Сказка о девчонке Аленке и царевиче Руслане

Геннадий Петрович Базовой

Жила-была вредная царевна Анфиска, которую никто не брал замуж. Однако прознала она, что проездом через ее царство будет прекрасный принц из далекой страны. И начала царевна Анфиска действовать.

© Геннадий Петрович Базовой, 2022

ISBN 978-5-0056-5798-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сказка о девчонке Аленке и царевиче Руслане

В давние-предавние времена в тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был царь Спиридон. И было у него три дочки. Старшую и среднюю дочерей выдал царь замуж за принцев заморских, и жили-поживали они счастливо со своими мужьями-королями в своих царствах-королевствах.

И только младшая царевна жила во дворце своего отца-царя, однако никто не желал брать ее замуж. Уж до того была царевна вредная и строптивая, да еще и ликом безобразна — нос крючком, глаза на выкате, да к тому же и голосом визглива да сварлива. И звали ее Анфиска.

Намаялся с нею царь-отец. Как не зазывал в гости соседей царей-королей неженатых-холостых, сколько не возил дочь в гости к принцам-царевичам окрестным — ничего не помогало. Не желали ехать цари-короли на смотрины, сбегали принцы-царевичи на охоту или войну, прослышав про приезд такой гостьи. И уж совсем было царь отчаялся дочь замуж выдать, да прослышал вдруг, что проездом через его царство будет принц из далекой-предалекой, прекрасной и огромной страны, что за морями и за горами.

Взбодрился царь и велел позвать к себе дочь. Трижды посылал Спиридон слуг за дочерью и трижды возвращались они к своему государю без Анфиски — не желала строптивая и капризная девка предстать пред очи отцовы.

Осерчал царь Спиридон. Топнул сапожком сафьяновым, ударил посохом царским в половицы дерева красного, корону золотую надвинул на брови хмурые и шагом решительным направился в покои царевнины.

Словно туча грозовая ввалился царь Спиридон в светелку царевны, громко ударил посохом в половицы и громогласно рявкнул:

— Ты пошто, негодница, отца своего ослушалась? Не я ли за тобою трижды посылал?

Анфиска же, сидя у окошка, лениво посасывала леденец медовый на палочке и глядела мечтательно вдаль, туда, где за околицей голубая лента реки терялась в дремучих лесах. Две комнатные девки, чесавшие царевне косы, рухнули, как подкошенные, на колени, лбами ударили в половицы, завидя грозного царя.

Анфиска, лениво переведя на отца глазки маленькие, поморщила свой некрасивый большой нос.

— Фи, папенька. Была бы охота тащится на другой конец палат царских. Лень мне. Да ты вон и сам пришел. Небось, есть надобность какая-то, раз явился.

— Ах ты ж негодница! — царь Спиридон, еще более осерчав, едва не проломил своим посохом половицу дубовую, — Взять бы тебя за косы твои нечесаные да выпороть нещадно розгами так, как ты того заслуживаешь.

Анфиска, поморщив пренебрежительно нос свой, лениво отвернулась к окошку, разозлив тем отца еще более.

— Ану поворотись ко мне, бесстыдница! — медведем-шатуном взревел царь и так топнул сапожком своим сафьяновым, что едва каблук не сломал, — Будет на днях проездом в нашем царстве-государстве принц молодой неженатый из дальнего царства-королевства, до этого нам неведомого. Так уж ты расстарайся, чтобы он от нас женатым уехал. Пришлю к тебе завтра жёнку одну. Ведомы ей всякие бабские хитрости. Вот она тебя им и обучит. А ежели оплошаешь — другого случая не будет. Век тогда тебе в девках вековать.

* * * * *

Давно уж петухи зарю откукарекали. Давно уж солнышко красное, росу утреннюю высушив, на небо взобралось высоко-превысоко, зноем полуденным землю орошая, а царевна Анфиска все в постели нежится. И неведомо, когда бы проснулась царевна ленивая, но влетела в ее опочивальню муха и, покружив под потолком, весьма непочтительно пристроилась на Анфискин горбатый нос. Поморщила царевна нос, да как чихнет.

Тут же распахнулись дверцы в светелку царевнину. Вбежали торопливо девки комнатные, упали испуганно ниц у постели Анфискиной. Сдвинула Анфиска грозно брови редкие, поджала сердито губы тонкие. Несдобровать бы здесь девкам комнатным, что не уберегли покой владычицы своей, но вслед за ними в покои царевнины через дверцу сводчатую вошла весьма почтительно, но вовсе не робко жёнка ладная, одетая скромно, но в одежды богатые, непонятно старая или молодая и, кланяясь почтительно, но не подобострастно, подошла к постели Анфискиной.

— Здравствуй, девица красная! Здравствуй красавица писаная! — запела голоском медовым жёнка, кланяясь Анфиске, — Прислал меня к тебе наш государь, царь-батюшка. Велел обучить тебя всяким хитростям девичьим, научить прельщать молодцев добрых.

Анфиска, морща нос свой презрительно, смотрела на жёнку ту свысока:

— Чему же ты — голь перекатная — меня, цареву дочку, научить можешь? Ты сама то принцев настоящих видывала хотя бы когда ни будь?

Поклонилась учтиво жёнка ученая, пряча усмешку хитрую в поклоне почтительном:

— Что принц, что мужик лапотный — все они сыны Адамовы. И каждым из них дочери Евины как хотят вертеть могут. Знать только надо как это делается. Многие знания нам, бабам от рождения дадены, да не все ими пользоваться могут. Вот этому я тебя и обучить должна.

* * * * *

И потянулись день за днем, трудами праведными наполненные. Ежеутренне появлялась в палатах царевниных жёнка ученая, имя которой было Авдотья. Билась с Анфиской, пытаясь втолковать хитрость древнюю, бабскую. Однако ничего у нее не выходило. Ленива была Анфиска не в меру. Речи Авдотьины лишь скуку на нее навевали да зевоту до ломоты за ушами.

А деньки то пролетали и приезд принца заморского все ближе и ближе становился. Видит Авдотья, что никакого толку от ее науки нет, а перед царем-батюшкой все равно ответ держать и решилась на последнее средство: свести Анфиску к злой колдунье в дальний лес за приворотным зельем для принца заморского.

Испугалась Анфиска поначалу — никогда еще не была она в лесу дремучем. Однако батюшки своего царя она таки тоже опасалась. Да и как ни крути, а замуж выходить надо. И собравшись ночью безлунною, Анфиска вместе с жёнкой Авдотьей отправились в карете, запряженной двумя лошадями, которыми правил кучер надежный, в лес дремучий. Долго ли ехали, скоро ли, но, когда лесная чаща стала вовсе непролазной, показался во тьме робкий огонек. И спустя время малое карета царевнина подъехала к избушке, более на медвежью берлогу походившую.

Робко, с опаскою протиснулась Анфиска вслед за Авдотьей в сумрак избушки сквозь дверцу низенькую и не сразу увидела в свете лучины старуху сгорбленную, в лохмотья облаченную. По стенам избушки были везде развешаны пучки трав разных, нитки грибов сушеных, хвосты зверей различных и много еще чего непонятного.

Зыркнула глазом злым на вошедших старуха и вовсе Анфиска заробела.

— Чего надобно! — проскрипела голосом трескучим.

Поклонилась ей учтиво жёнка Авдотья и Анфиске на плечи ладонью надавила. Поклонилась и Анфиска старухе, первый раз в жизни согнувшись в поклоне — даже батюшке своему — царю никогда не кланялась.

Рассказала Авдотья зачем пожаловали они с царевной Анфиской, кошель золота на стол, от времени потемневший, растрескавшийся, учтиво положила.

Зажгла старуха-колдунья огонь в очаге, поставила на очаг котел, от сажи черный, лила туда снадобья разные, сыпала зелья неведомые, бубнила себе под нос заклинания непонятные. Забившись в угол, не дышала от страха Анфиска, внимая происходящему.

Казалось, времени прошло немеряно, когда колдунья, открыв сундук, вынула из него штуку шелка драгоценного, окропила ее с приговором зельем из котла и протянула Анфиске.

— Возьми, девица, шелк этот и сшей из него рубаху. Рубаху ту подаришь гостю своему. Как только он облачится в эту рубаху, так и полюбит тебя без памяти до конца дней своих. Однако запомни — сшить рубаху ты должна своими руками.

* * * * *

Возвратившись во дворец царский, перво-наперво отоспалась Анфиска. Проснувшись под вечер и откушав сытно блюдами изысканными, вспомнила царевна о поездке ночной. Вынула из сундука шелк, колдуньей даденый, повертела в руках, поморщившись брезгливо. Однако деваться некуда. Надобно к работе приступать — рубаху для царевича шить. Взяла Анфиска в руки ножницы — не хотят ножницы Анфиску слушаться. Так и норовят вместо шелка палец ей отрезать. Схватила Анфиска иголку с ниткой — все руки исколола. Осерчала царевна непутевая, зашвырнула рукоделье подальше. Села, нахмурившись и стала думу думать, как ей быть дальше.

Конец ознакомительного фрагмента.