Никто не придет

Антон Грановский, 2012

Журналист Глеб Корсак любил рассматривать фотографии, попадающие к нему по долгу службы. Один снимок его особенно заинтересовал: лица гостей на свадьбе напряженные и испуганные, а невеста держит в руке сломанную розу… Предчувствуя интересную тему, Глеб поехал в небольшой поселок, где год назад состоялась эта странная церемония… Маша Любимова ошарашенно слушала усталый голос в трубке: Глеб в больнице, он при смерти!.. В его вещах она нашла странную свадебную фотографию, расспросила коллегу Корсака и без колебаний отправилась в поселок Хамовичи, во время поездки в который с ним случилось что-то необъяснимое… Поселок выглядел вполне заурядно, но, пообщавшись с местными жителями, Маша поняла: они многое скрывают, и, похоже, Глебу удалось приоткрыть завесу тщательно охраняемой тайны…

Глава 2

1

Старый двухэтажный дом с нижним кирпичным этажом и верхним, сделанным из бруса, заново облицованный и утепленный. Три комнаты внизу, две — наверху. Чуть поодаль — длинный сарай, за ним — забор и задняя калитка, выходящая в сосновый лес.

Отличное место для человека, который решил уединиться от всего мира и написать роман.

Комнаты уставлены деревянной старой мебелью. Вдоль стен — полки с книгами. Резной письменный стол с компьютером стоит перед большим окном, выходящим на запад, через которое можно наблюдать закат солнца.

На стенах были фотографии в деревянных рамках, несколько репродукций Брейгеля-старшего и старинная карта Европы под потемневшим от времени стеклом.

Журналист Глеб Корсак унаследовал этот дом несколько лет назад, но привел его в порядок только минувшим летом. Еще год тому назад он даже не помышлял о том, чтобы жить в этом доме. Тогда, до встречи с Машей Любимовой, ему приятно было сознавать себя городским бродягой, весь скарб которого умещается в карманах плаща.

Но с тех пор, как Маша увидела этот дом и пришла от него в восторг, он стал всерьез подумывать о том, что было бы неплохо перебраться сюда из города, родить здесь детей, воспитывать их вместе с Машей…

Да, черт возьми, неужели он не заслужил этого обыденного счастья, доступного любому человеку на земле!

Заслужил. Безусловно, заслужил. Но все это — дела отдаленного будущего. А пока нужно поменьше предаваться мечтам и побольше работать. Пахать, потеть, вбивая в клавиши компьютера свои мысли и переживания.

За пять дней он раз двадцать начинал роман заново, но потом все уничтожал и в итоге сумел написать лишь полстраницы текста. Негусто для пяти дней.

Бальзак написал сто томов книг. Дюма — две сотни романов. Полное собрание Льва Толстого не умещается на полке. А журналист Глеб Корсак, вообразивший себя великим писателем, не смог за неделю продвинуться дальше первого абзаца. Просто стыд и позор!

Пребывая в мрачном настроении, Глеб Корсак смешал себе коктейль — немного водки, чуть больше — тоника, сок, выдавленный из половинки лимона, и несколько кусочков льда.

На колени ему прыгнул соседский котенок, невесть как все время проникавший в дом. Светлые бока, черная мордочка, голубые глаза.

— Опять пришел побираться, балбес? — с напускной строгостью сказал ему Глеб.

Котенок вытянулся на длинных лапах и, мурлыча, потерся мордочкой о небритую щеку Глеба.

Тот засмеялся:

— Наглый подхалимаж! Ладно, подхалим, идем. Угощу тебя колбаской. Ты ведь любишь колбаску, разбойник? По морде вижу, что да.

Глеб опустил котенка на пол, сам поднялся с кресла, прошел к холодильнику, достал кусок колбасы и протянул котенку. Тот схватил колбасу зубами и уволок ее в угол комнаты, где принялся с урчанием поедать.

— Смотри не лопни, — напутствовал его Глеб. И мягко добавил, любуясь гибким, сильным телом котенка: — Самурай.

Пока котенок разделывался с колбасой, Глеб подошел к окну, достал из кармана кофты трубку и жестянку с табаком, неторопливо набил трубку, разжег ее спичкой и с наслаждением пыхнул дымом.

Дым был ароматный, вишневый. Глеб сразу вспомнил Машу Любимову. Она курила тонкие коричневые, ароматизированные сигаретки с золотым ободком и тоже предпочитала аромат вишни. В этом они с ней были похожи.

За окном был забор, выкрашенный зеленой краской. Перед забором — колодец, сложенный из неровных каменных глыб и увенчанный черепичным козырьком. Этот колодец Глеб соорудил сам лет восемь тому назад, когда еще были живы его родители.

Дальше — дерево с начавшими желтеть листьями, густой, колючий кустарник, деревенские дома, деревянные и кирпичные вперемешку.

Вид нельзя сказать чтобы восхитительный, но в те осенние вечера, когда закатное солнце воспламеняло небо над крышами домов и купалось в лучах дыма, выходящего из труб, превращая низкие облака в колышущийся огненный занавес, Глеб чувствовал себя свидетелем настоящего чуда.

Глеб отвернулся от окна и с ненавистью посмотрел на письменный стол и ноутбук. Полстраницы текста за пять дней. Так «плодотворно» он еще никогда не работал. Сюжет романа, задуманный Глебом давным-давно, в московской суете и толкотне, здесь, в дачной тишине, открылся во всей своей беспомощности и слабости. Интрига романа оказалась банальной, развязка — предсказуемой, придуманные герои — картонными. Возможно поэтому, чувствуя провальность и обреченность всей затеи, Глеб и не мог никак начать.

Сумасшедшая, но заманчивая идея неожиданно родилась у него в голове: он представил, как выскочит из дома, прыгнет в свою «Мазду», выведет ее со двора, вдавит акселератор и умчится, не оглядываясь, куда глаза глядят. Мощный четырехцилиндровый двигатель машины начнет жадно глотать бензин, дорога завьется серой лентой, мимо окна стремительно заскользит стена деревьев…

Глеб усмехнулся своим мыслям, и тут (словно часть его фантазий ажурной ниткой вплелась в серую реальность) он услышал урчание мотора и снова посмотрел в окно.

Корсак увидел, как возле калитки остановилась старенькая «Хонда-Джаз», и подумал о том, что зря не взял с собой на дачу проигрыватель и диски с любимой музыкой. Не хотел, чтобы музыка отвлекала его от работы. Ну, и где она, эта работа?

Из «Хонды» выбрался грузный, светловолосый, встрепанный мужчина в коричневой замшевой куртке. Увидев в окне Глеба, он расплылся в улыбке и, крикнув что-то приветливое, замахал руками.

Это был Жора Васильев, арт-директор издательского дома. Глеб, попыхивая трубкой, вышел на улицу.

— А вот и я! — крикнул ему Жора.

— Вижу, — отозвался Глеб мрачным голосом, как человек, которого оторвали от кропотливой, но интересной работы. Но на самом деле он был рад видеть здесь Жору Васильева. Приезд гостя вносит в скучную деревенскую размеренность хоть какое-то разнообразие.

Он пожал Васильеву руку и спросил:

— Тебя каким ветром сюда надуло?

Улыбка сползла с губ толстяка.

— Ты что, забыл? Мы же позавчера по телефону договаривались.

— О чем?

— Как о чем? Да вот об этом!

Жора открыл заднюю дверцу своей «Хонды» и показал на большой бумажный мешок. Глеб напряг память и попытался вспомнить. Позавчера вечером он слегка перебрал с выпивкой — сюжет романа никак не клеился, фабула не выстраивалась, завязка не удавалась… В общем, пришлось снять напряжение водкой с тоником.

— Вспомнил? — спросил Жора, пристально вглядываясь с худощавое, задумчивое лицо Глеба.

— Смутно, — честно признался Корсак.

Васильев хмыкнул.

— Да, брат, вижу, в этом мире ничего не меняется. Сколько позавчера выпил?

— Много будешь знать — рано полысеешь.

— Мне тридцать шесть, — возразил Жора Васильев. — Так что рано полысеть мне уже не грозит. Короче — напоминаю. Ты еще помнишь, что у нас при редакции есть своя фотомастерская?

— Ну.

— Мы делаем снимки на заказ, распечатываем их с файлов, ретушируем, обрабатываем, ну и так далее — все за деньги клиента.

Глеб пыхнул трубкой и сказал:

— Ближе к делу.

— У нас в мастерской постоянно накапливаются отказные и невостребованные фотки. За последний год накопился целый мешок. Шеф велел мне их ликвидировать, а я не знал как. Я позвонил тебе, и ты сказал: «Вези!»

— И ты привез, — констатировал Глеб.

Жора улыбнулся:

— Угу!

— Целый мешок чужих фотографий, за которыми не явились заказчики, — с той же мрачноватой задумчивостью произнес Корсак.

— И не только! — радостно сказал Жора. — Здесь есть и отбраковка!

— Спасибо, что пояснил. Мне стало намного легче. — Глеб снова пыхнул трубкой, прищурился и произнес: — Напомни, пожалуйста, на кой черт ты мне их приволок?

— Во-первых, будет чем печь растапливать. Это ты сам сказал. А во-вторых… — Васильев пожал покатыми плечами. — Ты же сам не раз говорил, что любишь смотреть картинки. Особенно из чужой жизни. Вот и глазей. Тут тебе есть чем поживиться.

— Ясно. — Глеб слегка оттаял и иронично уточнил: — Фотографии первой брачной ночи? Милых домашних шалостей? Разнузданного отдыха на лоне природы?

— Были и такие, но их я оставил себе.

— Негодяй, — вздохнул Глеб.

— Ну, я ведь тоже живой человек и тоже люблю подглядывать в замочную скважину. — Жора посмотрел на циферблат огромных наручных часов. — Глеб, мне пора мчаться. Давай сгружай мешок.

— Я еще и сгружать должен?

— Но не я же. Посмотри на меня! Я толстый, старый и больной!

— Мы с тобой практически ровесники.

— Значит, ты тоже старый. Но при этом красивый, здоровый и атлетично сложенный! — Васильев добродушно улыбнулся: — Давай, Глебушка, не задерживай меня!

— Ох и наглая ты рожа, Васильев, — вздохнул Глеб.

— Есть немного, — согласился Жора.

Глеб сунул тлеющую трубку в карман, шагнул к «Хонде» и выволок с заднего сиденья бумажный мешок. Весил он килограмм пять.

— Через год привезу тебе вторую партию! — радостно сообщил Жора.

— Вали уже, снабженец.

Васильев засмеялся, хлопнул Глеба по плечу, забрался в машину, махнул на прощание рукой и был таков.

Глеб взял мешок в охапку и понес в дом. Втайне Корсак был рад тому, что Васильев приволок ему этот фотографический хлам. Да чего уж там греха таить — сейчас он был рад любому поводу не работать. Ну, или хотя бы отложить работу на час-полтора.

И самооправдание тут же нашлось: в принципе просмотр чужих фотографий может натолкнуть на свежие мысли. Поможет придумать новые и необычные сюжетные ходы.

В кабинете Глеб поставил мешок рядом с креслом, после чего принес водку, тоник, половинку лимона и чашку с кусочками льда. Смешал себе коктейль, уселся поудобнее в кресло и приступил к делу.

— Тэк-с… — сказал он, доставая из мешка первую толстую пачку фотографий. — Посмотрим, что нам тут покажут.

Снимки были не слишком хорошего качества, некоторые пожелтели, с других сполз глянец, однако Глеба это не смущало. Он был журналистом, а значит — очень любопытным человеком, жадным до информации, фактов и деталей, обожающим приоткрывать завесы над чужими тайнами и секретами.

В течение получаса Корсак сидел в кресле, потягивая коктейль за коктейлем и пролистывая страницы чужих жизней — словно страницы всечеловеческого комикса.

Нашлась тут и «клубничка». Вот девушки-студентки оттягиваются в бане. Мокрые стройные тела, бутылки пива в руках, смеющиеся юные лица. И как только Жора такое просмотрел?

Глеб усмехнулся и достал из мешка новую партию снимков. И тут на столике зазвонил телефон. Глеб отложил фотографии и взял трубку.

— Здравствуйте, Федор Михалыч! — насмешливо поприветствовала его Маша. — Как роман? Продвигается?

— Скачет галопом, аж ветер свистит! Привет, Маш!

— Здравствуй, дорогой! Сколько страниц написал?

Глеб скосил глаза на потухший экран монитора.

— Двадцать, — соврал он, не моргнув глазом, и запил вранье глотком коктейля.

— Молодчина! — похвалила Маша. — Вот видишь, как полезно бывает остаться в одиночестве.

— Не то слово, — согласился Глеб.

— Тебе с работы не названивают? Не отвлекают?

— Да нет. Правда, сегодня Жорка Васильев заезжал. Обогатил меня новыми сюжетами.

— Он может! — засмеялась Маша.

— Кстати, Марусь, завтра суббота. Приедешь скрасить мое холостяцкое одиночество?

— Глеб… — Голос Маши стал виноватым. — Об этом я и хотела поговорить. Я не смогу завтра приехать.

— Так, — сказал Корсак и нахмурился. — Начинается. Когда же ты приедешь? В воскресенье?

— В воскресенье тоже никак. Тут ограбили квартиру одного важного «випа». По горячим следам мы грабителей взять не смогли. «Вип» на всю Москву раскудахтался про плохую работу полиции. Так что придется нам теперь работать в авральном режиме.

Глеб рассеянно взял из новой пачки снимков верхнюю фотографию.

— Ты чего молчишь? — окликнула Маша.

— Думаю.

— О чем?

— О том, что попадись мне этот «вип» — он бы у меня выпью заверещал.

— Глеб, не будь таким злым.

— Ладно, не буду. — Корсак вздохнул: — Маш, я правда скучаю.

— Вообще или конкретно по мне?

— По тебе. И вообще.

— Ты же сам говорил, что хочешь отдохнуть от людей. Вот и отдыхай.

— Как выяснилось, дачное одиночество не для меня. Ты же знаешь, я насквозь городской житель.

— Ничего, терпи.

— Терплю, — вздохнул Глеб. — А куда деваться.

Он взглянул на карточку, которую держал в руке. Это была свадебная фотография. Жених с невестой, окруженные гостями, на фоне не то Дома культуры, не то церкви. Какие-то березки по бокам. Седовласый мужчина держит в руках открытую бутылку минеральной воды, гости подставляют бокалы.

«Минеральная вода? На свадьбе?.. А где же шампанское?»

Глеб усмехнулся и отложил было фотографию, но вдруг обратил внимание на еще одну странность — на этой странной свадьбе никто не улыбался. Лица гостей были серьезны и сосредоточенны. Такое же сосредоточенное выражение лица было у жениха, совсем еще юного и субтильного мальчика. Что же касается невесты — молодой, привлекательной девушки, — то у нее и вовсе был напуганный вид.

И еще — в правой руке невеста держала красную розу. Стебель был сломан, и полураскрывшийся бутон обреченно висел лепестками вниз. Вид сломанного цветка в руке у невесты заставил Корсака озадаченно нахмуриться. Все это выглядело слишком нарочито, чтобы быть простой случайностью.

Глеб взглянул на стопку фотографий, рассыпавшуюся на столе. Верхние снимки были сделаны на той же свадьбе.

— Ладно, Маш, не буду тебя задерживать, — сказал Глеб в трубку.

— Ты чего так резко сорвался? — удивилась Маша. — К тебе кто-то приехал?

— Ага. Привезли грузовик с водкой и автобус с девушками легкого поведения. Будет чем заняться в выходные. Раз уж ты меня кидаешь.

— Не переутомись, — сказала Маша. — Особенно с водкой.

— Почему это особенно с водкой?

— Потому что во всем остальном ты неутомим.

— Это правда, — скромно согласился Корсак.

В трубке что-то зашуршало.

— Глеб, ты куда-то исчезаешь, — сказала Маша.

— Да, у нас тут на сотовой вышке неполадки, поэтому связь может пропасть в любой момент.

— Я тебе перезвоню попозже, хорошо?

— Ладно.

— Не скучай там! Надеюсь, в понедельник приеду, и мы проведем вместе целую неделю!

— Верится с трудом, но я не перестаю надеяться.

— Ну, пока!

В трубке опять зашуршало.

— Пока! Привет Старику. Поскорей бы уж этого цербера спровадили на пенсию!

Глеб отнял трубку от уха и посмотрел на дисплей. Связь пропала. Он положил телефон на стол, затем взял из стопки свадебные фотографии. Десять глянцевых карточек, отснятых дешевой мыльницей. В нижнем правом углу каждой фотографии — огненные цифры даты. Двадцать шестое сентября прошлого года.

На всех без исключения снимках лица молодоженов и гостей выглядели так, будто они не на свадьбе, а на похоронах.

— Надо же, — хмыкнул Глеб. — Умеют люди веселиться, ничего не скажешь.

Просмотрев четыре фотографии, на которых были изображены все те же люди, только в разных местах — в парке, перед домом, за праздничным столом, Глеб взглянул на следующую карточку.

На этот раз молодожены и их гости снова сидели за столом, уставленным яствами и бутылками с минералкой. Все присутствующие — и молодые супруги, и их гости — повернули головы и смотрели в объектив фотоаппарата. Но на этот раз двое из гостей улыбались, но лучше бы они этого не делали. Улыбки вышли искусственными, противоестественными и от этого довольно жутковатыми.

Среди гостей внимание Глеба привлек один человек, который отличался от прочих более живым лицом и некоторой изысканностью в одежде. Это был невысокий, седовласый мужчина лет шестидесяти. Он был одет в светлый костюм и голубую рубашку, а вместо галстука под гладко выбритым подбородком у него красовалась красная бабочка. Пожилой мужчина был немного похож на известного адвоката Добровинского — то же лицо лукавого добряка, те же юморные глаза за стеклами очков.

На одной из фотографий молодожены и их гости стояли на фоне щита с названием населенного пункта. «Хамовичи» — гласила надпись белыми буквами по синему фону.

Глеб взял со стола телефон и набрал номер одного из коллег-приятелей, прославившегося тем, что умеет оперативно собирать информацию.

— Да, Глеб, привет! — бодро отозвался тот.

— Салют, Серж! Как твое ничего?

— Все так же. А ты как? Говорят, надумал жениться?

— Эта мысль посещает мою голову, но пока не слишком часто.

После обмена парой-тройкой дежурных фраз Глеб перешел к делу:

— Слушай, Серж, сделай для меня кое-что.

— Кое-что? Звучит неопределенно. А что я получу взамен за это «кое-что»?

— Доброе слово и чашку кофе.

— Маловато.

— Два добрых слова и воздушный поцелуй. А теперь слушай: я сейчас в деревне, и у меня тут проблемы с Интернетом. Связь очень слабая и постоянно обрывается.

— Ясно. Хочешь, чтобы я порылся в Сети и выудил для тебя какую-то информацию?

— В точку! Меня интересует населенный пункт под названием Хамовичи. Судя по всему, это небольшой городок, село или поселок городского типа.

— Ладно, сейчас пошарю. Повисишь?

— Угу.

Глеб включил телефон на громкую связь и положил его на стол. А сам быстро смешал себе новый коктейль.

— Глеб, ты тут? — донесся из динамика голос приятеля.

— Да, Серж, говори.

— Хамовичи — это поселок. Находится к юго-востоку от Москвы. Триста пятьдесят километров от МКАД, если быть совсем уж точным. Население — около двух с половиной тысяч человек. Ты слушаешь?

— Да.

— Продолжаю…

Серж подробно пересказал все, что вычитал из Интернета. После чего весело осведомился:

— А тебе зачем? Собрался в тур по российским мухосранскам?

— Ага, что-то вроде того. Спасибо тебе, Сергунь!

— Спасибо в стакан не нальешь. С тебя кофе с коньяком. Но чтобы не вводить тебя в траты, можно просто коньяк — без кофе.

— Заметано. Не болей!

Глеб отключил связь, откинулся на спинку кресла и, попивая коктейль, снова неторопливо пересмотрел свадебные фотографии. Напуганная невеста, напряженные гости, мальчик-жених с улыбкой, натянутой, как простыня для просушки. В глазах невесты, широко раскрытых, — мольба о помощи. Продолжая просматривать снимки, Глеб отметил неестественную бледность многих гостей и их неживые, оцепенелые лица, словно мышцы этих лиц были стянуты спазмом.

Впрочем, Глеб допускал, что у него просто разыгралось воображение, и это разыгравшееся воображение сумело нарисовать реальный фон для вымышленных событий.

Корсак отпил глоток коктейля и пробормотал вслух:

— Что же это все значит?

С каждой минутой в его душе все сильнее разгоралось любопытство. Что же там у них происходит, в этих Хамовичах? Какая у людей должна быть причина, чтобы устроить эту ужасную «свадьбу»?

Глеб нахмурил лоб. Триста пятьдесят километров от Москвы… В принципе не так уж и далеко. Навигатор в машине исправный. Запас сигарет, напитков и бутербродов такой, что хватит до Второго Пришествия (благодаря стараниям Маши).

По пути можно будет остановиться в месте, где есть хорошая, устойчивая связь, и самому пошариться в Интернете.

Да, но как же работа?

Глеб взглянул на компьютер, и лицо его передернулось. Продолжить это самоистязание? Выдавливать из себя слова, сплетать их в предложения — и это при том, что даже четкого плана работы нет?

Глеб качнул головой — нет, так дело не сдвинется с мертвой точки. Еще несколько секунд он размышлял, а затем проговорил уверенным голосом человека, который принял решение:

— Или я съезжу и развеюсь, или сопьюсь здесь, к чертовой матери. Но сперва — пару чашек крепкого кофе, чтобы выбить из головы хмель!

2

В путь он отправился, как делал все в жизни, — не мешкая. Первый час Глеб наслаждался скоростью, поездкой, проносящимся мимо окон пейзажем, музыкой, льющейся из динамиков CD-проигрывателя. Корсак чувствовал себя свободным, понимал цену этому чувству и наслаждался им.

Когда после нескольких часов езды пришла усталость, Глеб не собирался унывать. У него была цель, им двигало любопытство — пожалуй, самое сильное чувство, на какое он был способен.

Глеб часто проводил за рулем по полдня, и все же на исходе четвертого часа пути он почувствовал, что вот-вот заснет, убаюканный однообразием проносящегося мимо пейзажа. Он уже стал подумывать о том, чтобы остановиться и поспасть полчасика, но внезапно увидел впереди поворот и указатель, оповещавший, что до Хамовичей осталось десять километров.

Глеб остановил машину перед дорожным указателем. На лице его застыло озабоченное выражение. Дело было не только в том, что табличка со словом «Хамовичи» выглядела так, словно в последний раз ее подновляли лет пятнадцать тому назад, но и в том, что дорога, на которую указывала стрелка, смотрелась ничуть не лучше, чем сам указатель.

Разбитая, с растрескавшимся бордюром, с травой, вылезшей из щелей в асфальте.

Двигатель тихо урчал. Вокруг был лес. Где-то далеко то ли выла, то ли ухала какая-то птица.

Глеб еще раз сверился с навигатором. Сомнений не было — разбитая, старая дорога вела именно к Хамовичам.

Что ж… Если другой дороги нет, придется ехать по этой.

Глеб медленно тронул машину с места и свернул на старую дорогу.

Удовольствие от поездки сменилось адом. Впрочем, километра через два дорога более-менее выровнялась, и езда перестала быть похожей на скачки.

Глеб краем глаза заметил какую-то тень, пронесшуюся рядом с машиной. Он повернул голову и посмотрел в том направлении, однако ничего необычного не увидел. Поле с жухлой, пожелтевшей травой, полоса молодых, полуголых деревьев.

Глеб пожал плечами и отвернулся, снова устремив взгляд на дорогу перед собой, и тут он увидел черную птицу, которая летела впереди — метрах в пятнадцати перед машиной. Казалось, что она просто висит в воздухе, лениво взмахивая крыльями. Птица двигалась с той же скоростью, что и автомобиль, — она не уменьшалась и не увеличивалась, и Глебу это показалось странным. Впрочем, продолжалось это недолго: спустя секунд десять птица (а Глеб уже понял, что это была ворона) взмыла в воздух и скрылась из глаз.

Впереди показалась заправка. Глеб сбросил скорость.

Когда машина остановилась, навстречу ей вышел худой, угрюмый подросток в красной бейсболке.

— Привет! — сказал ему Глеб, выбираясь из салона.

Парень никак не ответил на приветствие.

— Девяносто пятый, полный бак, — распорядился Глеб.

Парень кивнул и принялся за работу. Глеб огляделся. Рядом с заправкой располагалось небольшое кафе с банальным названием «Придорожное». Глеб решил, что не будет ничего дурного, если после четырех часов езды он не только заправит машину бензином, но и съест кусок пиццы (ну, или что тут у них подают) и запьет его чашкой крепкого горячего кофе (пусть даже растворимого).

На двери кафе висела табличка «Закрыто», но Глеб ее проигнорировал.

В кафе было пусто. Об оконное стекло с монотонным жужжанием билась вялая муха.

— Здравствуйте! — громко сказал Глеб.

— И тебе не хворать, — отозвался ворчливый голос.

Из подсобки вышел толстый старик с такими же голубыми, выпуклыми глазами, как у мальчика с заправки, и в такой же красной бейсболке. Глянул на Корсака недовольным, неприветливым взглядом и пояснил причину своего недовольства:

— Вообще-то мы уже закрыты.

— Да, я видел табличку. Но я подумал, что, может быть, вы согласитесь сделать для меня чашку кофе. Я готов заплатить по тройному тарифу.

Старик прищурился и насмешливо уточнил:

— Так ты богач?

— Не совсем. Но на кофе хватит. Даже на чаевые останется.

— Ладно, уговорил.

Старик включил в розетку электрочайник, стоявший на барной стойке. Глеб закурил.

— Сколько отсюда до Хамовичей? — поинтересовался он.

— Недалеко, — ответил старик, открывая банку с кофе.

— Вы сами оттуда?

— Нет. У меня дом за заправкой. Там и живу.

Закипел чайник. Старик, немного повозившись, поставил перед Глебом чашку с черным кофе. На боку белой чашки было написано красными буквами «Мы вам рады!»

Лицо старика, однако, говорило об обратом.

Кофе, как и следовало ожидать, был дрянной. Но после нескольких часов непрерывной езды Глеб был рад и такому.

— Живете анахоретом? — поинтересовался он, размешивая ложечкой сахар.

— Что-то вроде того.

— А на заправке ваш сынишка?

— Внук.

— Он живет с вами?

— Угу.

Глеб отхлебнул кофе.

— Дорога к вашему поселку неважная, сплошь ямы да буераки.

— Это ты скажи мэру нашего района, когда будешь брать у него интервью.

— Интервью?

— Угу. Или как вы там называете это дело — когда два недоумка болтают о разной ерунде, а потом их разговор пропечатывают в газетенке, которая годится только на то, чтобы зад подтереть.

Глеб усмехнулся:

— Ясно. Значит, вы решили, что я журналист.

— А кто еще попрется в нашу глухомань? Нынче в столицах модно тискать статейки про провинциальных идиотов. В разделе «Они тоже люди».

— Это верно, — согласился Глеб. — Но я не журналист.

— А кто ж тогда? — прищурился хозяин кафе.

— Я писатель. Ищу тихое местечко в средней полосе, чтобы завершить свой новый роман.

— Вот оно что. — Старик ухмыльнулся. — Выходит, писатели — такие же никчемные и безмозглые болтуны, как и журналисты.

Глеб как раз вставлял в губы новую сигарету. Он удивленно посмотрел на старика и спросил:

— Почему же безмозглые?

— Потому что у нас тут не курорт. Ни пансионатов, ни домов отдыха. Обычная дыра.

Глеб закурил. Потом достал из кармана одну из свадебных фотографий и положил перед хозяином кафе.

— Знаете их?

Старик взглянул на снимок, прищурился и неприязненно спросил:

— Откуда это у тебя?

— Случайно попала в руки. Так вы их знаете?

Он мотнул головой:

— Нет.

— Сказали как отрезали, — усмехнулся Корсак. — Но они стоят возле указателя.

— И что с того? Мало ли кто стоит возле указателей. Ты тоже можешь сфотографироваться возле указателя, а я даже имени твоего не знаю. И узнавать не хочу.

Хозяин кафе снял красную бейсболку, промокнул седую, лысоватую голову платком и снова водрузил бейсболку на прежнее место.

— Ты давай, — снова заговорил он, — допивай свой кофе и отчаливай. У меня еще дел по горло.

— Не очень-то это вежливо — выгонять клиента, — заметил Глеб.

— А я тебе не друг, не брат и не сват, чтобы перед тобой высекать. Сказано — закрываю, значит, закрываю.

— Ладно, отец, не сердись. Уже ухожу.

Глеб затушил сигарету в пепельнице, залпом допил кофе и спустился с высокого барного стула. Спрятал фотографию в карман плаща.

Когда он повернулся, чтобы идти, хозяин кафе окликнул его:

— Слышь-ка!

Глеб обернулся:

— Что?

— Не надо тебе туда ездить, парень. Возвращайся в свою Москву.

— Это почему же?

— Народу в поселке осталось мало, все друг друга знают и живут тесной общиной. Заезжим гастролерам там точно делать нечего.

— Я не гастролер, — сказал Глеб. — Я добрый путешественник. Но спасибо за информацию.

— Там, впереди, будет река Малая Кижма, а через нее — мост. Подумай, прежде чем переезжать через него. Назад пути уже не будет.

— Мосты для того и существуют, чтобы их переезжать, — сказал Глеб. — Иначе бы их не строили.

— Мое дело — предупредить, твое — выслушать.

— Мудро, — одобрил Глеб. — Я свое решение принял. Всего доброго!

— И тебе не хворать.

Хозяин смотрел Корсаку вслед, пока тот не вышел из кафе. А когда дверь за ним закрылась, дернул щекой и пробормотал:

— Не к добру это. Не к добру.

3

Чем ближе были Хамовичи, тем тревожнее делалось на душе у Глеба. Он бы и сам толком не смог сформулировать причину своих опасений. То, что он знал про Хамовичи, говорило о том, что это безобидный и, в общем, приятный городок.

Водохранилище, холмы, леса… Завод по бутилированию минеральной воды… Консервный завод… Большое рыбное хозяйство… Замечательно! Городок нашел свою нишу и свой собственный способ выживания в бурном и гибельном водовороте конкурентной борьбы. Минеральная вода из Хамовичей стоит в каждом магазине, отличается хорошим качеством и пользуется спросом. Прекрасно! Люди работают, держатся друг друга — что же тут неправильного или зловещего?

С опаской относятся к приезжим? А разве сам ты не таков, Глеб Олегович? Разве не ты в пьяной беседе часто доказывал приятелям, что мир лежит во зле и что встретить доброго, умного человека в наше время (да и в любые времена) — большая редкость?

И разве ты сам, будь у тебя дети, впустил бы в квартиру незнакомца, попросившегося на ночлег, втайне не сжимая в кармане рукоять травматического пистолета?

Небольшие сообщества единомышленников стойко охраняют границы своего суверенитета. И настороженно относятся к чужакам. Все это в порядке вещей.

Вернее — было бы в порядке вещей, если бы не фотографии, лежащие у Глеба в кармане. Испуганное лицо невесты, скорбные глаза родителей и напряженные, фальшивые улыбки гостей — все это не могло быть нормой даже в самом тесном и закрытом сообществе.

Мимо машины пронесся знак, извещавший о том, что впереди дорогу пересекает река под названием Малая Кижма. А вскоре показался бетонный мост.

На секунду Глеба охватило странное тревожное чувство, он сбросил скорость и едва не остановил машину, но чувство тревоги прошло так же внезапно, как и появилось, Глеб чертыхнулся и снова нажал на акселератор.

Ему вдруг подумалось, что река эта похожа на подземную реку Стикс, отделяющую мир живых от мира мертвых.

Вдоль дороги брела рыжая, тощая собака.

— А вот и цербер, — усмехнулся Глеб.

Заслышав шум автомобиля, собака остановилась, обернулась и проводила машину Глеба задумчивым взглядом.

Черная «Мазда» бодро покатила по бетонному мосту. Глеб пересек реку.