Тринадцатая реальность

Геннадий Владимирович Ищенко, 2015

Смертельные удары ножом могут не только отправить на тот свет, но и стать началом другой, непохожей на прежнюю жизни. В этом смог убедиться писатель Алексей Рогов, сбежавший от унылого посмертного существования в мир другой реальности. Новое рождение на время заблокировало память, пока не появилась возможность вернуть её уже семнадцатилетнему князю Алексею Мещерскому. Перед ним открылся во многом знакомый чужой мир Российской империи 1942 года. Знания более развитого мира здесь – величайшая ценность, дело за тем, как ими распорядиться. Англия, Франция и Германская империя подготовили раздел России, который должен произойти в ближайшие годы. Разрушению Российской империи способствуют династия Романовых и продажное чиновничество. Бороться с этим в одиночку – безумие, и Алексей пытается найти тех, кто уже участвует в этой борьбе.

Глава 6

Весь день Вера пробыла у нас, но я с ней почти не общался. Сначала на мою невесту предъявила права мама, потом — сестра. Мне же пришлось отвечать на бесконечные звонки. Чтобы не бегать в коридор, занял кабинет, и уже к обеду возникло желание хоть на время отключить телефон. Делать это было нельзя, потому что мог позвонить отец. Пока звонили знакомые. Были среди них мои приятели и те, кого я мог назвать друзьями, но в основном звонили приятельницы мамы. Причиной этих звонков была моя статья. Спрашивая мать, они узнавали, что у аппарата я, и сразу же переходили к поздравлениям, при этом многие благодарили, удивлялись моему мужеству и советовали поберечься. Приятно, когда тебя благодарят, но всё должно быть в меру. Мне осточертели звонки, поэтому очень обрадовал приход отца, который решил пообедать дома.

— Я отключил твой телефон, а сейчас отключу в прихожей, — сказал я ему, — иначе звонки не дадут нормально поесть. Ты успел что-нибудь сделать?

— Давай поговорим после обеда, — ответил он. — У меня мало времени, поэтому расскажу сразу всем.

За нашим столом прибавился стул, на котором сидела Вера. Мы знали, что отец торопится на службу, и ели быстрее обычного. Он закончил обедать раньше других и быстро рассказал о своих делах.

— Алексей говорил о нашем решении продать часть недвижимости?

— Какая недвижимость? — спросила мама. — У нас не было таких разговоров.

— Я не мог с ними говорить, — сказал я отцу, — сидел на телефоне. Когда ты уйдёшь, я всё объясню.

— Мы продаём дворец в Полтавской губернии, — сказал он в основном для матери. — Я уже оформил договор в имущественной конторе, и мне обещали, что сделают за десять дней. Почему на это пошли, вам объяснит Алексей. Теперь о свадьбе. У меня был обстоятельный разговор с Николаем Дмитриевичем. Свадьбу будем играть в воскресенье в ресторане «Контан». Должно быть около сотни гостей, но заказ сделаем с большим запасом. Я уже обзвонил тех, кого мы приглашаем. Обещали прибыть все, кроме семьи Лизы, но это было ожидаемо. Я отправил письмо Катерине, а написать Наталье в Венецию попрошу тебя, дорогая. Извинись и передай, что брат по-прежнему о ней помнит и любит. Алексей, с охраной я тоже решил. Сейчас не буду об этом распространяться, скажу только, что охранять начнут с воскресенья. Я уже ушёл, а вопросы задавайте Алексею.

–Рассказывай, для чего нас охранять! — потребовала у меня мама, как только ушёл отец. — Недвижимость подождёт!

Я подробно рассказал о законопроекте кадетов и о статье.

— Мы принесли газету, так что можете почитать сами. Наверное, уже продают третий тираж, а мне надоело отвечать на звонки твоих подруг.

— Ну и что? — не поняла она. — Написал и правильно сделал, мы-то здесь при чём?

— Я перешёл дорогу очень влиятельным людям, — объяснил я. — Из-за меня они потеряли сотни миллионов рублей. Когда один из профессоров выступил против предыдущего закона, его дочери во дворе порезали руки.

— Так я никуда не смогу уйти без охраны? — дошло до Ольги.

— Если бы приняли этот закон, мы тебя и так никуда не отпустили бы без охраны, — сказал я. — Не сейчас, а примерно через год. Ты просто не можешь представить, на что способен наркоман ради очередной дозы. Наркотики стоят денег, а у этой братии их вечно не хватает. Они не просто травят себя, они отравляют жизнь остальным. Никакая полиция не справится с таким разгулом преступности. А с охраной удобно. И отвезут, и привезут обратно.

— Так будет машина? — спросила она. — Тогда ладно.

— А о какой недвижимости шла речь? — спросила мама.

— Продаём полтавский дворец, — объяснил я. — Он совершенно не нужен, только лишние расходы.

— Правильно делаете, — одобрила она. — Ты говорил, что мне звонили? А почему не позвал к телефону?

— Перед тем как я его отключил, только тебе и звонили, — засмеялся я. — Хотели поговорить о моей статье, а тут я на телефоне, так что они о тебе тут же забывали и наваливались на меня.

— Подключай аппарат! — распорядилась мама. — Я сама посижу в отцовом кабинете, а ты развлеки Веру.

— И как же мне тебя развлекать? — спросил я невесту, после того как мы ушли в мою комнату и сели на кровать.

— Я сейчас позвоню отцу и попрошу разрешения остаться у вас на ночь! — прижавшись ко мне, прошептала она. — Если разрешит, мы найдём, чем заняться. Сколько можно только целоваться? Мне этого мало! Как на это посмотрят твои?

— Я думаю, что нормально, — ответил я. — Для них ты уже своя, а свадьба послезавтра.

Она позвонила, и отец разрешил. Мои тоже приняли эту новость совершенно нормально, только отец после ужина спросил, будем ли мы предохраняться. Мол, если нужно…

Я ответил, что в этом нет необходимости, и этой ночью моя любовь стала женщиной. Далеко не всем девушкам везёт испытать прелесть любви с первого раза, но ей повезло. У меня был большой опыт, а Веру не требовалось долго разжигать, поэтому ночь у нас вышла сказочная. Весь следующий день мы провели, почти не выходя из комнаты. Днём позвонили в редакцию, и ещё Вера звонила домой отчитаться отцу. Мой отец на обед не приходил, а когда вечером вернулся с работы, позвал меня в кабинет.

— Ноги ещё передвигаешь? — насмешливо спросил он. — Смотри, не перетрудись, а то на свадьбе будешь иметь заморенный вид. Что с вашей одеждой?

— Я звонил, чтобы привезли на дом. Должны вот-вот подъехать.

— Заварил ты кашу, сын! Замаранные депутаты сегодня же заявили, что досрочно прекращают работу. Объявлено, что законопроект — это их личная инициатива, которую фракция безусловно осуждает. Ты уже звонил в редакцию?

— Ещё до обеда. А что?

— Другие газеты не остались в стороне. В «Родине» опубликовано большое интервью с тем профессором, который давал тебе отзыв, в «Новом голосе» есть результаты опроса жителей столицы, а в «Вечернем Петербурге» напечатали свою статью.

— А как же цензура? — спросил я. — Я думал, что после моей статьи прекратят все публикации на эту тему.

— Правильно думал, — усмехнулся отец. — Так бы и было, но начальник Главного управления по делам печати уехал отдыхать во Францию, его товарищ тоже в отъезде, а наш новый глава Департамента отравился грибами.

— Как же это у вас получилось?

— А при чём здесь мы? — ненатурально удивился отец. — Если хочешь знать, он питается только в своём доме. Повар у него тоже француз, так что понятия не имею, где они взяли эти поганки. Выживет, конечно, но два месяца не появится на службе. Слушай дальше. Я говорил с отцом Веры. Он решил взять на себя все заботы, а я не стал навязываться. В общем, к вашей свадьбе всё готово. Завтра к двенадцати прибудут машины. Обвенчаетесь в Исаакиевском соборе, а потом поедем в ресторан. В связи с нашими сложностями, свадьбу сыграем за один день. Да, я отправил в Москву доверенного человека, который организует охрану дворца, так что выполнил всё самое срочное. Сейчас тебе некогда, но после свадьбы сведу с одним отставным коллежским советником. Это по поводу твоей просьбы. Он согласен с тобой побеседовать и в разумных пределах поделиться кое-какой информацией. А потом ты поделишься своими секретами с моим другом.

Весь следующий день прошёл со сказочной быстротой. Для молодых время тянется медленно, а для стариков оно летит так быстро, что они не успевают считать дни. Для меня время тоже летело, но день свадьбы прошёл особенно быстро. В памяти остались отдельные фрагменты праздника и длинная череда знакомств с родственниками Веры и другими гостями, приглашёнными её отцом. Венчание прошло торжественно и красиво, но самой красивой среди красот собора была моя белоснежная невеста. На нём присутствовало больше ста гостей, и кое-кто сразу приехал в ресторан. Зал был огромный, и в нём осталось много места для танцев. После застолья с чествованием молодых многие пошли танцевать. Дамы в своих облегающих шёлковых платьях до пола были похожи на разноцветных бабочек, а вот большинство мужчин, особенно пожилых, пришли в чёрных фраках и напомнили императорских пингвинов. Немногочисленная молодёжь предпочитала смокинги, которые выглядели не так архаично. Веселились часов пять, после чего стали разъезжаться. Моя московская тётя не захотела ехать к нам ночевать, а сразу отправилась на вокзал, на вечерний экспресс. Как позже объяснил отец, её поспешный отъезд был результатом его разговора. Он боялся за сестру и посчитал, что так лучше.

Выглянув утром в окно, я увидел во дворе «форд», возле которого курили двое крепких мужчин.

— Это наша охрана, — сказал стоявший рядом отец. — Они отвезут меня в Департамент и вернутся. Если мне понадобится их помощь, я вам позвоню. Без них никто никуда не выходит! И Вере скажи, чтобы не ездила с братом. Если приедет её охрана, тогда можно. И будь готов к разговору.

Он уехал на службу, а я вернулся в свою комнату, думая, чем нам занять время. В голову не пришло ничего путного, и я обратился с этим вопросом к жене:

— Чем будем заниматься? В редакцию ехать не стоит, да мне и не хочется. Я там больше околачивался из-за тебя.

— У тебя талант! — возразила она. — Как можно зарывать его в землю? Я пробовала писать, но получилось намного хуже твоей статьи.

— Писать можно, не выходя из дома, — повторил я слова отца. — Хоть сейчас могу сесть и написать какую-нибудь выдуманную историю. Не знаешь, сколько платят за книги?

— Не знаю, — ответила она, — но, наверное, много. Так в чём же дело? Садись и пиши. Или тебе для этого нужна машинка?

— Мне нужно желание, — вздохнул я. — И не собираюсь я здесь трещать машинкой. Если займусь писаниной, ты умрёшь от скуки.

— Ты не дашь, — прошептала она, прижимаясь ко мне. — Надо выполнять супружеский долг!

— Не весь же день, — возразил я. — Так я быстро кончусь, и ты останешься вдовствующей княгиней. Милая, убери руки. Надо придумать что-то такое, чем можно заниматься вдвоём, помимо твоего долга.

— Долг не мой, а твой, — недовольно сказала она. — Как я понимаю, нам нельзя ходить по театрам, в кино тоже не сходишь. И что остаётся? Съездить к кому-нибудь в гости? Можно почитать книги, но надолго меня не хватит.

— Идея! — воскликнул я. — Ты играешь на гитаре?

— А почему я должна на ней играть? — спросила Вера. — Гитара — это мужской инструмент. Я играю на фортепиано. У меня дома есть хороший инструмент.

— Я не видел его в твоих комнатах, — сказал я. — И хорошо играешь?

— А для чего он там? — не поняла она. — У нас есть для этого музыкальная комната. У отца в доме три десятка комнат и часть большого дома на Гороховой, которую он отдал Ивану. А играю хорошо, но только под настроение. Мне больше нравится слушать, как играют другие.

— Вот я сейчас и сыграю, — пообещал я, — а заодно и спою. Подожди, сначала настрою гитару, а то я уже полгода не брал в руки.

Я взял гитару, убедился, что она не нуждается в настройке, и запел «Эхо любви», подражая манере исполнения Анны Герман:

— Покроется небо пылинками звёзд, и выгнутся ветви упруго. Тебя я услышу за тысячи вёрст, мы эхо, мы эхо, мы долгое эхо друг друга…

— Откуда такое чудо? — со слезами на глазах спросила Вера. — Никогда не слышала такой песни!

— Садись на кровать, — сказал я вскочившей жене. — Сейчас я расскажу такое, что можешь хлопнуться в обморок, а это лучше делать на кровати. Надо было рассказать до свадьбы, но сначала было много других дел, а потом я решил этого не делать. Мы любим друг друга, и мои слова ни на что не повлияли бы, только могли испортить тебе настроение.

— Хочешь сказать о том, что у тебя до меня были женщины? — спросила она. — Так я об этом и так догадалась!

— Какие женщины? — не понял я. — О чём ты говоришь?

— В тот вечер, когда я с тобой осталась, ты действовал так решительно, что я сразу поняла, что это у тебя не в первый раз. Мне поначалу стало так горько…

— А потом? — спросил я.

— А потом ты начал делать такое, что у меня из головы вылетели все мысли, — залившись румянцем, призналась Вера. — Я с девушками часто говорила о парнях. Ну ты понял о чём. И в гимназии, и со служанками. Кто-то что-то слышал, у других уже были мужчины, но никто из них о таком не рассказывал. Мне было так хорошо, что я даже подумала, что это неплохо, когда жених умеет… Мало ли кто был до свадьбы, главное, чтобы никого не было после неё!

— Всё так и не так, — сказал я, вешая гитару на крючок в стене. — Понимаешь, у меня не было никого, кроме тебя, но я знаю, как любить, и многое другое из чужой памяти. В это трудно поверить, но ко мне в голову попала память жизни другого человека. И самое невероятное в этой истории то, что он прожил жизнь не в нашем мире. У него была жена и двое детей, поэтому я у тебя такой грамотный. Если бы не этот подарок, я не знал бы, за что тебя трогать. Мы тоже болтали о девушках, но толку от такого трёпа! И песня из его мира. Я знаю их очень много.

— Ты сам её перевёл? — спросила она. — И так складно! Может быть, у тебя есть и талант поэта?

Было видно, что Вера не усомнилась ни в одном моём слове и просто сгорает от любопытства.

— В переводе не было необходимости, — ответил я. — Их мир во многом похож на наш. В нём есть своя Россия, в которой говорят на таком же языке. Он был инженером и писателем, поэтому у меня так легко и быстро получилось со статьёй. А стихов я тоже много знаю и могу рассказать. Только жизнь у них сильно отличалась от нашей, поэтому многое не поймёшь без объяснений.

— Своим говорил? — спросила жена.

— Сказал отцу, а женщинам лучше не знать. Мать перепугается, а сестра может разболтать. И ты никому не говори! Для меня это может быть опасным.

— Никому не скажу! — поклялась Вера и заодно перекрестилась. — Вот тебе крест! А ты ещё сыграешь?

Ну и чем, по-вашему, я занимался до вечера? Конечно же, пел, декламировал стихи и рассказал кое-что о мире Рогова. У жены горели глаза, и ей всего было мало. Когда позвонил отец и мне нужно было ехать на беседу, она чуть не заплакала от огорчения.

— Если окончательно не сорву голос, буду петь для тебя полночи, — пообещал я, пригладив ей волосы. — А ты пока что-нибудь почитай или поболтай с Ольгой. Ей одной тоже скучно.

Я поменял халат на костюм, взял с собой пистолет и спустился к машине.

— Добрый вечер! — поздоровался я с охранниками. — Вам нужно отвезти меня к департаменту полиции, а потом оттуда заедем ещё в одно место.

Просторные дороги с хорошим асфальтом, если на них мало транспорта, позволяют очень быстро передвигаться, а нам повезло не стоять на светофорах, поэтому домчались до департамента в считанные минуты. Отец ждал нас у одного из входов и быстро спустился к машине.

— Поезжайте по этому адресу, — приказал он, передавая водителю листок с записью. — Там подождёте нас с полчаса и отвезёте к дому. После этого вы нам сегодня не понадобитесь.

На этот раз ехали дольше, фактически в предместье. Остановились у большого одноэтажного дома, с маленьким, но ухоженным парком. Машину оставили у ворот, а сами через открытую калитку прошли по уложенной плиткой дорожке к парадному входу. Дверь оказалась заперта, и пришлось звонить, а потом ждать, пока откроют. На нас посмотрели в глазок, потом мужской голос спросил, кто и по какой надобности.

— Откройте, Вадим Ефимович, — сказал отец. — Это Мещерские. Я вам недавно звонил.

Звякнула вынутая цепочка, со щелчком открыли замок, а потом убрали засов.

— Я живу уединённо, — говорил нам хозяин, заводя в гостиную, — а бережёного, как известно, бог бережёт. Садитесь, господа. Не желаете чего-нибудь выпить?

— Нам бы пищи духовной, — улыбнулся отец. — Пищу телесную мы отведаем дома.

— Ну раз так… — развёл руками хозяин. — Вас, молодой человек, интересовали те лица, которые представляют мировых производителей наркотиков? Это ведь вы написали статью в «Русском слове»? Смело, очень смело… Я примерно представляю, чем вы руководствовались, добиваясь со мной встречи. Врага нужно знать в лицо?

— Можно сказать и так, — ответил я. — Называйте меня Алексеем.

— Немного против правил, но если вы настаиваете… Понимаете, Алексей, знание врага в вашем случае ничего не даёт. Вы совершили смелый поступок, но при этом оттоптали ноги многим сильным мира сего, а они к такому не привыкли и вам этого не простят. И вы не сможете противостоять, даже узнав о них всё. Вы просто не представляете, с кем связались.

— Ну так просветите, — сказал я. — Неведение для меня хуже.

— Вы правы, — согласился он. — Ладно, слушайте. Вы знаете объём производства опиатов? Не расстраивайтесь, у нас его не знает никто, известно только, что маком засеяно больше двух миллионов гектаров земли только в странах Азии, не считая Индии, Китая и тех немногих стран, где эта культура под запретом. Есть большие плантации в африканских странах, а также в Латинской Америке. Точное число фабрик, которые обрабатывают урожай, неизвестно, но их сотни. Нас не одних пытаются посадить на иглу, просто мы наиболее выгодная и удобная цель. Огромные, почти нетронутые территории, полные несметных богатств. И что важно, всё это рядом. Мы уже потеряли экономическую самостоятельность, но ещё сохранили немалую военную силу и высокую численность. Нашу армию понемногу ослабляют, а сейчас хотят заняться народом. Процесс спаивания идёт медленно, а наркотики действуют намного эффективней! Это очень прибыльное дело, к тому же оно работает на очистку территории. Я вижу в ваших глазах вопрос: почему власти это допускают, а в ряде случаев и сами способствуют. Так вот, не стоит мне его задавать: не отвечу. Перейдём к вашим врагам. Торговлю опиатами держат Англия, Франция и в меньшей степени Германия. Американские штаты тоже занимаются этим не слишком благородным делом, но они используют свою продукцию в других местах, в частности в Китае. До принятия закона о слабых наркотиках вся эта дрянь шла к нам контрабандой в основном через Остзейские губернии и поляков. Сами они ею пользовались мало, но способствовали транзиту. Как только был принят закон, у поставщиков оказались развязаны руки. В столице и двух десятках крупных городов созданы их представительства. Разрешённые наркотики хлынули рекой. Есть разные способы приучить население, у нас используют все. На селе это пока работает плохо, но вот городское население страдает сильно. По данным нашего делопроизводства, вместе с разрешёнными наркотиками привозят и те, которых нет в законе. Что-то найти, доказать, а тем более привлечь виновных, очень сложно. В таких случаях пускают в ход все средства, в первую очередь — это подкуп. Но пока таких нарушений не слишком много. Вот если бы прошёл закон… Но вы подняли шум, причём сильный, поэтому с полгода других таких попыток не будет. Боюсь даже представить, какой вы нанесли ущерб. На вашем месте я инсценировал бы автомобильную катастрофу для всей семьи и куда-нибудь уехал, сменив имена. Не надейтесь на свои связи, они ничего не значат для пострадавших по вашей вине. Вы можете какое-то время побарахтаться, но до вас обязательно доберутся. Для них это дело принципа.

— И кто же это в столице? — спросил я.

— Немцев здесь нет, — ответил Вадим Ефимович. — Они окопались в Москве, а здесь только французы и англичане. Я выписал для вас адреса и те имена, которые знаю. Ниже записаны банки, через которые финансируются эти конторы. Это не секретные сведения, просто о них мало кто знает. Теперь знаете и вы, только это не очень поможет. Они не станут действовать напрямую, по крайней мере, вначале. Не так уж сложно кому-нибудь заплатить. И охрана вам не сильно поможет. Что она сделает, если вас обстреляют из автомашины или издалека из винтовки с оптикой? А ведь могут бросить гранату или открыть плотный огонь из автоматического карабина и положить вас всех вместе с охраной. Если уцелеете, возможно, сможете кого-нибудь из них достать, но не вернёте этим своих близких. Бороться в таких случаях может только государство, да и то это нелегко.

— Это всё, что вы можете сказать? — спросил отец, получил в ответ пожатие плеч и обратился ко мне: — Возвращаемся.

— Спасибо, — поблагодарил я хозяина. — Прощайте.

Мы вышли из дома и пошли по дорожке к выходу, слыша за спиной клацанье запоров. До дома не разговаривали.

— После ужина зайди ко мне, поговорим, — сказал отец, когда были в прихожей.

Я вошёл в свою комнату и едва не был сбит с ног бросившейся мне на грудь женой.

— Нельзя прыгать потише? — прижимая её к себе, сказал я. — Ты же только что чуть не стала вдовой.

— Не смей так говорить даже в шутку! — рассердилась Вера. — Знаешь, как я соскучилась? Вы сильно задержались, и мы уже начали волноваться. Пойдём ужинать. Всё давно на столе, ждали только вас.

Мы быстро и с аппетитом съели всё, что приготовила Наталья, после этого я, к неудовольствию жены, ушёл вместе с отцом в кабинет.

— Есть мысли, как будем выпутываться? — спросил он. — Ты сделал глупость, а я тебе подыграл.

— Если верить твоему отставнику, нам нельзя здесь оставаться, — сказал я то, что уже успел обдумать. — Твои охранники защитят от бандюг, но не от серьёзных людей. Можно переехать в наш дворец в Подмосковье, но что мы будем в нём делать? Там легко обеспечить охрану и жить, если не потравят продуктами, но тебе придётся уйти со службы, а для Ольги нанимать учителей для домашнего обучения. Денег у нас достаточно, и я себе занятие найду, да и жене тоже, вот вам с мамой будет тоскливо, а Ольга через полгода начнёт лезть на стенку или сбежит. Но это единственное, что приходит в голову. Альтернатива — это куда-нибудь уехать. Не хотелось уезжать из России, но здесь нам трудно укрыться. Мы не будем крестьянствовать, а в любом городе, даже не очень большом, нас со временем найдут. Могут, конечно, плюнуть и оставить в покое, но я на это не рассчитывал бы.

— Я тоже ничего не могу придумать, — признался он. — С вашими деньгами после продажи дворцов и квартиры наберётся около двух миллионов. В золото их не обратишь, а если попробуем перевести на валютный счёт, нас по нему быстро отследят.

— А если попробовать через твой департамент? — спросил я. — Не будем возиться с продажей квартиры, да и дворец в Подмосковье оставим Катерине. Денег и так навалом, да и мы не будем сидеть без дела. Может, когда-нибудь вернёмся.

— Надо кое с кем поговорить, — неуверенно сказал отец. — Потеряем, конечно, но основное переправим. И куда ты хочешь двинуться?

— Я уже говорил насчёт Австралии, — сказал я. — Далеко, но это и к лучшему. Все знают английский, поэтому я не вижу каких-то сложностей в том, чтобы прижиться.

— Ладно, мне нужно поговорить на службе и с друзьями, а потом решим окончательно, — подвёл итог отец. — А ты будь готов к разговору. Не забыл ещё, о чём мы говорили? Я думаю, что поедем завтра, перед ужином. Иди, а то твоя жена меня сейчас покусает.

— Как бы она меня не погрызла, когда всё узнает, — хмуро сказал я. — Ольга точно будет беситься. Я рассчитывал, что заинтересую заговорщиков, но то ли им не нужны такие дураки, как я, то ли их нет вообще.

— Что ты такой хмурый? — спросила Вера, когда я вернулся в комнату.

— Нет поводов для веселья, малыш, — я сел на кровать, притянул её к себе и посадил на колени. — Я думал, что помогу отечеству и привлеку внимание нужных людей. Отечеству помог и привлёк внимание, только не тех. По мнению специалистов, нам здесь не укрыться, а в покое не оставят. Я не хочу уезжать из империи, но, видимо, придётся! Я не могу допустить, чтобы пострадал кто-нибудь из вас. Для любого человека важна в первую очередь его семья, а уже потом всё остальные.

— Мне безразлично куда, лишь бы быть с тобой, — прижавшись ко мне, сказала она. — Конечно, я буду скучать по отцу с братом и по этому городу, в котором прошла почти вся моя жизнь, но мы ведь когда-нибудь вернёмся?

— Конечно, малыш! — сказал я ей то, в чём не был уверен. — Если бы не вы, я никуда не уехал бы! Не только я кого-то разозлил, но и меня разозлили!

— Но ведь тебе ещё ничего не сделали, — неуверенно сказала Вера. — Может, ничего не случится, а мы напрасно переживаем?

— Я ошибся в оценке тех, кому перешёл дорогу, — сказал я, — и мне не хочется платить вашими жизнями за свои ошибки. Я верю словам того, с кем сегодня говорил, поэтому не собираюсь сидеть и проверять его правоту. Завтра отец кое с кем посоветуется и окончательно определится.

— А если он не захочет уезжать? — прошептала она. — Что тогда?

— Уедем сами, — ответил я, — но уже не за границу. Это с ними я не смогу быть незаметным, а мы сможем укрыться. Но тогда я потеряю семью.

— Мне после твоих слов стало холодно… — вздрогнула жена. — Навалилась такая тоска… Черти понесли меня в эту редакцию! Ведь ты пошёл в неё из-за меня.

Я поцеловал её, ссадил с коленей и закрыл дверь. Когда женщине холодно, страшно и одиноко, самым лучшим средством успокоить является любовь. Я и успокоил, а заодно полностью выложился и быстро заснул. Такое вот лекарство для обоих.

Утром всё уже не казалось столь безнадёжным. Вряд ли кто-нибудь возьмётся штурмовать нашу квартиру, сначала попробуют средства попроще. А значит, будет возможность устроить свои дела и проверить, оставили нас в покое или нет. Я проснулся раньше Веры. До завтрака нужно было позаниматься с телом, а будить жену не хотелось, поэтому тихонько вышел в коридор. Пока занимался, в голову пришла мысль, показавшая, что моя голова работает хуже, чем я думал. Да и отец сделал ошибку, непростительную для работника полиции. Хотя он мог заниматься на службе одними законами и плохо знать остальное, а я на него понадеялся и не стал шевелить извилинами. Что это за охрана, которая постоянно уезжает? Вот уеду вечером с обоими охранниками на собеседование с другом отца, и кто это время будет охранять семью? Подойдёт к двери какая-нибудь сволочь и правдоподобно соврёт, например, что меня сбила машина. Да они сами выбегут из квартиры! А если и не выбегут, дома нет ни одного ствола, да и кому из них стрелять? Может, умеет Вера? К своему стыду, я почти ничего о ней не знал. Она хорошая пианистка, а узнал об этом только вчера, да ещё совершенно случайно.

Закончив тренировку, поздоровался с пришедшей Натальей, подумав, что легко мог бы пройти в квартиру вместе с ней и перерезать всю семью. Детский дом! Может быть, здесь такие же наивные убийцы? Проверять это не хотелось. Приняв душ, ушёл в гостиную и стал ждать, когда проснётся отец.