Дело об убийстве на тропе

Грета Раш (2024)

В мире, где вампиры, оборотни и другие магические создания открыто живут среди людей, происходит жестокое убийство. В тихом и неприметном Фолс-Сити на горной тропе найдено тело девушки, а рядом — таинственный алтарь. Федеральный маршал Сэм Рид и её напарник Гэри Майерс, состоящие в специальной группе по расследованию преступлений, принимаются за дело, погружаясь в запутанный мир маленького провинциального городка. Им предстоит познакомиться с местными жителями, наведаться в школу, допросить милую старушку-соседку, отыскать заброшенное пастбище и разгадать немало загадок, прежде чем напасть на след убийцы. С каждой новой уликой история становится всё более запутанной. Смогут ли Сэм и Гэри найти виновного, пока страх и паника не охватили весь город? «Дело об убийстве на тропе» — это захватывающий детективный роман, который не отпустит до последней страницы.

Глава 2

Бун недовольно свёл брови, но недовольство своё проглотил и резко выдохнул, почти выплюнул:

— Андрэ Гилрой! Старшеклассница, весной должна была окончить школу, но вряд ли бы ей это удалось! Андрэ — невыносимая девчонка, которая никого не слушала и делала всё, что взбредёт в глупую голову! Мать с ней не справлялась, они постоянно скандалили, после чего Андрэ сбегала из дома, и шлялась не пойми где, занимаясь… всяким непотребством! Хвала небесам, что её отец не дожил до этих дней! Хоть не видел, во что превратилась единственная дочурка!

Я отметила про себя странную логику этого человека, но промолчала, оставив своё мнение при себе.

— А в детстве была такой славной, доброй девочкой с косичками! — ударился в воспоминания помощник шерифа, пока его лицо активно меняло цвет. Настолько, что я даже забеспокоилась за сердечно-сосудистую систему мужчины. — Вела себя подобающе. Помогала в приюте для животных, обожала науку, ездила на олимпиады от школы. Даже заняла второе место на состязании научных проектов штата. И отобралась в федеральную олимпиаду!

— А потом?

— А потом в неё как бес вселился! Начала прогуливать, неприлично одеваться, краситься так, будто её только что с панели сняли! Губы краснющие, глаза чернющие! Ну, сущий дьявол, а не девочка, которая должна быть скромной и невинной! Потом связалась с этим чёртовым ЛаБеллем! А от вступления в его банду до тюрьмы два шага! И всё, жизнь загублена!

— Так, — притормозила я помощника. Он этого не ожидал, и едва не захлебнулся собственным возмущением. — Вы же сказали, что в вашем городе живут только белые и пушистые травоядные кролики. А ЛаБелль, я так понимаю, кто-то из волков, а не из кроликов.

— Из гиен он! — взорвался мужчина, но почти сразу взял себя в руки. И принялся объяснять. — ЛаБелль не из нашего города. Из соседнего, Монро. Но сюда постоянно шастает и он, и его прихвостни, как будто мёдом им здесь намазано. Катаются по улицам на машине, высматривают да вынюхивают! Некоторые наши ребята попадают под влияние ЛаБелля и идут на поводу у этой сволочи! Скольких он уже сгубил, одному богу известно!

— Богу, может быть, и известно, а мне нет, — пробормотала я, потирая подбородок. — Хотелось бы конкретики. Где искать этого ЛаБелля?

— Он часто заявляется на воскресную службу в церкви, — нехотя буркнул Бун. — Не каждую неделю, но несколько раз в месяц приходит.

— Бандит, который ходит слушать проповеди? — усомнилась я.

— Он просто притворяется, — зашипел помощник шерифа. — Это гадина очень хитрая и изворотливая!

— Ладно, — не стала я спорить, потому что в принципе считала это бесполезным занятием. — А что ещё вы о нём знаете, кроме того, что он гадина и сволочь? О какой банде вы упоминали?

— Ну, — замялся Бун, — это не совсем банда. ЛаБелль собрал вокруг себя ораву малолеток, которые ему чуть ли в рот не заглядывают. Ходят за ним по пятам, делают все, что прикажет. Ходят слухи, что с их помощью он проворачивает всякие незаконные делишки. И, вроде как, нескольких из возглавляемой им компании даже подозревали во взломе и ограблении.

— «Вроде как» или подозревали? — начала допытываться я, хотя уже устала вытягивать из этого закостенелого человека информацию по крупицам. — Подозревали или доказали?

— Не знаю, — вынужден был признать он. — Я просто пересказываю то, что слышал сам.

— Ясно, сплетни. Так и про вас можно много чего наговорить, например, что вы младенцев похищаете.

Мужчина покраснел, выпучил глаза, открыл рот и… ничего не сказал, потому что не успел. Сзади послышался хруст ломающихся веток и сдавленные ругательства. К нам пробирался шериф.

— Я только что разговаривал с матерью погибшей, Тоней Гилрой, — издалека начал он, тяжело пыхтя, словно перегруженный паровоз. — Она сказала, что не видела дочь с прошлого вторника.

— То есть, около недели, — подытожил Майерс, просматривая на дисплее цифровой камеры отснятые кадры. — Странная мать.

— Просто хорошо знает свою дочь, поэтому так долго ждала, прежде чем позвонить. Девчонка и раньше пропадала, но всегда возвращалась. До сегодняшнего дня, — проворчал Бун.

— Вы сказали ей о смерти Андрэ? — спросила я шерифа.

Мужчина вынул из кармана уже порядком измятый платок и начал прикладывать ко лбу. Ему бы бросить всё это и сходить к врачу, здоровье у шерифа явно шалило.

— Нет, — признался он, отстранённо рассматривая алтарь за спиной Майерса, частично прикрытый пушистыми лапами кедра. — Не смог, если честно. Тоня так плакала… Она и позвонила-то, чтобы попросить отыскать дочь. У меня язык не повернулся сказать, что она её больше не увидит.

— Ну, почему же, — меланхолично заметил Майерс, всё ещё увлечённый фотоаппаратом. — Увидит. На похоронах.

Мы трое синхронно повернулись к нему и созерцали невыразительный профиль моего напарника долгую минуту, пока он соизволил заметить наш коллективный безмолвный упрёк.

— Что?

— У тебя эмпатия на уровне камня, — произнесла я вслух то, о чём думали все. — Ладно, нам нужно поговорить с матерью Андрэ. Где мы можем её найти?

— Тоня держит небольшой магазинчик, продаёт всё для кройки и шитья, и сама шьёт, берёт частные заказы, — засуетился шериф, которого обрадовала перспектива избавиться от удушающей обязанности общаться с убитыми горем родственниками. — Вы поедете на своей машине?

— Нет, — я вздохнула, засовывая руки в карманы куртки. — Наша машина уехала за криминалистами, чтобы доставить их сюда. Мы с ним, — взмах рукой на напарника, — временно безколесные.

— Я вас подвезу, — отважно вызвался помощник шерифа, который успел успокоиться и вспомнить о названии своей должности. Радовало, что даже в таком захолустье имелись люди, для которых это было не просто словом.

— Спасибо, — признательно улыбнулась я.

И мы поспешили в обратный путь. Когда ступили на тропу и начали спуск, я засекла время.

Я, Бун и Майерс следовали друг за другом на некотором расстоянии, двигаясь в глухом молчании, подчёркиваемом шелестом под ногами и вскриками редких птиц. И даже в такой компании, где как минимум двое могли постоять за себя, находиться на горе было неуютно. Преследовало ощущение, словно за нами наблюдают, но как бы я ни вертела головой, ни в одном из кустов не прятался маньяк-убийца.

Когда добрались до дороги, где у обочины стояли припаркованными несколько полицейских машин, я громко объявила, сверившись с положением стрелок на часах:

— Семнадцать минут. На спуск у нас ушло семнадцать минут быстрым шагом. А мальчишки, обнаружившие труп, бежали. Значит, должны были преодолеть это расстояние примерно в два раза быстрее.

— Думаете, они причастны к смерти Андрэ? — сухо поинтересовался помощник, распахивая дверь у водительского сидения и жестом приглашая нас с Майерсом в свою машину.

— Думаю, что они рассказали не всё, — сдержанно ответила я, проверяя свой телефон на предмет новых сообщений.

Таковых обнаружилось пять штук.

«Мы ещё увидимся? Я соскучился» от парня, чьё имя я не помнила и вспоминать не собиралась.

«Ты не знаешь адрес ближайшего монастыря?» от Пэйтон, моей подруги, которая, видимо, в очередной раз разочаровалась в мужчинах и находилась в поисках нового смысла жизни. Шестой раз за неделю.

«Ширли опять ничего не ест. Мне кажется, ей не нравится новый корм. Завтра куплю другой» от Кэтти, соседской девчонки, присматривающей за моей кошкой.

«Будь осторожной. Не лезь, куда не просят. Помни о правилах» от Лестера. Видимо, Майерс уже успел ему сообщить о нашей скверной затее.

Лестер был секретарём и по совместительству племянником Бриджит. Последняя заменяла босса в часы его отсутствия, которых в последнее время становилось всё больше. Бриджит была ушлой, хваткой и активной женщиной сорока лет, и умела производить на людей такое впечатление, что потом они больше всего на свете желали никогда с ней не встречаться. А ещё она метила на место главы нашего подразделения и даже не пыталась это скрывать. В день, когда Бриджит займёт кабинет директора девятого отдела, я уволюсь с работы.

Займусь рыбалкой.

— Хотите с ними поговорить? — предложил Бун, съезжая на основную дорогу.

— А? С кем? — отвлеклась я от телефона.

— С бегунами.

— Позже, сперва навестим мать Андрэ, — решила я и начала писать ответы.

И с трудом успела, потому что добрались мы быстро. Через пять минут машина затормозила возле очень скромного домика в бело-голубых тонах. Это был типичный tiny house в один этаж, обшитый сайдингом, с узкими прямоугольными окнами и такой же дверью, которой мог воспользоваться только очень некрупный человек. Вокруг дома были расставлены горшки с цветами, некоторые из них казались едва ли не больше самого дома. Все растения были ухоженными, прекрасно росли и радостно цвели. Было заметно, что хозяйка не жалела времени и сил на свой цветник.

— Небогато, — оценила я, выбираясь из машины.

— После смерти мужа Тоня унаследовала одни долги, о которых узнала в день похорон, — пояснил Бун, вставая рядом и вместе со мной рассматривая дом семейства Гилрой. — Тэд был хорошим парнем, но рисковым. Несколько раз пытался построить собственное дело, однако каждый раз прогорал.

— Причины? — спросил Майерс, поправляя длинный ремень наплечной сумки.

— Первый раз переоценил собственные возможности, открыл ресторан, не имея ни опыта, ни знаний. Предприятие, как и ожидалось, быстро стало убыточном. Он побарахтался некоторое время, но через два года сдался. Потом занялся обработкой древесины. Вроде начиналось всё неплохо, но грянул кризис. Заказчики разбежались, финансирования не хватало. Инвесторы считали нишу убыточной и не желали вкладывать деньги, а без них выжить стало практически невозможно. Не став ждать, Тэд закрыл фирму. В последний месяц он не смог оплатить даже аренду мастерской. На третий раз Тэд решил сделать ставку на транспортный сектор, арендовал пару грузовиков, попытался раскрутиться на доставке крупногабаритных грузов. Но с самого начала всё пошло наперекосяк. Случилось несколько аварий, сорвались договоры из-за нарушений сроков поставок, конкуренты подсуетились и переманили почти всех клиентов. Один из грузовиков пришлось сдать на металлолом, второй продать, чтобы покрыть выставленные штрафные санкции. От навалившихся проблем Тэд начал сильно болеть. У него и так был диабет с детства, но третья неудача подкосила парня окончательно. Сердце не выдержало.

— Какая-то беспросветная полоса невезения, — заметила я.

— Я тоже так подумал, — согласился помощник шерифа. — Когда Тэда похоронили, Тоня продала их единственную ценность — дом, доставшийся ей от родителей. Закрыла все долги, а на остаток купила этот скворечник. Не знаю, как они вдвоём с Андрэ здесь жили. Для одного-то человека места мало.

— Может быть, потому Андрэ и начала сбегать? — равнодушно проронила я.

Белая дверь с коричневыми стёклами распахнулась, и нам навстречу выбежала женщина, на ходу обуваясь. Она была невысокой, хрупкой, кажущейся слишком молодой, чтобы иметь дочку-старшеклассницу. Но вот она подошла ближе, и я увидела следы времени на её уставшем и невыспавшемся лице. Скорее всего, последние ночи она провела, ожидая возвращения своего ребёнка.

Но Андрэ больше никогда не вернётся домой.

— Здравствуйте, — поздоровалась я, когда Тоня словно на крыльях подлетела к нам.

— Здравствуйте, — выдохнула она и повернулась к помощнику: — Вы нашли её? Вы нашли Андрэ?

Бун замялся и опустил глаза, комкая в руках форменную фуражку.

— Тоня…

— Миссис Гилрой, — вступила я. — Меня зовут Самира Рид, этой мой напарник Гэри Майерс, мы федеральные маршалы из девятого отдела.

Не многие на слух узнавали фразу «девятый отдел», хотя о нас регулярно говорили в новостях. Порой даже чаще, чем о звёздах поп-индустрии.

Но эта женщина знала.

— Девятый отдел? — бледнея, переспросила она, прикладывая руку к сердцу. — Но зачем вы здесь? Вы же занимаетесь вампирами и…

И в этот момент до неё дошло. Со всхлипом вздохнув, она зажала рот. Её глаза с полопавшимися сосудами заполнились слезами.

— Моя дочь…, — оторвав руку от губ, простонала мать. — Её похитил вампир, да?

— Миссис Гилрой, — я подошла ближе и взяла её за руку, стиснув маленькую ладонь своими пальцами. Мы были похожи. Одного роста, мелкого телосложения. — Мне очень жаль, но ваша дочь была найдена мёртвой.

Короткий надрывный вскрик — и ослабевшая женщина рухнула наземь.

— Помогите мне! — потребовала я, но можно было и не говорить.

Бун без размышлений подхватил Тоню на могучие руки и понёс в дом. Я успела задаться вопросом, а сможет ли он протиснуться в узкую дверь, да ещё с ношей на руках, но помощник продемонстрировал чудеса гибкости, бочком войдя в маленький бело-голубой дом, трогательный и милый.

Бун уложил мать Андрэ на узкую кушетку, застеленную кремовым пледом с забавными кисточками, и поторопился на кухню, что набрать стакан воды.

Мы с Майерсом переглянулись. Напарник кивнул, правильно распознав мой взгляд, и присел рядом с женщиной. Взяв худую кисть, он поискал пульс, нашёл и начал прислушиваться к биению сердца женщины, сверяясь с наручными часами. Тоня уже успела прийти в себя, но всё ещё находилась в том состоянии, в котором одной лучше не оставаться. Её голова постоянно запрокидывалась, глаза закатывались под едва открытые веки, губы стали землистого цвета, а на щеках и шее появились совсем уж нехорошие пятна.

Пока Майерс мысленно считал, а Бун прикладывал к тонким губам Тони стакан, пытаясь уговорить её сделать пару глотков, я начала обход дома. Хотя обходить было почти нечего.

Рядом с кушеткой стоял маленький обеденный стол на четыре персоны и столько же стульев, которые легко можно было сложить и убрать в шкаф. Но основная кухонно-хозяйственная зона расположилась слева от входа. Здесь выстроились компактные белые деревянные шкафчики, плита, холодильник, мойка и стиральная машина. Всё было устроено так, чтобы по максимуму использовать каждый сантиметр. Справа сделали зону для отдыха и сна, отгородив её стеклянными раздвижными дверьми. За ними можно было разглядеть односпальную кровать, покрытую одеялом в мелкий голубой узор, и маленький телевизор на подставке. Особенное внимание привлекала лестница, пространство под узкими ступеньками которой было переделано под шкафчики с дверцами. Лестница вела на второй этаж, который больше напоминал что-то среднее между мансардой и верхней койкой двухъярусной кровати. Межкомнатная перегородка отсутствовала, что позволяло беспрепятственно изучить обстановку. Там, прямо на деревянном полу, лежал толстый матрац, на нём стоял раскрытым старенький ноутбук. Рядом лежали игрушки, небрежно валялись спортивные штаны, пара юбок и разноцветная кипа футболок.

— Там, — я указала наверх, — жила Андрэ?

Тоня, которую Майерс и Бун посадили и даже дали подержать стакан, подняла на меня больные глаза и с трудом кивнула. Её губы дрожали, а с ресниц капали слёзы прямо в стакан. Она могла сорваться на истерику в любой момент. Но женщина была гордой и считала, что рыдать при посторонних недопустимо, а потому изо всех сил держала лицо. Когда мы уйдём, мать будет выть в подушку, словно раненая волчица.

Я подошла к столу, где под стенкой выстроились в ряд фотографии в рамках. С глянцевой бумаги, закрытой стеклом, на меня смотрела девушка с яркой, манящей улыбкой. Счастливая, здоровая, симпатичная, она была воплощением беззаботной юности, жизненной силы и подросткового максимализма. Того времени, когда уверен — мир готов дать тебе всё, стоит только захотеть. Думать о том, что эта же девушка сейчас лежит в труповозке, запакованная в пластиковый пакет и увозимая в ближайший морг, было тяжело. Злость огнём зажглась под сердцем.

— Расскажите об Андрэ, — мягко попросила я, выдвигая стул и садясь.

— Об Андрэ…, — печальным эхом повторила мать. — Я даже не знаю… не знаю, с чего начать.

— С чего хотите, — пожала я плечами, не пытаясь её направлять.

Тоня сгорбилась над собственными коленями и заговорила, стискивая стакан тонкими бледными пальцами:

— Андрэ… знаете, она хорошая… была хорошей. Кто бы что о ней ни говорил, но она была доброй девочкой. Просто… ей было трудно. Нам обеим… было трудно. У нас давно проблемы с деньгами. Я стараюсь как могу. Беру подработку на дом, — и она, не поднимая головы, указала рукой в сторону ручной швейной машинки, стоявшей на полу возле стола. — Шью, крою ночами. Делаю всё, чтобы заработать лишнюю сотню. Конечно, этого недостаточно. Андрэ — ещё совсем юная, ей хочется… хотелось… красиво одеваться, покупать косметику, менять сумочки, гулять с подружками, ездить в Портленд по выходным на собственной машине. Жить как все. А я не могла ей этого дать. У нас едва хватало денег на самое основное. Конечно, Андрэ на меня злилась и обижалась. Она скрывала от друзей, что покупает одежду в комиссионке и на распродажах. Врала, что якобы тётя отправляет ей посылки из Европы. Я бы с удовольствием сама ей шила, но Андрэ не нравилась моя одежда. Она называла её старомодной, говорила, что у меня нет вкуса.

Миссис Гилрой судорожно вздохнула.

— Ей просто хотелось быть красивой и популярной, — женщина повернулась ко мне и с надрывом выплакала: — Но она не была плохой! Понимаете? Не была! И не заслужила смерти!

Я пересела на кушетку. Взяв женщину за руку, крепко сжала.

— Я вам верю.

Хрупкие плечи задрожали.

— Что произошло в день, когда вы видели дочь последний раз?

— Я… Мы опять поссорились. У нас городок маленький, слухи быстро расходятся. И всегда найдутся желающие посплетничать. В мой магазинчик пришла мать одной из школьных знакомых Андрэ и рассказала, что видела дочь в компании парней. Сказала по этим ребятам тюрьма плачет, что все они бандиты и наркоманы, забитые татуировками бездельники, шатающиеся по улицам в поисках проблем. Придя домой, я прямо спросила у дочери, кто такой ЛаБелль и его компания. Андрэ грубо ответила, что это не моё дело. Я разозлилась, слово за слово и всё переросло в скандал. Дочь выкрикнула, что ей надоело жить в бедности, считая копейки, и она готова сделать что угодно, лишь бы выбраться из этого города и никогда не возвращаться. Не видеть никого, и меня тоже. Я… я сорвалась. И…

Женщина задохнулась от боли, не в силах больше говорить. Но этого и не требовалось. Все семейные скандалы похожи друг на друга. Все семейные праздники, кстати, тоже.