Приключения Робина Гуда

Говард Пайл, 1883

Американский писатель и художник-иллюстратор Говард Пайл (1853-1911) собрал и обработал множество легенд и баллад о Робине Гуде. Ни одна из этих историй Пайлом не придумана, он лишь связал их воедино – получилась увлекательная, полная средневекового колорита и народного английского юмора повесть о благородном разбойнике и его веселых друзьях-йоменах, живущих под сенью Шервудского леса.

Робин Гуд и жестянщик

Вы, конечно, помните, что за голову Робина Гуда назначили награду в двести фунтов и о том, что шериф ноттингемский поклялся самолично поймать наглеца. Однако шериф еще не знал, какой отряд имеется у Робина в Шервудском лесу, и думал, что может арестовать его, как любого другого, преступившего закон. Потому он назначил награду в восемьдесят золотых тому, кто приведет Робина на суд. Но жители Ноттингема знали о Робине Гуде и его делах больше, чем было ведомо шерифу. Многие из них смеялись при одной мысли о том, как станут предъявлять отважному Робину приказ шерифа, ясно и дураку — такая работа, кроме разбитой макушки, ничего не сулит. Прошло две недели, а желающих предложить шерифу свои услуги так и не нашлось.

— Хорошую награду назначил я любому, кто приведет мне Робина Гуда, так почему же никто не хочет взяться за это? — недоумевал шериф.

Один из приближенных, услышав эти слова, обратился к нему:

— Повелитель, тебе, как видно, неизвестно, какую силу имеет Робин Гуд и как мало ему дела до предписаний короля и шерифа. По правде говоря, никто не хочет браться за это дело, потому что всякий боится остаться с поломанными костями, а то и вовсе с разбитой головой.

— Значит, все ноттингемцы — жалкие трусы! — воскликнул шериф. — Хотел бы я глянуть на того, кто посмеет ослушаться приказа повелителя нашего, короля Гарри! Клянусь гробницей святого Эдмунда, я повешу его на высоте сорока локтей! Что ж, если никто в Ноттингеме не хочет получить восемьдесят золотых, я поищу в других местах, должны же быть в земле нашей храбрецы!

Он призвал к себе гонца, которому особенно доверял, и приказал седлать лошадь и готовиться ехать в город Линкольн, чтобы отыскать там того, кто примет предложение шерифа. В то же утро гонец отправился исполнять поручение.

Солнце ярко освещало пыльную дорогу, что вела из Ноттингема в Линкольн, белея по холмам и долам. Пыльна была дорога, и пылью набилось гонцово горло, так что душа его возрадовалась, когда примерно на полпути увидел он вывеску харчевни «Синий кабан». Харчевня показалась ему уютной, а тень дубов, окружавших ее, влекла к себе прохладой и покоем. Решив передохнуть, он сошел с лошади и заказал кружку эля, чтобы смочить пересохшую глотку.

Перед входом в харчевню он увидел нескольких веселых парней. То были бродячий жестянщик, два босоногих монаха и шестеро королевских лесничих, одетых в зеленое линкольнское сукно. Все они пили пенистый эль и пели песни про старые добрые времена. Перемежая пение шутками, громко смеялись лесничие, еще громче смеялись монахи — крепкие парни с бородами, кудрявящимися, как шерсть черных баранов, но громче всех смеялся жестянщик, и пел он звонче остальных. Сума его и молоток висели на ветви дуба, и к нему же прислонена была крепкая дубинка толщиной с запястье и с шишкой на конце.

— Давай-ка, — крикнул усталому гонцу один из лесничих, — иди сюда, выпей с нами. Эй, хозяин! Принеси всем нам еще по кружке эля!

Гонец рад был присесть вместе с остальными, он изрядно устал, да и пиво тут было отменное.

— Что за вести так спешно несешь ты? — спросил его один из лесничих. — И куда едешь?

Гонец был парнем говорливым, к тому же кружка эля развязала ему язык. Сев поудобней на скамью, он с удовольствием рассказал, какие вести везет. Хозяин харчевни слушал его, прислонившись к дверному косяку, его жена стояла рядом, сунув руки под фартук. Гонец поведал все с самого начала: о том, как Робин Гуд застрелил лесничего, как спрятался в лесу, дабы избежать правосудия и как живет он там, незаконно убивая оленей его величества и налагая дань на толстых аббатов, рыцарей, эсквайров, так что из страха перед ним никто не осмеливался ездить даже по Фосс-уэй и широкой Уотлинг-стрит. Рассказал о том, что шериф решил арестовать этого мошенника, которому и дела нет до приказов короля и шерифа. Потом поведал он о том, что в Ноттингеме не сыскался ни один человек, готовый вручить Робину Гуду шерифов приказ, уж больно все боятся остаться с переломанными костями, а то и с разбитой головой, и о том, что сейчас он, гонец, держит путь в Линкольн — поискать храбрецов среди тамошних жителей.

— А я вот — житель Банбери, — сказал веселый жестянщик, — и никто ни в Ноттингеме, ни в Шервуде, если уж надо на него равняться, не умеет управляться с дубинкой так, как я. Эй, парни, разве не сражался я с безумным Саймоном из Или, на знаменитой ярмарке в Хартфорде? Разве не победил его там на глазах у сэра Роберта Леслийского и его супруги? Этот Робин Гуд, о котором я прежде никогда не слышал, наверняка буян еще тот, но, хоть и силен он, разве я не сильнее? Хоть и ловок он, разве я не ловчее? Клянусь прекрасными глазами Нэнси с мельницы и своим собственным именем, а зовут меня Уот Яблоневая Дубинка, и сыном своей родной матери, то есть мною самим: я, Уот Яблоневая Дубинка, сойдусь с этим мошенником и, если не захочет он глядеть на печать повелителя нашего, короля Гарри, и на приказ славного шерифа ноттингемского, я его так отделаю, что больше никогда ни пошевелит он ни рукой ни ногой! Слышите вы мои слова, братцы?

— Да ты как раз тот, кто мне нужен! — воскликнул гонец. — Отправляйся-ка со мной в Ноттингем!

— Нет, — ответил жестянщик, качая головой. — Не пойду я ни с кем никуда, кроме как по своей воле.

— Что ты, что ты, — спохватился гонец, — нет такого человека в Ноттингемшире, кто заставил бы тебя идти против твоей воли, храбрец!

— Еще бы я не был храбр! — ответил жестянщик.

— Да, ты смелый парень, — поддакнул гонец. — А наш шериф пообещал восемьдесят золотых тому, кто арестует Робина Гуда, пусть даже проку от этого будет немного.

— Тогда я пойду с тобой, парень. Но погоди, я возьму свою суму и молоток, да дубинку. Только попадись мне этот Робин Гуд — поглядим тогда, как он посмеет пренебречь королевским указом!

Расплатившись с трактирщиком, гонец и жестянщик отправились обратно в Ноттингем: гонец сел на лошадь, а жестянщик зашагал рядом.

Как-то солнечным утром вскоре после этих событий Робин Гуд тоже отправился в Ноттингем — поглядеть, что в городе творится. Весело ступал он по обочине дороги, в траве пестрели маргаритки. Он глядел по сторонам, и мысли его витали далеко-далеко. Горн висел у него на боку, а лук и стрелы за спиной, он шел и крутил между пальцев крепкую дубовую палку.

Вскоре Робин увидал впереди жестянщика — напевая веселую песенку, тот шагал ему навстречу. За спиной у него висела сума и молоток, а в руке была прочная палка из яблони в шесть футов длиной. Пел он вот что:

Порой, когда в лесу олень

Затравленный ревет,

И пастушок своим рожком

В кружок овец зовет…

— Привет тебе, друг добрый! — крикнул ему Робин.

— «Пошел я набрать земляники в лесу…»

— Привет тебе! — снова прокричал Робин.

— «Что в полной стоял красе…»

— Эй, ты не глух ли, парень? Друг добрый, говорю я тебе!

— А ты кто такой, что осмеливаешься прервать мою чудную песенку? — спросил жестянщик, прекращая петь. — Привет и тебе, друг ты добрый или нет. Но вот что скажу я тебе, храбрый малый: если ты добрый друг — это хорошо для нас обоих, а если нет — плохо для тебя.

— Откуда ты, славный парень? — поинтересовался Робин.

— Из Банбери, — ответил жестянщик.

— Беда, — сокрушенно молвил Робин. — Дошли до меня дурные вести оттуда сегодня утром.

— Не может быть! Прошу, расскажи скорее! — в нетерпении воскликнул жестянщик. — Ты видишь, я — бродячий ремесленник, и потому жаден до новостей, как священник до монет!

— Что ж, — сказал Робин, — слушай, я расскажу, но держись молодцом, потому как вести дурные, поверь мне. Слышал я, что сегодня посадили в колодки двух жестянщиков за то, что пили они эль и пиво.

— Да падет чума на тебя и твои вести, подлая собака! — воскликнул жестянщик. — Худое говоришь ты о добрых людях. Но коли два парня попали в колодки — твоя правда, дела и впрямь невеселые.

— Нет, — отвечал Робин, — тут ты не прав. Оплакивай теперь свой промах. Весть эта печальна потому, что только двое в колодках, а остальные как бродили по стране, так и бродят.

— Клянусь оловянной миской святого Дунстана! — вскричал жестянщик. — Я не прочь намять тебе бока за твою злую шутку! Если кого и надо сажать в колодки за пьянство, так первым — тебя!

Громко рассмеялся Робин и сказал:

— Достойный ответ, жестянщик, достойный! Острословие твое как пиво: пенится, когда киснет! Но ты не ошибся, парень, я и впрямь люблю пиво и эль. Потому пойдем-ка со мной вместе в харчевню «Синий кабан», что здесь неподалеку, и, если ты пьешь так, как говорит мне твоя наружность, — а я думаю, она меня не обманывает, — я угощу тебя таким добрым пивом, какого не сыщешь на просторах Ноттингемшира.

— Богом клянусь, — ответил жестянщик, — хороший ты парень, хоть и подлые у тебя шутки. Нравишься ты мне, друг дорогой, и можешь звать меня язычником, коли не пойду я с тобой в «Синего кабана»!

Они пустились в путь вместе, и Робин вновь обратился к жестянщику:

— Поведай мне, какие новости ты слышал, добрый друг. Ведь у бродячих ремесленников, как мне известно, новостей всегда хоть отбавляй.

— Люблю тебя как брата, славный ты малый, — сказал жестянщик, — а иначе не рассказал бы тебе своих новостей, потому что хитер я, парень, и взял на себя важное дело, на которое употребить должен весь свой ум: надо мне отыскать лихого преступника, которого зовут в этих краях Робином Гудом. За пазухой у меня лежит приказ, написанный на пергаменте, с большой красной печатью — все чин чином. Встреться мне этот самый Робин Гуд — предъявлю его красавчику, и если решит он ослушаться, стану дубасить его, пока каждое ребро у него не крикнет «аминь!». А ведь ты живешь в этой местности, может, и сам знаком с Робином Гудом?

— Твоя правда, немного знаком, — промолвил Робин. — И даже видел его сегодня утром. Но, жестянщик, люди говорят, что он ловкий вор. Следи получше за своей бумагой, парень, а то как бы не украл он ее у тебя прямо из-за пазухи.

— Пусть только попробует! — воскликнул жестянщик. — Может, и ловок он, но и я не прост. Э-эх, вот бы встретиться мне сейчас с ним, лицом к лицу! — И он снова закрутил в воздухе дубинкой. — А что за человек он, а, парень?

— Да на меня очень похож, — со смехом ответил Робин. — И рост, и сложение, и возраст — все почти как у меня. Даже глаза тоже голубые.

— Быть не может, — поразился жестянщик. — Да ты зеленый юнец. Я думал, он взрослый и бородатый. В Ноттингеме все очень его боятся.

— И правда, он моложе тебя и не такой дородный, — согласился Робин. — Но, говорят, дубинкой он орудует лучше некуда.

— Может, оно и так, — упрямо сказал жестянщик, — но только я его искусней. Разве не я побил Саймона из Или в схватке на ярмарке в Хартфорде? Однако, раз ты знаком с Робином Гудом, приятель, не отведешь ли меня к нему? Восемьдесят золотых пообещал мне шериф, если я арестую этого подлеца. Десять из них я отдам тебе, если ты мне поможешь.

— Отчего ж не помочь? — ответил Робин. — Но покажи-ка мне этот приказ, парень, посмотрим, правду ли ты говоришь.

— Ни за что не покажу, даже брату родному, — отказался жестянщик. — Ни одна душа не увидит того приказа, пока не предъявлю его твоему приятелю.

— Что ж, пусть так, — не стал настаивать Робин. — Раз мне ты его не покажешь, уж не знаю, кому и покажешь. Вон вывеска «Синего кабана», давай зайдем и попробуем здешний темный октябрьский эль.

Не было в Ноттингемшире харчевни лучше «Синего кабана». Ни одну другую не окружали такие чудные, раскидистые деревья, ни одна другая не была так густо увита жимолостью и ломоносом, нигде не было такого отличного пива и крепкого эля, а зимой, когда завывал северный ветер и снегом заносило кусты, нигде не полыхал такой жаркий огонь, как в очаге «Синего кабана». В такое время здесь всегда можно было увидеть у очага компанию йоменов или поселян: они перебрасывались веселыми шутками, а в чанах с элем покачивались жареные кислые яблочки. Робину Гуду и его товарищам эта харчевня была хорошо знакома, нередко он и его добрые друзья Малыш Джон, Уилл Стьютли и Дэвид Донкастерский собирались здесь, когда лес заваливало снегом. Что до хозяина харчевни, то он умел держать язык за зубами и не болтать лишнего, потому как прекрасно знал, с какой стороны хлеб намазан маслом: Робин и его друзья были завсегдатаями его заведения и лучше посетителей у него не бывало. Они всегда платили по счету сразу, их долг не было нужды записывать мелом на стене за дверью. Поэтому когда Робин Гуд с жестянщиком вошли и потребовали две большие кружки эля, по лицу и речи харчевника никто не догадался бы, что он уже видал Робина Гуда.

— Подожди здесь, — попросил жестянщика Робин, — а я пойду гляну, чтобы хозяин налил нам эля из нужной бочки, — есть у него, я знаю, хороший октябрьский эль, сваренный Витольдом Тамвортским.

С этими словами он вошел внутрь и шепотом попросил харчевника добавить к доброму английскому элю крепкого фламандского вина. Харчевник так и сделал.

— Клянусь Девой Марией, — произнес жестянщик, сделав добрый глоток эля, — этот Витольд Тамвортский — хорошее, кстати, саксонское имя, скажу я тебе, — варит такой крепкий эль, какого сроду не касались губы Уота Яблоневой Дубинки.

— Пей, приятель, пей, — воскликнул Робин, сам лишь слегка смочив губы элем. — Эй, хозяин! Принеси-ка моему другу еще одну кружку. А теперь споем, друг мой дорогой!

— Конечно, любезный приятель, — согласился жестянщик, — я спою тебе песню, ведь такого эля я не пробовал за всю свою жизнь! Клянусь Девой Марией, да у меня уже в голове гудит! Эй, хозяйка, иди послушай мою песню, и ты, милая девушка, иди сюда! Лучше всего я пою, когда глядят на меня красивые глаза.

И он запел старинную балладу о короле Артуре под названием «Женитьба сэра Гевина», которую ты, мой читатель, быть может, прочтешь когда-нибудь, — на славном английском прежних времен. Он пел, и все слушали повесть о благородном рыцаре и жертве, которую он принес королю. Однако задолго до того, как допел жестянщик последний куплет, язык его стал заплетаться и голова закружилась от крепкого напитка, подмешанного к элю. Сначала он стал запинаться, затем неразборчиво произносить слова, после голова бедолаги стала болтаться из стороны в сторону, и наконец он уснул мертвецким сном.

Робин Гуд рассмеялся и проворно достал у жестянщика из-за пазухи бумагу.

— Ловок ты, жестянщик, — проговорил он, — но не так ловок, как ловкий вор Робин Гуд.

Потом позвал он харчевника и сказал ему:

— Вот тебе, добрый человек, ровно десять шиллингов за угощение, которое ты устроил нам сегодня. Позаботься как следует о нашем дорогом госте, а когда он проснется, можешь и с него попросить десять шиллингов. Если у него их не окажется, забирай его суму и молоток, и даже куртку, в качестве платы. Так я наказываю тех, кто приходит к нам в лес со злыми умыслами. Что до тебя, то не знал я еще харчевника, который, если есть возможность, не возьмет двойную плату.

При этих словах хозяин хитро улыбнулся, — не иначе, припомнил крестьянскую поговорку: «Учи сороку воровать яйца».

Жестянщик проспал до самого вечера, пока не вытянулись тени деревьев на лесной опушке. Проснувшись, глянул он вверх, вниз, на запад, на восток, собираясь с мыслями, что разлетелись, как солома по ветру. Сначала вспомнил он о своем веселом сотрапезнике, но того нигде не было видно. Потом вспомнил о своей крепкой дубинке. Ее он держал в руке. Затем вспомнил про пергамент с приказом и про восемьдесят золотых, которые должен был получить за арест Робина Гуда. Сунул он руку за пазуху, но там не оказалось ничего — ни клочка бумаги, ни мелкой монеты. В ярости вскочил он на ноги.

— Эй, хозяин! — завопил он. — Ушел ли уже тот плут, что только недавно был тут со мной?

— Что за плута имеет в виду ваша милость? — спросил хозяин, обращаясь к жестянщику со всей учтивостью, на которую был способен. — Не видал я рядом с вашей милостью никакого плута, потому что никто не осмелится назвать так этого человека, находясь столь близко от Шервудского леса. Был с вами здесь отважный йомен, но, я думал, ваша милость знает его, потому как мало здесь найдется таких, кто не был бы с ним знаком.

— Да откуда мне, который никогда не хрюкал в твоем хлеву, знать всех тутошних свиней?!

— Да ну? А ведь это тот самый парень, которого все здесь зовут Робином Гудом, и он…

— Что?! Матерь Божья! — словно разъяренный бык, взревел жестянщик. — Ты! Ты видел, как я вхожу в твою харчевню, — я, законопослушный, честный ремесленник! — и не сказал мне, кто рядом со мною, хотя прекрасно знал его?! Да у меня руки чешутся проломить тебе башку!

Он уже готов был ударить харчевника своей дубинкой, но тот закричал, прикрываясь рукой от удара:

— Погоди! Как мог я догадаться, что ты знать не знаешь, кто он такой?

— Повезло тебе, — промолвил жестянщик, переводя дух, — что я человек великодушный. Пощажу твою лысую голову, иначе не обманывать бы тебе больше твоих гостей. А что до этого подлеца Робина Гуда, я немедля пойду его искать, и, если не начищу негодяю рожу, можешь звать меня бабой и дубинку мою пустить на щепки.

С этими словами он собрался уходить.

— Погоди, — харчевник преградил ему путь, широко разведя руки, как крестьянин, гонящий к дому гусей. Жажда наживы придала ему отваги. — Никуда ты не пойдешь, покуда не заплатишь.

— Разве он не заплатил тебе?

— Ни гроша. А ведь вы выпили у меня эля на десять шиллингов. Нет, говорю я тебе, не уйдешь, пока не заплатишь, а иначе я обо всем доложу шерифу.

— Нечем мне заплатить тебе, друг добрый, — развел руками жестянщик.

— Не друг я тебе, — ответил ему харчевник. — И совсем не добрый, когда теряю десять шиллингов! Плати мне, что должен, звонкой монетой, или же оставляй тут куртку, суму и молоток. Хотя, думаю, они десяти шиллингов не стоят, так что мне все равно убыток. А если попробуешь сбежать, так у меня в доме огромная собака, и я ее на тебя спущу. Мэйкен, отвори дверь и выпусти Брайана, если этот парень хоть шаг сделает.

— Ладно, — согласился жестянщик, — странствуя из края в край, он хорошо узнал, каковы бывают собаки. — Бери что хочешь, и отпусти меня с миром, чума тебя возьми. Но вот что, харчевник! Если только попадется мне этот подлый негодяй, клянусь, он с избытком заплатит за то, что выпил!

С этими словами жестянщик двинулся прочь в направлении леса, бормоча что-то себе под нос, а хозяин «Синего кабана», его жена и Мэйкен глядели ему вслед. Когда он отошел достаточно далеко, они разразились смехом.

— Хорошо мы с Робином разгрузили этого осла, — довольно потер руки харчевник.

Так случилось, что в это самое время Робин шел через лес к Фосс-уэй, поглядеть, что там творится. Стояла полная луна, и ночь обещала быть светлой. В руке Робин держал крепкую дубовую палку, а на боку у него висел горн. Посвистывая, шел он по тропинке, а по другой тропинке шел жестянщик, бормоча себе что-то под нос и, как рассерженный бык, поводя головой из стороны в сторону. На крутом повороте столкнулись они лицом к лицу. Сначала оба застыли, а затем Робин произнес с веселым смехом:

— Здравствуй, птичка моя, как понравился тебе эль? Не споешь ли мне еще песенок?

Жестянщик мрачно уставился на Робина.

— Что ж, — наконец произнес он, — я очень рад, что встретил тебя, и, если сегодня не перетрясу я все кости внутри твоей шкуры, можешь наступить мне на горло.

— Счастлив это слышать! — радостно воскликнул Робин. — Перетряси мне кости, если сможешь.

С этими словами он схватил палку и приготовился обороняться. Жестянщик поплевал на руки и, взявшись покрепче за свою дубинку, пошел на Робина. Сделав два-три удара, он обнаружил, что встретил достойного соперника: Робин отразил их все и, не успел жестянщик и глазом моргнуть, крепко хватил его по ребрам в ответ. Услышав громкий смех Робина, жестянщик разозлился пуще прежнего и пошел махать дубиной снова, что было сил. Робин один за другим отразил два могучих удара, однако после третьего палка его сломалась.

— Будь ты проклята, подлая палка, — вскричал Робин, отбрасывая ее прочь, — не послужила ты мне верой и правдой в трудный час.

— Сдавайся! — приказал жестянщик. — Теперь ты мой пленник, и, если не сдашься, я из башки твоей кашу сделаю.

Ничего не ответил Робин Гуд на эти слова, а приставил к губам горн и дунул трижды, издав громкие пронзительные звуки.

— Можешь дудеть сколько хочешь, — проговорил жестянщик, — только идти тебе теперь со мной в Ноттингем — шериф будет рад тебя повидать. Ну что, сдаешься или мне проломить тебе головушку?

— Раз должен я испить кислого эля — ничего не поделаешь, — отозвался Робин. — Никогда еще я никому не сдавался, к тому же не получив ни раны, ни синяка. Но, если поразмыслить, лучше мне тебе покориться. Эй, товарищи мои добрые! Скорее сюда!

Тут из лесу выскочил Малыш Джон, а с ним — шестеро дюжих йоменов, одетых в зеленое сукно.

— Что за беда стряслась с тобою, наш предводитель? — воскликнул Малыш Джон.

— Видите этого жестянщика? — спросил Робин. — Он хочет отвести меня в Ноттингем, чтобы меня повесили.

— Тогда его самого надо повесить! — вскричал Малыш Джон и вместе с остальными йоменами пошел на жестянщика, намереваясь схватить его.

— Нет, не трогайте его, — остановил их Робин. — Это храбрый парень. Он стальных дел мастер, и характер у него как сталь. К тому же он чудно поет баллады. Скажи-ка, парень, не хочешь ли вступить в ряды добрых моих товарищей? Каждый год я буду давать тебе по три платья зеленого сукна да по сорок марок в придачу, станешь весело жить вместе с нами в лесу; а живем мы беззаботно и горя не знаем в чащобе Шервуда. Охотимся на оленей и едим их мясо да сладкие овсяные лепешки, творог и мед. Пойдешь с нами?

— По рукам! Я пойду с вами! — сказал в ответ жестянщик. — Люблю весело пожить, и ты мне по нраву, хоть и отбил мне ребра да обманул в придачу. Но я готов признать, что ты сильнее и хитрее меня, потому буду подчиняться тебе и стану верным помощником.

Все вместе повернули они обратно в лес, где с тех пор и стал жить жестянщик. Много дней пел он товарищам баллады, до тех самых пор, пока не пришел к ним знаменитый Алан из Долины, обладавший голосом, в сравнении с которым прочие казались вороньим карканьем. Но о нем речь пойдет позже.