Обалденика. Книга-состояние. Фаза первая

Григорий Курлов, 2007

Спрашиваете, почему – «Обалденика»? Да потому, что знанием надо не овладевать, а обалдевать. Если вы овладели знанием, можете не сомневаться – столь же властно и беззастенчиво оно овладело вами. Вы становитесь заложником своего знания! А самое обидное, что и не своего даже, а абсолютно чужого, всего лишь вовремя и коварно вам подброшенного. Истинным знанием можно лишь обалдевать. Только так оно станет таким же обалдевшим. Обалдевшим от жизни, радости и изобилия, от радостного изобилия жизнью. Обалдевшим, а значит не знающим запретов и не ведающим границ. Спрашиваете, что вам от этого? Много. Очень много. Ибо истинное знание – это ощущение Счастья, это присутствие себя в жизни и жизни в себе. Как прийти к этому? Как сотворить такую дерзость в своей жизни? Шаг к шагу, улыбка к улыбке, состояние к состоянию. Так состоятельными и делаются.

Освоение пространства смеха

Книга первая

Фаза первая

Все больше людей нашу тайну хранит…

Состояние первое,

слегка волшебное

Откинем полог тайны с того, что случилось во времена древние, былинно-библейские, изначальные. «Приподнимем занавес за краешек, какая древняя кулиса…» — как пел некогда Высоцкий.

Опустимся памятью туда, где и памяти как таковой еще не было, так как помнить было не о чем, да и опускаться, впрочем, некуда.

Но хоть что-то было тогда? А как же! Иначе как бы мы узнали, что это когда-то было?

А был тогда Создатель. Вообще-то, он был не только тогда, но и бесконечно раньше, но о тех временах у нас сведения столь скудные и спорные, что предпочитаем мы о них скромно помалкивать.

Но доподлинно нам известно, что просто «быть» Создателю как-то раз очень надоело. И крепко он тогда задумался о жизни вообще и о себе в частности.

— Вот незадача, — думал он, тщетно пытаясь окинуть себя мысленным взором, — ничего не получается. Даже рассмотреть себя толком не удается. Зеркало какое, что ли, придумать?

И совсем было изготовился он сотворить зеркало, как вдруг остановился, осененный идеей много интересней.

И чем больше он осенялся, тем ярче у него разгорались те места, которые впоследствии назовут глазами.

Нравилась Создателю его идея. Ой, как нравилась!.. Неисчерпаемое, как и он сам, разнообразие ощущений сулила она ему.

Долго он думал… а может, и недолго, кто знает? Ведь времени тогда тоже не было.

Выпрямился он затем во весь свой рост (беда с этими Создателями, так и хочется прервать повествование и заняться исследованием — а было ли тогда такое качество, как рост? И мог ли он выпрямиться? Но допустим, что было, поверим, что мог), обозрел все дали дальние (ну, предположим, предположим — ведь звучит-то красиво…) и сказал: «Да будет так!»

И стало так…

А что, собственно, стало? И как именно — так? Давайте разберемся, попробуем проникнуть в суть божественного замысла. На чем там зигзаг в нашем повествовании образовался? На зеркале. Не захотел Создатель банально рассматривать себя в банальном зеркале. Нет, решил он свое, божественное зеркало создать, в котором и рассмотреть себя получше сможет, и в игры поиграть.

— Создать все, — размышлял он, — я могу лишь из себя. А из чего же еще? Если на зеркале, мною созданном, трещинка будет, значит, такая же трещинка и у меня имеется. Это уже интересно. Это уже повод задуматься.

— Так, — продолжал размышлять Создатель, — если тусклым будет зеркало — значит, тусклость эта и во мне сокрыта. Ну, это уже понято. А дальше? Выходит, чем больше деталей будет иметь зеркало, тем больше непроявленных качеств моих в нем проявится, тем лучше я рассмотреть себя смогу…

— Но зеркало неподвижно, статично, мертво, — засокрушался он, — разве я такой? А может, лучше, если детали зеркала жить будут, взаимодействовать, двигаться?

Вот какое мне зеркало нужно! — возликовал Создатель внутренне. — Живое! Живущее и непрестанно меняющееся, как я.

Наблюдая за ним, изучая да играя его деталями, я и познаю себя, — сказал он, радостно потирая руки (а может, не руки, а может, и не потирая, но как-то все же выражая свое удовлетворение).

Сказано — сделано. А как же? Слово-то божественное.

— Мир — явись! — сказано было.

И явился Мир.

И ходил потом Создатель по этому миру, в растерянном изумлении озираясь по сторонам. Не так ему все представлялось в радужных замыслах его, не так… Вроде все и появилось… А вроде и нет ничего. Кажись — вот оно, а как увидеть, как назвать его — неизвестно.

— Какой-то без-образный и не-описуемый мир получился, — бормотал Создатель, в недоумении поднимая непонятно какое непонятно что. Бросив его непонятно куда, он в очередной раз крепко задумался.

— Че-ло-век! — неожиданно сказал он и сам изумился прозвучавшему слову.

— Человек… — бормотал он, торопливо принимаясь за дело. А слова новые, в сочетаниях непривычных, продолжали вылетать из него.

— Человек — это звучит гордо, — приговаривал он, что-то разминая и комкая. — У Бога нет других рук, кроме человеческих. У Бога нет и глаз, кроме человеческих, и чувств, окромя его же, и ощущений…

Вот теперь и познаю себя, — приговаривал он, глядя на созданное, — через познающего себя же и мир человека.

Плюнул, дунул — все как полагается. Зашевелился человек, задвигался. Глаза открыл.

— Кто я? — спросил.

— Человек! — гордо сказал Создатель заготовленное заранее слово.

— А какой человек? — спросил человек.

— Первый! — с прежним энтузиазмом отозвался Создатель.

— А-а, это имя мое такое? — догадался человек.

— Нет, — смутился Создатель, ощущая, что чего-то в спешке не додумал. — Это твое количество. А имя… имя можешь сам выбрать. Любое. Хочешь… Адам… хочешь… Петя… например.

— Не хочу «Адам», — с неожиданным энтузиазмом сказал человек, радостно улыбаясь, — тривиально это как-то. Хочу Петей быть…

И стал человек Петей.

— А где это я? — спросил затем человек-Петя, настороженно озираясь. — Что это?

— Это твой мир, — гордо сказал Создатель, обводя рукой вокруг. — Это, можно сказать, твой… гм… Рай… Эдем, одним словом.

— Вот — это?! — спросил Петя, тыкая куда-то пальцем. — Вот эти полосы, эти искры, летающие пузыри?

— Да нет же, — поморщился с досадой Создатель, вновь ощутив, что работа его еще далеко не закончена. — Это ты моими глазами смотреть пытаешься. Своими-то я и сам могу… А ты теперь человеческими учись. Понимаю, что сразу не получится. А что делать? Родился человеком — учись видеть мир по-человечески. Нечего — по-божьему.

— Это просто, — продолжал Создатель, подводя Петю к какому-то вибрирующему радужному сгустку, — вот это, например… Знаешь, что это?

— Откуда? — удивился человек-Петя.

— Разбираешься, — непонятно одобрил Создатель, — значит так, запоминай и учись. Это — дерево. Понял?

— Нет, не понял, — честно ответил человек-Петя, всматриваясь в сгусток, который ничуть не изменился.

— Сейчас поймешь. Дерево — это растение. У него плотный шероховатый ствол, ветки и зеленые листья. Повторяй.

— Плотный ствол, — послушно повторял Петя, — шероховатый… зеленые листья…

Радужный шар вытянулся, задеревенел, зашуршал листвой и зазеленел.

— Почему это? — удивился человек-Петя.

— Потому что ты — человек, — гордо заявил Создатель, — и создан по образу и подобию… — он запнулся, — моему, в общем.

— Ну? — настаивал Петя.

— Что — ну? — обиделся Создатель. — Творец я, непонятно, что ли? Создатель. А ты — по образу моему… тоже, значит, творец… почти… Со-творец, одним словом.

— А шар куда делся? — не унимался человек-Петя.

— Да никуда не делся. Это для меня он… — в поисках нужных слов Создатель пошевелил пальцами в воздухе, — что-то вроде светящегося шара. Энергия, одним словом. А тебе зачем такое? Тебе жить здесь надо. Ты сказал — дерево. И теперь он — дерево. Он тот же, но иная форма, да и пощупать его уже можно.

— А вот эти дребезжащие струны? — заинтересовался человек-Петя.

— А-а, это — озеро, — заулыбался Создатель, — небольшое, метров двести в диаметре, с камышом.

— Озеро… небольшое… с камышом, — повторял Петя, с любопытством наблюдая за происходящими изменениями. — Вода — мокрая, прозрачная… Камыш, растения, трава…

…А что, мне нравится, — сказал он чуть позже, растирая камышинку между ладонями и нюхая ее. — И пахнет здорово… зеленью.

— Зеленью… — повторил Создатель, прислушиваясь к себе, — и свежестью, — добавил он, улыбаясь. — И дерево это — красивое, вижу. Теперь вижу… чувствую… обоняю. — И он ласково потрепал человека-Петю за первозданные вихры. — Руки мои, глаза и нос ты мой, ухо мое…

* * *

Что было дальше — вы знаете. Кратко напомню.

Эдемский сад. Гармония и красота. Рай и вечное блаженство…

Вечное блаженство. Вечное…

— Вечное, вечное… — бормотал Создатель, расхаживая по саду. — На фига мне вечное? Было уже такое. Опять скука подкатывает…

К тому же нет пока ощущения, что зеркало это, созданное для полного моего отражения, так уж всего меня и показало.

Нет, нет и нет!.. — необходим неожиданный поворот сюжета. Этакий ход конем…

Создатель остановился и поднял глаза на растущую перед ним яблоню. И тут его вновь осенило.

— Ух ты! — даже присел он. — Эта, как его… ну ладно, пусть будет — Эврика!

И кликнул Создатель человека-Петю. И на яблоню указал.

— Не ешь с нее, — молвил, — выгоню…

* * *

Тут мы вновь делаем пропуск, скромно закрывая глаза на процесс реализации замысла Создателя. И, проскочив через множество эпох, попытаемся снова найти нашего сердобольного человека-Петю, чтобы увидеть продолжение грандиозной игры, затеянной Создателем.

* * *

Стоял нестарый еще старик Петя у самого Синего моря и раз за разом невод в соленые воды бурные забрасывал. Да все виделась ему злющая старуха, корытом разбитым размахивающая.

И такая тоска взяла Петю за душу, что не заметил он, как что-то слабо бьется в неводе мокром.

— И что за жизнь мне такая выдалась никчемная, невеселая. С утра и до вечера спины не разгибаю да мозоли натираю, а счастья как не было видно, так и поныне не видать, — напевал он привычную с детства песенку, потихоньку сматывая невод.

— Да, видать, ты впрямь — и простофиля, и дурачина, — неожиданно услышал Петя чей-то тонкий голосок рядом.

— Ой, кто это? — послушно испугался нестарый старик, дабы не нарушать канвы сказочной.

— Да я это — счастье твое нежданно-негаданное, — хихикнул в ответ голосок тонкий.

— Никак ты, Золотая Рыбка? Вот здорово-то! Теперь ты исполнишь мое заветное желание? — умилился нестарый старик Петя, вызволяя рыбку из плена нечаянного.

— Как же, — засмеялась Золотая Рыбка, плавники расправляя, — держи карман шире. Глупость, она, конечно, дар Божий, только не надо ее во все дыры пихать. Отчего это я за тебя твою работу делать буду?

Растерялся нестарый старик от слов рыбкиных, в старом неводе от смущенья запутался…

А Рыбка Золотая знай себе приговаривает:

— Лапоть ты заношенный, дурило ты стоеросовое, сотни лет прожил, а ума не нажил. Все умение свое растерял. Всю удачу свою растранжирил…

Подкосились от горя ноги у старика Пети нестарого, рухнул он в песок мокрый на колени дырявые. Руки корявые, мозолями крытые, как последнее алиби рыбке протягивает.

— С утра и до вечера… Государыня Рыбка… света белого невзвидя… головы не подымая… все лицо изморщинилось… да все руки потрескались… и под турком, и под немцем… и налоги эти окаянные… А счастье-то где? А жить-то как?..

Только хмыкнула Золотая Рыбка, Петю слушая.

— Как же, как же — знакомая песня, не тобой первым напетая. Лицо у него изморщинилось… Да вот поумнело, видать, мало. Мудрость, Петя, — это когда складки не на лице, а в голове. Да и это еще под вопросом большим…

— О-хо-хо, — вздохнула, — а ведь в каждом из вас спит Творец. Беда только, что с каждым днем все крепче…

И добавила чуть помягче уже, посочувственней:

— Эх ты, Петя, Петя-человек, давно ли ты этот мир, на правах Творца словом почти единым, создал? Давно ли гулял с Создателем рука об руку, слушая уроки его? А сейчас? Ты как чуда просишь помощи у меня, тобою созданной? Где же память твоя о совершенстве былом?

Ухватился старик за головушку буйную, будто давнишний сон ему рыбка напомнила… Долго молча стоял, глаза вперив в песок, звуки пенистых волн в тиши слушая…

— Ну и что теперь? — спросил он затем, неожиданно изменившимся и каким-то даже помолодевшим голосом. — Может, и вправду вспомнил я, а может, тебе просто поверил, ну, а дальше-то что? Что мне проку от знаний таких? Корыто, что ли, заштопается?

— Может, и заштопается, — сказала Золотая Рыбка, внимательно вглядываясь в Петю, — если захочешь.

— Хочу! — сказал нестарый старик, зажмурился и сжал руки в кулаки. — Хочу, хочу, хочу!..

— Ну как? — спросил он, открывая глаза. — Обновилось корыто?

— Боюсь, что нет, — вздохнула рыбка, плавно пошевеливая жабрами. — Кто за корыто просил?

— Ну, как кто? — удивился Петя. — Я, конечно.

— «Я» — это кто? — настаивала Золотая Рыбка.

— Ну, я же — старик Петя, — сказал старик Петя.

— Вот именно! — Рыбка еле слышно захихикала. — А откуда у старика Пети сила есть чудеса творить?

— Но ведь ты же говорила… — начал было Петя.

— Я говорила, что делал ты это раньше, когда знал, что делать это можешь, — прервала его рыбка, — а сейчас ты знаешь другое, ты знаешь, что ты — старик Петя, а Золотая Рыбка может чудеса творить.

Низко голову склонил старик, пытаясь понять слова рыбкины.

— Эх, жаль, что ветер в голове никогда попутным не бывает, — вздохнул он наконец. — Может, ты мне, дуралею старому, попроще как растолкуешь?

— Хорошо, попробую, — согласилась Золотая Рыбка, поудобнее на хвост усаживаясь. — Я не знаю, что там вышло у вас с Создателем, но в игре его памяти о том, что было, ты лишен.

Памяти, — продолжала Золотая Рыбка, — но не способностей. Их лишить тебя нельзя, так как записаны они в природе твоей. Способность творить и способность к совершенству, которыми наделен сполна.

Когда ты рождался, — говорила рыбка, — твой первый крик, всеми непонятый, так звучал: «Это я — Творец, то я — Создатель, я пришел в мир, мною созданный. Пришел радоваться и играть». Но крик этот сразу обрывают — соской в рот и немедленно связывают по рукам и ногам, чтобы ты случайно не исполнил своей угрозы.

Твоя задача в игре Создателя, — продолжала рыбка, — вспомнить себя. Вспомнить себя как Со-Творца, как Хозяина своей жизни. Пока ты не осознаешь это — ты марионетка. Ты кукла, которой играют, которую используют, и которая не догадывается, что она кукла. А может, ей просто удобнее о том не догадываться, спокойнее? Дело это, конечно, хозяйское, но учти — если ты надел на глаза шоры, никогда не забывай, что в комплект еще входят узда и кнут… Пока ты чувствуешь себя стариком Петей, ты не можешь ничего. Ощутив себя Хозяином — ты сможешь все.

— То ли слышал я это уже, — бормотал старик, вновь за голову взявшись, — то ли сплю я, сон видячи странный…

— Просыпайся… — тихо молвила Золотая Рыбка, — лишь пробудившись, можно осознать, что спал.

— Но как, как?! — вскочил на ноги безутешный старик Петя. — Хочу, но как? Верю, что все могу, — но чувствую, что прежний, что старик…

— А с себя и начни, скинь скорлупку кукольную, свободу твою изначальную связавшую. Дай волю кукле своей, Петей нареченной, помоги до Творца подняться, всегда в тебе жившем, позволь ей простор ощутить, разыграться дай…

— Чего надо для этого? — расправил плечи старик решительно, хоть и со скрипом. — Говори, все в лучшем виде выполню.

— Вспомни, о чем сказано было: мир, в котором живешь, и себя сердешного — ты же и создал. Из чего создал? А как истинный Творец — из себя, из знаний своих о том, каков мир быть должен; из настроений, хороших ли, плохих, из радости своей либо печали. Значит — коль что не так в мире твоем, причину в себе-творце, хозяине созданного ищи. Согласен с тем?

— А как же… — как-то неуверенно промямлил старик, все ж слушая рыбку внимательно.

Та же, хитро глазками выпуклыми поблескивая да хвостом широким обмахиваясь, продолжала:

— Хочешь жизнь свою повернуть? Себя внутри и разворачивай. Смени унылость, из которой мирок свой серый выстроил, на радость жизни Хозяйскую — а из нее все вокруг таким же и станет. Истинная жизнь твоя — та, о которой ты даже не догадываешься. Готов ли к этому?

Закряхтел лишь нестарый старик, головою кивая в ответ.

— Глянь-ка в себя для начала, — говорила рыбка дальше, — ощути образ куклы своей мирской — своего состояния внутреннего, обозначь вслух, чем ощущаешь себя сейчас.

— А пнем и ощущаю, — буркнул старик, внутрь глянув. — Пеньком замшелым и трухлявым, муравьями поеденным и никому не нужным.

— Чего пню трухлявому не хватает? — еще пуще пристает Рыбка Золотая. — Чего бы хотелось ему всего более, чтобы радостным себя ощутить?

— Известно чего, — нестарый старик даже раздумывать не стал, — от трухлявости своей избавиться, надежность да нужность свою ощутить, а для того — прорасти заново, зазеленеть буйно, над лесом подняться…

Старик Петя пальцы растопырил — ветки показывая, расти стал — на цыпочки поднялся…

Заблестели глаза его, посветлело лицо.

— А еще? — дальше пытает его Золотая Рыбка. — Ну, поднялся ты над лесом зеленью новой, а дальше? Что же — нет больше желаний у тебя-дерева?

— Маловато мне будет, — усмехнулся Петя, — высоты той маловато… Еще выше хочу… Простору хочу, свободы штоб… Полетать бы…

— Так лети, — дозволила рыбка, посмеиваясь.

–…Взлетаю… — удивленно сказал Петя, раскинув руки и в себя глядя. — Подымаюсь… лечу… выше… быстрее…

— А теперича вот крылья еще выросли, — засмеялся он. — У меня — у дерева. Теперь я — крылатое дерево!

— Доволен ли твой пенек? — вкрадчиво спросила Золотая Рыбка.

— Какой такой пенек? Говорю же, сейчас я — дерево с крыльями! — все еще веселился Петя.

— Откуда веселье, Петя? — рыбка его вразумляет лукаво. — Неужто позабыл о горькой доле своей?

— Дык радостно мне отчего-то, будто птицу малую из клетки на волю выпустил, — разулыбался нестарый старик и вдруг запнулся. — …А ведь и вправду — чего это я? Не заболел ли часом? С чего легкость эта, безмятежность детская?

— А Хозяина ты в себе пробудил, Творца своего позабытого. Всегда он в тебе был, ждал все — вспомнишь ли? Да только несмел ты был в неверии в себя. Лишь в игре вот нынешней, неказистой сумел волю себе дать… Сейчас, в Хозяине-то, очень многое можешь ты, а вот чего уже не получится никак — так это в беду какую вляпаться, не Хозяйское это дело.

— Но ведь ненадолго воля такая? — забеспокоился старик Петя. — Вот, будто вновь подкатывает тоска былая, привычная… И кручина вроде возвращается…

— У кого возвращается? — с насмешливым любопытством поинтересовалась рыбка.

— Ну, как у кого, известно — у меня, у Пети… — сказал Петя и запнулся вдруг. — Хотя постой-ка, погодь… — пробормотал он. — Петя, он кто? Пенек он трухлявый и есть… А кто я? А я — дерево с крыльями, в небесах парящее…

Я парю в вышине, — вскинул руки-крылья бывший старик Петя. — Я Хозяин себя, я Хозяин простора синего…

Он замер, и давешняя улыбка спокойствия вновь появилась на губах его.

Какое-то время Золотая Рыбка еще наблюдала за ним, а затем, взмахнув на прощанье золотым хвостом, негромко пробормотала заклинание и перенесла сама себя прямо в Синее море.

А неподалеку, в полуразвалившейся хижине с разбитым корытом у порога, старуха звонила на местное телевидение, правильно отвечая на вопросы несложной викторины, главным призом которой была стиральная машина.

Три шага в себя: технология «волшебной палочки»

Человек живет в Мире, который одновременно живет в нем. Являясь порождением Мира, человек синхронно отражает в себе все его качества и особенности, по сути им же являясь.

Это положение одинаково справедливо как для материалистических догматов, так и для метафизических описаний нашего Мира, определяющих место человека в нем.

С позиций современных воззрений на структуру Вселенной, ее можно представить как многомерную голограмму, повторяющую себя в каждом своем звене, каждой частице, одной из которых является опять же человек.

В эзотерических источниках как ортодоксальных религий, так и прочих оккультных учений профилирует та же идея, та же мысль: «Человек создан по образу и подобию Божьему».

Причем речь идет не только и скорее не столько о внешнем сходстве, сколько о сходстве внутреннем, о единой природной основе. Человек — это «Со-Творец». Это спящий Бог. Беда которого в том, что чаще всего он умирает, так и не сумев осознать свою божественную суть, не сумев проснуться. Не обретя утерянного рая и счастья в нем.

То есть человек, сотворенный некой Единой структурой, не просто сохраняет непрерывный контакт с ней, но ею же является, проявляя тем самым в себе все качества, особенности и свойства этого первичного и абсолютного образования.

Мы с вами не есть человеческие существа с духовным опытом. Мы — духовные существа с человеческим опытом. И это принципиально. Своей большей, непроявленной духовной составляющей мы пребываем в мире нелинейных квантовых отношений, в мире, где Часть всегда равна Целому.

В этом Мире, созданном «из самого себя», существует лишь один непреложный закон — Закон Цельности и Единства. Все прочее, наблюдаемое нами, — только его следствие. И проявляется это прежде всего двумя основными качествами, определяющими божественную природу человека: умением творить и изначальным совершенством.

Насчет первого можно было бы сказать: даже не умением, а обреченностью творить. Этот механизм заложен и непрерывно реализуется в каждом человеке — от просветленного до последнего нищего.

Но вот второе качество, качество совершенства… Оно оказалось погребенным под грудой мирских, ущербных установок. И человек творит, выстраивает окружающий мир не из совершенного материала, соответствующего его природе, а из суррогата социумных установок и истин.

Реализуя это ложное научение, он послушно обособляется: замыкается на самом себе и вычленяет себя из окружающего пространства, утрачивая тем самым изначальную Цельность и Единство с Миром, лишаясь своей гармоничной Вселенской сути.

Что же предлагается предпринять, чтобы хоть как-то изменить подобное положение?

Первым шагом, который предлагается сделать, будет переориентация сознания на новую, пространственно-энергетическую картину мира, в которой человек — всего лишь одна из энергосоставляющих этого мира.

Чем же при такой картине мира является «вещь»? Это просто сгущенное пространство, «сжатая», остановленная и зафиксированная энергия. Это результат давления сознания, материализующего любой объект путем концентрации внимания на нем. Уберите силы сцепления, давления, ослабьте свое внимание — и объект рассыплется, превратившись всего лишь в электронное облако или волновой импульс.

Но наше сознание — это тоже результат давления, давления научающих установок, внедряемых в нас с момента рождения. Мы в социумном пространстве так же пребываем в качестве чего-то ограниченного и искусственно созданного, то есть в качестве объектов, сформированных за счет давления. Человек — это «сделанное», кукольное создание, сформированное социумом для своих нужд.

Зато такие качества, как счастье и изобилие, которые мы непрерывно ищем где угодно, только не в себе, в свете этого превращаются как раз в категории внутренние и постоянно в нас присутствующие. Мы живем в мире энергии, а следовательно, в мире изобилия, так как энергией в нашем пространстве является буквально все. Поэтому столь бессмысленны мероприятия по перераспределению энергии, затеваемые в нашей жизни: дележ имущества, денег, территорий, власти и т. п.

То есть — пока человек помнит о своей природной гармоничной сути, о единстве с Миром, он имеет полный доступ ко всему жизненному изобилию Мира.

Но мы в своей жизни сталкиваемся совсем с другим: уровень нашего «изобилия» определяют проблемы, болезни и неприятности. Нам это всегда кажется несправедливым и случайным, хоть объясняется все очень просто: любое деструктивное событие или состояние — это всего лишь напоминание о том, что нами утрачена Цельность; более того, возникшая проблема — это всегда возможность к восстановлению утраченного Единства с Миром, так как именно она является проходом в это состояние.

Однако, невзирая на то, что сделать для этого нужно совсем немного, мы почти всегда предпринимаем нечто прямо противоположное. Почему?

Дело в том, что социум, этот «кукольный мир», в котором мы с вами живем, встроил в нас бесчисленное количество своих предписаний, установок и ограничений, назвав это гордо — обучением. А по сути сделав из нас всего лишь очередную свою «куклу» и надежно упрятав внутри себя нити, которыми ею можно управлять.

Пробиться сквозь многочисленные ментальные оболочки социумного обучения к своей природной основе, к возможности реального выхода за кукольные ограничения очень и очень непросто. Но такие пути есть. И начиная с этого занятия мы будем их исследовать. Исследовать пути, ведущие к Хозяину.

Хозяин^[2] — это единство физического и духовного начал человека, это гармоничная природная основа, данная нам изначально и всегда присутствующая в нас. Присутствующая всегда, но проглядывающая сквозь нас крайне редко, чуть ли не в экстремальных ситуациях.

Первая, самая мощная оболочка, отделяющая нас от ощущения своего Хозяйского начала, — это «знание» о том, что мы именно такие. Такие, какими давно знаем себя, — «нехозяйские», немного больные, в меру удачливые, образованные тоже в меру, в меру живущие и послушно умирающие в тот срок, который сами себе определяем.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Термин «Хозяин» часто встречается в трудах Шри Ауробиндо. Именно его транскрипцию этого понятия мы используем в нашей школе, равно как и производное от него — «Хозяйское состояние».