Возвращение

Геннадий Владимирович Ищенко, 2014

Можно ли изменить будущее и предотвратить катастрофу, во многом вызванную природой людей, попав в своё прошлое? На твоей стороне опыт прожитой жизни, знание того, куда пойдёт мир без твоего вмешательства, и память о всех достижениях человечества. Против будет множество самых разных людей, которые не верят в возможность катастрофы и не нуждаются в спасителях. И так заманчиво махнуть на всё рукой и использовать знания для себя… Содержит нецензурную брань.

Глава 3

До чего же у человека гибкая психика! Два дня назад я разваливался на ходу и был готов к тому, что любой день может стать последним. Потом была случайная встреча, ставшая подарком судьбы, и вторая жизнь, вернувшая мир детства. Вчера я чуть не упал в обморок при виде воскресшего отца, а сегодня общаюсь с семьёй без прежнего волнения. Радость никуда не делась, но она уже не захлёстывает с головой и не мешает соображать. И понемногу кое-что начало вспоминаться. Видимо, слияние произошло не сразу. Утром испытал досаду из-за того, что вчера выбросил рефлектор от прожектора, который был нужен для зеркального телескопа. Чувства и мысли были не мои, потому что я прекрасно знал, что из этой затеи ничего не получится. В детстве я отличался неумеренной фантазией и с десяти лет читал только фантастику и исторические романы. Я не был глуп, просто витал в облаках, из-за чего часто недодумывал свои действия и совершал поступки, которых потом стыдился. Девчонки в классе были рассудительнее мальчишек, по крайней мере, самые умные, поэтому наши умницы не проявляли большого интереса к сверстникам. Мы были им так же неинтересны, как они сами не интересовали старших ребят, на которых кое-кто засматривался. Я поставил перед собой задачу изменить историю, но не собирался жить только этим. Всё, что я наметил, должно было не только помочь выполнить планы, в первую очередь я делал это для себя.

Утром проснулся в девятом часу, поэтому отец уже был на службе. Сказав маме, что уйду за грибами, быстро позавтракал яичницей, надел не самую лучшую одежду, обул резиновые сапоги и с корзинкой вышел на улицу. Было только двадцать минут десятого, но я решил выйти раньше и подождать девочек возле КПП. Когда подошёл к воротам части, возле них с лукошками уже стояли девчонки, да не только Ира с Аллой, но и Люся Черзарова.

— Здравствуйте! — поздоровался я. — У нас пополнение?

— А ты против? — спросила Люся. — Я могу уйти.

— Я отдам свои грибы, только не уходи! Девочек я вчера видел, а по тебе соскучился.

— Вот видишь! — сказала Ира. — А ты не верила!

— Действительно, — согласилась Люся. — Интересно, что должно было произойти, чтобы ты так изменился?

— Может, он ударился головой? — предположила Алла.

— От удара по голове не становятся умней, — засмеялся я. — Вы пришли обсуждать меня или за грибами? Давайте поговорим по дороге. Или вы ждёте кого-то ещё?

Девочки никого не ждали, поэтому я повёл их туда, где обычно собирал подосиновики, а чтобы отвлечь разговор от своей персоны, стал вспоминать и рассказывать анекдоты, выбирая из своего огромного запаса те, в которых не было пошлятины.

— Ну тебя! — сказала Алла, когда мы пришли на место. — Никогда столько не смеялась. Даже живот разболелся, как теперь наклоняться? И где только всё это отыскал?

— Знаешь ещё что-нибудь смешное? — спросила Ира.

— Навалом! Только как же грибы? Я не буду за вас их искать. Давайте закончим с грибами, а на обратном пути я вас посмешу.

Я хорошо знал, где было много грибов, поэтому быстро набрал своё лукошко и принялся помогать девочкам.

— Никогда не ходила в это место, — сказала Люся. — Не жалеешь, что показал?

— Мне в радость сделать вам приятно! — отозвался я. — Что такое грибы? К тому же вы девушки.

— Ну и что? — спросила Алла.

— Слышала, что я вчера говорил о девичьей памяти? В ней ничего не задерживается, поэтому до следующего сезона вы забудете сюда дорогу!

— Завтра должна приехать Лена, — сказала Люся, — ты и перед ней станешь распускать хвост? Учти, что ей это не нужно.

— Во-первых, я ни перед кем из вас не распускал хвост! — обиделся я. — Не думал, что ты скажешь такое. Я считал тебя самой умной в классе, видимо, ошибся.

— А во-вторых? — спросила она.

— А во-вторых, я знаю, что ей нравится мальчишка из восьмого класса, — поведал я то, что узнал, когда учился на класс старше. — Только ведь мы с ней в одинаковом положении. Как поётся в песне: «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает!»

— Он ещё и поёт! — сказала Алла. — Рехнуться можно! А песня откуда? Никогда такой не слышала.

— Пойдёмте, я вас провожу, — сказал я девочкам, не отвечая на вопрос.

Не было сказано ничего такого, чего я не знал, но слова Люси испортили настроение. Если я не преувеличил её ум, значит, нужно делать выводы и вести себя более сдержанно.

— Ты обещал ещё что-нибудь рассказать, — напомнила Ира, когда шли обратно.

— Извини, надоело изображать клоуна.

— Прости! — сказала Люся. — Я не хотела тебя обидеть.

— Ты ещё пойдёшь за грибами? — спросила Алла.

— Нет, — ответил я. — До школы осталась неделя, а у меня дома уйма дел. Да и не будет больше много грибов, если не пройдут дожди.

Дальше до бетонки шли молча.

— Ты всё-таки обиделся, — сказала Люся, когда я с ними прощался. — Жаль. Спасибо за сегодняшний день.

Я ничего не ответил и поспешил вернуться домой и отдать маме грибы.

— Заходила в магазин, — сказала она, забрав у меня корзинку. — Привезли твои любимые конфеты, так я взяла полкило. «Кавказские».

— Спасибо! — поблагодарил я. — Но я хочу просто попить чай.

Как только услышал название, сразу вспомнил эти понравившиеся мне шоколадные конфеты, которые продавались без обёрток и стоили дешевле других. Со сладостями нужно было заканчивать, пока только один запломбированный зуб. К сорока пяти не осталось ни одного целого. Надо будет взять в школе мел, и понемногу употреблять в пищу. Можно ещё толочь яичную скорлупу, но с мелом проще.

— Мам, я решил заняться спортом. Куда это годиться, когда нет мышц! Вы не против?

— Как мы можем быть против? — удивилась она. — Наоборот, я буду рада. Если для этого что-нибудь нужно, скажи, и мы постараемся купить.

— Пока ничего не нужно, — ответил я. — Только, мам, я займусь ещё гимнастикой йоги. Вычитал о ней в журналах. Эта индийская гимнастика развивает тело лучше нашей. И ещё мне придётся по утрам раньше вставать и бегать. Но я постараюсь выходить тихо, чтобы вас не будить.

— Что с тобой случилось? — требовательно спросила мама. — Я должна знать! Ты и вчера был не такой, как обычно, и сегодня тоже! В чём причина?

— Прочёл одну книгу и решил, что хватит валять дурака. Надоело быть слабым. Хотел спросить, мы куда-нибудь поедем в следующий отпуск или опять просидим здесь?

— За пианино расплатились, так что деньги будут, — сказала она. — Наверное, съездим на Украину, а потом к моим родителям. Ещё навестим родственников в Таганроге. Хоть и не Чёрное, но море.

— Можно поехать через Москву, — предложил я. — Я был в ней только в шесть лет и почти ничего не помню. Остановимся на два дня у твоей подруги, как тогда.

— Не знаю, — заколебалась мама. — Нужно посоветоваться с отцом.

— Ну мама! Я обещаю закончить год на одни пятёрки!

— Если случится такое чудо, можешь требовать что хочешь! — засмеялась она. — На одни пятёрки, Геник, вряд ли получится. У тебя в шестом классе тройки по четырем предметам, а пятёрки только по трём. С троек не прыгают на пятёрки, не бывает таких чудес! Но не буду тебя расхолаживать, пробуй, если есть желание.

Я попросил у матери для занятий старое шерстяное одеяло и ушёл в свою комнату. Разостлав его на полу, разделся до трусов и приступил к занятиям. Решил делать тот же комплекс упражнений, который делал в сорок лет. Прежде всего разогрел мышцы и суставы, похлопывая их ладонями и растирая, а потом пришёл черёд восьми асан. Это были перевёрнутые позы и те, которые обеспечивали гибкость позвоночника. Заодно они действовали на печень и брюшной пресс и укрепляли мышцы рук и ног. Получилось выполнить только половину асан, да и то держал их очень недолго. Последним был комплекс из шести упражнений на развитие мышц, куда входили и отжимания. Медитация не сочеталась с нагрузками, поэтому была отложена на утро. В девяностые годы в Ростове-на-Дону были открыты курсы трансцендентальной медитации, которые я закончил и получил свою мантру от гуру Агравала. Учителя приезжали из разных стран, у меня был индус. Я не дотянул до летающих йогов, но на собственном опыте убедился в эффективности медитаций. Пока это было всё, что запланировал. Вот когда приведу тело в порядок, включу в занятия несколько боевых приёмов из книги, которая в упрощённой форме предлагала выжимку из восточных единоборств применительно к уличной драке. Технику нанесения ударов и блоки я помнил, простые связки — тоже. Вряд ли это понадобится в таком возрасте, но кто знает? Я не собирался тратить годы на изучение карате или ушу, да и не было такой возможности, но считал, что будет очень неплохо, если хватит сил и сноровки врезать кому-нибудь или отбить удар. При хорошо разработанных связках и накачанных мышцах даже ребёнок может вырубить взрослого, а то и двух, особенно если от него этого не ждут, а противники не обучены бою. Я старался не переусердствовать, но знал, что завтра тело будет болеть. Наверное, медитации пока придётся отложить, возможно, придётся повременить и с бегом. Вроде делал всего по чуть-чуть, а набралось на полтора часа. Для такого тела, как моё, это было много. Отец задерживался, а сестра к кому-то ушла, поэтому обедать сел с мамой, съев к её удовольствию и первое, и второе. После этого взял свои деньги и пошёл в небольшой магазин, который торговал книгами и канцтоварами. Находился он в «рабочем городке» на полпути от школы до дома Алфёровой, поэтому опять оделся прилично. В школьном дворе было безлюдно, и до магазина не встретил никто из знакомых. Перерыв уже закончился, поэтому я купил тетрадку и вернулся домой. С работой по плану решил повременить. Родители и так будут сейчас следить за моими чудачествами, а если к ним добавится заполнение неизвестно чем общих тетрадей… Пусть лучше привыкают ко всему постепенно.

Вечером в первый раз занялся медитацией, а утром всё пришлось отложить, потому что мышцы болели и умоляли их не трогать. Постанывая, всё-таки сделал лёгкий массаж, но за занятия взялся только вечером. Три следующих дня прошли одинаково. Я старался как можно больше заниматься своим телом, уже притерпевшись к боли, ненадолго выходил по утрам на прогулки, а остальное время сидел у телевизора или пропадал в библиотеке Дома офицеров. Читал там не книги, а газеты «Известия» за этот год. На четвёртый день ко мне зашёл Игорь Кулешов.

— Проходи Игорёк, — пригласила открывшая дверь мама. — Гена в своей комнате.

— Я уже здесь, — сказал я, заходя в коридор. — Привет! Пошли на улицу.

— Ты что наболтал девчонкам про свою любовь? — спросил он, когда мы ушли за дом и сели на лавку возле забора.

— От кого ты это слышал?

— Ходил в городок и встретил Светку Зимину.

— Всё ясно: испорченный телефон. Не понял? Я вообще летом не видел Светку. Болтушки.

— Четыре дня до школы, а из ребят никого нет! — пожаловался он. — Скука! Не хочешь поиграть в футбол?

— Хочу, но не могу, — соврал я. — Потянул ногу.

Тело продолжало болеть, хоть уже меньше, и не хотелось гонять мяч с Игорем, который был выше и сильнее меня. Я развеселил его, рассказав несколько анекдотов, потом сослался на больную ногу и ушёл домой.

— Что так быстро? — спросила мама. — Раньше трудно было загнать домой, а теперь не вылезаешь из своей комнаты.

— Давай сыграю на пианино одним пальцем? — предложил я.

— Одним пальцем может и твой отец, — засмеялась она. — Собачий вальс. А у тебя что?

— Не знаю, — соврал я. — Нашёл ноты и разучил

Я сыграл маме одну из разученных мелодий. Ей понравилось, а я был разочарован. На моём электронном инструменте звучало красивее.

— Плохо, что нет гитары, — пожаловался я. — Можно было бы научиться играть. А то стоит этот гроб и зря занимает столько места.

— Мы его продадим, — сказала мама. — Уже есть покупатель. Жаль, но кто же знал, что Таня не захочет заниматься дальше?

— Она с самого начала не сильно хотела, — возразил я. — Это было больше ваше желание. А теперь наверняка продадим за меньшую цену.

Мама пошла к зазвонившему телефону, а я вернулся в свою комнату.

Я всё-таки начал работу с тетрадкой, используя для этого время, когда дома никого не было, и сразу возникли сложности. Что-то помнил очень хорошо, но многое вспоминалось хуже. Было желание изложить все значимые события следующих семидесяти лет, а уже потом писать об открытиях и технологиях. Были и мысли о том, как и кому передать мои тетрадки, чтобы они попали куда нужно, а не отправились в мусор. В самом начале пояснил, что если дата поставлена со знаком вопроса, то это значит, что она может немного отличаться от написанной. Сначала работа шла тяжело, потом я втянулся и стало легче. Скоро с непривычки от писанины начали болеть пальцы.

Я занимался телом только неделю, но уже мог десять раз отжаться и недолго выполнять все асаны. Во время моих занятий отец был на службе, а мама интересовалась ими меньше, чем я думал, хоть и похвасталась подругам, что сын занялся спортом. В понедельник, за день до школы, я был в квартире один. Не знаю, к кому из подруг убежала сестра, а мама ушла в магазин за продуктами. Только хотел воспользоваться её уходом и немного пописать, как затарахтел дверной звонок. Я открыл дверь и увидел Черзарову.

— Разрешишь войти? — спросила она. — Или ты теперь не пустишь меня на порог?

— Входи, — посторонился я, давая ей пройти. — Могла бы и позвонить. Ты начистила пёрышки, а я в старом трико.

— Какие пёрышки? — не поняла она. — О чём ты?

— Разувайся и проходи в большую комнату. К себе не приглашаю, там сейчас… неважно. А пёрышки… Так говорят о женщине, которая привела себя в порядок и приоделась. Садись на тахту и излагай.

— Что излагать? — растерялась она.

— Ты же пришла не просто так, посмотреть на моё потёртое трико? Наверное, была причина? Вот эту причину и излагай.

— Не веришь, что я пришла просто так? Если для тебя это так важно, переоденься, я могу подождать.

— Зачем? — пожал я плечами. — Ты уже на меня насмотрелась, можешь смотреть дальше. Хорошая одежда не делает нас лучше, просто любому не хочется выглядеть хуже, чем он есть на самом деле. Я в этом не исключение.

— Что с тобой случилось? — требовательно спросила она. — Такие слова мог сказать мой отец, но только не ты!

— Только не я? — я посмотрел ей в глаза, заставив смутиться. — Я знаю, что вы не считаете меня умным мальчишкой, и у вас были основания так думать. Только с какой стати я должен перед тобой отчитываться? Ты тоже открываешь всем душу по первому требованию? Теперь понятно, что тебя сюда привело. Стало страшно любопытно, что же случилось с этим глуповатым фантазёром, если он вдруг так поумнел? Не скажешь, для чего захотела раскрыть мне глаза в отношении своей подруги? Ты слишком умная, чтобы что-то делать просто так.

— А если скажу, что хочу с тобой дружить? Неужели из-за Ленки скажешь уйти?

— Давай я пока не отвечу. Извини, но мне нужно подумать. Увидимся завтра в школе.

— Не хочешь сидеть за моей партой? — спросила она, встав с тахты. — Я поговорю с Любой, и она пересядет.

— Не будем спешить, — сказал я, провожая её к двери. — Завтра даже не будет уроков. Поговорим об этом позже.

Она ушла, а я сел и задумался. Прожитая жизнь не меняла того факта, что сейчас я был подростком и ещё долго им останусь. В жизни каждого мальчишки приходит время, когда у него возникает потребность в любви. Иногда такая любовь вспыхивает сама, чаще он начинает рассматривать окружающих лиц противоположного пола и подходящего возраста, выбирая себе объект для обожания. Понятно, что из доступного множества стараются выбрать самое лучшее, руководствуясь своими представлениями об идеале. А потом этот объект начинают робко обожать на расстоянии или обхаживать, если хватает смелости. Всё в полном соответствие с песней, в которой поётся, что я его слепила из того, что было, а потом влюбилась в результат. Такая и у меня была любовь к Ленке. Когда наша семья уехала из городка, я написал письмо, в котором признался в любви, и мы недолго переписывались. Потом я поумнел, перестал писать и выбросил письма, о чём пожалел, когда поумнел ещё больше. Я был, пожалуй, самым симпатичным мальчишкой в классе. Если бы не мои выходки, мог заинтересовать многих девчонок. А тут Люся одной из первых увидела совсем другого человека. Может, она и о подруге сказала, чтобы освободить для себя место? А почему бы и нет? Буду спасать мир, а по совместительству жить полноценной жизнью советского подростка. В каждом возрасте есть свои радости. У меня в прошлой жизни не было дружбы с девчонкой, и было интересно заполнить этот пробел. А с кем его заполнять, ещё посмотрю. Бедные они будут, когда обрасту мышцами.

Я знал, что друзья-приятели уже вернулись и сейчас, пользуясь хорошей погодой, проводят последний день свободы на улице. Сходить, что ли, и мне?

— Что ты засел дома? — спросила вошедшая в квартиру мама. — За домом ребята играют в футбол, а ты со своими занятиями совсем не выходишь на улицу.

— Каждый день гуляю, — возразил я, — и уже два дня бегаю по утрам. А с ними я ещё пообщаюсь. Завтра у нас только торжественная линейка, так что будет время поболтать.

— Мне показалось или у тебя действительно увеличились мышцы? — спросила она, глядя на мои руки.

— Показалось. Мышцы только укрепляются. Я очень осторожно увеличиваю нагрузки.

— Я приготовила одежду на завтра, а туфли начистишь сам, — сказала мама. — Галстук купили новый. Будешь обедать? Тогда я почитаю. Скажешь, когда захочешь есть.

Гонять мяч не хотелось, поэтому время до обеда провёл с тетрадкой, пользуясь тем, что мать читает любимые детективы. Вечером по телевизору показали фильм «Два бойца», который посмотрели всей семьёй.

— Закончилось ваше безделье! — сказал отец, когда выключили телевизор. — Кто-то обещал стать отличником. Не передумал?

— Если поедем через Москву, у меня в дневнике не будет ни одной итоговой четвёрки! — поклялся я.

— Одни тройки, — поддела сестра. — Отличниками не становятся по желанию! Знаешь, сколько у тебя пробелов в знаниях?

— А ещё было бы неплохо купить гитару, — продолжил я, не обращая на неё внимания. — За пианино дадут пятьсот рублей?

— Если бы, — вздохнула мама. — Разговор шёл о четырёхстах, за пятьсот мы сами его покупали. А гитара, наверное, стоит рублей сто. И кому на ней играть?

— Я попробовал бы, — сказал я. — На пианино научился, почему не научиться на гитаре?

— Ты научился на пианино? — удивилась Таня. — Покажи!

Решив, что ради гитары стоит рискнуть, я сел за инструмент и сыграл им свою коронную песню, естественно, не напевая слов. Получилось здорово.

— Может, не стоит продавать пианино? — задумался отец.

— Когда только успел разучить! — удивилась сестра. — Ни разу не видела тебя за пианино.

— А как ты могла видеть, если целыми днями не бываешь дома? — сказал я ей и повернулся к отцу. — Пианино нужно продавать. Тебя скоро демобилизуют, и придётся ехать к родителям мамы и жить у них до получения квартиры. И куда девать этот гроб? В подвал? А на гитаре можно играть, и она не занимает много места. И у нас останется триста рублей на телевизор. Всё равно не возьмём твой комбайн, продашь здесь кому-нибудь по дешёвке.

— И в кого ты такой умный? — спросил отец, внимательно глядя на меня. — Ладно, инструмент продадим, а там посмотрим, как ты станешь выбиваться в отличники. Если исправишь тройки, купим гитару.

Завтра нужно было прийти в школу к девяти часам, поэтому пришлось воспользоваться будильником. Утром провёл медитацию и пробежал по бетонке туда и обратно до поворота к рабочему городку. Когда вернулся, сестра уже встала, а отец собирался идти на службу. Я быстро почистил зубы порошком, к которому пока не успел привыкнуть, вторично умылся и пошёл на кухню завтракать. При сборе в школу возникла проблема: я забыл, как завязывается пионерский галстук.

— Мам, завяжи! — попросил я мать. — У тебя лучше получается.

Я отправился на линейку в белой рубашке и чёрных брюках и ещё надел коричневую вельветовую куртку, потому что с утра было прохладно.

Возле школы собралась празднично одетая толпа учеников и преподавателей. Матери пришли только у первоклассников. Все ребята были в куртках и пиджаках, а девчонки мёрзли в своих коротких платьицах с белыми фартуками и мечтали, чтобы всё побыстрей закончилось. В нашем классе было восемнадцать девочек и десять ребят. Восемь учеников приходили из посёлка возле станции, туда же они спешили после занятий, поэтому с ними общались только на переменах. Я прошёл между двумя старшими классами и влился в родной коллектив с тыла. Моё появление совпало с началом поздравительной речи директора. Он говорил недолго, поздравил с началом учебного года и отдал колокольчик одной из первоклашек. Девочка обежала строй классов, и на этом линейку закончили, после чего ученики организованно пошли по своим классным комнатам. Теперь я мог хорошо всех рассмотреть, а по пути ещё и поболтал кое с кем из ребят. Моя парта была первой в ряду со стороны входных дверей. За ней на своём месте уже сидела Лена, при виде которой у меня на мгновение замерло сердце. Слишком долго я убеждал себя в этой любви и много лет о ней помнил, чтобы сразу выбросить из сердца. Для других в её внешности не было ничего особенного, только не для меня. Вот ведь прожил жизнь и всему на свете знаю цену, а при виде этой девчонки не могу оставаться спокойным. Или это эмоции мальчишки? Так я уже не чувствовал его отдельно от себя.

— Здравствуй! — сказал я Лене, сел на своё место и положил пустой портфель в парту. — Как отдохнула?

Её немаленькие глаза стали ещё больше.

— Здравствуй, — отозвалась она. — Хорошо отдохнула. «Артек» — это здорово! А что с тобой случилось? Девочки разное говорили…

Разговор прервало появление нашей классной. Ирина Михайловна была очень славной женщиной лет сорока и вела у нас русский язык, литературу, английский и пение.

— Здравствуйте, — поздоровалась она с классом. — Поздравляю вас с началом учебного года.

Мы дружно встали со своих мест и нестройно поздоровались.

— Садитесь! — сказала классная и сама села за свой стол. — Сегодня уроков не будет. Тем, чьи родители сдавали деньги на учебники, нужно их получить в библиотеке. Потом перепишите расписание занятий, которое вывешено на доске объявлений. Вы стали на год старше, и я надеюсь, что у некоторых из вас изменится отношение к учёбе. Обидно видеть, что способные ученики учатся спустя рукава.

Говоря это, Ирина Михайловна смотрела на меня, и я не выдержал и сказал ей спасибо. Она так удивилась, что забыла сделать мне замечание.

— И за что же мне спасибо? Встань, Ищенко!

— За поздравление, хорошие пожелания и высокую оценку моих способностей, — ответил я. — Торжественно обещаю полностью их использовать!

— Хорошо, — сказала она, быстро справившись с удивлением. — Я запомню твоё обещание. Можете идти, а завтра жду вас на занятия.