Демонология Сангомара. Яд и Меч

Д.Дж. Штольц, 2021

3-я книга цикла. Прошло тридцать лет после суда в Йефасе. Отец, сын и дочь, наделенные даром или проклятием бессмертия, следуют разными жизненными путями. Тем временем мир ждут перемены. Из глубин морских вод является всепожирающий Спящий, над севером полыхает зарево войны, в кулуарах юга плетутся интриги, а по еловым лесам Офурта бродит дикая и голодная Бестия. Сангомар – это мир, в котором воцарились демоны, мир без добрых богов и справедливости, поэтому даже в руке помощи, поданной преданным другом, может затаиться клинок или яд.

Глава III. Осада Корвунта

Говорят, что весна — это время жизни. Но военные люди, что служат лорду поколениями, скажут: весна — время войны. И вот, по просохшей каменной тропе, обнаженной после сошедшего снега, который укрывал пуховым одеялом Солраг зимой, двигались воины. Их было много, порядка двух тысяч пеших и полутора тысяч конных подкрепления. Хвост колонны волочился еще где-то в районе Мертвой Рулкии, пересекая ущелье по укрепленному мосту, а первые ряды уже собрались вокруг осажденного города.

Корвунт был наглухо закрыт от всего мира уже как с пару недель. Усиленные в несколько слоев металлом ворота были заколочены и приперты брусьями, а из-за прямоугольных зубцов высокой стены поглядывал караул. Вокруг города еще задолго до осады вырыли ров, упершись в камень. На широких мостовых стояли требушеты.

Река Малая Рулкия пробивалась между грудой камней и решеток под стеной, снабжая Корвунт чистой водой. Ее поток был быстр и стремителен, отчего осаждающие недовольно ворчали, не имея возможности отравить реку. Небольшой сосновый лес рядом с городом был подчистую вырублен.

— Смотри, Морр, послали очередного переговорщика! — окликнул один караульный другого.

Дозорные выглянули из-за зубцов стены, мельком и быстро, чтобы не словить в глаз стрелу. От палаточного лагеря, разбитого на расстоянии примерно в двухста-трехста васо, там, где не доставали требушеты осажденных, выдвинулся всадник на высоком белоснежном жеребце. В помпезном плаще красного цвета с изображением стоящего золотого меча, украшенного в рукояти такой же золотой короной. В руках закованный в латы мужчина держал желтый флаг, которым махал из стороны в сторону, призывая к переговорам.

— Позови Вождя, — хмуро пихнул Морра еще раз Ахлоф.

Впрочем, и другие дозорные, выглядывая из-за стен, стали отправлять посыльных в таверну. Там, в окружении помощников, сидел пожилой мужчина: широкий в плечах, с лысой головой, в зеленом платье, подпоясанном черным кушаком. Он склонился над столом и обхватил массивную голову толстенными пальцами, которыми бы деревья ворочать с корнем, а не править городом.

В просторной таверне горело несколько свечей. Сейчас был почти полдень, и солнце через распахнутые двери заливало помещение ярким светом, но Вождь Милас слыл подслеповатостью, поэтому женщины из харчевни позаботились о сидевшем за столом Вожде.

— Господин Меовин! — в таверну с шумом и гамом вломились сразу же несколько дозорных.

— Там опять хотят поговорить…

— Флагом машут! Желтым!

Несколько торговцев рядом с Вождем, которые оказались заперты в осажденном городе, подняли головы. Они сидели за пустыми столами, с которых пообъедали даже крошки, и просто ждали, когда все разрешится. В сезон Аарда через торговую артерию, Корвунт, проходило множество караванов и одиноких путников. И все те, кто был в городе во время резкого переброса Глеофских войск через Мертвую Рулкию, оказались заложником ситуации. Некоторых с подозрением на вражеских лазутчиков посадили в таверну, и там за ними зорко поглядывали женщины да старики, не задействованные в оборонительных работах.

— Не стрелять! — приказал дозорным Вождь и грузно поднялся со скамьи.

Люди помчались на улицу и остановили заряжающих требушеты наводчиков, которые уже приготовились закидать стоявшее недалеко от переговорщика сопровождение. Камни выволакивали с берега Малой Рулкии и подкатывали по брусчатке к стоящим рядом трем метательным орудиям высотой в пять ярусов.

Вождь покинул помещение таверны и надел на сверкающую испариной лысину поданный ему подшлемник, потом кольчужный капюшон и шлем. С дозорными Милас де Меовин, Вождь Корвунта, поднялся по лестнице на фланкирующую башню у запертых ворот.

Внизу, на пританцовывающем жеребце сидел рыцарь в блестящих, как начищенный таз, доспехах. Вождь высунул голову и осмотрелся. И уже после того, как убедился, что за валунами не затаились вражеские лучники, обратился к посланцу с желтым флагом в руках. На самом деле флаг был золотым, как считали глеофяне. Золото символизировало мир и благополучие, а также служило цветом переговоров в военных условиях.

— Я — Вождь Корвунта, Милас де Меовин! — прокричал громко сверху Вождь города. — Что вы хотите?

— Я — сэр Лонос Стрикс, барон Аутерлотских земель в Глеофии, мерифий военачальника Кидота Порфилиуса! — пафосно и с напыщенностью возвестил рыцарь, наблюдая Миласа из-за поднятого забрала. — Мы предлагаем вам сдать город, и тогда мой господин, Кидот Порфилиус, пощадит ваши жизни!

— Мы уже отвечали другому мерифию раньше! Нам нужно время подумать!

— Посмотрите туда! — закричал всадник, повернулся назад и латной перчаткой указал в сторону гор, откуда тянулась вереница из воинов. — Мост укреплен, и сегодня через него наши войска пронесли тараны, лестницы и требушеты. Вы видите?

Подслеповатый Вождь приложил руку к шлему и прищурился. Все перед ним на расстоянии ста васо расплывалось. Но да, он видел движущиеся колонны воинов, которые сливались в сплошной металлический поток. Но кто конкретно там вышагивал и были ли осадные сооружения — зрения Миласа уже на это не хватало.

— Эй, Амин! — подозвал к себе дозорного Вождь. — Ты у нас самый глазастый. Там действительно несут то, о чем сказала эта тупая железяка?

Высунувшись из-за зубчатой стены фланкирующей башни, Амин, очень худой и молодой юноша, лет эдак четырнадцати, также приложил к голове, на которой болтался чересчур большой шлем, ладонь в перчатках. Там, среди гор, спускались многочисленные обозы, которые смогли пройти по мосту через Мертвую Рулкию лишь после того, как его основательно усилили.

— Лестницы вижу… Много повозок. Тащат что-то длинное! А вот что-то тянут с десяток лошадей.

— Тьфу… Чтоб их черти побрали. — сплюнул на каменный пол стены Вождь.

Затем Милас снова высунул свою массивную голову за стену и посмотрел на рыцаря. Тот ответил встречным взглядом, презрительным и высокомерным, словно Лонос Стрикс стоял не под стеной, а над ней.

— Вы увидели?

— Да. И что? — закричал Вождь.

— Очень скоро мы начнем штурм. У нас достаточно сил, чтобы прорваться в город и стереть вас с лица Сангомара! Но мы, будучи людьми благородными, — рыцарь остановился, чтобы набрать в грудь воздуха для криков. — Мы… Будучи людьми благородными, оставим вам жизни, если вы откроете ворота и сдадите Корвунт!

— У нас есть вода и еда. Запасов хватит на год! — Вождь, конечно же, приврал. — Стены Корвунта никто и никогда не пробивал. Так что готовьтесь стареть здесь, сэр Лонос Стрикс!

Через открытое забрало опасно блеснули серые глаза, и мерифий злобно уставился на улюлюкающих горожан Корвунта, чьи головы торчали то тут, то там из-за стены.

— Это наше последнее предупреждение! Если вы не сдадите город, то завтра к закату улицы Корвунта укроют трупы ваших детей и изнасилованных жен! Будьте благоразумны! Подумайте о детях!

— Что вы сказали?! Вас не слышно из-под этой жестянки! — ответил громко Вождь. — Подъедьте ближе, ради Ямеса, и повторите!

После этих слов он обернулся к стоящим рядом жителям и тихо произнес.

— Несите горшки… И прикажите сразу же потом стрелять!

Со стен по лестницам сбежали ловкие молодые парни, ядовито ухмыляясь. А ничего не подозревающий рыцарь, облаченный в полные доспехи, что, по его мнению, надежно защищали и от стрел, и от копий, с разгневанным лицом подъехал ближе. Белоснежный жеребец, украшенный красно-золотой попоной с металлической защитой, взрыхлял копытами сырую землю. Гнев и раздражение хозяина передавались и коню.

— Я говорю, что если вы не сдадите город! — рыцарь подъехал ближе, под самые ворота, и задрал голову наверх, отдышался, чтобы снова закричать. — Тогда вы все умрете! Великая Глеофская империя беспощадна к своим врагам. Но вы можете стать нашими союзниками!

— И что нам нужно сделать, чтобы стать союзниками? — с насмешкой в голосе ответил Вождь, видя, как по лестницам с горшками в руках поднимаются несколько воинов.

— Я же сказал — отворить ворота!

— Но мы их заколотили! — с нарочито глупым выражением лица проговорил Милас, отдавая приказ рукой юношам в доспехах.

— Хватит прикидываться идиотами! Мы даем вам времени до рассвета, чтобы открыть врата, потом начнем осаду! Вы все умрете!

— У нас уже готов ответ для Вас, сэр Понос! — басовито расхохотался Вождь и махнул рукой.

Со стены швырнули порядка десятка запечатанных глиняных горшков. Несколько из них пролетело мимо рыцаря, что стал пятиться, а другие попали точно в сверкающие доспехи. Глина раскололась, разлетелась в стороны, и дерьмо, еще теплое в некоторых горшках, растеклось по сверкающим латам.

— Хер вам, собаки плюгавые, а не Корвунт! — прогромыхал Милас, пытаясь перекричать смех собравшихся на стенах жителей Корвунта.

Народ на стенах снова заулюлюкал, стал показывать пальцами, крутить дули и хохотать. Везде царило безудержное веселье — то, что бывает невероятно радостным и острым в преддверии великого горя. Освистанный и опозоренный мерифий, чувствуя, как еще теплые испражнения затекают через шею под поддоспешник, с отборной руганью пришпорил коричневого жеребца к стоящим позади воинам сопровождения.

Скрипнули три требушета, и в стремительно улепетывающего барона Аутерлотских земель полетела груда камней. Но рыцарю повезло, и он добрался до военного лагеря живым, в окружении принюхивающихся бледных воинов и оруженосца. Те переглядывались, сдерживая смех от вида некогда сверкающего рыцаря, по доспехам и коню которого сейчас стекал ответ Вождя.

С тяжелым вздохом Милас де Меовин спустился со стены. Обеспокоенным постаревшим взором он посмотрел на построенные баррикады на улицах города, чтобы враги не смогли проехать на конях, на требушеты, и, главное, на перепуганные лица людей, которым осталось времени до рассвета. Жители с тревогой разглядывали бесконечно прибывающие войска и то, как быстро строятся вражеские требушеты, готовясь к обстрелу города.

— О Ямес, сколько же их там, — к Вождю спустился казначей города, помощник Миласа, Сдорн. — Словно река из металла.

— Морр насчитал еще с пару десятков лестниц и несколько таранов.

Вождь окинул взглядом подпертые и заколоченные ворота.

— Что это такое? — закричал он недовольным голосом. — Хером припереть — и то надежнее будет. Подтащите еще бревна! Усильте баррикады перед воротами и на улицах. Это никуда не годится!

К Миласу подошел темноволосый мужчина с вьющимися волосами, подернутыми на висках сединой. Это был капитан охраны Корвунта, который взял на себя обязанности по управлению обороной. Начищенная кираса сияла в лучах полуденного солнца, а кольчужная юбка шелестела, трясь об поножи.

— Их порядка четырех тысяч пеших и двух тысяч конных. — пробормотал он озадаченно, склонившись к Вождю, чтобы их никто не услышал. — Они возьмут Корвунт и двинутся к Западному тракту.

— Там обрубили мост что ли?

— Сомневаюсь…Мне кажется, что глеофяне решили, что с нас начать сподручнее… И до нас дольше добираться из Брасо-Дэнто.

— А что с гонцами? — Вождь чувствовал себя уставшим. За последние две недели он так редко спал и ел.

— Не знаю… Вортон, если его не перехватили, должен был уже прибыть в Брасо-Дэнто, но лорд никак не поспеет к нам.

Вождь посмотрел на снующих туда-сюда людей, которые таскали камни, делая из них баррикады, чистили оружие и одежду. Милас тяжело вздохнул, сложил руки за спиной и нервно потеребил массивные пальцы. Затем вспомнил, что на его голове до сих пор по-дурацки надеты кольчужный капюшон и шлем поверх платья Вождя, снял защиту и передал одному из дозорных.

— Между нами… Насколько я знаю, Белый Ворон встал гарнизоном в Балготте, поджидая неприятельские войска. Я отправил Даута туда две недели назад. У нас есть шанс, Хильд!

— Его Сиятельство разве не в Брасо-Дэнто? — удивился Хильд, капитан охраны.

— Нет. Но никто не знает, и мне кажется, что даже эти южные свиньи не в курсе, иначе б они торопились взять нас как можно скорее.

— Но откуда ты знаешь, что Белый Ворон уже в Балготте?

— Мне сообщил об этом один купец, что возвращался с Западного тракта через Корвунт в Глеоф. Он сейчас сидит в таверне.

— Тогда об этом должны знать и глеофяне!

— Сомневаюсь. По словам торгаша, лорд прибыл туда как раз перед отъездом купца. И Его Сиятельство может успеть на помощь, если мы продержимся хотя бы несколько дней…

— У нас нет этих дней, ворота пробьют завтра, а наши трупы к вечеру уже будут колыхаться на стенах!

— Я и так постарался потянуть время, выпросив неделю на раздумья, — с шумом выдохнул Вождь и устало посмотрел на работающую массу людей, что спешно готовились к осаде. — На все воля Ямеса, Хильд…

Милас уже собирался было пойти в таверну, чтобы поговорить с купцами, прибывшими из Глеофа и, возможно, выудить еще какую-нибудь полезную информацию, но его поймал за локоть Хильд. Его дымчатые глаза, цветом как у Вождя — признак племени аттанов, резко постарели, и капитан охраны, повертев головой по сторонам, очень тихо шепнул.

— Мы можем сдать город, Милас. Тогда нас пощадят.

— Они не пощадят нас, Хильд. Ты совсем сдурел что ли на старости лет?! — прошипел Наместник.

— Но они обещали!

— Ты слышал, что сделали с жителями Ламойтета?

— Где это? — капитан охраны помотал головой. Он не знал про такой город.

— Эка ты ничего не знающий, друг мой, — печально сказал Вождь. — Это королевский город в Великой Флоасии. Глеофские свиньи тоже обещали им сохранить жизни. Знаешь, как они поступили с жителями, когда те предали короля и открыли ворота?

— Как?

— Отымели баб, от млада до стара, и всех без исключения убили, а детям перерезали глотки. А всех выживших защитников поставили на площадь и заставили смотреть!

Хильд смертельно побледнел. Его жена была беременна пятым, а юные дочери вот-вот готовились связать себя браком с достойными мужами города.

— Это могут быть слухи! Если всех убили, то никто бы не рассказал об этом! Верить слухам, друг — это последнее дело!

— Ты хочешь проверить, Хильд? — Милас закашлялся, страдая от весенней простуды. — Готов рискнуть дочерьми и женой? Единственный, кому мы можем верить — это наш господин. Остается надеяться лишь на него… И на Ямеса…

Покрывшийся испариной Хильд сжал губы в ровную линию и пошел дальше раздавать приказы. Он ничего не ответил Вождю. Какая бы надежда не теплилась в сердцах людей, но все понимали, что Глеофу нужны не жители Корвунта, а сам город, который имел важное стратегическое значение и помог бы империи закрепиться за Мертвой Рулкией. Если будет взят Корвунт, один из самых защищенных в южных землях Солрага, то Глеоф планомерно начнет отбирать и другие территории, пока не подойдет к Брасо-Дэнто.

В таверну в сопровождении десяти человек охраны, вооруженных тесаками и мечами, вошел Милас де Меовин. Он оглядел поднявших головы путников и торговцев, которые жаждали ответов, теряя время и золото, будучи запертыми в осажденном городе. Гостей Корвунта было порядка двадцати пяти: от одетых неброско по северным меркам до пестрых купцов, прибывших откуда-то с земель подле Черной Найги.

— Завтра с рассветом Глеоф будет штурмовать город, — возвестил поставленным, но чуть хриплым от болезни и громких переговоров голосом Милас. — Я знаю, что здесь есть подданные Глеофа.

Люди молчали, лишь из-под бровей сверлили Вождя Корвунта. Сказанное Миласом ознаменовало худшую развязку событий для гостей.

— Я не буду допытываться, кто откуда. Поэтому попрошу вас всех пройти в темницы, где вы пробудете с пару дней. Либо меньше… — вздохнул Вождь.

— В тюрьмы? Мы вам что, какие-то провинившиеся? Вы знаете, с кем имеете дело? — распетушился худой мужчина с длинным носом.

— С кем же?

— Я — Кампасп, известный в Дриаде торговец, владеющий двадцатью тремя лавками в Дриаде и Летардии! Как вы смеете сначала морить нас голодом, водить за руку в отхожее место, а потом и сажать в камеры? — злобно зыркающие глазки смотрели на Вождя из-под ниши между нависшими бровями и куцей бородкой.

— В мои обязанности входит уберечь город от соглядатаев и предателей. Я не буду допрашивать каждого. Так что прошу понять и пробыть в тюрьме несколько дней. Там вас будут хорошо кормить, уважаемые господа. Лучше, чем здесь.

Купцы и путники встревоженно переглянулись. Может быть, действительно, здесь сидит лазутчик, который в нужный момент что-нибудь сотворит и облегчит проникновение в город глеофских войск?

— Неужели вы даже больных стариков посадите в мокрые и грязные тюрьмы? — из угла таверны донесся кашель.

Старик: с загорелой кожей, белоснежной бородой и рваным балахоном, — смотрел внимательным взглядом на вождя. Тот смутился, увидев перед собой почтенного старца, выглядящего явно старше даже шестидесяти лет. Но затем подозрительным взглядом скользнул по южному загару, крючковатому носу, карим глазам и пышной бороде.

— Лазутчиком может оказаться кто угодно. И даже скорее всего им будет тот, на кого не подумаешь. — Милас еще раз посмотрел на оборванного старика.

Тот закашлялся в удушающих приступах.

“Этот и пару дней не протянет в тюрьме” — подумал про себя встревоженно Вождь.

— Хорошо… Те, кто плох по здоровью, останутся здесь, под присмотром нескольких вооруженных людей. Но не ждите лучших от тюрьмы условий… Даже наоборот, любое неосторожное действие — и выпустят мечом кишки.

— Спасибо Вам за понимание, молодой человек. — прошептал старик, снова заливаясь хрипами.

— Что же ты забыл в дороге? Не с твоим здоровьем, старый, шляться по землям. — спросил, оглядывая тщедушного путника, Вождь.

— Мой сын, как только я постарел и стал немощен, выгнал меня из дому. И теперь я иду, куда глаза глядят…

Над таверной повисло гнетущее молчание. Оставление старых родителей было нарушением главного завета Ямеса, самым тяжким грехом. Поэтому все без исключения смутились, повесили головы и задумались о своих детях. Даже Кампасп, знаменитый торговец, вспомнил с горечью своего наглого сына, что лишь требовал от отца, но ничего не давал взамен.

— И еще… — добавил, задумавшись, чуть печально Вождь. — Тюрьма будет самым безопасным местом во время осады.

Кампасп и другие торговцы теперь уже взглянули на Вождя чуть иначе. Наконец, из-за стола стали подниматься люди. Деловито переглядываясь, они направились к выходу в сопровождении восьми человек охраны. Двое же стражников стали следить за тремя оставшимися: массивным торговцем, худосочным коротышкой и больным стариком.

Через пару минут таверна опустела. Лишь женщины привычно оттирали тряпками и так чистые столы да пара охранников зыркали на оставшихся иноземцев из-под добротных шлемов. По мнению охраны, никто из трех гостей не представлял опасности, поэтому эти двое принялись болтать меж собой, не обращая внимания на тихо шепчущихся в углу чужестранцев. Возможно, это был последний разговор в их жизни.

— Почему ты не пошел в тюрьмы? — спросил коротышку грузный купец.

— Камеры находятся под землей. Я слышал о требушетах. — отозвался низенький человек и снял с головы широкополую шляпу.

— И что?

— Вход в темницы могут обвалить случайным ударом. Я не хочу сгнить там заживо.

Грузный торгаш презрительно хмыкнул, оглядев совсем крохотного и крайне серьезного мужчину, одетого в длинное коричневое платье с накинутым поверх желтым табардом. Затем оценивающе посмотрел на шляпу — глеофскую шляпу.

— Отчего же вы сами не согласились пойти в тюрьмы? — спросил у торговца загорелый старик.

— На мне одежда южных купцов. Меня не тронут, — безапелляционно заявил толстяк, крутя на пальцах агатовые кольца. — В отличие от тебя, старый. Всех слабых и немощных всегда убивают первыми.

Он язвительно хохотнул, а проницательный старик заметил в уголках губ мелькнувший блеск длинных клыков.

— Как же вы это узнали, почтенный? — по лицу старика скользнула хитрая улыбка.

— Так же, как и ты перестал резко кашлять — чудом! — отозвался с жесткостью в голосе купец.

— Я не хочу провести последние дни своей жизни в мокром и сыром помещении. — с горечью сказал старик и вздохнул. — Увы, пришлось обмануть. Каюсь.

Тщедушный вид замученного старца успокоил жирного купца, и тот потерял к нему всякий интерес. Но теперь уже карие ясные глаза старика неотрывно следили за действиями то толстяка, который спокойно откинулся спиной на стену, то миниатюрного негоцианта.

— Есть ли разница, где проткнут брюхо мечом: в темнице или таверне? — хмыкнул грузный купец и обратился к низенькому торговцу. — Может под завалами лучше помереть, а? Как тебя зовут?

Худенький мужчина, отведя взор от закутанного в плащ старика с загорелой кожей, уставился на наглого купца, который накручивал густую бороду на толстые пальцы и ласкал жирную шею.

— Баддас. А тебя?

— Фэн.

— Откуда ты, Фэн? — торговец уставился на желтые одежды толстого купца.

— Из Морайи.

— Надо же… — протянул довольно Баддас и потер деловито ладони. — Как показывает себя наследник Эадеса, юный Эадор? Они не уменьшили налоги для лавок на Белой площади, как обещали? Ты был там на рынке, его расширили же?

Фэн промолчал и нахмурился.

— Много вопросов, — наконец, буркнул купец. — Что тебе с того, снизили ли налоги? Поговорить больше не о чем?

— Ну как, как… — в смятении пробормотал Баддас. — Это же основа нашего дела, костяк. Тебе же это должно быть интересно в первую очередь.

— Мне плевать! — перебил Фэн. — А зачем тебе такое знать? Ты же с Глеофа. Вон. Шляпа глеофская.

— Нет, — помотал головой Баддас. — Желтый цвет — также символ и Летардии, я из Солнечного Афше. Считай, твой земляк. А шляпу, — он повертел в руках коричневую шляпу, помял ее поля из плотного хлопка. — Купил в Йефасе. Очень хороша от дождя.

— Так тебе не все равно ли, где дохнуть, а, Баддас? — неожиданно сменил тему Фэн.

— Я не собираюсь умирать, — пожал плечами Баддас.

— То есть здесь, в таверне, посреди ожесточенной осады, ты собираешься жить, а там, в темнице, боишься умереть от какого-то мифического обвала?

— Нас спасут… Господин Тастемара, знаменитый Белый Ворон. Оставшись здесь, я буду жив, а пройдя в темницу, могу умереть, если вход в подземную тюрьму рухнет из-за выстрела требушетом.

— Пффф… Я слышал треп воинов. Белый Ворон прибудет сюда лишь через неделю, в лучшем случае. — возвестил насмешливым тоном купец, поднимая кустистые брови. — Конечно же, он спасет твой изъеденный воронами, символами этого чертового графства, труп.

— Нет… Когда я покинул Балготт, он как раз прибыл туда со своим войском. Я рассказал об этом Вождю, и он успел до того, как город окружили, отправить гонца. Как думаете, почему весьма, как по мне, мудрый управитель Корвунта так долго тянул время, когда давал Глеофу призрачную надежду на сдачу города?

С лица купца сползла наглая ухмылка, и на его жирных оплывших щеках появился белый оттенок страха. Фэн заметался взглядом по таверне. Старик же после сказанного чуть приосанился и задумался о чем-то своем, что, вероятно, его удовлетворило.

— Так как тебя зовут, старик? — обратился к замотанному в длинный и балахонистый плащ путнику Баддас из Солнечного Афше. — Ты так и не назвался.

— Нужно ли Вам знать имя того, кто, возможно, умрет с рассветом? Или в полдень… Когда там пробьют ворота?

— Наоборот! — произнес деловито Баддас, поглаживая края желтого табарда. — Мы с тобой останемся живы. Так как твое имя?

— Зостра, — улыбнулся старик и его глаза блеснули в рассеянном свете таверны, освещенной уже лишь свечами — двери прикрыли, чтобы никто не покинул помещение.

— Откуда ты, Зостра?

— Уже ниоткуда. Я Зостра, просто Зостра. — с печальным оттенком в голосе ответил путник из Нор’Алтела.

***

На следующее утро

Всю ночь никто из жителей Корвунта не спал. Трех заключенных, отказавшихся находиться в темнице во время осады, отвели в комнату постоялого двора этажом выше харчевни. Предварительно их всех проверили на наличие оружия и, убедившись в безопасности, посадили под замок. Они сидели на трех дощатых кроватях, а в углу на табуретках расположились два нескладных паренька, вооруженных тесаками.

Конец ознакомительного фрагмента.