Глубина резкости. Роман

Геннадий Николаевич Дорогов

Одарённый фотограф занимается любимым делом. Но его скромные доходы позволяют молодой семье едва сводить концы с концами. Однажды он получает заманчивое предложение. Уровень жизни резко возрастает. Однако жизнь главного героя меняется отнюдь не в лучшую сторону.

© Геннадий Николаевич Дорогов, 2023

ISBN 978-5-0059-7993-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Печенюшки

1. Выставка

К выставочному павильону, над фронтоном которого крупными буквами красовалось название «Галерея», неспешно стекались ценители прекрасного. Они подходили поодиночке, парами и небольшими группами и стояли в трепетном ожидании торжественного момента открытия выставки. Впрочем, среди этой утончённой публики можно было увидеть и лица, не отмеченные печатью высокой одухотворённости. Кое-кто пришёл из банального любопытства, а кто-то попросту не нашёл себе другого занятия. Хорошая реклама и тёплый июньский и, к тому же, воскресный день способствовали зарождению интереса к предстоящему мероприятию. Как бы там ни было, но ко времени открытия выставки перед павильоном собралось приличное количество людей.

По обе стороны невысокого крыльца, сверкая на солнце хромированными поверхностями, стояли две изящные стойки с натянутой между ними красной лентой. На фоне парадного входа с вышеупомянутыми стойками и лентой расположилась молодая, но очень серьёзная журналистка с микрофоном в руке. Слегка оттеснив собравшихся, напротив журналистки оператор установил штатив с большой телекамерой. Теперь он занимался настройкой видеоаппаратуры.

— Готово, — сообщил он, закончив подготовительные работы.

— Начали! — скомандовала девушка, и тут же её строгое лицо озарилось светлой улыбкой. — Дорогие телезрители! — мягко прощебетала она. — Буквально через пару минут мы с вами станем свидетелями рождения новой знаменитости в области искусства. Сегодня в этом красивом современном здании состоится выставка работ талантливого фотографа, настоящего мастера своего дела Артёма Александровича Окунева. Пока ещё нас от его шедевров отделяет красная лента. Но скоро это препятствие будет устранено. И мы вместе со всеми собравшимися здесь ценителями прекрасного войдём в храм искусства, чтобы показать вам, какие чудеса способен творить фотоаппарат в руках настоящего художника.

Чуть в стороне от собравшихся, негромко беседуя, стояли двое мужчин: организатор выставки Павел Меллер и автор выставленных работ фотограф Артём Окунев. Меллер, высокий и немного грузный блондин с полноватым лицом и хитрым острым взглядом, выглядел лет на сорок. Артём казался моложе на десяток лет. Такого же, как и Павел, роста, но стройный и красивый молодой мужчина как магнит притягивал к себе взгляды присутствующих.

Павел легонько толкнул Артёма локтем в бок.

— Волнуешься? — спросил он с ухмылкой.

Окунев неопределённо пожал плечами.

— Вроде бы нет. А надо?

— Нет, не надо, — тут же отреагировал Меллер. — Публика любит спокойных и уверенных.

— А я как раз именно такой — спокойный и уверенный.

— Молодец! И в самом деле, чего тебе волноваться? Народ только глянет на твои работы — и обалдеет. Да и сам ты у нас красавчик — хоть картину с тебя пиши. Так что бурный успех нам гарантирован, — Павел взглянул в сторону крыльца. — Ну всё, Тёма, пора начинать. Журналисты закончили свои дела.

Меллер подошёл к парадному входу, повернулся к собравшимся.

— Дорогие друзья! Для начала позвольте представиться. Я организатор этой выставки и, по совместительству, друг нашей восходящей звезды Павел Альбертович Меллер, — сказал он, приветливо улыбаясь. — Я буду краток, поскольку не вижу необходимости здесь и сейчас рассказывать о мастерстве и таланте моего протеже Артёма Окунева. Вы всё увидите сами. Мне лишь остаётся пожелать вам приятных впечатлений и огромного эстетического наслаждения. Напоминаю: вход свободный для всех желающих. А сейчас наш герой разрежет ленту, и вы сами сможете по достоинству оценить качество его работ, — он повернулся в сторону фотографа и широким жестом пригласил его. — Артём, прошу!

Окунев подошёл, держа в руке ножницы. Концы разрезанной ленты упали к основаниям стоек, и народ чинно направился в распахнутые двери. В просторном помещении было светло. Кроме солнечных лучей, проникающих в окна, оно освещалось грамотно расположенными лампами, заливающими пространство ярким, но мягким светом. Люди бродили вдоль стен и стендов, заполненных крупными фотографиями, многие из которых были отпечатаны на холстах и помещены в рамы, словно картины художников. Всё, что было представлено к показу, приковывало к себе взгляд, очаровывало и восхищало — будь то пейзажи, персональные или групповые портреты, художественные композиции или ситуационные снимки. К бездушному взгляду фотообъектива прилагались человеческая смекалка, изобретательность и безмерная любовь к своему делу. И конечно же, было ещё то, что принято называть божьим даром. Журналистка непрерывно что-то говорила в микрофон, переходя от картины к картине. Рядом крутился оператор с камерой, ведя видеосъёмку с разных ракурсов.

Окунев и Меллер стояли в сторонке, внимательно наблюдая за публикой и наслаждаясь производимым эффектом. Павел легонько хлопнул Артёма по спине.

— Давай-ка, Тёмка, прогуляйся по галерее. Наверняка, многие захотят поговорить с тобой, о чём-то спросить или поделиться впечатлениями. Пообщайся с гостями. Люди это ценят. Только панибратства не допускай и откровенничай в меру. Держи вежливую дистанцию. Ты вроде бы здесь, с народом — только руку протяни; и в то же время не здесь, а где-то там, на облаке, в ореоле божественного света.

Эта тирада вызвала на лице Артёма ироническую улыбку.

— Да ты просто поэт! — сказал он с ехидцей. — Понял, шеф! Разрешите приступить к исполнению!

— Приступай, — разрешил Павел. — А я пока постою, понаблюдаю. В нужный момент подключусь.

Артём неспешно двинулся в гущу посетителей. И действительно, к нему стали обращаться с вопросами, говорить о своих впечатлениях, выражать восторги. Он охотно принимал похвалу, что-то рассказывал о себе, больше напуская тумана, нежели давая исчерпывающие ответы. Особенно бурный интерес к автору представленных работ проявляли женщины, время от времени беря его в кольцо и выплёскивая бурные эмоции. Артём уделял им необходимую порцию внимания, затем, включив на полную мощность своё обаяние, мягко и без потерь выходил из окружения.

Молодая журналистка и оператор также не оставили его без внимания. На фоне одной из своих работ и собравшихся под ней зрителей Артём дал для телевидения короткое интервью, после чего продолжил общение с народом.

Вскоре его внимание привлекла молодая женщина, с трепетным интересом разглядывающая снимок, возле которого, кроме неё, никто не задерживался. Эту фотографию Артём даже не планировал выставлять на показе. Так, на всякий случай попросил Пашу отпечатать. Потом на одном из стендов обнаружилось свободное место, и её там разместили. На снимке был запечатлён заяц, случайно подвернувшийся фотографу во время выезда на природу. Чем он мог так привлечь внимание посетительницы, было совершенно непонятно. Нет, это было бы понятно, если бы картина вызвала такой интерес у школьницы младших классов. Однако перед фотоснимком стояла пусть молодая, но вполне зрелая женщина.

Окунев подошёл к незнакомке.

— Позвольте полюбопытствовать, чем вас так приворожило одно из самых скромных моих творений? — спросил он.

Женщина повернула к нему лицо с блестящими от волнения глазами.

— Оно гениально! — воскликнула она. — Вы сказали: одно из самых скромных? Да, на первый взгляд, всё здесь действительно просто и скромно. Но если внимательно приглядеться, то открывается потрясающая глубина сюжета.

Артём стал демонстративно вглядываться в фотографию.

— Х-м, заяц… Ну, ещё травка зеленеет, солнышко блестит… — озадаченно пробормотал он. — А в чём тут гениальность?

На лице незнакомки отразилось крайнее удивление.

— Как, вы создали шедевр и сами того не сознаёте?

Он пожал плечами.

— Растолкуйте мне.

Женщина ненадолго задумалась. Потом стала объяснять:

— Вот, посмотрите: заяц слегка приподнялся на задних лапах и тревожно вглядывается и вслушивается в окружающее пространство. Это пространство таит в себе множество опасностей. Он это чувствует, но не понимает, что и откуда ему грозит. Ситуация здесь явно не в пользу зайца. Он на снимке выделен чётко, он на виду. А вот пространство вокруг него замутнено. И чем дальше оно расположено от зайца, тем труднее что-либо разглядеть.

— Да уж… — озадаченно произнёс Артём. — Даже не знаю, что на это сказать. В целом мне ваша мысль понятна, но… не более того.

— И что вам стало понятно?

— Ну, вы же сами сказали: ситуация сложилась не в пользу зайца. Стало быть, зайчика надо пожалеть. Я вас правильно понял?

Женщина пристально посмотрела Артёму в глаза.

— Мне кажется, что вы ёрничаете, — сказала она.

— Самую малость, — признался он. — А теперь скажу серьёзно: вы сумели разглядеть на снимке то, чего нет на самом деле. Заяц, скорее всего, приглядывался, что ещё поблизости можно слопать. Просто я добавил к сюжету несколько авторских штрихов, а вы в своём воображении дорисовали картину.

— Я не понимаю: это же фотография, а не рисунок. Что вы могли сюда добавить?

Окунев посмотрел на неё с мягкой, добродушной улыбкой.

— Идёмте со мной, — сказал он и направился к портрету, возле которого толпилось немало посетителей.

На портрете в пол-оборота была запечатлена красивая женщина в белом одеянии. Выразительный взгляд, загадочная улыбка и что-то ещё в лице — неясное, неразгаданное, неуловимое — привораживали зрителей к картине. За спиной красавицы белели полупрозрачные крылья.

Подойдя настолько, насколько это было возможно, Артём спросил свою спутницу:

— Что вы скажете об этой фотографии?

Женщина завороженно смотрела на портрет.

— Ну что тут сказать? — взволнованно пробормотала она. — Это просто чудо! У меня такое впечатление, что вы сфотографировали настоящего ангела. Поразительно: где вам удаётся находить такие чудесные лица?

Артём торжествующе засмеялся.

— Вот вы и попались! А теперь слушайте горькую правду. Если вы встретите эту красотку на улице, то ни за что её не узнаете. В реальной жизни она глупа, груба, цинична и вульгарна. В разговоре без жаргона не может связать двух слов. Ангельского в ней нет ни крохи. Сплошное инферно. Я вас не очень разочаровал?

Женщина заметно погрустнела и сникла.

— Очень, — сказала упавшим голосом. — Даже слишком, — она тяжело вздохнула. — Лучше бы вы мне этого не говорили.

— Простите. Не думал, что вы так расстроитесь.

— Но коли вы способны творить такие чудеса, как вам это удаётся? Или это ваши профессиональные секреты?

Окунев утвердительно кивнул.

— Да, есть профессиональные секреты. И у каждого профессионала есть свои персональные секреты. Ну и, конечно же, необходимо выполнить ряд требований, известных любому мало-мальски грамотному фотографу: найти выгодный ракурс, правильно направить свет, ещё кое-какие мелочи. С моделью тоже приходится изрядно повозиться. Как, например, с этой. Потом немного компьютерной обработки — и шедевр готов. К зайцу это, разумеется, не имеет никакого отношения. Там главным фактором явилась глубина резкости.

— Что это такое? — спросила незнакомка.

— Как раз то, что сделало зайца заметным и беззащитным среди замутнённого пространства. Если бы я изобразил резкой всю перспективу, вряд ли бы этот снимок произвёл на вас впечатление. Вы бы и сами решили, что заяц просто проголодался.

— А глубину резкости установить сложно?

— Вовсе нет. Не скрою, есть в данном отношении кое-какие профессиональные тонкости. Однако в большинстве случаев достаточно установки всего двух значений: фокусного расстояния и диафрагмы. Тут главное — соблюсти чувство меры. Понятно, что для подобной съёмки требуется более-менее приличный фотоаппарат. Примитивной «мыльницей» или смартфоном такой снимок не сделаешь.

Женщина покачала головой, глядя на портрет с задумчивой улыбкой.

— Вот уж не думала, что такое возможно. Не зря вас назвали художником.

Артём с интересом приглядывался к собеседнице. Не из красавиц вовсе, однако и неприятным её лицо не назовёшь. Самая обычная внешность. Таких вокруг пруд пруди. В конце концов, почему бы не попробовать?

— Хотите, я сделаю ваш портрет? — предложил он. — Просто так, в качестве подарка.

— Зачем? — удивилась она. — Что во мне такого? Я вполне обыкновенная.

— Станете необыкновенной. Я же художник. Изображу вас так, что вы сами себя с трудом узнаете.

Женщина вдруг резко тряхнула головой.

— Нет, не нужно. Я предпочитаю выглядеть такой, какая есть на самом деле. Спасибо, что уделили мне время!

Она повернулась и ушла. Артём озадаченно смотрел ей вслед.

* * *

Видимо, наступил тот самый «нужный» момент, о котором говорил Меллер. Павел вышел на середину и зычно объявил:

— Дамы и господа! Прошу внимания!

Гул голосов плавно затих. Посетители повернулись в сторону оратора. Дождавшись тишины, Меллер продолжил речь:

— Сегодня вы получили возможность прикоснуться к прекрасному. Я видел, с каким наслаждением и восторгом вы разглядывали работы моего друга Артёма Окунева. Я уверен, что скоро его имя займёт достойное место в ряду самых известных фотомастеров мира, а работы будут раскупаться мгновенно и за большие деньги. Но сегодня у Артёма праздник — открытие первой персональной выставки. И мы с моим другом от всей души желаем, чтобы и для вас, дорогие гости, этот день стал праздником. В связи с этим у всех присутствующих есть уникальная возможность приобрести полотна по невысокой, вполне доступной цене. Каждый экспонат пронумерован. Записывайте номера полюбившихся вам работ и подходите к столику в конце павильона. Очаровательная девушка Нина быстро оформит заказ, который вам доставят на дом в кратчайший срок.

— Скажите пожалуйста, если выставленный образец отпечатан на бумаге, могу ли я заказать точно такой же, но на холсте? — спросил пожилой мужчина в очках.

— Все пожелания будут учтены, — заверил Меллер. — Нина внимательно выслушает каждого покупателя, ответит на все вопросы и, при необходимости, даст ценный совет. Приятных приобретений, господа!

В конце павильона к тому времени уже выставили стол с ноутбуком, за которым грациозно восседала привлекательная девушка Нина. К удивлению Артёма, приобрести его работы пожелало подавляющее большинство присутствующих. К столу выстроилась длинная очередь, чего, похоже, не ожидал и сам Павел. По выражению его лица было видно, что он приятно удивлён. Тем временем подходили новые посетители. Артём уделял им всё ту же порцию внимания. Пожелав приятного просмотра, переходил к другим гостям. Затем к делу подключался Павел. Мягко и ненавязчиво он сообщал вновь прибывшим о возможности недорого приобрести понравившиеся работы. И очередь за фотокартинами Артёма Окунева вновь пополнялась.

Так продолжалась до вечера.

— Пойдём, посидим в моей машине, — предложил Павел Артёму, когда мероприятие закончилось.

Они прошли к стоянке, где их дожидался внушительных размеров чёрный джип «Мерседес». Меллер занял водительское место. Артём расположился рядом.

— Устал? — спросил Павел.

— Есть немного, — признался фотограф. — Чувствуется эмоциональный перегруз.

— Ничего, Тёма, это приятная усталость. Главное, что день сегодня прошёл удачно. Ты просто покорил публику.

Окунев довольно улыбнулся. Несмотря на утомление и переизбыток эмоций, его душа ликовала.

— Я, честно говоря, опешил, когда увидел такую очередь за моими снимками, — сказал он, не скрывая радости. — Даже если часть покупателей передумает, всё равно сумма должна быть приличной.

Меллер ответил не сразу. Выдержав паузу, он повернулся к собеседнику и спокойно сказал:

— Сумма будет вполне приличной. И всё же, дружище, это семечки по сравнению с тем, что нас ожидает впереди. Не буду тебе разжёвывать, в чём главный успех выставки. Ты не дурак, сам всё понимаешь. Сегодня мы с тобой, образно говоря, из любительской спортивной категории перешли в профессиональную. Теперь наша задача не только быстро бежать, но и как можно дольше не сходить с дистанции. Эх, Тёма-Тёма, если бы ты знал, какие грандиозные планы крутятся в моей голове!

— Поделись.

— Поделюсь, конечно, но попозже. А сейчас давай-ка поезжай домой и хорошенько выспись. Завтра появись в студии к двум часам дня. Там и обсудим все наши планы и перспективы. Ну, будь здоров!

Они пожали друг другу руки. Артём выбрался из салона «Мерседеса» и направился к своему серебристому «Лансеру». Всю дорогу домой он часто зевал, мечтая лишь об одном: поскорее добраться до кровати. Однако, стоило ему только забраться в постель, как сон тут же покинул его. До глубокой ночи Артём сверлил глазами потолок, размышляя о внезапных поворотах в своей жизни — приятных, не очень приятных, а также совсем неприятных.

Эти повороты начались со знакомства с Пашей Меллером. Ловкий делец со звериным чутьём однажды в интернете увидел фотоснимки никому не известного фотографа, в котором безошибочно почувствовал недюжинный скрытый потенциал. Не теряя времени, Меллер вышел на связь с Окуневым, и вскоре они встретились. Павел предложил сотрудничество. Артём согласился, поскольку условия, предложенные Павлом, его вполне устроили. Фотографу отводилась исключительно творческая часть их совместной деятельности, в то время как Паша брал на себя все организационные и финансовые вопросы.

Если прежде тематика работ Артёма была пёстрой и разнообразной, то отныне главной темой фотоснимков стали художественные портреты женщин. Уже первые пробы привели Меллера в восторг. Но самого Артёма они не вполне устраивали. И он принялся экспериментировать, совершенствуя своё мастерство. Работать с молодыми красавицами, которых для позирования находил всё тот же Паша, было и приятно, и полезно. Сделав снимки и обработав их должным образом, Окунев отдавал Меллеру результаты своих трудов в электронном виде. Кому и каким образом их реализовывал Паша, ему было неизвестно, да и, честно говоря, неинтересно. Главное, что Паша хорошо платил. А соблазн закрутить романчик с той или иной красоткой рисовал в воображении пикантные картинки. И очень скоро эти сладкие фантазии стали воплощаться в реальность. Редкие поначалу приключения становились всё более частыми. Как известно, аппетит приходит во время еды.

И вот тут-то к приятным переменам стали примешиваться два других типа перемен.

2. Предыстория

Фотографией Окунев увлёкся в раннем возрасте, когда ещё съёмка производилась на светочувствительную плёнку. Отец отдал Артёму свой старый ФЭД, но, впечатлённый первыми результатами сына, вскоре подарил ему новенький «Зенит-ЕТ».

В родном городе Иркутске Артём практически не расставался с фотоаппаратом. Он бродил по улицам, выглядывая интересные сюжеты городской жизни, выезжал на природу в поисках красивых мест, снимал портреты родственников, друзей, знакомых. Порой было сложно и даже невозможно объяснить, чем его снимки так кардинально отличались от снимков других фотографов, чем приковывали внимание, очаровывали, завораживали. Не имея специальных теоретических знаний, он действовал, полностью полагаясь на интуицию. А потом подолгу корпел, проявляя плёнку и отпечатывая снимки.

Вскоре чёрно-белая фотография перестала его устраивать. Артём взялся за цветное фото. Однако это занятие оказалось очень хлопотным и требовало строгого соблюдения режимов обработки, чему не вполне соответствовали домашние условия. К счастью, тогда в городе уже стали открываться фотосалоны, оснащённые импортным оборудованием для цветной печати.

В 18 лет его призвали в армию. Отслужив положенный год, Артём вернулся домой. К тому времени цифровая техника уже по всем фронтам теснила старую традиционную. Родители к возвращению сына из армии приготовили ему подарок: зеркальный фотоаппарат «Nikon D3100». Александр Михайлович, отец демобилизованного армейца, чётко уловил вкусы сына и не ошибся. Аппарат относился к разряду любительских, но позволял делать снимки вполне приличного качества. И ещё Артёму очень нравился его внешний вид, а это обстоятельство он считал немаловажным. Камера должна не только позволять делать красивые снимки, но и сама выглядеть красиво.

Артём принялся за дело. За месяц положенного ему отдыха он наснимал огромное количество фотографий. Новый фотоаппарат стал его постоянным спутником. Все друзья-приятели и подружки были запечатлены его «Никоном». Особенно приятно было снимать девушек. Они охотно позировали, а потом, увидев результаты, выражали бурный восторг. Высокий красавец Тёма Окунев всегда пользовался повышенным вниманием со стороны девчонок, а необыкновенный талант фотографа сделал его местной звездой.

Не удивительно, что и работу он себе выбрал, связанную с фотографией. Прихватив с собой небольшую стопку своих трудов, отпечатанных на струйном принтере, Окунев наведался в редакцию областной газеты. Его сразу взяли. Вместе с журналистами Артём разъезжал по заданию редакции, запечатлевая встречи, юбилеи и другие значимые события. Опыт работы в газете оказался полезным в плане умения общаться с людьми и налаживать добрые отношения. Но творческой натуре Артёма там скоро стало тесно и неуютно. Ему было не интересно запечатлевать чьи-то праздники или будни. Хотелось создавать такие картины, от которых бы захватывало дух. Поэтому, отработав в газете менее двух лет, он стал искать другое место для приложения своих творческих способностей.

Поиски привели его в редакцию глянцевого журнала «Чародей». Главный редактор Борис Иванович Жолобов сразу оценил способности молодого человека и принял на должность фотографа. Так Артём стал третьим мужчиной в коллективе после главреда и ещё одного фотографа Максима Залесова. Все остальные сотрудники были женщины. Вопреки опасениям новенького, Максим воспринял его не как соперника, а как коллегу и товарища. Они быстро нашли общий язык и даже подружились. Однако, оглядев фотоаппарат Артёма, Максим сообщил, что такая любительская техника вряд ли устроит главреда. Недостаточное число мегапикселей матрицы, а также объектив, ограниченный средним фокусом, значительно снижали возможности для получения снимков высокого качества. Талант талантом, а возможности техники тоже следовало учитывать.

— Я бы посоветовал тебе приобрести такой, как у меня, — Максим показал Окуневу свой «Canon 750 D». — Камера полупрофессиональная, широкий фокусный диапазон объектива плюс приемлемая цена — в районе сороковника. Бери — не прогадаешь.

— Я подумаю, — уклончиво ответил Артём.

— Да чего думать-то? — удивлённо спросил Залесов. — Здесь всё сбалансированно. Как говорится, идеальное соотношения цены и качества. Что тебя смущает?

— Внешний вид.

— Чего?!

— Понимаешь, — стал объяснять Артём, — для меня важно, чтобы техника своим видом вызывала удовольствие. И в этом отношении «Никоны» мне нравятся больше.

Максим озадаченно покачал головой.

— Зачем ты мне это сказал? — шутливо проворчал он. — Теперь я буду думать о том, что у меня некрасивый фотоаппарат.

Опытный коллега по работе оказался прав. Очень скоро главный редактор журнала подозвал Артёма и предложил ему подумать о смене фотокамеры. Он так и сказал: талант фотографа Окунева не вмещается в матрицу его фотоаппарата. И Артём приступил к поискам. Просмотрев в интернете множество вариантов, сравнив их характеристики, стоимость и внешний вид, он пришёл к выводу, что «Nikon D5300» его вполне устроит. По техническим данным и цене аппарат практически не уступал «Кэнону» Максима, а по красоте превосходил даже своего предшественника. Денег на покупку фотокамеры стоимостью почти полсотни тысяч рублей у Окунева не имелось. Кроме того, продавать подарок родителей он не хотел — решил оставить его отцу, который когда-то тоже увлекался фотографией. И всё же Артём отправился в специализированный магазин в надежде, что вопрос так или иначе будет решён. Так и случилось: фотоаппарат удалось приобрести в рассрочку.

Отныне претензий к качеству снимков со стороны начальства не было. Фотографии, сделанные новым сотрудником, помещались на первых страницах журнала. Пейзажи, портреты, художественные композиции — это было как раз то, чем Артём всегда хотел заниматься. Правда, в новом аппарате имелись дополнительные функции, с которыми ему пришлось разбираться. Это обстоятельство подвело его к мысли о необходимости повышения своего технического уровня. Каким бы исключительным ни был талант, а теоретическая подготовка ещё никому не повредила. Свободное время Окунев стал посвящать изучению профессиональных тонкостей.

С коллегами по работе также повезло. Коллектив редакции оказался на редкость дружным и неконфликтным. Иногда подшучивали друг над другом, но абсолютно беззлобно и безобидно. Так, например, острая на язык верстальщик Ольга Павлова за приверженность к одной марке фотоаппаратов присвоила Окуневу церковный сан: Патриарх Никон. В общем, на этой работе Артёма устраивало всё. Точнее, всё, кроме зарплаты. Платили мало, хотя и немного больше, чем на предыдущем месте работы.

Женская часть коллектива с первого знакомства проявила к новому сотруднику повышенный интерес. Ради справедливости надо сказать, что этот интерес коснулся не всех. На невысокую девушку с пепельными волосами, которую звали Маргарита Карпинская, внешние данные Артёма не произвели никакого впечатления. Сначала Окунев это воспринял с иронией: мол, девочка не строит иллюзий на его счёт и поэтому изображает безразличие. Узнав её поближе, он понял, что глубоко ошибался. Рита оказалась цельной и глубокой личностью с твёрдой жизненной позицией. Спокойная, уравновешенная и приветливая, она всегда выглядела искренней и естественной. Артёма она не чуралась и не сторонилась, была с ним дружелюбной — ровно в той же степени, как и с остальными членами коллектива. По этой ли причине или по какой другой, но Окуневу отныне с каждым днём всё больше хотелось добиться особого внимания к себе со стороны этой молодой женщины. Не произведшая поначалу на него особого впечатления, теперь Рита стала казаться ему необычайно привлекательной. И он для себя решил, что именно эта женщина ему нужна, и никакая другая.

Однажды получилось так, что в конце рабочего дня они остались в редакции вдвоём. Надо было исправить кое-какие огрехи. Между делом вели досужие разговоры. И вдруг Артём сказал:

— Рита, тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красива?

Она подняла на него удивлённый взгляд, но ответила совершенно спокойно:

— Нет.

— Значит, я первый. Ты необычайно красива!

Рита отодвинула от себя ноутбук и пристально посмотрела на собеседника.

— Артём, в чём дело? К чему этот комплимент? Какую необычайную красоту ты во мне разглядел?

Он неопределённо пожал плечами.

— Я, наверное, не сумею словами объяснить то, что я вижу. Мне проще показать наглядно. Я это могу сделать, если ты захочешь.

— Сделать мой портрет?

— Да.

Рита немного подумала.

— Честно говоря, это очень неожиданно, — сказала она. — Но ты меня заинтриговал. Где и когда?

— Здесь и сейчас, — ответил Артём. — На дворе декабрь, темнеет рано.

В её глазах мелькнуло недоумение.

— Рано темнеет? Мы говорим о фотосъёмке, или я что-то не так поняла?

Артём поднял руки, жестом успокаивая собеседницу.

— Рита, ты всё правильно поняла. Просто я хочу немного поэкспериментировать с освещением. Уличный свет мог бы стать помехой. Но на дворе начинает темнеть, а фонари, надеюсь, нам не помешают.

Закончив дела, они приступили к импровизированной фотосессии. Артём зашторил окна и погасил верхний свет, после чего стал манипулировать настольными лампами, устанавливая необходимый уровень освещённости и выгодное направление света. Потом приступил к съёмке, меняя ракурсы и попутно давая своей фотомодели ценные советы. Рита послушно выполняла все его указания.

Время пролетело незаметно. Когда они закончили, было довольно поздно. Артём предложил проводить девушку до дому. Они шли по заснеженному городу, разговаривая о пустяках. А он мысленно представлял, как перед расставанием поцелует Риту. Но когда они уже стояли у её подъезда и прощались до завтра, он так и не осмелился осуществить своё намерение. Это было что-то новое. Прежде в себе такой робости он не замечал.

* * *

Четыре снимка получились особенно удачно. Окунев скопировал их на лазерный диск и на следующий день принёс на работу. Рита уже сидела за рабочим столом. Увидев Артёма, улыбнулась ему как старому другу. Он в ответ помахал бумажным конвертом. Затем подошёл к девушке, извлёк из конверта лазерный диск и вручил ей. Рита вставила диск в щель системного блока и стала с любопытством смотреть на монитор. Аппарат стремительно заработал, повизгивая и поскрипывая. Но вот звуки утихли, изображение первого снимка появилось на экране. И вдруг…

По лицу Риты пробежала гамма чувств: удивление, растерянность и даже испуг. Она прижала ладони к щекам, завороженно глядя на экран. Такая реакция не могла остаться незамеченной. К её столу потянулись коллеги. Встав за спиной Карпинской, они так же молча смотрели на портрет очаровательной женщины, лицо которой словно выплывала из полумрака. Рита щёлкнула клавишей, и на экране монитора появился другой снимок — ещё более выразительный. И дальше каждый из последующих снимков оказывался краше предыдущего. После просмотра всех четырёх фотографий корректор Катя Васильева сказала с восхищением:

— Ритуля, это невероятно! Ты просто богиня!

Рита растерянно взглянула на Окунева.

— Неужели это я? Артём, как такое возможно?

Главред Борис Иванович авторитетно заявил:

— А чему ты удивляешься, моя хорошая? Всё это в тебе есть. Просто Артём лучше других разглядел твою красоту и всем нам её показал. Одно слово: талант! Прибавлю-ка я ему зарплату.

С этого дня авторитет Артёма в кругу коллег поднялся на значительную высоту. Он сделал художественный портрет каждой из женщин коллектива. С Ритой у них начались романтические отношения. И вскоре они стали строить планы на будущее. Но эти планы пока были трудноосуществимы, так как у молодых не было собственного жилья, а доходы оставляли желать лучшего. Поэтому в свободное время Окунев стал подрабатывать, не гнушаясь грязной или физически тяжёлой работы. Кроме того, работа в журнале и сарафанное радио уже сделали его в некоторой степени известной в городе персоной. Многие жители Иркутска слышали о нём как о классном специалисте в области фотографии. Артёма стали приглашать на свадьбы, юбилеи и многие другие частные и общественные мероприятия.

У Максима Залесова тем временем тоже завязался служебный роман с коллегой по работе и, по совместительству, очень симпатичной девушкой Катей Васильевой. Две молодые пары крепко сдружились. С наступлением лета они нередко, прихватив с собой фотоаппараты, выбирались на берег Ангары или выезжали на Байкал. Свои пейзажи и портреты на фоне природы выставляли на страницах интернета.

Спустя два года Рита и Артём узаконили свои отношения. Родители молодых помогли им обзавестись собственной однокомнатной квартирой, повесив на свои шеи ипотечный кредит. Рита время от времени стала поговаривать о ребёнке, но Артём предложил немного подождать, пока они не станут на ноги чуточку покрепче.

* * *

Возможность стать на ноги покрепче появилась после телефонного звонка незнакомого человека, представившегося как Павел Меллер. Позвонивший сказал, что в интернете случайно обнаружил фотоработы Артёма Окунева, которые произвели на него неизгладимое впечатление. В связи с этим Меллер предложил работать совместно и обещал хорошую оплату. Поначалу Артём отнёсся к предложению с подозрением — в то время телефонные мошенники уже широко развили свою деятельность. Но Меллер ничего не требовал и ничего не навязывал. Он пригласил Артёма к себе в Новосибирск, чтобы ознакомить с условиями работы и обговорить все детали будущего сотрудничества. И выразил готовность, независимо от результата, оплатить дорогу туда и обратно сразу, как только Окунев примет решение ехать.

На семейном совете Артём и Рита взвесили все «за» и «против» и пришли к выводу, что попытка — не пытка. Артём сообщил о своём решении Меллеру, и тот сразу перевёл ему средства на перелёт. Окунев на всякий случай отпросился у главного редактора на понедельник, чтобы иметь в запасе время. В субботу утром он вылетел в Новосибирск.

Меллер встретил его в аэропорту. Из Толмачёва Павел первым делом повёз гостя в студию. Просторное, хорошо оборудованное помещение произвело на Артёма огромное впечатление. В рабочей зоне на массивном штативе был установлен фотоаппарат непривычной формы: вытянутый по вертикали, с коротким объективом. «Kodak DCS», — прочитал Артём.

— Нравится? — спросил Меллер.

— Впечатляет, — покривил душой гость.

— Ещё бы! Стоит четыре с половиной сотни. Шикарный портретник!

Озвученная цена действительно впечатлила Артёма. Вероятно, аппарат и в самом деле был очень хорош для портретов, несмотря на свой уродливый вид.

Меллер сказал, что оплата на первых порах, пока они не развернуться в достаточной мере, будет относительно скромной. Он назвал Окуневу приблизительную сумму, которая почти втрое превышала его заработок в Иркутске. При этом обязанности Артёма заключались лишь в том, чтобы делать фотоснимки, но такие, какие больше не умеет делать никто другой.

Затем Павел повёз гостя на квартиру, где Артёму и его супруге предлагалось проживать до тех пор, пока они не обзаведутся собственным жильём. Полнометражная трёшка также выглядела впечатляюще. Самая большая комната была свободной от мебели, если не брать во внимание две ширмы и осветительную аппаратуру. То есть она представляла собой уменьшенный вариант студии. И опять же всё это предлагалось на очень выгодных условиях. Никакой арендной платы с новых жильцов Павел не требовал. От них требовалось лишь своевременно вносить квартплату и оплачивать коммунальные услуги.

Всё это было похоже на сказку. Недолго раздумывая, Артём дал своё согласие. Вскоре молодая семья сменила место жительства. Иркутскую квартиру продавать не стали. Оставили её на попечение Ритиных родителей для сдачи в аренду.

Как было сказано выше, отныне главной темой фоторабот Артёма являлись женские портреты. Моделей ему поставлял Меллер. Все они, как правило, были яркими и красивыми молодыми женщинами. Однако в этом отношении у Паши имелся серьёзный изъян: для него не существовало такого понятия, как внутренняя красота человека. Артём пытался объяснить ему, что душевные качества и духовное богатство непременно отражаются на лице и придают внешности специфический шарм. Павел досадливо отмахивался, заявляя, что фотографии человеческих внутренностей его не интересуют. И Окунев прекратил разговоры на эту тему. Да и так ли уж важны были подобные тонкости, когда уровень жизни неуклонно рос, поскольку отныне, по словам Паши, доходы Артёма напрямую зависели от результатов продаж.

— Теперь мы с тобой партнёры, — говорил Меллер.

Артём понимал, что в действительности партнёрство было не равноценным, но это его ничуть не волновало. Он не испытывал ни малейшего желания разбираться в финансовых вопросах, кроме одного из них — размера собственных доходов.

Был ещё один положительный момент: работа с красивыми женщинами доставляла удовольствие. Умные и глупые, скромные и заносчивые — все они были вынуждены подчиняться Артёму и выполнять его указания. А некоторые делали это охотно и недвусмысленно давали понять, что испытывают интерес и симпатию к стройному и красивому фотографу. Однажды Окунев не устоял перед соблазном. Потом ещё раз не смог удержаться. Дальше понеслось как по накатанной дорожке.

Первый тревожный звонок прозвучал у него в душе, когда Артём почувствовал холодок в отношениях с женой. Ему нестерпимо хотелось узнать причину отчуждения, но задать вопрос он долго не решался. Да и не было необходимости спрашивать. Причина могла быть только одна — Рите стало известно о похождениях её мужа. И однажды она спросила напрямую:

— Ответь, Артём: ты изменяешь мне? Только не вздумай врать.

Рита твёрдо смотрела ему в глаза, ожидая ответа. Он замешкался, не зная, как правильнее будет поступить. Но сказать правду так и не решился.

— Нет, — выпалил резко и сам почувствовал, как фальшиво прозвучал его голос.

Блеск в глазах жены вдруг померк. Она вся как-то сникла, сжалась. Сказала с болью:

— Я бы, наверное, смогла простить измены, если бы была уверена, что впредь их не будет. Но ты не сказал правды. Ты соврал. А это значит, что и в будущем тебе верить нельзя.

— Ритуля, ну чего ты выдумываешь?! — воскликнул Артём.

На этот раз его голос прозвучал ещё более фальшиво. Он взял жену за плечи, но она тут же вырвалась из его рук.

— Пусти!

Рита повернулась и пошла собирать вещи. С трепетным волнением в груди Артём смотрел ей вслед.

Эту ночь они спали раздельно. Хотя, если быть точным, спать Артёму совсем не пришлось. До самого утра сон не пришёл к нему. Да и Рита вряд ли смогла уснуть. На следующий день она улетела в Иркутск. Потеряв покой, Окунев плотно насел на своего работодателя: кто мог донести Маргарите об изменах её мужа? Паша уверял, что ничего не знает об этом, но непременно постарается выяснить и наказать доносчика.

Артём много раз пытался дозвониться до Риты, но она не отвечала на его звонки. Зато вскоре позвонили её родители и выразили глубокое разочарование в зяте, которого прежде воспринимали как родного сына. Но всё же их сетования и увещевания выглядели верхом деликатности по сравнению с тем, что Артём услышал от собственных родителей, особенно от отца.

А спустя два месяца Окунева пригласили в ЗАГС для подписания документа о разводе. Последний сдерживающий фактор рассыпался, исчез. С тех пор Артём не упускал ни одной возможности затащить в постель очередную красотку. Если же на ночь он оставался в одиночестве, мысли о потере любимой жены выедали его душу, словно прожорливые крысы.

3. Студия

Павел Меллер ожидал своего подопечного в компании двух молодых женщин. Втроём они сидели за накрытым столом, на котором красовались две бутылки коньяка и множество разной снеди. Едва Окунев вошёл в студию, девушки с интересом воззрились на него. Артём снайперским взглядом фотографа сразу оценил внешние достоинства обеих. Да, Паша был верен своим вкусам, подбирая для фотосъёмок ярких красоток. Но эти вкусы, как было сказано выше, касались исключительно внешних данных моделей. Руководствуясь, главным образом, этим соображением, Меллер нередко приводил в студию смазливых девок без единой мысли на лице и с отвратительными манерами. И потом сам же удивлялся, как его фотографу удаётся этих пустоголовых кукол изобразить ангелами и богинями. Да, Артёму это удавалось, но такая работа стоила ему времени и нервов.

Однако лица девушек, сидящих рядом с Пашей в настоящий момент, выглядели отнюдь не глупыми. Работать с такими было значительно легче и приятней. Только вот непонятно, зачем Павел сейчас привёл их в студию. Ведь планировался деловой разговор.

После взаимного приветствия Артём сказал, обращаясь к Меллеру:

— Кажется, предполагалась встреча по другому поводу. Ты бы хоть предупредил…

Паша нетерпеливо замахал рукой.

— Угомонись, Артём. Что ты скачешь впереди паровоза? Сейчас, не торопясь, всё решим, всё обсудим. Совместим полезное с приятным. Лучше присаживайся рядом с этой очаровательной блондиночкой. Кстати, её зовут Анжелика, то есть ангелочек. А это моя Каринка, — Меллер обнял одной рукой сидящую рядом с ним темноволосую красотку. — Надеюсь, ты не в претензии, что я без тебя распределил красавиц? Тебе — беленькую, мне — чёрненькую. Сам я белобрысый, поэтому меня тянет к брюнеткам.

— Я не в претензии, — сказал Артём, садясь за стол рядом с блондинкой.

Павел стал разливать коньяк по стопкам.

— Мне не наливай, — сказал Окунев. — Я приехал на своей машине.

— Приехал на своей, уедешь на такси, — категорично отрезал Паша, наполняя его стопку коньяком. — Сейчас ты просто обязан поддержать нас, — он встал и с пафосом произнёс: — Друзья мои! Первый тост я предлагаю выпить за талантливого фотографа, настоящего мастера своего дела и, как наверняка заметили присутствующие здесь дамы, красавца-мужчину. Случайно познакомившись с Артёмом на бескрайних просторах интернета, я сделал на него ставку и не ошибся. Уже первые наши совместные старанья принесли неплохие результаты. И эти результаты неуклонно улучшались и улучшаются, что вовсе не удивительно. Ведь имя «Артём» говорит само за себя. «Арт» по-английски означает искусство.

— А что означают две последние буквы? — с простодушной иронией спросила Карина. — Ё-моё?

— А я бы расшифровала его имя по-другому, — включилась в разговор Анжелика. — Ар — это земля, а «тём» и объяснять не надо, — она положила руку на плечо кавалера. — Признавайся, красавчик, ты очень тёмная территория?

Артём шутливо пожал плечами.

— Я не знаю. Моё дело — фотографировать. Остальными вопросами заведует Паша.

Анжелика засмеялась.

— Ну вот, ты уже темнишь.

Меллер сокрушённо покачал головой.

— Ну что за народ, эти женщины. Такой тост испортили! Я толкаю речь о светлом и возвышенном, а они тут же заводят разговор о тёмном и приземлённом. А ведь ещё не выпили даже. Ну что ж, дамы и господа, не будем греть коньяк. За моего друга и коллегу! — торжественно закончил он.

После принятия первой порции, Павел сказал, цепляя вилкой ломтик осетрины:

— Давайте приступим к делу до очередного тоста. А дело, Тёма, вот в чём. Я тут как-то пообщался с нужными людьми, ознакомил их с твоим творчеством. Сказать, что им понравилось — значит, ничего не сказать. Тобой всерьёз заинтересовались. И уже несколько потенциальных заказчиков высказали конкретные пожелания под будущие работы. Нас просят расширить тематику фотоснимков, — он хитро взглянул на Артёма. — О чём это я толкую, а? Ну-ка, дружок, прояви сообразительность.

— А тут и соображать нечего, — ответил Артём. — Одно пожелание сидит рядом со мной, другое — с тобой.

— Что-то помешало тебе дать полный ответ.

— Одежда, наверное. Угадал?

— Точно! — радостно воскликнул Паша. — Видите, девчонки: мы с Тёмой понимаем друг друга с полуслова. Это ценно, очень ценно! Ну, за понимание мы ещё выпьем. А сейчас я предлагаю тост за наших красавиц и первых ласточек на новом этапе нашей совместной деятельности.

Приняв по второй, некоторое время молча закусывали. Молчание нарушила Анжелика:

— Честно говоря, меня слегка удивляют ваши бурные эмоции по данному поводу. Разве сейчас кого-то удивишь голым женским телом? Кажется, уже наснимали во всех мыслимых и немыслимых видах и позах. Даже такой мастер как Артём вряд ли сможет придумать что-то из ряда вон выходящее.

— Похоже, я зря его рядом с тобой посадил, — сказал Меллер с усмешкой. — Не сомневайся, ангелочек, Тёма такие шедевры сварганит, что они влёт уйдут и потянут за собой новые заказы. Правда, заказчики выдвинули кое-какие требования, которые нам придётся соблюдать неукоснительно. Но они вполне закономерны и не слишком суровы.

— Заинтриговал! — промурлыкала Карина. — Умеешь ты, Паша-папаша, разжечь женское любопытство. Какие требования тебе выдвинули?

Она по-кошачьи потёрлась щекой о его плечо. Но Павел на этот раз остался равнодушен к её женским чарам.

— Я об этом скажу, когда посчитаю нужным, — сказал он спокойно, почти холодно. — Поэтому закрой свой ротик и слушай.

Карина шутливо надула щёки, изображая обиду.

— Ну вот, с Артёмом у Паши есть понимание, а со мной нет. Даже не знаю, что и думать по этому поводу. Ладно, не буду заморачиваться. Смирюсь с тем, что есть. Давайте выпьем за понимание между мужчинами!

Она налила себе полную стопку и тут же выпила. Вся эта сценка выглядела настолько комично, что Артём не смог удержаться от улыбки. Он взял бутылку, наполнил три остальные стопки. Вопросительно взглянул на Карину. Она утвердительно кивнула. Окунев налил и ей.

— Вот с Артёмом у нас есть понимание, — сказала Карина. — Может быть, нам и в самом деле следует поменяться? Артёмчик, я тебя никогда не стану критиковать и всегда буду поддерживать.

— Скоро я вас обеих передам Артёму в безраздельное пользование, — сказал Павел. — Поддерживайте друг друга как хотите и сколько хотите. Тёма — полигамный самец. Но дело должно быть на первом месте. Мне важны результаты. Давайте примем ещё и продолжим. За что там Карина предлагала выпить? Ах да, за понимание.

После очередной порции он продолжал свою речь:

— Есть приятная новость. Скоро мы начнём издавать фотоальбом Тёминых работ, наиболее удачных и отобранных нами для реализации. По этому альбому заказчики будут выбирать то, что им понравиться. Каждая фотография должна быть уникальной. Если кто не понял, объясняю: заказчики желают, чтобы точно таких же портретов, как у них, ни у кого другого не было. Поэтому в электронном виде каждый снимок должен быть строго в одном экземпляре. Никаких копий! После окончательной обработки я забираю готовый материал, переношу его на холст и передаю заказчику в электронном и отпечатанном вариантах.

— Я не могу экспериментировать с оригиналом, — возразил Артём. — Это неразумно. Всегда есть риск испортить.

— Логично, — согласился Меллер. — Без копирования не обойтись. Но суть от этого не меняется: у тебя не должно остаться ничего из того, что ты передаёшь мне.

— Мне такой подход совершенно не нравится, — сказала Анжелика. — Почему меня лишают возможности иметь собственный портрет?

— Ты его будешь иметь, но только в альбоме. Все участники фотосессий получат свой экземпляр. И вот тут мы подходим непосредственно к нашему изданию. Альбом будет среднего формата, глянцевый, в твёрдой обложке. Тематика — обнажённая натура. Я хочу, чтобы эта тема, то есть «ню», присутствовала в названии. Мой вариант: «Нюша». При этом «ню» можно выделить крупными буквами для наглядности.

— Классное сочетание! — саркастически заметила Анжелика. — Понятно, что «ню» — это обнажёнка. А что такое «ша»? Что-то вроде «кыш»? Эй, голые, кыш отсюда!

— Что же тогда означает имя Паша, — спросила Карина, вновь приняв наивный вид. — Папа, кыш отсюда?

Меллер с тяжёлым вздохом покачал головой.

— Ох и заразы же вы! Для ясности уразумейте, что моё настоящее имя не Паша и даже не Павел, а Пауль. Теперь вернёмся к альбому. Ну, не смог я придумать другого приличного названия с «ню». Давайте назовём «Конюшня», если вас это устроит.

— А страницы будут стойлами, — тут же ухватилась за слово Карина. — Извините, но я не хочу быть лошадью.

Павел взглянул на Артёма.

— А ты что скажешь?

Окунев немного подумал и сказал:

— Мне кажется, что название должно быть во множественном числе, поскольку в альбоме будут фотографии разных женщин. Может быть, назовём «Нюшки»?

— «Печенюшки», — сказала Анжелика.

Предложенный ею вариант понравился всем. Меллер удовлетворённо изрёк:

— Принято! Значит, так: растягиваем название по всей ширине обложки, а «ню» выделяем другим цветом.

— Постой, — задумчиво произнёс Артём. — Я вспомнил вчерашний разговор с одной дамой на выставке. Он натолкнул меня на интересную мысль. Мы с ней говорили о глубине резкости.

— Как романтично! — воскликнула Карина. — Со мной ещё ни один мужчина не говорил о глубине резкости.

— Какое отношение это может иметь к названию альбома? — спросила Анжелика.

— Сейчас объясню. Представьте, что название состоит из квадратного печенья, из которого кусочки убраны таким образом, чтобы получились буквы.

— Так-так! — заинтересованно проговорил Павел. — Мне это уже нравится. А причём тут глубина резкости?

— Буквы мы изобразим не плоскими, а полу-боком. Как бы объёмно, — продолжал Артём. — Крупные вначале, они будут уменьшаться по мере удаления. Крайние буквы с обеих сторон должны быть читаемы, но в меру расплывчаты. Чем ближе к смысловому центру названия, тем чётче они будут становиться. И лишь само «ню» должно полностью находиться в зоне резкости.

— Отлично! — Меллер поднял руки, разведя их в стороны. — Что я говорил! Художник — он и есть художник.

За это опять выпили. Отламывая шоколадную дольку, Анжелика сказала Окуневу:

— Всё же мне не понятно, как мог возникнуть разговор с женщиной о глубине резкости. Чем у неё был вызван такой интерес? Она тоже фотограф?

Артём ответил с усмешкой:

— Нет, в фотографии она ничего не смыслит. Её внимание привлёк портрет зайца. Заяц был резко выделен среди нечёткого пространства. Женщина решила, что бедняга чувствует опасность и очень напуган этой мутной неизвестностью.

— Бедный зайчик! — сказала Карина.

— Заяц — он и есть заяц, — Меллер небрежно хмыкнул. — Чего его жалеть? Как говорится, зайцу — зайцево.

— Но он же не виноват, что родился не львом, — не отступала Карина.

— Каждый сам выбирает свою судьбу, — вдруг заявила Анжелика. — Кто сильно захочет, тот станет львом. Кто не захочет, останется зайцем.

— А ты, мой дорогой Пауль, как считаешь: может заяц при желании стать львом? — спросила Карина.

— Может, — сказал Паша. — Но только среди зайцев. Однако это лучше, чем быть зайцем среди львов.

На этом он объявил заседание закрытым.

* * *

Меллер поднялся и вышел из-за стола.

— Мне пора. Дела не терпят отлагательств, — он взглянул на Артёма. — Проводи меня. Перекинемся парой слов. А девочки пока пусть ещё побалуются коньячком.

Анжелика окинула мужчин пристальным взглядом, а Карина не удержалась от ехидного комментария.

— Ну вот, что я говорила… — сказала она и потянулась к бутылке. — Давай, Анжелка, примем на грудь за понимание между женщинами.

Вслед за шефом Окунев вышел из студии. На крыльце Меллер остановился.

— Сейчас у тебя, Тёма, ответственный момент, — сказал он серьёзно. — Не упусти его. Девчонки непростые, но толковые. Проведи с ними пробную фотосессию. Не трать время на традиционные фотографии. Сразу займись тем, о чём мы сегодня говорили. Мне надо увидеть, что у нас из этого получится.

— Я всё сделаю как надо, — заверил Артём. — Пойду тормозну девчонок, пока они не набрались.

— Не спеши. Пусть набираются. Раскованнее будут. А ты этим обстоятельством воспользуйся. Раззадорь девок на пикантные сцены. Пусть покрасуются вместе и порознь. Ты у нас личность творческая, включи свою фантазию.

Артём слегка задумался, затем спросил:

— Насколько пикантными должны быть сцены? Меня интересуют границы дозволенного.

Павел нетерпеливо махнул рукой.

— Да нет никаких границ! Что взбредёт в голову, то и выкаблучивай. Главное, чтобы у тебя чуйка и техника оставались на должном уровне. Остальное — моя забота.

Когда Артём вернулся в студию, женщины на треть опустошили вторую бутылку.

— Садись, Тёма-красавчик, выпей с нами, — предложила Карина.

Анжелика не без сарказма возразила:

— Тёме скоро потребуются ясный ум и зоркий глаз. Сама подумай: какими он нас изобразит, если мы его напоим?

Под её пристальным взглядом Артём вдруг почувствовал себя не вполне уютно. Что-то насторожило его в этой женщине. За едкостью её острот он почувствовал нечто более серьёзное. Карина тоже постоянно иронизировала, но всё же казалась попроще. А вот с этой надо было держать ухо востро.

— А я считаю, что коньяк пойдёт ему на пользу, — не отступала Карина. — Видишь, как он напрягся? Так обычно напрягается недопивший мужчина рядышком с перепившими женщинами. А если он сейчас примет солидную порцию и расслабится, то его свободный дух воспарит к творческим высотам. Верно, Тёмчик?

— Верно, — сказал Артём.

Он наполнил дамам стопки, себе налил почти половину большого тонкостенного стакана и произнёс тост:

— За полёт к творческим высотам, печенюшки! Пьём — и за работу!

Тост понравился, и за него дружно выпили. Затем практически сразу перешли в рабочую зону студии.

* * *

Совет Меллера включить фантазию оказался лишним. Едва Артём приблизился к рабочему месту, все его рефлексы включились автоматически. Однако сегодня ему пришлось своё внимание заострить, главным образом, на технической стороне дела, так как фантазии подвыпивших моделей далеко превзошли его собственные. Раззадоривать девушек не пришлось, поскольку эту функцию с успехом выполнил коньяк. Пользуясь случаем, Артём спешил сделать как можно больше снимков, пока спиртное не начало действовать в обратном направлении.

Была ещё одна причина, по которой ему хотелось поскорее закончить работу. Если и прежде, делая портреты красивых, но одетых женщин, Артём не мог совладать со своими желаниями, то сейчас обнажённые тела двух отпустивших тормоза красоток доводили его до крайнего нетерпения. И он уже мысленно прикидывал, которая из них поможет ему сегодня сбросить напряжение.

Закончив работу, Артём извлёк из аппарата карту памяти. Женщины тем временем неспешно оделись. Недавний кураж в них заметно поубавился.

— Что-то на душе у меня посмурнело, — сказала Карина. — Предлагаю допить коньяк.

Возражающих не нашлось. Дружно вернулись к столу. Остаток спиртного выпили стоя и без тостов.

— Ну вот, жить стало легче, — удовлетворённо заметила Карина. — Теперь пора от горького переходить к сладкому, — она плотно прижалась к Артёму. — Тёмчик, как ты решил: продолжим здесь или поедем к тебе?

— Ко мне, — ответил Окунев. — Я не любитель спартанских условий.

— Врунишка! — Карина погрозила ему пальцем. — Я слышала, что раньше спартанские условия тебя не пугали.

«Чёрт! — со злостью подумал Артём. — Надо сказать Паше, чтобы поменьше чесал языком. От кого ещё она могла узнать?».

Вслух сказал:

— «Раньше» было раньше. Теперь всё изменилось.

— Теперь ты стал сибаритом. Смотри, Тёма, придут варвары и разрушат твой Рим. Ладно, едем! — Карина обратила свой взор на подругу. — Анжелка, ты с нами?

— Нет, — ответила Анжелика. — Поезжайте вдвоём.

— Чего так?

— Ничего. Просто немного раскисла. Ты, подруга, не тяни волынку, топай шустрей, ни то мужчина лопнет от перенапряжения.

Спустились вниз и, попрощавшись с охранником, вышли из здания.

— Может, передумаешь? — спросила Карина. — Видишь: Тёма расстроился.

— Тёма меня простит, — сказала Анжелика.

Она подошла к Артёму, обвила его шею руками, прижалась щекой к его щеке и вдруг шепнула:

— Будь осторожен. Не откровенничай.

И ушла, помахав на прощание рукой. Задумчиво глядя ей вслед, Артём вынул из кармана телефон, чтобы вызвать такси. Но передумал. Он провёл Карину к своей машине. Когда они заняли свои места, спросил:

— А как же Паша?

Карина удивлённо взглянула на него.

— А при чём тут он? Боишься, что заревнует? Брось! Наш папаша Пауль, кажется, выразился вполне конкретно. Его интересуют только результаты фотосессии. А кто, где и в какой форме будет делать меня счастливой, ему абсолютно пофиг.

Артём включил двигатель и повёл машину очень аккуратно. Его нетерпение подходило к пределу, и связываться с полицией ему сейчас очень не хотелось.

4. Прошлое и настоящее

Часы показывали половину десятого. Артём повернул голову: Карина лежала рядом и, казалось, крепко спала. Но едва он стал выбираться из постели, она открыла глаза и сладко потянулась.

— Мур-р-р! Как классно! Ещё бы кофе в постель для полного счастья.

— Погоди чуток, — сказал Артём, влезая в домашние брюки. — Я сейчас сварю и принесу.

Она хмыкнула.

— Зачем время терять? Меня вполне устроит растворимый.

— Растворимый — это не кофе. Я такую гадость не пью.

— Я тебя и не заставляю. Ты его мне приготовь.

— Карина, поскольку я его не пью, то и не покупаю, — терпеливо произнёс Артём. — У меня его просто нет.

Она вздохнула.

— Значит, я вчера была права: ты сибарит, любишь красивую жизнь. Ладно, так и быть, потерплю немного. Но пока ты сваришь, я уже, пожалуй, встану.

Она тоже стала выбираться из постели. Закончив утренние процедуры, Артём приготовил кофе на двоих, а Карина завтрак. За столом она спросила:

— Каковы наши дальнейшие планы? Придумаем что-нибудь?

— Я буду занят, — сказал Артём. — Надо поскорее обработать вчерашние снимки. А тебе вызову такси.

— Давай сначала их вместе посмотрим, — предложила она. — Мне жуть как интересно! Вчера мы с Анжелкой оторвались по полной программе.

— Да уж. Если честно, не ожидал от вас таких выкрутасов. Значит, вы чередуете мужчин с женщинами?

— Ага, — коварным полушёпотом сказала Карина и тут же прыснула от смеха. — Дурак ты, Тёмка! Вчера был спектакль. Паша попросил поизображать лесби. Сказал, что многие чудики готовы хорошо платить за такие фотографии, если, конечно, эти фотки сделаны по уму и оригинально.

— Но ты же предлагала Анжелике поехать с нами, — продолжал наезжать Артём.

— Ну, предлагала. Я думала, что тебе это понравится.

— Не помню, чтобы я высказывал подобное желание.

— Слушай, чего ты пристал? — вдруг рассердилась Карина. — То ему не так, другое не так. Я тебя вчера тоже кое о чём спрашивала. Ты мне хоть что-нибудь толком рассказал? Чёрта с два! Нёс какую-то чушь.

Минувшей ночью женщина исподволь и ненавязчиво задавала партнёру вопросы, которые касались самых разных аспектов его жизни: общается ли Артём с бывшей женой; что думает о Паше; доволен ли своей работой и заработком; каковы планы на будущее. Интимная обстановка вполне способствовала откровенным разговорам. Вероятно, Окунев повёлся бы на её трогательное участие в его жизни и излил душу, если бы не странное предупреждение Анжелики. Именно оно заставило его насторожиться и заподозрить что-то неладное. Он стал увиливать от прямых ответов, порой довольно глупо и неуклюже. И вот теперь Карина с упрёком смотрела на него, ожидая объяснений.

— Ну, во-первых, это было не вчера, а сегодня, поскольку время уже перевалило за полночь, — сказал Артём. — Во-вторых, постарайся понять моё состояние. Мы много раз выпили, интенсивно поработали. Потом, если не забыла, у нас с тобой были не менее интенсивные интимные отношения. Я просто зверски устал и хотел спать.

— Но теперь-то ты отдохнул и выспался.

— Давай сначала закроем разговор об Анжелике.

— Угу. Вижу, понравилась она тебе. Ладно, слушай, — Карина посмотрела Артёму в глаза и заговорила доверительным голосом: — Я хотела понаблюдать за ней и кое в чём убедиться. Дело в том, что Анжелка — тёмная лошадка. Мы с ней вовсе не подруги. Я даже не знаю, откуда и зачем она к нам прибилась. Будь осторожен и не расслабляйся рядом с ней. Кстати, что она тебе вчера шепнула?

Вопрос застал Артёма врасплох. Он стал морщить лоб, словно пытаясь вспомнить.

— Точно не могу повторить, — сказал он. — Что-то вроде того, что следующую ночку я должен буду провести с ней.

— Да ты у нас просто нарасхват! — съязвила Карина, недоверчиво глядя на него.

Что-то в её тоне зацепило Артёма, неприятно резануло слух. Гостья, как видно, это заметила. Отведя взгляд в сторону, сказала:

— Ладно, проехали. Предлагаю вернуться к моим вчерашним вопросам. Скажу честно: я к тебе неравнодушна. Поэтому мне жутко интересно побольше о тебе узнать.

— Не сейчас, — ответил он. — Я тебе уже говорил, что у меня много работы. Паша ждать не любит.

— Подождёт. Полчаса ничего не решат.

— Значит, я не могу ждать. Не хочу потерять рабочий настрой.

— Хорошо, — согласилась она. — Включай комп. С удовольствием посмотрю, что у нас получилось.

— Нет, — жёстко отрезал он. — Ты мне будешь мешать. Я вызову такси.

Она резко встала из-за стола. Сказала с откровенной неприязнью:

— Не утруждайся.

Взяла свою сумочку и ушла, хлопнув дверью. Артём продолжал сидеть за столом, пытаясь осмыслить происходящее. Концовка бурной встречи с Кариной оставила в душе неприятный осадок. Начинало происходить что-то странное и непонятное, и это ему очень не нравилось. Две яркие и неглупые женщины, изображавшие вчера перед объективом фотоаппарата жгучие страсти, неожиданно стали бросать друг на дружку мутную тень подозрения.

Поскольку попытки разобраться в данном вопросе ни к чему не привели, Артём бросил это бесполезное занятие. Он перешёл в другую комнату, сел за компьютер и принялся за работу. Пролистав результаты вчерашней фотосессии, пришёл к выводу, что снимки получились практически идеальные и если требовали коррекции, то самой минимальной. В этом, несомненно, была заслуга фотографа, но не только его. Анжелика и Карина оказались на редкость одарёнными моделями, с какими Артёму прежде крайне редко доводилось работать. Им почти не требовалось давать советы и подсказывать. Женщины сами тонко улавливали мельчайшие нюансы, не переходя ту невидимую черту, за которой начинаются пошлость и безвкусица. Даже острые пикантные сцены в их исполнении не казались пошлыми.

Многократно просматривая, сравнивая и анализируя, Артём выбрал из огромного количества снимков два десятка наиболее удачных. Сделав копии, поэкспериментировал над ними, после чего удалил, оставив оригиналы в первозданном виде. Потом ещё раз просмотрел отобранные варианты, внимательно, словно въедливый критик, разглядывая каждый снимок. И вновь убедился в том, что работа была выполнена безупречно. Фотографии приковывали взгляд, завораживали, волновали душу. Игра света, изящные позы и томные пронзительные взгляды превращали двух изображённых женщин в неземных существ — полуангелов, полубогинь — несмотря на их откровенную наготу и подчас слишком вольные сцены. Артём ничуть не сомневался, что предприимчивый Паша Меллер без проблем реализует все эти снимки в электронном или отпечатанном виде — это не имело значения. Досадным было то, что фотографа лишили права оставить у себя копии этих шедевров. Ну, разве что, за исключением отпечатков на страницах будущего альбома. По этой причине Артём спешил в полной мере насладиться красотой двух сексапильных ангелочков. В настоящий момент его не слишком волновало то, что в реальной жизни эти женщины оказались отнюдь не ангелами.

Закончив просмотр, Артём перенёс снимки на флэшку — передачу их через интернет Меллер категорически запретил. Окунев позвонил ему и сообщил о том, что работа закончена.

Паша подъехал через час. Взяв флэшку, спросил:

— Сколько отобрал?

— Двадцать, — сказал Артём.

— Остальные стёр?

— Пока нет. Думал, ты посмотришь и выберешь ещё что-нибудь.

Меллер немного подумал.

— Удаляй всё. Двадцати будет достаточно. Я полагаюсь на твой вкус. Отдыхай, Тёма. Сегодня у тебя нет работы. Позвоню, когда потребуешься.

Он ушёл. Заперев за ним дверь, Артём прошёл в спальню и плюхнулся на кровать. Настроение отчего-то испортилось. Он не сомневался, что отданные Паше фотографии будут восприняты положительно и принесут неплохой заработок. Но это почему-то не радовало. При всей своей успешности, востребованности и избытке внимания со стороны женщин Артём вдруг почувствовал себя совершенно одиноким.

* * *

Заняться было абсолютно нечем. А куда-то идти совсем не хотелось. Да и куда идти? Посидев в тишине и поразмыслив, Артём пришёл к выводу, что накатившее на него чувство одиночества — не случайное и не временное состояние. Оно подспудно сидело в нём с того момента, когда жена ушла от него. В огромном городе с полуторамиллионным населением Рита была единственным близким ему человеком. Но однажды вдруг что-то произошло. Что-то очень важное выпало из жизни Артёма, и случилось это задолго до потери жены. Пожалуй, с того момента, когда Паша Меллер ввёл его в круг своего общения.

Будучи вполне коммуникабельным человеком, Окунев быстро обзавёлся знакомыми и приятелями. Он хорошо ладил со всеми, но среди них не было ни одного, кого бы он мог назвать своим другом. В новом окружении все разговоры, встречи и даже праздничные мероприятия базировались на финансовых интересах. Сквозь денежную призму рассматривалось абсолютно всё — в том числе и дружба. В Иркутске всё было по-другому.

Вслед за одиночеством на Артёма накатила ностальгическая тоска, которую следовало задушить в зародыше, пока она сама не вцепилась в горло обеими руками. Он понимал, что ему не справиться с ней в одиночку. Требовался человек, с которым можно было поговорить. При этом не обязательно изливать душу. Можно говорить о чём угодно, лишь бы от этих разговоров не тошнило. Прислушавшись к внутреннему голосу, Артём понял, что из всех нынешних знакомых он предпочёл бы встретиться с Анжеликой, хотя ему самому это желание казалось странным, поскольку ещё вчера он чувствовал себя рядом с ней не вполне уютно. Немного подумав, он объяснил свой выбор тем, что ему хотелось прояснить обстановку и пролить свет на странные взаимоотношения между двумя фотомоделями.

Но ни адреса, ни телефонного номера Анжелики у Артёма не было. Недолго думая, он позвонил Меллеру и изложил свою просьбу.

— Ну ты даёшь! — искренне удивился Паша. — Без выходных работаешь. Одну ночь с Кариной прокувыркался. Теперь ему Анжелику подавай. Совсем себя не бережёшь.

— Кто-то вчера назвал меня полигамным самцом, — напомнил Артём. — Теперь я вынужден оправдывать высокое доверие.

— Уважаю ответственных людей, — сказал Меллер. — Честно говоря, прекрасно тебя понимаю. Девчонка не только красива, но и чертовски умна. С такой всегда есть о чём поговорить. Ладно, постараюсь найти её номерок. Сброшу на WhatsApp. Потерпи малость.

Связь прервалась. В ожидании звонка Артём от нечего делать пролистывал список контактов. Дойдя до строчки «Залесов Максим», остановился. Чёрт возьми, сколько времени он не общался с Максом? Пожалуй, с тех пор как ушла Рита. Окунев торопливо сделал вызов.

— Алло! — послышался в трубке знакомый голос.

— Макс, это я — Артём, — сказал Окунев. — Привет, дружище!

— Артёмка, привет! — радостно воскликнул Максим. — Я уж думал, что ты совсем потерялся. Пытался дозвониться. Хотел поздравить тебя с персональной выставкой.

— Что, уже и в Иркутске об этом знают? — удивлённо спросил Окунев.

— Странный вопрос, — в свою очередь удивился Залесов. — Об этом почти по всем центральным каналам протрубили. Ты что, телек не смотришь?

— Верно, не смотрю. Значит, говоришь, потерял меня?

— Да. Пытаюсь выйти на связь, а мне бездушный женский голос отвечает: «Номер не обслуживается». Я даже заволновался. А ты, оказывается, просто симку сменил. От кого прячешься?

— От предков, — с досадой сказал Артём. — Мать все мозги пропесочила, какой я дурак и распутник. А батя теперь со мной не может разговаривать без матов.

— Знаешь, Тёма, я их прекрасно понимаю, — в трубке послышался вздох. — А вот тебя понять не могу. Променять Риту на… Ладно, попробую обойтись без эпитетов. Не знаю, чем ты думал. Уж точно не головой.

— Головкой я тогда думал. Хотя бы ты мне мораль не читай. Лучше скажи, как там Рита? У неё всё в порядке?

— Внешне — да. А что в душе, того не знаю.

Понимая, что задаёт глупый вопрос, Артём всё же спросил:

— Как у неё с финансами дело обстоит? Тебе что-нибудь известно об этом?

— А то ты не знаешь, как у нас в редакции с финансами дела обстоят, — Максим иронично хмыкнул. — Рита не исключение. Но ничего, выкручивается, как и все мы.

Окунев вдруг почувствовал острую потребность оправдаться перед другом.

— Макс, я пытался ей помочь. Много раз пытался. Высылаю ей деньги, а она их отправляет обратно, — он тяжело перевёл дух. — Ладно, это мои проблемы. Ты о себе расскажи. Как у вас-то с Катей? Всё в порядке?

— Да как тебе сказать. Тоже выкручиваемся помаленьку. Хвалиться нечем, но и жаловаться не вижу причин.

— Слушай, Макс, — Артём замешкался, подбирая нужные слова. — Я виноват перед Ритой. Обещал ей счастливую жизнь, а сделал несчастной. Хочется как-нибудь загладить свою вину. Можешь мне в этом помочь?

— Смотря что от меня требуется, — уклончиво ответил Максим. — Каким образом ты собираешься вину заглаживать?

— Я отправлю деньги на твой счёт, а ты их снимешь и передашь Рите.

— Глупая идея. Даже не представляю, как я это сделаю.

— Это может сделать Катя.

— Артём, пойми простую вещь, — заговорил Максим подчёркнуто спокойно. — Этих денег Рита не возьмёт. В любом случае придётся отправлять обратно. Пустые хлопоты.

Окунев понимал, что его друг прав. Но его душа никак не хотела мириться с такой правотой.

— А ты не отправляй, — сказал он. — Пусть деньги останутся у тебя. Тогда и хлопоты не будут пустыми.

— А вот эта идея ещё глупее, — на этот раз голос Залесова прозвучал сердито. — Мне милостыня не нужна.

Артём тоже рассердился.

— Ну вот, и ты туда же! — проворчал он. — Не знал я прежде, что в Иркутске все такие гордые. Ладно, не хочешь принять дружескую помощь — считай, что я тебе одалживаю. Отдашь, когда сам посчитаешь нужным. Немного умерь свою гордыню. У тебя же дочка ещё совсем маленькая.

— У меня, Артём, уже две дочки, — сообщил Залесов торжественным голосом. — И я сам в состоянии их поднять и поставить на ноги.

Артём понял, что спорить на эту тему бессмысленно. На ум ему пришла идея, в успех которой он и сам не очень верил. Но чем чёрт не шутит…

— Есть ещё вариант. Я могу замолвить за тебя словечко перед шефом. Ты же хороший специалист. Станем работать вместе — забудешь о финансовых проблемах. Поговори с Катей. А я постараюсь убедить Пашу в том, что мне нужен помощник.

Максим молчал. Видимо, предложение его озадачило.

— Артём, спасибо тебе за заботу! — сказал он после затянувшейся паузы. — Но из этой затеи тоже вряд ли что-то выйдет. Во-первых, я не такой уникум как ты. Кроме того, я ведь также могу не устоять перед соблазном. Начну думать не той головой. А мне моя семья дороже. Это во-вторых. Ты, дружище, не волнуйся за нас. Мы с Катей кое-что наметили. Даст Бог, получится. Пока не буду озвучивать — сглазить боюсь. Давай поговорим о чём-нибудь другом.

— О другом в другой раз поговорим, — ответил Артём.

— Ну, тогда бывай, дружище. Рад был услышать тебя!

— Бывай.

Закончив разговор, Артём задумался. Почему для него стало так важно помочь бывшей жене или старому другу? Чем реально мотивировалось это стремление? Ответ лежал на поверхности: он скучал по прежней жизни. По той самой жизни, наполненной большими и маленькими хлопотами и постоянными попытками свести концы с концами. Сейчас у него нет таких проблем. Казалось бы, живи и радуйся. Однако настроение было таким, словно вместе с проблемами стало уходить и всё хорошее, оставляя после себя пустое место. Эта пустота медленно и незаметно росла в душе, вытесняя что-то ценное, значимое.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Артём заглянул в WhatsApp. Там он увидел телефонный номер Анжелики, присланный Пашей Меллером. Но звонить уже никому не хотелось. Окунев прошёл в спальню и плюхнулся на кровать.

5. Семена сомнений

Его разбудил дверной звонок. Артём тяжело поднялся и, чертыхаясь, поплёлся в прихожую. Он распахнул входную дверь и увидел перед собой Анжелику.

— Ты?! — спросил удивлённо. — Вот уж не ожидал. Входи.

Она прижала палец к губам и негромко сказала:

— Собирайся. Жду тебя внизу.

И ушла. Артём в полном недоумении смотрел ей вслед. Встряхнул головой, словно сбрасывая наваждение. Затем, ополоснув в ванной заспанное лицо, вернулся в спальню и стал одеваться.

Когда он вышел на крыльцо, синяя «Хонда» во дворе мигнула фарами. Артём подошёл к машине, сел на переднее пассажирское место.

— Каковы наши дальнейшие планы? — спросил он. — Ради какой великой цели ты нарушила мой сон?

— Спать надо по ночам, — парировала женщина. — Хотя понимаю: ночью тебе было не до сна.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Хочу восстановить справедливость, — она засмеялась. — Считай, что меня зависть и ревность одолели, неотразимый мой. Тебе Карина говорила, что ты неотразимый?

— Она сказала, что я нарасхват. Ехидно так сказала.

— Мерзавка!

Анжелика включила двигатель.

— Куда мы едем? — спросил Артём.

— Ко мне, — ответила она, трогаясь с места. — Я чувствую себя обделённой. Будем с тобой восстанавливать справедливость. Ты же не против?

— Мы могли бы восстановить её у меня дома.

— У тебя? — переспросила Анжелика. — То есть в Пашиной квартире? Нет, там этого делать не стоит.

— Почему?

Она загадочно улыбнулась.

— В целях конспирации. Не люблю радиоспектакли.

Артём почувствовал досаду, какую испытывают люди, слыша несусветную глупость.

— О какой конспирации ты говоришь, чёрт возьми?! И при чём тут радиоспектакли? Там что — микрофоны спрятаны?

Анжелика пожала плечами.

— Не знаю. Но, как говорится, бережёного Бог бережёт.

Окунев тяжело вздохнул.

— Послушай, Анжелика…

— Зови меня просто Лика, — предложила она. — Иначе язык сломаешь.

— Хорошо. Так вот, Лика, мне кажется, что вы с Кариной делаете из меня дурака. Чего-то там мутите. Предостерегаете друг от друга. Навыдумывали всякую хрень и теперь прикалываетесь.

— Что? Она тебя предостерегала от меня?

— Да, — резко ответил он.

Какое-то время Анжелика молча вела машину. Потом сказала:

— Твой сердитый тон, Артём, кое о чём говорит.

— О чём же?

— О том, что мужчин надо держать чуточку голодными. Чем более мужчина удовлетворён, тем он менее деликатен, — она бросила на него короткий взгляд. — Как я погляжу, минувшей ночью ты был очень хорошо удовлетворён. Теперь вот тревожусь: вдруг для меня ничего не осталось.

Окунев откинулся на спинку сидения, прижался затылком к подголовнику.

— Ясно: ушла от ответа, — проворчал он.

— Почему же — я отвечу, — сказала она серьёзно. — Так вот, Артём, никто из тебя не делает дурака. Всё обстоит несколько иначе. Мы с Кариной вовсе не вместе. И уж точно не подруги.

— Она мне об этом тоже говорила.

— Что ещё говорила? Она тебя о чём-то расспрашивала? О чём-нибудь значимом для тебя?

— Да, о многом, — сказал Артём. — В том числе интересовалась, что ты мне вчера шепнула.

— Ты ей сказал?

— Нет, придумал какую-то фигню вместо ответа.

— Это хорошо.

Артём невесело рассмеялся.

— Ещё один заумный оборот, — сказал он язвительно. — Что значит «хорошо»? Кому хорошо? Почему хорошо? Какой глубокий смысл ты сейчас вложила в это слово?

— Всё очень просто, — спокойно ответила Анжелика. — Сам подумай. И я, и Карина предостерегли тебя одна от другой. Мне ты сказал правду, а ей нет. Значит, мне ты доверяешь больше.

Она свернула во двор, въехала на стоянку и заглушила двигатель.

— Ты привезла меня для допроса? — спросил Артём.

— Не только, — сказала Анжелика. — Мы можем совместить полезное с приятным.

Он отрицательно мотнул головой.

— Не хочу совмещать. Спрашивай здесь.

Она согласно кивнула.

— Добро! Начнём с главного: что тебе известно о Пашиных делах?

Артём пожал плечами.

— Что мне может быть известно? Я фотографирую, он продаёт.

— И всё?

— И всё. Тонкости его деятельности меня не интересуют. Если хочешь узнать что-то, спроси у него.

— Да, не густо, — Анжелика критично посмотрела на Окунева. — Ты очень удобный напарник, Артём. Паше с тобой повезло.

— Мне самому так удобнее. Меллер хорошо платит. Остальное — не моё дело.

— Представление о хорошей оплате зависит от того, к какому уровню жизни человек привык, — возразила она. — Если бы ты был чуточку полюбопытнее относительно Пашиных доходов, то, вероятно, совсем иначе оценил бы свою долю. А то, что тебе так удобнее, так ведь это до поры — до времени. Потом могут посыпаться сюрпризы.

— Чёрт возьми! — воскликнул Артём, внезапно почувствовав раздражение. — До этого разговора меня всё устраивало, всё было замечательно. А теперь, судя по твоим словам, выходит, что я чуть ли не в полной заднице.

— Пока ещё нет. Но у тебя есть все шансы попасть именно туда.

— Мне очень не нравятся твои туманные намёки. Если ты считаешь мозг интимным органом, то ищи себе другого партнёра.

Вновь бросив на него оценивающий взгляд, Анжелика сказала:

— А что делать, если ты не используешь его по назначению? Считаешь, что я долблю тебе мозг? Так включи его! Один очень неприятный сюрприз ты однажды уже получил, но, как вижу, ничего не понял.

На Артёма вдруг накатила усталость.

— Я вообще перестаю что-либо понимать, — сказал он. — Что ты подразумеваешь под словом «сюрприз»? И как это связано с Меллером?

— Ладно, проехали, — в её голосе тоже прозвучала усталость. — Как вчера сказала Карина, пора переходить к сладкому. Надеюсь, что эта часть организма у тебя работает лучше.

— Не знаю. Спроси у Карины, — сердито буркнул Артём.

— Ты мужик или автоответчик? — насмешливо спросила Анжелика. — Заладил одно и то же: «Спроси у Паши», «Спроси у Карины». А сам что?

— Сам я уже ни в чём не уверен. Дурацкий разговор нанёс урон моему либидо. Мозг ты мне реально вынесла. Кстати, у меня к тебе тоже есть вопрос. Готова ответить?

Анжелика едва заметно напряглась.

— По возможности, — сказала она. — Спрашивай.

— Чем ты волосы красишь? — спросил Артём.

Она удивлённо вскинула брови.

— Что?!

— Ну, волосы. Раньше женщины обесцвечивали их перекисью водорода. А чем сейчас это делают, я не знаю. Вот и спрашиваю: каким средством ты обесцвечиваешься?

Анжелика смотрела на него с явным непониманием.

— Артём, в чём дело? Причём тут волосы? Решил в отместку проехаться по моим мозгам?

Он усмехнулся.

— Ну вот, а ещё мне советы даёшь. Я ведь задал тебе простейший вопрос.

— Я ничем не крашу волосы, — холодно ответила Анжелика. — Это мой натуральный цвет.

— Мне трудно поверить.

Она продолжала озадаченно смотреть на него. И вдруг рассмеялась.

— Я поняла! Молодец! Очень остроумно! Видишь, Тёма, ты и в этом вопросе плохо информирован. Оказывается, не все блондинки глупые. Ну что, идём? Нам обоим есть что восстанавливать.

Артём сморщил лоб.

— Что-то не соображу. Подскажи.

Теперь Анжелика смотрела на него с ласковой улыбкой, хотя её взгляд оставался холодным.

— Ну вот, милый, ты опять поглупел. Ладно, подсказываю: тебе нужно восстановить либидо, мне — справедливость. Идём же! Мне просто не терпится доказать тебе, что я лучше Карины.

Она вышла из машины и направилась к крыльцу. Артём поплёлся следом, не испытывая в душе ни радости, ни приятного волнения. Ожидание интимных утех с беловолосой красавицей омрачали посеянные в душе неясные тревоги. Кроме того, следовало быть готовым к очередной порции вопросов, но заданных не напрямую, а тонко, осторожно, завуалированно. В его спокойную, сытую и размеренную жизнь вторгалось нечто непонятное, тёмное и пугающее.

Небольшая однокомнатная квартира была обставлена скромно и просто. Окинув взглядом интерьер, Артём вдруг пришёл к выводу, что это место не может быть жильём женщины.

— Ты здесь живёшь? — спросил он.

Видимо, в его голосе заметно прозвучало сомнение. Анжелика слегка помедлила с ответом. Потом сказала уклончиво:

— Кажется, я поняла, в чём суть твоего дара. Но я не уверена, что ты сам понимаешь, в чём он заключается. Просто пользуешься тем, что приходит свыше.

— Опять ушла от ответа, — резюмировал Артём.

Она усмехнулась.

— Разве? Мне почему-то показалось, что я дала тебе исчерпывающий ответ.

До Артёма дошёл смысл её слов: в том, что она здесь живёт, он усомнился не в результате размышлений и анализа обстановки, а на подсознательном уровне. Видимо, также обстояло дело с фотографией. Ему не требовалось придумывать, анализировать, пробовать, сравнивать варианты. Он действовал по наитию. Всё приходило само-собой и неведомо откуда.

— Да, конечно, — согласился Артём. — Ты мне сказала почти прямым текстом: мы на явочной квартире. Как здесь насчёт микрофонов?

Анжелика подошла к нему вплотную, положила руки на плечи и ласково заглянула в глаза.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросила она.

— Зачем? Чтобы язык развязался? Это бессмысленно. Я действительно ничего не знаю.

— Я это поняла. Просто хочу, чтобы ты расслабился. Поверь: нас никто не видит и не слышит. Здесь мы в полной безопасности.

— Мы? — спросил Артём. — Мне кажется, что это слово предполагает единство. О каком единстве между нами может идти речь, если ты используешь меня в тёмную?

Анжелика вздохнула, сокрушённо качая головой.

— Как же с тобой тяжело! Тебя испортила твоя интуиция. Ты совершенно разучился думать. Если ты хотя бы попробуешь вспомнить и проанализировать наш сегодняшний разговор, то поймёшь одну простую вещь: я фактически раскрылась перед тобой в своих намерениях, а ты мне ничего ценного не сообщил. Так кто из нас двоих темнит, Тёма?

Артём был вынужден признаться себе, что, в сущности, всё обстояло именно так.

— Тогда мне и вовсе непонятно, — сказал он. — Ведь получается, что я могу раскрыть тебя перед Пашей.

— Можешь, — согласилась она. — Но не сделаешь этого.

— Почему ты так уверена?

— Всё очень просто, Артём. Я уже говорила, что у тебя прекрасная интуиция. И она подсказывает тебе, что я более честна и надёжна, чем Паша Меллер.

Немного подумав, Окунев пришёл к выводу, что она и на этот раз права. Смутное необъяснимое чувство, вопреки здравому смыслу и логике, склоняло его выбор в пользу этой практически незнакомой женщины.

— Что у тебя есть? — спросил он.

— Коньяк, виски, — ответила она.

— Давай коньяк. И большой стакан для меня.

Анжелика вновь улыбнулась. На этот раз её улыбка получилась немного грустной, но искренней.

* * *

В последующие дни Павел задействовал Артёма в организационных делах. В первую очередь требовалось создать логотип, которым Меллер планировал маркировать все работы своего подопечного. Имя и фамилия Артёма становились брэндом, и это, несомненно, повышало стоимость его фотокартин. Предприимчивый делец Паша Меллер однажды сообразил, что вместо обычной подписи снимка разумнее будет использовать отличительный знак, поскольку очень многие люди легче ведутся на символику.

Для решения данного вопроса они собрались в студии втроём: Меллер, Окунев и Алесь Босевич — компьютерный гений, также работающий на Пашу. После недолгих прений было решено в качестве логотипа использовать изображение остроносой рыбки с поперечными полосками на туловище и красными плавниками. Его планировалось размещать в правом нижнем углу фотокартин. От Алеся требовалось создать логотип окуня таким, чтобы он имел свои особые признаки, которые было бы невозможно или почти невозможно подделать.

Затем они обсудили некоторые вопросы, касающиеся издания фотоальбома, а также оформления фоторабот в электронном и отпечатанном вариантах. Меллер, как видно, не слишком стремился посвящать своих коллег в сферу деятельности, касающуюся сбыта готовой продукции и получения прибыли. Но всё же на кое-какие вопросы ему пришлось дать ответы, из которых можно было сделать вывод, что спрос на шедевры Артёма шагнул далеко за пределы Новосибирска. Поэтому некоторые заказчики желали получить снимки в электронном виде, чтобы потом, задействовав свои возможности, материализовать эти творения. Альбом для выбора заказа им высылался также в электронном виде. По нему вполне можно было судить о художественном уровне работ, но увеличить и сделать полноценные портреты не представлялось возможным, так как Алесь до определённой степени выхолащивал представленные на выбор варианты. И лишь после оплаты заказчик получал оригинал снимка. При этом главным оставалось требование, чтобы приобретённый снимок был уникальным. Одним словом, чтобы ни у одного другого человека на Земле не было ни точно такого же, ни даже отдалённо похожего. Касательно данного условия заказчикам, скорее всего, приходилось полагаться исключительно на Пашину честность.

Когда основные векторы грядущих дел были определены, Меллер отпустил Босевича. Некоторое время он обсуждал с Артёмом разные пустяковые дела. Это было похоже на прелюдию к более важному разговору. Наконец, Паша заговорил о том, что его интересовало на самом деле:

— Тёма, я сбросил тебе номерок блондинки. Ты в WhatsApp заглядывал?

— Да, я видел. Спасибо! — ответил Артём.

— Ну и?..

— Что «ну и»?

— Ты звонил ей?

Ещё три дня назад Артём не придал бы этому вопросу никакого значения. Но теперь, после разговора с Анжеликой, он на всё смотрел сквозь призму подозрений. С досадой Окунев признался себе, что для этого были веские основания. Нежелание Меллера открыто разговаривать о реальных доходах с продажи фотокартин, а также об объёме и географии этих продаж, вызывало сомнение в честном партнёрстве. Да и сама манера общения со стороны Паши стала выглядеть театрально-фальшивой, на что Артём прежде не обращал внимания.

Можно было бы плюнуть на все эти досадные детали. Без Паши Меллера он до сих пор прозябал бы в нищете. Именно благодаря Паше Артём получил возможность жить в своё удовольствие и при этом регулярно пополнять свой банковский счёт. «Скоро, Тёма, у тебя будет своя хата и крутая тачка», — не раз говорил ему Павел. При таком раскладе можно было не засорять свою голову ненужными вопросами и спокойно жить дальше, но… до поры — до времени, как сказала Анжелика. И ещё она предупреждала о каких-то сюрпризах, которые могут вдруг посыпаться. В свете этих предупреждений скрытность и словесная изворотливость Меллера уже не казались пустяшными и безобидными.

— Нет, ещё не звонил, — сказал Артём.

— Чего так? — полюбопытствовал Павел. — Ты, вроде бы, сам у меня её номер спрашивал.

— Ну, спрашивал. Да вот чего-то вдруг сдулся. Видимо, на Карину израсходовался весь.

По лицу Паши трудно было определить, как он воспринял ответ. Но глаза его напоминали рентгеновский аппарат.

— Ничего, Тёма, восстановишься, — сказал он добродушным голосом. — Ты, главное, не забывай, что в сложной или опасной ситуации тебе есть на кого опереться. Держи меня в курсе своих дел. Так нам обоим будет спокойнее.

— Что-то я не возьму в толк: какие ещё опасные ситуации у меня могут возникнуть? — спросил Артём, изобразив удивление и растерянность. — Мы в чём-то нарушаем закон?

— Нет, но жизнь — сложная штука. Иногда серьёзные проблемы на первый взгляд выглядят довольно привлекательно.

— Постой-постой, Паша! Ты говоришь о ком-то конкретном? Кто может оказаться для нас привлекательной проблемой? Анжелика?

— Не исключено, — Меллер глубоко вздохнул. — Не хочу преждевременно нагнетать обстановку, но… что-то в этой красотке меня настораживает. Будь внимателен с ней. Меньше говори, больше слушай.

— Откуда она взялась?

— Из пены морской, если судить по её внешности. В интернете я периодически публикую объявления, пригашающие красивых женщин на конкурсные фотосессии. Там, понятно, указываю номер, по которому они могут предложить свои услуги. Вот она и предложила.

— А как к тебе попала Карина? Она тебя не напрягает?

— Ты вопросы мечешь очередями, прямо как автомат Калашникова, — сказал Павел. — Нет, Карина не напрягает.

Артём изобразил на лице удивление.

— Странно. Мне показалось, что она тоже из пены морской — судя по внешности.

— Ничего странного, — буркнул Паша. — Она из прозрачной пены.

По его интонации Артём понял, что разговор окончен.

Через несколько дней в студии Меллер вручил Окуневу первый номер альбома и бумажный конверт, в котором лежали деньги.

— Я продал четыре твои работы, — пояснил Павел.

Артём вынул купюры и пересчитал — сто тысяч рублей! Двадцать пять тысяч за один снимок! Однако! В Иркутске за такую сумму ему приходилось пахать полтора месяца и даже больше. Он уже усомнился в справедливости своих подозрений. Получать такие деньги за непыльную работу и считать, что тебя дурачат — несусветная глупость.

Потом настал черёд альбома. Артём бережно взял в руки свой экземпляр. Плотная глянцевая обложка смотрелась великолепно. Девять квадратных букв-печенюшек, плавно уходящих вдаль, составляли название альбома. Они были в разной степени размыты, и лишь сокровенное «ню» выделялось из общего ряда своей резкостью. А под названием красовалась рыба окунь, которой отныне было суждено стать визитной карточкой всех фоторабот Артёма, отобранных для продажи. Что и говорить, Алесь прекрасно справился со своей задачей.

Окунев стал пролистывать страницы, и в груди у него защемило. Его творческие труды, в которые он вложил душу, уходили навсегда к неизвестным людям. Всё, что от них оставалось автору — единственный экземпляр альбома. Что ж, придётся беречь этот экземпляр как зеницу ока.

Паша внимательно наблюдал за его реакцией и, похоже, остался ею доволен. Он дружески похлопал Артёма по плечу и ушёл.