Илюша. Записки взрослого ребёнка

Герман Буфетов

Короткие рассказы о приключениях четырёхлетнего Илюши. Повествование ведётся от лица Илюши и демонстрирует уникальный, детский взгляд на окружающий мир со всеми его сложностями. Книга для детей, которые неожиданно стали родителями. Книга содержит нецензурную брань.

КРИЗИС

Во дворе никто не гулял, телевизор был запрещён, делать было нечего. Я спрыгнул с подоконника и пошел на кухню к маме, чтобы узнать, вдруг она приготовила что-нибудь вкусненькое. В кухне я увидел холодильник и подумал, что давно не ел мороженого. Мама ничего не готовила, сидела у окна и молча смотрела в одну точку.

— Мамуля, почему ты такая грустная?.

— Кризис. Теперь у нас нет денег. Теперь ни у кого не будет денег.

— А можно тогда я куплю себе мороженого?

Мама горько вздохнула и насыпала в мой кулачок мелочи. Я побежал на третий этаж к Ленке. Ленка была толстая и иногда вредная, но она была на полгода старше меня, умела считать до десяти и покупать конфеты не поштучно, а на развес. Дверь открыл её папа дядя Серёжа. Он громко разговаривал с кем-то невидимым на кухне и, судя по всему, разговор шёл о кризисе.

–…И что теперь? Денег нет и босый хуй в итоге. Так. А тебе чего? Ааааа, понял. Ленусик, к тебе пришли!

Ленка недоверчиво прислонилась к косяку и как бы между делом продемонстрировала новенький чупа-чупс в кармане сарафанчика. Я усмехнулся, разжал кулачок и показал ей мелочь.

— Пошли за мороженым!

— А нам хватит?

— Не знаю. Мама говорит, что теперь ни у кого денег не будет. Может, последний раз в жизни мороженое есть будем.

— Да? Тогда я у папы тоже денег попрошу.

Ленка вернулась через минуту, многозначительно звякнула мелочью в кармане, и мы запрыгали вниз по ступенькам. У самого выхода я остановился.

— Подожди. Если денег скоро совсем не будет, может нам тогда еще попросить?

Ленка задумчиво надула губы, кивнула и мы запыхтели вверх по лестнице. Дома ничего не изменилось. Мама всё так же сидела у окна с потерянным взглядом.

— Мам, дай ещё денег!

— Я же тебе дала?

— Мало. Кризис.

Плечи у мамы вздрогнули, она всхлюпнула носом, смахнула набежавшую слезу, насыпала мне горсть мелочи и громко высморкалась. Жалеть её было некогда, я побыстрее выбежал в коридор, а потом на лестницу, чтобы она не успела передумать. Ленка ждала меня у подъезда. Она яростно сосала чупа-чупс и придерживала заметно оттянутый мелочью карман сарафанчика. Ленка мрачно кивнула вглубь двора. Путь в магазин пролегал мимо скамейки, на которой круглосуточно сидели бабульки. Одна из них была Ленкиной бабушкой. Был риск, что дальше скамейки она Ленку не пустит.

— Может через палисадник пролезем?

— Там крапива.

— А если быстро пробежать, вдруг не заметит?

— Заметит.

— А давай тогда у неё тоже денег попросим?

Баба Шура грозно осмотрела нас с ног до головы. Я понял, что нам ничего не светит и уже смирился с этой мыслью окончательно, как вдруг Ленка смело шагнула вперёд.

— Бабуль, мы за мороженым. Дай денег?

— А отец тебе на что?

— Он говорит, что денег нет, и больше их ни у кого не будет.

— Кризис, — на всякий случай добавил я.

— Как был нищебродом, так нищебродом и помрёт! — с этими словами баба Шура отвесила нам три мятые купюры и внушительную горсть мелочи.

Нести деньги было тяжело и неудобно, поэтому нам пришлось взять в долю маленького Виталика, который важно прогуливался у третьего подъезда с игрушечной детской коляской, доставшейся ему в наследство от старшей сестры. Виталику было три года, он любил ковыряться в носу и совсем не понимал для чего нужны деньги. Для чего нужна детская коляска, он, видимо, тоже не имел ни малейшего представления. За остатки Ленкиного чупа-чупса Виталик согласился возить в коляске наши деньги до самого магазина.

По дороге в магазин мы встретили дядю Женю, тётю Таню и ещё десяток незнакомых нам людей, у которых мы на всякий случай тоже спросили денежку на мороженое. К нашему удивлению нам никто не отказал. Больше всего денег нам дал пьяный дядя Толик. Он бормотал: «Всё, всё забирайте, сволочи! Пропади оно пропадом!», и пытался всучить нам в нагрузку три пустые бутылки из-под пива. Мы не знали кто такие сволочи и поэтому бутылки брать не стали.

Магазин был закрыт. Возле дверей магазина стояло несколько толстых тёток, которые что-то яростно обсуждали. «Кризис» — подумали мы и посмотрели на Виталика. Он ковырял в носу сразу двумя руками. Было очевидно, что он в любую минуту может сесть на асфальт и разреветься от усталости. Надо было идти к дальнему перекрёстку, у которого всегда стояла тележка с мороженым. Мы с Ленкой дружно взялись за ручку коляски и покатили её в сторону перекрёстка, стараясь не оглядываться на плетущегося позади нас Виталика.

— Ну и сколько же вам эскимо надо? — грозно прищурилась продавщица мороженого.

— Десять, — еле слышно прошептала Ленка. Я лягнул Ленку ногой.

— Пицот!

— Ну а деньги-то у вас есть? Или будем ждать, когда прилетит волшебник?

Ленка подкатила коляску к тележке и слегка тряхнула. Гора мелочи мелодично прозвенела перед глазами ошарашенной продавщицы. Я выгреб из шортиков три горсти мятых купюр и бросил их в коляску.

— Последние. Больше ни у кого нет. Вообще.

— И не будет! — добавила Ленка.

— Кризис, — поддакнул незаметно подошедший сзади Виталик.

— Мать моя женщина! — произнесла непонятную фразу продавщица. Она шумно выдохнула и принялась считать деньги.

Мороженое мы отвезли за гаражи, туда, где стояли турник для больших пацанов и две самодельные скамейки. Мороженое ели неторопливо, почти не разговаривая. Примерно через час Виталик замёрз и обкакался. Пришлось посадить его на другую скамейку, под солнце, и натянуть ему панамку на самые уши, чтоб согрелся. Виталик пустил слюни, завалился на бок и заснул. Меня тоже хватило ненадолго.

Когда я проснулся, уже стемнело. Виталика не было. Под его коляской белела большая лужа растаявшего мороженого. Возле скамейки всё было усыпано палочками и обёртками эскимо. Вокруг нас полукругом стояли родители, бабульки во главе с бабой Шурой, дядя Коля, несколько неизвестных мне людей в форме и без неё, и ещё почему-то продавщица мороженого. Мама выглядела напуганной, дядя Серёжа глупо улыбался. Я незаметно пихнул спящую рядом Ленку. Она с трудом открыла слипшиеся от засохшего мороженого глаза, икнула и туманным взглядом обвела стоящую перед нами толпу.

— Ой! Что теперь будет?

— Ничего, — ответил я. — И босый хуй в итоге.