Золотые крылья

Глеб Владиславович Пономарев, 2023

Россия, 1890-е.Александр Стефенссон – юноша, учащийся в столичном университете. С самого детства Александр мечтает полететь. Он придумал модель аэроплана, способного развивать невиданные доселе скорости и подниматься на такую высоту, которая раньше казалась недостижимой. Во время прогулки юноша встречает Гладерику Дельштейн-Орлову, которая – о чудо! – горит той же мечтой, что и он. С этого момента и начинается тернистый, полный испытаний путь к их заветной цели, пройдя который, их ожидает долгожданная и вожделенная награда…

Глава 2. Шаг к мечте.

Аудитория шумела сотнями различных голосов. Сегодня в ней должна была состояться лекция великого человека — основоположника русского воздухоплавания Александра Фёдоровича Можайского. Множество студентов были заинтересованы в его деятельности, но больше всего желал увидеть и лично пообщаться с ним его тёзка — Александр Стефенссон. Именно поэтому вместе с Ваней (в котором он совсем перестал видеть конкурента и врага) и Николаем они уселись на самых первых рядах, приготовившись слушать о достижениях человечества на пути к покорению неба.

— Кстати, — обратился Ваня к Александру, — какую же нелепицу выдумаешь мне ты?

— Самой твоею большой нелепицею можно считать твой провал на публике. Большего я от тебя не хочу.

Иван призадумался.

— Добрый ты человек… Я полагаю, на сим наше пари можно считать закрытым?

— Конечно! — молвил Александр.

— Господа, это замечательно, — с улыбкой сказал Николай, сидящий между ними. — Ну же, пожмите друг другу руки в знак примирения.

— Ты прав, — согласился Иван и протянул своему недавнему сопернику руку.

— Ныне — мир, — пожал её Александр и едва заметно улыбнулся.

Тут послышался голос профессора:

— Господа, прошу всех успокоиться и занять свои места. Александр Фёдорович прибудет с минуты на минуту!

Зал мигом затих, студенты расселись по своим местам. Вскоре дверь в аудиторию отворилась, и в просторный зал вошёл пожилой мужчина с пышными усами, на скулах перерастающими в не меньшей пышности бакенбарды, чёрном фраке с золочёными эполетами на плечах, со строгим и внимательным взглядом. Между рукой и телом он держал свиток крупного листа бумаги. Все присутствующие встали в знак приветствия. Окинув взглядом затихших слушателей, он размеренно прошёл за кафедру, где и начал свою речь:

— Здравствуйте, уважаемые студенты. Я — Александр Фёдорович Можайский, контр-адмирал императорского флота. Прошу, садитесь.

— Что за лист он с собой притащил? — шёпотом спросил Николай у сидящего рядом Ивана.

— Должно быть, собственные зарисовки, — предположил тот. Увидев недовольные взгляды Александра и сидящего рядом преподавателя, Иван сразу же замолчал.

Вывесив с помощью преподавателей лист бумаги на доске, на котором был изображён диковинный летательный аппарат с разных сторон, он повернулся к сидящим в аудитории и, прокашлявшись, продолжил:

— Господа! Все вы — студенты лучшего в стране университета. Кто-то учится уже на выпускных курсах, а кто-то из присутствующих ещё только начинает свой профессиональный путь. Я надеюсь, что мой рассказ будет одинаково интересен и тем, и другим. Тема моей лекции, — с этими словами Александр Фёдорович чуть вышел из-за кафедры, сложив руки за спиной, — «Полёт человека». Вообще, что значит — полёт? Можно ли считать некое состояние падения физического тела тем же, что и, положим, полёт птиц? На этот вопрос я отвечаю с точки зрения науки. Согласно закону всемирного тяготения сэра Ньютона, любое тело, находясь на земле, испытывает на себе эту самую силу. На протяжении многих тысячелетий она прочно удерживала нас, людей, на поверхности нашей родной планеты. Ровно так же, как эта сила удерживает и птиц, не умеющих летать. Позвольте, я изображу данное явление графически, — сказал он и повернулся к доске, где нарисовал подобие птицы и плоскость, а из центра птицы к плоскости провёл стрелку, написав справа от неё букву «F». — Мой рисунок есть не что иное, как описание действия силы тяготения. Птица, желающая полететь, не сможет этого сделать, покуда действие тяготения будет сильнее всех прочих. Кто из вас может сказать мне, за счёт чего летает птица?

— Она овладела тайной эфира, — пошутил кто-то из присутствующих, после чего под редкий смех студентов был осажен профессором.

Ваня, очевидно, шутки не оценил, поскольку мгновенно поднял руку. Его заметил Александр Фёдорович.

— Прошу.

— Птица летает за счёт формы своего оперения, — выпалил Ваня. — Потоки воздуха, создаваемые взмахами крыльев, направляют её вверх. Этой силы достаточно, чтобы преодолеть силу тяготения.

— Что же, вы сделали попытку. Однако ответ не совсем корректен. Хочет ли кто ещё попробовать?

Ваню словно окатило кипятком. Он, хотя уже давно вырос из капризного и обидчивого мальчика, всё же с багровеющим лицом резко опустился на своё место. Тут руку поднял Александр.

— Я вас слушаю, — сказал Можайский, увидев руку юноши.

— Птица летает за счёт подъёмной силы, — ответил, встав с места, Александр. — Дело действительно в форме её крыльев. Закон Бернулли гласит: сила давления в жидкостях и газах обратно пропорциональна их скорости. Давление снизу крыла птицы выше, поскольку скорость воздушного потока под крылом птицы ниже. Это давление и удерживает птицу в воздухе. Это и есть подъёмная сила.

— Превосходный ответ, — удовлетворительно молвил Можайский. — Действительно, это так: если взглянуть на крыло птицы в его профиль, можно увидеть, что оно чем-то напоминает каплю, — с этими словами Александр Фёдорович изобразил на доске крыло птицы в разрезе. — Вы видите, что верх крыла немного выпуклый. Проходя сквозь небесную гладь, крыло как бы разделяет воздушный поток надвое. Один устремляется под него, а второй — поверх. Поскольку частицы воздуха должны сойтись равномерно в одной точке за крылом, тому их потоку, что устремился над крылом, потребуется больше скорости, так как и расстояние, преодолеваемое им относительно частиц под крылом, вследствие выпуклости крыла становится больше. И здесь в силу вступает закон Бернулли, который, как правильно указал студент, описывает силу давления в жидкостях и газах. Давление под крылом становится больше, нежели над ним, поэтому птица и удерживается в воздухе. Надеюсь, я доходчиво объяснил вам данное явление.

Можайский нарисовал вторую стрелку, которая вела от центра птицы вверх. Ваня решил не сдаваться, посему повторно поднял руку.

— Я вас слушаю, — вновь обратил на него внимание Можайский.

— Позвольте, может ли птица удержаться исключительно на подъёмной силе? Ведь даже самое лёгкое пёрышко, какой бы формы ни было, рано или поздно упадёт на землю, не приложи оно для удержания в воздухе никакой силы. Что-то же должно удержать птицу в небе помимо подъёмной силы и восходящих потоков ветра?

— Вы верно заметили, молодой человек. Действительно, — с этими словами Александр Фёдорович начертил третью стрелку, которая указывала вправо от центра птицы, — здесь имеет место быть реактивная сила. Сжигая энергию, полученную при потреблении пищи, птица машет крыльями, как бы опираясь их площадью на воздушные потоки и концентрируя их под крыльями, и отталкивается от воздуха, словно лодочник своими вёслами от поверхности воды.

Ваня с удовлетворением уселся на место, скрестив руки на груди.

— Впрочем… Не вы ли — Иван Николаевич Орлов? — всмотрелся Можайский в его лицо.

— Я, — взволнованно ответил юноша, пытаясь вспомнить, откуда тот знает его имя.

— Рад, что узнал вас. Не соблаговолите ли вы зайти ко мне после сей лекции? У меня есть к вам разговор.

— Так точно, — кивнул Ваня, будучи ещё более сконфуженным.

Александр с удивлением взглянул на товарища. Он решительно не мог понять, какое дело может быть у такого человека к обычному столичному студенту. «Впрочем, — подумал юноша, — они же все дворяне. У них свой мир… Никто даже не удивился». И действительно: оглянувшись, Александр не увидел ни одно смотревшее на них лицо. Тогда юноша решил не терять времени зря. Обмакнув перьевую ручку в чернильнице, он принялся делать зарисовку профиля крыла, дав оглавление данной теме: «почему летают птицы?». Можайский тем временем продолжал:

— Итак, мы знаем, что на птицу при полёте действует несколько сил: сила тяготения, сила тяги, подъёмная сила и, наконец, сила сопротивления воздуха. Здесь мы приблизились к очень важной части полёта. Глядите сами, — сказал Александр Фёдорович, изобразив на доске от центра птицы ещё одну стрелку, ведущую влево. — Сопротивление воздуха может очень ощутимо затормозить тело, летящее в небесном пространстве. К примеру, когда из безграничного космоса до нас долетает некое небесное тело, что мы ныне называем «метеорами», оно практически полностью сгорит в нашей атмосфере, ведь его скорость просто колоссальна — следовательно, так же колоссально и сопротивление, а равно и трение с воздухом. Тело раскаляется, плавится, теряет массу и скорость, долетая до поверхности Земли маленьким камнем, коих, как считают учёные, на нашей планете бесчисленные множества. Эта сила огромна, и тем она ощутимее, чем быстрее движется тело. Полностью избежать её влияния не получится, однако можно уменьшить её последствия для тела. Все тела летающих птиц похожи на веретено, а их перья столь гладки, что воздушный поток не сталкивается ни с одним препятствием, попросту огибая туловище.

Все трое — Александр, Ваня и Коля — заинтересованно слушали его. Первые двое старались усердно записывать каждый факт.

— И вот теперь мы подошли к самому главному: как использовать полученные знания на пользу нам, людям? Ответ на это уже дала инженерия: нужно лишь построить достаточно лёгкую и сильную машину, чтобы та смогла поднять в воздух человека. Попросту говоря, нам нужны аэропланы. Взгляните, господа, на тот плакат, что повесил я вам в начале лекции, — указал рукой он на чертёж. — Именно так я представляю, как будет выглядеть первый отечественный летательный аппарат.

Александр присмотрелся к рисунку. Аэроплан представлял собой длинный фюзеляж наподобие каяка, к которому с двух сторон были прикреплены огромные крылья прямоугольной формы. Чертёж впечатлил его, хотя он и отличался от его разработок. Все остальные студенты с интересом разглядывали рисунок.

— Наши французские, английские и немецкие друзья уже вовсю занимаются разработками подобных летающих машин. Нам не следует отставать от них. Целью моей лекции было рассказать вам о полёте. Надеюсь, я смог вас заинтересовать, уважаемые господа. В течение всего дня я буду находиться у вас в университете, общаясь с преподавателями. Вы можете подходить ко мне и задавать различные вопросы. На сим же я с вами попрощаюсь. Спасибо за внимание, — закончил свою речь Можайский. — Любите небо, господа! Полетели птицы — полетим и мы.

Студенты встали и, проводив Александра Фёдоровича аплодисментами, стали собираться. Собрались и Александр с Колей и Ваней.

— Не знаю, как вам, — сказал Николай, — но мне лекция показалась скучной. Я наслушался о подъёмной силе и сопротивлении воздуха от Саши.

— Как ни странно, но мне было интересно послушать о том, что я и так знаю, — сказал Александр. — Кстати, Ваня, что за дело у тебя к Можайскому может быть?

Ваня пожал плечами.

— Ума не приложу. Александр Фёдорович является меценатом эскадрильи «Золотые крылья», куда настойчиво с моей помощью рвалась моя двоюродная сестричка.

— Какие же связи у тебя с эскадрильей? — спросил Коля.

— Самые прямые. Мой отец очень дружен с Романом Ивановичем Корниловым — тамошним командиром. Я регулярно получаю от него самые различные новости, а с недавних пор командование эскадрильи занято набором новых воздухоплавателей и инженеров.

После этих слов Александр осознал, что сейчас — самое время испытать удачу. Какое-то чувство гордости и бывшего соперничества всё ещё не давали ему сделать это, но чем дальше секунды уходили от сказанной Ваней Орловым фразы, тем меньше шансов, думалось юноше, оставалось у него.

— Ваня, раз уж тебя вызывают… — начал он, — не можешь ли ты замолвить за меня словечко?

— Хочешь в «Золотые крылья»? — улыбнулся Ваня. — Я ещё не знаю, зачем меня вызывают.

— Признайся, ты тоже просился туда. К тому же, тебя возьмут с большей охотой только лишь по праву рождения.

— Не надо здесь рассказывать эти сказки. В нашем современном обществе человека ценят не за происхождение, а за его достижения. Я скажу тебе так: если в нашей беседе речь зайдёт об эскадрилье, я упомяну тебя.

— Спасибо тебе большое, — склонил голову Александр, внешне оставаясь спокойным. В его сердце же поселилась то жгучее ожидание чего-то приятного и захватывающего, а вместе с этим, хоть ещё ничего не было решено, — и надежда.

— Эх, братцы, хотелось бы и мне вступить в ряды эскадрильи, — улыбаясь и поправляя волосы, молвил Николай, стоящий между ними.

— А тебе зачем? — спросил Ваня.

— Я же тоже хочу полететь… Или, по крайней мере, дать возможность полететь другим.

— Правильно мыслишь, Коля, — поддержал своего друга Александр. — Ваня, сможешь же ты и за него словечко замолвить?

— Я подумаю… По крайней мере, не могу отказать. Признаться честно, и мне бы хотелось видеть вас двоих под руководством Романа Ивановича.

— Мы будем тебе благодарны, — пожал ему руку Александр. — Что же, а сейчас, джентльмены, я отлучусь в библиотеку. Вынужден покинуть вас.

— До скорого, — попрощался Николай и пожал ему руку.

— Бывай, — ответил Ваня.

Свернув за угол, Александр пошёл в сторону университетской библиотеки, оставив Николая и Ваню наедине.

***

Вечером этого же дня Александр сидел в своей комнате, в свете настольной лампы чертя устройство авиационного двигателя. Вокруг было темно и тихо. Почти все его соседи либо задерживались на работе допоздна, либо проводили время в прогулках, либо наоборот — рано ложились спать. Глаза слипались и у Александра. Пообещав себе лечь спать сразу после того, как он дочертит начатый контур, юноша сжал в руках линейку с карандашом.

На лестничной клетке послышались шаги, которые направлялись к квартире Александра. Спустя мгновение он услышал стук в свою дверь.

— Кого же это могло занести ко мне в столь поздний час… — тихо бормотал он про себя, поднимаясь с места. Подойдя ко двери, он спросил громче, — Кто там?

— Свои, Саша, — послышался знакомый голос из-за двери.

Открыв, Александр увидел перед собой Колю, который держал в руках лист бумаги.

— Коля? Отчего так поздно?

— Ваня передать просил, — протянул Коля ему лист.

— Что это?

— Просьба… Приглашение. Да, скорее оно. Приглашение на беседу в администрацию университета.

Такое приглашение, как правило, не предвещало ничего хорошего ни для кого из студентов, поэтому Александр поёжился и пристально всмотрелся сперва в лист, который не был ещё открыт, а потом в невозмутимое лицо своего друга.

— По какому вопросу? Неужто я что-то натворил? Или моя индифферентность по отношению к университетской футбольной команде вызвала недовольство? Я решительно не понимаю причин…

— А… Прошу прощения, брат. Тебя хочет видеть Александр Фёдорович.

— Он?! — лицо Александра стало ещё более напряжённым, хотя внутри него все эмоции развернулись в противоположную сторону.

— Ты не рад, что ль? — усмехаясь, спросил Николай. — Меня-то он визитом обделил. Значит, не замолвил Ваня за меня словечко…

— Когда приходить?

— Видимо, в приглашении и написано, — пожал плечами Коля.

— Спасибо, брат. Даю слово, что сделаю всё возможное, чтобы Александр Фёдорович взял тебя, — пожал ему руку Александр.

Николай в ответ лишь улыбнулся и, откланявшись, покинул квартиру своего товарища.

В назначенное время Александр вошёл в комнату ректора университета.

— Здравствуйте, Пётр Васильевич, — поздоровался он и склонил голову перед сидящим за столом Никитиным. — Добрый вечер, ваше превосходительство, — склонил он голову перед Можайским, который сидел чуть поодаль.

— Добрый вечер, господин Стефенссон, — ответил ректор. — Знакомьтесь, Александр Фёдорович, это — ваш тёзка, Александр Стефенссон.

Можайский внимательно всмотрелся в его лицо.

— Славно, именно вы мне и нужны, — проговорил он немного дрожащим голосом, прокашлявшись в конце. — Пётр Васильевич, не можете ли вы нас оставить с Александром наедине на некоторое время?

— Безусловно, — откланялся Никитин и, встав со своего места, вышел из своего кабинета.

— Славно, славно, — сказал Можайский, когда шаги ректора отдалились. — Прошу, садитесь на освобождённое место.

— Благодарю вас, — вновь склонил голову Александр и сел за место ректора. — Итак, ваше превосходительство, чем же я могу быть вам полезен, позвольте спросить?

— Отвечая буквально на ваш вопрос, решительно всем!

— Позвольте?..

— Я был удовлетворён вашими ответами на сегодняшней лекции. По ним сразу стало понятно, что вы — тот человек, который явно заинтересован в теме воздухоплавания. Надеюсь, я, как бывалый моряк и пожилой человек, прочитал вас правильно?

— Вы правы, ваше превосходительство. Ce sujet m'intéresse³.

— Славно! — удовлетворённо молвил Можайский. — Господин Стефенссон, так ведь?

— Так точно.

— Господин Стефенссон, насколько сильно вы заинтересованы в данной теме? — спросил Можайский и прищурил глаза, положив руки на стол и вперив взгляд в Александра.

Юноша всё понял по его взгляду. Конечно, старик Можайский обо всём знает. Знает не только о его проекте аэроплана, а и о его основных характеристиках. Он сейчас просто-напросто испытывает его, проверяя его способность представить своё изобретение. «Ему мог разболтать лишь Ваня. А Ване… Чёрт возьми. Либо Коля, либо Гладерика, — подумал Александр. — В любом случае… Либо сейчас — либо никогда более!». Сделав короткий вдох, юноша ответил:

— Ваше превосходительство, я настолько заинтересован в теме воздухоплавания, что у меня есть собственный проект летательного аппарата.

— Ça semble intéressant⁴, — сказал Можайский, не отводя взгляда от лица Александра. — И что же это за проект?

— К сожалению, я не был уведомлён о целях визита к вам, ваше превосходительство, посему подробные и точные чертежи лежат в университетской библиотеке. Я сделаю, если вы позволите, некоторые зарисовки на бумаге, а если вы пожелаете — я принесу основные чертежи.

— Если вам нужен лист для объяснения, можете взять один у Петра Васильевича. Карандаш также в вашем распоряжении. Я внимательно слушаю вас.

— Благодарю, — сказал Александр и, взяв лист бумаги с карандашом, нарисовал фюзеляж и два крыла. — Для начала — характеристики. Скажу сразу, что я не представляю точную её массу, поскольку не знаю точное количество деталей. Мотор будет установлен такой, что сможет разогнать машину до ста пятидесяти узлов. Её крыльевые поверхности позволят набрать ей высоту в три с половиной тысячи футов над уровнем моря. Летательный аппарат рассчитан на одного воздухоплавателя при дополнительной полезной нагрузке и на двух при её отсутствии.

— Неужто ваша форма двухъярусного крыла поможет набрать такую высоту? — спросил удивлённый Можайский.

— Так точно. При наборе высоты и скорости растёт и сила у завихрений. Двухъярусная форма крыла будет в большей мере расщеплять набегающие вихри на мелкие, ничего толком не значащие. К тому же на такой большой скорости традиционная конструкция рискует просто развалиться. Моя модель гипотетически может выдержать и виражи.

— Вот как… — молвил Александр Фёдорович. — Что же, мне достаточно этого. Скажите, Александр, являетесь ли вы дворянином?

— Н-никак нет, ваше превосходительство, — проговорил явно растерянный таким неожиданным вопросом юноша.

— А кем будете?

— Из ремесленников.

— А ваши батюшка с матушкой откуда?

— Из северной провинции, из глухой деревни.

— Вот оно что… Славно, — молвил Можайский. — Должен отметить, господин Стефенссон, что вы и впрямь человек блестящего ума. Сказать по секрету, моя модель летательного аппарата смогла лишь оторваться от земли, но не пролетела и десятка метров, рухнув недалеко от места запуска. Я вижу, что, поработав над проектом в соответствующей обстановке, вы сможете достигнуть таких высот, каких не достиг ещё ни один инженер. Что же… Можете ли вы дать мне слово, что ваша машина достигнет такой высоты?

— Так точно, ваше превосходительство, — твёрдо ответил Александр, чувствуя, как жар окатывает его с головы до ног. — Мой аэроплан полетит, и полетит так высоко, что увидеть его станет возможно лишь птицам.

— Красиво говорите, мой друг. Вы прошли то испытание, что я вам — грешен! — приготовил. По правде говоря, ваш друг Иван Орлов мне рассказал о вашей разработке. Я сперва не поверил, решив, однако, вас расспросить подробнее. Вы же сами понимаете — такие высоты могут нам только сниться. Что же… Славно, господин Стефенссон! Теперь ваше пожелание, после чего мы можем считаться квитами.

— Что вы… Я не вправе просить у вас что-либо, — смутился Александр.

— Я настаиваю, мой друг, — усмехнулся Можайский. — Надеюсь, служба в рядах эскадрильи «Золотые крылья» пройдёт для вас с пользой. Им требуются такие умы, как вы. Согласны ли вы с сегодняшнего дня состоять в ней? Ведь это, по словам Ивана Николаевича, кажется, было вашим вожделением?

— Так точно, ваше превосходительство, — ответил Александр. Со стороны стало заметно, как загорелись его глаза. — Я согласен.

— Славно! И всё-таки ваше желание так и не было высказано.

Тут-то Александр и вспомнил о своём друге, который тоже изъявил желание вступить в ряды эскадрильи. К тому же, именно так он и представлял совершенный тандем: втроём — и никак иначе. Можайский уже доставал лист бумаги, как юноша сказал:

— Ваше превосходительство… Пожелание касается моего друга — Кирсанова Николая Андреевича. Если вам сие будет не в тягость — не соблаговолите ли вы написать рекомендацию и на него? Он так же, как и мы с Ваней, достоин, по моему мнению, должности в рядах эскадрильи.

— Какие же у вашего друга превосходные стороны?

— Он понимает меня с полуслова и во всех моих задумках готов поддержать меня. Он живой и умный, ему по плечу любые знания, которые он может поглощать так, как поглощает воду паровой двигатель.

— Что же, я не должен просить у вас иного. В ряды эскадрильи войдёт и ваш друг Николай Кирсанов.

— Благодарю вас, ваше превосходительство, — встал и склонил голову Александр.

— Ныне мы квиты, — усмехнулся Можайский. — Прошу обождать меня несколько минут, пока я буду писать рекомендательные письма. По окончании полугодового курса и сдачи по нему экзаменов вы будете направлены в Ш-бург для занятия инженерной работой.

— Вас понял, ваше превосходительство.

— Вашим наставником и куратором инженерного отделения назначен мой давний знакомый — Герр Фридрих Браун, ein bekannter Ingenieur in seiner Vaterland⁵. Командиром всей эскадрильи является Корнилов Роман Иванович. Будем надеяться, что в январе-феврале всё будет спокойно! Покамест учитесь, мой друг, получайте знания, работайте. Дерзайте, господин Стефенссон, — и полетите. Обязательно полетите!

— Благодарю вас, — сказал Александр.

Его сердце ликовало. То, к чему он так долго стремился, наконец, открылось ему. «Следующие полгода пролетят незаметно, — подумал Александр. — Господи, слава Тебе! Как всё неожиданно повернулось…». Он не мог дождаться, когда Можайский допишет письма. Ему казалось, что всё должно было происходить по одному лишь мановению — быстро и легко. Время шло своим привычным темпом, но Боже мой, какое оно, оказывается, медленное! Как долго водит перо Александра Фёдоровича по бумаге, выписывая слова вежливости и просьбы! Едва написав письма, Можайский поблагодарил юношу за визит, а тот, откланявшись, проследовал к выходу. Предстояло долгих шесть месяцев томления в застенках аудиторий, библиотеки и квартиры. Впрочем, как ощущал себя Александр, эти мелочи полностью заслуживают того, чтобы их перетерпеть. Выйдя из кабинета, он направился по длинному университетскому коридору ко дверям, ведущим на Университетскую улицу…

Примечания

3

Данная тема мне интересна (фр.)

4

Звучит интересно (фр.)

5

Известный на своей родине инженер (нем.)