Изгнанница Ойкумены

Генри Лайон Олди, 2011

Регина ван Фрассен – о подарок судьбы! – родилась телепатом. В тридцать четыре года она лечила джинна от аутизма, чуть не потеряв зрение. В тридцать шесть согласилась на встречу со своим страхом ради чужого ребенка. В тридцать семь замкнулась в несокрушимой Скорлупе, оставив близким память и надежду. Да, космический мир Ойкумены ценит своих менталов, как редчайшее сокровище, но иногда теряет их, разбившись всей мощью о броню неизвестного. Танцуй на улицах Шадрувана, колдунья с флейтой! Когда реальности соприкасаются, рождается сила – и надо идти дальше, потому что Вселенная бесконечна. Книга «Изгнанница Ойкумены» завершает роман «Urbi et orbi, или Городу и миру». Действие романа разворачивается на галактических просторах Ойкумены, уже известных читателю по приключениям Лючано Борготты, директора театра «Вертеп». Видео о романе «Urbi et Оrbi, или Городу и Миру»

«Дайте мне другие обстоятельства! — молит неудачник. — Иной мир, вторую жизнь, изнаночную реальность! Что угодно, но другое! Уж я-то развернусь, уж я-то найду себя: сделаю карьеру, надену корону, выпрямлю спину и стану бегать по утрам…» Нет, не дают. И не потому, что неудачник врет. Случается, трус, попав в огонь, выпрямляет спину. Бывает, мерзавец, угодив в питательную среду, очень даже разворачивается. Толстяк, став добычей, начинает бегать от охотников бодрей бодрого — и по утрам, и круглосуточно. В мольбе — замените! осчастливьте! — есть здравое зерно.

И все равно не дают.

У судьбы тонкий слух. Вопль «Дайте!» так громок, что оглушает ее.

Тераучи Оэ, «Шорох в листве»

Пролог

Серьги, подумала Линда Рюйсдал.

Серьги были на всех изображениях Саманты Блюм, имевшихся в досье. Изящные «запятушки»: темное золото, изумруды, бриллиантовая пыль. Других украшений, кроме серег, Саманта не носила. Для страховки инспектор Рюйсдал еще раз «пролистала» подборку снимков: все верно. В остальном госпожа Блюм напоминала гламурную синт-копию Регины ван Фрассен. Тип лица, прическа, фигура; возраст, наконец. Линда поймала себя на том, что составляет мысленное описание по служебному шаблону. Если же отставить шаблон в сторону… Не живой человек — манекен. Кожа слишком гладкая, загар слишком равномерный; ресницы слишком длинные. Движения скованы, лицо застыло маской.

В глазах — страх.

Страх — это естественно, и даже полезно. Мало кто из подозреваемых останется невозмутимым, попав в кабинет инспектора службы Т-безопасности. Линда продолжила изучать досье, «забыв» о госпоже Блюм. Пусть понервничает. Прием старый, как мир, но работает безотказно.

Тридцать два года, не замужем. Кавалерственная дама, закончила факультет психоэстетики Зальцкопфского университета. Работает консультантом в люкс-салоне «Херрлих». Эмпасс 2-й категории; средневыраженный уклон в эмпакта. Мощность напора… глубина проникновения… Ничего выдающегося. Нормальный средний уровень — насколько можно говорить о норме по отношению к менталам. Коэффициенты возможностей… Ну, тут вообще все по минимуму.

— Скажите, госпожа Блюм… В чем состоит ваша работа?

От звука ее голоса Саманта вздрогнула.

— Я… да, я помогаю клиентам.

— В чем именно?

— Помогаю выбрать… да, выбрать оптимальную модель одежды. Цвет, фасон, ткань. Отделка. Индивидуальные нюансы. Учитывая вкусы клиента, желаемый образ, тенденции моды…

Скатившись на заученные рекламные клише, Саманта немного расслабилась.

— При этом вы используете свои ментальные способности?

— Только пассивные… да, только!

— Верю.

— С письменного согласия клиента! У нас с этим строго…

— Верю, успокойтесь. С Эрнестом Хокманом вы познакомились в салоне?

— Да… — чуть слышно пролепетала Саманта.

— Когда это произошло?

Молчание — примерно с полминуты.

— Я… Он… да, он… Господин Хокман заказал смокинг для коктейль-пати.

— Давно?

— Год назад.

— Вы его консультировали?

— Да.

— Он сразу согласился на помощь ментала?

— Он сам… да, сам попросил! Сказал, что слышал очень хорошие отзывы…

— О вашем салоне?

— О салоне… и о консультанте…

— О вас лично?

— Да, обо мне.

— Господин Хокман остался доволен?

— Очень.

— Он пришел к вам еще раз?

— Да…

— Когда у вас завязались личные отношения?

— Когда он заказал клубный сюртук. И пригласил меня поужинать после работы.

— Вы согласились?

— Да.

— Он вам понравился?

— Да…

«Понравился, — тайком усмехнулась Линда, — не то слово. Ты, милочка, влюбилась как кошка. С первого взгляда. Никакой эмпатии не нужно — сразу видно…»

— Инициатором вашего сближения был господин Хокман?

— Да…

— Вы не применяли для сближения никаких ментальных воздействий?

— Нет!

На миг госпожа Блюм утратила образ растерянной простушки. Этого Линде хватило, чтобы укрепиться в своих подозрениях.

— Господин Хокман считает иначе. От него в нашу службу поступило заявление. Господин Хокман утверждает, что с вашей стороны было осуществлено не санкционированное им ментальное воздействие. Цель: привязать господина Хокмана к себе и впоследствии вступить с ним в законный брак. Вы это отрицаете?

— Нет.

— В каком смысле?

— Не отрицаю.

И тут Саманта Блюм разрыдалась. Линда ждала, не пытаясь ее успокоить. Наконец Саманта вытерла слезы и жалко улыбнулась. Сейчас в ней не осталось ничего от гламурной куклы.

— Рассказывайте. И снимите внешний блок. Я должна вас чувствовать.

Линда могла добраться до эмоций госпожи Блюм и без согласия последней. Но насилие — крайняя мера. А согласие сотрудничать зачтется подследственной.

— Да-да, конечно… я понимаю…

Хорошо, что она загодя поставила фильтр — «понижающий трансформатор», как шутил Фома. Чувства Саманты долетали до нее слабыми отголосками. Пыль — это тоска. Свинец — это безнадежность.

Страх исчез без следа.

— Он… да, он любил меня! Я знаю. Я… я была с ним без блоков. Понимаю, виновата…

— Продолжайте.

— Я некрасивая. Я застенчивая. В детстве заикалась. На психоэстетику пошла, чтоб выучиться нравиться. Не выучилась. Другим помогаю, а сама… Парни… мужчины… Они, когда со мной знакомились… Нет-нет, я не читала их мысли! Я и не умею толком. Но эмоции… Да вы и сами знаете. Им от меня одно было надо. Как же, менталка! Дураков это возбуждает. Я привыкла. Проверяла каждого: еще один кобель… А тут — Эрни. Он такой был… да, такой! Настоящий. Плевать он хотел, менталка я, или нет. Мы уже свадьбу обсуждали…

Отслеживая колебания эмо-фона, Линда копалась в досье. Кто тестировал эту самоедку на соцадаптацию? Надо же! Здравствуй, Фома, здравствуй, любимый… Способ проверки в досье не указывался, но это не имело значения. Проглядел ты Саманту, муженек. Схалтурил. Искра в ее боязливой душе… Тут любой мужчина дал бы промашку. Такую искорку раздуть до костра, до бешеного пожара — много трудов надо. Остается надеяться, что в дальнейшем госпожа Блюм, наученная горьким опытом, будет осмотрительней.

Не ломать же дуре жизнь из-за пустяка?

–…я с ним ни разу… да, ни разу! Зачем? Мы любили друг друга… А на прошлой неделе… Он мне встречу назначил. В «Черной орхидее»…

Саманта не лгала. Инспектор Рюйсдал могла это подтвердить лучше всякого «детектора лжи».

–…он сказал… да, сказал, что больше не имеет права со мной встречаться. Что свадьбы не будет. Его родители… влиятельные люди… Мама Эрни говорит, что мы — не пара. Ему и невесту уже подобрали. Он улыбается: хорошая, мол, девочка… А я чувствую: ему больно! Он меня любит… Я помочь хотела! Думала, он их убедит… Извините, пожалуйста. Ничего я не думала. Это я сейчас… Я не могла его потерять! Это мамочка заставила его написать заявление! Сам бы он никогда…

— Итак, вы осуществили эмо-воздействие на Эрнеста Хокмана с целью сохранить ваши с ним отношения?

Казенная формулировка остановила приближение истерики.

— Да.

— Картина ясна. Госпожа Блюм, как вы относитесь к содеянному?

— Я… Мне очень стыдно. Я не имела права.

— Закон в этом смысле однозначен.

— Дело не в законе. Нельзя так было с ним… да, с ним…

— Вы раскаиваетесь в содеянном?

— Раскаиваюсь.

— И не станете повторять подобные действия в будущем?

— Нет! Ни за что!

— Когда вы незаконным образом воздействовали на господина Хокмана, на вас были серьги?

— Серьги? При чем здесь…

— Отвечайте!

— Не помню. Кажется, нет…

— Кажется — или нет?

— В тот день я не надела серьги.

— Я так и думала. Что ж, учитывая, что вы действовали в состоянии аффекта… Могу учесть также чистосердечное признание, сотрудничество со следствием и ваше искреннее раскаяние…

Пауза. Чтоб лучше запомнилось.

–…я квалифицирую ваши действия как эмо-воздействие усиливающего характера. Вы же не пытались изменить чувства господина Хокмана к вам? Вы лишь усилили их. Верно?

— Да!

— Статья 19, пункт 2-а Закона «О допустимых ментальных воздействиях». Принимая во внимание смягчающие обстоятельства, служба Т-безопасности в моем лице…

* * *

Из задумчивости Линду выдернула трель уникома.

— Регина? Привет!

— Ты сегодня вечером как? Сразу домой, к Фоме — или?..

— У Фомы дежурство. Я свободна, как солнечный ветер!

— Хороший кофе? Пирожные? Капелька ликера?

— Искусительница! Ты же фигуру бережешь!

— Я-то ее, заразу, берегу. А она, зараза, не бережется… Ничего, лишний час на тренажерах помучаюсь.

— Му-ученица! Сейчас дело дооформлю и к половине шестого освобожусь.

— Что за дело?.. Извини, зря спросила. У вас сплошные секреты.

— А у тебя — врачебные тайны. Ерунда дело, чистый администрат. Строгач с занесением. Плюс дополнительный курс соцадаптации. Где встречаемся?

«И больше ничего о деле Саманты Блюм я тебе, подруга, не расскажу. Ты не услышишь от меня, что на Ларгитасе живет женщина, закомплексованная от пяток до макушки, чьи асоциальные порывы дают о себе знать, только если госпожа Блюм ходит без сережек. Полагаю, опытный психир — такой, как ты — мог бы вылечить бедняжку. Но принудительное лечение — не наш случай…»

— «Черную орхидею» знаешь?

— Знаю, — вздохнула инспектор Рюйсдал. — Теперь знаю.