Рассказы о войне. Война в письмах, дневниках, историях

Геннадий Анатольевич Веретельников, 2021

Всё, что вы сейчас прочитаете, написано со слов тех, кто смог пережить концлагерь Саласпилс, Маутхаузен, битву под Сталинградом, Ржев, Блокаду. Они выжили и дошли до Берлина и Эльбы, но после Победы им досталась разрушенная до тла страна, земля, перемешенная с минами, осколками и кровью Миллионы наших сограждан с искалеченными телами и судьбами Хотите узнать, как всё это было на самом деле, и что они все пережили? Читая дневники и письма, будьте осторожны, там слишком много боли, которую мы не имеем права забыть! Той боли, о которой не снимают современные фильмы и совсем не пишут в книгах Почему? Ответ есть. Вы его найдёте, читая эти страницы Хотите найти утерянную связь со своим ребёнком? Тогда почитайте ему эти рассказы вслух, на ночь, придумайте для чего. Читая, он, да и вы, будете испытывать (одновременно) сильные эмоции, а это объединяет Читайте не более одного рассказа в день. И по окончании, я уверен, у вас всё восстановится Ни один десяток человек мне уже сказал спасибо за этот совет!

Рассказ «Лейтенант королевского флота её Величества»

История о том, что у каждой нации есть герои

— Стоп машина! Полный назад! Плотный лед прямо по курсу! Стоп машина! — отдал я приказ своим «головорезам» и наступила полная тишина. Какое—то время корабль ещё плыл по инерции и о его борт скреблись арктические льды.

Дальше на север идти было уже не то, что опасно, а просто самоубийственно.

1942 год. Лето. Июль.

Но летом в этих местах не то, чтобы не пахнет, я думаю, что его тут отродясь не было. Разрешите представиться. Лейтенант Королевского флота её Величества Лео Гредвелл. Командир противолодочного тральщика «Айршир». Тральщик, сказано, конечно, ну очень громко. На самом деле это один из реквизированных рыболовецких траулеров, которые в начале войны были переделаны в тральщики. От траулера нас отличает выкрашенные в серый цвет надстройки и единственная пушка на носу. В прошлом я адвокат, но присяга сделала из меня офицера и командира, и в данный момент от моего правильного логического мышления зависела судьба не только моей команды «головорезов», набранная из практически полного состава того рыболовецкого траулера, но и ещё трёх судов, над которыми я принял командование по факту их нахождения рядом с собой.

То, что этот поход будет сложным, понимали все, но в связи с отсутствием полной информации о задумках моего командования, я перестал понимать, с недавнего времени, зачем нас пустили на убой.

Но приказ есть приказ.

Я офицер. И мои матросы, хоть и рыбаки, но трусами я их не считал и не считаю.

Воевать с оружием может и дурак. Нас же заставили воевать без оружия…

Четвертого июля 1942 года в 21:00 группа крейсеров, подводных лодок и эсминцев (эскадренных миноносцев), которые сопровождали наш конвой PQ–17, состоявшем из 35 транспортных судов, следовавших курсом в порт Мурманск, они везли сотни тысяч тонн военных и иных сопутствующих грузов, которыми можно вооружить армию, численностью шестьдесят тысяч бойцов, получила три радиограммы от Адмиралтейства:

21:11 — Крейсерскому соединению союзников немедленно взять курс на запад.

21:23 — Ввиду угрозы нападения Германских надводных кораблей конвою рассредоточиться и следовать в русские порты.

21:36 — Согласно моей радиограммы от 21:23 — конвою рассеяться, и каждому транспортному судну, индивидуально, следовать прежним курсом, предварительно исключив из зоны видимости друг друга.

За нарушение и не выполнение приказа — трибунал!

Я понимал, что вероятно лорд Паунд, который отдал данный приказ, в котором все тридцать пять судов становились просто мишенями для подводных лодок фашистов и их бомбардировщиков, вероятно умнее меня и что-то задумал, но от этого решения адмирала всех моряков конвоя охватил ужас.

Позади была Исландия. Пути назад не было. Да и на восточном фронте русские бились насмерть. Со всех громкоговорителей слышалось какое—то новое название русского города — Сталинград. Сталинградская битва. За кем останется город, тот и выйдет победителем в этой войне. Потому надо было спешить.

Мой корабль, «Айршир» был слабейшим в квадрате, в котором мы оказались один на один против «Ледяных чертей», так прозвали себя немецкие моряки.

Айршир, Айршир, будем сражаться, как и все, кто выполняет приказ и смотрит смерти в глаза не отводя взгляда, хоть и не было у нас на борту ни одного профессионального военного моряка, — потому, как таким служить на «Айршире» не позволяла гордость и здравый смысл.

Оружия нет вообще. Скорость не наш конек. Скрытность, как у серого волка посреди полярной тундры — видно издалека.

За бортом штиль, как бы лето, и как факт — длинный, предлинный полярный день.

Зато есть полярные миражи, показывающие, что происходит за горизонтом.

Красиво, но на этом все.

Эта часть океана, как мы все уже догадались, кишит немецкими подлодками и самолётами Люфтваффе.

Я помню, что после получения приказа: «Конвою рассеяться и следовать в русские порты. Эскортным кораблям, кроме эсминцев, самостоятельно следовать в Архангельск. Подводным лодкам действовать на свое усмотрение», на траверзе «Айршира», покачивались двое таких же, как мы горемык, с экипажами из моряков торгового флота.

Что я имел на тот, момент?

Ведь я командир и от меня ждали приказа все мои моряки. Показать слабость или растерянность я не мог. Не так меня воспитывали с детства родители.

Так вот, имел я полное отсутствие навигационных карт для высоких широт.

Все корабли, вооруженные до зубов, — ушли. Помощи ждать неоткуда.

Корвет, читай рыболовецкий траулер «Айршир» из непосредственного охранения конвоя, остался с транспортами посреди Баренцева моря.

Глядя вслед уходящим кораблям военного флота, я понял, что с моей скоростью, скоростью водоплавающей черепахи, за ними не угнаться, да и ждать нас, судя по всему, никто не собирался. Мы находимся на тридцати градусах восточной долготы, а это значит, что вернуться назад просто невозможно.

Напомню, что был приказ, — вооруженным траулерам, тральщикам и корветам, то есть самоделкам—переделкам тихоходным, самостоятельно добираться до Архангельска. На этом связь с командованием прервалась.

Мощный конвой давно растаял на горизонте.

Большинство брошенных транспортов взяли курс на северо—северо—восток, на Новую Землю. В небольших бухтах Новой Земли был шанс переждать атаку и оттуда доползти до Архангельска.

Я увидел, что несколько судов, не разобрал каких, повернули прямо на север.

Видимо они считали, что так получат отсрочку собственной гибели, которая заключалась в прямой встрече с немецкими подлодками, прибытие которых все ждали с минуты на минуту. Забегу на перед и скажу, они не угадали.

Вооруженные же, скудными зенитными установками, переделки — корвет ПВО «Паломарес», тральщики «Хэлсион», «Бритомарт» и «Саламандер» — организованно отстреливаясь от бомбардировщиков, стали пробиваться к Новой Земле. Тяжелогруженые танками, взрывчаткой и самолётами, транспорты, хотели присоединиться к ним, но, несмотря на отчаянные просьбы о защите, их послали к чертовой бабушке, сославшись на приказ адмиралтейства о необходимости рассеивания конвоя, что, однако, не мешало самим тральщикам держаться бравой, боевой кучей.

Лейтенант Королевского флота Лео Гредвелл, то есть я, принял решение, — предложил принять единое командование над ещё двумя транспортами, которых боженька свел с нами навсегда, и, после того, как меня утвердили, как единого командира нового объединения кораблей, повел свой маленький конвой туда, где, по моему разумению, было меньше всего шансов встретить фашистских шакалов.

— Машина — полный ход. Курс на северо—запад! — Отдал я команду своим матросам и офицерам. Мы пошли, практически, в обратном направлении, не туда, где была спасительная Новая Земля и Северный Флот русских.

Раз каждый сам за себя, то и решения мои оспаривать никто не будет.

Два транспорта — «Айронклайд» и «Трубадур», которые предпочли встать под мое командование, направились вместе со мной к границе паковых льдов.

Мое понимание ситуации было таким:

У края паковых льдов фашистов не будет. Разве что самолёты—разведчики.

На следующий день мой маленький отряд встретил ещё один транспорт, — «Силвер Сод», он стал четвертым в конвое, который я назвал «Белый Шерман».

Я некогда блистал, как находчивый и умный адвокат, теперь надо было те же навыки применять в военно—морском флоте. Другого оружия не было, у вооруженного единственной пушкой на носу, рыболовецкого траулера «Айршир».

Обходя трюмы, мне пришла в голову идея — использовать бронетехнику, которая была на борту моих четырех судов, предварительно выкрасив её в белый цвет, впрочем, как и все надстройки и палубы.

Американские танки «Шерман»,^[2] заботливо укутанные белыми простынями, и покрашенные белилами, выстроились в смертоносную линию вдоль бортов моих транспортов. Пушки, со снарядами в стволах, нацелены в сторону, откуда мог появиться вероятный противник.

Наше счастье, что танки были укомплектованы боезапасом и всеми необходимыми принадлежностями, включая электроплитку, сухой паек и обмундирование танкистов.

Залп с одного борта десятка танков мог запросто отправить подводную лодку на дно, даже, если бы в цель попал только один бронебойный снаряд.

История военных действий знает не один подобный случай, потому мои «головорезы» немного ожили и воспряли духом.

С пятого июля в радиоэфире не прекращались крики о помощи.

Суда уходили на дно один за другим. Фашисты уничтожали их без жалости.

И вот я дал команду «Стоп машина!», потому, как мы достигли края, где безраздельно властвовал арктический лед. Лавируя среди многочисленных льдин, суда конвоя по имени «Белый Шерман», застопорили ход и погасили котлы.

Нет дыма — не видно корабля. Игра в прятки началась. Но надо было зайти ещё дальше в логово белого льда. Я дал команду продолжать следовать вглубь, примерно ещё на 20 миль — до тех пор, пока позволяла обстановка. Туда, где борта моих кораблей могут прижать арктические льды, но не смогут достать немецкие подлодки. В течение многих напряженных часов я вел свой конвой в сплошном белом тумане. Седьмого июля мои моряки услышали, как где-то на горизонте взорвался, и был потоплен транспорт «Пэнкрафт». Этим же вечером совсем рядом услышали звук самолёта—разведчика. Но в тумане он не заметил конвой и пролетел мимо. Без приключений, ночью, девятого июля, конвой «Белый Шерман» облюбовал один из фьордов под якорную стоянку в северной части Новой Земли. Окружавший их со всех сторон сверкающий ледник был красив и веял безопасностью! Моряки поздравляли друг друга и расхваливали своего лейтенанта! Я скомандовал команде «Айршира» принять и перегрузить топливо и воду для котлов с транспорта «Трубадур». Потом разрешил всем отдыхать, а офицерам собраться для рекогносцировки. С Архангельском связи все ещё не было, радист выстукивал по секретным каналам с помощью азбуки Морзе шифрограмму, но безрезультатно! В тоже время приносили перехват немецких радиосообщений по конвою PQ–17. Там было сказано, что избежали потопления «только три судна, остальные транспорты конвоя — уничтожены, но поиск оставшихся ведется в настоящее время десятком самолётов разведчиков и подводных лодок». Мы, не обладая настоящей информацией, восприняли радиограмму—перехват исключительно на свой счет. Все снова встали в боевое охранение. Расслабляться было рано. Мы должны провести в этом районе какое—то время, дожидаясь, пока немецкие подлодки получат приказ идти домой и вернутся в базы. Вот тогда и только тогда, конвой «Белый Шерман» получит шанс пройти по кромке арктических льдов к Новой Земле. Нам, главное, дойти до зоны действия Советского флота. Спустя трое суток призывы о помощи и немецкая речь в радиоэфире начал стихать. Я отдал команду держать курс на пролив Маточкин Шар. Впередсмотрящий «Айршира» обнаружил среди довольно высоких волн три шлюпки с экипажем потопленного транспорта «Фэйрфид Сити».

Мы их подняли на борт и напоили горячим чаем. Следующий крик смотрящего был — «впереди гражданское судно!» Мы обнаружили в одной из бухт транспорт «Бенджамин Харрисон». С большим удовольствием он был включен в состав конвоя «Белый Шерман» и шел последним в кильватерном строе.

Белые танки по бортам моего конвоя успокаивали, что ни говори, а десяток «Шерманов», которые смотрят своими орудиями в сторону моря, должны вызывать даже некоторое уважение и у грозного противника. Я так думаю.

В том районе мы и встретили поисковые корабли Северного флота, под чьим конвоем мы благополучно прибыли в город Архангельск.

Уже там, проанализировав всю информацию, которой поделились со мной русские офицеры, я понял эту многоходовую комбинацию, с печальным, для каравана PQ–17, исходом. Мы были приманкой. Большой приманкой из тридцати пяти судов.

На нас должен был клюнуть «Тирпиц» — самый мощный корабль немецкого военно—морского флота, который «сидел» на северных путях, и был для британцев как шило в заднице. Он должен быть ключевой фигурой в операции «Ход конем», которая подразумевала полное уничтожение каравана PQ–17 силами фашистов.

Сидел «Тирпиц» во фьордах Тронхейма и в любой момент мог выйти на оперативный простор и ликвидировать, практически любую группу кораблей, хоть гражданских, хоть и военных. Потому боялись его появления наши адмиралы, как огня! Но! Помешала советская подводная лодка ПЛ К–21. Она обнаружила «Тирпиц» по ходу своего движения и торпедировала его.

Зафиксирован взрыв двух торпед, которые отправили флагман германского Гранд—флит, после «Бисмарка», в ремонт. Но об этом узнали позже. А вернувшийся из разведки самолёт сообщил, что место, где стоял на якоре «Тирпиц», пустое. Началась паника у командования, а «Тирпиц» на тот момент, даже из фьорда не вышел. Корабли охранения все в страхе разбежались кто куда.

Ошибочные данные авиаразведки не перепроверяли, а надо бы.

«Тирпиц» стоял на ремонте, после торпедирования советской подлодкой, и тем самым немного сорвал операцию по своему собственному разгрому.

Он просто не дошел до ловушки, ну а наша судьба особо никого не волновала. В свою очередь узнав о моем конвое «Белый Шерман», британское командование впало в состояние ступора.

С одной стороны, явное нарушение мной их приказа.

С другой стороны — в ситуации, которая создалась после приказа о рассеивании конвоя все действовали как могли, да и сам приказ об оставлении конвоя без охраны, мог быть расценен как грубая, даже преступная ошибка командования.

Но факт вещь упрямая. До места назначения дошли одиннадцать судов.

Одиннадцать из тридцати пяти транспортов горемычного каравана PQ–17. Три из одиннадцати судов, были спасены только потому, что я принял именно такое решение. Я и больше никто. И ответственность лежит только на мне. Пришлось командованию наградить меня крестом за «Доблесть».

А когда я вернулся в Англию, то меня перевели на противолодочный корвет «HMS Thirlmere» — во сто крат более убогий баркас, чем многострадальный «Айршир».

На нем я и дождался известия об окончании войны и, когда сошел на берег, продолжил заниматься своей любимой адвокатской практикой.

Ведь в мирное время столь грамотным, решительным, находчивым и умный людям, как я, на флоте делать абсолютно нечего.

Танки"Шерман"

Примечания

2

Уже был случай, что танк «Шерман» смог пустить на дно подводную лодку фашистов. Дело было так. Немецкая подводная лодка, обнаружив транспорт союзников, везущий в Мурманск топливо, боеприпасы, военную технику и танки всплыла в надводное положение и практически в упор пустила в корабль торпеду. Огромная взрывная волна оторвала и подняла в воздух стоящие на палубе танки. Два танка упали на субмарину. Немецкая подводная лодка тут же затонула