Повороты судьбы и произвол. 1905—1927 годы

Григорий Исаевич Григоров

«Повороты судьбы и произвол» – книга воспоминаний Григория Григорова, ровесника XX столетия. Он был свидетелем и непосредственным участником событий первой половины века – революций, Гражданской войны; в двадцатые годы он принимал непосредственное участие в политической жизни, многие его свидетельства о внутренней жизни верхушки ВКП (б) уникальны и представляют большой интерес для историков. В данной книге представлена первая часть мемуаров, охватывающая события с начала века до 1927 года.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Впервые мысль о необходимости рассказать о некоторых событиях моей жизни, о моих друзьях возникла у меня в начале 1938 года. Я тогда находился в концлагере Кочмес. Как-то вечером, когда после тяжелой работы заключенные лежали на нарах, в нашем бараке появились начальник лагерного режима и два надзирателя. Всем приказали построиться в проходе между нарами. Начальник режима вначале перечислил фамилии 50 заключенных Воркутинского концлагеря, а затем зачитал решение «тройки» того же концлагеря, в котором было сказано, что перечисленные заключенные приговорены к высшей мере наказания за саботаж, отказ от работы и бунт. И так в течение месяца, каждый вечер нам зачитывали очередные 50 фамилий заключенных и решение об их расстреле. На самом деле заключенные объявили бессрочную массовую голодовку в связи с ужесточением режима. В один из вечеров среди 50 приговоренных были названы Паша Кунина, Виктор Эльцин, Гриша и Марк Рубашкины, Федор Дингельштет и другие, кого я очень хорошо знал до моего ареста в декабре 1934 года. А добрейшая Паша Кунина была ближайшей подругой моей жены еще с 1910 года. Все они были людьми благородными, духовно богатыми, высоконравственными, идеалистами и романтиками, отдавшими много сил борьбе за свободу и демократию во имя лучшей жизни народа. И вот представители этого народа по воле кремлевского изувера хладнокровно расстреляли их в ледяной Воркутинской тундре. Вскоре мы узнали жуткие подробности этой трагедии.

Заключенных, закованных в кандалы, выводили из бараков, неоправившихся после голодовки выносили. Всех под усиленным конвоем вели в зону Кирпичного завода, где расстреливали. Расстрелянных не хоронили, трупы оставили на замерзшей земле, постепенно их заносило снегом, но долго изпод снега кое-где торчали руки, головы и ноги. Адская картина, апофеоз сталинского режима. Я был потрясен, не мог спать, на работе не выполнял норму. Огромным усилием воли преодолел это состояние.

Тогда я и решил, что если выйду на свободу, то напишу об этом ужасе. Нельзя допустить, чтобы поколения, следующие за нами, не узнали о беспредельном изуверстве сталинского режима.

В 1955 году я покинул последний в моей жизни концлагерь, приехал в город Дзержинск Горьковской области, где жили моя жена и старшая дочь. Предполагал, что после того, как осмотрюсь в новой жизни, устроюсь на работу, начну работать над воспоминаниями. Все оказалось не так просто. За мной был установлен негласный надзор КГБ; людей, бывавших в нашем доме, приглашали в это учреждение, расспрашивали, чем я занимаюсь, какое у меня настроение, чем интересуюсь, не пишу ли воспоминания. Я понял, что пока нельзя заниматься воспоминаниями. Но я времени не терял, в огромных количествах поглощал труды по истории, художественную литературу, публицистику. И чем больше читал, тем больше убеждался в том, что когда дело дойдет до воспоминаний, то в них недостаточно будет ограничиться описаниями отдельных событий и личностей. Еще задолго до моего ареста в 1934 году я обратил внимание на то, что по указанию ЦК ВКП (б) начали переписывать заново целые периоды истории России. Но человеку, находившемуся много лет в заключении, трудно было представить, что процесс фальсификации истории приобрел столь глобальный и целенаправленный характер.

В 1965-м меня реабилитировали, началась многолетняя работа над воспоминаниями. К тому времени я уже твердо решил не ограничиваться рассказом об отдельных событиях и личностях, а по возможности передать общую атмосферу нескольких лет перед Февральской революцией и периода Гражданской войны, написать о трагической судьбе моего поколения. Весьма интересны обстоятельства, при которых я впервые задумался над тем, что мне как ровеснику века, активному участнику и свидетелю бурных событий, сотрясавших Россию/СССР в ХХ веке, есть что рассказать. Я попал в Финляндию как военнопленный. Это был странный плен, военнопленные пользовались определенной свободой передвижения за пределами лагеря. Мне представилась возможность побывать в Хельсинки и познакомиться с сотрудниками Геологической комиссии Финляндии. Они живо интересовались моим прошлым. Особенно большой интерес проявил сын русских эмигрантов. Я рассказал ему о моих злоключениях, о сталинских тюрьмах и концлагерях. Его это настолько заинтересовало, что он стал убеждать меня не возвращаться в СССР, остаться в Финляндии и заняться мемуарами, в которых рассказать о том, что произошло в России после свержения монархии в 1917 году.

При этом он сказал, что издательство гарантирует мне гонорар в сумме миллиона марок. Тогда это искреннее предложение эмигранта меня развеселило. Но одновременно я задумался над тем, что такие мемуары могут представлять интерес, если в них описать то, что я пережил и чему был свидетелем, попытаться проанализировать процессы общественного, политического и социального характера, происходившие в России/СССР после Февральской революции 1917 года, которые в конечном итоге привели к сталинизму.

Возможно, кое о чем никто кроме меня не расскажет. Например, мало кому известно имя Владимира Михайловича Смирнова, крупнейшего ученогоэкономиста, идеолога оппозиции демократических централистов в РКП (б), близкого друга Л. Д. Троцкого. В 1928 году мы с ним оказались в ссылке в сибирском селе Суэрское. От В. М. Смирнова я узнал много интересного, в том числе и о встрече в 1926 году группы военных с Л. Д. Троцким, которому они предложили, опираясь на воинские части, нейтрализовать Сталина и всех его сторонников в ЦК партии и ГПУ. Конечно, я включил это в мои воспоминания. Значительная часть моих воспоминаний — это рассказ о пребывании в тюрьмах и концлагерях, на этапах, в ссылках по приговору и без, по указанию ЦК партии. Советские тюрьмы, концлагеря, этапы — это «вещь в себе», во многом скрытая, не познаваемая для тех, кто не был заключенным.

В воспоминаниях, в основном в хронологическом порядке, я рассказываю о происходивших событиях и о себе в гуще этих событий, о моих друзьях, людях мужественных, благородных, талантливых, о тех, кто оказал на меня большое влияние, а так же о трусах, подлецах, предателях, палачах, следователях, лжесвидетелях, о моих мыслях и чувствах. Одновременно я попытался найти объяснение происходившему, выявить причинно-следственные связи событий. Я ровесник ХХ века, с начала века огромную страну постоянно сотрясали бурные, тяжелейшие события, часто приобретавшие характер разрушительных катаклизмов, определявшие русло, в котором протекала моя жизнь.