Ошибка Амура

Гулира Ханнова

Кому все возрасты покорны? Какому чувству люди готовы отдаться без остатка? Конечно, любви, люди покоряются безропотно и страдают от нее всю жизнь. Только откуда она появляется в нашей жизни, нежданно врывается и ломает устоявшийся быт? Может, пригоняет ветер и проливает дождем, оставляя на траве блестеть росой? Или птицы перелетные ее на крыльях приносят? А может, кто-то, спрятавшись за трубой на крыше, стреляет в нас острыми стрелами любви? Всё может быть! Почему бы и нет?!

ГЛАВА 8

А дед с бабкой порхают сами как бабочки, за ручки держатся и даже не скрывают счастья своего от людских глаз.

— Фу, как не стыдно, старые уже и всё туда же! — фыркнула Тамара, увидев в окно деда с цветами.

— Не говори, как не стыдно! — вторил ей супруг, наворачивая щей со свининой.

— Ты бы видела, в чем бабка его ходит, срамота! Замужней бабе молодой-то негоже так одеваться, а уж в ее возрасте… — многозначительно замолчав, Юра принялся за котлеты с макаронами.

Он промолчал, что шею сворачивает, когда бабку видит на улице, уж больно в глаза ее счастливое лицо бросается. Вроде старая уже женщина, а смотришь на нее, и какие-то мысли грешные приходят в голову, а то и не только в голову. А то, что он завидует, как дед ходит, грудью рассекая воздух, он жене тем более не сказал. Стыдно признаваться, что завидуешь какому-то старому пню. В свои-то тридцать лет, когда здоров как бык племенной, а свою женщину и обнять некогда. Приласкать так, чтобы она от счастья сияла, тем более недосуг. А может, просто нет такого желания до дрожи внутри, как у этого деда?

Осуждая соседей, Юра подумал о том, что отношения с Тамарой у них стали какие-то прохладные. Что не рвется он домой с работы как раньше, бытовые проблемы очень быстро съели их пылкую любовь и страсть. Стал он часто заглядываться на девушек, что шли навстречу, щебеча о чем-то беззаботно. Может, они и не были красивее Томочки, но было в них неизведанное, таинственное. Это и вызывало те волнительные чувства, какие он давно не испытывал с женой.

А жена промолчала о том, как вчера на улице незнакомый прохожий мужчина сказал ей, что она очень красивая. Как вдруг встрепенулось что-то в животе и закружилась голова. Ноги стали ватными, руки затеребили поясок платья и кровь прилила к лицу. И до сих пор в дрожь бросает от воспоминаний, словно случилось что-то грешное и сладострастное.

Ей все подруги завидовали, какой у нее муж хороший, непьющий. Всё в дом, всё для семьи, Тамара и дети одеты, обуты. И отдыхают они летом у моря, пусть и не каждый год, но детей вывозят. Тем более что у Юрочки родители и брат там живут, своим домом и садом. Тамаре и там приходилось больше над грядками торчать, чем на пляже. А еще варить варенье и закрывать соленья, так же как и дома, отдыхать и времени не оставалось. Зато обратно они ехали, нагрузив машину под завязку, приходилось сидеть вполоборота, еле дыша.

Она не возражала подругам, соглашалась, что ей с мужем повезло. Юрочка человек замечательный, каких не найти днём с огнем, руки золотые, хозяин рачительный. Только когда оставалась одна, накатывали слёзы, и она горько вздыхала. Что-то горячее как пар с каменки в бане, выходило, обжигая гортань. Сама не понимала, чего ей не хватает, жизнь удалась по всем меркам. Было вроде всё хорошо, но хотелось выть на луну временами. И рассказать об этом, пожаловаться было некому, не поймут ее, скажут, что с жиру бесится.

Наверное, ей хотелось, чтобы Юрочка хоть иногда с работы приходил как тот дед с цветами. Восхищался ею как королевой и чтобы у него глаза горели, и руки сами тянулись к ней. А он приходил усталый и падал на диван, смотрел сквозь нее как через стекло. Вроде и обнимал по ночам и целовал, но так словно был обязан это делать. А ей хотелось красивых слов, страсти, поцелуев под луной, она же не старая еще! Но муж работал или спал, или копался в огороде на грядках.

Хороший он, не обижает, не нуждаются ни в чем — а чего-то в жизни всё равно не хватает.

Вот недавно, вышла она на даче после бани, села на крылечке, а он дрова носит, весь в трудах. Не выдержала Тома, попросила его:

— Юра, посидел бы со мной, работа, говорят, не волк — в лес не убежит.

А он зыркнул на нее глазом и лишь хмыкнул:

— Выходные не каждый день, некогда мне с тобой засиживаться. И ты бы не тратила время впустую, морковь не полота, малина не подвязана. Сидеть будешь на работе, тебе там всё равно делать нечего.

Обидно так ей стало, неужели у него нет к ней никаких желаний? Сидит перед ним жена, румяная, распаренная вся после бани, а он о малине думает. Горько ей, что он так небрежно к ней относится, но высказать не решилась. Что толку говорить, он всё равно не поймет, а еще и поссорятся лишний раз. Тем более что он и вправду считает ее работу несерьезной, как будто она туда развлекаться ходит.

Ночью полез обниматься, взыграло ретивое, а у Томы обида дневная еще жива, не до ласк ей. Так и заснули, обидевшись друг на друга и не разобравшись, кто и на что обиделся.