Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие

Григорий Гнесин

Григорий Фабианович Гнесин (1884–1938) был самым младшим представителем этой семьи, и его судьба сегодня практически неизвестна, как и его обширное литературное наследие, большей частью никогда не издававшееся. Разносторонне одарённый от природы как музыкант, певец, литератор (поэт, драматург, переводчик), актёр, он прожил яркую и вместе с тем трагическую жизнь, окончившуюся расстрелом в 1938 году в Ленинграде. Предлагаемая вниманию читателей книга Григория Гнесина «Воспоминания бродячего певца» впервые была опубликована в 1917 году в Петрограде, в 1997 году была переиздана. В ней автор с увлечением и любовью описывает свои странствия по Италии, куда он отправился в 19 лет. Издание дополнено материалами из фондов Мемориального музея-квартиры Ел. Ф. Гнесиной (Москва) и Отдела рукописей Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург): это сказочная тетралогия «Терезита, царевна северной страны», две радиопьесы, а также некоторые из его многочисленных стихотворений, все они публикуются впервые.

В. В. Тропп

Григорий Гнесин: мечты об Италии и судьба в России

…Хотя на пароходе было немного иностранцев, но они ещё теснее сплотились вокруг нас, когда мы запели вольные канцоны Италии, весёлые французские куплеты и тягучие русские песни. Голоса отдохнули, на душе была какая-то лёгкость, словно мы и в самом деле погрузились в сказку… Мы много пели, нас угощали вином и фруктами, а одна старая француженка воскликнула: «Счастливые! Вы так молоды и так свежи! Такие «корольки» рождаются только под солнцем Италии!» Я не разочаровывал её, потому что мне самому подчас казалось, да и теперь нередко кажется, что я действительно родился в Италии.

Так пишет в своей книге «Воспоминания бродячего певца» Григорий Фабианович Гнесин — самый младший брат в большой, знаменитой музыкальной семье. Однако, если имена основателей крупнейшего комплекса учебных заведений достаточно широко известны (да и увековечены в названии этих учреждений), то Григорий Гнесин относится к тем фигурам нашей культуры, которые проходят под рубрикой «забытые имена». И хотя популярнейший испанский романс «Чёрный веер» всегда звучит по-русски именно в переводе Г. Гнесина, как и некоторые неаполитанские песни, имя автора перевода никогда не объявляется. Увы, целая плеяда выдающихся художников оказалась исчезнувшей, и многие из них время от времени воскресают из небытия. Причины этого — трагическое несовпадение с жестокой эпохой, выразившееся в гонениях, «закрытии», письме «в стол», в эмиграции, наконец, и в физическом уничтожении, как произошло с Григорием Гнесиным, расстрелянным в Ленинграде в феврале 1938 года.

В нашем случае уместны аналогии, прежде всего, с петербургским миром первой половины ХХ века. Это — составляющие круг Гнесина такие писатели, как К. Вагинов, Н. Евреинов, Д. Хармс, А. Введенский, художник Н. Кульбин, актёр Б. Пронин и другие постоянные посетители знаменитого кабаре «Бродячая собака» — необычные, неоднозначные художественные личности, отразившие разнообразные метания сложного, иногда причудливого мира Серебряного века. Григорий Гнесин был очень ярким представителем мира Серебряного века — человек авантюрный, часто менявший место жительства и род деятельности, резкий и увлекающийся, а главное — необыкновенно разносторонний. Его талант был совершенно удивительным: замечательный певец-баритон, драматический актёр, писатель — поэт, драматург и переводчик! Что было главным его призванием — трудно сказать: он с увлечением отдавался то одной, то другой из своих ипостасей. При этом — человек с неодолимой жаждой просветительства, невероятный эрудит и страстный библиофил, к тому же, всегда горячо откликавшийся на общественные события — и охотно участвовавший в них, смело оказываясь в гуще опасных происшествий… Казалось бы, такая редкая одарённость личности воплотится в творческом успехе и богатом наследии. К сожалению, судьба младшего Гнесина была чрезвычайно трагичной, что сказалось на его наследии и способствовало почти полному забвению.

Отчасти необычную и бурную биографию нашего героя определил его собственный характер. Известно высказывание Зинаиды Райх, хорошо знавшей и Михаила Гнесина, тесно связанного с Мейерхольдом, и его младшего брата, у которого Мейерхольды бывали: «Как — в таком благовоспитанном семействе — и такой авантюрист!» «…Характер был трудным, очень неровным. Там, где он себя чувствовал, что называется, в своей тарелке, он становился очень весёлым, жизнерадостным, общительным и умел быть в центре внимания, чувствовал себя великолепно… Те же, кто попадал в его другое настроение, имели о нём другое мнение, считали его крайне раздражительным», — вспоминала дочь Г. Ф. Гнесина, Евгения Григорьевна¹.

Еще в детстве младший — Гриша — был самым непослушным и упрямым из девяти детей Гнесиных. Родившись 17 июня 1884 года в Ростове-на-Дону, в семье раввина, он рос вместе с братом Михаилом² (они были погодками) и впоследствии оставался с ним очень близок, что явствует из переписки между ними. Их путь поначалу был схожим: оба учились в Ростове в Петровском реальном училище, а затем отправились в Петербург. Однако, если для Михаила Фабиановича этот город, хотя и сыграл ключевую роль в его становлении, всё же не стал самым главным домом в жизни, то для Григория он остался «своим» городом навсегда, и здесь происходили основные события его жизни. В отличие от брата он — единственный среди всех детей, кто унаследовал от матери и её сестёр талант певца³ — не решается избрать музыку своей основной профессией. Приехав вслед за Михаилом, уже учившимся в Петербургской консерватории, в столицу, он поступает на химический факультет Технологического института.

Все последующие периоды биографии Гнесина содержат много лакун, что, во многом, связано и с постоянной жаждой путешествий и приключений, толкавшей на многие смены «места действия». Так, видимо, стремление увидеть мир побудило студента-химика поменять место учёбы — вначале поступить в Дармштадтский, а затем в Женевский университет. Для семьи это было неожиданным, и, скорее всего, он не считал нужным обо всем ставить её в известность. Авантюрность сказалась здесь в рискованных перемещениях без средств к существованию (сохранилось сердитое письмо Елены Фабиановны Гнесиной, где она сетует на то, что Гриша пишет только тогда, когда ему понадобится выслать денег). В Женеве, тем не менее, он оканчивает курс и даже получает диплом доктора естественных наук по специальности химия⁴.

Именно оттуда он отправляется в длительное (около полутора лет) путешествие по Италии, осуществив сокровенную мечту. Если поначалу план не столь уж долгого пребывания там заключался в занятиях пением, то в итоге поездка стала настоящими странствиями — «Воспоминаниями бродячего певца» впоследствии назвал Григорий Гнесин свою книгу, рассказывающую об этих приключениях, в полной мере воплотивших в жизнь все авантюрные склонности молодого путешественника. Нет никаких документальных свидетельств об этом странствии с гитарой в руках и шляпой, в которую кидали монеты (пение было единственным источником существования, за исключением короткого пребывания в труппе del arte). О путешествии мы можем судить только по упомянутой книге, написанной спустя десять лет и вышедшей с подзаголовком «Очерки Италии».

Что в ней является вымыслом, а что правдой? Неизвестно, но вероятно, что в этом путешествии отчаянного, талантливого юноши 19–20 лет, наделённого богатым воображением и восторженным, любовным отношением к этой стране, сказка переплеталась с реальностью. «Прощай, Италия! Прощай, единственная в мире — родина для всех! Прощай, лучшая сказка, которая сохранилась на земле, на радость человечеству!» — так заканчивает он своё главное литературное произведение. Трудно поверить в жуткую и захватывающую историю «Bilancia» (когда разбойники должны были разорвать его на части страшным способом — привязав к двум деревьям), но верится, что автор действительно бывал среди «Каморры»⁵. «Воспоминания» местами имеют схожую канву с «Мемуарами Казановы»; впрочем, вряд ли все прекрасные дамы, встречавшиеся на пути путешественника, среди которых были и венецианские герцогини, существовали в действительности. Но очень увлекающимся человеком, имевшим много романов, Гнесин оставался и в более поздние годы, а наиболее значительная и подробно описанная героиня книги — рыбачка Мелитта, конечно, не выдумана: по свидетельству дочери Г. Ф. Гнесина, у него хранилась её фотография. Безусловно, не выдуман и рассказ об участии в труппе del arte, где, вероятно, по-настоящему раскрылись его актёрские способности и преданная любовь к театру, оставшаяся навсегда. Вся книга об Италии написана легко, увлекательно и содержит множество легенд об этой прекрасной стране. Столь ли важно, при каких обстоятельствах и кем именно они были рассказаны автору, и не являются ли некоторые описания «участника событий» лишь пересказом услышанных историй? Символично, что «Воспоминания бродячего певца» оказались единственным изданным литературным произведением Гнесина. А Италия постоянно влекла его к себе⁶.

Как и Михаил Фабианович, его младший брат с ранних лет глубоко сочувствовал социал-демократическим идеям и принимал участие в революционных выступлениях 1905 года. Он оказался наиболее пострадавшим в результате студенческих волнений, проходивших в Петербургской консерватории. Одним из главных зачинщиков этих бурных событий был как раз М. Гнесин⁷. Как и в Московской консерватории, студенты решили добиваться своих требований с помощью своего рода «химической атаки» — обливали каким-то составом здание консерватории. Изготовить этот состав они попросили наиболее близкого им химика — Григория Гнесина. В данном случае скорее выполняя просьбу основных участников выступления (хотя, безусловно, им сочувствуя), он оказался не только арестован вместе с ними, но и подвергнут самому тяжёлому преследованию: его не выпустили из-под ареста, а заключили в тюрьму, а затем приговорили к ссылке. Мало того, что эти события лишили Гнесина надежды учиться в консерватории как вокалисту (о чём была договорённость с А. К. Глазуновым, впоследствии ректором консерватории), но и привели к тяжелейшим испытаниям, душевным травмам и нервному заболеванию, дававшему о себе знать и в последущие годы.

Хроника дальнейших событий его жизни известна достаточно фрагментарно: это пребывание в Алуште и в Ростове, потом отъезд за границу, работа грузчиком в английском порту, вследствие чего он повредил себе позвоночник⁸ (впрочем, когда именно это происходило — неизвестно), вновь пребывание в любимой Италии — на этот раз большей частью в Риме. Этому предшествовали новый арест (возможно, связанный с агитацией среди матросов), угроза призыва в армию и ссылка в Финляндию, заменившая, по-видимому, после хлопот А. И. Зилоти, первоначально назначенную в Вологодскую губернию. В это время Григорий Фабианович постоянно занят литературным творчеством. Он пишет массу стихов (особенно плодотворным для него было время, проведенное в Куоккале), пьесы, делает переводы с итальянского и немецкого, сочиняет песни. Появляются очерки об Англии и, наконец, посвящённая «итальянским друзьям, друзьям Италии» вышеупомянутая книга «Очерки Италии».

В этот период он стал активным и ярким участником литературно-театральных обществ. Одним из его близких друзей становится основатель театра «Кривое зеркало», близкий ему по духу драматург и режиссёр Н. Н. Евреинов. Гнесин стал завсегдатаем кабаре «Бродячая собака» почти с самого начала его существования; связывали их и другие «проекты». Находясь в Куоккале, он бывает у Чуковского, общается с Мейерхольдом и многими другими артистами и художниками и даже сочиняет «Гимн Куоккале». Известно и о его поездке в Норвегию. Однако возможные перспективы литературных публикаций, постановок пьес, участие в концертах и спектаклях — всё это сосуществует с тяжелой материальной нуждой. К тому же, как выяснилось из петрозаводских архивов, с 1909 года у него имеются гражданская жена и ребенок⁹.

Покинув Куоккалу и Петербург, в 1916 году он поступает на строительство железной дороги через Карелию в Мурманск. Всё время, проведённое там — вначале в Мурманске, а затем в Петрозаводске — тяжелейшие испытания в жизни Григория Фабиановича. Красноречивым документом, свидетельствующим о пережитых им событиях, является письмо 1919 года, написанное в Петрозаводске:

«Заведующему Административной Частью бывш[его] Завед[ующего] Театральным Отделом, ныне ст[аршего] конторщика Админ[истративной] части Григория Гнесина

Докладная записка

Настоящим разрешаю себе к Вам обратиться с нижеследующим: служа на Мурманстройке с 1916 года в должности заведующего культурно-просветительным отделом, я в марте 1918 г. получил приглашение от начальника просветительного отдела эксплуатации дороги — занять должность зав. театральным отделом с окладом 12000 в год. Несмотря на то, что переезд на линию лишал меня всех добавочных заработков по моей специальности театральной и литературной — я немедленно отправился в Петрозаводск, где при самых невыносимых жизненных условиях вёл свою просветительскую работу организации и пропаганды художественно-воспитательного театра — среди линейных служащих дороги.

По мере занятия англофранцузами огромной части дороги — работа моя суживалась в территориальном отношении, но зато сгущалась, и, при попущении «власти на местах» была бесконечно трудной и утомительной. В январе 1919 г. при вступлении в должность комиссара культурно-просветительного отдела Брянского — для меня выяснилась невозможность плодотворной творческой работы порученной мне области просвещения, — и при эвакуации управления в Петроград — моя роль театрального руководителя закончилась.

Но так как на мою просьбу об увольнении в январе месяце — мне было отказано, то по приезде в Петроград — я уже не смог найти подходящей работы, ибо в марте — все театральные труппы были заполнены. Таким образом я оставался — после года утомительного труда — усталый и разбитый — без всяких средств к существованию. На мою просьбу о предоставлении мне какой-либо иной, более спокойной должности, где бы я мог быть полезным, — мне предложено было временно занять место ст. конторщика в организуемом отделе Быта и Труда, с тем, что я буду использован либо в отделе печати, как человек с высшим образованием, владеющий несколькими языками и многолетним литературно-журнальным опытом, либо у меня будут сосредоточены устроительные функции по всем культурно-просветительским начинаниям.

Тем не менее с 15 марта с. г. состоя ст. конторщиком и изучив все те вопросы, с которыми приходится сталкиваться в отделе быта и труда, я никакого дальнейшего движения по службе не получал, тогда как лица поступившие позже — продвигались дальше.

С 12 июня с. г. к моим обязанностям прибавилась огромная, утомительная и весьма ответственная работа «агента особого учёта», причём я принял её в весьма хаотичном виде и должен был немало внеурочного и неоплаченного времени употребить на приведение дел в порядок.

При наличии массы вопросов по отделу Быта и Труда при немногих работницах я фактически исполнял обязанности помощника делопроизводителя, а в дни отпуска делопроизводителя замещал его, наряду со своей собственной обязательной работой.

И всё-таки никакого движения по службе я не получал, несмотря на неоднократные указания моих ближайших начальников на то, что я этого стою и по работе и по способностям.

В настоящее время — при полной невозможности — существовать с семьёй на заработок в 2900 р. в месяц, при отсутствии побочных заработков, и при сознании, что по своим организаторским способностям, я, как бывший заведующий отделом, мог и должен был быть водворён в должности, где бы я мог проявить и знания, и инициативу, — я обращаюсь к Вам с просьбой о предоставлении мне должности более соответствующей моему служебному стажу, знаниям, — а также рассмотреть — по скольку справедливо оплачивается моя работа с 12 июня с. г. по X разряду.

Григорий Гнесин.

26 ноября 1919 г.

При сём прилагаю две копии с документов, подтверждающих мои прежние должности» ¹⁰.

В течение этого периода он активно ставит пьесы в самодеятельном театре, в том числе переведённые им «масленичные шутки» Ганса Сакса, где выступает и как актёр. Сохранились фотографии двух таких спектаклей, в действительности же, очевидно, их было значительно больше. Подобная деятельность продолжалась и позже в Ленинграде — вплоть до 1930-х годов, когда он постоянно готовил спектакли в детском доме, где руководил драмкружком.

Наконец, в 1920 году ему удаётся вырваться в Петроград. К этому времени у него появилась постоянная семья — в 1919 году он женился на Марии Рудневой¹¹ (сестре одного из крупнейших советских архитекторов Льва Руднева, автора проекта высотного здания МГУ). Интересна история этой женитьбы, весьма отвечающая характеру и стилю жизни Григория Фабиановича. Лев Руднев приютил бездомного Гнесина в своей квартире, а сам надолго уехал. Когда он вернулся, в квартире жили не только его сестра, ставшая женой «бездомного гостя», но и их дочка Женечка, а самому хозяину пришлось искать новое жильё.

Все последующие годы жизни Гнесина связаны только с Ленинградом, хотя летом он неизменно отправлялся путешествовать в любимые им горы. Его работа здесь весьма насыщенна и разнообразна. Это и просветительская деятельность, и работа для детей, и многочисленные переводы, и радио. Именно на радио Григорий Фабианович стал широко известным юным слушателям и их родителям благодаря передаче «Дядя Гриша рассказывает». В ходе подбора материалов для радиопередач он много контактировал с замечательными детскими писателями — Шварцем, Маршаком, Чуковским, Олейниковым, Хармсом, сочинял песни на их стихи. Будучи одним из самых крупных библиофилов, Гнесин собрал ценнейшую нотную библиотеку, в которой было много старинных опер и хоровых произведений (в особенности итальянских). Из собственной коллекции им была создана нотная библиотека Радиокомитета, заведующим которой он стал (в конце жизни работал также библиотекарем в Государственной певческой капелле). Это позволило вести на радио и передачу «Старинная музыка», также пользовавшуюся популярностью. Он создавал сценарии и готовил радиопостановки о великих композиторах, выступал с лекциями и концертами. Грандиозный замысел просветительского характера, который остался неосуществлённым — создание «Истории стилей мирового искусства». Гнесин собрал огромное количество иллюстративных материалов для этой работы. В 1930-е годы были сделаны переводы ряда крупных произведений — оперы Паизиелло «Севильский цирюльник», «Страстей по Матфею» Баха (заказанный в связи с исполнением в Ленинградской филармонии под управлением Ф. Штидри¹²), а также песен Беранже. Наконец, продолжались театральные выступления в качестве актёра (в том числе в театральных труппах, возглавляемых П. Гайдебуровым и С. Радловым), сочинение стихов и, конечно, пение.

Все это мгновенно и страшно оборвалось — Григорий Фабианович был арестован в ноябре 1937 года по абсурдному обвинению и приговорён к расстрелу, 4 февраля 1938 года приговор был приведён в исполнение. В 1956 году Гнесин был полностью реабилитирован. Еще в 1940 году Елена Фабиановна Гнесина предприняла попытку узнать о его судьбе и добилась телефонного разговора с самим Берией (она как раз стала депутатом Моссовета, и этот статус позволял ей добиваться приема на высоком уровне). Однако, ей в итоге были сообщены ложные сведения о смерти в лагере на Дальнем Востоке; также вымышленные даты стояли в справке о реабилитации — такова была установка, действовавшая в отношении всех запросов родственников. Сразу после приговора всё его имущество было конфисковано, а жена и дочь высланы из Ленинграда в Башкирию. Через год с небольшим удалось вернуться дочери, а через два с половиной — жене. Однако Марии Владимировне довелось прожить очень недолго: в марте 1942 года она умерла от голода в блокадном Ленинграде. Евгения Григорьевна вскоре была эвакуирована и после тяжелейших военных испытаний и скитаний в 1943 году оказалась в Москве, где прожила очень долгую жизнь: её не стало в 2014 году в возрасте 93 лет¹³.

После ареста Г. Ф. Гнесина пропали и его богатейшая библиотека, и почти весь архив. Впоследствии какие-то фрагменты библиотеки обнаружились в Государственной публичной библиотеке (ныне РНБ). В день ареста Михаил Фабианович Гнесин увёз к себе что-то из архива, однако, во время войны его квартира была частично разрушена бомбардировкой. Остались лишь некоторые письма, фотографии, несколько рукописных фрагментов (в том числе музыкальных и детских), а также некоторые подборки иллюстраций для «Истории стилей мирового искусства». Большую часть этого архива Е. Г. Гнесина передала в 1995 году в Мемориальный музей-квартиру Ел. Ф. Гнесиной¹⁴. Все его записи на радио были уничтожены. А из творческого наследия были изданы, помимо книги «Воспоминания бродячего певца», лишь «Детские песенки» (ещё в 1917 году) и изъятые из продажи, но уцелевшие в отдельных провинциальных магазинах два выпуска «Неаполитанских песен» с его переводами.

После реабилитации имя Григория Гнесина «всплывало» крайне редко. Наиболее значимым стал выход знаменитого альманаха «Чукоккала» К. Чуковского (первый раз — в 1979 году), где имелись сразу два — и каких! — свидетельства о нём. Это написанная Гнесиным стихотворная «Ода Н. Н. Евреинову» (остроумно составленная из названий его произведений) и карандашный рисунок, сделанный В. В. Маяковским, изображавший «композитора Г. Гнесина» (очевидно, таковым его считал Маяковский). Небольшой рассказ о встрече с Гнесиным имелся в опубликованных мемуарах известного певца А. П. Иванова — в связи с предложением Гнесина исполнить оперу Понкьелли, хранившуюся в его библиотеке¹⁵. В 1986 году в Музее-квартире Ел. Ф. Гнесиной впервые состоялся вечер памяти Г. Гнесина, где выступала с воспоминаниями его дочь и звучали фрагменты из книги. Показательно, что несколько человек обращались в музей в связи с допущенной «ошибкой в афише»: они сочли, что имя «Григорий» было написано случайно вместо «Михаил» — настолько безвестным оставалось оно. Более активно попытки «воскрешения из небытия» предпринимались со второй половины 1990-х годов. Состоялся ещё один вечер памяти в музее, прошла радиопередача на радио «Орфей», наконец, вышло переиздание (через 80 лет) книги «Воспоминания бродячего певца», давно ставшей библиографической редкостью. Первая большая статья, посвящённая Г. Ф. Гнесину, принадлежала О. Ахматовой, которая, будучи студенткой, сделала начальное описание небольшого архива в музее.

Недавно сотрудники Национального архива Республики Карелия обнаружили личное дело Гнесина, включающее много свидетельств о его работе и жизни в Петрозаводске¹⁶. Однако, самое важное открытие произошло в Санкт-Петербурге. Дочь Гнесина, Евгения Григорьевна, была убеждена, что, кроме книги об Италии и небольших фрагментов (включающих и полный текст пьесы «Терезита, царевна северной страны»), навсегда исчезло все наследие её отца. Долгое время никто не знал, что в отделе рукописей РНБ существует фонд Г. Гнесина (если сотрудники библиотеки и знали, то не придавали этому значения), в котором имеется 30 рукописных текстов его произведений¹⁷; один из них — альбом «Мои песни» из 450 стихотворений. Воистину, «рукописи не горят»! По всей вероятности, во время блокады эти, чудом уцелевшие рукописи были тайно переданы в библиотеку из органов НКВД.

Что же на самом деле представляет собой уцелевшее наследие?

Больше всего осталось стихотворений, и это неудивительно. Григорий Гнесин был таким поэтом, для которого стихи были абсолютно необходимой частью существования: так, в письмах к брату часто бывает приложено по четыре-пять стихотворений. Видимо, все главные жизненные впечатления и настроения передавались и осмысливались им через стихи. Он пишет их в самых разных «точках» своих жизненных странствий.

Поэт (сонет)

Пусть песнь моя полна безумья и тревоги,

В моем безумии есть сила и краса!

Я мрачен, но могуч, как солнечные боги

Великой Греции! Пусть времени коса

Сразила их, сожгла холодные чертоги,

Разбила статуи… Но… Свежая роса

Грядущих дней — приподняла их тоги,

Вдохнула жизнь… И вот, цветущая краса

Богов — явилась вновь, спокойная, живая…

Поэт грядущего стал богом новых дней!

И мглу туманных грёз могуче разрывая,

Доносится мне клич: «В борьбу, смелей!

Пускай твой смертен прах, и всё ж, гряди, поэт,

Ты — возрождённый бог! Богам же смерти — нет!»

Встречаются стихотворения различной тематики: традиционная лирика, связанная с любовным томлением, с природой; детские стихи, много колыбельных (одно из увлечений Гнесина — «коллекция» колыбельных); героические и патриотические темы; символистско-сказочные образы… Много стихов посвящено дамам (их имена иногда обозначены, иногда скрыты).

Поэзии Гнесина свойственно то, что отличает его литературное творчество в целом. Прежде всего, это полное «растворение» в стилистике и образах созвучной ему литературы эпохи. Не будучи ни создателем оригинального литературного языка, ни масштабным писателем-мыслителем, он, однако, как талантливый художник тонко чувствовал и вживался в близкий ему стиль. Особенно удивительно это проявляется в его романтическо-символистских пьесах (в стихах). Это «Принц одиночества» (1910), «Терезита, царевна северной страны» (1912), «Беглец смерти» (1914). Насколько надо было проникнуться романтическим пафосом, чтоб столь сильно переживать таинственные символы желаний, тоски и рока, столь естественно выражать «накал страстей» возвышенно-романтическими восклицаниями! Приведем пример из «Терезиты»:

Откуда мы пришли? Из жизни, из тревог,

Из мира, где любовь всегда закрыта маской…

И вот коснулся нас какой-то новый бог

И душу осветил пленительною сказкой…

Он звал нас за собой, и мы пошли за ним,

И открывались нам неведомые страны…

Всё прежнее ушло, рассеялось, как дым,

Как в солнечной заре расходятся туманы…

Чужие до сих пор, мы шли одним путём,

В стране загадочной, друг друга нагоняли,

И, наконец, сошлись… И разожглись огнём.

Мы в сказке встретились, и сказкою мы стали…

Неудивительно, что символистские пьесы Гнесина оказались созвучными современникам, и в 1913 году шла речь о постановке «Терезиты» С. Халютиной — известной актрисой МХТ (первым Тильтилем в «Синей птице») в её студии в Москве, но она, по-видимому, не была осуществлена.

Другая часть драматического наследия — это прозаическая драма «Крылья» (1909). И здесь — очевидная близость к современному литературному творчеству, только совсем другого плана. Это люди и события современной жизни, и коллизии пьесы напоминают те, что описаны Мережковским, Горьким и даже Чеховым. Кроме литературной прозы на современные сюжеты, Гнесин писал и эпиграммы «Забавные стишки» (где имеются «портреты» М. Кузмина и Н. Кульбина), и пародии: такова «Хлюнь-Плюнь-Тьфу», где выведены многие известнейшие персонажи — писатели, поэты, философы…

Чрезвычайно продуктивной была деятельность Гнесина как переводчика (с трёх языков — итальянского, немецкого и французского). Помимо текстов песен и либретто, он перевёл целый ряд драматических произведений. Среди них — драма «Левиафан» итальянского писателя и известного политического деятеля Дж. Бовио, но главное место занимают классические произведения прошлых эпох. Многие переводы вызваны к жизни, вероятно, предполагаемыми постановками в театре. Самый главный из авторов здесь — легендарный мейстерзингер XVI века Ганс Сакс. Один из жанров его творчества — «Fastnachtsspiel», «масленичная шутка» (Гнесиным было переведено шесть таких «шуток»). Очевидно, они неплохо подходили к условиям маленьких самодеятельных театров. Так, известно, что Гнесин ставил две пьесы (и сам играл в них!) в Петрозаводске: это «Доктор с длинным носом» и, вероятно, «Апостол Пётр развлекается с друзьями на земле и теряет ключи от рая» (ввиду неприемлемого названия переименованная в «Странствующий школьник в раю»). Работа над такими переводами требовала огромных усилий и, конечно, знаний: ведь язык Сакса — совсем не современный немецкий язык, к тому же с баварским диалектом и многочисленными остротами, перевести которые также нелегко. Сохранились также переводы пьес выдающегося немецкого поэта XVII века А. Грифиуса «Absurda comica, или Петер Сквенц» (на русском языке издавались лишь его поэтические произведения) и знаменитого французского драматурга П. Мариво «Арлекин, преображенный любовью».

Особую роль как в жизни, так и в творчестве Григория Гнесина играла просветительская деятельность. С этим связаны его литературные произведения 1930-х годов, посвящённые великим музыкантам. Так, им написаны повесть «Жизнь и смерть Никколо Паганини, чародея звуков» и роман-биография «Джузеппе Верди (Последний из могикан)». «Роман» предназначался, очевидно, для большой инсценированной радиопостановки (видимо, серии радиопередач) и включал подборку многих музыкальных фрагментов. Помимо изложенных известных фактов биографии, здесь любопытно постоянное сопоставление Верди и Вагнера, для чего придумана вымышленная встреча и беседа двух гигантов оперного искусства. Ещё один своего рода литературно-музыкальный «монтаж» — это представление в двух актах «Фигаро», где соединены фрагменты двух «Севильских цирюльников» — Паизиелло и Россини — и «Свадьбы Фигаро» Моцарта. Сценарий, созданный Гнесиным, включает тексты «от автора» и собственные переводы либретто из всех трёх опер (включены также фрагменты из Бомарше в ранее изданном переводе). Подобный жанр претворён Г. Ф. Гнесиным очень ярко и талантливо.

Что касается детской темы, то Гнесин занимался ею постоянно — и в дореволюционные годы в Куоккале (один из ранних примеров — стихи, посвящённые детям Чуковского Лиде и Коле), и в период работы на радио. Было написано немало и стихов, и музыки. К сожалению, помимо изданного сборника детских песен, записей музыки сохранилось мало — он не умел по-настоящему записывать нотный текст и этого навыка так и не приобрёл. Сохранился текст «музыкальной картинки» «Бал игрушек» (1921), впоследствии переработанный для новогодней радиопостановки. По свидетельству Е. Г. Гнесиной, прототипами персонажей являлись её собственные реальные игрушки (дочь была одной из главных вдохновительниц его творчества для детей — для неё написаны «Женичкины песни» и многие стихи), но на радиопостановку под названием «Сон под Новый год» запретили по идеологическим причинам: как это — вместо красноармейцев какие-то снегурочки и деды морозы!

Как хотелось бы, чтобы хоть часть литературного наследия такого удивительного таланта стала известна читателям! Думаю, что воскрешение этого забытого имени сулит ещё много открытий.

Закончим этот беглый очерк о Григории Гнесине снова словами его дочери: «Обычно в его комнате гасился свет, он садился за рояль: любимая его поза — руки на рояль, голова откинута, глаза закрыты. Рояль стоял около самой двери в столовую, где все сидели за столом. Пел он не для нас. Он пел для кого-то из той давней жизни, которая у него самого осталась как самое светлое воспоминание, он пел кому-то там в далёкой Италии. И ему не хотелось даже нас видеть, чтобы не переключаться к действительности».

Примечания

1

См. воспоминания Е. Г. Гнесиной, опубликованные в настоящем издании.

2

Первым музыкальным наставником братьев Гнесиных стал кантор синагоги Э. Герович. Впоследствии Михаил Фабианович (1883–1957) стал выдающимся композитором, педагогом, исследователем и музыкально-общественным деятелем. Это тоже еще недооценённая в достаточной мере масштабная фигура в истории нашего искусства (хотя его имя никогда не подвергалось забвению).

3

И мать Гнесиных, и две её сестры обладали прекрасными голосами. Обе они — Генриетта Данишевская и Цецилия Каведани (Каждан) — получили консерваторское образование и стали профессиональными певицами: последняя была солисткой театра Ла Скала в Милане. О встречах Григория Гнесина с ней в Италии ничего не известно.

4

Это явствует из личного дела Г. Ф. Гнесина, хранящегося в Национальном архиве Республики Карелия.

5

Каморра — итальянская тайная преступная организация, с XVIII века занимавшаяся контрабандой, грабежами и т. д. (одну из таких шаек и описывает Гнесин в своей книге). Интерес к итальянской мафии в начале ХХ века проявляли в России различные деятели искусства: знаменитый меценат С. И. Мамонтов написал либретто для оперы Э. Эспозито «Каморра» в 1902–1903 гг. (в 1903 году была с успехом поставлена в Москве, в театре «Эрмитаж»). Bilancia (ит.) — «весы», страшный вид казни, описываемый Г. Гнесиным в одном из очерков.

6

В 1924 году в сборнике «Стожары» были опубликованы 4 стихотворения Г. Ф. Гнесина под общим подзаголовком «Отзвуки Италии»: «Венеция», «Флоренция», «Рим», «Сорренто» (Петроград: Издательство «Север», 1924, с. 3–5).

7

См. об этом: Гнесин М. Ф. Мысли и воспоминания о Римском-Корсакове. М., 1956. С. 299–330.

8

Описание этого есть в воспоминаниях Е. Г. Гнесиной.

9

Сведения из Личного дела Г. Ф. Гнесина. В 1918 году он указывает, что проживает с ними раздельно, но содержит на своём иждивении. О дальнейшей судьбе его сына ничего неизвестно.

10

Национальный архив Республики Карелия, фонд Р-528, оп. 20, д. 6422, л. 23.

11

Впоследствии М. В. Гнесина (Руднева) была сотрудником двух этнографических музеев в Ленинграде.

12

Австрийский дирижер Фриц Штидри (1883–1968), ученик Г. Малера, в 1933 году эмигрировал из фашистской Германии и в течение пяти лет жил в Ленинграде, где руководил Заслуженным коллективом Академическим симфоническим оркестром Ленинградской филармонии (после него этот пост занял Е. А. Мравинский).

13

Е. Г. Гнесина была захоронена в могиле М. Ф. Гнесина на Новодевичьем кладбище, и там же были установлены символические кенотафы в память о её родителях, не имеющих могил.

14

См. обзор архива Г. Ф. Гнесина в фондах Мемориального музея-квартиры Ел. Ф. Гнесиной, помещённый в настоящем издании.

15

Иванов А. На сцене и в жизни. М., 2006. С. 60–61.

16

Это, в первую очередь, начальник отдела научно-справочного аппарата архива Н. Н. Власова. Благодаря директору архива О. М. Жариновой нам была предоставлена возможность изучить эти материалы. Зав. сектором редких книг Национальной библиотеки Республики Карелия Н. И. Кипнис и зав. литературной частью Музыкального театра Республики Карелия Ю. Д. Генделева в свою очередь также обратили внимание на свидетельства, касающиеся Г. Ф. Гнесина, находящиеся в библиотеке и в театре.

17

ОР РНБ, фонд 198. См. обзор этого фонда далее в настоящем издании.