Идеалистический подход к истории: теория, методология, концепции. 2-е изд., доп.

Григорий Герасимов

В монографии доктора исторических наук Герасимова Григория Ивановича систематически изложены основы разрабатываемого автором идеалистического подхода к истории. Человек впервые провозглашается её главным творцом.Во втором издании уточнены многие положения теории и методологии идеалистического подхода. Монография дополнена авторскими концепциями: общества; власти; государства; науки и техники; экономики; творчества; военного дела.

Раздел 2. Мировоззренческие причины эволюции образа прошлого от античности до наших дней

Глава 1. Эволюция историзма от античности до XIX века

Анализ историографии свидетельствует о том, что в различные эпохи историки по-разному создавали образ прошлого. Осмыслением причин эволюции европейской и российской историографии занимались многие зарубежные и отечественные историки и философы: М. А. Барг, Р. Дж. Коллингвуд, Б. Г. Кроче, Б. Г. Могильницкий и др³⁵. Их трактовки причин изменения теории и методологии историописания, по мнению автора, зависят от той мировоззренческой позиции, с которой они анализируют этот процесс.

Цель данной статьи — рассмотреть эволюцию создания и изменения образа прошлого с позиций идеалистического подхода, который полагает, что мировоззрение историка определяет теоретическое и методологическое обоснование способа историописания.

Образ прошлого, в рамках данного подхода, создается как часть картины мира, поэтому способ его создания напрямую зависит от главных мировоззренческих идей. При смене мировоззрения меняется способ создания прошлого и его образ. Эволюция главных идей в рамках определенного мировоззрения ведет к изменению частно-исторических теорий, определяющих взгляд историка на прошедшее.

Поскольку современная отечественная историография — продолжательница и часть европейской исторической традиции, то логично исследовать, прежде всего, эволюцию западноевропейского образа прошлого.

Античный способ создания прошлого

Как пишет Р. Коллигвуд: «четыре тысячи лет тому назад у наших предшественников по цивилизации не было того, что мы называем идеей истории»³⁶. Прошлого, в его современном понимании, не существовало. Современное прошлое — это научно понятое прошлое.

Конечно, научность — понятие историческое, т.е. не раз изменившее свое содержание и сущность. Классическая научность и постмодернистская — различаются по своему содержанию и пониманию. Наука появляется тогда, когда человек начинает изучать существующую объективную реальность и противопоставляется ей как субъект этого изучения. Такая ситуация в историографии впервые возникла в античное время. Геродот, видимо, первый, кто отнёсся к прошлому, как реально существующему объекту, независимому от человека и богов. Последующие античные историки стали рассматривать прошлое, в основном, как арену действий людей, оно было независимо от историка, что позволяло изучать его, как противостоящий ему объект, т.е. формировало возможность для создания истории как науки.

Еще одно условие научного подхода — применение рационального мышления, основанного на логике, для изучения прошлого как объекта.

И, наконец, наделение прошлого реальностью позволяло использовать в истории понятие истины, как соответствие знания событиям прошлого, а введение в античную историю в качестве действующих лиц людей, а не богов привело к ее гуманизации.

В рамках гуманистической истории по-новому был поставлен вопрос о ее смысле. Геродот считал, что он заключается в том, чтобы деяния людей не были забыты потомством, понимании того, почему они поступали так, а не иначе³⁷. Одной из задач исторического исследования Геродот считал преподнесение полезных уроков жизни, усвоение опыта прежних поколений. Он создавал прошлое на основании свидетельств других людей, при этом некоторые исследователи³⁸ считают, что он использовал и документы. Известно, что Геродот лично беседовал со свидетелями событий и критически воспринимал сказанное. Таким образом, происходило непосредственное присвоение Геродотом прошлого других людей. Благодаря этому методу, он как бы становился очевидцем многочисленных событий, его образ прошлого был значительно шире и глубже, чем любого из современников, не удивительно, что его сочинение имело большую убедительность и популярность.

Фукидид приложил немало усилий для придания прошлому наибольшей доказательности. Сделать это можно было, убедив читателя в том, что он имеет дело с достоверными свидетельствами прошедшего. Отсюда его требование к историку: он должен быть современником описываемых событий, еще лучше — их участником. Фукидид считал, что серьезная история не должна заниматься далеким прошлым и далекими странами и народами, язык которых исследователь не понимает³⁹, — это сужало горизонт прошлого, но повышало доверие к созданному образу прошлого.

Внимание античных историков было сосредоточено на создании политической картины мира, поэтому основной объект их внимания — военная и политическая история. Другой особенностью становится практическая полезность познания прошлого. В частности, Фукидид считал, что история будет полезна тем, кто хочет понять прошедшие события, а поскольку природа человека остается неизменной, то они рано или поздно произойдут и в будущем, а значит, познавая прошлое, мы понимаем будущее⁴⁰.

Новые функции приобретает история у римских историков. Так, если Исократ стремился с ее помощью воспитывать моральную добродетель⁴¹, то Полибий с помощью исторических примеров желал пробуждать патриотизм и обучать искусству политики.

Распространение римского влияния почти на всю Ойкумену поставило задачу осмысления ее как единого целого, что было невозможно без создания соответствующего прошлого. Эта проблема встала уже перед Полибием. Он считал, что для понимания отдельных частей, эпизодов истории необходимо понять ее как целое, однако задача создания всеобщей истории еще не ставилась. Смысл истории Полибий увидел в естественных циклах, в которых общество и государство по аналогии с человеком рождается, взрослеет и умирает⁴², а это дает ключ к пониманию настоящего состояния общества и предоставляет некоторые прогностические возможности.

Светоний Гай Транквилл считал, что характер исторической эпохи определяется характером правящего императора, и, руководствуясь этой идеей, создал довольно убедительный для своего времени образ прошлого в своем «Жизнеописании двенадцати цезарей»⁴³.

Таким образом, происходило наделение истории новыми функциями, которые будучи однажды созданы, могли быть восприняты и использованы следующими поколениями историков. Убедительность картины прошлого достигалась с помощью применения модных в тот период идей, например, идеи фортуны, которая была заимствована из восточных астрологических учений, а также увлекательного изложения, когда драма истории приближалась к драме сценической.

В рамках каждого мировоззрения образ прошлого играет особую и, что важно, подчиненную роль. В мифологической истории прошлое — часть мифа. В античной греческой цивилизации впервые создается новый вид конструирования прошлого, — вышедшего из-под влияния мифа. Прошлое рассматривается как независимое от людей и почти независимое от богов, хотя некоторое их влияние все же прослеживается, но не столько на прошлое как объект исследования, сколько на реальность как таковую.

Прошлое с позиций христианского мировоззрения

Победа христианского мировоззрения коренным образом изменила картину мира, и прошлое в ней играло уже иную, нежели в античности, роль.

Способ создания прошлого в рамках христианской концепции был сформирован в работах святого Иеронима, Павла Орозия и Аврелия Августина.

Христианские теологи, создавшие новую историю, из прошлой античной историографии заимствовали многие факты, которые могли быть совместимы с христианским мировоззрением, отбросив при этом основополагающие принципы античного способа создания истории. Интерпретация событий прошлого и настоящего ориентировалась теперь на Священное Писание и волю Бога, определявшего историю людей. Как пишет Ф. Арьес: «События и их последствия интересны не столько сами по себе, сколько в качестве мистических знаков, в силу того морального назначения, которое им отведено в Божественном плане»⁴⁴. Единый для всех Бог создал Вселенную и человека, предопределив тем самым единство истории.

Объект и метод христианской истории

Хотя в христианстве прошлое и противостоит человеческому сознанию, как независимый объект, тем не менее, понять его можно, не столько изучая прошедшие события, сколько изучая Священное Писание, поскольку движущей силой, производящей изменения в истории людей, является Бог. Христианская идея повлияла и на само понятие «истории», которое теперь стало трактоваться как бытие человечества во времени. Как считает И. М. Савельева «предмет христианской историографии — действия людей и трансцендентных субъектов (и, естественно, результаты этих действий) в их соотнесенности с общим Божественным планом в отношении человечества»⁴⁵.

Основные вехи человеческой истории как прошлой, так и будущей были предзаданы до начала времен, поэтому христианский историк не столько изучает противостоящий ему объект, как это происходит в науке, сколько понимает волю и планы Бога и на их основе интерпретирует некоторые события профанной истории.

Прошлое, зафиксированное в Священном Писании, неизменно, поэтому историк над ним не властен. Только при рассмотрении профанной истории ее создатель обладает некоторой свободой построения прошлого. М. Барг так пишет об историзме⁴⁶ св. Августина: «На уровне эмпирического рассмотрения истории Августин видит причинные связи. На уровне провиденциального видения ее он объясняет все происходящее в ней телеологически, т. е. конечной целью… Так или иначе, об истории как продуктивном развитии человеком воли собственной, а не одной лишь воли всевышнего у Августина нет и речи»⁴⁷.

На религиозную историю рационалистически мыслящие историки чаще всего смотрели и смотрят как на мифологическую, годную только как первичный материал для собственных построений. Самой истории в ней не видят, а это неверно. Это именно история, но созданная не с научной, а — с религиозной позиции. Христианская история — это история Бога, а не людей. Для ее изучения не требуется научный логический способ мышления, поэтому христианская история не может быть отнесена к научной дисциплине.

Христианский историк создает образ прошлого, и он у него изменяется, т.е. прошлое исторично. Ясно обозначен и двигатель этих изменений — Бог. Налицо все признаки историзма. Такая история нужна для создания единой и целостной картины мира в сознании верующего человека. События прошлого здесь играют столь же важную роль, как и события будущего. Они определяют настоящее. Хотя будущее и предопределено от века, как и прошлое, которое тоже когда-то было будущим, тем не менее, человек может правильно жить, только хорошо зная прошедшее. От этого знания зависят не его успехи настоящие и будущие, а нечто большее — спасение его души и жизнь вечная. Конечно, такой историей является прежде всего история священная, изложенная в Святом Писании и Предании и составлявшая истинное содержание человеческой истории. Профанная история государств и народов хотя и предстает в свете христианской идеи, как отражение замысла Бога, но эта история пишется людьми.

Прошлое в христианской мировоззренческой парадигме создается, исходя из главных христианских идей, на их основании строятся факты хроник, производится их отбор и интерпретация. Прошлое, как его видел хронист, не похоже на то, как его изобразил бы современный историк. На основании чтения их произведений в сознании читателя будут созданы различные образы прошлого, потому что они формируются на разных мировоззренческих основаниях.

Методология христианской историографии

Главные мировоззренческие идеи определяют не только теорию, но и методологию создания прошлого. Основным методом христианского историка становится изучение Священного Писания. Оно является не только главным историческим источником, но и примером для создания образа прошлого. Одновременно в нем содержится и вся теоретическая база, необходимая для объяснения и понимания событий и явлений, а также методология создания из них исторических фактов. Стремясь понять Божественный план, средневековые хронисты больше внимание уделяют чудесам и знамениям, чем действиям людей. Как считает Р. Коллингвуд, именно это предопределило слабость религиозного метода историописания. «Эта слабость не случайна. Она определяется не скудостью источников и материалов, находившихся в распоряжении ученых. Она зависит не от ограниченности того, что они могли делать, а от ограниченности того, что они желали делать. Они стремились не к точному и научному исследованию подлинных фактов прошлого, а к точному и научному изучению атрибутов божества, к теологии, прочно основанной на двойном фундаменте веры и разума, к теологии, позволившей бы им определять априори, что должно было произойти и что должно будет произойти в ходе исторического процесса»⁴⁸. Средневековый историк работает с фактическим материалом из преданий без его критической оценки, способы работы, созданные в рамках эллинистической и римской историографии, используются им в качестве второстепенных⁴⁹.

Поскольку христианские историки исходили из одних и тех же основополагающих мировоззренческих идей, то и их интерпретации прошлого в главном не противоречили друг другу, что позволяло использовать тексты авторитетных предшественников без их критического анализа. «История не переписывалась каждый раз заново, с позиций сегодняшнего дня, а в буквальном смысле списывалась у предшественников, чей авторитет не подвергался сомнению»⁵⁰. Вместе с тем, переделка прошлого, исходя из частных интересов и идей, была весьма распространенным явлением, особенно когда это касалось исторических претензий епископств и монастырей на собственность, территории и власть.

Таким образом, методология и конкретные методы исторического исследования в христианской историографии полностью подчинены главным религиозным идеям, содержащимся в Священном Писании и Предании.

Священная и профанная история

Христианская история, как движение человечества от грехопадения ко Второму пришествию и Страшному суду, вершится на двух уровнях — высшем, где происходит священная история, и низшем — где людьми творится история светская, профанная. Истинная история — священная. Профанная определяется ею и зависима от нее. Профанная история интерпретируется в соответствии с главными христианскими идеями и подтверждает их. Задача такой истории заполнить лакуны прошлого в соответствии с идеями Писания. На них опирается историк, объясняя произошедшее. События прошлого в свою очередь подтверждают истинность тех идей, которыми они были объяснены. Возникает целостная, непротиворечивая картина мира, базирующаяся на христианском учении, из него выводимая и его же подтверждающая. Это становится основной функцией истории. Все, что способствовало распространению и укреплению веры, признавалось истинным и правильным, все, что препятствовало этому, становилось результатом действий людей, подстрекаемых дьяволом, о чем утверждалось прямо и без обиняков.

Главные страницы истории, определившие ее сущность и содержание, описаны в Священном Писании. Они постоянно напоминались верующему человеку во всех формах богослужения, но и профанная история, в части относящейся к подтверждению верности христианских истин, тоже постоянно упоминалась при отправлении церковной службы. Чаще всего это касалось святых, но иногда это и события, свершенные большими группами людей в защиту и распространение веры.

Христианская картина мира, которая дана в Священном Писании, носит законченный и принципиально неизменяемый характер. В этом целостном мировоззрении главные события прошлого уже описаны, они истинны и не подлежат изменению, хотя могут уточняться в деталях. Также дано и будущее, которое неизбежно наступит. Для профанной истории остается лишь незаполненный промежуток между событиями, описанными в Евангелии и Вторым пришествием Христа, а также Древняя история нехристианских народов. Концепция описания возможного прошлого, его оценки и интерпретация событий довольно жестко заданы основными христианскими идеями, поэтому истории в современном ее научном понимании здесь быть не может. Не случайно «Повесть временных лет» начинается изложением непреложных для всякого христианина истин: «Так начнем повесть сию. По потопе трое сыновей Ноя разделили землю — Сим, Хам, Иафет»⁵¹. Собственно славянская история в ней начинается от разрушения вавилонского столпа, однако летописец, пропустив много веков, находит славян уже на Дунае. Только с этого момента у него и появляется возможность и необходимость создавать собственное (т.н. профанное) прошлое. Правда, Священное предание сохранило факт посещения св. Андреем днепровских берегов и других земель славян, где он пророчествовал: «На этих горах воссияет благодать Божия, будет город великий, и воздвигнет Бог много церквей»⁵².

Человек, как деятель профанной истории, хоть и свободен в своих действиях, но только в рамках выбора добра и зла. Выбрав то или другое, его действия становятся и предсказуемыми, и предопределенными. За сценами профанной истории проглядывает истинная драма, разыгрываемая совсем в другом месте — на небесах, где продолжается бой сатаны против Бога. Драма профанной истории также предрешена, как и битва на небесах, и прошлое, описываемое историком, это подтверждает. Однако само сценическое действие обладает значительной независимостью, обусловленной человеческой свободой воли, дарованной ему Богом.

Хотя человек ничего не может изменить в конечном историческом результате, для него самого история исключительно важна, поскольку он выбирает сторону, на которой выступит во вселенской битве добра и зла. В зависимости от своего выбора он либо обретает жизнь вечную, либо погибель в аду. Причем правильный выбор не всегда очевиден, поскольку лукавый хитер и коварен, а правое дело вероятнее всего будет вознаграждено только на небесах. Конечно, лучшие исторические оценки и примеры даны в деяниях апостолов и святых, но конкретный опыт христианский историк находит и в событиях истории своего народа и государства, свершившейся уже в постъевангельский период.

Профанное прошлое дает образцы того, как в условиях конкретной страны и общества можно и нужно вести себя в соответствии с главными христианскими идеями. Конечно, прошлое, особенно «местное», играет третьестепенную роль после догматов и их раскрытия в священной истории, но, тем не менее, и эта роль важна для формирования христианской картины мира конкретного человека.

Особенности христианского построения прошлого

Как считает Р. Коллингвуд: «Любая история, написанная в соответствии с христианскими принципами, по необходимости должна быть универсальной, провиденциальной, апокалиптической и периодизированной… Все эти четыре элемента вполне сознательно внесены в историческую мысль раннехристианскими учеными»⁵³.

Особенности христианского способа создания прошлого обусловлены главными мировоззренческими идеями данной религии. Поскольку время Бога в Священном Писании не совпадало с человеческим, поэтому историки стремились непротиворечиво совместить их. Одним из вариантов была идея аллегорической трактовки, согласно которой, например, Юлиан Африканский, основываясь на Втором послании апостола Петра⁵⁴, приравнял один день Бога к тысяче человеческих лет.

В зависимости от основных идей и событий Священного Писания история разделялась на соответствующие эпохи. Подходов было много, но все они подчиняли время главным мировоззренческим идеям, а не наоборот — время всегда изменяемый фактор в любой исторической парадигме и полностью подчинено идеям, на которых строится картина мира. Уже сама христианская хронология служила напоминанием о Боге. Ведя счет годам, верующий человек отсчитывал его либо от сотворения мира, либо от рождества Христова.

В христианском способе создания прошлого особенно хорошо видна тотальная зависимость прошлого от главных мировоззренческих идей. Природа веры не предполагает изменений религиозных догматов, поэтому христианский историзм почти застыл в своем развитии, хотя некоторые изменения в религиозном мировоззрении все же происходили, а порой и существенные, но все они были связаны с мировоззренческими переворотами, которые становились основанием для изменения прошлого. Пример тому — Реформация. Но в рамках одной конфессии христианский историзм представляет собой величественную, цельную, словно вытесанную из единой глыбы гранита, картину прошлого, которое не подлежит изменению в своих основаниях и может лишь дополняться новыми событиями, подтверждающими незыблемые догматы веры, неизменно стремясь к завершению времени и истории в момент Второго пришествия и Страшного суда.

Одной из главных особенностей христианского историзма является его пророческий, эсхатологический характер. Неизбежный конец истории человечества был также явно задан, как и ее начало. При этом чудесное воскресение Христа являлось неоспоримым свидетельством его Второго пришествия. Прошлое обосновывало будущее, так же как и сбывающиеся пророчества о различных промежуточных событиях, которыми насыщено Священное Писание и Предание. Поскольку не все пророчества сбывались, например, свидетельство Христа, о том, что Конец света застанет еще его поколение⁵⁵, заставляло не только аллегорически трактовать не сбывшиеся пророчества, но и насыщать прошлое сбывшимися, в том числе носящими локальный временной и территориальный характер. Местная история также должна была подтверждать истинность религиозных пророчеств.

В христианской истории всякое историческое действие становилось таковым только в свете христианской идеи, поэтому главными историческими событиями становятся чудеса, подтверждающие истинность веры. Профанное прошлое нельзя было изучать без оглядки на будущее, поскольку истинной может быть только такая картина прошедшего, которая непротиворечиво заполняет лакуну между священным прошлым и апокалиптическим будущим.

Христианство — религия сугубо историческая, даже сам «Символ веры» представляет собой по большей части совокупность вполне конкретных исторических событий. История в христианстве оттесняет на задний план прежде господствовавшее античное мироощущение природы, частью которой являлся человек, ощущавший себя, преимущественно, в настоящем. Теперь главным становится прошлое и будущее. Средневековая личность больше оказывается связанной с историей, чем с природой, в которой она существует и действует.

Главное историческое событие — жизнь Христа определяет не только прошлое, но настоящее и будущее. Об этом историческом событии все помыслы верующего человека. В нем он черпает силы и надежду на будущее, им он живет в настоящем. Не случайно, рождение Христа делит историю на два грандиозных периода. С помощью хронологии к этому историческому событию невольно оказываются привязаны все остальные события прошлого, настоящего и будущего.

Единство истории

Поскольку Бог создал вселенную и человечество, то история стала единым всеобщим процессом, имевшим свой исток в истории иудеев и христиан. Судьбы других народов могли отличаться, однако должны были укладываться в прокрустово ложе единого Божественного плана.

Интересно то, что ни эллинистический, ни даже латинский мир не имел концепции всеобщей истории, связывающей воедино все времена и земли. Такая концепция была создана христианством, причем не на основе фактов, а целиком на базе религиозной идеи, заложенной в Священной книге евреев — небольшого народа, не выходившего в тот период своей истории из сравнительно небольшого района и не имевшего столь тесной связи, как, например, карфагеняне или римляне, с другими народами. Идея единства рода человеческого и универсальной истории — целиком и полностью привнесена в историю из Ветхого Завета.

Влияние античной и христианской историографии на современную историческую науку

В рамках традиционного подхода создание исторической науки рассматривается как постепенное накопление неких верных теорий и методов, которые постепенно привели к созданию современной историографии. При этом каждый исторический период объявляется небесполезным для этого процесса, поскольку в его рамках создается что-то такое, что впоследствии используют современные историки. Одновременно каждый период имеет и свою «шелуху», которая мешает пробиваться «истинным» знаниям и методам.

Этот упрощенный и прямолинейный подход до сих пор господствует в мировой историографии. Однако, если внимательно присмотреться к деталям, то оказывается, что «шелухой» были главные мировоззренческие идеи, на которых наши предшественники создавали свой образ прошлого, а наследуемыми достижениями — второстепенные идеи и методы, которые были объявлены истинными лишь потому, что смогли быть адаптированы в новую историю, основанную на иных, чем прежняя, мировоззренческих основаниях. Исходя из этого, следует признать, что единого исторического процесса познания прошлого не существует, а есть ряд последовательно сменяющих друг друга способов создания прошлого, основанных на различных мировоззренческих парадигмах.

Пример того, что унаследовала современная история от христианского историзма, — это хорошо подтверждает. Обычно христианский способ создания прошлого рассматривают с позиций того, что он дал историзму современному. При этом подразумевается, что в целом ошибочный христианский взгляд на историю несет в себе отдельные правильные идеи, которые были впоследствии востребованы и восприняты историзмом рационалистическим и научным. Подобный подход заведомо обрекает христианскую и античную историографию на роль ложного исторического учения, с отдельными вкраплениями истины. Причем истины эти становятся таковыми только потому, что используются современными историками. Это обусловлено тем высокомерным взглядом, который присущ каждому поколению, обладающему новым мировоззрением, по отношению к прошедшим поколениям, почитавшим иные идеи.

Историографы обычно полагают, что их античные и христианские предшественники, создавая свои мифологические и религиозные истории, находили отдельные истины, из которых постепенно строилось светлое здание современной исторической науки. «Шелуха» религиозных заблуждений сама собой отпала по мере того, как ученые приходили к более правильному пониманию истории. Таков общий прогресс науки, и история — часть его. Согласиться с подобным подходом, в его исторической части, нельзя, поскольку прошлое (сказанное верно только в рамках идеалистического подхода) не познается, а создается как часть общей картины миры.

Прошлое определяется главными мировоззренческими идеями, поэтому историописание периода господства христианской идеи могло быть только таким, каким его создали религиозные теоретики. Научным оно не могло быть по определению, и обвинять их в каких-либо заблуждениях столь же ошибочно, как и хвалить за то, что они создали нечто прогрессивное, что и сегодня применяется исторической наукой. Они неповинны в первом, и уж точно не желали второго.

Христианские теологи добросовестно создавали такую картину мира, которая соответствовала их вере, так же поступают и современные историки, доверяющие другим идеям, и от которых неизбежно откажутся их потомки. Так будет всегда, пока человечество не остановится в своем идейном творчестве. Понимание этого — одно из основополагающих положений идеалистического подхода, позволяющего ему рассматривать каждую картину мира и создаваемое на ее основе прошлое, как историческое, а значит, преходящее явление.

Современный взгляд на эволюцию историографии, как постепенное накопление истинных идей и фактов и избавление от ошибочных, не верен, поскольку рационалистическая история родилась не из христианской. Рационалистическая история родилась из идей классической науки, а от христианской истории она взяла лишь некоторые второстепенные идеи, а если бы не взяла, то, наверное, и немного бы потеряла, во всяком случае, главное осталось бы. Первично здесь не то, что накопили предшественники, а те новые мировоззренческие идеи, на основании которых новые историки начали создавать иное прошлое.

И сегодня многие историки руководствуются известным ленинским высказыванием о том, что «исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно со своими предшественниками»⁵⁶. Новое здесь определяется с позиций современного для В. И. Ленина, в данном случае марксистского, мировоззрения. С точки зрения этого учения далеко не все новации христианской мысли можно было отнести к историческим заслугам. И это не изъян марксизма, — это общее отношение стоящего на одной мировоззренческой платформе к тем, кто имеет иное мировосприятие. Какой-либо объективной, независимой от мировоззрения, оценки исторических заслуг быть не может, потому что мировоззрение — есть наибольшая законченная идейная система, формирующая целостную и непротиворечивую картину мира. Поэтому заслуги мыслителей и историков должны оцениваться по их вкладу именно в эту конкретную мировоззренческую систему, а не в предшествующую или будущую.

При смене мировоззренческих идей в истории всегда наблюдается рост роли и значения личностей, чье влияние на события своего времени было далеко не столь значительным, как это кажется, читая современные истории, и о которых современники либо ничего не знали, либо знали очень мало. Яркий тому пример — это история Иисуса в изложении христианского историка, в котором Христос является центральной фигурой своего времени, о чем его современники точно не подозревали. Для них он был одним из многочисленных еврейских пророков, которого не принял даже свой народ. Фигура Христа росла по мере распространения христианства до тех пор, пока не заполнила собой все прошлое.

Каждый новый историзм берет свои главные идеи не от предшествующего, они привносятся в историю из нового господствующего мировоззрения и ими формируется новая историография. Из прошлой берется лишь то, что можно встроить в новую историю, остальное безжалостно отбрасывается. И это касается не только истории, но и недавних кумиров, которым поклонялись и идеи которых создавали образ прошлого. Вспомним, как святой Владимир повелел одних идолов «изрубить, а других сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву взвозу к Ручью и приставил 12 мужей колотить его палками. Делалось это не потому, что дерево что-нибудь чувствует, но для поругания беса, который обманывал людей в этом образе, — чтобы принял он возмездие от людей»⁵⁷. Подобным образом поступают и с историческими героями при смене мировоззренческих парадигм. Так же поступили и с мифологической историей создатели христианского историзма, чьи ценности и святые в свою очередь были также безжалостно отвергнуты неофитами рационализма и материализма. Таким же образом, кризис христианского мировоззрения привел к кризису религиозного историзма, в результате чего, современная «христианская историография занимает весьма скромное место в системе знаний о прошлом»⁵⁸.

Историзм эпохи Возрождения

В XV—XVIII веках в Европе происходил процесс смены мировоззренческих парадигм. На смену христианству постепенно пришло рационалистическое мировоззрение, родившееся из идей, впервые сформулированных в Эпоху Возрождения. В этот период ряд мыслителей, пока еще в рамках религиозной парадигмы, начинает развивать антропоцентрические, гуманистические, рационалистические идеи, которые приводят к важным изменениям во взглядах на мир и человека. Результатом этого процесса становится сначала интерес человека к окружающему материальному миру во всем его многообразии, а затем развитие науки, техники и искусства.

Поскольку новое мировоззрение в сути своей оказалось секулярным, то, естественно, оно не могло быть рождено в рамках христианского мировосприятия, его идеи были привнесены в сознание человека той эпохи извне: из прошлого, из наследия античной эпохи, вновь открытой для европейского человека после тысячелетнего забвения. Конечно, этот процесс шел постепенно и, первоначально, почти не противоречил христианским догмам, однако дальнейшее развитие некоторых идей, освоенных в то время, оказало решающее значение как на крушение религиозного мировоззрения, так и на становление рационалистического. Прежде всего, это касается идеи гуманизма, чуждой религиозному сознанию, в котором полностью господствует Бог.

Сначала гуманизм развивался в рамках христианства, не противореча ему, а как бы развивая некоторые положения Священного Писания. Особенно хорошо это видно в известной «Речи о достоинстве человека» Пико делла Мирандола: «принял Бог человека как творение неопределенного образа и, поставив его в центре мира, сказал: «…Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие божественные»⁵⁹. Человек, как видно из цитаты, еще раб Божий, но наделен значительной свободой в своей земной жизни и при этом он господин над природным миром, который преобразовывает по своей воле.

Новое отношение к внешнему миру, которому человек впервые противопоставлен как субъект творчества, создает возможность для изучения этого мира и его изменения. Создается объект науки — реально существующий мир, хоть и созданный Богом, но завершенный, построенный им по определенному плану, который человек может узнать, понять и менять внешнюю реальность в своих целях. Причем это не противоречит религии, поскольку человек поставлен Богом главным существом на Земле и наделен творческой способностью. Как пишет Ричард Тарнас: «На фоне высокой драмы, в мучительных содроганиях появился на свет новый человек Возрождения, „окутанный облаком славы“»⁶⁰

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

35

Барг М. Эпохи и идеи: Становление историзма. М.: Мысль, 1987; Коллингвуд Р. Дж. Идея истории; Автобиография. М.: Наука, 1980; Кроче Б. Теория и история историографии. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998; Могильницкий Б. Г. История исторической мысли ХХ в. Томск, 2001—2003. Вып. I—II. Историография истории нового времени стран Европы и Америки. М.: Высшая школа, 1990.

36

Коллингвуд Р. Дж. Идея истории; Автобиография. М.: Наука, 1980. С.16.

37

Геродот. История в девяти книгах. Л.: Наука, 1972. С.11.

38

Напр. см.: Доватур А. Повествовательный и научный стиль Геродота. Ленинград: Изд-во Ленингр. ун-та, 1957. С.17.

39

Фукидид. История. Л.: Наука, 1981. С.13.

40

Фукидид. История. Л.: Наука, 1981. С.14.

41

Исократ. О мире. //Исаева В. И. Античная Греция в зеркале риторики: Исократ. М.: Наука. 1994. С.188.

42

Полибий. Всеобщая история в сорока книгах. СПб.: «Наука», «Ювента». 1994. Т.1. С.10—11.

43

Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. М.: Де Агостини, 2014. 675 с.

44

Арьес Ф. Время истории. М.: ОГИ, 2011. С.92.

45

Савельева И. М. Теория исторического знания. М.: ВШЭ, 2008. С.427.

46

Термин «историзм» используется автором в самом широком его понимании — как изменение во времени и как описание этого изменения в трудах историков, образе прошлого.

47

Барг М. Эпохи и идеи: Становление историзма. М.: Мысль, 1987. С.104—105.

48

Коллингвуд Р. Дж. Идея истории; Автобиография. М.: Наука, 1980. С.55.

49

Коллингвуд Р. Дж. Идея истории; Автобиография. М.: Наука, 1980. С.52.

50

Савельева И. М. Теория исторического знания. М.: ВШЭ, 2008. С.306.

51

Повесть временных лет. СПб.: Наука, 1996. С.143.

52

Повесть временных лет. СПб.: Наука, 1996. С.145.

53

Коллингвуд Р. Дж. Идея истории; Автобиография. М.: Наука, 1980. С.49,50.

54

2-е Петр. 3:8.

55

Мф., 16: 27,28.

56

Ленин В. И. К характеристике экономического романтизма Сисмонди и наши отечественные сисмондисты // Ленин В. И. Полн. Собр. Соч. Т.2. М.: Госполитиздат, 1958. С.178.

57

Повесть временных лет. СПб.: Наука, 1996. С.189.

58

Савельева И. М. Теория исторического знания. М.: ВШЭ, 2008. С.403.

59

Пико делла Мирандола, Джованни. Речь о достоинстве человека /История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли в 5-ти тт. Т.1. М.: Изд-во Акад. художеств СССР, 1962. С.506.

60

Тарнас Р. История западного мышления. М.: Изд. дом «КРОН-пресс», 1995. С.164.