Пепел

Григорий Николаевич Ведерников

Что делать, когда мир вокруг тебя рушится? Сделать рискованный шаг навстречу судьбе или остаться в тени обычной жизни? Артур, парень с окраины преступного города, становится перед непростым выбором, который в корне изменит его будущее. А стоило ли что-то менять? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 9

Конечно, я ничего толкового ей, как и всегда, не сказал. Оказался в ситуации, где ты был пойман с поличным, и от тебя требуют объяснений, а ты молчишь и притворяешься рыбой. Несколько часов назад самому хотелось излить ей душу, а стоило увидеть этот тревожный взгляд, так желание сразу было вырвано с корнем. Слишком она нежная, чувственная. Наверное, сильно волнуется за меня, переживает. Естественно, переживает, если вскрывает письма, переданные мне от каких-то двух уголовников. По крайней мере, отморозки вели себя вежливо, по ее словам, но мне все равно не нравилось, что Тарас втянул в это Марину. Он не имеет никакого права лезть в мою личную жизнь! Может, это была угроза?

Сейчас мы снова были в моей комнате, лежали в обнимку, но на этот раз разговаривали больше обычного.

— Кто они такие, Артур? — тихим и слегка обеспокоенным голосом спрашивала Марина.

— Никто, — говорю.

— И это все, что ты мне скажешь? Хотелось бы узнать больше, — в ее словах не было настойчивости. Скорее, это был страх за меня.

— Тебе это не нужно.

— Я волнуюсь за тебя.

— Знаю, но тебе надо просто довериться мне. Если бы все было плохо…

— Так значит, что это непростые ребята со двора?

— Марин, ты все слишком близко принимаешь к сердцу. Это по работе.

Она убрала мою руку из-под своей головы, поднялась с кровати и подошла к окну, обхватив руками свои тоненькие плечи.

— Извини. Мне вообще не стоило вскрывать конверт. Он ведь твой и предназначался только тебе, а я так настойчиво лезу в твои дела.

— Все в порядке. Было, конечно, неожиданно, но мы просто об этом забудем, ладно?

Теперь с кровати поднялся я, подошел к ней, вплотную прижавшись к этой необычайной нежности и красоте. Я вдыхал аромат ее волос, прикасался к ее ладоням, целовал ее шею.

— Ладно, Артур. Больше не буду совать нос не в свои дела, — она повернулась ко мне, улыбнулась и подарила мне свой поцелуй.

— Вот и славно, — я прижался к ней сильнее, и все снова было хорошо.

Этой ночью мой ангел остался со мной. Вот только в чем заключалась ее маленькая девичья хитрость? Я не настолько глуп, чтобы просто не заметить ее маленькой лжи к непричастности к моим делам.

***

Адрес в письме гласил явиться утром. Это уже обнадеживало. Если бы мне написали явиться в полночь, то вопросов стало бы больше. Марина крепко спала на моей старой скрипучей перине. Одеяло спадало на ее поясницу, оголяя худенькую спину. Выглядела она беззащитно и совершенно. Оставлять ее одну не хотелось, но мне надо было идти. Я укрыл ее одеялом. Тихими шагами добрался до шкафа, надел брюки, стаскавшиеся ботинки и сверху майку. Напоследок ухватил недавно купленную кожанку, восьмиклинку и пачку сигарет. Осторожно прикрыл дверь и направился в туалет. Закрыв крышку унитаза, поднялся на нее, снял решетку вентиляции, просунул руку. Забрал чугунный кастет, давным-давно найденный мной на пустыре. Хранить дома было небезопасно, а сделать заначку оказалось полезным. Разработка была кустарного производства, но при желании могла доставить немало проблем обидчику. Я не собирался пускать его в ход, но хотел, чтобы что-то придавало мне уверенности в сегодняшнем дне.

Выйдя на улицу, я ступил прямо в лужу. Выругался, отряхнул штанину и, аккуратно ступая по разбитому асфальту, вышел на дорогу. Рядом пронеслась машина, едва не забрызгав меня с ног до головы. Вышел на тротуар, сунул руки в карманы, и не спеша шел на встречу, хлюпая мокрым снегом под ногами.

Над городом висели черные полосы копоти и дыма, застилающие небо. И даже когда с черных небес посыпался снег, никакой детской радости я не испытал. Идя по серой брусчатке, озирался по сторонам, проверял не следят ли за мной. В последнее время стал очень подозрительным, и, думаю, вскоре это может превратиться в паранойю. Кроме серых бетонных коробок домов кругом ничего не было. Улицы, как и обычно, пустовали. В этом месте я почувствовал слишком тягучее и безрадостное одиночество. Шмыгнув носом, увеличил шаг и вскоре был у обозначенного места.

Над входной дверью было написано «Стопка». Простое, но такое говорящее название. Где ты обычно бываешь вечерами? В стопке. Что ты любишь больше всего на свете? Стопку. Как проходит твоя жизнь? На дне стопки.

Потянул дверь на себя. Со скрипом она отворилась. Внутри было тихо. Заняты были два столика возле стенки и один за барной стойкой. Стены в кабаке были серые, штукатурка обваливалась, а деревянный пол каждый раз издавал жалобный крик, когда ты ступал по нему.

За дальним столом сидело четверо. Все были одеты в спортивные костюмы, поверх которых надеты кожанки. Они играли в карты, дымили папиросы, пили пиво из больших стеклянных кружек. Наверное, эти люди принадлежали Тарасу, как и это место скорее всего. Местные сторожевые псы. Пьяные, озлобленные и шумные. Однако на мой приход они никак не реагировали, продолжая играть свою партию.

За столиком у стенки сидело молча трое прожженных алкоголиков. Мужчинам явно было лет по сорок, выглядели они радостными и несчастными одновременно, периодически переходя со смеха на тяжелые вздохи. Когда я прошел мимо них, они тихо бормотали что-то друг другу, кивали головами, пили водку, а вдогонку запивали пивом.

Подойдя к стойке, я выдвинул стул, снял кепку и положил рядом. Закурил сигарету и заказал себе пива.

Как же иначе? Мне стоило влиться в этот коллектив, общество алкоголиков, а иначе меня могли посчитать подозрительным. Крепко затянувшись табачным дымом, глянул в сторону картежников, лица показались мне знакомыми, хотя откуда я мог их знать? Когда я прикончил кружку пива, любуясь потрескавшейся штукатуркой потолка, бармен наполнил мне вторую.

— Я не заказывал, — говорю и дотягиваю окурок в зубах.

— За счет моего скромного заведения, — проговорил голос за моей спиной.

— Ах, это вы. День добрый, — мы обмениваемся рукопожатиями.

— Точнее утро, — говорит он. — Дивно однако начинается новый день в этом прекрасном городе. Куда не глянь, везде пустота, а в кабаках все пьют, да курят. Но, пожалуй, лучше жить в этом захудалом мире, чем проливать кровь на фронте, верно, парень? — сказал Тарас, усмехнувшись.

— Да. Вы правы. У вас есть для меня работа?

— Ну, конечно, мальчик мой. У меня всегда найдется место для порядочных и способных людей. Не так давно у одного из моих ребят случилось горе, — Тарас изобразил на лице ложную тревогу.

— И что же?

— Ушел на фронт, — он развел руки в стороны.

— Забрали?

— Сам был удивлен, когда узнал, что он доброволец. Оставил письмо матери и скрылся. Написал, что будет искупать свои грехи кровью наших врагов. И до чего же нынче дошла пропаганда, если молодежь верит в эту чушь.

— И не говорите.

— А ты явно не патриот, а? — он улыбнулся.

— Так а за что же мне любить эту страну? Военные агитаторы на улицах зазывают убивать других людей, банки пытаются убедить в том, как мне необходим их кредит, проститутка по соседству считается обыденным делом, а в тюрьмах сидят люди, которым стоило лишь раз выказать свое недовольство власти.

— Ну, как минимум, за возможности.

Я ухмыльнулся. Сидел бы я здесь с тобой, если бы у меня были возможности. Никогда бы в жизни не пересеклись наши пути, будь у меня выбор стать кем захочется. Так что, дружище, в эту сказку я не верю.

— Вижу, что ты призадумался? Наверное, удивляешься моим словам, глядя на округу? В голове не укладывается, как я могу говорить подобное?

— Может быть, — допиваю второй стакан.

— Ты просто еще не научился видеть мир по-другому. На самом деле, это удивительное место, где…

— Что вы говорите. Чем дальше, тем интереснее ваши басни, — закуриваю новую сигарету.

— Будь повежливее парень, понимаю ты выпил, но нельзя же так нагло перебивать собеседника. Особенно, если он старше тебя вдвое.

— Что вам от меня надо? Для чего вы посылаете за мной своих урок? — я устал от его игр и хотел конкретики.

— Смышленый ты, однако, да? В общем-то, есть для тебя работенка. С Олежей я уже все согласовал, разумеется. Он не против. Рекомендовал тебя, как преданного делу человека. Помоги мне в одном дельце, получишь хороший куш и снова будешь развлекаться с девочками, — Тарас мерзко улыбнулся.

Не смей лезть в мою личную жизнь! Конечно, они от меня теперь не отлипнут. Олег просто отдал меня на время, в аренду, словно я принадлежащая ему вещь. Сволочи. Будь по-вашему, я в деле, но скоро все это закончится. Знаю. Уверен в этом.

— Ну, если он так сказал, то конечно я с вами, — скрипнув зубами, сказал я. — Как у него обстоят дела? — я старался из-за всех сил быть бесстрастным, сохранять невозмутимость и спокойствие. Хотя хотелось бить и крушить.

— Вот и отлично, парень. Как только впервые тебя увидел, так сразу понял, что наш человек!

Ошибаешься.

— Так что там, кстати, с Олегом?

— Его дела пока что плохи. Менты сутками пасут его бар, следят за его делишками, роют под него информацию. Это временное явление, будь уверен. Менты просто цену себе набивают. Хотят побольше заработать на последнем неприятном случае, вот и торгуются.

Он говорит про искалеченных милицейских, но откуда он столько знает? Неужели, он и в правду один из приближенных Олега?

— Может еще пивка? — спрашивает Тарас.

— Спасибо, но я сам себе закажу.

— Вот и славно.

Бармен налил две кружки, смахнул с них пену и поставил перед нами. Я добил сигарету и раздавил ее в пепельнице. Мы выпили.

— Так что дальше? Что за дело? — иногда мне кажется, будто это говорю не я, а какой-то отдаленный голос из-за спины. Эта сущность кажется мне темной и дурной. Голос готов пойти на все, лишь бы поскорее закончить с этим.

— На центральной улице открылся новехонький ломбард. Говорят, что завезли всяких цацок и побрякушек прямиком с линии фронта. Ну, знаешь, как оно бывает. Солдаты проливают кровь во имя Отчизны, и все такое, а потом, когда выстрелы немного затихают, и объявляется временное перемирие, начинают заниматься, отнюдь, неблагородными вещами. Собственно жгут, насилуют и грабят на захваченных территориях. Далее, награбленное, в основном золото и камушки, продают там же на фронте скупщикам, которые вводят в дело предприимчивое старшее руководство. А как найдется деловитый офицер, так он не упускает возможности отложить себе на пенсию, открывает маленькое дельце на стороне, ставит во главе близкого родственничка, и занимается потихоньку этим уже легальным бизнесом.

— Деньги и кровь, — говорю.

— Ты чего сразу так опечалился? Так устроена эта жизнь. Война или мир, неважно. Деньги и кровь это синонимы, понимаешь?

— Понимаю, но не хочется в это верить.

— Как и всем нам, но кто быстрее схватывает, тот и богатеет. По крайней мере, ты знаешь, что драгоценности краденые.

— И что? Что это меняет?

— А то, что украсть ворованное не зазорно.

— Понял. Что дальше? — не хотелось делиться с ним мыслями, что хорошо, а что плохо.

— Познакомься пока с пацанами.

— Это те, что за карточным столом?

— Да. Теперь ты с ними в одной лодке. Точнее с теми двумя, — он указал пальцем на двоих бандитов, сидевших к нам спиной. — На дело выйдете ночью, инструментом обеспечишь себя сам, но помни — никакого огнестрела. Все должно быть тихо и чисто.

— Хорошо. А маски? Или придется надевать чулок на голову? — я усмехнулся.

— Шутишь? Это хорошо. Лыжные маски у нас в ассортименте, так что новым лицом тебя обеспечим.

— Ну, а как хоть звать твоих? Все же работать вместе.

— Пойдем, сам со всеми познакомлю.

Мы допили пиво, поднялись со стульев, я накинул восьмиклинку на голову. В глазах было немного туманно, но такое состояние становилось для меня уже привычным. По крайней мере, под градусом ты не задумываешься о том, что будет завтра, поэтому живешь одним днем или даже моментом. Печально, если так проходит вся твоя жизнь.

Тарас познакомил меня с Мордой и Верблюдом. Странные клички для странных людей. По крайней мере, накануне дела это вызвало у меня улыбку, а улыбаться я стал реже обычного.