Волчонок

Генри Лайон Олди, 2013

Марк Кай Тумидус, гражданин Великой Помпилии, с детства мечтал о карьере военного. Разрыв с отцом, слезы матери, молчаливый укор деда – ничто не могло изменить решения юноши. Карьера сложилась, но не так, как рассчитывал юный Марк. Курсант училища абордажной пехоты; удачливый дуэлянт, неудачливый узник гауптвахты. Рядовой боец, гроза «дедов» с мечами в петлицах, завсегдатай лазарета; убийца атамана Гната. Младший офицер внешней разведки, третий навигатор «Дикаря», сменивший имя на прозвище Кнут. Человек с двумя жизнями, и обе, кажется, подходят к концу… Гвардии легат Тумидус, дядя Марка, мог бы гордиться племянником. Может ли племянник гордиться дядей – изменником родины, лишенным расового статуса? «Волчонок» – первая книга нового романа-трилогии Г. Л. Олди «Дикари Ойкумены». Это долгожданное продолжение цикла, начатого романами «Ойкумена» и «Городу и миру». Читателя ждет уникальный космос, населенный энергетами, варварами, техноложцами – и антисами, исполинами Вселенной. Героями предыдущих эпопей были артист Лючано Борготта и врач Регина ван Фрассен. Герой «Дикарей Ойкумены» – солдат Марк Кай Тумидус. Можно сказать, герой-профессионал. Вам все ясно, Кнут? Так точно! Буктрейлер к этой книге

© Генри Лайон Олди

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Пролог

«Всем известно гордое высокомерие, с каким помпилианцы относятся к людям иных рас. Отметим: к свободным людям. Чужую свободу они воспринимают иначе, чем мы — для Помпилии это нефть и газ, ядерный распад, энергия для промышленности. Но стоит свободному человеку стать рабом, как он больше не может рассчитывать на высокомерие помпилианца. Он вообще ни на что уже не может рассчитывать. Равнодушие — толстая, могучая корка льда, под которой колышется черная бездна, скрывающая чудовищ.

Собственно, тут — в уникальном симбиозе помпилианца и раба — кроется суть нашего взаимонепонимания. Здесь же зарыт корень всех неврозов и комплексов, лежащих в основе психики здорового (подчеркиваю: здорового!) помпилианца…»

Адольф Штильнер, доктор теоретической космобестиологии

— Удав? — не поверил мальчик.

Глаза его горели от восторга.

— Огромный, — подтвердил дед. — Тигровый. Метров семь, не меньше.

Он не стал объяснять внуку разницу между удавом и питоном. Подрастет — узнает, если захочет.

— А как его звали?

— Катька.

Мальчик подпрыгнул от удивления:

— Это была удавиха?

— Точно так, парень. Тигровая удавиха Катька. Добрейшей души тварь…

— А что она ела?

— Вальтер давал ей крыс. Еще — голубей, уток. Однажды недосмотрел, и Катька сожрала обезьянку клоуна Гомеля. Вальтер долго извинялся перед Гомелем, даже купил ему новую обезьянку, но ничего не получилось. Гомель послал Вальтера…

— В задницу!

Ладонь деда шлепнула сквернослова по губам:

— Куда подальше. А Катьку он просто возненавидел.

— Ну и дурак!

Одним прыжком мальчик перемахнул через перила веранды. Внизу, на земле, лежала бухта пеньковой веревки — дед третий день собирался укрепить загон новыми жердями, да все откладывал. Ухватив веревку за разлохмаченный конец, мальчик обмотался пенькой с ног до головы. «Катька! — вопил он, вертясь мелким бесом. — Эй, Катька!» Мальчик еще не решил, кто он: укротитель Вальтер или генерал Ойкумена, спаситель Галактики, схватившийся с могучим удавом-модификантом в джунглях Канцуны. Пряча улыбку в густых усах, дед следил за внуком. По мнению старика, больше всего парень напоминал сейчас ту самую злополучную обезьянку, подвернувшуюся Катьке в скверную минуту.

Но скажи об этом герою — обид не оберешься.

— Дальше! — потребовал мальчик.

Кряхтя, дед достал из кармана куртки флягу. Отвернул пробку; кругом запахло крепчайшей ракией. Глоток, другой — зная цену паузе, дед не торопился с продолжением рассказа. Лицо его сморщилось от удовольствия. Подвижное, забавное лицо, словно маска, сделанная из пористой резины — брови домиком, нос картошкой, губы оладьями. Казалось, старик удивляется всему на свете.

— Вальтер работал с хищниками. Леопарды, ягуары. Трое лигров…

— Тигров, дедушка.

— Лигров. Ты когда-нибудь видел полосатого льва? И грива у них короткая, будто стриженая. Лигры, парень: самец и две самки. Еще махайрод-альбинос с Целии-II. Спал, красавец, сутки напролет. Клыки, что кинжалы; зевнет, и публика ревет от счастья. На манеж Вальтер выходил с ягуаром на плечах. Между прочим, тот еще рюкзачок. Сто десять килограммов живого веса. Вальтер был голым по пояс, в шароварах из красного шелка. Женщины при виде его мышц…

«Писали кипятком,» — беззвучно шевельнулись губы деда.

–…устраивали овацию, — закончил он. — Кланяясь, Вальтер незаметно подбрасывал ягуара, и зверюга кувырком слетала на заранее установленную тумбу. Случалось, если Вальтера забирал кураж, он брал на плечи не ягуара, а Катьку…

— И Катька дралась с махайродом!

— Вынужден тебя разочаровать…

В небе, время от времени прячась за облаком, плыла надменная Лукреция — спутник Октуберана. Пылевые облака вокруг млечно-желтой красотки сверкали вуалью, густо усыпанной алмазами. Из-за холма тянуло зябкой свежестью реки. Оттуда доносились странные звуки: скучающий великан, сложив ладонь лодочкой, лениво хлопал по воде. Это плескались бегемоты, устраиваясь на ночлег.

— Ни с кем Катька не дралась. Но Вальтер сутулился, когда выходил с удавом. Лицо его делалось красным. Пройдя на центр манежа, он начинал вертеться волчком. Небыстро; так, для вида. Живой шарф сползал с Вальтера в опилки, Катька поднимала голову и внимательно осматривала партер. На самом деле она ничего толком не видела. У змей вообще слабое зрение. Но когда здоровенный удав, поднявшись на хвосте, вглядывается в тебя… Слабонервные дамочки из первых рядов падали в обморок. Потом Катька обвивалась вокруг тумбы с махайродом и дремала до конца номера. Смотай веревку в бухту, парень…

— Дедушка!

— Смотай, или я не стану рассказывать дальше.

Ворча, мальчик подчинился. Они были похожи: старик и ребенок. Худощавые, жилистые; в движениях мальчишки сквозила порывистость, которая с годами станет обдуманной, возможно, жестокой резкостью. В расслабленности деда таилась резкость, которая с возрастом научилась беречь силы, не расходуя их попусту. Еще глоток ракии — если бы не сумерки, стало бы видно, что кончик дедова носа слегка покраснел.

— Молодец, — сказал дед, когда задание было выполнено. — Итак, что ты понял?

Мальчик задумался.

— Сколько весила Катька? — спросил он после долгого молчания.

— Молодец, — повторил дед. — Девяносто два килограмма.

— А ягуар — сто десять?

— Точно так, парень.

— Тогда почему Вальтер сутулился? Если ягуар…

— Ты уже знаешь ответ. Остался последний шаг.

— Меня учили в школе: чем больше вес, тем тяжелее…

Дед ждал.

— Важно, кого несешь? Да, дедушка?

— Да, — кивнул старик. — Змея тяжелее кошки, даже если она легче. Не понял? Ничего, со временем поймешь…

— Покойник тяжелей живого, — добавили с дальнего края веранды.

Груда одеял зашевелилась. Человек, подавший реплику, хрипло захохотал. Сидя, он мог сойти за богатыря. Плечи борца-тяжеловеса, грудь, похожая на бочку, лапы гориллы. Пальцы уцепились за резной столбик перил, человек рывком встал — и превратился в карлика, ростом едва ли выше мальчика. Торс гиганта несли коротенькие, выгнутые колесом ноги. Еще один рывок, и карлик уже сидел на перилах, поджав ноги под себя. Как он не падает, оставалось загадкой.

— Выпивка? — бросил карлик деду.

— Годится, — одобрил дед. — Три месяца выдержки?

— Обижаешь! Полгода…

— Больше в бочке не держи. Испортишь…

Ракией дед был обязан Паку. Карлик гнал ее из всего, что росло в округе. Инжир и слива, вишня-дичка, виноград — мелкий, терпкий, пахнущий земляникой; кизил, горная груша — все превращалось в благословенный нектар. Гости, наезжая к деду, хвалили Пака что есть сил. Карлик кивал и ухмылялся.

Сам он спиртного в рот не брал.

— Слушай Пака, — дед указал внуку на карлика. — Пак знает, что говорит. Все, урок окончен, продолжим рассказ. В принципе, Вальтер мог вполне обойтись без Катьки, и клоун Гомель знал это. Однажды, проходя мимо змеи, Гомель споткнулся. Потом он говорил, что споткнулся случайно. Может, и правда. Люди, случается, не глядят себе под ноги. С другой стороны, клоуну споткнуться — плевое дело. Я-то знаю…

— Ты знаешь! — крикнул мальчик. — Ты же сам был клоуном, дедушка!

— Точно так, парень. Короче, Гомель споткнулся, а в руках у него был горячий чайник. Полтора литра кипятка выплеснулись на голову Катьки. Гомель заверещал и удрал, а Катька даже не стала дергаться. Она заползла в угол, свернулась кольцами и замерла. Я побоялся подходить к ней близко. Я просто сообщил о случившемся Вальтеру. Он бросил репетицию на середине, оставил кошек на ассистента — и кинулся к своей удавихе. Не поверишь, он плакал, когда бежал.

— Она умерла? — тихо спросил мальчик.

— Нет, — вместо деда ответил Пак. — Она ослепла.

— Ее вылечили?

— Нет. Ветеринары не лечат слепоту у змей.

Мальчик подошел к перилам. Карлик опустил ладонь на плечо ребенка и крепко сжал. Огромная, косматая голова Пака склонилась ниже, жесткие волосы упали на лицо.

— Ее глаза, — сказал Пак, вспоминая. — Они стали похожи на сваренные вкрутую яйца. Позже, когда Вальтер выходил с Катькой на манеж, и она двигала головой, притворяясь, что смотрит на ряды зрителей — в обморок падали не только слабонервные дамочки. Случалось, не выдерживали и крепкие мужчины.

Речь карлика была правильной и ясной, выдавая не только хорошо подвешенный язык, но и умение строить фразу, свойственное образованному человеку. При чужих людях, особенно тех, кому Пак не доверял, он говорил иначе. Многие даже считали карлика умственно отсталым.

— На Рурре легат штурмовиков выскочил из зала прочь, будто за ним гнались все дьяволы пекла. Ты не представляешь, Марк, какие потом были аплодисменты…

— Я бы убил Гомеля, — мальчик по имени Марк ударил кулаком в ладонь. — Убил! Или взял бы в рабство! И пусть меня судят…

Дед пожал плечами:

— Человек есть человек, а удав есть удав. Ты хочешь отомстить Гомелю за змею, а Гомель хотел отомстить змее за свою обезьянку. Чем вы отличаетесь?

— Всем!

Внук с вызовом уставился на деда. Белобрысый — на седого.

— Брось, парень. Проехали. Мне рассказывать дальше?

— Да!

— Поначалу все шло, как раньше. Вальтер делал вид, что не замечает Гомеля. Клоун тщательно скрывал, что доволен. Но однажды Гомель проснулся от того, что был в постели не один. Уж не знаю, как Катька удрала из террариума…

— Она задушила его! Правда, дедушка?

— Неправда. Она обвилась вокруг клоуна, но давить не стала. Просто лежала с ним в одной постели и смотрела на Гомеля белыми, слепыми глазами. Лежала и смотрела, даже не шипела. Гомель чуть не помер от страха. Он хотел крикнуть, но потерял голос. К утру Катька уползла, а Гомеля я отпаивал джином. Я зашел к нему в комнату, уж не помню зачем, и увидел, в каком он состоянии…

В конюшне заржал Тайфун — злой, могучий жеребец, не признававший никого, кроме деда. Кобыла Лира ответила Тайфуну громким фырканьем. Сунув два пальца в рот, дед пронзительно свистнул. Кобыла еще раз фыркнула — и в конюшне воцарилась тишина.

За рекой рокотнул гром — близился сезон дождей.

— Гомель остался жив. Он всего лишь перестал быть смешным.

— Как это?

— Клоун должен быть смешным. Это закон профессии. Сейчас ты не поверишь мне, парень, но быть смешным — это талант, а не беда. Редкий, уникальный талант. Гомель выходил на манеж, корчил те же гримасы, произносил те же репризы, что и раньше… В зале не смеялись. Перешептывались, скучали. Ждали, когда он уйдет. Гомель из кожи вон лез, а смеха не было. Он придумывал новые выходки, завел лохматого фокстерьера, менял грим и костюмы — впустую. Над ним не смеялись. Катька украла у Гомеля его талант. Страх выжег клоуну сердцевину. Так молния выжигает дерево изнутри. Спустя полгода Гомель оставил труппу. Я не знаю, что сталось с ним после.

— А Катька?

— Катька осталась с Вальтером. Он называл Катьку своим талисманом. Через семь лет она умерла от старости. Тигровые питоны в неволе не живут больше четверти века. Ослепла Катька в шестнадцать, так что ей выпала долгая и счастливая жизнь.

— Счастливая?!

— В целом, да. Ты не согласен со мной?

Мальчик напряженно думал. Морщил лоб, чесал затылок.

— Дедушка, — спросил он, — а ты был смешным клоуном?

— Да, — вместо деда ответил Пак. — Очень.