Барабаны осени. Книга 1. На пороге неизведанного

Диана Гэблдон, 1997

Сага о великой любви Клэр Рэндолл и Джейми Фрэзера – любви, которой не страшны пространство и время, завоевала сердца миллионов читателей во всем мире. После тяжелого решения не возвращаться в Шотландию, а начать новую жизнь в Северной Каролине, Джейми и Клэр предстоит столкнуться с новыми трудностями. Однако ради своего счастья они готовы идти до конца. Их жизни не раз окажутся на волоске от смерти. Но загадочный гость из будущего, который неожиданно появится на их пути, знает, как спасти Джейми и Клэр.

Часть третья

Пираты

Глава 6

Я сталкиваюсь с грыжей

Июнь 1767-го

— Ненавижу лодки, — процедил Джейми сквозь зубы. — Терпеть их не могу. Они мне самым натуральным образом отвратительны.

Его дядя, Гектор Кэмерон, жил на плантации под названием «Горная река», неподалеку от города Кросс-Крик. А Кросс-Крик, в свою очередь, лежал вверх по реке от Уилмингтона, причем в добрых двухстах милях. Как нам сказали, в это время года путь по воде займет от четырех дней до недели, в зависимости от ветра. А если мы предпочтем передвигаться по суше, то можем застрять недели на две или даже больше из-за размытых дорог и сломанных колес.

— На реках не бывает волн, — заметила я. — И мне кажется, что тащиться пешком двести миль по грязи куда-а-а отвратительней.

Иэн широко усмехнулся, но тут же поспешил придать лицу бесстрастное выражение, когда Джейми повернулся.

— Кроме того, — обратилась я к Джейми, — если у тебя начнется морская болезнь, то помни: иглы при мне. — Я похлопала по карману, где в футляре из слоновой кости покоился наборчик для акупунктуры.

Джейми шумно выдохнул, но промолчал. Мелкую проблему мы уладили; оставалась другая, уже серьезная: потянем ли мы оплату за лодку.

Богатыми мы, естественно, не были, однако кое-что нам по дороге перепало. Отправившись из Чарльстона на север, однажды мы наткнулись в лесу на заброшенную ферму, заросшую до неузнаваемости. Молодые тополя, как копья, пробивались наружу через остатки провалившейся крыши, а сквозь трещину в каминной плите пророс куст остролиста. Стены наполовину обрушились, почернели от гнили и покрылись зеленым мхом и ржавым лишайником. Понять, как давно это место покинули, было невозможно, хотя мы ясно видели, что в считаные годы лес бесследно поглотит руины дома и участок, останется лишь груда безликих камней.

А среди всей этой разрухи вдруг, самым невероятным образом, частично уцелел небольшой сад с персиковыми деревьями. Плоды буквально лопались от зрелости, окруженные жужжащими пчелами. Наевшись до отвала, мы переночевали у руин, а незадолго до рассвета загрузили в фургон сочащиеся бархатистые персики и отправились дальше.

Мы продавали их по пути и в итоге добрались в Уилмингтон с мешочком монет, в основном по одному пенни, но насквозь пропитанные запахом забродившего сока, будто искупались в персиковом бренди.

— Возьми. — Джейми вручил мне кожаный кисет с нашими сбережениями. — Купи сколько сможешь провизии… только никаких персиков, ладно? И надо еще что-нибудь, чтобы не выглядеть совсем уж нищебродами, когда заявимся к моему родичу. Может, иголку с ниткой?

Он вскинул бровь и кивнул на здоровую дыру в сюртуке Фергуса, которую тот заработал, свалившись с персикового дерева.

— Мы с Дунканом осмотримся, попробуем продать фургон и лошадей, выясним, как обстоят дела с лодками. А если здесь найдется золотых дел мастер, узнаю, сколько он предложит нам за камешек.

— Только осторожней, дядюшка, — предупредил Иэн, хмуро глядя на разношерстную толпу. — Ты ведь не хочешь, чтобы тебя обманули или обокрали посреди улицы.

Джейми с непроницаемым лицом заверил племянника, что примет надлежащие меры.

— Возьми с собой Ролло, — настаивал Иэн. — Он защитит!

Джейми уставился на пса, который, тяжело дыша, очень внимательно наблюдал за прохожими, и в его взгляде читался не столько интерес к новым людям, сколько едва сдерживаемый голод.

— Ладно, — сдался Джейми. — Ну, пойдем, песик. — Он глянул на меня, прежде чем развернуться. — Знаешь, прикупи-ка еще сушеной рыбы.

Небольшой городок Уилмингтон благодаря удачному расположению у самого устья судоходной реки мог похвастаться не только богатым рынком и корабельным доком, но и несколькими лавками, где наряду с вещами для повседневной жизни продавались предметы роскоши из Европы.

— Бобы, отлично, — сказал Фергус. — Люблю бобы, сколько угодно могу их есть. — Он поправил тяжеленный джутовый мешок на плече. — И обязательно нужен хлеб. И мука, и соль, и смалец. Солонина, сушеные вишни, свежие яблоки — тут все ясно. И рыба нужна. В иглах с нитками я тоже вижу несомненную пользу. Даже в расческе, — добавил он, покосившись на мои волосы, которые из-за влажного воздуха так и рвались на волю из-под широкополой шляпы. — И лекарства, конечно же. Но кружево?!

— Именно, — непреклонно произнесла я, сунув сверток с тремя ярдами брюссельского кружева ему в корзину. — А также ленты. По ярду каждой из широких шелковых лент, — обратилась я к потной девушке за прилавком. — Красную… это тебе, Фергус, так что не ной. Зеленую для Иэна, желтую для Дункана и темно-синюю для Джейми. И никакого расточительства. Джейми не хочет, чтобы мы предстали перед его дядей и тетей как оборванцы.

— А как же ты, тетушка? — усмехнулся Иэн. — Ты же не позволишь мужчинам вот так щеголять, пока сама будешь неприметная, как воробушек?

Фергус фыркнул, выражая одновременно и раздражение, и веселье.

— Вот эту, — указал он на большой темно-розовый моток.

— Нет, это цвет для молодой девушки, — возразила я.

— Женщине никогда не поздно надеть розовое, — твердо проговорил Фергус. — Le mesdames часто так говорили.

А я часто слышала от него мнения мадам. Юные годы Фергус провел в борделе, и, судя по его воспоминаниям, не только юные. Хотелось бы верить, что он бросит привычку вечно ссылаться на мадам, ведь теперь он женат на приемной дочери Джейми. Правда, Марсали по-прежнему оставалась на Ямайке, где ждала рождения их первенца, так что меня терзали сомнения. Все-таки в жилах Фергуса течет французская кровь.

— Ну, наверное, мадам виднее, — сдалась я. — Хорошо, давайте и розовую.

Нагруженные корзинами и сумками с провиантом, мы вышли на улицу. Стояла жара, однако с реки дул ветерок, так что после душной лавки оказаться снаружи было очень даже приятно. Я глянула на гавань, где легонько покачивались мачты нескольких корабликов, и увидела высокую фигуру Джейми. Он размашистым шагом вышел из прохода между домами. За ним трусил Ролло.

Иэн радостно завопил, и пес скачками рванул к нам, яростно виляя хвостом при виде хозяина. В это время людей было маловато, но и они старались прижаться к ближайшей стене, дабы случайно не встать на пути сего счастливого воссоединения.

— Бог ты мой, — протянул кто-то сверху. — Таких огромных собак я еще не встречал.

Развернувшись, я увидела некоего джентльмена. Он отстранился от стены таверны и вежливо приподнял шляпу.

— К вашим услугам, мэм. Смею надеяться, ваш зверь не предпочитает время от времени полакомиться человечинкой?

Я подняла взгляд выше… и еще выше. И еле удержалась от слов, что уж этому господину явно не пристало бояться Ролло.

Мой долговязый собеседник был огромен. Даже выше Джейми на несколько дюймов. Здоровенные ладони болтались на уровне моих локтей, а затейливо украшенный бусинами ремень оказался напротив моей груди. Возжелай вдруг я обнять этого мужчину, уткнулась бы носом ему в пупок. К счастью, подобного желания у меня не возникло.

— Нет, пес питается рыбой, — заверила я нового знакомого.

Заметив, как я тяну шею, он любезно опустился на корточки. Его колени при этом звонко хрустнули. Теперь рассмотреть черты лица мешала густая черная растительность. Виднелись лишь нелепо вздернутый нос да спокойные карие глаза.

— Что ж, весьма рад. Не хватало только лишиться половины ноги с утра пораньше. — Незнакомец стянул с голову изношенную шляпу с ободранным индюшиным пером, заткнутым за ленту, и поклонился. Черные пряди упали на плечи. — Джон Куинси Майерс, к вашим услугам, мэм.

— Клэр Фрейзер. — Я восхищенно протянула ему руку.

Он покосился на нее, затем поднес мои пальцы к носу и принюхался.

— Вы, часом, не травница будете? — расплылся он в широкой улыбке, очаровательной, несмотря на отсутствие половины зубов.

— Я… кем?

Он осторожно перевернул мою руку ладонью вверх и указал на пятна хлорофилла.

— Если у дамы зеленые пальцы, возможно, она просто ухаживала за розами. Но дама, чья ладонь пахнет корнем сассафраса и корой хинного дерева, скорее всего, очень многое знает о растениях. Согласен? — дружелюбно обратился Майерс к Иэну, который рассматривал его с неприкрытым любопытством.

— Ага! — закивал мальчишка. — Тетушка Клэр — известная целительница. Знахарка! — Он глянул на меня с гордостью.

— Во как? — округлил глаза Майерс. — Черт побери, вот это повезло так повезло! Не зря я решил подождать сперва, а не сразу идти в горы искать шамана.

— Вы больны, мистер Майерс? — спросила я.

Выглядел он, по крайней мере, вполне здоровым. Правда, сказать наверняка было сложно из-за бороды и тонкого слоя жирной грязи, которая покрывала все, что виднелось из-под потрепанной одежды. Единственное исключение — широкий белый лоб, обычно скрытый под шляпой.

— Не, думаю, не больной. — Майерс вдруг встал на ноги и принялся задирать край рубахи из оленьей кожи. — По крайней мере, не гонорея и не сифилис, уж их-то я повидал.

То, что я поначалу приняла за штаны, оказались длинными кожаными гамашами с набедренной повязкой поверх. Продолжая говорить, Майерс как раз возился с узлом на шнурке данного предмета гардероба.

— Но чертовски досаждает. Вдруг вылезла здоровенная штука прямо за… — он покосился на меня, — шарами моими. Ужасно неудобно, как вы, наверное, догадались, хотя и не болит, разве что пока верхом не сяду. Может, глянете да скажете потом, что мне с этим делать, а?

— Э-э… — Я бросила на Фергуса злой взгляд, но паршивец лишь поправил на плече мешок с бобами, с интересом наблюдая.

— Неужели я имею удовольствие лицезреть мистера Джона Майерса? — раздался у меня за плечом вежливый голос с шотландским акцентом.

Мистер Майерс бросил шнурок и поднял голову.

— Не могу ничего сказать насчет удовольствия, сэр, — отозвался он не менее учтиво. — Но если вы искали Майерса, то, несомненно, его обнаружили.

Джейми шагнул вперед, тактично меня загородив, и должным образом поклонился. Шляпу он при этом держал под мышкой.

— Джейми Фрейзер, к вашим услугам. Мне посоветовали упомянуть Гектора Кэмерона при знакомстве с вами.

Майерс с любопытством глянул на рыжие волосы Джейми.

— Шотландец? Из горных парней, да?

— Да, я шотландец и горец.

— Родич старины Гектора?

— Он мой дядя через брак, хотя лично мы не встречались. Мне говорили, что вы его хорошо знаете и, возможно, соблаговолите указать нам путь к его плантации.

Оба мужчины откровенно изучали друг друга, оценивая манеру держаться, одеяние и оружие. Взгляд Джейми одобрительно задержался на длинном охотничьем ноже на поясе Майерса, а у того даже ноздри расширились от интереса.

— Comme deux chiens, — тихо заметил Фергус за моей спиной. Как два пса. — …aux culs.

Ну да, того и гляди, примутся друг другу задницы обнюхивать.

Мистер Майерс мельком глянул на Фергуса, и в глубине карих глаз отразилось веселье. Может, он и неотесанный охотник, но, очевидно, во французском что-то смыслил.

Учитывая обоняние Майерса, а также полное отсутствие у него застенчивости, я не удивилась бы, если он рухнул бы на четвереньки и оправдал ожидания Фергуса. Впрочем, он и без того внимательно изучал не только Джейми, но и остальных, включая меня и Ролло.

— Отличный пес, — небрежно бросил Майерс, протягивая ему широкие костяшки. Приняв приглашение, Ролло внимательно обнюхал чужака от ботинок до набедренной повязки.

— Ваш дядюшка, а? Он знает, что вы к нему нагрянете?

Джейми покачал головой:

— Я отправлял письмо из Джорджии месяц назад, но не могу сказать, дошло ли оно.

— Вряд ли, — задумчиво произнес Майерс. Он снова задержал взгляд на Джейми, потом оглядел и остальных. — С вашей женой я уже знаком. Сын? — Он кивнул на Иэна.

— Племянник, Иэн. И приемный сын Фергус. — Джейми представил обоих взмахом ладони. — Еще с нами друг, Дункан Иннес, он вскоре подойдет.

Хмыкнув, Майерс кивнул.

— Ладно, доставлю я вас к Кэмерону. Хотел убедиться, что вы ему родня, но вижу, лицом вы похожи на его вдовушку. Да и мальчишка тоже.

Джейми вскинул голову.

— Вдовушку?

В кустистой бороде мелькнула хитрая усмешка.

— У старины Гектора ужасно разболелось горло, вот и помер в конце прошлой зимы. Не думаю, что туда ему доходит почта. — Впрочем, с темы Кэмеронов Майерс быстро перешел к более насущным проблемам и снова взялся за шнурок. — Лиловая такая штука, — пояснил он. — Размером почти с мое яйцо. Может, третье вымахало, а?

— Сомневаюсь. — Я закусила губу.

Майерс почти распутал узел, и на нас начинали пялиться прохожие.

— Погодите, не утруждайтесь… — выпалила я. — Уверена, что и без того могу сказать… У вас паховая грыжа.

Майерс распахнул глаза шире.

— Правда? — Диагноз его скорее впечатлил, чем напугал.

— Придется вас осмотреть… где-нибудь в помещении, — быстро добавила я. — Чтобы убедиться наверняка. Но, судя по вашему рассказу, мы имеем дело именно с ней. Ее легко удалить хирургически… — Я замешкалась, окинув великана взглядом. — Не знаю… В смысле, для этого вам надо уснуть. Точнее, быть без сознания. Понимаете, мне придется разрезать вас, а потом снова зашить. Пожалуй, лучше наложить бандаж… то есть повязку.

Майерс поскреб подбородок.

— Не, я пробовал, не помогло. Разрезать… Вы, ребята, в городе задержитесь еще?

— Ненадолго, — твердо сказал Джейми. — Отправимся по реке, как только найдем лодку.

— Хм. — Великан задумался, но тут же просиял: — Я знаю подходящего человека. Сию же минуту приведу Джоша Фримана из «Приюта моряка». Солнце еще высоко, значит, надраться он не успел. А после не будет ли ваша жена столь любезна, чтобы встретиться со мной вон в той таверне — там место поприличнее, чем у моряков, — и осмотреть… э-э… — Майерс шевельнул губами, пытаясь вспомнить, но быстро сдался: — Болячку мою.

Затем он нахлобучил на голову шляпу, кивнул Джейми и зашагал по улице. Джейми проследил взглядом за этим исполином, который, продвигаясь, сердечно здоровался со всеми прохожими.

— Да ж что в тебе такого, саксоночка? — произнес он непринужденно, не сводя с Майерса глаз.

— А что там во мне?

Джейми сощурился, глядя уже на меня.

— То, от чего все мужики через пять минут после встречи с тобой норовят из штанов выпрыгнуть.

Фергус поперхнулся. Щеки Иэна порозовели. А я напустила на себя как можно более скромный вид.

— Ну, уж если ты не знаешь, милый, то не знает никто. Зато я вот, кажется, нашла нам лодку. А ты-то чем все утро занимался?

Джейми, как всегда старательный, раздобыл потенциального покупателя для наших камней. И приглашение на ужин к губернатору в довесок.

— Губернатор Трион как раз в городе. Остановился в доме некоего мистера Лиллингтона. Утром я говорил с купцом Макичерном, который отправил меня к парню по имени Маклауд, а тот…

–…представил Макнилу, который отвел тебя выпить вместе с Макгрегором, который рассказал тебя все о своем племяннике, Бетьюне, который приходится троюродным братом пареньку, который чистит губернатору ботинки, — предположила я, к тому времени уже разобравшись, какими окольными путями делаются дела между шотландцами.

Стоит только оставить в одной комнате двух горцев, и через десять минут они успеют поведать друг другу историю своих семей за последние лет двести и заодно выяснят, что у них полным-полно общих родичей и знакомых.

Джейми усмехнулся.

— Точнее, это был секретарь жены губернатора, — поправил он, — и зовут его Мюррей. Старший сын Мэгги, кузины твоего отца, с берегов Лох-Линне, — добавил Джейми, обращаясь к Иэну. — Его отец уехал после восстания.

Иэн кивнул и, вне всяких сомнений, внес новые сведения в собственную картотеку, ведь придет день, когда они пригодятся.

Эдвин Мюррей тепло принял Джейми как родича, пусть и через брак, и достал нам приглашение отужинать у Лиллингтона сегодня вечером, якобы для того, чтобы Джейми поведал губернатору о торговле в Ост-Индии. На самом деле мы намеревались познакомиться с бароном Пенцлером, зажиточным немецким аристократом. Как человек не только богатый, но и обладающий хорошим вкусом, он прослыл собирателем мастерски исполненных вещей.

— Вроде бы неплохо, — неуверенно сказала я, — но иди-ка ты туда лучше сам. Не могу я ужинать с губернаторами в таком виде.

— Да ну, нормаль… — Джейми умолк и медленно окинул взглядом грязное, рваное платье, растрепанные волосы и изношенную шляпу. — Нет, саксоночка, ты мне нужна. Вдруг придется отвлекать.

— Кстати, скольких пинт эля тебе стоило сие приглашение? — поинтересовалась я, вспомнив о наших скудных финансах.

И глазом не моргнув, Джейми взял меня под руку и потянул к лавкам.

— Шести, но он заплатил за половину. Пойдем, саксоночка, ужин в семь, а нам еще приличный наряд тебе надо выбрать.

— Мы не можем себе позволить…

— Это вложение средств, — отрезал Джейми. — И кузен Эдвин одолжил мне немного денег. Верну, когда продадим камень.

Платье уже два года как вышло из моды на Ямайке, зато было чистым.

— С вас капает, мадам, — раздался холодный голос.

Говорила невысокая худая женщина среднего возраста — знаменитая в Уилмингтоне швея. Как я поняла, она привыкла, что ее указаниям следуют беспрекословно. Стоило мне отказаться от чепца с оборочками в пользу только вымытых волос, как она хмуро пригрозила мне возможным плевритом. А когда я попросила, чтобы традиционный тяжелый корсет заменили на легкий — он поддерживает грудь, а не стискивает, — булавки, которые швея держала во рту, ощетинились, словно иглы на спине дикобраза.

— Прошу прощения. — Я быстро засунула влажную прядь волос обратно под льняное полотенце, намотанное на голову.

Гостевые покои в огромном доме мистера Лиллингтона оказались полностью заняты свитой губернатора, поэтому меня сослали в комнатушку Эдвина под самой крышей конюшен. Так что примерку платья сопровождали приглушенный перестук копыт и хруст сена снизу. Время от времени вдобавок доносилось монотонное насвистывание конюха, который выгребал навоз.

Впрочем, я и не думала жаловаться. Конюшни мистера Лиллингтона были куда чище трактира, где мы с Джейми оставили наших спутников. А миссис Лиллингтон весьма любезно предоставила мне большую бадью горячей воды и кусок мыла с ароматом лаванды, что для меня куда важнее любых новых платьев. Больше никаких персиков, никаких…

Я привстала на цыпочки, пытаясь выглянуть в окно — вдруг Джейми идет? Швея тут же заворчала — она приводила в порядок край юбки.

Платье само по себе было довольно простое, из кремового шелка, зато с кринолином, украшенным полосками винного цвета. По корсажу в два ряда сбегали бордовые рюши. А еще я пришила купленные заранее брюссельские кружева к коротким рукавам. Сойдет, пусть и не высший класс.

Сперва меня удивила уж очень низкая цена, но потом я заметила, что ткань довольно грубая и местами на ней встречались утолщения. Из любопытства я потерла ее между пальцами. Хотя в шелках я не особо смыслила, во время плавания знакомый китаец как-то едва ли не целый день посвящал меня в тонкости работы шелкопрядов и едва заметных различий в ее результате.

— Скажите, а откуда этот шелк? — спросила я. — На китайский не похоже… Франция?

Швея подняла взгляд, временно сменив гнев на милость.

— Да, не китайский. Изготовлен в Южной Каролине. Там проживает одна дама, миссис Пинкни. Засадила половину своей земли шелковицей и начала разводить шелкопрядов. Может, по качеству ткань и уступает китайской, — неохотно признала она, — но зато вполовину дешевле. — Швея снова покосилась на меня и кивнула. — Почти готово. Рюш отменно подчеркивает румянец. Мадам, прошу прощения, что-то нужно сделать с шеей. Раз уж вы не желаете ни чепец, ни парик, то, возможно, повяжете ленту?

— Точно, лента! — осенило меня. — Да, отличная мысль. Прошу, загляните в корзину, там лежит подходящая.

Вдвоем мы сумели справиться с моими волосами, перевязав их темно-розовой лентой. Несколько влажных кудрей все равно прикрыли уши и упали на лоб.

— Не слишком явно я моложусь?

— Что вы, мадам, — успокоила меня швея. — Вполне достойно, уж поверьте мне. — Она нахмурилась. — У вас нет драгоценностей?

— Только это.

Изумленно обернувшись, мы увидели в дверях Джейми, который умудрился войти незамеченным.

Он тоже успел принять ванну и раздобыл чистую рубаху с шейным платком. А еще кто-то потрудился над его прической: расчесал и заплел волосы в аккуратную косу, перевязанную синей лентой. Сюртук не только почистили, но и обновили рядом позолоченных пуговиц с цветочной гравировкой по центру.

— Какая прелесть. — Я дотронулась до пуговки.

— Взял взаймы у золотых дел мастера, — пояснил Джейми.

Он достал из кармана грязный платок, в который завернул… тоненькую золотую цепочку.

— Времени у него хватило только на самую простую оправу. — Джейми сосредоточенно застегнул украшение на моей шее. — Ну, оно и к лучшему, правда?

Рубин блестел прямо над ложбинкой меж грудей, отбрасывая розоватые отсветы на бледную кожу.

— Хорошо, что ты выбрал именно его. — Я бережно коснулась камня. Он все еще хранил тепло тела Джейми. — Лучше подходит к платью, чем сапфир или изумруд.

Швея пораженно приоткрыла рот. Она глянула на меня, потом на Джейми. Кажется, наше положение в ее глазах стремительно выросло.

Джейми наконец рассмотрел мой наряд — медленно, от макушки до края подола — и улыбнулся.

— А из тебя вышла неплохая шкатулка для украшений, саксоночка. Отличный отвлекающий маневр.

Он выглянул в окно, где закатное солнце по-прежнему озаряло подернутое дымкой небо, затем поклонился мне и шутливо шаркнул ногой.

— Не соблаговолите ли оказать мне честь сопроводить вас к ужину?

Глава 7

Великие планы идут бок о бок с риском

Как мне уже было известно, в восемнадцатом веке на стол тащили любую дичь, которую только можно было поймать. Чего я не понимала, так это здешнюю любовь подавать блюда в изначальном виде, словно добычу никто не готовил или даже вовсе не убивал.

Я уставилась на огромного осетра. Он тоже на меня таращился. Какой тут аппетит? У рыбины имелись не только глаза, но и чешуя с плавниками. Совершенно невредимая на вид трехфутовая махина возлежала на волнах заливного из икры и молок, и всю эту конструкцию украшало множество крошечных крабиков — их сварили целиком и художественно разбросали.

Сделав очередной приличный глоток вина, я повернулась к соседу по столу, лишь бы не пялиться на выпученные глазища осетра.

–…крайне беспардонный тип! — восклицал мистер Стэнхоуп, описывая некоего джентльмена, которого ему довелось повстречать на почтовой станции по пути в Уилмингтон из своего поместья возле Нью-Берна. — Представьте, буквально посреди обеда принялся рассказывать о своем геморрое и какие муки тот причиняет, когда экипаж бесконечно трясется. А как доказательство сей неотесанный болван извлек из кармана окровавленный носовой платок! Испортил весь аппетит, мэм, уж можете мне поверить, — сообщил он, наколов на вилку внушительный кусок куриного фрикасе, а потом начал медленно жевать, не сводя с меня блеклых и выпученных, как у того осетра, глаз.

Филип Уайли, сидевший напротив, весело скривился.

— Поосторожней, Стэнхоуп, не то ваш рассказ произведет ровно то же впечатление, — кивнул он на мою нетронутую тарелку. — Впрочем, отправляясь в путешествия не на личном транспорте, вы рискуете провести время в весьма разношерстной компании.

Стэнхоуп фыркнул, отряхивая крошки с шейного платка.

— Не стоит зазнаваться, Уайли. Не все могут себе позволить личного извозчика, особенно когда ввели столько новых налогов. — Он возмущенно взмахнул вилкой. — Табак, вино, бренди — еще куда ни шло, но налог на газеты?! Неслыханно! Представьте, когда старший сын моей сестрицы в прошлом году получил ученую степень в Йельском университете, — Стэнхоуп важно надулся и неосознанно повысил голос, — ей, черт возьми, пришлось заплатить полшиллинга, чтобы свидетельство мальчишки просто-напросто официально скрепили печатью!

— Теперь подобного уже не будет, — терпеливо заметил кузен Эдвин. — Закон о печатях утратил силу, и…

Стэнхоуп схватил крабика с блюда и обвинительно взмахнул им в сторону Эдвина.

— Один отменили, другой введут. Налоги растут как грибы! — Он забросил крабика в рот и продолжил невнятно бормотать, что не удивится, если следующим появился налог уже на воздух.

— Как понимаю, вы недавно вернулись из Ост-Индии, мадам Фрейзер? — спросил барон Пенцлер, сидевший по другую руку от меня. — Сомневаюсь, что вам знакомы местные дела… или что они вам интересны, — добавил он.

— О, что вы, налоги интересуют всех. — Я слегка повернулась, чтобы он смог рассмотреть мою грудь получше. — Вам не кажется, что налоги — это плата за жизнь в цивилизованном обществе? Впрочем, выслушав рассказ мистера Стэнхоупа, — я чуть наклонила голову в его сторону, — я думаю, он согласится, что уровень общества не вполне соответствует уровню налогообложения?

— Ха-ха! — Стэнхоуп поперхнулся хлебом и закашлялся. Во все стороны полетели крошки. — Ох, отлично сказано! Не вполне соответствуют… ха-ха, верно, ох как верно!

Выражение лица Филипа Уайли оставалось скептическим, но все же на меня он взглянул с одобрением.

— Миссис Фрейзер, прошу, постарайтесь не столь яро забавлять собеседников, — проговорил он. — Иначе бедняга Стэнхоуп рискует расстаться с жизнью.

— Мм… и какова сейчас налоговая ставка, как вы считаете? — спросила я, тактично уводя разговор от кашляющего Стэнхоупа.

Уайли сжал губы, размышляя. Он был тем еще щеголем: носил парики по последней моде и мушку в форме звездочки у рта. Впрочем, под слоем пудры можно было рассмотреть и красивое лицо, и живой ум.

— Что ж, учитывая все мелкие расходы, то вплоть до двух процентов, если включить и налог на рабов. Добавьте налоги на землю и урожай — и получится еще выше.

— Два процента! — задохнулся Стэнхоуп, колотя себя по груди. — Чудовищно! Просто чудовищно!

Припомнив последнюю налоговую декларацию, которую мне довелось заполнять, я сочувственно согласилась, что два процента — это, несомненно, обдираловка. Интересно, куда делся яростный пыл американских налогоплательщиков за два столетия?..

— Возможно, нам стоит сменить тему? — предложила я, заметив, как к нам уже обращаются взгляды окружающих. — В конце концов, говорить о налогах в доме губернатора — все равно что вспоминать о веревке в доме повешенного, верно?

Мистер Стэнхоуп проглотил краба целиком и подавился уже всерьез. Сосед с другой стороны похлопал его по спине, а чернокожего мальчика, в чьи обязанности входило убивать насекомых у окна, поспешно послали за водой. Я на всякий случай приметила тонкий и острый нож у рыбного блюда, хотя надеялась, что мне не придется проводить трахеотомию прямо здесь. Не то внимание к своей персоне я надеялась привлечь.

К счастью, столь крутые меры не понадобились. После особо удачного удара краб все-таки вырвался на свободу, а его жертва, пусть побагровела и хватала воздух ртом, все же осталась невредима.

— Кто-то упомянул газеты, — произнесла я. — Мы здесь пробыли всего ничего, и мне пока ни одна не встретилась. В Уилмингтоне выходит регулярное издание?

Вопрос я задала не только, чтобы дать мистеру Стэнхоупу прийти в себя. У меня были и личные мотивы. Среди скудного имущества Джейми имелся печатный станок, на хранении в Эдинбурге.

Как оказалось, в Уилмингтоне проживали два печатника, но лишь один — некий мистер Джонатан Жиллетт — выпускал регулярную газету.

— И вскоре она, скорее всего, перестанет таковой быть, — мрачно сообщил Стэнхоуп. — Говорят, мистер Жиллетт получил предупреждение от Комитета по безопасности о том… Ох! — Его пухлое лицо исказилось от боли и удивления.

— А у вас к газетам особый интерес, миссис Фрейзер? — вежливо поинтересовался Уайли, глянув исподлобья на товарища. — Слышал, ваш муж как-то связан с печатным делом в Эдинбурге.

— Да, так и есть, — согласилась я, несколько удивленная. Откуда он столько о нас знает? — Впрочем, Джейми печатал не газеты, а книги, пьесы и подобное.

Ровно очерченная бровь Уайли взметнулась вверх.

— То есть ничего политического? Печатников зачастую подкупают те, кто хочет излить свою страсть на страницах газет… Сам печатник может ее и не разделять.

А вот и тревожный звоночек. Знал ли Уайли что-то о политических связях Джейми в Эдинбурге, большинство которых были откровенно мятежными, или просто поддерживал спокойную беседу за столом? Судя по замечаниям Стэнхоупа, газеты и политика явно переплелись в сознании людей — впрочем, неудивительно, учитывая времена.

Джейми, расположившийся на дальнем конце стола, уловил свое имя и незаметно мне улыбнулся, затем возобновил серьезную беседу с губернатором, рядом с которым и сидел. Я не знала, похлопотал ли насчет этого мистер Лиллингтон, сидевший с другой стороны от губернатора и слушавший разговор с вдумчивым и слегка печальным, как у бассет-хаунда, выражением лица, или кузен Эдвин, который занимал место напротив меня, между Филипом Уайли и его сестрой Джудит.

— О, ремесленник, — многозначительно изволила заметить сия дама. Она улыбнулась, стараясь не демонстрировать зубы. Гнилые, наверное. — А это… — она неопределенно взмахнула рукой, как бы сравнивая мои волосы с лентой и свой монументальный парик, — нынче модно в Эдинбурге, миссис Фрейзер? Очаровательно.

Уайли, прищурившись, глянул на сестру.

— Еще я, кажется, слышал, что мистер Фрейзер приходится племянником миссис Кэмерон из «Горной реки», — вежливо произнес он. — Мой собеседник не солгал, миссис Фрейзер?

Эдвин, который, несомненно, и был тем собеседником, сосредоточенно намазывал булочку маслом. Высокий и располагающий к себе молодой человек с живыми карими глазами, на секретаря он походил мало.

Барон, которому наскучили как налоги, так и газеты, слегка оживился:

— «Горная река»? Вы в родстве с миссис Иокастой Кэмерон?

— Она приходится тетушкой моему мужу, — ответила я. — Вы с ней знакомы?

— О, разумеется! Восхитительная женщина, в высшей степени восхитительная! — Обвисшие щеки барона качнулись, и он расплылся в улыбке. — Уже много лет я прихожусь близким другом миссис Кэмерон и ее мужу, к несчастью, покойному.

Барон воодушевленно пустился перечислять красоты поместья, а я воспользовалась затишьем и решила перекусить рыбным пирогом. Откинувшись на спинку, дабы позволить лакею подлить чуть больше соуса на тарелку, я уловила взгляд Джудит Уайли. Эдакий прищур с откровенной неприязнью. Я мило улыбнулась в ответ, выставляя напоказ безупречные зубы, и снова повернулась к барону.

В комнате Эдвина зеркала не нашлось. Джейми уверял, что я выгляжу превосходно, но его представления о красоте значительно отличались от веяний моды. Да, я получила немало комплиментов, однако джентльмены вполне могли лишь проявлять вежливость. Аристократы славились непомерной любезностью.

А вот мисс Уайли была на четверть века меня младше, одета по последней моде и при драгоценностях. Не писаная красавица, но и не простушка. Ее ревность отражала мой внешний вид куда лучше любого зеркала.

— Какой чудный камень, миссис Фрейзер… позволите рассмотреть? — наклонился барон. Пухлые пальцы осторожно зависли у моего бюста.

— Конечно, — с готовностью отозвалась я.

Мигом расстегнув цепочку, я уронила камень в его широкую потную ладонь. Барон слегка расстроился, что изучить украшение на прежнем месте не удалось, но с видом знатока поднес его к глазам. Впрочем, в камнях барон явно разбирался: из нагрудного кармана он извлек небольшой прибор, оказавшимся соединением оптических линз.

Утратив бдительность, я не заметила, как дворецкий положил мне в тарелку порцию чего-то горячего и острого. Ну зачем, зачем подавать подобное, когда в помещении и так не продохнуть от жары?

— Прекрасно, — пробормотал барон, перекатывая камень в ладони. — Sehr schön^[8].

Я мало в чем полагалась на Гейлис Дункан, но ее вкусу в драгоценных камнях вполне доверяла. «Он должен быть первоклассным, — объясняла она мне свою теорию о путешествиях сквозь время посредством таких сокровищ. — Полностью безупречным и большим». Да, рубин был крупным — размером почти с перепелиные яйца, которые украшали блюдо с полностью оперенным фазаном. И, несомненно, идеальным: с его помощью Гейлис перенеслась в будущее. Я же надеялась, что он доставит нас хотя бы в Кросс-Крик. С этими мыслями я попробовала то, что оказалось у меня на тарелке, — нечто похожее на рагу, очень нежное и ароматное.

— Как вкусно, — поделилась я с мистером Стэнхоупом, в очередной раз поднося вилку ко рту. — Не подскажете, что за блюдо?

— О, одно из моих любимейших, мэм. — Он с блаженным видом принюхался к своей тарелке. — Маринованные свиные морды. Прелестно, верно?

Закрыв за собой дверь, я оперлась о нее спиной и облегченно выдохнула. В комнате Эдвина не приходилось бесконечно улыбаться, поэтому я с удовольствием расслабила уже ноющую челюсть. А теперь — скорее снять липнущее к коже платье, тесный корсет и потные туфли.

Спокойствие, одиночество, обнаженность и тишина. И ничего больше не надо, ну, кроме глотка свежего воздуха. Раздевшись до нижней рубашки, я распахнула окно.

В комнату вошел воздух — такой плотный, словно можно шагнуть с подоконника вниз и неспешно поплыть к земле, как камешек ко дну кувшина с вязкой патокой. На пламя свечи тут же прилетели насекомые, кровожадные и очарованные светом. Я задула огонь и присела на банкетку уже в темноте.

На шее каплей черной крови поблескивал рубин. Теплый, как моя собственная кровь.

Гости уже разъезжались, у дороги ожидали экипажи. До меня долетали обрывки прощаний, разговоров, тихого смеха.

–…довольно умна, на мой взгляд, — расслышала я манерный голос Филипа Уайли.

— Ах, умна, конечно же! — взвизгнула его сестрица. Стало ясно, что она думает о значении ума для светских дам.

— Видишь ли, дорогая, умную женщину можно вынести, если на нее приятно и смотреть. В свою очередь, красавица может обойтись без выдающихся способностей, ежели ей хватает ума держать рот на замке.

Мисс Уайли, конечно, умом не блистала, однако тонкий намек уловила и фыркнула самым неподобающим леди образом.

— Да ей лет сто, не меньше. Приятно смотреть, как же! А вот на шее у нее украшение висело красивое, — нехотя добавила она.

— Вполне, — согласился третий голос, глубокий. Ллойд Стэнхоуп. — Хотя оправа впечатляла куда сильнее.

— Оправа? — возмутилась мисс Уайли. — Откуда там оправа, камень просто на ее груди лежал!

— В самом деле? — вежливо отозвался Стэнхоуп. — Я и не заметил.

Уайли расхохотался.

— Ну, старик, ты не заметил, так нашлись другие, кто сумел, — лукаво произнес он. — Пойдемте, экипаж подан.

Я вновь коснулась рубина, наблюдая, как красивые серые лошади увозят гостей прочь. Да, другие нашлись. Я по-прежнему чувствовала на груди алчный взгляд барона. Ценил он явно не только драгоценности.

Камень тяжестью лежал в ладони. Мне даже казалось, что он теплее кожи. Я редко носила украшения помимо двух обручальных колец, да и не стремилась. Как хорошо будет избавиться хотя бы от части наших опасных сокровищ. Но я как зачарованная качала камень в ладони, пока не начала слышать в нем крошечное сердце, бьющееся в такт с моим.

Наконец у дома остался лишь один экипаж. Кучер терпеливо ждал рядом с лошадьми. Примерно через двадцать минут из дома вышел и владелец, добавивший к словам прощания добродушное «Gute nacht»^[9]. Барон засиделся до последнего и уезжал в приподнятом настроении. Хороший знак.

Лакей, снявший ливрею, потушил факелы. Я рассмотрела белое пятно его рубахи, когда он в темноте возвращался. На миг вспыхнул свет — лакей вошел в дом и снова закрыл дверь. Опустилась ночная тишина.

Я ожидала, что Джейми сразу ко мне поднимется, однако минуты все тянулись и тянулись, а его шагов по-прежнему не было слышно. Я глянула на постель, но поняла, что не хочу ложиться.

Поднявшись, я вновь натянула платье, правда, не стала заморачиваться чулками и даже туфлями. Я босиком тихонько прошла по коридору, спустилась по лестнице и через крытый переход попала в главную часть дома. Царила темнота, лишь лунный свет сочился сквозь оконные переплеты. Большинство слуг уже легли спать, как и хозяева с гостями. Но наверху, за перилами лестницы, мелькнули огоньки — в столовой по-прежнему сияли канделябры.

Прокравшись на цыпочках, я расслышала приглушенную беседу тет-а-тет: глубокий, с шотландскими нотками голос перекликался с английским губернатора.

Свечи почти догорели. Воздух наполнился сладостью талого воска. У дверей клубились низкие облака пахучего сигарного дыма.

Я тихонько остановилась неподалеку от входа. Неплохое место для наблюдения. Я увидела спину губернатора, который вытянул шею, прикуривая очередную сигару от свечи на столе.

Если Джейми меня заметил, то виду не подал. Его лицо хранило привычное выражение спокойного благодушия. Напряженные морщинки у глаз и рта разгладились, да и плечи слегка опустились. Значит, он на самом деле расслаблен. На душе сразу стало легче. Он добился успеха.

–…называется «Горная река», — говорил Джейми губернатору. — Глубоко в холмах за Кросс-Криком.

— Да, знаю, — немного удивленно отозвался тот. — Мы с супругой как-то провели в Кросс-Крике несколько дней. Объезжали колонию, когда меня назначили на пост. «Горная река» располагается далековато от города, я бы даже сказал, что она на полпути к горам.

Джейми улыбнулся и глотнул бренди.

— Ну, мы горцы, сэр, так что там для нас словно дом родной.

Выдохнув дым, губернатор вынул сигару изо рта и доверительно наклонился к Джейми.

— Так как мы здесь одни, мистер Фрейзер, я хотел бы кое-что вам предложить. Еще стаканчик?

Не дожидаясь ответа, он плеснул бренди из графина.

— Благодарю, сэр.

Губернатор некоторое время яростно попыхивал сигарой, пока она наконец не разгорелась как следует, затем откинулся на спинку. Сигара небрежно зависла в пальцах.

— Юный Эдвин упоминал, что вы в колониях недавно. Знакомы со здешними условиями?

— Старался узнать как можно больше, — ответил Джейми, слегка пожав плечами. — Какие условия вы имеете в виду?

— Северная Каролина — земля весьма богатая. И все же мы до сих пор не процветаем так, как наши соседи. В основном из-за нехватки рабочих. Понимаете, порт здесь не построишь, нет достаточно большой бухты. Значит, приходится перевозить рабов из Южной Каролины или Вирджинии, а это стоит немалых денег. Мы не сможем угнаться за Бостоном и Филадельфией. Поэтому поощряем трудолюбивые и набожные семьи заселять эти земли, чтобы обеспечить благополучие и безопасность края.

Губернатор глубоко затянулся и медленно выдохнул дым. Затем, откашлявшись, продолжил:

— В связи с этим, сэр, возникла система пожалования, согласно которой джентльмену со средствами выделяют приличный участок земли. Сей джентльмен, в свою очередь, берет на себя обязанность уговорить ряд эмигрантов поселиться там под его покровительством. Эта политика уже оправдала себя за последние тридцать лет. Многие приличные шотландцы вняли призыву и переехали сюда. Причем я был поражен, когда своими глазами увидел, сколько в Кейп-Фире Макнилов, Бьюкененов, Грэхемов и Кэмпбеллов!

Губернатор поднес к губам сигару, но тут же в нетерпении заговорил вновь:

— Остается еще полно отменных земель — в глубь континента, в сторону гор. Несколько отдаленно, да, однако, как вы говорите, для народа, привыкшего к высотам Шотландии…

— Я слышал о таких пожалованиях, сэр, — перебил его Джейми. — Но разве в законе не сказано, что землю даруют только белым мужчинам-протестантам старше тридцати лет?

— Так звучит данный акт, верно. — Мистер Трион повернулся ко мне в профиль, стряхивая пепел в небольшую фарфоровую мисочку. Выражение его лица при этом казалось сродни тому, что бывает у рыбака, когда тот чувствует первую поклевку.

— Предложение, несомненно, звучит крайне интересно, — произнес Джейми. — Однако, должен заметить, что я не протестант, как и большинство моей родни.

Губернатор неодобрительно поджал губы и вскинул бровь.

— А еще вы не еврей и не негр. Я могу говорить с вами как джентльмен с джентльменом? Если начистоту, мистер Фрейзер: есть закон, а есть его исполнение. — Он с легкой улыбкой приподнял стакан бренди, забрасывая наживку. — И, уверен, вы понимаете это не хуже меня.

— Возможно даже лучше, — пробормотал Джейми, вежливо улыбаясь в ответ.

Губернатор бросил на него внимательный взгляд, но тут же хохотнул и отсалютовал стаканом, прежде чем отпить.

— Мы понимаем друг друга, мистер Фрезер, — с удовлетворением кивнул он.

Джейми едва заметно наклонил голову.

— То есть с личными качествами тех, кто согласится на ваше предложение, сложностей не возникнет?

— Никаких. — Губернатор с тихим стуком опустил стакан на стол. — Если они физически крепкие мужчины, способные обрабатывать землю, большего я не ожидаю. А что не спросят, то можно и не сообщать, верно? — Он вновь вскинул тонкую бровь.

Джейми покрутил стакан в ладонях, будто любовался глубоким цветом напитка.

— Не всем, кто пережил восстание Стюарта, повезло так, как мне, ваше превосходительство, — заговорил он. — Мой приемный сын потерял кисть, один из спутников — руку целиком. И все же они остаются людьми добрыми и трудолюбивыми. Я не могу позволить себе принять предложение, если оно не коснется моих товарищей.

Губернатор лишь отмахнулся.

— Если они способны заработать себе на хлеб и не станут обузой обществу, то мы рады их приветствовать. — Он сел ровнее, словно вдруг испугался, что проявил чересчур неосторожную щедрость. — Раз уж вы заговорили о якобитах… Вашим людям придется принести клятву верности Британской короне, если они до сих пор этого не сделали. Осмелюсь спросить следующее… вы, сэр, подразумеваете, что вы… папист?

Джейми прищурился — возможно, из-за дыма, хотя вряд ли. Губернатор Трион, которому было всего лет тридцать, в людях разбирался неплохо и сейчас пристально глядел на Джейми, словно высматривал блеск рыбьей чешуи под водой.

— Я не пытаюсь напоминать о прошлых ошибках, — тихо произнес он. — И не желаю оскорбить вашу честь. Тем не менее поймите, задать эти вопросы — мой долг.

Джейми невесело улыбнулся.

— А мой, как понимаю, — ответить. Да, я помилованный якобит. И да, я принес клятву… как и остальные, кто такой ценой спас свою жизнь.

Он резко поставил почти нетронутый стакан на стол и отодвинул тяжелый стул.

— Уже поздно, ваше превосходительство. Позвольте мне откланяться.

Губернатор медленно поднес сигару к губам и глубоко затянулся, от чего ее кончик ярко вспыхнул. И наконец кивнул, выпустив тонкую струйку дыма из сжатых губ.

— Доброй ночи, мистер Фрейзер. Подумайте над моим предложением.

Ждать ответа я не собиралась. Я метнулась прочь по коридору, шурша юбками, и случайно перепугала лакея, дремавшего в темном углу.

В комнату над конюшнями я умудрилась добраться, больше никого не повстречав на пути, и рухнула на кровать. Сердце колотилось. Не только из-за беготни по лестницам, но и от услышанного.

Да, Джейми подумает над предложением. Как же иначе! Одним махом вернуть все, что он потерял в Шотландии… и даже больше.

Джейми не должен был стать лэрдом. Однако старший брат умер, сделав его наследником Лаллиброха. И с восьмилетнего возраста в Джейми воспитывали ответственность за поместье, благополучие своей земли и ее жителей. Учили ставить это благополучие превыше собственного. Потом появился Карл Стюарт с безумным шествием к славе. Своим огненным крестом он привел последователей к краху и смерти.

Джейми никогда не отзывался о Стюартах плохо, а о Карле не заговаривал вообще. Как и о том, чего ему самому стоила сия авантюра.

Но теперь… Новые земли, богатые урожаем и дичью, семьи под его защитой. Прямо как в Книге Иова — когда все дома оказались разрушены, скот угнан, а сыновья и дочери убиты одним небрежным движением… а потом все вернулось.

Эта часть Библии всегда вызывала у меня сомнения. Ладно верблюды, но дети? Иов, может, и принял новых с благодарностью, считая, что все справедливо. А вот несчастная мать мертвых детей вряд ли думала так же.

Долго усидеть на месте мне не удалось, и я вновь уставилась в окно невидящим взглядом. Сердце по-прежнему колотилось, ладони взмокли… Я радовалась — и боялась. При том как обстоят дела в Шотландии, как все стало после восстания, желающих переселиться будет масса.

Я видела корабли в портах Ост-Индии и Джорджии и как на землю ступали изможденные долгим плаванием эмигранты. Они напоминали жертв концентрационных лагерей — ходячие скелеты, желтовато-бледные после двух месяцев в тесном и темном трюме. Однако, несмотря на цену и тяжелый путь, несмотря на боль расставания с друзьями, семьей и родиной, переселенцы плыли сотнями, тысячами. Они спускались с кораблей с детьми, если тем посчастливилось выжить в пути, и несли с собой пожитки в потрепанных узелках. Сюда они бежали от нищеты и отчаяния, ища если не богатства, то хотя бы возможность встать на ноги.

Прошлой зимой, немного пробыв в Лаллиброхе, я успела понять, что многие издольщики выживают лишь благодаря доброте Иэна и юного Джейми, поскольку их собственного урожая попросту не хватает. Однако помочь всем тоже не удавалось. Я знала, что скудные запасы поместья зачастую растягивали до последнего.

Были и контрабандисты, с которыми Джейми познакомился в Эдинбурге, подпольные производители шотландского виски. На самом деле многим людям пришлось нарушать законы, лишь бы прокормить семью. Да уж, Джейми легко найдет желающих переселиться.

Проблема заключалась в том, что для этого надо вернуться в Шотландию. А у меня перед глазами до сих пор стоял церковный погост на вершине холма, высоко над морем, и гранитная плита.

«Джеймс Александр Малкольм Маккензи Фрейзер», — значилось на ней. А ниже — «Возлюбленный супруг Клэр».

Я похороню его в Шотландии. Но на могиле, которую я увидела в будущем, за двести лет отсюда, не было даты, так что я не знала, когда случится страшное.

— Не сейчас, — шепнула я, стискивая шелк нижней юбки. — Я ведь только недавно его вновь обрела… боже, прошу, не сейчас!

Дверь распахнулась, словно в ответ, и в комнату вошел Джеймс Александр Малкольм Маккензи Фрейзер собственной персоной, со свечой в руке. Он улыбнулся, ослабляя шейный платок.

— А у тебя легкая походка, саксоночка. Видать, надо научить тебя охотиться. Будешь отлично выслеживать дичь.

Я, не став извиняться за подслушанный разговор, помогла ему расстегнуть пуговицы камзола. Несмотря на поздний час и бренди, взгляд Джейми был ясным и настороженным, а тело напряглось, когда я его коснулась.

— Потуши свечу, — посоветовала я. — Не то тебя заживо сожрут. — В подтверждение своих слов я прихлопнула комара на его шее. На пальцах осталась кровь.

От него пахло алкоголем и сигарным дымом, но я различила и ночные запахи, а еще и легкий, мускусный аромат цветущего табака. Значит, Джейми прогуливался в саду. Так он обычно поступал в минуты либо тревоги, либо радости. И обеспокоенным он явно не выглядел.

Джейми со вздохом потянулся, когда я помогла ему снять камзол. Рубашка вся пропиталась потом.

— Не знаю, как люди живут в жару, да еще и так одеваются. Дикари, выходит, куда умнее — натянул набедренную повязку, и все дела…

— Ага, куда дешевле будет, — согласилась я. — Правда, на вид что-то не очень. Представь барона Пенцлера в такой повязке, а?

Болезненно-бледный барон весил, наверное, с восемнадцать стоунов. Джейми приглушенно рассмеялся, стягивая рубашку.

— А вот ты — другое дело… — Я присела на банкетку, любуясь его фигурой. Джейми как раз снял штаны и стоял на одной ноге, стягивая чулок.

Когда свеча потухла, в комнате вновь стало темно. Однако глаза быстро привыкли, и я все равно различала светлую кожу Джейми в бархатистой ночи.

— Кстати, о бароне… — напомнила я.

— Три сотни фунтов стерлингов, — чрезвычайно довольно отозвался Джейми. Он выпрямился и забросил свернутые чулки на стул, а затем поцеловал меня. — Твоя заслуга, по большей части.

— В роли шкатулки для украшений, да? — сухо поинтересовалась я, вспомнив разговор брата и сестры Уайли.

— Нет. Ты отвлекла Уайли и его приятелей, пока я беседовал с губернатором. Шкатулка… пф! Да Стэнхоуп чуть ли не носом тебе в корсет нырнул, поганый развратник. Думал, вызову его на дуэль, но…

— Благоразумие — лучшая составляющая доблести. — Я встала с банкетки и поцеловала Джейми в ответ. — Правда, я никогда не встречала шотландцев, разделяющих мое мнение.

— Почему же. Например, старина Саймон, мой дед. Думаю, благоразумие его и прикончило.

В голосе Джейми прозвучали одновременно улыбка и надрыв. Да, он редко заговаривал о якобитах и восстании, но не забыл. Беседа с губернатором явно вызвала в его памяти те трагичные события.

— Благоразумие не всегда означает обман. А твой дед лет пятьдесят буквально напрашивался, — едко проговорила я.

Саймон Фрейзер, лорд Ловат, был казнен на Тауэр-Хилле — ему отрубили голову — в возрасте семидесяти восьми. Всю свою долгую жизнь он занимался тем, что строил непревзойденные козни. Впрочем, я все равно жалела о смерти старого плута.

— Хм-м.

Джейми встал рядом со мной у окна и глубоко вздохнул, словно принюхивался к душному ночному воздуху. Его лицо в тусклом свете звезд казалось спокойным, но отрешенным, будто он вглядывался не в темный сад, а нечто в совершенно иное. Прошлое?.. Будущее?..

— Что ты говорил? — вдруг спросила я. — Во время клятвы?

Я скорее почувствовала, чем увидела мимолетное движение его плеч.

— Я, Джеймс Александр Малкольм Маккензи Фрейзер, клянусь, и пусть я отвечу перед Господом в день Страшного суда, что не имею и не возымею мушкета, меча или любого другого оружия и что никогда не надену килт, плед или иную часть одеяния горцев, а если клятва моя будет нарушена, да буду я проклят во веки веков, как и моя семья и земля.

Джейми снова глубоко вздохнул и продолжил размеренно говорить:

— И пусть я не увижу никогда жену и детей, отца, мать или иных родственников. Пусть меня убьют в битве как труса и похоронят без христианских обрядов в чужой земле, вдали от могил моих праотцев и родни. Пусть все эти кары падут на меня, если я нарушу клятву.

— Ты сильно сопротивлялся? — помолчав, произнесла я.

— Нет, — тихо отозвался Джейми, по-прежнему всматриваясь во тьму. — Тогда — нет. Есть вещи, ради которых стоит умереть или голодать… но не ради слов.

— Может, не ради этих.

Он взглянул на меня с едва заметной улыбкой на губах.

— А ты знаешь достойные?

На надгробии было имя, но не дата. А если не пустить Джейми в Шотландию?..

Я повернулась к нему, прислонившись спиной к оконной раме.

— Как насчет «я тебя люблю»?

Джейми коснулся моей щеки ладонью.

— Да, — шепнул он. — Ради них можно.

Где-то неподалеку запела птица. Несколько звонких нот — и раздалась ответная трель. Короткий щебет и тишина. Небо по-прежнему было темным, но звезды уже не светили так ярко.

Я беспокойно ворочалась, обнаженная, под простыней. В предрассветные часы теплый воздух меня душил. Промятая постель отсырела.

Заснуть не удавалось. Даже после того, как мы с Джейми занялись любовью, хотя обычно после этого я впадала в полную прострацию. Теперь же я просто лежала, липкая от пота, и напряженно думала. Будущее одновременно захватывало дух и тревожило, однако поделиться с Джейми своими мыслями я не могла и тем самым отрезала его от себя. Отшагнула прочь, несмотря на близость наших тел.

Я снова перевернулась, на этот раз к Джейми. Он, как всегда, спал на спине, сложив руки на плоском животе. Простыня скомкалась на бедрах. Его лицо во сне казалось спокойным. Широкий рот расслабился. Длинные ресницы темнели на фоне светлой кожи. В тусклом свете Джейми выглядел почти что четырнадцатилетним мальчишкой.

Ужасно захотелось его коснуться, только я не знала — приласкать или ткнуть. Да, Джейми подарил мне физическое наслаждение, но из-за него же мое сознание изнывало от мучений, и я ужасно завидовала его беспечному сну.

Я легла на спину, так ничего и не сделав, и закрыла глаза. А потом и вовсе принялась мрачно считать овец, которые, естественно, были шотландскими и самым отвратительным образом носились по погосту, радостно перепрыгивая через надгробия.

— Что тебя беспокоит, саксоночка? — раздался сонный голос у моего плеча.

Я распахнула глаза.

— Ничего, — постаралась не менее сонно произнести я. — Все хорошо.

Джейми тихо фыркнул и, переворачиваясь, заскрипел матрасом, набитым соломой.

— Ты нагло врешь, саксоночка. И слишком громко думаешь, я отсюда слышу.

— Ты не умеешь слышать чужие мысли!

— Умею. Твои, по крайней мере. — Джейми хмыкнул и лениво положил руку мне на бедро. — В чем дело? Живот пучит от острых крабов?

— Да нет! — Я попыталась передвинуть ногу, но не тут-то было. Он и не думал убирать руку.

— Хм, хорошо. Тогда… ты наконец придумала остроумный укол на замечание мистера Уайли об устрицах?

— Нет, — разозлилась я. — Чтоб ты знал, я думала о предложении губернатора. Ногу отпусти.

— А-а. — Он так и не пошевелился. — Ну, раз уж на то пошло, то я тоже задумывался.

— И что ты там надумал? — Успев понять, что никак не отдеру его ладонь, я перекатилась на бок и подперла голову рукой.

За окном все еще тускло поблескивали звезды. Рассвет не спешил приближаться.

— Во-первых, мне интересно, зачем ему это.

— М-да? Он разве не сказал?

— Ну, он явно не станет предлагать мне землю за красивые глаза. — Джейми открыл эти самые глаза и вскинул бровь. — А прежде чем заключить сделку, саксоночка, я хочу узнать, чем она выгодна обеим сторонам.

— А ты не допускаешь, что он говорит правду? Что эти гранты помогают освоить новые земли? Он же говорил, что их раздают уже лет тридцать. Неужели лжет?

— Тут он сказал правду, — согласился Джейми. — Вот только у каждой пчелки во рту медок, а сзади — жало. — Он почесал голову и со вздохом отбросил пряди с лица. — Сама подумай, саксоночка. Почему именно я?

— Ну… ему нужен богатый джентльмен, обладающий властью, — медленно проговорила я. — Ему нужен лидер, а кузен Эдвин явно упомянул, что ты такой и есть и относительно богат…

— Я не богат.

— Губернатор-то не знает, — возразила я.

— В самом деле? — скептически поинтересовался Джейми. — Кузен Эдвин выдал ему все, что мог. И губернатору отлично известно, что я был среди якобитов. Да, есть те, кто после восстания поправил свои дела в Ост-Индии. Но у губернатора нет причин думать, что я из них.

— Он явно считает, что какие-то деньги у тебя есть, — заметила я.

— Из-за Пенцлера? Ага. — Джейми задумался. — Что еще он обо мне знает?

— Скорее всего, только то, что ты рассказал ему за ужином. Здесь про тебя вряд ли ходят слухи. Ты в городе пробыл меньше, чем… Стой, ты о чем? — воскликнула я недоверчиво, и Джейми мрачновато улыбнулся. Я четко видела его лицо в полумраке. Рассвет по-прежнему не спешил.

— Именно. Я связан с Кэмеронами, не только богатыми, но и уважаемыми людьми. Но в то же время я чужак, которому пока нельзя доверять.

— Зато губернатор доверился и предложил огромную полосу земли, — медленно произнесла я.

Джейми ответил не сразу. Он перевернулся на спину, так и не отпустив мою ногу, и уставился в белый потолок, украшенный росписью.

— Я встречал одного-двух немцев в свое время, саксоночка, — задумчиво сказал Джейми. Его большой палец медленно ласкал внутреннюю сторону бедра. — Никогда не замечал, чтобы они швырялись деньгами… Ты вечером была прекрасна, как белая роза, но все-таки я не уверен, что сей джентльмен накинул сто фунтов сверх того, что предложил золотых дел мастер, только благодаря твоим чарам. — Джейми глянул на меня. — Трион — солдат и знает, что я тоже. А здесь два года назад уже случались стычки с регуляторами.

Я так увлеклась рассказом, что почти перестала замечать, как его ладонь принялась хозяйничать меж моих бедер.

— С кем?

— О, забыл, ты же не слышала ту часть беседы, ведь была занята толпой поклонников.

Я пропустила укол мимо ушей, чтобы узнать, кто такие регуляторы. Как оказалось, это вольное объединение людей, в основном из малонаселенных частей колони, которым надоело терпеть, по их мнению, произвол, а иногда и откровенное нарушение законов со стороны представителей королевской власти — шерифов, судей, сборщиков налогов и так далее. Почувствовав, что губернатор и ассамблея должным образом не реагируют на жалобы, люди взяли все в свои руки. Нападали на заместителей шерифа, а мировых судей гнали толпами из домов и заставляли отказываться от должности.

Некий комитет регуляторов написал губернатору, умоляя устранить беззаконие, и Трион — человек дела и дипломат — успокоил их ответом, в котором даже пообещал сместить парочку самых продажных шерифов, а также в официальном письме обратился к судебным приставам касательно наложения ареста на имущество.

— Стэнхоуп упоминал какой-то Комитет безопасности, — вспомнила я, заинтересовавшись. — У меня сложилось впечатление, что он появился недавно.

— Бунт подавили, но конфликт не исчерпан, — пожал плечами Джейми. — А сырой порох может долго тлеть, саксоночка, зато потом ка-а-ак рванет.

Неужели Трион считает, что ему будет выгодно вложить такие средства, чтобы купить преданность и сделать обязанным опытного солдата, под началом которого, в свою очередь, выступят и люди под его покровительством, которые живут в отдаленной и неспокойной части колонии?

Я бы сказала, что губернатор отделается малой кровью — всего-то потратит сто фунтов и отдаст несколько жалких и непригодных для жизни акров королевских земель.

— Поэтому ты и сомневаешься.

К этому времени мы уже повернулись друг к другу. Я накрыла его ладонь своей — но не сдерживая, а ободряя.

Джейми лениво улыбнулся.

— Знаешь, саксоночка, я столько бы не протянул, если бы верил всему, что мне говорят. Может, я приму щедрое предложение, а может, и нет. Но, черт возьми, сперва разузнаю куда больше, прежде чем дам ответ.

— Да, странно… он тебя едва увидел и предложил такое.

— Ну, я сильно удивлюсь, если он лишь ко мне обратился. Да и он не особо рискует. Ты слышала, как я сказал, что я католик? Для него это не новость.

— Слышала. И он заверил, что с этим проблем не возникнет.

— Наверняка. Пока сам губернатор не пожелает их создать.

— Господи. — Мое представление о губернаторе Трионе резко менялось, причем я не знала, в какую сторону. — То есть, если что-то пойдет не так, он попросту объявит, что ты католик, и суд отнимет земли. А если он решит хранить молчание…

— Именно.

— А он куда хитрее, чем я думала, — заметила я не без восхищения. — Почти как шотландец.

Джейми рассмеялся и отбросил с лица упавшие пряди.

Длинные занавески вдруг шевельнулись, впуская ветерок с запахом песчаного ила и речной воды, а также едва различимым ароматом свежей сосны. А вот и рассвет. Как по сигналу Джейми легонько надавил ладонью, и его почти незаметная дрожь передалась мне.

— Что-то я не очень постарался в прошлый раз, — тихо произнес он. — Если ты уверена, что больше ничего тебя не тревожит…

— Не тревожит, — отмахнулась я, глядя, как первый лучик света золотом касается его головы и шеи. Джейми все тот же, но уже не похож на четырнадцатилетнего паренька. — Пока что — ни капельки.

Глава 8

Человек почтенный

— Боже, как я ненавижу лодки!

С этим искренним прощальным восклицанием, которое долго звенело у меня в ушах, мы медленно отчалили из гавани Уилмингтона.

После двух дней сборов мы наконец начали путь к Кросс-Крику. За рубин мы получили достаточно денег, так что лошадей можно было не продавать, поэтому Дункан заранее выехал на фургоне с самыми тяжелыми вещами и Майерсом в качестве проводника. Остальные дождались более быстрого и удобного средства передвижения — кораблика «Салли-Энн» под командованием капитана Фримана.

«Салли-Энн» выглядела странно. Наверное, таких больше не встретишь — прямоугольная посудина с длинными низкими бортами и тупым носом. На ней гордо возвышалась крошечная каюта размером где-то в шесть квадратных футов. По обе стороны оставалось по проходу в пару футов каждый. Впереди и в хвостовой части было попросторнее, хотя теперь палуба частично скрылась под многочисленными узелками, сумами и бочками.

На единственной мачте трепетал парус, отчего «Салли-Энн» издалека походила на краба с белым флагом. Коричневые, торфянистые воды реки Кейп-Фир слабо плескались за бортом. Доски постоянно отсыревали из-за протечек.

Однако я была счастлива. Пусть в тесноте, но ведь так хорошо уплыть подальше от заманчивых, словно песнь сирен, предложений губернатора.

А вот Джейми рад не был. Он настолько страдал от морской болезни, что зеленел даже от вида взболтанной в стакане воды.

— Полный штиль, — заметила я. — Может, тебе и не станет плохо.

Джейми с подозрением покосился на темную воду вокруг и зажмурился — «Салли-Энн» прилично качнуло волной от проплывшей мимо лодки.

— Может, — буркнул он, не только с надеждой, но и огромным сомнением.

— Давай иглы? Лучше их установить до того, как начнет тошнить.

Я полезла в карман юбки, где лежал китайский набор для акупунктуры, который уже спас Джейми жизнь во время путешествия через Атлантический океан.

Джейми пожал плечами и открыл глаза.

— Не надо. Надеюсь, обойдется. Поговори со мной, саксоночка, отвлеки, а?

— Хорошо, — послушно отозвалась я. — Расскажи о своей тетушке, Иокасте.

— Последний раз ее видел, когда мне было два года, так что даже не знаю, — рассеянно ответил Джейми, не сводя глаз с большого плота. Тот плыл навстречу и вот-вот рисковал с нами столкнуться. — Слушай, а тот негр справится? Давай я ему помогу?

— Думаю, справится. — Я тоже с опаской глянула на плот. — Он вроде бы знает, что делает.

Кроме капитана — провонявшей табаком старой развалины с сомнительной репутацией, — «Салли-Энн» при помощи длинного шеста управлял пожилой черный вольноотпущенник. Его сухие мышцы перекатывались в такт неторопливым движениям. Склонив седеющую голову, негр будто совсем не замечал паром впереди, методично работая шестом, который казался его третьей рукой.

— Оставь его в покое. То есть ты совсем мало знаешь о тетушке? — добавила я, надеясь отвлечь Джейми.

Плот неумолимо двигался на нас. Он низко сидел в воде — на палубу длиной в футов сорок давили бочки и горы шкур, накрытые сетью. От этой конструкции так разило мускусом, кровью и прогорклым жиром, что речные запахи отошли на второй план.

— Ага. Она вышла за Кэмерона из Эрахта и покинула Леох за год до свадьбы моих родителей.

Джейми по-прежнему не сводил глаз с приближающейся махины. Я прямо чувствовала, насколько ему не терпится рвануть к негру, отобрать шест и предотвратить столкновение. Даже костяшки стиснутых кулаков побелели. Я успокаивающе коснулась его руки.

— И она ни разу не навещала Лаллиброх?

Солнце блестело на тусклых железных клиньях плота. Я уже различила троих полуголых матросов, с самого утра покрытых потом. Один взмахнул шляпой и, усмехнувшись, прокричал что-то вроде «Эй вы, там!».

— Ну, Джон Кэмерон умер от дизентерии, и тетушка вышла за его кузена, Черного Хью Кэмерона из Аберфелди, а потом… — Джейми непроизвольно зажмурился, когда плот проскользнул совсем рядом под добродушные выкрики матросов. Ролло, упершийся передними лапами в низкую крышу каюты, залился лаем и умолк только после того, как Иэн его стукнул и велел заткнуться.

Джейми приоткрыл один глаз, увидел, что опасность миновала, и наконец расслабился.

— Так вот, Хью — Черным его прозвали из-за огромного темного жировика на колене — погиб на охоте, поэтому тетушка вышла за Гектора Мора Кэмерона из Лох-Айлина…

— Ну и страсть у нее к Кэмеронам, — поразилась я. — А чем славится этот клан, кроме, конечно, невезучести?

— Наверное, у них язык хорошо подвешен, — ответил Джейми с неожиданно кривой усмешкой. — Среди Кэмеронов много поэтов… и шутов. Иногда одновременно. Ты же помнишь Лохила?

Я улыбнулась, тоже предаваясь горько-сладким воспоминаниям о Дональде Кэмероне Лохиле. Он, среди других, стоял во главе клана Кэмеронов во времена восстания. Его благородная внешность, проникновенный взгляд и утонченные манеры скрывали под собой поистине великий талант сочинять похабные стишки, которыми он тихонько развлекал меня на балах в Эдинбурге, в дни краткой удачи Карла Стюарта.

Джейми, бледный, но пока не зеленый, прислонился к крыше каюты, с беспокойством наблюдая за движением по реке. Мы еще не успели отплыть далеко от гавани, и небольшие лодочки сновали туда-сюда, как водные жуки, между более крупными и медлительными суднами.

Я тоже устроила локти на крыше каюты и выпрямилась. Лучи солнца приятно согревали уставшие от странных спальных мест мышцы. Например, прошлую ночь я провела, свернувшись на жесткой дубовой скамье в прибрежной таверне. Вместо подушки я положила голову на колени Джейми, пока он разбирался с последними приготовлениям перед отплытием.

Я со стоном потянулась.

— А Гектор Кэмерон поэт или шут?

— В данный момент ни тот ни другой. — Джейми машинально принялся массировать мне шею ладонью. — Он мертв.

— Как хорошо-о, — довольно протянула я, застонав, когда его большой палец тронул особенно чувствительную точку. — Хорошо то, что ты делаешь, в смысле, а не смерть твоего дядюшки. О-ох, продолжай! А как он оказался в Северной Каролине?

Весело фыркнув, Джейми встал у меня за спиной, чтобы разминать мне шею и плечи уже двумя руками. Я прижалась к нему и блаженно вздохнула.

— Какая же ты шумная, саксоночка, — шепнул он мне на ухо. — Я только шеи касаюсь, а ты издаешь звуки, как будто я… — Он вжался в меня бедрами, незаметно для окружающих намекая, что имеет в виду. — Мм?

— Мм-м… — ответила я и точно так же тайком пнула его в голень. — Ладно. Если кто-нибудь услышит такие звуки из-за закрытой двери, то сразу решит, что ты разминаешь мне шею… Впрочем, скорее всего, только этим ты и сможешь заниматься, пока мы не ступим на землю. Так что там с твоим покойным дядей?

— Дядя, ну… — Джейми медленно провел пальцами вдоль позвоночника, вверх и вниз, будто пытался распутать очередную нить своей запутанной семейной истории. По крайней мере, он не вспоминал о желудке. — Более везучий, а также более проницательный и циничный, чем знаменитый родич, Гектор Мор Кэмерон ловко подготовился к возможному разгрому Стюарта. Он избежал ран в битве при Каллодене и добрался домой. Там мигом погрузил жену, слугу и все, что мог унести, в экипаж, и они бежали в Эдинбург. А оттуда уплыли на корабле в Северную Каролину. В Новом Свете Гектор приобрел внушительный участок земли. Выкорчевал лес, построил дом и лесопильню, купил рабов. Землю засеял табаком и индиго, а потом — несомненно, усердный труд его истощил — подхватил болезнь и скончался в почтенном возрасте семидесяти трех лет.

Иокаста Маккензи-Кэмерон-Кэмерон-Кэмерон явно решила, что трех браков с нее хватит. По словам Майерса, она отказалась снова выходить замуж и предпочла в одиночку управлять поместьем.

— Думаешь, она получит письмо до нашего приезда?

— Посыльный доберется раньше нас, даже если на четвереньках всю дорогу будет ползти. — Рядом вдруг возник Иэн. Он с легким отвращением глянул на матроса, мерно работающего шестом. — Да с такой скоростью мы и за несколько недель не доплывем! А я говорил тебе, дядя, что лучше по суше.

— Не волнуйся, Иэн. — Джейми отпустил меня и усмехнулся племяннику. — Скоро наступит и твой черед взяться за шест. Уверен, уж ты-то доставишь нас в Кросс-Крик еще до ночи.

Мальчик мрачно глянул на дядю и ушел доставать капитана Фримана вопросами о краснокожих и диких зверях.

— Надеюсь, капитан не выбросит его за борт, — вздохнула я, заметив, как Фриман втянул голову в щуплые плечи, стоило Иэну приблизиться. Мои собственные плечи слегка горели от отказанного им внимания; то же самое происходило и в регионах южнее. — Спасибо за растирание, — поблагодарила я Джейми.

— За тобой должок, саксоночка… вернешь как стемнеет. — Он не очень хорошо умел игриво подмигивать, но свои намерения до меня донес и так.

— Конечно. — Я невинно взмахнула ресницами. — А тебе что растереть, когда наступит ночь?

— Когда наступит ночь? — Иэн снова появился рядом, словно чертик из табакерки. — А что будет тогда?

— Тогда я тебя утоплю и пущу на наживку для рыбы, — ласково сообщил ему Джейми. — Господи, Иэн, когда ты угомонишься? Носишься туда-сюда, как шмель в склянке. Иди поспи на солнышке, бери пример с твоего зверя. Умный, между прочим, пес. — Он кивнул на Ролло, который распростерся на крыше каюты, как мохнатый коврик, и прикрыл глаза, лишь изредка подергивая ухом, чтобы мухи не лезли.

— Спать? — изумленно уставился на дядю мальчишка. — Спать?!

— Так поступают все нормальные люди, когда устают, — сказала я, подавив зевок.

Становилось все жарче, да и мерное движение лодки убаюкивало, особенно после не слишком долгого сна ночью — нам пришлось встать до рассвета. К сожалению, узкие лавки и грубые доски палубы манили не больше дубовой скамьи в таверне.

— А я ни капельки не устал, тетушка! — заверил меня Иэн. — Несколько дней могу не спать!

Джейми скептически уставился на племянника.

— Посмотрим, как ты запоешь, отработав смену с шестом. А пока я, кажется, знаю, чем тебя занять. Погоди-ка… — Джейми нырнул в низкую каюту и принялся копаться в наших вещах.

— Ох, ну и жара! — воскликнул Иэн, обмахиваясь. — А что там у дяди Джейми?

— Понятия не имею, — ответила я.

Джейми притащил на борт большой ящик и отказывался говорить, что внутри. Когда я заснула прошлой ночью, Джейми играл в карты. Наверное, он выиграл нечто его смутившее и теперь не хотел, чтобы Иэн узнал и принялся дразнить.

Мальчишка был прав, ну и жара. Оставалось лишь надеяться, что вскоре подует бриз. Пока что парус висел бесполезной тряпкой. Моя юбка, влажная от пота, липла к ногам. Пробормотав извинение, я проскользнула мимо Иэна и направилась к бочке с водой.

Неподалеку, скрестив на груди руки, стоял Фергус. Он напоминал величественную носовую фигуру: строгий красивый профиль смотрит вдаль, густые темные волосы спускаются на плечи.

— О, миледи! — сверкнул Фергус белозубой улыбкой. — Разве эта страна не прекрасна?

Картина перед нами пока что особенно прекрасной мне не казалась. Пейзаж состоял из длинных илистых берегов, которые ужасно воняли из-за пылающего солнца; стаи чаек и прочих морских птиц хрипло гомонили, обнаружив нечто у кромки воды.

— Милорд рассказал, что любой получит пятьдесят акров земли, ежели подрядится обрабатывать ее десять дет и построит там дом. Только представьте — пятьдесят акров! — Он смаковал эти слова с неким благоговением. И правда, любой французский крестьянин рад иметь хотя бы пяток.

— Ну да, — с некоторым сомнением отозвалась я. — Только выбирать эти акры надо внимательно. Здесь есть места непригодные для земледелия.

Мне не хотелось думать, как сложно будет Фергусу с одной лишь рукой прорубать дикий лес, чтобы обустроить ферму, и неважно какая плодоносная там окажется земля. Фергуса это, похоже, не волновало — слишком мечтательно сияли его глаза.

— Может, успею построить домишко к Новому году… — пробормотал он сам себе. — Тогда весной пошлю за Марсали и ребенком. — Он неосознанно коснулся груди, где раньше, с самого детства, носил позеленевший от времени медный медальон с изображением святого Дисмаса.

Фергус присоединился к нам в Джорджии, оставив молодую беременную жену на Ямайке у друзей. Он заверил меня, что не тревожится, ведь теперь она под защитой его святого покровителя. Фергус строго-настрого наказал Марсали не снимать щербатый медальон, пока она не разрешится от бремени.

Я не знала, насколько покровитель воров заботится о матерях с младенцами, но вера Фергуса была непоколебима.

— Если родится мальчик, назовешь его Дисмасом? — пошутила я.

— Нет. Я назову его Жерменом. Жермен Джеймс Иэн Алоизиус Фрейзер. «Джеймс Иэн» — в честь милорда и месье. — Так он всегда называл Джейми и его шурина, Иэна Мюррея. — Марсали нравится «Алоизиус», — добавил Фергус снисходительно, давая понять, что он никак не связан с выбором такого непримечательного имени.

— А если девочка? — спросила я, и меня вдруг захлестнули воспоминания. Как двадцать с лишним лет назад Джейми отправил меня, беременную, назад сквозь камни. И последними его словами были «назови его Брайан, в честь моего отца», ведь Джейми был уверен, что родится мальчик.

— Ох… — Фергус, как и Джейми когда-то, явно о таком не подумал. На его лице отразилось легкое замешательство, затем он улыбнулся. — Женевьева. В честь мадам, — уверенно сказал Фергус, имея в виду Дженни Мюррей, сестру Джейми. — Женевьева Клэр, думаю, — добавил он, снова сверкнув улыбкой.

— О, — смутилась я, странно польщенная. — Хм… спасибо. А ты уверен, что не хочешь вернуться на Ямайку к Марсали?

Фергус решительно покачал головой:

— Я могу понадобиться милорду. И здесь я нужнее, чем там. Дети — женская забота, а кто знает, какие опасности нам встретятся в этих странных краях?

Будто в ответ на его риторический вопрос чайки с криками взвились в небо, кружа над берегом, и мы увидели, что же они там клевали.

Из ила возвышался крепкий сосновый столб. Его верх едва доходил до темных, поросших водорослями отметин на деревьях, куда поднимался прилив. Но вода пока не прибывала, она едва достигала середины столба. А над ленивыми темными волнами висело тело, прикованное за грудь. Точнее то, что когда-то было грудью.

Сказать, сколько бедняга провисел, было трудно. Наверное, достаточно долго. Белой полосой сверкал изгиб черепа, откуда сорвали кожу с волосами. Не понять, каким был тот человек — птицы уже отменно постарались.

Фергус тихонько выругался по-французски.

— Пират, — коротко пояснил капитан Фриман, появившись рядом. Он сплюнул коричневую от табака слюну за борт. — Если их не увозят в Чарльстон, чтобы там повесить, то приковывают во время отлива и бросают на растерзание реке.

— А… а их много? — Иэн тоже увидел столб. Будучи уже достаточно взрослым, мальчишка не вцепился мне в руку, тем не менее придвинулся поближе и сильно побледнел, несмотря на загар.

— Уже не очень. Флот неплохо их сдерживает. А вот несколько лет назад таких столбов могло быть четыре-пять одновременно. Народ даже платил, чтобы приплыть и полюбоваться, как пираты тонут. На закате очень красиво, — произнес Фриман, предаваясь воспоминаниям.

— Смотри! — Иэн, позабыв гордость, все-таки стиснул мою руку.

У берега шевельнулось нечто — оно и спугнуло птиц. Длинное, футов пять-шесть, чешуйчатое тело прочертило глубокий след в грязи и скользнуло в воду. Матрос сзади пробормотал что-то себе под нос, но продолжал работать шестом.

— Крокодил, — сказал Фергус и с отвращением скрестил пальцы.

— Нет, не думаю, — заговорил Джейми у меня за спиной.

Я резко обернулась. Он стоял у каюты и смотрел на неподвижную фигуру и разбегающиеся в стороны волны от того, что двигалось к ней. В руках Джейми держал книгу, зажав нужные страницы пальцем, и теперь снова принялся внимательно читать.

— Полагаю, это аллигатор. Они питаются падалью, как тут сказано, а свежее мясо не едят. Поймают человека или овцу, сперва утопят в воде, а потом оттащат в свое логово и будут ждать, пока тело не начнет гнить. Правда, — добавил он, мельком глянув на берег, — иногда им может посчастливиться найти готовый обед.

Фигура на столбе качнулась, будто от удара снизу, и Иэн поперхнулся.

— Где ты взял книгу? — спросила я, не сводя глаз со столба.

Его верхушка тряслась, словно кто-то по нему колотил. А потом все прекратилось. Только снова разбежались волны — чудовище плыло обратно. Я поспешила отвернуться.

Джейми протянул мне книгу, по-прежнему наблюдая за темным илистым берегом и орущими чайками.

— Губернатор дал. Сказал, что может пригодиться нам в путешествии.

На корешке простого холщового переплета обнаружились золотистые буквы: «Природа Северной Каролины».

— Фу! — воскликнул Иэн, в ужасе глядя на берег. — Ничего ужаснее в жизни не…

— Пригодится, — эхом отозвалась я, не сводя глаз с книги.

А вот Фергус, которому любые мерзости были нипочем, смотрел, как чудовище двигалось по берегу, с любопытством.

— Аллигатор, говорите? Разве это не то же самое, что крокодил?

— Да, — ответила я, содрогнувшись, несмотря на жару, и повернулась спиной к берегу. Мне уже доводилось видеть крокодилов вблизи в Ост-Индии, и я не очень-то горела желанием знакомиться с их родичами.

Фергус вытер пот с верхней губы.

— Доктор Стерн однажды рассказывал милорду и мне о путешествиях некоего француза по имени Соннини, который бывал в Египте и много писал там об увиденном и услышанном. Например, что в той стране, когда крокодилы спариваются на илистых берегах рек, самка лежит на спине и не может перевернуться обратно без самца.

— Правда? — обратился в слух Иэн.

— Да. Он говорил, что некоторые мужчины, неспособные устоять перед порочным соблазном, пользуются беспомощностью самки. Они прогоняют самца, чтобы занять его место и насладиться нечеловеческими объятиями рептилии. Поговаривают, что так наверняка можно привлечь богатство и получить высокий статус.

Иэн изумленно распахнул рот.

— Ты шутишь? — недоверчиво спросил он у Фергуса и повернулся к Джейми: — Дядя?..

Джейми с усмешкой пожал плечами.

— Лучше я буду бедным, но беспорочным. — Он вскинул бровь. — Кроме того, твоей тетушке вряд ли понравится, если я променяю ее на рептилию.

Черный матрос, слушавший нашу беседу, покачал головой и произнес, не поднимая глаз:

— Любой, кто трахался с аллигатором, чтобы разбогатеть, свое получил, если хотите знать.

— Думаю, вы правы, — пробормотала я, вспоминая очаровательную зубастую улыбочку губернатора.

Я глянула на Джейми, но он уже погрузился в мысли о будущих возможностях, забыв и о книге, и об аллигаторе. Впрочем, по крайней мере о морской болезни он тоже не вспоминал.

Прилив подхватил нас в миле от Уилмингтона и понес «Салли-Энн» быстрее, развеяв опасения Иэна по поводу нашей скорости. На Кейп-Фир основательно влияли приливы и отливы — уровень воды менялся на двух третях длины реки, почти до самого Кросс-Крика. Наше суденышко даже приподнялось на пару дюймов. Чернокожий матрос вздохнул с облегчением и вытащил шест из воды. Он не понадобится еще часов пять-шесть, пока вода прибывает. Потом мы остановимся на ночь и утром продолжим путь со следующим приливом или используем парус, если ветер позволит. Шест, как мне объяснили, нужен только на отмели или при безветрии.

На всех навалилась безмятежная дремота. Фергус и Иэн, свернувшись, спали на носу. Ролло сторожил, сидя на крыше каюты; пес жмурился из-за яркого солнца, с высунутого от жары языка капала слюна. Капитан с матросом — к которому все обращались «эй, Троклус», хотя звали его «Этроклус» — скрылись в крошечной каюте, откуда доносились мелодичные звуки разливаемой по стаканам жидкости.

Джейми, тоже в каюте, снова доставал нечто из своего таинственного ящика. Я очень надеялась, что это «нечто» можно будет выпить. Даже болтая ногами в прохладной воде, я обливалась потом.

Из каюты слышалось невнятное бормотание и смех. Наконец появился Джейми. Он пошел ко мне на корму, осторожно пробираясь между завалами добра, как лошадь-клейдесдаль по полю лягушек. В руках он нес большую деревянную шкатулку, которую затем бережно поставил мне на колени, а потом и сам, стянув башмаки и чулки, с довольным вздохом опустил ноги в воду.

— Что там? — Я с любопытством коснулась шкатулки.

— А, это подарочек. — Джейми не глянул на меня, но кончики его ушей порозовели. — Откроешь?

Шкатулка была тяжелой, широкой и глубокой. На темном дереве виднелись трещинки и сколы, ничуть не портящие эту полированную красоту. Место для замка пустовало. Крышка легко скользнула вверх на смазанных петлях, и мне в лицо пахнуло камфорой, словно невидимый джинн вырвался наружу.

Инструменты ярко блеснули на солнце, несмотря на то что потускнели от долгого лежания на месте. Каждый аккуратно покоился в своем углублении, оббитом зеленым бархатом.

Небольшая пила с острыми зубьями, ножницы, три скальпеля — кюретка, ланцет и брюшистый, — языкодержатель и прочие крючки…

— Джейми… — Восхищенная, я вытащила короткий стержень, к концу которого был приделан плотный шарик, обернутый поеденным молью бархатом. Я уже видела такой в Версале. Неврологический молоточек восемнадцатого века. — О, Джейми!

Он, явно довольный, поболтал ногами в воде.

— Нравится?

— Еще как! Ой, смотри… тут еще есть, прикрытое… — Я уставилась на рассоединенные трубочки, винты, подставки и зеркальца. А потом они предстали перед моим мысленным взором в собранном виде… — Микроскоп?! — Я с трепетом коснулась деталей. — Господи, микроскоп!

— Это не все. — Джейми явно не терпелось показать. — Спереди маленькие ящички.

И правда — в них, помимо всяких мелочей, обнаружились крошечные весы и набор грузиков, пилюльная машинка и покрытая пятнами ступка с пестиком, обернутым в ткань, чтобы он не разбился при перевозке. Над ящичками имелось отделение с рядами маленьких, заткнутых пробками пузырьков из камня и стекла.

— Они прекрасны! — Я благоговейно взялась за скальпель. Полированное дерево рукояти легло в ладонь как влитое. — Ох, Джейми, спасибо огромное!

— Правда нравится? — У него от радости даже уши покраснели. — Подумал, может, пригодится. Понятия не имею, зачем эти штуки, зато сразу понял, что они мастерски сделаны.

Я сама не знала, зачем нужны некоторые инструменты, но они все были прекрасны. Явно выполнены тем, кто любил и их, и то, что они делают.

— Интересно, кому они принадлежали? — Я подышала на линзу и осторожно протерла ее подолом юбки.

— Женщина, что продала его мне, сама не знала. Предыдущий владелец оставил рабочую тетрадь, я и ее прихватил… может, там есть имя.

Джейми приподнял верхнюю доску с инструментами и достал толстую квадратную тетрадь в потертом переплете из черной кожи.

— Думал, тебе пригодится, ты же вела такую во Франции, — пояснил Джейми. — Ну, в которой делала рисунки и заметки о пациентах в госпитале. Некоторые страницы исписаны, и полно чистых.

Предыдущий владелец использовал примерно четверть тетради. Страницы покрывал ровный убористый почерк вперемешку с клинически точными зарисовками: изъязвленный палец ноги, раздробленная коленная чашечка с аккуратно снятой кожей, уродливо распухший зоб, икра в разрезе с тщательно подписанными мышцами.

Я снова пролистнула в начало. И в самом деле, на первой странице значилось имя, украшенное росчерком: «Доктор Дэниел Роулингс, эсквайр».

— Интересно, что же случилось с доктором Роулингсом. Та женщина не говорила?

Джейми кивнул, слегка наморщив лоб.

— Доктор остановился у нее на ночлег. Сказал, что сам из Вирджинии, а туда прибыл по некоему поручению, с инструментами этими. Искал парня по имени Гарвер. После ужина доктор ушел… и больше его никто не видел.

Я уставилась на Джейми.

— Никто не видел? То есть она даже не знает, что с ним случилось?

Джейми покачал головой, отмахнувшись от стайки мошек. Солнце садилось, окрашивая воду в золотистые и оранжевые тона, и насекомые потихоньку просыпались.

— Да. Она обращалась к шерифу и к судье, а констебль обыскал все сверху донизу, но доктора и след простыл. Через неделю поиски прекратили. Доктор даже не сказал хозяйке, из какого он города в Вирджинии, так что справки навести не удалось.

— Странно. — Я вытерла каплю пота с подбородка. — А когда доктор пропал?

— В прошлом году, по словам хозяйки. — Джейми взволнованно на меня глянул. — Ты ведь не против? Использовать его вещи, в смысле?

— Нет. — Я закрыла шкатулку и бережно провела ладонью по теплому гладкому дереву. — На его месте… я бы хотела, чтобы кто-то забрал их себе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

8

Очень красиво (нем.).

9

Доброй ночи (нем.).