Город Сириус

Георгий Константинович Смирнов, 2020

Роман «Город Сириус» – попытка автора синтезировать литературную форму и философское содержание. В небольшом городке-наукограде происходит череда загадочных самоубийств видных учёных. Выяснением причин происшествий занимается лучший следователь, который к тому же увлекается философией и разгадкой сложных головоломок. Все следы ведут в Сириус – созданный искусственным интеллектом виртуальный город-государство, в который в скором времени должна трансформироваться современная цивилизация. Что увидят участники событий в этом совершенном государстве, сможет ли оно сделать людей счастливыми, как увлечения следователя помогут раскрыть дело, – предстоит узнать читателю. Роман близок к таким произведениям, как "1984" Джорджа Оруэла, «Солярис» Станислава Лема, «Мы» Евгения Замятина и ряду других антиутопий. Вместе с тем он насыщен множеством оригинальных сюжетных поворотов, философских рассуждений и не лишён ироничных моментов.

Глава 2. Визит в наукоград

Науки юношей питают, отраду старцам подают, в счастливой жизни украшают, в несчастный случай берегут…

Михаил Ломоносов

Наукоград представлял собой раскинувшуюся на многие километры, огороженную высоким забором территорию, на которой несколько упорядоченно, но вполне складно и даже гармонично располагались разноцветные здания и сооружения причудливой формы, скульптуры и инсталляции различных футуристически-авангардных стилей и направлений. Всё это разнообразие цветов и форм будоражило воображение даже искушённого архитектурными изысками человека. Воздух вокруг — и тот был пропитан атмосферой науки и творчества.

Городок был разбит на три сектора — научно-исследовательский, образовательный и административный. Самым протяжённым по территории был научный сектор. Он в свою очередь делился на кластеры. Погибшие учёные работали в кластере научных исследований искусственного интеллекта и нейрофизиологической инженерии.

Доступу в научный сектор был присвоен наивысший уровень защиты. Связано это было не только с тем, что в некоторых лабораториях этого кластера и проводились секретные научные исследования, и ставились опыты с опасными веществами, которые даже в малом количестве могли несколько раз стереть с лица земли всё живое. Сам по себе процесс развития фундаментальной науки, предполагающий проникновение в глубинные тайны мироздания, виделся настолько интимным и сокровенным, что исключал всякое присутствие людей неизбранных и непосвящённых.

Процедуры согласования допуска, а также оформления пропусков заняли у Григориуса и его коллег некоторое время. И вот, когда все бюрократические формальности остались позади, автомобиль следственно-оперативной группы вальяжно подъехал ко входу в здание научных исследований искусственного интеллекта и нейрофизиологической инженерии.

— Ну что, братцы, идём ворошить это осиное гнездо адептов науки? — с улыбкой произнёс один из оперативников, подняв руку с воображаемым пистолетом и изобразив жест агента 007.

Его коллеги громко рассмеялись. Услышав шутку с крайне специфическим юмором, близким лишь представителям правоохранительных органов, который мог бы быть не понят людьми из научного сообщества, — следователь, находившийся на пассажирском сиденье рядом с водителем, обернулся назад и строгим взглядом осмотрел оперативников. В их лицах читался целый букет эмоций — предвкушение встречи с людьми творческой профессии, азарт, решимость. Было очевидно, что правоохранители, словно быки, готовые в любую минуту сорваться на красную тряпку матадора, рвались в бой.

— Друзья, подождите меня в машине, я вызову вас, когда нужно будет, а то нахождение в здании такого количества доброжелательных людей с интеллигентными лицами может вызвать панику у представителей научной общественности, — расстроил их следователь, примерив на лицо гримасу натянутой улыбки, после чего вышел из автомобиля и направился ко входу в здание.

У лестницы его уже ожидал одетый в дорогой костюм почтенный мужчина средних лет интеллигентного вида, который заблаговременно был оповещён о визите следователя службой безопасности наукограда.

— Добрый день, я — начальник управления научных исследований наукограда. Меня зовут Даниил Собакин. Чем обязан визиту столь уважаемых гостей? — спросил он.

— Здравствуйте, я расследую факт смерти ваших сотрудников, и мне нужна информация.

— Ах, этих… понял, о ком вы, видел по телевизору. О, это так ужасно, — произнёс Собакин с откровенно наигранными чувствами удивления и сожаления.

— Что можете сказать? Чем они занимались? Замечали ли вы в последнее время что-то странное в их поведении?

— Занимались они разработкой программного обеспечения для оборудования, исследующего структуру коры головного мозга. Один из них программист, второй — нейрофизиолог, третий — психиатр и специалист по нейролингвистическому программированию. Больше ничего не знаю. Если хотите моё личное мнение, то извините за бестактность, но я не удивлён тем, что они покончили с собой, — с несколько демонстративной надменностью произнёс Собакин.

— А откуда вы знаете, что они покончили с собой? По новостям прошла информация лишь о том, что обнаружены тела. Версию о самоубийстве мы не озвучивали, — перебил собеседника следователь в надежде на то, что наконец-то нащупал ту самую ниточку, которая ведёт к разгадке тайны мистических самоубийств.

— Да и так понятно, что, судя по этим балахонам и кострищам, увлеклись оккультизмом, на почве этого сошли с ума и совершили самоубийство, — невозмутимо парировал собеседник.

— Можете подробнее?

— Странные были люди. Жён и детей ни у кого не было. Фактически наука заменила им семью. Общались только друг с другом, больше ни с кем. Чтобы постоянно быть вместе, попросились в один кабинет, хотя каждому полагался отдельный. Так увлеклись исследованиями, что часто даже ночевали на рабочем месте, мы им кушетки поставили. Спали они обычно мало, от силы часа два-три, а в последние дни, по-моему, вообще не ложились спать. Сторож даже объяснительную писал после того, как какой-то бдительный человек, увидев в их окне свет и странные движения, позвонил в полицию. Думаю, что умственные перегрузки и стресс сделали своё дело — подорвали психику. Наверняка с ума посходили. К тому же, вероятно, увлеклись ещё каким-то оккультным учением о переселении душ или тому подобным. Сами знаете, сколько сейчас у нас этой ереси и как она овладевает умами людей. Кстати, руководитель научной группы — Николай — всегда был, мягко говоря, человеком со странностями. Всерьёз рассуждал о бессмертии людей и идеальном обществе.

— Идеальном обществе? В каком смысле идеальном? — переспросил следователь.

— Помните, наверное, из курса философии утопические идеи о государстве всеобщего благоденствия, справедливости, равенстве всех, ну и так далее? В общем, сказки… я бы сказал даже — бред воспалённого сознания философов.

— Помню такие. Я тоже в юности любил философию и увлекался этими идеями. Они и меня завораживали. По-вашему, я тоже странный человек и должен кончить жизнь таким же образом?

— Ну вы-то наверняка понимали, что всё это недостижимо как минимум в силу корыстной, эгоистичной и собственнической природы человека. Какое может быть равенство и всеобщее благоденствие, пока люди обладают этими порочными качествами. А потом… одно дело — просто увлекаться теориями, как вы, и совсем другое — быть одержимым ими, как он. Все обратили внимание на ту маниакальную ненависть, которая возникала в его взгляде, когда кто-либо пытался доказать, что всё это лишь плоды извращённого философствования.

— Пожалуй, соглашусь с вами в том, что есть большая разница между одержимостью и увлечением. Мне нужно осмотреть их кабинет, вы проводите к нему?

— К сожалению, сейчас мы не сможем попасть туда, у меня нет кода двери кабинета, — с наигранным огорчением произнёс управляющий. — У нас, знаете ли, здесь почти режимный объект, всё на кодах, паролях, электронных карточках. Ну ничего, я сейчас же запрошу код у администрации наукограда, и, как только они мне сообщат его, мы сможем осмотреть кабинет.

— Жаль, придётся вызывать коллег и ломать дверь, — решительно ответил следователь и демонстративно потянулся за рацией.

— Не надо! — крикнул Собакин. — Сейчас решим эту проблему. Честно говоря, у меня есть пароли ко всем кабинетам нашего здания. Я получил их, так скажем, не совсем официально для того, чтобы случись что… например, пожар, потоп или ещё какое ЧП… оперативно отреагировать. Знаете же, какие учёные рассеянные, то прибор забудут выключить, то воду.

С этими словами Собакин залез во внутренний карман пиджака, вытащил из него записную книжку и начал пролистывать её.

Сквозь его неспешные аристократические движения Григориус увидел, как на одной из страниц мелькнул знакомый символ в виде круга с горизонтально расположенной восьмёркой внутри. Шустрый следователь мгновенно вцепился в тонкие пальцы Собакина, сжав их с такой силой, что они захрустели в фалангах. Не позволяя им перелистнуть страницу, он принялся рассматривать изображение. Под символом небрежным почерком была нанесена дата, которая соответствовала дню, предшествующему гибели учёных. Ниже неё указывалось время — 12.00.

Собакин поначалу скорчился от боли. Однако, невольно опустив взгляд вниз и увидев, что изображено на открытой странице, он мгновенно обомлел и изменился в лице. Его глаза выражали неподдельный страх и ужас.

— Точно такой же символ был обнаружен на месте гибели учёных. Что он означает и какое отношение вы имеете к нему? — грозно спросил следователь, почувствовав, что наконец уцепился за важную ниточку, которая приведёт его к большому клубочку хитросплетений этого загадочного преступления.

Следователь знал, что в подобных случаях надо действовать стремительно, так как под действием стрессовой ситуации невольно запускается активный процесс мозговой деятельности, при котором значительно усиливается фантазия, из которой, словно из покачнувшейся переполненной водой чаши, начинает небрежно выплёскиваться наружу поток надуманных отговорок и оправданий. Вместе с этим стресс снижает и уровень критики. Поэтому родившиеся с ходу версии зачастую бывают маловероятны и неправдоподобны. В такой ситуации крайне важно не дать обманщику время на то, чтобы сопоставить вымышленную информацию с реальными фактами, скорректировать и усилить логическую связь между ними. Дабы избежать этого, Григориус резким командным голосом поторопил Собакина с ответом. Однако, похоже, было уже поздно. Мозг Собакина работал настолько быстро, что он к этому времени уже принял серьёзный вид и начал давать конкретные и на удивление вполне внятные пояснения.

— Этот странный знак я как-то раз случайно увидел на бумажке, лежавшей на столе у Николая. До назначения на руководящую должность я работал учёным-криптографом¹ и по роду деятельности интересовался различными символами, эмблемами, обозначениями и зашифрованными в них тайными смыслами. Вот и этот знак увлёк меня. Не получив от Николая внятного ответа на вопрос, что он означает, я перерисовал его себе в блокнот и начал искать информацию о нём во всевозможных научных, околонаучных и даже ненаучных источниках.

— И что, нашли?

— В подобном сочетании символ не встречался ни в одном из известных учений. Если брать по-отдельности, то оба они, в сущности, означают одно и то же — бесконечность, отсутствие границ, неподвластность какому-либо измерению. Только знак горизонтальной восьмёрки обычно символизирует земную бесконечность, тогда как круг — космическую или вселенскую. Получается, что этим символом обозначена некая связь земли и космоса на уровне бесконечности. Полагаю, что суть оккультного учения моих умерших коллег как раз и сводилась к тому, чтобы через самоубийство перейти из одной формы необъятности в другую. Вот вам и готовый мотив их поступка.

— Хорошо, допустим так. А что означают эти дата и время? — поинтересовался Григориус.

— Сейчас уже не припомню, вероятно, я случайно записал на этом листке информацию о каком-то нашем внутреннем мероприятии. Возможно, проводил рабочее совещание или ещё что. Но символ никак не связан с этими цифрами, — уверенно ответил Собакин.

Следователь усомнился в его словах, поскольку было видно, что символ и числа были написаны одной и той же синей ручкой с достаточно редким фиолетовым оттенком, однако фактов, достаточных для того, чтобы вывести лжеца на чистую воду, у него было.

Разочарованный неспособностью противопоставить железным доводам чиновника никаких убедительных контраргументов, следователь наконец ослабил свою мёртвую хватку. Собакин тут же выхватил покрасневшую руку и, немного потерев её, продолжил листать записную книжку, остановившись на странице, где в столбик были записаны номера кабинетов, напротив которых виднелись четырёхзначные цифры.

— Да, вот они и есть — те самые коды от дверей, — произнёс Собакин с безобидной, слегка ехидной улыбкой, будто бы и не было тех неприятных минут словесного поединка, когда он, подобно загнанному в угол ринга боксёру, находился на грани нокаута.

С чувством потаённой обиды друг на друга, однако натянутой улыбкой мужчины направились в сторону кабинета учёных по длинному извилистому коридору, увешанному портретами известных научных деятелей прошлого и настоящего, а также плакатами со сложными и непонятными схемами, чертежами и формулами. Периодически путь им преграждали массивные двери, которые отпирались путём введения пароля или приложения к считывающему устройству специальной идентификационной карты, которая висела на шнурке, надетом на шею Собакина.

Пока они шли к кабинету, следователь погрузился в себя и начал раскладывать по полочкам логического мышления состоявшийся диалог с Собакиным. «А он не так прост, как кажется… умный, гибкий, изворотливый, умеет держать удар и давать сдачу. Очевидно, что знает гораздо больше, чем сообщил. Расколоть такого с ходу не получится. Ну ничего, пусть даст мне ещё хоть один повод, ещё одну зацепку, я быстро выведу его на чистую воду. Говорить он любит, а у таких разговорчивых обычно проскальзывают случайные проговорки, противоречия с ранее сказанным, повышенный интерес к определённой теме… Стоп. Явный интерес к одной теме он уже проявил… Постоянно и навязчиво пытался навести меня на мысль, что произошедшее — это банальное самоубийство по религиозным мотивам. Даже собственную трактовку этого таинственного символа подбрасывал, чтобы у меня не возникло сомнений. Какую тайну он хочет прикрыть этим мотивом… а главное — зачем ему всё это?..»

Размышления следователя прервал звонкий голос Собакина:

— Ну вот мы и пришли.

Управляющий несколько раз ткнул пальцем в миниатюрный дисплей, встроенный в дверь кабинета учёных, и она отворилась.

Помещение представляло собой небольшую комнату в форме правильного восьмиугольника. Однако то, во что были превращены его интерьеры видными учёными, скорее напоминало не рабочий кабинет, а жилище холостяков, в которое много лет не ступала нога женщины. Повсюду были разбросаны личные вещи, хаотично смешанные с приборами и книгами по программированию, нейропсихологии, компьютерной и научно-исследовательской технике.

На рабочем столе, неподалёку от компьютера, одиноко стояли три недопитые чашки, вокруг которых виднелись крошки от хлеба и другие остатки пищи.

— А туалет у вас где? — спросил следователь.

— В противоположной стороне коридора. Пойдёмте, я вас провожу, а то там на пути ещё одна кодовая дверь.

— Спасибо, мне не надо, — ответил следователь.

Вопрос этот был неслучайным. Вокруг стоял характерный неприятный запах, который наводил следователя на мысль о настолько полном и безоговорочном погружении учёных в своё исследование, что помещение это, как он полагал, без тени смущения могло быть изредка использовано даже в качестве места для отправления естественной нужды, дабы длинный путь в другой конец коридора, который в порыве творчества мог показаться вечностью, не прерывал высокий полёт научной мысли.

Даже сообразительный Собакин, увидев эту удручающую обстановку, в какой-то момент растерялся и, удивлённо озираясь по сторонам, безуспешно пытался понять, что здесь могло произойти и как наиболее корректно, нейтрально и правдоподобно объяснить это мракобесие следователю.

— Извините, здесь небольшой творческий беспорядок, — выдавил он, не найдя ничего более подходящего.

— Я вижу. У вас тут что, не убираются?

— Вообще у нас убираются, но они, по всей видимости, отказались от уборщицы. Такое у учёных часто практикуется, дабы избежать любого контакта посторонних с оборудованием, веществами, ну и вообще, чтобы никто не перестраивал их привычную рабочую обстановку. Но тут, я согласен, небольшой перебор. Честно говоря, я не заходил в этот кабинет после того, как выделил им его.

— Это заметно.

Посередине кабинета стояли три кушетки. Они располагались по кругу таким образом, что изголовья примыкали друг к другу, в результате чего напоминали гармонично упорядоченные лепестки лотоса, одиноко стоящего посреди поля хаоса и беспорядка.

На одной из кроватей лежали два шлема, похожие на велосипедные. Следователь взял один из них и внимательно рассмотрел. Видно, что шлем переделан. На внутренней его стороне, в области, прилегающей к теменной и затылочной частям головы, в головной убор были вмонтированы небольшие электроды, а в защитное стекло встроен миниатюрный жидкокристаллический монитор.

Увидев в руках Григориуса шлем, Собакин заметно занервничал и в несвойственной ему, почти командной манере заявил:

— Прошу вас, не трогайте его! С этими предметами стоит быть поосторожнее!

— Почему? Что это за приборы такие?

— Это дорогая и очень хрупкая научная техника, которая не терпит неквалифицированного обращения. Позвольте, я заберу его у вас.

С этими словами Собакин жадно протянул дрожащие руки в сторону шлема, однако настороженный его поведением следователь отреагировал на странный жест и убрал прибор.

— Нет уж, всю технику мы изымем, изучим, а потом уже, если она не относится к делу, вернём вам.

— Это невозможно. Техника является собственностью наукограда, а шлемы — это опытные образцы, которые к тому же составляют коммерческую тайну. Пожалуйста, не забирайте хотя бы их.

«Почему он так не хочет, чтобы эти странные головные уборы попали к нам? Возможно, они действительно представляют научную или материальную ценность… и он как хозяйственник опасается, что мы повредим их? Или они имеют какое-то отношение к смерти учёных? А может быть, этот хитрец таким образом пытается отвлечь моё внимание от каких-то важных улик? Ладно, разберусь с этим позже, но шлемы однозначно нужно изымать», — подумал следователь, взял рацию и вызвал оперативников, томившихся в служебном автомобиле в ожидании своего звёздного часа.

Увидев, что взволнованный Собакин издалека съедает своим пристальным взглядом то один, то другой шлем и нервно потирает мокрые от пота ладошки, — следователь решил немного разрядить обстановку и как-то успокоить сердобольного хозяйственника. Правда, сделал это в свойственной ему довольно специфической форме, а именно — с помощью откровенно дежурных фраз:

— Гражданин, не беспокойтесь вы так за сохранность имущества. Мы всё тщательно опишем, аккуратно опечатаем, выдадим вам бумагу об изъятии и будем беречь ваше оборудование лучше, чем собственное, — произнёс Григориус и, осмыслив сказанное, едва сдержал себя от смеха.

Продолжив осмотр, следователь обнаружил на потолке около двери камеру видеонаблюдения.

— Рабочая? — спросил он Собакина.

— Должна быть рабочая. У нас в каждом кабинете ведётся видеонаблюдение. Таковы требования регламента организации… в целях безопасности, — ответил управляющий.

— А где находится серверная?

— На втором этаже.

В комнату зашли двое мужчин из оперативной группы. Следователь прямо с порога загрузил их поручениями:

— Мне нужно двое понятых, чтобы поставили подписи в протоколе осмотра помещения, а ещё — чтобы один из вас пошёл в службу безопасности на втором этаже и изъял запись с камеры видеонаблюдения этого кабинета. Не терпится увидеть, что происходило здесь накануне.

— Если это возможно, то одну подпись могу поставить я, — вызвался помочь Собакин.

— Отлично, нужен ещё один понятой. Я слышал голоса в соседнем кабинете… сходи, приведи ещё одного человека, — попросил следователь одного из оперативников.

Тот вышел, а спустя пару минут вернулся с худощавой невысокой женщиной с рыжими волосами и короткой, почти мальчишеской стрижкой.

— Здравствуйте, вы привлекаетесь для участия в осмотре данного помещения в качестве понятой. Прошу внимательно следить за происходящим и по окончании следственного действия удостоверить факт обнаружения и изъятия предметов и документов, — быстро и неразборчиво протараторил следователь, принимаясь за рутинную работу по описанию обстановки, поиску отпечатков пальцев, веществ-наслоений и других следов.

Григориус надел латексные перчатки, подошёл к столу и осмотрел лежащие на нём бумаги, после чего направился к стоящему в углу сейфу, взялся за ручку дверцы и потянул её на себя. Сейф оказался не заперт, но пуст.

— Странно, я нигде не вижу тетради с записями о ходе и результатах научных исследований. Разве учёные не должны вести подобные документы? — удивлённо спросил Григориус.

— Согласно регламенту тетрадь научных исследований в обязательном порядке выдаётся руководителю научной группы, который несёт за неё ответственность и должен хранить её в сейфе, так как содержащиеся в ней сведения составляют коммерческую, а частично и государственную тайну.

— А почему сейф пуст и куда делась тетрадь?

— Видите ли, я много раз просил Николая, чтобы он зашёл ко мне и получил её, однако ему постоянно было некогда. Просто так принести тетрадь ему в рабочий кабинет и отдать я не мог, потому что это документ строгой отчётности. Каждый учёный должен расписаться за его получение в специальной книге, выносить которую за пределы кабинета строго запрещено. Кроме того, я знал, что даже если занесу Николаю тетрадь под честное слово, — он не придёт расписываться, а случись какая проверка — сами знаете, что мне могло бы быть за нарушение режима секретности. Поэтому тетрадь вопреки требованиям регламента не велась, но я ничего не мог поделать, Николай сам виноват, что остался без неё, — снова убедительно выкрутился Собакин.

— Что вы такое говорите? Тетрадь научных исследований у него была, я сама видела её в руках Николая, — неожиданно заявила понятая.

— Вероятно, это была какая-то другая тетрадь, — настойчиво парировал Собакин, бросив на женщину злобный взгляд.

— Ладно, разберёмся, — разнял понятных следователь и продолжил свою работу.

Закончив осмотр, Григориус подозвал оперативников и поведал им план дальнейших действий: «…так, изымаем компьютер и остальное оборудование. Работаем очень аккуратно. Оборудование дорогое и хрупкое. Бережно упаковывайте его, опечатывайте и грузите в машину. Компьютер везите сразу к спецам, пусть изучат, что на нём есть. Да, предварительно проверьте их форму допуска к государственной тайне и возьмите расписку о неразглашении, а то на нём может быть секретная информация. А шлемы прямиком грузите в мой сейф, никакой камеры хранения доказательств».

Дав ценные наставления коллегам, Григориус обратился к женщине, которая участвовала в осмотре помещения в качестве понятой: «Спасибо за содействие, больше не смею задерживать. Если понадобитесь, я вас вызову». Механически пробормотав давно заученные фразы, он поспешил обратно к оперативникам, чтобы проконтролировать, насколько нежно они обращаются с техникой. Сделал он это настолько стремительно, что раскрывшая рот для того, чтобы что-то сказать, женщина лишь успела бросить ему вдогонку сверлящий взгляд. В ответ гражданка-понятая подошла и демонстративно встала на небольшом расстоянии, уткнув руки в бока. Однако Григориус уже настолько был увлечён вальяжными телодвижениями его коллег по оперативной группе, что не заметил и этих стараний женщины.

— Послушайте… — тихо, но настойчиво прошептала она, пытаясь всё же привлечь внимание следователя.

Но он снова проигнорировал её. Не выдержав такого хамства, женщина попыталась подойти к Григориусу вплотную, однако путь ей со строгим видом преградил Собакин:

— Что вы мешаете людям работать… идите, займитесь своим делом, — отчитал он коллегу.

После этих слов рвущаяся из женщины наружу камерная симфония искренних порывов и незавуалированных стремлений сменилась едва уловимой партитурой гнева и оскорблённости. Устремив в сторону Собакина злобную улыбку, понятая развернулась и с гордым видом покинула помещение.

— Если у уважаемых господ больше нет вопросов и пожеланий, я провожу вас до выхода, — любезно предложил Собакин членам оперативной группы.

— Да, у нас на сегодня всё, — с чувством затаённой неудовлетворённости результатами визита в наукоград произнёс следователь.

Выйдя из здания и попрощавшись с управляющим, он направился к служебному автомобилю, ожидавшему на стоянке, находящейся с торца строения.

На улице стоял тёплый осенний вечер. Дул слабый прохладный ветерок. Такая погода создавала атмосферу расслабленности и комфорта. Пройдя несколько шагов, Григориус остановился, чтобы ещё раз насладиться футуристическими видами наукограда и, закрыв глаза, вдохнуть приятную атмосферу, заряженную духом осени и творчества.

Неожиданно он почувствовал, как чья-то рука схватила его за плечо и сильно потянула назад. Обернувшись, следователь увидел ту самую женщину, которая участвовала в осмотре помещения в качестве понятой. Женщина была чем-то напугана и нескрываемо нервничала.

— Я хочу сообщить вам важную информацию о погибших учёных, — шёпотом произнесла она, подозрительно озираясь по сторонам.

— Извините, забыл, как вас зовут?

— Моё имя Виктория, но называйте меня Вирта. Так звал меня Ник ещё со времён учёбы в институте — и это имя закрепилось за мной в научных кругах.

— Конечно, Вирта, я вас слушаю.

— Я хорошо знала руководителя научной группы Николая. Мы с ним учились в одном институте. Николай, или Ник, как мы его звали тогда, был гениальным программистом. Он побеждал во всех конкурсах и олимпиадах. После вуза его сразу пригласили работать сюда. Уже через год он возглавил отдел и перевёл меня к себе из другого научного института. До определённого времени всё шло замечательно. Мы были не только коллегами, но и друзьями. Всё изменилось после того, как была создана эта чёртова группа. Ник замкнулся в себе, прекратил общение со всеми, кроме своих коллег по группе. Он даже перестал здороваться со мной, проходил мимо, словно мы не были знакомы. Но три дня назад неожиданно сам подошёл и заговорил. На него было страшно смотреть. Он был бледный, изнеможённый, заикался и постоянно озирался по сторонам. Сказал, что ему угрожает смертельная опасность. Ник хотел рассказать мне, что произошло и что он скрывал от меня всё это время, но тут, как назло, подошёл Собакин и прервал наш разговор. Собакин накричал на меня, что я не на рабочем месте, велел идти в кабинет и не отвлекать Ника от важной работы. Когда я начала уходить, Ник прошептал: «Вирта, если что-то случится, то разгадку произошедшего следует искать в воспоминаниях о нашей первой встрече». После этих слов он посмотрел на меня так, будто видел последний раз. Эти слова действительно оказались прощальными: на следующий день его не стало. Я уверена, что он хотел сообщить мне нечто важное, но сделать это так, чтобы не понял Собакин.

— Вы-то сами поняли, о чём речь?

— Ума не приложу. Ник часто загадывал мне загадки. Обычно я их отгадывала, но на этот раз задачка оказалась слишком сложной. В день нашей первой встречи было много разных событий и мест. Что искать и где…

— Очень интересно. Мы с вами ещё подумаем над этим. Вирта, пожалуйста, вспомните, вы действительно видели в руках Ника тетрадь научных исследований?

— Да, видела. Я сказала уже об этом.

— А вы не могли ошибиться? Я о том, что, возможно, как и предположил Собакин, это была другая тетрадь, похожая на неё?

— Нет, это была именно та тетрадь. На ней стоял штамп наукограда с надписью «Для служебного пользования». Ник постоянно расхаживал с ней по коридору, делая какие-то записи. Ещё с института у него осталась привычка думать на ходу. Кстати, Ник держал эту тетрадь в руках в ходе нашего последнего разговора. Он ещё сильно теребил её. Когда подошёл Собакин и увидел это, он сделал Нику замечание, чтобы тот не портил важный служебный документ и что его вообще запрещено выносить из кабинета. Так что Собакин знал о существовании тетради.

— Не беспокойтесь, я сразу же понял, что он мне лжёт. А про свои исследования Ник что-то рассказывал?

— Я неоднократно пыталась вывести его на этот разговор, но он пресекал все мои попытки — просил ничего не спрашивать в целях моей же безопасности. К тому же исследования были засекречены, и я не имела к ним доступа. Да… забыла сказать. Ещё Ник предостерёг меня, чтобы я была осторожна в общении с сотрудниками нашей организации. Сказал, что среди них могут быть враги.

— Спасибо, Вирта, вы очень помогли следствию. Я, с вашего позволения, ещё свяжусь с вами и проконсультируюсь по ряду вопросов, — произнёс следователь.

Вирта, подозрительно осмотревшись вокруг и ещё раз убедившись, что за их разговором не следили, быстрым шагом направилась ко входу в здание, оставив следователя наедине с потоком новых мыслей, чувств и переживаний.

Выехав с территории наукограда, Григориус посмотрел на часы и неожиданно для себя обнаружил, что рабочий день уже вплотную приблизился к завершению.

— Вас отвезти домой? — уточнил водитель.

В ответ следователь лишь утвердительно махнул головой, поймав себя на мысли, что смертельная усталость настолько сковала его тело, что речевой аппарат отказывался выдавать даже непродолжительные утвердительные звуки. В этом состоянии он не заметил, как машинально взял и положил в карман куртки переданный ему одним из оперативников компакт-диск с записью с камеры видеонаблюдения в кабинете учёных, который был изъят им в службе безопасности наукограда.

Примечания

1

Криптография — наука, изучающая методы шифрования информации, то есть обратимого преобразования открытого (исходного) текста на основе секретного алгоритма или ключа в шифрованный текст (шифротекст)