Геологические были. Записки геолога

Гений Павлович Карпов

Автобиографичные рассказы на тему послевоенного периода развития геологии Красноярского края и о работе автора в бассейне реки Подкаменная Тунгуска.

Чаепитие

Пока я совершал «восхождение» на скалистый пригорок, караван отошёл метров на триста от реки и встал. Дмитрий Иванович ушёл вперёд на поиски дальнейшего пути. Это с горы всё казалось ровным и гладким, а под кронами елей, сосен и берёз оказались мелкие овраги, бурелом и скалистая гряда, протянувшаяся от далёких гор до берега. Почти через час проводник появился и повёл караван вглубь леса. Видимо, это было единственное место в округе, где лошади могли преодолеть скалистую гряду: узкий проход с пологим склоном перед ним. Затем шёл крутой поворот направо, и около пятидесяти метров следовало пройти по неширокому карнизу: справа — скала, слева — отвесный обрыв метров семьдесят. Вот тут новоиспечённым геологам своё мастерство продемонстрировали лошади. Отработавшие в геологических экспедициях по несколько лет, они по тайге шли без поводов. Только в самых опасных местах каждую лошадь вели люди. Иван Кузьмич распорядился разобрать лошадей. Но, как вскоре оказалось, неопытные горожане животным только мешали. Лошадки аккуратно обносили вьюки вокруг каждого выступа в скале справа и следили, чтобы не оступиться в пропасть слева. У Веры Гудвиль, да и у парней тоже, душа уходила в пятки, когда «их лошадь» проходила по кромке над обрывом. Весь дальнейший путь был чуть легче, но за первые полдня караван прошёл не более десяти километров. К вечеру вышли на замечательную поляну близ берега Казыра. Тут и палатки есть где поставить, и для лошадей лужок с молодой травой. Валентина, шустрая повариха, быстро сварганила на костре суп из макарон и чай, и спрашивает:

— Александр Дмитрич, а сахар сразу в ведро засыпать?

— Нет-нет, что вы! — Тут же появляется из палатки Нина Михайловна. — У каждого свой вкус. Я предпочитаю вообще чай без сахара.

— Валентина! Скажи Владимиру, — Александр Дмитриевич имел в виду конюха, — пусть постелет брезент там, где ребята ужинают, поставит на него мешок сахара и раскроет! Сахар сами себе могут насыпать в чай!

На другой день всё повторилось, но уже более организованно. К одиннадцати часам позавтракали, заседлали и завьючили лошадей. Шли караваном по тайге вдали от берега, так как там следовал один прижим за другим. Обходили то завалы и буреломы, то мочажины, где лошади вязли. Иногда мочажины и валёжины образовывали единое препятствие. Первый же инцидент с провалившейся в топком месте лошадью показал — кто тут сибиряки настоящие, а кто — так себе, одно название. Сельские парни в случае падения лошади сразу приступают к делу: хватают голову лошади и держат повыше, чтобы вода не набралась в уши, ножом режут верёвки и сбрасывают вьюки, убирают сучья и палки. При этом лезут в грязь, высвобождают скотинке ноги. Горожане только топчутся вокруг, мешаются под ногами или, растерявшись, чешут в стороне затылки. Много ещё предстоит им пройти таёжных троп, пока они станут настоящими сибиряками и таёжниками!

На четвёртый день позавтракали пораньше. Что повариха приготовила, то и проглотили. И вдруг раздается громкий голос Витьки, рабочего:

— Александр Дмитрич, а сахар к чаю будет?

— Что ты у меня спрашиваешь? Возьми мешок около кухонного вьюка! — Отрывается начальник от топографической карты.

— Дак, мешок-то вот лежит. Он пустой!

Александр Дмитриевич резко встал, бросил полевую сумку на валёжину, которая служила ему скамейкой.

— Мать честная! — Это у него было самое страшное ругательство. — За четыре дня пятнадцать человек съели пятьдесят килограммов!

Потрогал мешок, убедился, что он действительно из-под сахара.

— Будете теперь чаёвничать без сахара до встречи с отрядом лодочников! Седлайте лошадей!

В лагере появился табун лошадей, все взялись за дело. Затягивая подпругу на своей подопечной лошади, Шахматов бормочет себе под нос:

— Вот народ! Добрались, думают, что до бесплатного.

— А я видел позавчера, как Витька чай пил! — Вступает в разговор Володя Пильников. — Подхожу к мешку, а он раз, отвернулся и пошёл в стеклянную банку чай наливать. Думал, что я не заметил, что он зачерпнул сахару полную полулитровую банку.

— А он не боится, что кишки слипнутся? — Съехидничала Вера Гудвиль. — Наверное, в деревне с сахаром чай-то пил всю жизнь вприглядку. Я две ночи квартировала в Кордово у одной бабушки. У неё заварка для чая — морковка да какая-то сушёная ягода. Сахар на стол она не ставила.

— На базу придём — узнаем, куда сахар девался, — подвел итоги Виктор Ярлыков, — вчера же еще почти полмешка было. Видно, кто-то из мужиков прибрал на брагу. Не будешь же сейчас шарить по чужим мешкам!

И громко, на весь лагерь, спросил:

— Александр Дмитриевич, а далеко нам до следующего мешка с сахаром?

— По карте, если прямо, как птицы летают, то около двадцати километров. По тайге наберётся все тридцать! — Объяснил начальник. — Завтра к обеду должны дойти до устья Базыбая. Лодки нас там должны ждать.

И караван снова растянулся по лесу. Впереди шёл проводник. Молодёжь — следом за ним с топорами — чистить тропу от веток и делать затёски.