«Трагедия в секторе МПАК». Журналистское расследование Игоря Бердова

Георгий Крылов (2023)

«Космический туризм — это опасность и волнение, романтика и проверка собственных сил. Легальная компания «Дикие искатели систем» с опытными гидами помогут осуществить мечту». Рекламный лозунг зазывает смельчаков, обещая космос для всех.Что может пойти не так в продуманном туристическом маршруте? Кто возьмет ответственность за смерть туристов? Какие можно сделать выводы и как избежать трагедии? Все это в журналистском расследовании Игоря Бердова «Трагедия в секторе МПАК». Обложка выполнена с помощью Dream by WOMBO

Глава 3

Первое, что меня напрягло, так это наличие неучтенных космических станций в секторе. Эти станции строились одинокими странниками или черными копателями. Значит их в секторе было прилично. Второе, в системе были зафиксированы частые выбросы жесткой радиации, которые никем не измерялись и за которыми никто не следил. Третье, добыча полезных элементов таблицы Менделеева проходило без контроля. Корабли никого не ставили в известность. Получалось, что мы могли высадиться на планету и тут же мог прилететь корабль и начать рядом с нами добычу. При этом никто не мог им это помешать. В секторе не действовали никакие законы. И это была настоящая дикость. Та дикость, к которой мы стремились и к которой я как-то не был готов. Но уже было поздно что-то решать по этому поводу. Нужно было лететь вперед.

Я написал о своих сомнениях Лике, на что вызвал у нее лишь смех. Она считала, что ничего в незаконных копателях и одиноких странниках не было. Что я их наделял злыми намерениями, но чаще всего странники были безобидными искателями приключений. Но как же тогда быть с тем, что они не смогли жить в обществе и предпочли опасный космос нашему спокойному существованию? Или как раз была причина в существовании? Они хотели жить и чувствовать жизнь. Как будто эту жизнь нельзя было почувствовать дома.

Люди успокоились лишь через неделю. Мы вошли вкакое-то подобие ритма. И я смог начать работать.

Для начала я скинул план интервью с Висовым Юли. Планировалось, что она будет задавать вопросы, а я снимать. Но Юля отказалась. Она попросила потом записать ее голос и видео, чтобы вставить на монтаже, а интервью должен был провести я. Можно было поругаться с ней и заставить работать, но потом решил, что мне проще было все сделать самостоятельно. Именно поэтому за кадром во время фильма звучал именно мой голос, а не Юли.

Висова я нашел в медицинском кабинете, когда он разбирался с медицинскими картами. Выглядел он уставшим или болезненным. Это было плохо. Я еще подумал, что придется выставлять фильтры для камеры. Интервью по срокам у нас уже запаздывало. Наверное, поэтому Висов на него и согласился.

Общие вопросы по экспедиции мы уже записали. Теперь нужно было сделать обзор первых впечатлений и проблем, с которыми мы уже столкнулись. Мне было интересно: признает ли он эти проблемы или замолчит.

— Прошла неделя пути. С какими трудностями вы столкнулись? — спросил я.

— Особо сильных проблем нет. За эту неделю мы почти нагнали график. Думаю, что к первой контрольной точке мы придем вовремя, — ответил Висов.

— Я так понимаю, что корабль сейчас идет на повышенной скорости?

— Все в пределах допустимого. Да, это приводит к большому расходу топлива, но мы его пополним на первой контрольной. Там же и пополним запасы провизии.

— А что насчет кислорода?

— У нас есть небольшой запас как еды, так и кислородных баллонов. Так как корабль оснащен независимой системой жизнеобеспечения, то я не вижу смысла забивать трюм дополнительным грузом.

— Из-за экономии на топливе? — брякнул я. Висов потер подбородок.

— Нет. Не из-за экономии. У нас все хорошо с бюджетом. Даже скажу больше, у нас хороший профицит из-за закупки баллонов с кислородом на последней станции перед подлетом в сектор МПАК. Скорее я придерживаюсь теории, что космический туризм может быть доступен малым группам. Представьте, что вы с друзьями решили отправиться в условный сектор МПАК. Что для этого нужно? Небольшой корабль, который вас доставит до пункта назначения. На станциях по пути вы будете докупать топливо и снаряжение. Или брать большой корабль со всем необходимым? Ясно и без предварительных подсчетов последний вариант намного затратнее.

— Но это теория.

— А разве мы здесь не для того, чтобы теорию доказать? — спросил Висов. Частично это было правдой.

— Что насчет здоровья клиентов? Тут есть какие-то опасения?

— В одной из групп одному туристу стало плохо. Отек легких. Все нужные препараты даны. Он подключен к дополнительному кислороду. Несколько человек жалуются на головную боль, но все в допустимых нормах.

— Почему такое происходит?

— Как уже было замечено раньше, клиенты не имеют опыта нахождения в космосе. Организм реагирует по-разному. Я же здесь и нахожусь, чтобы эти неполадки организма исправить.

— Считается, что корабль — это довольно безопасная среда и здесь не должно быть таких серьезных проблем со здоровьем.

— Серьезного я тут ничего не вижу, — возразил Висов. — Безопасная среда в крупных космических кораблях, рассчитанных на долгие перелеты. Маленькие и средние корабли — это другой вариант. Здесь нет такой же климатической среды. Вы не чувствуете, но гравитация на корабле намного меньше, чем на планете. И кислородная смесь отличается от привычной как на планете, так и на станциях. Вспомните про трамвайчики, которые летают в рамках одной системы. Когда вы в них садитесь, то часто чувствуете дурноту. Вот как раз из-за тех же проблем, с которыми мы сталкиваемся на нашем корабле. Только полет на трамвайчике длится не больше десяти часов. А мы летим довольно долго, чтобы организм на все это отреагировал.

— Но почему нельзя сделать такую же атмосферу, как на крупном корабле?

— Корабль станет тяжелее. А значит удорожание топлива и потеря в скорости. Конечно, звучит страшно, что люди дышат другой смесью и испытывают другую гравитацию. Но разве на всех планетах у нас одинаковые условия? Все равно прилетая в другую среду мы проходим акклиматизацию. Так и на нашем корабле. Клиенты пройдут акклиматизацию, а дальше все пойдет как по маслу. К тому же, после первой контрольной точке, мы начнем снижать уровень гравитации. С этого начнутся тренировки.

На этом наш разговор был закончен. Я сделал несколько кадров для перебивки медицинского кабинета и хотел вернуться в каюту, но остановился в коридоре, где никого не было. То самое время, когда можно было снять космический коридор. Я включил камеру. Из медицинского кабинета коридор шел в кабину пилотов и в кают-компанию. Обычный коридор, который ничем не отличался от стандартных коридоров. Только вот в углу, между дверью и кабиной пилотов я увидел серый комок, размером с три кулака. Комок сидел в тени, поэтому разглядеть его было сложно. Я включил свет у камеры. Комок повернулся в мою сторону. Красные глаза мелькнули в свете фонаря. Все это длилось считанные секунды. Комок нырнул за переборку, как будто его и не было.

Мне пришлось пересмотреть кадры, чтобы понять — зверь мне не привиделся. И это было большой проблемой.

Когда-то людей мучили крысы. Они перегрызали провода и делали в бетоне дыры, уничтожая людские запасы и перенося заразу. Сейчас же нас мучили жекролики. Этот вид был выведен для уничтожения свалок. Они сжирали железо на мусорных полигонах, принося крепкую шкуру, которую использовали для бронежилетов. Жекролики не подлежали к домашнему разведению и запрещались к вывозу из мусорных зон, но один из кроликов сбежал на станции из космического корабля, который перевозил их на новую базу для разведения. Кролики были гермафродитами. Им не нужно была пара для размножения. Вскоре они расплодились и стали настоящим бедствием.

Бороться с кроликами было сложно. Корабль становился на карантин. Экипаж эвакуировался. На станцию кораблям с жекроликами въезд был запрещен. И один кролик, если один, был у нас на корабле.

Я вернулся в медицинский кабинет к Висову. Там был Сицин, который явно пришел из технического отсека. Я даже не стал извиняться за прерванный разговор. Понятно, что они мне вначале не поверили. жекроликов видели последний раз в нашем секторе лет десять назад. Но когда я показал видео с кроликом, то все сомнения отпали. Теперь пришлось думать, как этого кролика изловить. Я настоял на своей помощи и с записью всего процесса. Если бы наш полет прервался из-за кроликов, то я показал бы доказательства начальству. При условии, что все закончится благополучно, то кадры никуда не попадут.

По схеме мы должны были подать сигнал бедствия и эвакуироваться. Но тогда бы экспедиция закончилась. А этого допускать никто не хотел.

Сицин взял в помощники еще одного гида. Мы втроем должны были обследовать технический отсек.

Да, еще недавно я даже представить себе в страшном сне не мог, что полезу в технические отсеки. Но тут у меня появился личный интерес. Про кроликов я слышал, но никогда с ними не сталкивался. Хотя у меня брат был на станции, которая когда-то подверглась нападению жекроликами. Тут уже сыграло личное любопытство. Он их видел, а я нет. Хотелось увидеть.

Теоретически можно было в технический отсек пройти в той же одежде, в которой мы ходили по кораблю. Достаточно было только надеть маску с кислородным баллонам. В технических отсеках кислород не поставлялся. Температура была в районе восьми градусов. Но в технический отсек было принято надевать специальный прорезированный костюм наподобие водолазного. В этом костюме было нестрашно получить ожог паром или зацепить искрящий провод. На голову надевали шлем с хорошим таким фонарем. Опять же технические отсеки не подсвечивались лампами в целях экономии.

Я взял несколько камер. Одна камера крепилась на макушку и должна была делать обзор на триста шестьдесят градусов. Две камеры крепились на лоб. Одна снимала ночным виденьем, другая обычной. Еще две камеры были на груди. Столько камер было необходимо на случай, если техника даст сбой. Я же хотел снять всю нашу охоту.

Видео с камер поступали на очки. Я мог переключаться между ними как с помощью голоса, так и с помощью кнопок пульта, прикрепленного на руку.

— Нужно надеть перчатки, которые эта тварь не прокусит, — сказал Шаров.

— С каменной и стеклянной крошкой, — ответил Сицин, выдавая нам перчатки. — Жекролики их не едят.

— И как мы собираемся этого кролика ловить? За уши? — спросил я.

— Нам сейчас нужно его обнаружить. Если удастся его поймать, то посадим его в стеклянный куб, — ответил Сицин. — Куб я беру с собой. Но опять же, мы пока ищем дислокацию кроля. Его гнездо. Часто жекролики гнездятся среди проводов и труб.

— Разделяться не будем? — спросил я.

— Нет. Идем вместе, — ответил Сицин.

Костюм плотно облегал тело. Камеры работали. Перчатки были вполне удобными. Ботинки у нас на корабле были со специальными крюками на подошве. Эти крюки цеплялись за решетчатые полы корабля и служили дополнительной защитой при отключении гравитации. Вначале в таких ботинках ходить неудобно. Потом привыкаешь не только быстро ходить, но и бегать.

В технический отсек шел шлюз, открывающийся по коду, который набрал Сицин. И вот мы вошли в ту часть корабля, которую обычно называли «одеялом» капсулы. Оно отделяло капсулу от космического пространства и защищало нас от космической радиации. Пространство было большим. Технические отсеки доходили до трех-пяти стандартных этажей. Многочисленные лестницы проходили паутиной среди труб и проводов. Пластиковые капсулы деталей и кристаллических соединений свисали над головой, придавая этому месту сравнение со страшным техническим лесом.

Стоило нам ступить на лестницу, как я почувствовал легкость. Гравитации почти не было. Меня держали ботинки.

— Висов предлагал нам тренироваться в этих местах, — сказал я.

— Утяжелители можно надевать на руки, на ноги и утяжеленный жилет, — ответил Сицин.

— Получается, что это нормальная практика?

— Вполне, — ответил Сицин.

Шаров пошел вперед. Я же продолжал следить за происходящим через камеры. Дополнительно задал поиск жекролика, чтобы техника его точно зафиксировала, если я сам провороню.

Технический отсек жил своей жизнью. Что-то шипело, что-то пыхтело, что-то стучало. Я увернулся от пара, который неожиданно вылетел из трубы. Все же, места здесь были небезопасные.

Мы вначале ходили гуськом друг за другом, но пользы от этого не было. В итоге было принято решение разделиться. Я пошел в верхнюю часть корабля, так как там было самая безопасная часть технического отсека. Все же я был клиентом, а не сотрудником корабля. Кроля там найти было мало шансов, но проверить ту часть технического отсека было нужно.

Единственный минус был в том, что мы с собой не взяли никакую связь. Заблудиться в техническом отсеке было сложно. Все лестницы вели в сторону шлюзовых выходов. Если для входа в технический отсек был нужен пароль, то для выхода его не нужно было набирать. Для этого существовала большая кнопка, которую нужно было всего лишь нажать, чтобы выйти из этого места.

Пока я шел, то думал про мрачность этого места. Иногда мне попадались роботы, которых приходилось пропускать. Некоторые из них были человекоподобными. Я остановил одного из роботов. Хотел подключиться к его глазам, но у местных роботов отсутствовали глаза. Кроля бы они при всем желании не увидели.

Все же место было неприятное. Мне было сложно представить, как люди тут могли раньше работать. Хотя работали не люди, а клоны. Такие, как Сицин. Ходить целыми днями по темным коридорам среди проводов… Это было неприятно.

Клонов всегда использовали для черновых работ. Правильно это было или нет? Тут двоякая мораль. Отправлять человека на тяжелую работу или возобновляемый биоматериал? Ведь кто по сути были клоны? Нельзя же сказать, что это были люди. Человек — это тот, кто рождается женщиной. А клон создавался искусственно. Как робот. Биологический робот. Создают же роботов из металла, а тут создавали роботов из биологического материал. Но в отличие от железяк клоны обучались и делали выводы. Роботы же были запрограммированный на какой-то определенный алгоритм действий.

Рассуждать можно на эту тему до бесконечности, но факт оставался фактом: клонов признали в правах наравне с людьми. А раз так, то они не должны были работать в таких жутких условиях. Точка.

Бродя по лестницам и переходам, я вновь и вновь задавался вопросом: можно ли было доверять Сицину наши жизни? Если подумать, то здоровый человек тут бы сошел с ума. А Сицин работал и в таких условиях и за пределами корабля. Как на него все это повлияло? Доказали же, что психика у клонов и людей одинаковая. Если бы я работал в таком месте, то на моей психике это бы отразилось.

Я эти сомнения очень хорошо помню. Они никак не вязались с моим отношением к самим клонам. Я всегда считал себя толерантным в этом вопросе, но оказалось, что когда на кону стояла моя жизнь, то начинали появляться сомнения.

Мы бродили по техническому отсеку часов шесть. Следов кроля не было видно. Мне уже самому начало казаться, что я его не видел. Что мне все это показалось. Если бы не запись, то я бы себя так в этом и убедил.

Кроля поймал Шаров. Кроль прятался под проводами системы звукового оповещения. Так была обнаружена первая поломка, которая заключалась в отказе автоматической системы сос-системы. Было понятно, что скоро мы найдем еще поломки, а возможно и сородичей кроля, которые разбрелись по всему кораблю. И это была проблема. По сути нужно было дать задачу провести ревизию корабля на поломки. Работа предстояла большая и кропотливая.

— Чего будем делать с кролем? — спросил Шаров, когда мы посадили его в стеклянный ящик. Как ни странно, но кроль был спокойный и флегматичный. Я думал, что он будет вырываться. Вместо этого кроль спокойно жевал железную жвачку и даже не думал сопротивляться.

— В переработку его отправим, — сказал Сицин.

Переработкой здесь называли мусорную камеру, которая сжигала мусор и выкидывала в космос пыль. Иногда ее называли мусорной камерой. На некоторых кораблях камеру просто называли мусоркой.

— Сообщать будем? — спросил Шаров.

— Это Висов будет решать.

— Надо по камерам посмотреть, как кроль попал на корабль, — предложил я.

— Камеры отключены, — ответил Сицин. — С ними были неполадки еще на станции. Видимо жекролик тут давно живет.

— Как его только система на станции не засекла? Она же должна реагировать на такие вещи.

— Должна, но в этот раз не среагировала.

Мы вышли в коридор. Сицин с Шаровым пошли выкидывать кроля в космос, а я пошел монтировать запись. Тот день выдался суматошным и нервным. Зато было хорошее разнообразие серых будней полета.

По договоренности, я не стал распространяться о проблемах. Об этом даже Лика не знала. Этот случай не вошел в документальный фильм, потому что у нас и без того было много для рассказа зрителям. А кроль — это была одна из проблем. Из кучи проблем, которые нас преследовали весь полет.