Состояние сохранности

Глеб Пудов

Книга представляет сборник из тридцати рассказов, объединённых одной темой – сохранение духовных и материальных ценностей в тревожные времена.This book is a collection of thirty short stories united by one theme – the preservation of spiritual and material values in troubled times.

Защитник веры

Когда я был студентом, часто путешествовал в летние месяцы. С радостью ощущая на плечах только рюкзак, а не проблемы со сдачей экзаменов, я садился в первый попавшийся поезд и ехал в неизвестном направлении. Судьба, как правило, улыбалась мне и посылала интересные события и ярких людей.

Впрочем, так было не всегда.

Однажды я очутился в забытом древнерусском городе. После бродяжничества по кривым улицам, перемежающимся грязными рынками, я уткнулся носом в ворота монастыря. Ворота были ржавые и скрипучие, и давно не могли задержать никаких врагов, тем более, меня, молодого и любопытного.

Монастырь переживал не лучшие времена.

Облупившиеся стены старинных храмов покосились, поэтому неизвестные доброжелатели установили деревянные контрфорсы. Видимо, эти же доброжелатели сняли колокола с высокой колокольни. Большое углубление в её щербатой стене, предназначенное для часов, сиротливо пустовало. На многих дверях висели колоссальные железные замки и чугунные цепи. Некоторые тропинки заросли по щиколотку. Между храмами бродили мрачные коровы.

Как выяснилось из случайного посещения одного из зданий, территория бывшего монастыря была ареной ожесточённых битв между местным музеем и церковной организацией. Последняя в ту пору ещё не была всесильна, как сегодня (по крайней мере, патриарх и его свита не гоняли на танкоподобных автомобилях по Соловкам и не пытались прибрать к рукам исаакиевские соборы), поэтому поединок вёлся с переменным успехом.

Я забрался на огромную башню и оттуда долго глядел на бескрайние поля и леса. Простор, как противоядие от всех треволнений, заполнил все уголки моего настроения. Чего греха таить? — я даже внеочередным образом помолился и поблагодарил Бога за предоставленные духовные удовольствия.

Затем — видимо, в качестве бонуса от небесных сил — мне удалось посетить пару выставок и пару храмов. После долгого пребывания в тени одного из них я собрался с вещами на выход из музея-монастыря. Путь мой лежал через старую полевую кухню, оставленную здесь ретировавшейся воинской частью (один из печальных фактов истории монастыря — долгий роман с отечественными вооруженными силамиоставленную здесь, видимо, ретировавшейся воиснкой частью. итоия дальнего следования, и ехал куда глаза). Конструкция сего плода инженерной мысли меня весьма заинтересовала, и я решил ближе с ней ознакомиться, может, даже сфотографировать для будущих внуков. Я преспокойно обошёл кругом этот мобильный антиквариат, с умилением глянул на буквы «СССР» и бесконечные номера, старательно выбитые кем-то на прямоугольной табличке.

Подчиняясь инстинкту самосохранения, я оглянулся на кривое здание, притаившееся за моей спиной. А оттуда, уже секунды две-три, неслась опасность. В этот раз она приняла вид высокого сухощавого человека, одетого в чёрное. Он глядел пронзительным взором и махал руками. Последнее означало, как выяснилось очень скоро, запретительные жесты.

— Нет, нет, нельзя фотографировать! — наконец, донеслось до меня недоброе шипение.

Я, не чуя подвоха, простодушно брякнул:

— Почему?

В ответ на мою мирскую неосведомлённость монах торжественно провозгласил:

— Она — действующая!!

Готовый было сорваться с моих губ вопрос: «И что?», застыл, как Антарктида. Пламя старообрядческих костров, списки запрещённых книг, разгром Александрийской библиотеки, крестовые походы и прочие грехи христианства вдруг встали «пред моим изумлённым взором». Отчаянно захотелось жить. И сохранить здоровье.

— То есть я не имею права сфотографировать бывшую полевую кухню, потому она до сих пор используется монахами этого монастыря? — уточнил я, решив сформулировать вопрос максимально корректно, не задевая религиозные (или ещё какие-нибудь) чувства монаха. Но, видимо, задел.

Конец ознакомительного фрагмента.