Секретный террор Сталина. Исповедь резидента

Георгий Агабеков, 2013

«ОГПУ постарается расправиться со мной при удобном случае. Поживем – увидим…» – так завершил свои воспоминания Георгий Агабеков, высокопоставленный советский разведчик, который в 1930 году сбежал на Запад (как он утверждал, по политическим мотивам, а на самом деле из-за женщины) и в своих скандальных книгах раскрыл агентурную сеть Сталина на Ближнем Востоке и в Европе, пролив свет на самые грязные тайны СССР, будь то вторжение в Афганистан в 1929 году, перехват британской дипломатической почты в Персии, секретные операции в Стамбуле, Сирии, Палестине и Европе, высылка Троцкого или расправа над Блюмкиным. Кроме того, Агабеков предложил свои услуги спецслужбам Англии, Бельгии, Франции, Германии, Голландии, Болгарии и Румынии. Несколько лет советские агенты охотились за предателем по всей Европе, пока, наконец, не ликвидировали его в 1937 году – по одной версии, «растерзали» и сбросили в пропасть на границе Испании, по другой – зарезали в Париже, вывезли труп в чемодане и утопили в море. Тело перебежчика так и не было найдено. После него осталась лишь эта книга – сенсационная исповедь беглого резидента, раскрывающая всю подноготную советской разведки и самые опасные секреты Сталина.

Проверка чекистов

Я был назначен сотрудником для связи с агентурой при уполномоченном по борьбе с контрреволюцией и бандитизмом. Моим начальником был Коряков, простой полуграмотный крестьянин Пермской губернии. Он был честным человеком, относился к делу добросовестно, и поэтому улов контрреволюционеров был у него не обильный. По этой причине начальство было им недовольно. Проработал я там до января 1921 года и, как военный, был затем переведен в особый отдел 3-й армии помощником начальника агентуры.

Случай, о котором хочу рассказать, произошел со мной месяц спустя, после того как я приступил к новой работе. Благодаря моей сравнительно с другими грамотности, мне поручались все более крупные дела. Однажды вечером я был срочно вызван уполномоченным Коряковым.

— Вот, товарищ А… Имеется очень опасное и ответственное дело, которое я хочу поручить вам. Дело в том, что вчера ночью наши агенты задержали подозрительное лицо, которое, по агентурным данным, ехало на какой-то тайный съезд в Екатеринбург. При обыске у него обнаружен клочок бумаги с адресом одного лица, живущего здесь в Екатеринбурге, и пароль «Сибирь близка Уралу». На допросе он отказался отвечать на вопросы, видимо, чтобы оттянуть время и дать возможность организации замести следы. Поэтому мы решили послать по обнаруженному адресу нашего человека с найденным паролем, дабы скорей выяснить, в чем дело. Вы не побоитесь принять эту задачу на себя? — спросил он.

— Нет, конечно, — ответил я, — но я бы хотел знать больше подробностей о задержанном лице, чтобы не попасть впросак.

— Других данных, кроме того, что я сказал, нет. Да! При нем же найден еще железнодорожный билет, из которого видно, что он ехал из Томска. Вот и все. Кстати, имеете ли вы револьвер⁹

— Да, наган всегда при мне, — ответил я.

— Так и прекрасно, товарищ! Вот вам адрес и пароль. Идите туда сейчас же, а завтра доложите мне о результатах.

Я вышел из ЧК и направился по указанному адресу. Нужная улица находилась где-то у пруда за городом. После долгих поисков я нашел номер дома и остановился перед маленькой калиткой. Предварительно проверив револьвер, я постучал. Дверь открыла пожилая женщина.

— Здесь живет гражданин П.? — спросил я.

— Да. Пожалуйста, входите, — любезно пригласила она.

Я поднялся по лестнице за женщиной, которая проводила меня в комнату и, попросив подождать, вышла.

В ожидании я разглядывал комнату. Единственное окно во двор. Скромная мебель. Стол, над которым висит большое зеркало. На стенах картины. Среди них я вижу портрет Карла Маркса. «Странно, — подумал я, — зачем у контрреволюционера висит Маркс? Наверно, чтобы лучше себя замаскировать», — ответил я сам же на свой вопрос.

В это время вошел высокий, здоровенный мужчина с чисто бритым лицом, одетый в сюртук. Войдя, он вопросительно посмотрел на меня. Я, также ни слова не говоря, протянул ему написанный на клочке бумаги пароль. Рука невольно крепче сжала рукоятку нагана в кармане шинели.

— А, наконец-то вы приехали. А мы вас ждали раньше. Что так задержались? — спросил он, держа в руках пароль.

— Трудно было с устройством документов, да и поезда сейчас, сами знаете, как ходят, — ответил я.

— Да, да! Ну, ладно, давайте выйдем прогуляться и потолкуем на свежем воздухе, — предложил он, надевая шубу.

Застегнувшись, он повернулся ко мне спиной и что-то шарил в кармане. Я взглянул в зеркало и увидал, что он перекладывает браунинг из кармана брюк в пальто.

Невольная дрожь пробежала по моему телу. Что, если он угадал, что я не тот, за кого себя выдаю? Что, если он меня пристрелит здесь на окраине города, и концы в воду…

Мы вышли вместе. Мой спутник предложил пройтись к чернеющему недалеко лесочку.

— Нет, уединяться опаснее, — возразил я, — лучше будем ходить по главным улицам. Меньше подозрений.

А сам думал: «На главных улицах он не посмеет стрелять».

Он не возражал. Мы пошли по направлению к городу. На ходу он задавал вопросы о состоянии «нашей организации» в Томске, о настроении членов партии, об отношении к нам населения и т. д. Я ему что-то плел, стараясь не дать ему возможность меня расшифровать. В свою очередь я начал расспрашивать о состоянии организации в Екатеринбурге.

— О, у нас здесь, видимо, поставлена работа лучше, чем у вас. Мы имеем мощную организацию. Много наших членов среди армии и даже в коммунистической партии. Оружия сколько угодно. Так что если будет постановление съезда, то скоро можно будет начать выступление против Советов. Да, кстати, — продолжал он, — вы приготовили тезисы вашего доклада на съезде?

— Нет еще, я вообще боюсь держать у себя что-либо компрометирующее, — ответил я, а сам подумал: «Однако дело серьезное; собирается какой-то съезд».

— Приготовьте тезисы к съезду и передайте их мне послезавтра вечером при новой встрече, — предложил он мне.

Погуляв еще немного, мы попрощались. П. поплутал немного по улицам, дабы убедиться, что за мной нет наблюдения, и затем поспешил домой.

На следующее утро я сделал подробный доклад Корякову о своей встрече и беседе.

— Прекрасно, продолжайте, — сказал Коряков, потирая руки. — Я заготовлю тезисы к завтрашнему дню, и вы их передадите ему.

В назначенный вечер я пришел на место свидания раньше времени.

Тезисы доклада лежали у меня в кармане. Я расхаживал по мерзлому снегу, чтобы согреться и не подавать вида прохожим, что я кого-то жду.

В условленный час подкатили прекрасные сани, из которых вышел ожидаемый мною человек. На этот раз он был одет в военную форму. На нем прекрасно сшитая, кавалерийского образца шинель и буденовка с большой красной звездой. Он быстро подошел ко мне:

— Я очень тороплюсь. Послезавтра состоится съезд всех делегатов. У меня масса работы по организации съезда. Давайте ваши тезисы. Вам нужно послезавтра в девять часов вечера быть у городского театра. Сперва проедет мотоциклетка, а за ней следом будет идти автомобиль, который остановится около вас. Вы подойдете к шоферу и скажете пароль: «Светло», на что он ответит: «Но холодно». Тогда спокойно садитесь в машину и вас доставят на съезд.

Я не успел ничего ответить, как он вскочил в сани и помчался дальше.

«Сведения чрезвычайно важные. Я должен их сообщить немедленно», — решил я и, несмотря на поздний час, направился прямо в губчека.

Корякова не было. Он где-то на операции, иначе говоря, производил обыск и арест. Я решил пойти к самому начальнику секретно-оперативной части ЧК Хромцову и доложить обо всем.

— Войдите! — ответил голос на мой стук в дверь. Я вошел. Большая комната. На полу ковры. У стены за громадным письменным столом сидит Хромцов. Лет под сорок, с бритым полукруглым лицом, хитро бегающими зеленоватыми глазками. Стриженая голова с лысиной. Перед ним на столе куча бумаг. Настольная лампа, пара револьверов и колбаса с хлебом. На стене за его спиной висят несколько нагаек. Это и был Хромцов, одно имя которого наводило ужас на арестованных в губчека.

— В чем дело, товарищ? — обратился он ко мне, одновременно уплетая колбасу.

Настроение у него, как видно, было хорошее. Я ему рассказал подробно о своей встрече и о готовившемся съезде контрреволюционеров.

— Хорошо, до завтра времени еще хватит разделаться с этой бандой. Доложите завтра утром Корякову, и он примет меры, — сказал он и, поднявшись, направился к шкафчику у стены.

Я, считая разговор законченным, повернулся и пошел к дверям.

— Подожди! — окрикнул меня Хромцов, открывая шкафчик. — Хочешь выпить? — спросил он меня, доставая из шкафа бутылку со спиртом.

Я согласился. Хромцов налил чайный стакан и залпом выпил. Наполнив вторично, он передал мне. Я не пил долгое время, кроме того, в этот день я был голоден. Спирт ударил мне в голову; я зашатался.

— Что, слаб ты, я вижу, по этой части? — сказал Хромцов, ухмыляясь. — На, закуси, пройдет.

И он мне передал хлеба и колбасы.

Я вышел из ЧК поздно. Лунная, морозная январская ночь. Снег хрустел мягко под валенками, а выпитый спирт разливал теплоту по всему телу. На душе также хорошо. Я выполнил долг коммуниста-революционера. Я раскрыл контрреволюционный заговор.

На следующее утро я пришел на службу с приготовленным подробным рапортом о вчерашних похождениях. Не успел я открыть дверь комнаты № 8, как дружный хохот встретил меня. Не понимая, в чем дело, я обвел взглядом комнату, и — о ужас! — за столом напротив Корякова сидел мой таинственный «организатор съезда» и усмехался.

— Вот, познакомься, — продолжая смеяться, обратился ко мне Коряков. — Это мой другой помощник по секретной агентуре. Видишь ли, мы просто организовали всю эту историю, чтобы посмотреть, как ты будешь держаться и чем вообще дышишь. А теперь давай примемся взаправду за работу по борьбе с контрреволюцией.

Так проверяли и проверяют преданность молодых чекистов.