Вуду. Тьма за зеркалом

Глеб Соколов, 2006

Совершено дерзкое похищение… рыбы-фугу! В подсобке маленького магазина найдено… шестеро повешенных! В морг доставлен труп чернокожего… с головой белого человека! И во всем этом замешан русский студент с гаитянскими корнями, лишь недавно прибывший в Лондон. Поневоле прикоснувшись к зловещим тайнам вуду, он перешел дорогу загадочному Белому Хунгану, одно упоминание о котором повергает обывателей в мистический ужас. Тьма за зеркалом сгущается! Удастся ли прояснить эту тьму?

18

Когда-то очень давно на Гаити вместо полностью истребленного миллиона местных индейцев испанцами были завезены африканские рабы. Все они принадлежали к различным племенам, но религии их были схожи. Не такие сложные, как христианство, ислам или буддизм, они подразумевали одно — над человеком властвует бог. Вернее боги, которых очень много…

Странно, не правда ли? Много богов… Нам, воспитанным в христианской традиции, это непривычно. Но если предположить, что боги — некие души мертвых, которые наблюдают откуда-то «из-за зеркала» за тем, что происходит в этом мире и как-то влияют на события в нем, то тогда богов должно быть много. Ведь не один же мертвец отправился «за зеркало».

Вуду — а именно таково было название веры африканских рабов, означает «дух»…

В далеком прошлом

В нескольких сотнях метров от постройки, в которой на ночь запирали черных рабов, были густые заросли тропической растительности. Католический священник, только недавно крестивший здешних невольников, в последнее время все чаще наблюдал: в зарослях собираются негры и истово предаются молитвам. Это вызывало удивление — миссионеру было не впервой приводить к истинной вере язычников, однако никогда прежде он не видел, чтобы вчерашние дикари молились с таким усердием и без всякого принуждения.

Миссионер еще бы понял, если б из новообращенных столь глубоко прониклись учением Христовым несколько человек. Такое бывало. Но негры отправлялись в свои заросли целыми толпами, торчали в них по нескольку часов, танцевали под ритмичный бой барабанов, пели. И все это перед изображением католических святых. За этими грубо намалеванными картинками один из негров специально подходил к миссионеру. Тот предлагал ему распятие — в холщовом мешке, привезенном на плантацию, хранилось несколько штук разного размера. Но негр, тараща глаза, на ломаном языке просил именно изображения святых. Миссионер отдал их. Почему бы этого не сделать?.. Картинки он вез не для себя, а для чернокожих невольников.

Изумление, граничившее с недоверием, не покидало пастора. В последние два дня он принялся следить за сборищами негров. Поначалу не скрываясь, он просто подошел к зарослям. Как раз тогда в них приплясывало с десяток мужчин и женщин.

Был поздний вечер. Но посредине вытоптанной площадки пылал ярким пламенем костер. Увидев пастора, негры не проявили никакого замешательства — ритмичный танец продолжался. Пастор остановился и начал прислушиваться к воплям «главного» негра — так пастор определил для себя высокого невольника, пританцовывавшего в самом центре новообращенных, — он явно руководил всей церемонией.

Однако негр время от времени громко произносил имена святых и некую тарабарщину, немного напоминавшую фразы, часто встречающиеся в католических молитвах. Между тарабарщиной и именами святых негр произносил что-то на своем языке. Миссионера смутило: заметив его, «главный» негр стал чаще выкрикивать тарабарщину и перестал произносить что-либо по-своему.

На ветвях дерева, росшего рядом с костром, было укреплено изображение святого Петра и несколько горевших свечей. Миссионер вспомнил — «главный» негр — а это именно он приходил к пастору за изображением святых — попросил у него еще и свечи. Их было в холщовом мешке, привезенном на плантацию, предостаточно… Теперь они мерцали на раскидистых ветвях… Некоторое время понаблюдав за пляской, пастор двинулся прочь. И в этот момент ему показалось: как только невольники заметили, что он уходит, ритм барабанов стал чаще…

Он заметил: негры обычно собирались у костра поздно вечером, когда на округу опускалась тьма. Решив, что хитрые невольники просто не показывают ему истинное действо, происходящее возле костра, миссионер решил заранее, еще до темноты, скрыться в зарослях и оттуда понаблюдать за рабами…

В ту ночь он натерпелся… Все ему казалось, что где-то позади него крадется, чтобы напасть, дикий зверь. Чтобы не быть замеченным, миссионер вынужден был забраться глубоко в чащу. Поначалу ему казалось, что он вообще ничего не увидит — со всех сторон его убежище окружала сплошная чернильная темнота, он рисковал быть укушенным змеей, но любопытство пересиливало страх. Когда он уже отчаялся что-либо увидеть, впереди замелькал сначала робкий огонек, а потом — пламя большого костра, все сильнее вздымавшегося к небу. Чтобы разбирать хоть какие-то слова, произносимые неграми, миссионер вынужден был приблизиться к сборищу.

Он надеялся, что ничем не рискует — даже если бы они заметили, что он подсматривает за ними, любое, даже самое незначительное насилие над слугой Христовым было тягчайшим преступлением, хотя… Что, если негры занимаются чем-то таким, за что их ждет большее наказание?

Однако все было так же, как и в первый раз. Только теперь миссионер заметил, что несколько верующих, неестественно заломив руки, в экстазе упали на землю. Так и что ж с того?! И в Европе верующие, бывает, впадают в экстатические состояния… Произносимые имена святых были прежними. Особенно часто упоминался святой Петр…

В конце дня, когда рабы возвращались с плантации, к высокому негру, которого миссионер называл про себя «главным негром», приблизился другой чернокожий невольник…

Глянув по сторонам и убедившись, что надсмотрщики не смогут разобрать, о чем они говорят, негромко спросил:

— А Легба не может обидеться на нас за то, что мы называем его святым Петром?..

— Поначалу он так и делал…

Услышав, что Легба обижался, спрашивавший негр с ужасом уставился на собеседника.

— Но мне удалось объяснить ему, — проговорил тот. — И он перестал сердиться. Понял, что нам запрещают разговаривать с ним и приходится выдумывать такой тайный язык. Слыша его, миссионеры отступают. Они думают, мы молимся их богу. Легба понял нас!..

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил второй негр.

— Если нет, то как тогда, по-твоему, открываются врата потустороннего мира?!.. Легба — хранитель врат!.. Если демоны и духи загробного мира приходят к нам… А ты сам видел их!..

Негр утвердительно закивал.

— Значит, Легба понял нашу уловку, — продолжал «главный негр». — И теперь знает: когда мы обращаемся к святому Петру, на самом деле мы обращаемся к нему… Каждый раз в самом начале, когда костер только-только разгорится, я говорю ему «Да откроются врата, святой Петр!..» Ты видел, кто-нибудь из наших братьев и сестер вскоре после этого валится на землю и не может пошевелится. Это — верный знак, что врата царства мертвых открыты, а Легба — среди нас. Он — хромец и тот, в кого он на время вселяется, становится недвижим…

— А святая Дева Мария?..

— Э-э… Ты знаешь, кого мы на самом деле имеем в виду, когда призываем Деву Марию! — со злостью проговорил «главный негр». — Это все белые, белые!.. Не будь их, мы бы не занимались этим. Они, эти белые, подобны барону Самеди — властителю царства мертвых… Так же как он, любят курить трубку, пить кофе и хлестать ром, особенно если туда бросили стручки жгучего перца.