Утес

Гелий Иосифович Уралов, 2014

Студентка Наташа приезжает на каникулы домой, где чуть ли не стала причиной гибели молодого парня, приехавшего на отдых. Он тонет, она спасает его. Степан из-за болезни матери срочно уезжает. Он все время вспоминает Наташу, но вновь приехать не складывалось. Наконец вернувшись, видит, как она гуляет с ребенком, и понимает, что опоздал. Расстроенный, перед отъездом, решил посетить местную достопримечательность Утес. Случайно встретил негодяя, пытающегося бросить ребенка с обрыва, спасает его. Теперь, узнав, что Наташа мать-одиночка, предлагает руку, сердце и усыновление ребенка. Она согласна. Содержит нецензурную брань.

Глава 3. Ксения

Ксения Пантелеймоновна находилась в хорошем игровом настроении. Она только вернулась из сельмага, которым заведовала уже несколько лет. Она была довольна тем, что теперь, слава богу, есть на кого оставить магазин, если вот так, по необходимости, приспичит сходить домой, или отлучиться по каким-либо хозяйственным вопросам, к примеру, съездить на базу, или в правление промкооперации. При этом быть спокойной за то, что торговля будет идти нормально, и ничего ни ведомого не произойдет, а ее молодая напарница, а вскоре видно близкая родственница, не расстроит теперь уже их общее дело.

Войдя в ладный одноэтажный кирпичный дом, в котором она проживала, плотно прикрыла за собой дверь. Она прошла вдоль окон горницы, проверила, задернуты ли занавески и радостно улыбнувшись, тихо подошла к декоративной изразцовой печи. Печь давно уже не топилась, так как в подвале, мастера установили котелок и провели водяное отопление. Ксения взялась за ручку печной латунной дверки, и, повернув ее два раза вправо, открыла искусно вделанный в печь домашний сейф. В горнице стоял сухой затхлый воздух, который всегда бывает летом в закрытых не проветриваемых помещениях. Из края, белой с вышивкой занавески, пробивался яркий солнечный луч. Он своим косым крылом захватил часть изразцовой печки и обжег левое плечо Ксении Пантелеймоновы. Но, она не обращала на это внимания. За латунной дверкой была другая, железная, которую она открыла ключом из связки, и присев на корточки, стала вынимать из сейфа, сложенные в пачки денежные купюры. Пачек было много, в основном они были тысячные и пяти тысячные, но попадались пяти сотки и сто рублевые, их Ксения Пантелеймоновна отложила в сторону в отдельную стопку. Деньги любила и мечтала сейчас о том, что вскоре, когда ее молодая напарница станет близкой родственницей, она приведет в дом и покажет эти пачки, а потом станет поучать, рассказывать, как такие деньги наживать, и что для этого следует делать. Она думала, что вскоре станет полноправной хозяйкой этого заведения, превратив его в собственный кооператив. Совесть у Ксении Пантелеймоновны была чиста, она никого не грабила, не реквизировала чужое, не воровала у добрых людей, она просто ежедневно делала свое дело, которое, как она считала, и нужно делать, работая в торговле. Внимательно оценив все богатство, Ксения Пантелеймоновна прикинула, сколько можно купить на эти деньги «Волг». Она открыла, белый, лакированный, ридикюльчик, принесенный с собой. Вынула из него несколько зеленых бумажек, аккуратно сложила их в одну, еще не совсем полную пачку, перевязанную аптечной резинкой. Затем она вздохнула от некоторого расстройства, так, как наступило время попрощаться с этими безмолвными, но так дорогими для нее знаками, и стала складывать все обратно. Закончив всю операцию, Ксения Пантелеймоновна утерла платочком вспотевший лоб. Встала на ноги, подошла к окошку, отодвинула занавеску, вытянула шпингалеты, и широко распахнула его. Прохладный воздух стеной ворвался в душную комнату. Ксения Пантелеймоновна, высоко приподняв свою пышную грудь, глубоко вдохнула и почувствовала приятную опьяняющую свежесть.

Стояла средина лета. Солнце искрилось на кончиках листьев пышных, распустившихся крон яблонь, отражаясь в воде зеркала озера, которое просматривалось из окна ее дома.

––Искупаться бы, — подумала Ксения Пантелеймоновна.

––Куда торопиться, с утра покупателей мало, Галина и без меня хорошо справится со всеми.

––А я, ведь еще ни разу не купалась в этом году. А как хорошо!

Ксения Пантелеймоновна, пошла во вторую комнату, открыла шкаф, достала купальник, сняла платье. Тело было потным, переодеваться не хотелось, и она решила, что искупается так, в нательном белье, а уже потом переоденется. Она накинула легкий халатик, взяла полотенце и, разувшись, босиком пошла к озеру. Когда она прошла сад и, стала спускаться по огороду, перед ее взором полностью открылся небольшой заливчик, куда она направлялась для купания.

Ксения Пантелеймонова, вдруг остановилась, как вкопанная. Не зная, куда бы ей спрятаться, она быстро забежала за куст небольшой вишенки. Затаив дыхание, во всю прищуривая свои близорукие глаза, она стала наблюдать за берегом. Там на песке у самой кромки воды, лежал мужчина, а рядом около него, что — то делала, совершенно голая женщина. Девушка, нагнулась, потом распрямилась, быстро отошла в сторону, затем присела на корточки около него.

––Ну и молодежь пошла. Подумать только, какое бесстыдство! Прямо тут на глазах разделись, и… Кто же это может быть? — подумала Ксения Пантелеймонова, напрягая свои близорукие глаза.

––Быстрее обратно, в дом, там у меня где — то есть бинокль.

Ксения Пантелеймонова тихонько выбралась из своего прикрытия и изо всех сил, по огороду побежала к дому. Бинокль такой небольшой в красивом футлярчике, вот и пригодился. Когда она, запыхавшись, вернулась, встала за ту же вишенку, вынула из футляра бинокль, и посмотрела на берег, там уже никого не было. Внутри у нее словно, что — то оборвалось, она с досадой отшвырнула на землю футлярчик от бинокля и, в расстройстве присела.

––Упустила, упустила! Что же теперь делать? — Ксения Пантелеймонова, даже забыла, что собиралась искупаться.

Немного посидела, затем подняла футлярчик и нехотя поплелась обратно домой. Тут по пути вспомнила, про свое прежнее намерение, вернулась, спустилась вниз к берегу, сбросила халат и вошла в воду. Вода была еще прохладной и Ксения Пантелеймонова, осталась по колено, обливая свои ноги, плечи, потные подмышки. Когда она немного привыкла, она сделала несколько шагов вглубь и там два раза окунулась по горлышко.

––В — вахт, — взвизгнула Ксения Пантелеймонова и побежала на берег.

Схватив полотенце, она быстро промокнула свое охлажденное тело, накинула халат и стала снимать мокрое белье. Когда она наклонилась, то заметила на песке, брошенный ключ от английского замка, и воображение вновь унесло Ксению Пантелеймоновну к недавно увиденной сцене.

––Ну, кто же это мог быть? — судорожно думала она.

Взгляд устремился чуть выше и на кустах ивняка Ксения Пантелеймонова, увидела, брошенный женский лиф, и чуть дальше полотенце. Она подбежала к полотенцу, схватила его в руки и, словно ищейка, попавшая на надежный след, стала рассматривать и даже принюхиваться к нему.

Но так ничего не узнав, Ксения Пантелеймонова, вновь спустилась к берегу, подняла валявшийся ключ от английского замка, осмотрелась. Чуть в стороне валялись перевернутые подошвами вверх, мужские тряпочные туфли.

––Надо же, все побросали,… видно кого — то испугались и удрали, неужто меня заметили, — взволновалась Ксения Пантелеймонова и тут только обратила внимание на хорошо отпечатанный на сыром песке, след небольшой женской ступни. След пальцами был направлен вверх от берега. Ксения Пантелеймонова повела по его направлению глазами и, совершенно случайно, остановилась на открытой калитке бекетовского огорода.

––Да, вот оно, что… Федорович — то хвалился, вскоре Наташка приедет на каникулы, — подумала Ксения Пантелеймонова. И она, обрадованная неожиданной разгадкой, внезапного исчезновения парня и девушки, стала судорожно соображать, что же делать.

––Ну и выложу я тебе, старый хлюст, — думала она про Олега Федоровича Бекетова — отца Наташки.

––Ну, и обрадую твоё сердечко отцовское. А, то уж возгордился: «Моя Наташенька, да моя Наташка»

––А она, вот с парнем…ну, и ну…!

С Бекетовым у Ксении Пантелеймоновны были свои особые счеты. Когда-то давно, когда Бекетов только переехал сюда, имела она на него, свои планы, да расстроились они после, и с тех пор носила Ксения Пантелеймонова обиду под сердцем на Олега Федоровича, перешедшую позже, в открытую неприязнь. Мысли о прошлом пронеслись быстро и, чувствуя своим женским сердцем, что вот сейчас все раскроется, и она все увидит собственными глазами, Ксения Пантелеймонова уверенно пошла к бекетовскому дому. Пройдя огородами, она вошла в бекетовский сад, на минуту остановилась у рядов разных яркого цвета гладиолусов, и тихо подошла к веранде.

Когда Ксения Пантелеймоновна зашла во двор бекетовского дома, там было тихо, но вот с веранды до нее донеслись какие-то звуки, и она подошла ближе.

––Ну, а зовут — то тебя, как? — услышала она знакомый голос Наташи.

––Степаном, — раздалось в ответ.

––Вот это, да, — у Ксении Пантелеймоновны, захватило дух.

––Они даже не знают, как зовут друг друга. И это современные нравы! Наградил же бог, Олега такой разгульной девкой, — возмущалась Ксения Пантелеймоновна.

––Она и прежде, еще в школе вела себя развязно, вечно вокруг мальчишки, гитары, песни, тут вот до чего дошло. Ну, ка посмотрю, что они там делают. С этими мыслями Ксения Пантелеймоновна взошла на крыльцо веранды и резко открыла дверь. Парень лежал на кровати, укутанный по самую шею, одеялом, на голове его было махровое полотенце, рядом с кроватью, на табурете, болтались мокрые брюки. Она сидела рядом и из ложки поила его горячим чаем.

––С приездом, тебя, Наташа, — громко, с порога произнесла Ксения Пантелеймоновна.

––Здравствуйте, тетя Ксения, ответила, Наташа, мельком, взглянув в ее сторону.

––Не твоё, ли? — язвительно спросила Ксения Пантелеймоновна, и показала, принесенное ею полотенце.

––Мое, бросьте в угол, — безразлично ответила Наташа.

Она взглянула на Ксению Пантелеймоновну, увидела в ее руках мокрое, белое полотенце, и на шее висящий бинокль.

– — А бинокль то у вас для чего?

––Да, так, — смутилась Ксения Пантелеймоновна.

––Ну, ладно, я пойду, а отец то где?

––На работе.

Ксения Пантелеймоновна, повернулась и закрыв за собой дверь веранды ушла. К себе в магазин, Ксения Пантелеймоновна, вернулась возбужденной, наполненной новыми известиями и догадками, с которыми требовалось немедленно с кем — то поделится, иначе она могла и не выдержать, и разорваться от огромного внутреннего давления. В магазине было всего два посетителя, бабка Семеновна со своей снохой Авдотьей, работавшей птичницей в соседнем совхозе.

––Ну, что я вам расскажу, бабоньки, — с порога произнесла Ксения Пантелеймоновна, обращаясь и к Галине, торговавшей за прилавком и, к знакомым ей покупателям.

«–Повесь на дверь «Учет», да и закрой магазин», — сказала она Галине.

––Может война, Ась? — Испуганно спросила под глуховатая бабка Семеновна,

––или што ишо такое?

––Да не война, бабка.

Ксения Пантелеймоновна выставила вперед одну ногу, уперлась руками на свои широкие бедра и, поблескивая своими горящими глазами, интригующе посмотрела на женщин.

––Тебе тоже уже можно, — обратилась она к Галине, — не маленькая….

––Иду это я значит вдоль берега, там корочей можно пройти в кооперацию и вижу, двое бесстыдников на берегу голые. Парень не здешний, а она, кто бы вы думали? Не знаете? Наташка бекетовская,…только приехала и уже такое.

––И до чего мы так дойдем, я спрашиваю вас? Может у них там, в городе так и положено, но, чтобы у нас. Да раньше — то купаться вместе с парнями стеснялись, но, чтобы такое…

––Нет, эту Наташку надо проучить, ославить, пусть не позорит наш поселок.

«–Так и раньше про нее всякое говорили», — сказала Авдотья, женщина лет тридцати пяти, обремененная большим домашним хозяйством и успевшая народить уже четверых детей.

––Надо же такое, — продолжала она,

––А вы бы Ксения Пантелеймоновна, палку, да по горбам их бесстыдников.

––Не успела, убежали они, — ответила она.

––Может вы ошиблись, — скромно спросила Галина, потупив свой целомудренный взгляд.

––Не ошиблась, Галя. Я потом вернулась и для убедительности заглянула к ним в дом. И точно, парень на кровати лежит под одеялом, а она его чаем, как младенца кормит.

Бабка Семеновна, пыталась внимательно слушать, о чем говорят женщины, но так ничего и не поняла.

––Ты, Ксения помоги — к нам обувку купить Николаю, а то веть оно так, ни то ни сё…

––Помогу, помогу, бабка, какой размер — то?

––Сорок второй, — оживилась Авдотья.

––Помоги Ксения, сделай милость, а то день рождения.

Ксения Пантелеймоновна неторопливо вошла за прилавок, открыла дверь в подсобку, и подошла к полкам, где у нее был всегда «НЗ» — неприкосновенный запас дефицитных вещей. Товар этот в основном был импортным, и гордилась его наличием, что делало большую славу не только в их поселке, но и во всем районе. Только на днях приезжал председатель райисполкома со своей женой — докторшей, и она во всем им угодила. Теперь Ксения решила потрафить Авдотье и достала коробку с югославским «Партизан» туфлями на толстой подошве.

––На вот, протянула она туфли Авдотье, — когда вышла из подсобки, — таких, и в городе не найдешь.

Туфли были красивыми, и, Авдотья обрадовано осматривала их со всех сторон.

––Сколько? — спросила Авдотья.

––Тысяча восемьсот, — ответила Ксения Пантелеймоновна.

––За такое не жалко, на вот возьми, самый раз две.

Ксения отодвинула ящик, сзади прилавка, и небрежно смахнула туда зеленые бумажки.

« — Сейчас, дам сдачи», — сказала она, роясь рукой во внутренностях ящика, нащупывая нужные сотенные.

––Да, что ты Пантелеймоновна, обижаешь? Какая сдача? За такую обувку с меня еще причитается,…не ищи, обидишь.

«–Нет ведь у меня сотенных», — сказала Ксения Пантелеймоновна, словно и не слышала причитаний Авдотьи.

––Да, не беда, зайдешь в другой раз, получишь сдачу, ответила она, прекрасно понимая, что за этой сдачей Авдотья не придет.