Ключ скрытый в строении мироздания. Трактат об огне и соли

Гильом Постель

Каково изначальное толкование карт Таро, ставших популярными в период европейского Возрождения, с которыми связаны многие мистические практики, и почему выдающийся французский эрудит, лингвист, историк, теолог, каббалист и утопист Гильом Постель их называл «Бытием Еноха», препровождая Ключом ключей, оперативной каббалистической фигурой. О кардинальном родстве алхимических элементов огня и соли читатель узнает из произведения по оперативной алхимии «Трактат об огне и соли» замечательного французского дипломата, мифографа, переводчика, духовного писателя, отца европейской криптографии и секретаря французского короля Генриха III Блеза де Виженера, реально получившего Философский камень. Оба этих ярких деятеля Ренессанса, как выясняется, имели прямое отношение к Обществу или Ордену Дракона, являвшемуся организацией, идущей от древнего Ордена бедных рыцарей Христа и Храма Соломона. Самому же Обществу Дракона и его ритуалам будет посвящена следующая часть антологии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Воскресение Феникса — магистра огненного искусства

«Туг я спросил: «Неужто не приходит к этому источнику доктор или кто-либо из других людей?».

— Нет, — сказал он, — никто не приходит, кроме стражника, который помимо прочего поддерживает постоянное тепло, так что все вокруг окутано дымом.

— У стражника этого много забот?

— Поначалу немного, но к концу их становится больше, ибо источник воспламеняется.

Я спросил: «Многие ли видели это?».

— У всех это перед глазами, только постичь это они не в силах».

Из главы «Бернардо из Тревизо» книги Жака Садуля «Сокровище Алхимиков»

Скупые подробности жизни беррийского дворянина

Востребованность творчества того или иного писателя и философа в веках порой играет с ним злую шутку. Некоторые авторы непрерывно известны и остаются таковыми; их произведения еще при жизни изучают в университетах студенты, им посвящают свои монографии и исследования ученые филологических и философских факультетов. Вторые занимают достойные себя места, уже покинув план земного бытия. Третьи, воспользовавшись славой и почетом при жизни, отходят во второй ряд, становясь как бы фоном для истории деятельности литературных корифеев; благо, о них еще помнят! Четвертые безвозвратно предаются забвению. Но есть еще и пятые, — напрочь забытые вскоре после смерти, а затем, подобно птице Феникс, воскресающие спустя столетия. К последним можно с полной уверенностью отнести дипломата, историка, алхимика, криптографа, мифографа и переводчика Блеза де Виженера.

Трудно сказать, в чем больше преуспел этот даровитый французский дворянин, — на дипломатическом ли поприще, в герметической философии или в исторической науке и искусстве перевода. В личности Виженера удивительно сочетались и гармонировали самые разнообразные способности. Именитый профессор из Коллеж де Франс Марк Фюмароли (1932 г.р.) поспешил связать это с дипломатическим призванием Виженера. И действительно, среди дипломатов Эпохи Возрождения встречаются яркие личности, оказавшие весомое влияние на европейскую культуру, если судить по «эрудиту-утописту», как назвал его Умберто Эко, Гильому Постелю (1510-1581), выходцу из нормандских простолюдинов и старшему современнику Виженера. Но консерватор, ревностный католик и роялист Блез де Виженер нисколь не схож с харизматичным космополитом и революционным экуменистом Гильомом Постелем, пытавшимся уже в XVI в. объединить три религии авраамической традиции: христианство, иудаизм и ислам. Бесспорно, что противоположность обоих личностей кроется за рамками их дипломатической службы и лишь оттеняет разницу между двумя гуманизмами, — фундаментально-христианским и либерально-оккультным, возобладавшим ныне в странах западной демократии. Деятелем европейского гуманизма первого типа являлся русский царь Иван Грозный (здесь не следует путать собственно гуманизм с гуманностью).

Русскому читателю Блез де Виженер стал известен своим произведением «Описание Польского королевства», переведенным К. Мельником в конце позапрошлого столетия (см. «Мемуары, относящиеся к истории южной Руси». Выпуск I (XVI ст.). Киев, 1890). Сегодня ждет своего часа, отечественного исследователя и переводчика другое значимое историческое сочинение Виженера «Хроники и Анналы Полонии» (1573 г.), повествующее о жизни западных славян, поляков и сопредельных с ними народов с незапамятных времен до избрания на польский трон Генриха III Валуа. Здесь важно отметить, что Блез де Виженер был первым, кто систематизировал источники по истории Польши и по сути написал первую полноценную историю польского государства. Кроме того изучавшие историю химии знают, что Виженер открыл бензойную кислоту, а всякий специалист по криптографии вам расскажет о знаменитом и до недавней поры невзламываемом шифровальном Ключе Виженера: его методику и правила французский дипломат изложил в своем феноменальном «Трактате о шифрах или тайных способах написания» (1586 г.). Но обратимся к скупым вехам биографии Блеза де Виженера, которую, по словам профессора Марка Фюмароли, предстоит еще по крупицам восстанавливать.

Блез де Виженер Бурбонец

Блез де Виженер родился 5 апреля 1523 года во французской исторической провинции Берри в Сен-Пурсэне-на-Сиуле, что на границе с Овернью (это событие произошло ровно за сто лет до появления на свет другого великого Блеза — Паскаля).

Его отец шталмейстер Жан де Виженер был владельцем имения Сен-Поль, а мать Маргарита, в девичестве дю Лион, являлась дочерью владельца Пасса возле Мон-Люсона. Уже в раннем возрасте Блез де Виженер выказал склонность к наукам и, по достижении двенадцати лет, был послан в Париж для продолжения образования. Пройдя курс обучения в Коллеже, его представили ко французскому двору и приняли на службу к первому государственному секретарю короля Франциска I генералу Байяру, на службе у которого он состоял до 1545 г., пока не отправился вместе с господином де Гриньяном на Имперский Сейм, традиционно заседавший в Вормсе. После прекращения работы Сейма Виженер путешествует по разным историческим областям Европы. Тогда же впервые оказавшись в Риме, он знакомится с сочинениями по криптографии Леона Батисты Альберти, Иоганна Тритхемия и Джованни Батисты делла Порты, и находясь под их впечатлением, создает собственный знаменитый «шифр Виженера». Вернувшись из странствий в 1547 г., Виженер занимает место секретаря у герцога Неверского. Герцог умирает в феврале 1562 г., а его сын граф Эйжен гибнет в сражении при Дрё (Dreux) в декабре 1563 г. Последнее подвигло Виженера оставить службу и возобновить свои занятия. В это время он берет уроки у Тюрнеба и Дора, самых сведущих в древнегреческом языке ученых, и параллельно изучает древнееврейский язык, знание которого обеспечивает ему место в востоковедческой коллегии Gallia Orientalis у Коломье.

Виженер продолжал свои ученые труды до 1566 г., когда, по сообщению дю Вердье, был направлен с дипломатической миссией в Рим в должности королевского секретаря. Вернувшись на родину в 1569 г., он женился в возрасте 47 лет, как принято считать, на Мари Варе. В 1573 г. Блез де Виженер в составе свиты герцога Генриха Анжуйского, избранного ненадолго на польский престол будущего французского короля Генриха III Валуа, находился в Польше, где трудился над «Хрониками и Анналами Полонии», опубликованными в Париже в том же году. Можно предположить, что Виженер покинул Польшу вслед за случившимся побегом из нее Генриха Валуа 19 июня 1574 г., лишенного спустя год польской короны. По прошествии веков, уместно сказать, что единственной пользой от недолгого жительства не блещущего благочестием двора Генриха Анжуйского в Польше как раз и было написание Виженером упорядоченной истории этой славянской державы.

Последующий период Виженер, судя по всему, пребывал в доме герцогов Неверских, поскольку говорит в своем «Трактате о шифрах», вышедшем в 1586 г., что состоит у них на службе вот уже 40 лет. В 1585 г., по некоторым данным, он занимал пост секретаря Королевской Палаты.

Ни современные, ни прежние исследователи не смогли определить точной даты смерти неутомимого дипломата, герметического философа и переводчика. Умерший в 1600 г. дю Вердье полагал, что Виженер прожил уо лет и почил в Бозе в 1593 или в начале 1594 г. Сейчас принято считать, что Блез де Виженер умер от рака горла в 1596 г. в возрасте 73 лет. Основание — гравированный портрет, появившийся вскоре после его смерти, которому сопутствует легенда, дескать Виженер умер, когда ему уже исполнилось 73 г. Впрочем даже младшие современники выдающегося беррийца уже сомневались в этом, а источник той поры, приписываемый аббату Ле Клерку, сообщает, что Влез де Виженер скончался 22 февраля 1599 г. Как бы то ни было, Виженера похоронили в парижской церкви Сен-Этьен-дю-Мон. Там же покоятся и останки Жана Расина и Блеза Паскаля.

Влез де Виженер был очень трудоспособным человеком. Мемуарные источники того времени свидетельсвуют, что до самой своей смерти он не прекращал работать по восемь-десять часов в день, являя собой пример истинного адепта Королевского Искусства.

Осень Ренессанса во Франции. Виженер и Монтень

Виженер жил в неспокойное время религиозных войн и смут, сотрясавших Европу и его родину, когда фортуна попеременно склонялась то на сторону протестантов, то на сторону католиков. Поразительно, но именно этот период, нареченный Осенью Ренессанса, характерен расцветом наук, искусств и появлением разновеликих харизматических личностей, вознамерившихся реформировать религию и государственный уклад, преобразовав весь мир на умозрительных утопических началах. Тогда же возрождаются многие ереси, обретя свое продолжение в определенных протестантских сектах и течениях, и начинают действовать тайные общества, которые легализуются под эгидой франкмасонства намного позже — в первой трети XVIII столетия.

Уже накануне Реформации со второй половины XV в. в Западной Европе платонической философией, каббалой, алхимией, оккультизмом и астрологией не интересовался, разве что ленивый. Увлечение было всеобщим: от королевских дворов до лабазов мелких лавочников. Все пытались стать послушниками Гермеса: одни ради личной наживы, другие ради либерализации общества, третьи ради утверждения христианских истин. Почему-то последний аспект европейские литературоведы и историки философии вообще не привыкли замечать. Но ведь именно этому посвятил свое научное и дипломатическое служение Блез де Виженер.

Виженер был современником братьев Бодери, Гильома Постеля, Альфонса Дельбена, Франциска Сальского, Агриппы д’Обинье, Джордано Бруно, Филиппа Сиднея и других выдающихся личностей второй половины XVI в. Профессор Марк Фюмароли совершенно верно резюмирует, что Блеза де Виженера затмила писательская слава Мишеля Монтеня (1533-1592). И тут же добавляет: по складу ума и философскому дарованию Виженер уступал Монтеню — поэтому все закономерно. Профессор сам не заметил, как оказался в плену у либеральных мифов и стереотипов. Правда, он, ощущая определенную нелепость посыла, все же оговаривается: Виженер был намного универсальнее Монтеня.

Впрочем, преданность интеллектуальным идолам никого не красит, и Фюмароли едва ли в глубине души не осознает, сколь пагубное влияние оказала философия Монтеня на всю последующую французскую историю и культуру. Монтень по сути атеист и выразитель тех предельно циничных формул буржуазной нравственности, которыми ныне живет так называемый Западный мир. Достаточно вспомнить, что по Монтеню, человек существует не для того, чтобы создавать себе нравственные идеалы и стараться приблизиться к ним, а для того, чтобы быть счастливым: «Я живу со дня на день и, говоря по совести, живу только для самого себя» (Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. Энциклопедический словарь. СПб: 1890-1907, Т. 19А (38): Михаила орден — Московский Телеграф. — 1896; статья «Монтень» В. Стороженко). Здесь выражена квинтэссенция Монтенева мировоззрения; все остальное у него — от нарочитых самокопаний до реминесценций из Эпикура и стоиков — есть прикрытие и антураж пошлого безбожия. В этом смысле достойным преемником сибаритствующего Монтеня мог бы стать люциферианский гностик и медиум прошлого века Алистер Кроули. Перефразировав высказывание Монтеня и соединив его затем с основной кроулианской заповедью, получим: «коль живешь для себя, то делай, что хочешь». Так рациональный эгоистический культ, абсолютизировавший знание, с течением времени вырождается в суеверное иррациональное ремесло черного мага.

Прямая противоположность Монтеню Виженер. Вся его жизнь была преисполнена жертвенным служением — христианской монархии, французской словесности, науке и культуре. В отличие от Монтеня, происходившего из семейства аноблированного буржуа, долг дворянина и государственного мужа являлся для Виженера главной мотивацией в своей деятельности. Отсюда неудивительно, почему во Франции его быстро предали забвению, ведь в этой стране самим высшим сословием популяризировались иные ценности, а в религиозной среде царил формализм, что и привело к безумной французской революции.

Вся история христианства опровергает «теплохладность» индивидуалистической философии Монтеня, ибо только в этой религии человек живет не ради своего бренного бытия, а во имя жизни вечной. Христианство и есть промыслительное приближение к свету нравственно-вероисповедного идеала, торжество над необходимостью и устремленность к Творцу всего сущего: «Где смерть твое жало, где ад твоя победа?». Этому пути старался следовать Блез де Виженер, будучи тихим тружеником и исследователем забытых истин. Переведенная им на французский язык «Псалтирь» поражает своим изяществом и покаянной проникновенностью.

С другой стороны, Виженер не мог принадлежать к партии религиозных фанатиков и политических авантюристов, учинивших резню гугенотов в ночь на 24 августа 1572 г. (это событие вошло в историю под именем Варфоломеевской ночи; потрясенный до глубины души его цинизмом и жестокостью, Иван Грозный распорядился отменить опричнину). Являясь консервативным католиком, Виженер отрицал протестантизм как таковой, но желал вернуть межконфессиональную полемику в государстве к духу Христовой любви. Правда в ту пору мало кто прислушивался к мнению опытного дипломата, ученого и верного сына Римской церкви: глас вопиющего в пустыне.

Но если влияние рефлексирующего интеллектуала Монтеня распространилось на столетия, то воздействие Виженера на французскую культуру не простирается и до середины XVII в. После этого периода он буквально предан забвению и упоминается только в специальных книгах по истории алхимии, химии и криптографии. Да и его блестящие переводы Торквато Тассо, Гая Юлия Цезаря и других авторов с той поры не теряют своего значения лишь для библиофилов и редких почитателей таланта вдохновенного труженика Осени Ренессанса. Казалось бы, начало XVII в. виженеровское, и его отметину несут на себе благочестивые произведения Франциска Сальского и живописные полотна Туссэна Дюбрёйля при Генрихе IV и Николя Пуссена при Людовике XIII. Однако эта тенденция ограничивается 1640 г. Хотя несомненным продолжателем дела Виженера в христианской мистике и эзотерике, на наш взгляд, становится Блез Паскаль. Что касается мировоззренческих преемников Монтеня, то один из них — безбожный Вольтер.

Конец ознакомительного фрагмента.