Геологические были. Записки геолога

Гений Павлович Карпов

Автобиографичные рассказы на тему послевоенного периода развития геологии Красноярского края и о работе автора в бассейне реки Подкаменная Тунгуска.

На базе

Особо захватывающих событий на базе не было, но для истории о некоторых полукриминальных случаях упомянуть стоит.

Геологические базы, построенные под руководством Шнейдера минувшей зимой, были все однотипны: жилой барак и склад. Барак был сложен из кедровых брёвен диаметром сантиметров сорок. На устье речки Соболинки в бараке справа стояла глинобитная русская печь. Вдоль стен, справа и слева — нары, на которых могли устроиться на ночлег человек по пятнадцать. Между нарами такой же длинный стол. Пол земляной, в дальнем конце барака — железная печка. В торцевой стене — полуметровое окно. В стены вбиты деревянные клинья-вешалки. Вот и вся обстановка.

Главной примечательностью на базе был кладовщик Иван Иванович — маленький мужичок в замызганных штанах и куртке явно не его размера. Был он робким или до предела стеснительным, особенно перед начальством. Сторожем склада числилась жена Ивана Ивановича, такая же низкорослая пожилая женщина. Эта скромная пара охраняла базу с декабря до июня в полном одиночестве.

На другой день после прибытия людей и груза на самолёте По-2 прилетел новый начальник партии — Беляков. Полная противоположность Александру Дмитриевичу Смирнову. Вместе с ним прибыл и новый бухгалтер.

Александр Дмитриевич — сама вежливость. Коренной москвич, из древней купеческой семьи. Окончил Горный институт, где-то в конце тридцатых годов защитил диссертацию. Женился на дочери профессора того же института. Нина Михайловна — геолог со стажем. Она постоянно ездила на полевые работы вместе мужем, как только дети подрастали и могли оставаться с бабушкой. И сейчас она была с ним. Никто из семьи Смирновых не вступал в ВКП (б) или КПСС.

Беляков (имя и отчество не осталось в памяти) — член КПСС, бывший начальник лагеря на Колыме. По выслуге лет ушёл на пенсию, но остался в системе НКВД и продолжил работу в должности начальника геологических партий. Именно он отправил из Окуневской геолого-разведочной партии наихудших рабочих в Базыбайскую поисковую геологическую партию. И теперь сам принял над ними руководство. О геологии и трудностях работы геологов в тайге он не имел ни малейшего представления. Но сколько апломба! Если бы ему предложили должность директора театра, он бы и тут, наверное, не отказался и первым делом обнёс бы здание театра колючей проволокой.

Через два дня все сотрудники получили одежду и обувь. Партия разделилась на два отряда и убыла в тайгу. Самолёт, доставивший начальника и бухгалтера, тут же развернулся и улетел. На базе остались начальник, бухгалтер, радист Михаил Калинин и семья Ивана Ивановича. База опустела. Начальник и бухгалтер слонялись туда — сюда на площадке в сотню метров в любом направлении. В реке вода холодная, да и течение быстрое. В лесу — комары с мошкарой заедают. Книг нет. Строгать, пилить и вообще работать руками — не приучены. Заготовкой дров занимались Михаил с Иваном Ивановичем. Начальник же с завхозом после завтрака сидят, ждут обеда. Иван Иванович принесёт продукты со склада, его жена на костре что-нибудь сварит. Тоска и скука. Садятся за стол, и тут начинается:

— Иван Иванович! Сходил бы за бутылочкой! Для разнообразия!

Тот послушно идет на склад. Приносит и распечатывает бутылку. Записывает в тетрадь тех, кто пил. Пьющих всегда было двое — начальник и завхоз. Иван Иванович оказался трезвенником. Молодой и деятельный Калинин от такой компании дистанцировался с первых дней. Он прошёл войну (родился в 1924-м году). Ещё в 1947-м году, как он однажды сказал, гонял абреков по Кавказу. С раннего детства тайга была для него домом родным. Здесь он чувствовал себя в своей стихии. Утром, после сеанса связи, уходил на реку или в тайгу. Возвращался к вечерней связи. Приносил рыбу и отдавал на кухню. Сам питался отдельно. Брал со склада продукты под запись, но в основном жил на «подножном» корме. Когда кончился клёв на Казыре — рыба прошла на нерест, — он стал ходить рыбачить вверх по речке Соболинке.

Охота ради добычи мяса в этих районах была исключена. В течение почти двух десятков лет вся территория от устья Соболинки до истоков Казыра — границы с Иркутской областью — была объявлена соболиным заповедником. Эти хитрые зверьки быстро расплодились и стали хозяевами тайги почти наравне с медведями. Мелких зверушек соболь вылавливал, птичьи гнезда разорял. К появлению геологов в этом районе почти не осталось боровой птицы, а также бурундуков, белок и зайцев. Охотники рассказывали, что соболя нападали не только на крупных глухарей, но и на телят маралов. Медведей в тайге много, водилась росомаха. Высоко в горах, в высокогорной тундре, бродили северные олени да порхали полярные куропатки. Но это было слишком далеко. В промежутке между сеансами связи туда не сходишь.

Через несколько дней начальник обращается к Ивану Ивановичу:

— Иван Иванович! Запиши-ка на меня бутылку!

Получив пол-литра питьевого спирта, удалился прогуляться на берег Казыра. Следом за ним с такой же просьбой к кладовщику подходит бухгалтер. И тоже отправляется погулять в ближайший лесок. Так они «гуляли» перед обедом или ужином. У каждого была под пнём в лесочке своя заначка. Но когда Иван Иванович подвел итоги и показал, сколько они пропили и проели, в основном — пропили, они призадумались. Жизнь стала совсем скучной. Из всех развлечений — утром и вечером принять радиограмму и дать ответ. А дни летом длинные-длинные. Однажды из тайги за продуктами пришёл Владимир с двумя конями. По заявке начальника отряда начали собирать продукты и кое-какие вещи. Все пошли на склад. Иван Иванович, как говорится, крутится-вертится: отпускает товар, выписывает накладные. Беляков за ним наблюдает, подсказывает и руководит. Стоит у входной двери. Справа от двери — штабель ящиков. В каждом по двадцать бутылок спирта. Начальник выбрал момент и быстро сунул одну бутылку в карман. Это, видимо, заметил бухгалтер и позже проделал ту же «операцию». Далее шло уже по накатанной дорожке. Если кому-то из начальников становилось скучно, они шли на склад проверять «порядок» или документы. Штабель ящиков со спиртом стоял справа от двери. Простодушный Иван Иванович отправлялся под любым предлогом в левый дальний угол склада по их требованию: «Это почему у тебя мешок с рисом стоит не завязанный?» или: «Ну-ка, проверь, сколько у тебя осталось банок сгущёнки!». После таких посещений вновь возобновлялись «прогулки» в лесочек перед обедом. За их прогулками наблюдал Михаил. Обнаружить заначки для него труда не составляло, но он не знал, что спирт начальники приворовывают. Для него удовольствием было заставлять начальников крутить как велосипед «солдатмотор» во время работы на рации. Когда Михаил принимал радиограммы, то педали крутились легко. Но как только он начинал выстукивать точки и тире, приходилось крепко упираться. В это время Миша на начальника покрикивал:

— Давай-давай, жми быстрее!

Вся эта история вскрылась осенью. Когда сезон закончился, на складе у Ивана Ивановича оказалась крупная недостача. Исчезло большое количество бутылок спирта, «ушедших» в известном направлении. Кроме того, начальник с бухгалтером «навесили» на бедного кладовщика ещё какие-то долги. Шум поднял Александр Дмитриевич, дело дошло до суда. В итоге Ивана Ивановича оправдали, а начальник Беляков и бухгалтер получили по два года тюрьмы. Только на суде Иван Иванович сказал, что видел, как начальники-коммунисты воруют спирт, но сказать им об этом не посмел.