Записки влюбленного солдата

Гектор Мало, 2023

Франко-прусская война 1870 года стала поворотным пунктом в европейской истории. В результате поражения разложившейся Второй французской империи на обломках союза разрозненных германских государств возникла могучая Германская империя – т.н. Второй рейх – просуществовавшая вплоть до окончания Первой мировой войны. В романе события Франко-прусской войны представлены в виде воспоминаний рядового солдата, выходца из буржуазной семьи, богатого молодого бездельника. Главный герой отправился воевать, подчинившись капризу своей возлюбленной, но достаточно быстро превратился в прекрасного солдата и защитника отечества. Он участвовал в важнейших сражениях, побывал в плену, воевал в партизанском отряде, выполнял опасные разведывательные задания, претерпел невероятные злоключения, был тяжело ранен, но выжил и даже познакомился на поле боя со своей будущей женой.

Забытый роман о забытой войне, или О том, как мировая история едва не пошла по другому пути

Как в прошедшем грядущее зреет,

Так в грядущем прошлое тлеет —

Страшный призрак мертвой листвы.

А. А. АхматоваПоэма без героя

Вашему вниманию, уважаемые читатели, предлагается впервые переведенная на русский язык дилогия талантливого, популярного и плодовитого французского писателя XIX века. Этот писатель прославился как автор всего лишь одного литературного произведения, правда, не того, что вы держите в руках. Его единственный по-настоящему знаменитый роман был опубликован в 1878 году, и он сразу и навсегда завоевал сердца детей и подростков. В Советском Союзе этот роман стал настоящим бестселлером, его постоянно переиздавали, причем многотысячными тиражами, да и в современной России роман по-прежнему издают, правда, тиражи стали значительно скромнее. Кроме того, прославившее своего создателя произведение неоднократно экранизировалось. В Советском Союзе прекрасный фильм по его мотивам вышел в 1984 году, а последняя французская экранизация датируется 2019 годом.

Читатели, конечно, уже поняли, что речь идет о романе «Без семьи» выдающегося французского писателя Гектора Мало. Догадаться, впрочем, нетрудно, ведь на размещенной вверху фотографии памятника, поставленного в городке Фонтене-су-Буа, в котором Мало прожил большую часть своей жизни, ясно видна надпись на постаменте: «Гектору Мало, автору романа „Без семьи“, родившемуся в местечке Ла-Буй». Вот так, коротко и однозначно, подвели черту под жизнью писателя и его многолетним литературным трудом: прожил 77 лет и написал один роман. Пойди догадайся, что при жизни произведения Гектора Мало пользовались большой популярностью и переводились на многие европейские языки, что был он страстным общественным деятелем, защитником обиженных и униженных, а современники относились к Гектору Мало с великим уважением и считали его, наряду с Эмилем Золя, символом моральной чистоты и воплощением совести французской литературы.

Из доступных и весьма кратких биографических очерков, посвященных жизни писателя, мы узнаем, что родился Мало в 1830 году в семье провинциального нотариуса, получил юридическое образование, но выбрал литературную карьеру и совмещал труд писателя с работой журналиста. В 1859–1866 годах он опубликовал свою первую трилогию «Жертвы любви». Трилогия включала романы «Любовники», «Супруги», «Дети» и была встречена читателями и критиками с большим одобрением. В период сотрудничества с «Журналом воспитания и развлечения», в редколлегию которого входил Жюль Верн, Гектор Мало страстно увлекся идеей «учить и воспитывать, развлекая», что и предопределило его поворот к литературе для детей и юношества. В результате был написан роман «Без семьи», а также менее известные, но весьма популярные в свое время романы для детей «В семье» и «Ромен Кальбри».

Гектор Мало был человеком спокойным и уравновешенным, и так же спокойно и размеренно протекала его жизнь. Правда, случались в его жизни немногочисленные, но весьма резкие повороты и яркие события. Так, в 1854 году он записался добровольцем в Иностранный легион и в чине капрала участвовал в Крымской войне, на которой чудом избежал гибели^[1]. Во время войны с Пруссией Мало оказался на оккупированной территории, и в его доме поселились вражеские солдаты. Трагическим событием в жизни писателя стала ранняя смерть его первой жены, после кончины которой он остался с малолетней дочерью на руках, но через некоторое время Мало вновь женился, и его второй брак был вполне счастливым. В бурлящем грохочущем Париже этот вечный труженик постоянно испытывал дискомфорт, но и без Парижа он не мыслил своей жизни. Компромиссом стал переезд в пригород. В 1864 году Мало приобрел дом в Фонтене-су-Буа. В этом городке, отделенном от Парижа небольшим Венсанским лесом, писатель прожил до конца своих дней. Похоже, что покой и размеренность жизни Гектора Мало предопределили краткость посвященных ему биографических очерков. Зато в каждом из них подчеркиваются выдающиеся человеческие качества писателя — безупречная честность, прямота и преданность друзьям.

Литературная деятельность Гектора Мало продолжалась без малого полвека. Он написал около шестидесяти романов, но в историю мировой литературы вошел как автор лишь одного выдающегося произведения. Как отмечается в одном литературоведческом эссе, «в своих романах Мало крупным планом показывал жизнь современного ему общества». Особое внимание писатель уделял проблемам людей, которых сегодня назвали бы «социально незащищенными»: брошенных женщин, незаконнорожденных детей, промышленных рабочих, трудящихся подростков, пациентов психиатрических больниц. В целом сочувствие человеческим бедам стало сквозной темой всего его творчества.

При жизни писатель Гектор Мало был не менее популярен, чем его выдающиеся современники, имена и произведения которых и поныне знакомы каждому культурному человеку. Критики называли его вторым Бальзаком, хотя сам он утверждал, что является продолжателем литературной традиции Стендаля. Однако, за исключением романа «Без семьи», почти все остальные его произведения в настоящее время забыты, а читательский интерес к литературному наследию Мало практически сошел на нет. Даже во Франции^[2], где существует Ассоциация друзей Гектора Мало, предпринимающая серьезные усилия по популяризации его творчества, романы Мало практически неизвестны современным читателям. Литературоведы объясняют забвение его «недетских» произведений мелодраматичностью и вялостью сюжетов, отсутствием в них необходимого современному читателю «драйва», немодным нынче морализаторством. Но, думается, главная причина — в естественном угасании интереса к когда-то острым общественным проблемам полуторавековой давности. Такова уж судьба многих литературных произведений, обнажающих социальные язвы той или иной эпохи: их персонажи и поднятые проблемы, как правило, интересны и близки лишь современникам авторов, и только редким литературным гениям ушедших времен было дано создавать бессмертные образы и нестареющие драматические сюжеты, способные тронуть души «закормленных» хорошей литературой читателей XXI века.

Однако при всем непостоянстве читательских предпочтений Гектор Мало навсегда занял видное место в художественной литературе Франции. В сравнении со многими забытыми литераторами XIX века, произведения которых были чрезвычайно популярны при жизни их авторов, его творческая судьба сложилась вполне удачно. Имя Мало стоит в одном ряду с именами наиболее выдающихся писателей Франции, один его роман вошел в золотой фонд мировой литературы и не утрачен также интерес к другим романам, адресованным детям и подросткам. Что же касается остальных произведений Гектора Мало, то они заняли почетные места в своего рода «запасниках» европейской художественной литературы, в которых хранится немало истинных шедевров, до сей поры не оцененных по достоинству и вполне способных заинтересовать современного читателя. Думается, что было бы полезно время от времени просматривать эти запасники в надежде, что среди сданного в архив книжного антиквариата найдутся настоящие литературные сокровища.

Как раз благодаря такой «ревизии» литературного наследия Гектора Мало удалось обнаружить основательно забытое, но поистине выдающееся произведение мастера: дилогию «Записки раненого солдата», опубликованную в 1872 году, сразу после окончания Франко-прусской войны. Дилогия включает два романа — «Сюзанна» и «Мисс Клифтон». Оба романа практически неизвестны в нашей стране и никогда не переводились на русский язык, а между тем они обладают несомненными литературными достоинствами, и, что не менее важно, многие читатели найдут их весьма познавательными и даже поучительными. В наши дни эта впервые переведенная дилогия Мало привлечет внимание не только ценителей французской классики, но также любителей исторической литературы, и в первую очередь тех из них, кого интересуют глубинные исторические корни современного миропорядка и поучительный опыт отдельных стран, перекликающийся с реалиями сегодняшнего мира и заставляющий задуматься о возможных последствиях деградации государства и гражданского общества.

По своей жанровой принадлежности дилогия «Записки раненого солдата», — если судить по ее замыслу, структуре, идейному содержанию, охвату исторических событий, количеству персонажей, — во многом близка к такой редкой категории романов, как роман-эпопея. Это масштабное, сложное, многоплановое произведение, в котором судьба главного героя и глубокая трансформация его личности тесно переплетены с драматическими событиями в истории Франции, оказавшими огромное влияние на исторические судьбы Европы и всего мира. Читатели, несомненно, оценят эту грань таланта Мало, сумевшего создать широкое историческое полотно, отобразить жизнь народа и его отдельных социальных слоев в период тяжких испытаний, показать крах разложившегося государства, достоверно рассказать о страшных испытаниях, через которые прошла Франция, втянутая в последней трети XIX века в войну с коалицией германских государств.

Обе части дилогии посвящены событиям Франко-прусской войны 1870–1871 годов. В наши дни об этой войне вспоминают нечасто. О ней лишь мельком упоминается в школьном курсе всеобщей истории, и чуть более подробно она изучается в профильных вузах. Причины такого забвения, в общем-то, понятны. Одного из участников этой войны ныне попросту нет на карте мира, да и сама Франко-прусская война, случившаяся сто пятьдесят лет назад, сейчас воспринимается, скорее, как преданье старины глубокой, вытесненное из памяти человечества драматическими событиями ХХ века.

Между тем именно в результате Франко-прусской войны на политической карте мира появился новый игрок, мощный и агрессивный, заявивший о своих претензиях на участие в разделе и переделе мира, а затем и на мировое господство. Речь идет о Германской империи, создание которой было провозглашено в 1871 году во Франции на обломках поверженной Второй наполеоновской империи, причем не где-нибудь, а в зеркальном зале дворца французских королей в Версале. Понятно, в какой степени это событие предопределило дальнейший ход исторических процессов и основные драмы ХХ века.

Что же стало причиной этой войны? Что побудило две европейские державы через полстолетия после завершения Наполеоновских войн вновь сойтись в смертельной схватке, результат которой поначалу был отнюдь не очевиден? И вообще, что представляли собой две эти страны в последней трети XIX века?

На последний вопрос дал очень емкий и короткий ответ Эмиль Золя, сумевший несколькими фразами раскрыть самую суть проблемы. В своей статье, написанной незадолго до начала военных действий, писатель, в частности, отмечает: «После Садовой^[3] Пруссия быстро усилилась. Стремление к национальному объединению поставило ее во главе других германских государств. Буквально на глазах возникла молодая обширная империя, охваченная неудержимым порывом к объединению. Система всеобщей воинской повинности превратила всю нацию в обученную дисциплинированную армию, обладающую мощным снаряжением, закаленную в большой войне, овеянную славой молниеносной победы над Австрией. Эта армия знает, чего она хочет, ею командуют начальники, почти сплошь молодые, она подчиняется главнокомандующему, который, по-видимому, собирается обновить военное искусство и отличается необычайной осторожностью, дальновидностью и исключительной ясностью мысли. На фоне молодой, стремительно формирующейся Германской империи Французская империя выглядит обветшавшей. Она уже прогнила до основания, уничтожила на свою погибель свободу и республиканский дух, ослабила у граждан чувство любви к родине. Империя слишком поздно стала либеральной, и она немедленно рухнет, как только развращенные ею люди не смогут более удовлетворять привычную жажду наслаждений, которую она сама и породила. Правда, армия ее славится замечательной природной храбростью, увенчана лаврами побед в Крыму и в Италии, но она развращена возможностью для военнообязанных ставить взамен себя наемников, прозябает в рутине времен африканской войны, слишком уверена в победе и поэтому не пытается овладеть новой техникой. Наконец, генералы ее большей частью посредственны, снедаемы завистью друг к другу, а некоторые потрясающе невежественны. Возглавляет генералов император — больной, нерешительный, его обманывают, и он сам себя обманывает в этой страшной авантюре, в которую все бросились, закрыв глаза, без настоящей подготовки, в ужасе, в смятении, словно стадо, которое ведут на убой».

Золя удивительно верно расставил все акценты и очень точно оценил соотношение сил (неочевидное на момент написания статьи) целеустремленной монолитной Пруссии и переживавшей глубокий морально-политический кризис империи Луи-Наполеона. Однако столь кратко выраженная позиция писателя, понятная и вполне убедительная для его современников, вряд ли полностью удовлетворит сегодняшних читателей, которым для понимания сути событий, описанных в дилогии Мало, необходимо ясно представлять себе политический контекст и подоплеку конфликта двух держав. Поэтому в интересах большинства читателей нам придется совершить короткий экскурс в историю вопроса, ограничив его хронологическими рамками конца XVIII — последней трети XIX века.

Начнем с Франции. На момент вступления в войну во Франции подходил к концу очень сложный и противоречивый период ее истории. Он начался в 1852 году, когда в стране была восстановлена империя и на престол взошел император Наполеон III. Его полное имя — Шарль Луи Наполеон Бонапарт или Луи-Наполеон, и он приходился родным племянником Наполеону I Бонапарту. В бурной истории Франции конца XVIII–XIX веков это была уже вторая по счету империя, а помимо смены империй в течение шестидесяти лет, предшествовавших провозглашению Второй империи, в стране произошло несколько революций, неоднократно менялся правящий режим и непрерывно велись войны, как оборонительные, так и захватнические. Но рассмотрим все по порядку и вначале напомним читателям, что в 1789 году во Франции произошла революция, в результате которой была ликвидирована монархия Бурбонов и провозглашена республика. После десятилетней революционной смуты, сопровождавшейся кровавым террором, острой политической борьбой и многолетними войнами с врагами молодой республики, к власти в 1799 году пришел генерал Наполеон Бонапарт, провозгласивший себя в мае 1804 года императором. Эпоха правления Наполеона I, именуемая Первой империей, завершилась в 1815 году. Она была наполнена непрерывными войнами, в результате которых Франция оккупировала территории ряда стран и распространила свою власть и влияние почти на всю Европу. После низложения Наполеона I в стране была восстановлена монархия Бурбонов и на престол вступил Людовик XVIII, брат казненного в 1793 году Людовика XVI. Новый король сохранил конституционные основы наполеоновской империи (так называемая Конституционная хартия 1814 года). После смерти Людовика XVIII в 1824 году королем Франции стал его младший брат, занявший престол под именем Карл X. В отличие от своего брата, этот король отличался крайним консерватизмом во внутренней политике, и, когда в 1830 году назначенное им правительство вступило в острую конфронтацию с Палатой депутатов (парламент), Карл X предпринял попытку государственного переворота, вознамерившись отменить ненавистную ему конституцию. В ответ возмущенный народ поднял вооруженное восстание, которое переросло в революцию. В результате правительство было свергнуто, король отрекся от престола, и власть перешла к представителю младшей ветви Бурбонов — Луи-Филиппу Орлеанскому. Правление Луи-Филиппа, прозванного «король-буржуа», продолжалось в течение 18 лет и было отмечено быстрым экономическим ростом, активной колониальной политикой (в частности, в эти годы был колонизирован Алжир) и разгулом коррупции. Но в феврале 1848 года сложилась ситуация, схожая с той, что привела в 1830 году к свержению Карла Х: действия правительства, назначенного Луи-Филиппом, вызвали сильнейшее недовольство населения, в стране началось вооруженное восстание, и король был вынужден отречься от престола и бежать из страны. Во Франции вновь была провозглашена республика, получившая название Второй республики.

Однако вскоре после свержения Луи-Филиппа события в стране приобрели еще большую остроту. Из-за противоречий между различными политическими силами, участвовавшими в революции, и неуклюжих действий временного республиканского правительства в июне 1848 года в Париже вспыхнуло вооруженное восстание рабочих, для подавления которого в столицу были направлены армейские части во главе с генералом Кавеньяком. Это было, возможно, самое кровавое восстание в истории страны, и подавили его с необычайным зверством. За три дня боев число убитых с обеих сторон превысило 12 тысяч человек. В течение последующих месяцев в крайне сложной политической обстановке во Франции были проведены выборы в Национальное собрание и местные парламенты, и наконец в ноябре произошло выдвижение кандидатов на пост президента республики. В качестве главных претендентов на высший государственный пост были заявлены уже упоминавшийся сторонник жесткого курса генерал Кавеньяк и набиравший популярность политический деятель Луи-Наполеон Бонапарт, которому судьба уготовила стать последним французским монархом.

В истории Франции Луи-Наполеон был и остается, возможно, самым неоднозначным политическим персонажем. В молодые годы его личность была окутана романтическим ореолом борца за свободу и радетеля интересов трудящихся. Сын Людовика Бонапарта, одного из братьев Наполеона I, и Гортензии Богарне, падчерицы Наполеона I, он был вынужден в 1814 году вместе со своей матерью покинуть Францию и долгие годы скитался по странам Европы. С детских лет Луи-Наполеон восхищался своим дядей и всеми силами стремился ему подражать, а с 1832 года, после смерти родного сына Наполеона I Бонапарта, он был признан законным политическим наследником первого императора французов. Луи-Наполеон страстно мечтал восстановить империю и продолжить дело своего дяди. Уже в молодые годы он предпринимал безрассудные попытки захвата власти во Франции, которые довольно легко сходили ему с рук. Так, в 1836 году Луи-Наполеон вместе со своими сторонниками устроил заговор в Страсбурге и, обратившись к солдатам местного гарнизона, заявил, что король Луи-Филипп низложен, а сам он провозглашен новым французским императором. В итоге его арестовали, однако после ареста принц обратился к королю с покаянным письмом и был помилован. Следующую попытку свержения короля он предпринял в 1840 году в Булони, где его вновь арестовали и на этот раз приговорили к пожизненному заключению в крепости, откуда он сбежал в 1846 году, переодевшись каменщиком. Впрочем, режим его заключения был весьма мягким. В тюрьме Луи-Наполеон занимался самообразованием, принимал друзей, написал «Учебник по артиллерии» и политический трактат «Уничтожение нищеты» и даже стал отцом двух детей. Именно в годы заключения он проникся левыми идеями и благодаря своим влиятельным друзьям приобрел репутацию борца за интересы простого народа.

После революции 1848 года Луи-Наполеон окунулся в политическую деятельность. Он знал, что власти относятся к нему с подозрением и даже рассматривают вопрос о его аресте, полагая, что племянник Наполеона плетет заговор с целью реставрации империи. Однако Луи-Наполеону удалось развеять подозрения республиканцев. Он разослал во все концы страны воззвания, в которых клялся в верности республике и излагал основные положения своей избирательной программы. В ходе подготовки к президентским выборам Луи-Наполеон развернул в провинции масштабную агитацию, к проведению которой он привлек ветеранов наполеоновской армии, и в итоге в день голосования за него отдали голоса 5 430 000 французов, что составило 75 % от общего числа избирателей.

Не только Франция, но и вся Европа была поражена таким результатом первых президентских выборов. Оглушительная победа молодого политика^[4] объяснялась в первую очередь тем, что народ устал от потрясений и утратил доверие ко всем политическим силам — к монархистам и республиканцам, социалистам и сторонникам жесткого курса. Проголосовавшие за Луи-Наполеона избиратели, а это были в основном крестьяне, мелкие собственники, безработные и даже интеллектуалы, жаждали стабильности и экономического процветания. Конечно, новый Бонапарт еще не имел никаких заслуг перед Францией, но он был хорошо известен благодаря многочисленным публикациям своих трудов по политическим вопросам, и к тому же крепнувшие симпатии к нему, особенно со стороны крестьян, предпринимателей и рабочих, во многом были связаны с возрождением в стране культа Наполеона I и его империи.

Итак, Луи-Наполеон занял высший государственный пост во Второй республике, однако его наиболее прозорливые современники понимали, что должность президента для племянника великого Наполеона — это лишь первый шаг к восстановлению империи. И они оказались правы. В декабре 1851 года президент, дававший клятву верности республике, совершил государственный переворот, разогнал мешавшее ему законодательное собрание и установил личную диктатуру, а еще через год была провозглашена наследственность власти Луи-Наполеона, восстановлена империя и новый император взошел на престол под именем Наполеона III. Свои антигосударственные акции Луи-Наполеон объяснял тем, что он действовал во имя народа и от его имени, и в подтверждение своих слов провел два референдума, результаты которых действительно показали, что народ одобрил и государственный переворот, и восстановление империи. Правда, в первые дни после переворота в парижских предместьях произошли волнения и даже строились баррикады, но все протесты были жестоко подавлены армией, и лишь политические противники нового императора, в том числе самые авторитетные интеллектуалы, еще долго, не стесняясь в выражениях, клеймили Луи-Наполеона как ничтожество, клятвопреступника и узурпатора, а благодаря Виктору Гюго, которого вынудили эмигрировать из страны, к новому императору на десятилетия прилипло презрительное прозвище Наполеон Малый.

Первые десять лет после восстановления империи Луи-Наполеон с помощью жестких полицейских мер насаждал новые порядки, соответствовавшие его представлениям о том, как должно быть устроено благополучное государство. Это был период единоличной власти, когда всех чиновников, от членов Госсовета и министров до мэров коммун, император назначал лично, требовал от них безоговорочной преданности и даже возлагал на префектов ответственность за результаты многочисленных референдумов, проводившихся для подтверждения народной любви к императору и одобрения его реформ. Любая оппозиционная деятельность была запрещена, всех оппозиционеров вынудили эмигрировать. При этом Наполеон III в своих обращениях к нации постоянно утверждал, что он остается исполнителем воли народа и стремится во всем следовать примеру первого императора французов. В определенной степени это соответствовало действительности: и для дяди, и для племянника главным во внутренней политике была опора на своих сторонников. Правда, если Наполеон I, выбирая приближенных, ориентировался не только на личную преданность, но и на способности и деловые качества соратников, то для Наполеона III личная преданность и деление на «наших» и «не наших» стали главными критериями при назначении на высшие государственные посты, в том числе и в армии. Довольно быстро такая «кадровая политика» распространилась на всю вертикаль власти и государственные институты, и, как следствие, из всех сфер государственной службы стали выдавливать честных профессионалов, заменяя их ни на что не годными карьеристами и приспособленцами, что в итоге не могло не сказаться на состоянии государственного аппарата и на моральном климате в стране. Подкуп, взяточничество, чиновничий произвол постепенно стали нормой жизни. Недаром говорят, что рыба тухнет с головы: по свидетельству современника, атмосфера императорского двора имела «аромат блуда, полусвета, биржи и поддельной знати». Вдобавок к этим «достижениям» за годы империи (Мало специально подчеркивает это в своей дилогии) выросло поколение, в принципе не знакомое с понятием патриотизма. Для молодежи главными жизненными ориентирами стали богатство и карьера, а идеалом для подражания — прожигающий жизнь мажор. Понятно, что чем шире в обществе распространялась гнилая мораль, тем в больший упадок приходило породившее такую мораль государство.

(В этом месте читателю стоит возвратиться на несколько страниц назад, перечитать выдержку из статьи Эмиля Золя и с большим пониманием оценить сарказм писателя.)

Вместе с тем нельзя не признать, что внутренняя политика Луи-Наполеона поначалу благоприятствовала быстрому развитию всех отраслей экономики, главным образом промышленности и железнодорожного транспорта, а также поддержанию в стране социального мира. В ситуации обострения классовых противоречий Наполеон III противопоставил распространявшимся левым идеям политику лавирования между борющимися классами, нацеленную на примирение их интересов. Впоследствии подобное лавирование историки объявили одной из характерных черт «бонапартизма». Этому термину обычно придается резко уничижительная коннотация, однако благодаря гибкому внутриполитическому курсу Наполеона III Франция стала первой в мире страной, где появились больничные кассы, выплачивались пособия по нетрудоспособности, законодательно ограничили продолжительность рабочего дня, установили минимальный размер заработной платы, а рабочим предоставили право на забастовки. Одновременно власти стремились создавать максимально благоприятные условия для деятельности быстро богатевшей буржуазии, а также для крестьян, считавшихся социальной опорой империи. Кроме того, годы правления Луи-Наполеона, были отмечены появлением крупных компаний, осуществлявших масштабные международные проекты. Крупнейшим проектом времен Второй империи стало открытие в 1869 году Суэцкого канала.

В начале 1860-х годов император несколько ослабил гонения на противников режима, допустил деятельность либеральной и левой оппозиции и разрешил эмигрантам вернуться во Францию. В это же время положение дел в империи стало резко ухудшаться. Император и сменявшиеся правительства на глазах утрачивали дееспособность, что наглядно продемонстрировал разразившийся в стране экономический кризис. Постепенно наметился рост антиправительственных выступлений, который был воспринят правящей элитой, как угроза существующему строю. Для таких оценок имелись веские причины: в 1869 году в ходе выборов в законодательное собрание, которые, как всегда, проводились под полицейским надзором, из 8 миллионов избирателей 3,5 миллиона проголосовали за оппозицию. Все указывало на то, что империю постигнет крах, если она не изменит свою политику. Однако на возникшую угрозу правящие круги империи отреагировали с обычной для дряхлеющих режимов «решимостью»: в окружении императора возобладало мнение, что для смягчения недовольства народа необходима маленькая победоносная война в Европе.

В годы Второй империи войны велись непрерывно и считались не только основным инструментом внешней политики, но и важным средством укрепления престижа власти внутри страны. Луи-Наполеон, объявивший себя продолжателем дела Наполеона I, нацеливал свою внешнюю политику на возрождение величия Франции и ее доминирование в Европе и во всем мире. В огромной степени усилению международного авторитета страны способствовала победа Франции и ее союзников над Россией в Крымской войне. В 1859 году Луи-Наполеон начал войну с Австрией, а в 1860 году он пришел на помощь Италии, боровшейся с австрийской агрессией. В обмен на эту помощь Луи-Наполеон вынудил Италию передать Франции Ниццу и Савойю. Одновременно Франция активно и с большим размахом вела захватнические колониальные войны. Так, в 1850-х годах была расширена ранее оккупированная территория Алжира и значительно продвинута в глубь Африки граница французских владений. В 1858 году французские войска вторглись во Вьетнам, в 1862 году Франции по договору были переданы три вьетнамские провинции, в следующем году был установлен протекторат над Камбоджей, а с 1867 года весь Южный Вьетнам стал французской колонией. В 1857 году крупный французский экспедиционный корпус был направлен в Китай. Военные действия в Китае продолжались до 1860 года и завершились подписанием кабальных для Китая договоров. Кроме того, были проведены удачные для французов экспедиции против Японии и Сирии. Но затем фортуна отвернулась от французского монарха.

С середины 1860-х годов Францию в ее внешней политике стали преследовать неудачи. Начались они с провала мексиканской авантюры Наполеона III, предпринятой в подражание египетской экспедиции его дяди. Две военные экспедиции, направленные в Мексику, которую Луи-Наполеон намеревался прибрать к рукам малой кровью, окончились оглушительным поражением, в результате которого Франция была вынуждена вывести свои войска, а посаженного на мексиканский трон ставленника французского императора расстреляли повстанцы. Кстати, изгнание французских войск и поныне отмечается в Мексике как национальный праздник. Одновременно с неудачей в Мексике возникло напряжение в отношениях Франции с Англией и некоторыми другими европейскими странами, но в наибольшей степени из-за бесцеремонных и одновременно неуклюжих действий Луи-Наполеона испортились отношения Франции с Пруссией.

Серьезное обострение франко-прусских отношений произошло в 1867 году, когда император, пытаясь подыграть общественному мнению в своей стране, вознамерился присоединить к Франции Люксембург и Бельгию. Однако этот план сорвался из-за его несвоевременного разглашения, а также из-за резкой реакции и угроз со стороны Пруссии и Англии. Но главный «прокол» имперской политики в отношении восточных соседей Франции состоял в том, что, увлекшись авантюрными проектами грандиозных завоеваний, правительство Наполеона III с большим опозданием осознало угрозу, которую таило в себе лидерство Пруссии в процессе объединения германских государств. Фактически французские правящие круги, направив все внимание и весь военный потенциал на расширение колониальной империи, «проспали» усиление Пруссии. Слишком долго французский император недооценивал военную силу модернизированного Прусского государства. Слишком наивны оказались французы, уверовавшие, что при необходимости они легко разгромят Прусское королевство. В итоге Франция упустила имевшиеся у нее реальные возможности остановить рост могущества Пруссии и предотвратить или по крайней мере значительно отсрочить образование Второго рейха.

Недостаточное внимание Второй империи к угрозе с востока в какой-то степени объяснялось устоявшимся со времен Наполеона I пренебрежительным отношением французов к Пруссии. Франция, ставшая второй по размерам и могуществу колониальной империей мира, привычно рассматривала Пруссию, как задворки Европы. В сознании французов Пруссия была и оставалась все тем же ничтожным королевством, которое в 1806 году осмелилось бросить вызов великой Франции и ее императору и в результате лишь чудом не исчезло с карты Европы. Эта история действительно интересна и поучительна, особенно в свете итогов Франко-прусской войны 1870 года.

Началась она с того, что в 1806 году Пруссия в разгар формирования очередной, четвертой, коалиции европейских монархий против наполеоновской империи стала проявлять крайнее неудовольствие растущим влиянием Наполеона I в германских государствах. Действительно, летом 1806 года французский император создал т. н. Рейнский союз, объединив под эгидой Франции 16 княжеств Южной и Центральной Германии, что означало фактическую ликвидацию Первого рейха — тысячелетней Священной римской империи германской нации^[5]. Французская армия стояла на левом берегу Рейна, некоторые германские земли были оккупированы Францией, а сам Наполеон бесцеремонно проводил свои армии по территориям суверенных государств и начинал военные действия даже без объявления войны. Вдобавок ко всему Наполеон затеял за спиной Пруссии переговоры с Англией, итоги которых сводили на нет обещания, ранее данные Пруссии французским императором, и ущемляли прусские территориальные интересы. Такие действия французского императора в Пруссии расценили, как вероломство и подготовку к агрессии. Это вызвало в стране взрыв негодования, которое переросло в настоящий военный психоз. Прусские офицеры вспомнили, что они наследники победоносного Фридриха Великого и заявляли во весь голос, что сотрут в порошок корсиканского выскочку при условии, что начнут войну первыми. Дошло до того, что офицеры толпами стекались к дому, в котором проживал французский посланник, и точили сабли о ступени передней лестницы. Генералы были уверены, что закончат войну в считаные дни, а офицеры бахвалились, что для победы им не требуются ружья и сабли, а хватит одних лишь дубин.

В это же самое время против Наполеона сколачивалась коалиция европейских монархий. Но пруссаки торопились начать войну первыми, чтобы не делить ни с кем лавры победы над Бонапартом, и 1 октября 1806 года Пруссия предъявила Франции ультиматум с требованием в десятидневный срок вывести войска с германских земель за Рейн. Сомнений в победе у пруссаков не было, армия готовилась покончить с Наполеоном одним ударом. Наполеон не стал отвечать на этот ультиматум и вынудил Пруссию первой начать войну.

Пруссия в тот момент являлась достаточно серьезным противником, но Наполеон и его армия были полностью готовы к этой неизбежной войне. Французы были обеспечены питанием, одеждой, медикаментами и боеприпасами несравненно лучше противника, их армия отличалась высоким боевым духом, дисциплиной и профессионализмом командиров и к тому же располагала разветвленной разведывательной сетью. В прусской же армии, опиравшейся на крепостнические традиции и палочную дисциплину, катастрофически не хватало военного снаряжения, оружие было сильно изношено, солдаты жили впроголодь. За неправильную длину кос солдат нещадно пороли, при этом состояние ружей было отвратительным, и они зачастую разваливались в руках. Зато господа прусские офицеры, как в мирное время, так и на войне, ни в чем себе не отказывали. В походах армию сопровождали огромные офицерские обозы, в которых перевозились имущество, прислуга, любовницы и даже рояли, что делало армию громоздкой, медлительной и неповоротливой. Поэтому, едва выступив в поход, прусская армия затрещала по всем швам, не выдержав первых же столкновений с французами. Окончательно судьба прусской армии, значительно превосходившей по численности французские войска, была решена в ходе битв при Йене и Ауэрштедте, которые состоялись 14 октября 1806 года. Две эти битвы, наряду с победами при Маренго и Аустерлице, пополнили список наиболее выдающихся побед Наполеона. Обе они завершились катастрофическим поражением прусской армии. Фактически прусская армия, собиравшаяся «шапками закидать» французов, перестала существовать. Прусское королевство лишилось армии, государственные институты были парализованы, и 27 октября Наполеон с триумфом въехал в Берлин. В какой-то момент Бонапарт даже намеревался вообще ликвидировать Пруссию как государство, но Александр I уговорил его пощадить прусского короля^[6]. В общем, как выразился Генрих Гейне, «Наполеон дунул на Пруссию, и она перестала существовать».

Когда анализируются причины позорного поражения прусской армии в 1806 году, в первую очередь указывают на глупость, зазнайство и непрофессионализм ее командования и всего офицерского корпуса. Во главе армии стоял престарелый герцог Брауншвейгский. Этот полководец еще в 1792 году командовал объединенными прусско-австрийскими войсками, которые французская революционная армия наголову разбила при Вальми. В целом же прусские генералы и офицеры ничего не смогли противопоставить военному гению Наполеона, таланту и решимости маршалов и офицеров Великой армии. Об этом очень точно высказался известный военный теоретик Карл фон Клаузевиц: «Когда в 1806 году прусские генералы… бросились в косом боевом порядке Фридриха Великого в открытую пасть гибели, то тут сказалась не только изжившая себя манера, но и полнейшее скудоумие. И они погубили прусскую армию так, как никогда еще ни одна армия не бывала погублена на самом поле боя».

Поражение в войне 1806 года на долгие годы испортило репутацию прусской армии, которая до того столетиями считалась одной из сильнейших в Европе. Даже в 1870 году, перед началом Франко-прусской войны, французские военачальники упорно считали Пруссию несерьезным противником и не желали признавать, что в военном и экономическом отношении Пруссия образца 1870 года далеко ушла от той обветшалой монархии, что сохранилась на карте Европы лишь по милости французского императора.

Между тем Пруссия в полной мере извлекла уроки из катастрофы 1806 года. Поражение в Наполеоновских войнах придало мощный импульс развитию прусской государственности, экономики и армии. За короткий исторический период страна прошла через глубокую и всестороннюю модернизацию, а ее правящий класс при поддержке населения заявил о твердом намерении Пруссии возглавить объединение германских государств, стремление к которому охватило в середине XIX века всю немецкую нацию.

После низложения Наполеона I страны-победительницы ликвидировали созданный им Рейнский союз германских государств. Вместо него по решению Венского конгресса был образован Германский союз, включавший помимо Пруссии и немецкой части Австрии, еще тридцать шесть немецких государств. Дальнейшие перспективы решения германского вопроса теперь зависели от того, кто именно из главных членов союза возглавит объединение германских земель — Пруссия или Австрия. С самого начала было ясно, что ни одно из главных немецких государств не согласится уступить лидерство сопернику, что война между ними неизбежна и является лишь делом времени. В этом противостоянии позиции Пруссии выглядели предпочтительно. В отличие от ослабленной многонациональной Австрийской империи, раздираемой внутренними противоречиями, Пруссия оставалась единым монолитным государством, обладавшим мощным потенциалом экономического развития. Революционные события 1848–1849 годов продемонстрировали, что все слои прусского общества горячо поддерживали идею объединения германских государств. При этом воля народа в полной мере отражала объективные потребности бурно развивавшейся промышленности, сельского хозяйства и транспорта. Интересы крупного капитала и сельских магнатов требовали разрушения старых средневековых барьеров, создания единого германского рынка, способного претендовать на заметную долю мирового рынка. Выступавшая за объединение интеллигенция требовала уничтожения феодальных порядков прусской монархии, развития образования и науки. Таким образом, Пруссия, переживавшая период национального возрождения, экономического и духовного подъема, обладала всем необходимым, чтобы выступить в роли собирателя германских земель.

Решающий этап объединения германских государств под эгидой Пруссии начался одновременно с запуском в 1860 году прусской военной реформы и приходом к власти в 1862 году выдающегося государственного деятеля Пруссии и объединенной Германии Отто фон Бисмарка. Канцлер Бисмарк, военный министр Роон и начальник Генерального штаба прусской армии Мольтке стали теми ключевыми фигурами обновленного прусского государства, которые реально возглавили процесс объединения Германии, завершившийся созданием Второго рейха — единой Германской империи. Благодаря их усилиям прусская армия превратилась в великолепно работающую военную машину, которой четко и решительно управлял мозг армии — ее обновленный генеральный штаб. В ходе военной реформы была введена всеобщая воинская повинность, на высочайший для своего времени уровень были подняты подготовка высшего и среднего командного состава, система управления войсками, военное планирование, армия освоила новые боевые тактические приемы, разработанные для различных родов войск. Ускоренное развитие сети железных дорог было тесно увязано с мобилизационными планами и планами снабжения войск, разработанными на случай военных действий с вероятными (и очевидными) противниками. После включения в состав Пруссии Рурской области в стране началось ускоренное развитие металлургии и машиностроения, благодаря чему удалось осуществить глубокую модернизацию вооружений. По количеству и качеству артиллерийских орудий Пруссия заметно опережала своих основных конкурентов. В итоге к середине 1860-х годов Пруссия уже была полностью готова приступить к практическому осуществлению плана объединения германского народа, первым пунктом которого было окончательное устранение Австрии из объединительного процесса.

Бисмарк прекрасно понимал, что прямая конфронтация с Австрией может вызвать резкое противодействие со стороны России и Франции, которые не были заинтересованы в усилении Пруссии и объединении под ее эгидой германских народов. Приходилось также учитывать возможную негативную реакцию со стороны малых германских государств, справедливо опасавшихся, что рано или поздно Пруссия попросту поглотит их. В итоге канцлер виртуозно сплел интригу огромного масштаба, в результате которой были обеспечены благожелательный нейтралитет России и равнодушный нейтралитет Франции, правители которой предпочитали играть в свои колониальные игры и не замечать той смертельной опасности, которая возникла у их восточных границ. Важнейшим звеном интриги стало привлечение Италии к союзу с Пруссией в ее войне с Австрией. Италии было обещано присоединение к ней Венеции при условии, что она будет участвовать в войне до победного конца. Таким образом Австрию принудили воевать на два фронта. Но Бисмарку и этого было мало. Он решил устроить национальное восстание внутри самой Австрии и в этих целях организовал мятеж венгерских оппозиционеров. Оставалось только спровоцировать Австрию, чтобы она первой объявила войну, что и было с успехом проделано.

Войну против Австрии Бисмарк вел решительно и вместе с тем с большой осторожностью. После решающей битвы под Садовой ему приходилось удерживать короля Вильгельма I и прусских военачальников от попыток полностью раздавить австрийскую армию и взять Вену. Канцлер прекрасно понимал, что, если наступит критическая для Австрии ситуация, Наполеон III будет вынужден вмешаться в войну на стороне Австрии, и тогда все его планы пойдут прахом. Поэтому война велась Пруссией жестко, эффективно, но очень аккуратно. Боевые действия начались 7 июня 1866 года, а завершилась война уже к 26 июля, после чего последовали длительные переговоры, по завершении которых стало ясно, что планы Бисмарка блистательно осуществились. В соответствии с мирным договором Германский союз был распущен, а вместо него был учрежден Северогерманский союз во главе с Пруссией. Кроме того, в состав Пруссии вошли значительные территории, и Австрия обязалась выплатить ей крупную контрибуцию. Сама же Австрия была полностью отстранена от германских дел. Созданный под эгидой Пруссии Северогерманский союз фактически представлял собой новое государство, явившееся, как утверждал Бисмарк, лишь первым этапом на пути создания единой Германии. Вдобавок ко всему Пруссия заключила с каждым южногерманским государством^[7] в отдельности тайный оборонительный союз, прочно соединив эти государства с Пруссией не только экономическими, но и военными связями.

Теперь на пути окончательного осуществления плана Бисмарка стояла лишь Франция. Необходимо было отнять у нее промышленно развитые Эльзас и Лотарингию, в значительной мере населенные немцами, а также убедить государства Южной Германии в том, что именно Франция является их заклятым врагом и защиту от нее может обеспечить лишь их вхождение в состав единой империи. Немцы, утверждал Бисмарк, должны выставить против Франции все силы Северогерманского союза и южных германских государств, разгромить французскую армию и тем самым завершить дело объединения немецкого народа. Таким образом, война с Францией стала делом предрешенным.

При решении «французского вопроса» Бисмарк проявил такое же хитроумие и коварство, какое он продемонстрировал в борьбе с Австрией. Необходимо было повести дело так, чтобы в противостоянии с Францией Пруссия не выглядела агрессором, поскольку в противном случае европейские державы могли бы выступить единым фронтом против Пруссии. Поэтому канцлер решил сыграть на антигерманских настроениях во Франции и устроить такую провокацию, чтобы Франция сама объявила Пруссии войну. Не было сомнений, что, если агрессором окажется Франция, ведущие европейские державы предпочтут соблюдать нейтралитет. К тому же при той ситуации, что сложилась во Франции, спровоцировать ее правительство было несложно: Луи-Наполеон жаждал войны не меньше самого Бисмарка, и в этом императора полностью поддерживало его окружение. Бисмарк прекрасно понимал, что любое его целенаправленное действие будет воспринято как вызов со стороны Пруссии и спровоцирует во Франции военный психоз. Необходим был только повод, и, к большой радости прусского канцлера, такой прекрасный повод вскоре представился.

В 1868 году в Испании в результате государственного переворота была отстранена от власти королева Изабелла II. Долгое время трон оставался вакантным, и наконец в 1870 году правительство Испании пригласило занять королевский престол принца Леопольда, родственника прусского короля Вильгельма I. Такой шаг испанского правительства вызвал острейшую реакцию не только Наполеона III, опасавшегося, что Испания может войти в сферу влияния Пруссии, но и французской прессы и всего французского общества. Начались нападки газет на французскую дипломатию. В ответ французский министр иностранных дел заявил, что Франция «без малейших колебаний начнет войну против той державы, которая посмеет сделать попытку воскресить империю Карла V»^[8]. Для всех было понятно, что речь идет о Пруссии. Вскоре король Пруссии без консультации с Бисмарком связался с Леопольдом и его отцом и предложил отказаться от притязаний на испанский престол. Леопольд согласился и немедленно направил официальный отказ. Бисмарк был в ярости от того, что король разрушил его интригу, но французы сами помогли ему довести начатое дело до конца. Луи-Наполеон, желая показать, «кто в доме хозяин», решил додавить Пруссию. Французский посол отправился к королю, отдыхавшему в те дни в курортном городе Эмсе, и потребовал, чтобы Пруссия дала официальные письменные обязательства в том, что ее представители никогда не будут претендовать на испанский престол. Это было неслыханное нарушение дипломатического этикета. Король пришел в ярость и отказал послу в аудиенции. Но тот явился на вокзал, откуда король уезжал в Берлин, повторил свое требование, и Вильгельм, чтобы не обострять ситуацию, заявил, что они продолжат обсуждение этого вопроса после его возвращения в столицу. О том, что произошло на вокзале, король известил Бисмарка депешей. В ней говорилось, что французы зашли слишком далеко, но тем не менее король готов продолжить переговоры. После того как канцлеру, ужинавшему в тот момент с Рооном и Мольтке, принесли депешу, он прямо спросил у генералов, готовы ли они немедленно начать войну с Францией. Получив положительный ответ, Бисмарк вычеркнул из депеши последнюю фразу о готовности к переговорам и приказал опубликовать ее текст в газетах.

Оглашение «Эмской депеши» вызвало во Франции бурю негодования. Правительство и депутаты требовали наказать Пруссию, и 19 июля французский император объявил Пруссии войну. Таким образом, формальным агрессором стала Франция, напавшая на Пруссию. В результате, когда прусская армия начала громить французов, ни одна европейская держава не вступилась за Францию. На выручку была готова прийти только Австрия, но пока она колебалась, французская армия уже была разгромлена. Так Франция попалась в ловушку из-за собственной спеси и самомнения. История сыграла с ней злую шутку: ситуация 1806 года повторилась, но с точностью до наоборот. Соперники просто поменялись местами, а финал этого действа уже был предопределен. Бисмарк переиграл Наполеона III, и все последующие события развивались в полном соответствии с планами железного канцлера.

К войне с Пруссией французская армия была не готова. Как выражаются современные остряки, «от слова „совсем“». Конечно, это не значит, что армия Франции была слаба и неопытна. Она несколько уступала по численности прусской армии, но это была весьма мощная военная организация, опытная и закаленная в непрерывных европейских и колониальных войнах. Французские солдаты отличались решимостью и храбростью. Войска имели на вооружении самые передовые на тот момент ружья Шаспо и т. н. митральезы — мелкокалиберные пушки, стрелявшие очередями. Со времен Наполеона I французская армия имела репутацию непобедимой и в принципе была способна сокрушить самого серьезного противника. Однако при всех ее достоинствах она практически по всем статьям уступала армии Пруссии. Реформированная прусская армии образца 1870 года превосходила любую армию по качеству военного планирования, подготовки командиров, управления войсками, артиллерийского вооружения, работы тыловых служб и тягаться с ней было бы не под силу вооруженным силам любой европейской страны.

К несчастью, за годы правления Луи-Наполеона армия Франции утратила былые традиции, и ее уже нельзя было считать наследницей прежней Великой армии. Теперь это был скорее военный придаток коррумпированного режима, плоть от плоти Второй империи. К началу войны с Пруссией из имперской армии давно были удалены честные компетентные офицеры — кого-то из них выжили, многие ушли сами, не желая служить под началом полуграмотных карьеристов, не пользовавшихся доверием подчиненных. Высшие командные должности занимали бесталанные военачальники, главным достоинством которых было умение с обожанием смотреть на императора и на этом строить свои карьеры. Военная служба была крайне непопулярна среди населения, и, хотя во Франции существовала система всеобщей воинской повинности, тем не менее обеспеченные граждане могли за 4–6 тысяч франков выставить вместо себя «заместителей», большинство из которых после трехмесячного ускоренного обучения увольняли в запас.

Такая армия могла с успехом использоваться лишь в колониальных войнах. Боевые традиции французской армии времен правления Луи-Филиппа и Второй империи начали закладываться в период завоевания Алжира. Именно тогда сформировалась и стала главенствующей военная школа, которую именовали «алжирской». Она базировалась на опыте малой войны против слабого противника, не обладающего ни артиллерией, ни дальнобойным оружием, борьба с которым не требовала использования передовых тактических приемов и надежной разведки. Получившие «алжирскую» закалку офицеры и генералы не были готовы к большой европейской войне, и тем не менее именно их чаще всего выдвигали на командные должности. Как раз о такой армии с горечью и сарказмом писал в своем памфлете Эмиль Золя.

После объявления войны всю Францию немедленно охватил военный психоз. Генералы и офицеры громогласно заявляли, что французской армии не придется вести боевые действия на своей территории и ей даже не потребуются карты Франции, потому что самое позднее к сентябрю доблестные французские войска уже будут в Берлине. Особенно отличился военный министр Лебеф, заявивший на всю страну, что прусской армии попросту не существует. Все министры и военачальники в один голос твердили, что Франция как никогда готова к войне, и с удовольствием повторяли изречение министра о полной готовности армии вплоть до «последней пуговицы на гетрах самого последнего солдата».

На самом же деле неготовность Франции к войне была просто вопиющей. Уже на этапе мобилизации во французском тылу возник невероятный хаос, опрокинувший все планы Наполеона III относительно сроков завершения мобилизации и начала боевых действий. По замыслу императора, Франция должна была завершить мобилизацию и развертывание войск на две недели раньше Пруссии, после чего планировалось начать массированное вторжение французских войск на немецкую территорию, осуществить стремительное наступление и одержать быструю победу над неприятелем. Но вместо ожидавшегося блицкрига наступил полный коллапс. В дилогии подробно описывается, как солдату, пытающемуся найти свой полк, приходится наматывать сотни километров в обстановке всеобщей сумятицы и полного отсутствия информации о месте нахождения его части. В действительности в такую ситуацию попадали тысячи солдат, и каждому приходилось делать огромный крюк^[9], чтобы добраться до своего полка. На железных дорогах творилось что-то невообразимое. Военные перевозки были полностью дезорганизованы. Сотни потерявшихся резервистов блуждали по дорогам, ютились, где придется, мародерствовали и просили милостыню. Попытки наладить снабжение армии боеприпасами и воинским имуществом полностью провалились. Как признавался впоследствии генерал-интендант Блондо, даже перед самым началом войны при обсуждении в государственном военном совете плана кампании вопрос о снабжении армии «никому в голову не приходил», и вспомнили о нем, только когда началась война.

Планировалось, что французская армия будет готова к походу 20 июля 1870 года, но, когда император 29 июля прибыл в Мец, он с ужасом обнаружил, что его армия плохо экипирована, недисциплинированна, военное руководство бездарно. Царивший беспорядок делал невозможным стремительное наступление. Оказалось, что вместо необходимой для наступления 250-тысячной армии удалось собрать лишь 140 тысяч человек. Таким образом, мобилизация была сорвана, своевременно стянуть к границе необходимые силы не удалось, время было упущено, и в результате стратегическая инициатива была отдана противнику без боя.

С самого начала боевых действий высшее командование французской армии не справлялось со своими задачами, да и император не обладал дарованиями, необходимыми для умелого руководства войсками. Наполеон III не обнаружил ни военного, ни административного гения своего дяди. Бисмарк не без основания называл его впоследствии «непризнанной, но крупной бездарностью». Кроме того, к началу войны состояние здоровья императора резко ухудшилось. Лекарства, которыми его лечили, содержали опиаты, что делало его сонным и безразличным, пагубно сказывалось на ясности ума и способности принимать решения.

Зато германские войска в точном соответствии с планом войны, разработанным прусским Генеральным штабом под руководством фон Мольтке, действовали уверенно и решительно. Своевременно завершив мобилизацию, армии германских государств, сконцентрированные на границе, вторглись на территорию Франции и совершили запланированный охват французских сил. Французы терпели одно поражение за другим. Прусские войска заняли Эльзас, возникла угроза блокады Парижа. В начале сентября произошла ожесточенная битва при Седане, закончившаяся для французов небывалой катастрофой. Наполеон III, поняв, что вести дальнейшие боевые действия бессмысленно, направил Вильгельму письмо, в котором выразил готовность сложить шпагу к ногам прусского короля. На следующий день французский император был взят под стражу. Никогда прежде страна не знала такого позорного разгрома, как при Седане. Всю ответственность за седанскую катастрофу французы возложили на Наполеона III. Современники клеймили его как предателя, приведшего родину к позорной войне и невиданному дотоле унижению. Седан разом перечеркнул все достижения Второй империи и на долгие годы закрепил в сознании французов негативный образ Наполеона III.

Условия капитуляции французской армии были жесткими. Только офицеров отпускали под честное слово, остальных же пленных, а их было около 83 000 человек, отправляли в лагеря в Германию. Всего же после сдачи в конце октября Меца в прусском плену находились император, четыре маршала, 140 генералов, 10 000 офицеров и 250 000 солдат.

В начале сентября 1870 года в Париже было объявлено о низложении Наполеона III и провозглашении республики. Власть перешла к временному правительству национальной обороны. В конце сентября началась осада Парижа. Столица Франции была мощной крепостью, ее гарнизон численно превосходил осаждавших, а по количеству орудий, сосредоточенных в самом городе и окружающих фортах, артиллерия парижан в три раза превосходила прусскую артиллерию. По замыслу командующего обороной Парижа, мощный артиллерийский огонь и периодические вылазки ополченцев должны были вынудить пруссаков снять осаду.

В начале октября один из лидеров временного правительства Леон Гамбетта совершил исторический перелет на воздушном шаре из осажденного Парижа в Тур, чтобы собрать силы для отпора пруссакам. На время Тур стал второй столицей Франции. В течение четырех месяцев Гамбетта поставил под ружье 600 000 человек, из которых наспех была сформирована Луарская армия. В этой с трудом собранной армии не хватало всего: оружия, снаряжения, медикаментов, подготовленных командиров. Новыми дивизиями командовали неопытные офицеры или те, кого выбрали сами солдаты. Несмотря на всю свою энергию, Гамбетта не смог, как он выразился, «подобно Христу превратить воду в вино». Организованные им части были слабо обучены и плохо вооружены. Начавшаяся вскоре Луарская кампания ничего не изменила в ходе войны.

К ноябрю немцы оккупировали почти всю северо-восточную часть Франции. В осажденном Париже голод достиг страшных масштабов. Каждую неделю умирали от трех до четырех тысяч человек. Наконец 28 января после сильнейшей бомбардировки города прусской артиллерией изможденная французская столица капитулировала. А незадолго до этого в Версальском дворце под Парижем Бисмарк, в присутствии немецких князей, объявил о провозглашении прусского короля германским императором.

Тем временем в начале февраля 1871 года разыгралась еще одна драма. Остатки французской Восточной армии, которой командовал генерал Бурбаки, отступая под натиском немцев, перешли границу с Швейцарией. Более 80 000 солдат, ступив на территорию Швейцарского Союза, сложили оружие. Катастрофой Восточной армии ознаменовалось фактическое окончание войны. На этой печальной ноте завершается наш короткий экскурс в непростую историю двух ведущих держав Европы, соперничество которых длилось столетиями, стало причиной кровопролитных европейских войн девятнадцатого века и заложило основы главных трагедий века двадцатого.

Читатели, конечно, не могли не заметить, что в нашем историческом обзоре сам ход войны и ее итоги были изложены максимально сжато, как говорится, сверхкрупными мазками. Сделано это намеренно, поскольку предлагаемая вашему вниманию дилогия Гектора Мало как раз и посвящена подробному описанию событий военного времени, и детально пересказывать их в предисловии попросту не имеет смысла. На картину трагических перипетий Франко-прусской войны читателю предстоит взглянуть глазами молодого солдата, которому довелось не только участвовать в кровопролитных сражениях, но и на собственной шкуре испытать все «прелести» имперской мобилизации, побывать в прусском плену, воевать в составе Луарской армии, выполнить важную разведывательную миссию и в итоге разделить судьбу солдат и офицеров Восточной армии, сложивших оружие на швейцарской границе. В качестве автора солдатских мемуаров выступает молодой человек, которого смело можно назвать типичным «продуктом» Второй империи. Его фигура специфична, во многом символична и совершенно не похожа на привычных героев произведений Мало. В современном русском языке молодых людей, подобных этому персонажу, обычно именуют «мажорами». Его отец — человек бедный, но благородного происхождения, бывший военный, мать — девушка из провинциальной буржуазной семьи, а сам он — добрый малый, бездельник и мот, рожденный, как полагает юноша, для жизни беззаботной, счастливой и полной удовольствий. Гослен д’Арондель — таково имя главного героя — попал на войну случайно, можно сказать, по собственному капризу, но не спасовал и, пройдя через тяжелейшие испытания, буквально переродился, как переродилась в конечном счете и сама страна. Для описания его похождений Мало применил литературный метод, ранее использованный им в романе «Без семьи»: Гослен скитается по всей стране — на поездах и в повозках, верхом и на своих двоих, — и рассказ от первого лица об увиденном на войне образует канву всего произведения. Солдат и разведчик Гослен прошел по полям сражений и по всей оккупированной территории, общался с самыми разными людьми, видел страдания народа, сталкивался с трусостью и героизмом, фальшью и искренностью, бескорыстием и стяжательством, преданностью и предательством, испытал невероятные муки и лишения, проникся презрением к большим начальникам, но не утратил верности и любви к своей стране. Поведанная солдатом «окопная правда» о войне, наполненная самыми невероятными сюжетными поворотами, безоговорочно вызывает у читателя сочувствие и полное доверие. Последнее, впрочем, легко объяснимо. Известно, что, создавая дилогию о войне, Мало, дороживший своей репутацией честнейшего человека, не выдумал ни единого слова. Все факты, приведенные в романе, сообщили ему непосредственные участники боевых действий, а опросил писатель в общей сложности несколько сот человек. Безупречную историческую достоверность описанных в дилогии событий подтвердил и Эмиль Золя, отметивший в послесловии, что «только ясный ум Мало способен чудесным образом воссоздать точную обобщенную картину происходящего, сложив ее из множества разрозненных деталей».

Гектор Мало и сам оказался свидетелем и жертвой страшной бойни, унизительного поражения и оккупации, пережитых Францией на рубеже эпох. Все свалившиеся на страну несчастья Мало воспринял, как личную драму. Столкнувшись лицом к лицу с беспримерными зверствами оккупантов, Мало первым из европейских писателей обратил внимание на то, как чудовищно обострилось у немцев чувство национального превосходства, сколь методично и безжалостно крушил все живое железный германский кулак. Возможно, по этой причине описанные в дилогии страдания французского народа покажутся читателям провозвестниками будущих бед, обрушившихся несколько десятилетий спустя, уже в ХХ веке, на все народы Европы.

Думается, что именно безграничное сопереживание несчастьям, постигшим миллионы сограждан, заставило Гектора Мало взяться за перо по горячим следам, не дожидаясь конца войны. У писателя, пережившего ужасы оккупации, попросту не хватило душевных сил, чтобы полностью «выносить» свое произведение, дать ему «вызреть», глубоко осмыслить причины, движущие силы и уроки обрушившейся на страну катастрофы. В результате роман, задуманный как грандиозное историческое полотно, получился несколько перенасыщенным «репортажными» сценами, за что автор получил немало критических замечаний. В частности, Эмиль Золя в послесловии к роману отметил, что если бы Мало не проявил такой поспешности и не увлекся описанием батальных сцен, то мог бы создать произведение на века. Сам Золя опубликовал посвященный тем же событиям роман «Разгром», предпоследний в эпопее Ругон-Маккаров, ровно через двадцать лет после выхода дилогии Мало. Было бы, однако, бессмысленно и неуместно сравнивать два этих произведения. Литературные задачи, решаемые каждым из авторов, занимаемые ими позиции и творческие интересы разнятся столь сильно, что пропадает сама основа для сопоставлений. В отличие от Золя, роман которого венчает закономерным крахом протянувшуюся сквозь годы Второй империи «социально-генетическую» линию семейства Ругон-Маккаров, Гектор Мало в своей дилогии сосредоточился на показе своего рода «анатомии и физиологии» паралича, постигшего разложившееся государство, его институты и все французское общество. По мысли Мало, в час испытаний здоровая часть нации продемонстрировала истинную самоотверженность и героизм, и тем не менее все усилия патриотически настроенных граждан оказались напрасны. Сотни тысяч французов, искренне стремившихся защитить свою родину, вверили себя, армию и страну «элите нации» — бездарной, беспомощной, погрязшей в политиканстве, интригах и воровстве, что и привело Францию к неминуемому краху. Как отметил в послесловии к дилогии Эмиль Золя, «…Франция… оказалась настолько глупа, что согласилась сражаться за предавшую ее Империю». Ни имперские, ни сменившие их республиканские лидеры не смогли (или не захотели?) должным образом организовать защиту отечества, а из-за бездарности и прямого предательства военачальников сильнейшая французская армия потерпела доселе небывалое позорнейшее поражение.

Клубок трагических эпизодов войны разматывается в дилогии стремительно и скоротечно и предстает, как цепь сменяющих друг друга катастроф, в конце которой наступает общий крах всего и вся. Именно так и разворачивались реальные исторические события: мощная и грозная Франция, ведущая европейская держава, вступив в войну летом 1870 года, через пару месяцев рухнула, словно карточный домик. В дилогии очень ярко показан нарастающий накал отчаяния, охватившего разгромленную армию и жителей оккупированных территорий, и по ходу повествования в ней все громче и яснее звучит вечный вопрос: кто виноват? Мало не дает на этот вопрос прямого ответа. Его ответ, словно мозаичное панно, как будто без помощи автора, сам по себе, складывается из отдельных эпизодов, сцен, реплик и монологов персонажей, которые, соединяясь в единое целое, позволяют увидеть корни исторического тупика, в который завела страну внешне процветающая и воинственная, а в действительности гнилая и нежизнеспособная Вторая империя. При этом Мало лишь обозначает причины национальной катастрофы, но не углубляется в философское осмысление переживаемого Францией этапа своей истории, судеб народа и постигших его бед и невзгод. На момент написания дилогии еще слишком свежи были воспоминания о недавних трагических событиях, которые Мало, в отличие, например, от автора романа «Война и мир», лично пережил вместе со всей страной. Читатель почувствует по тональности повествования, по обилию ярких, предельно реалистичных, «пахнущих войной» деталей, сколь велика была потребность автора как можно скорее взяться за перо, чтобы облегчить душу, излить накопившуюся боль и стыд гражданина опозоренной страны. Как заметил Эмиль Золя, «…с помощью кратких описаний, а подчас и одного слова, Гектор Мало обрушивает на нас тяжкий груз воспоминаний о недавнем прошлом, ввергающих читателей в состояние печали и ненависти».

Справедливости ради надо отметить, что Франция достаточно быстро оправилась от тяжких и унизительных последствий войны. Потеряв на сорок восемь лет Эльзас и большую часть Лотарингии и выплатив Германии пятимиллиардную контрибуцию, Франция уже в следующем десятилетии вновь стала одной из самых богатых, мощных и влиятельных стран Европы с быстро развивающейся экономикой и огромным весом в международных делах. Тем не менее посеянные Франко-прусской войной ядовитые семена сразу после окончания войны начали давать опасные всходы. Потеряв свои исконные богатейшие земли, закутав черной тканью статую Страсбурга на площади Согласия в Париже, Франция надолго погрузилась в траур. С той поры реванш стал своеобразной национальной идеей французов, источником вдохновения для ее публицистов, писателей и художников, одной из важных предпосылок будущей Первой мировой войны. Но главная опасность послевоенных реалий заключалась в том, что на поле европейской и мировой политики возник новый игрок, причем настолько мощный и воинственный, что уже с момента его появления обозначились раскол и противостояние европейских держав, стали возникать новые блоки и коалиции непримиримых соперников. Соперничество великих держав сопровождалось увеличением численного состава армий, усовершенствованием вооружений, ростом военных бюджетов, а вместе с ними налогов и государственных долгов. Противоречия во внешней политике перерастали в неприкрытую борьбу на мировых рынках и в еще не поделенных частях земного шара, грозя обернуться мировой катастрофой, что и произошло в 1914 году. Кстати, железный канцлер ясно понимал, что набирающая мощь Франция в коалиции с союзниками рано или поздно встанет на пути германской экспансии. Поэтому в конце 70-х годов XIX века Бисмарк вновь вознамерился проучить «надменных галлов», напасть на Францию и нанести ей такой урон, после которого она уже не сможет оправиться. От нового позорного поражения Францию спас Александр II, твердо заявивший престарелому Бисмарку, что на этот раз в случае германской агрессии Россия не останется в стороне. Интересно, помнят ли об этом во Франции? Скорее всего, давно забыли, как забыли и то, что знаменитое «чудо на Марне» удалось лишь благодаря самоотверженному и гибельному прорыву русских армий генералов Самсонова и Ранненкампфа.

К сожалению, в 60-х годах XIX века европейским монархам не хватило бисмарковской прозорливости и способности предвидеть все последствия пассионарного порыва немецкой нации к объединению, дирижером которого выступило наиболее воинственное и агрессивное Германское государство. В тот период совокупной мощи европейских держав было вполне достаточно, чтобы укротить амбиции Пруссии, надолго законсервировать противостояние Пруссии и Австрии, не доводить дело до создания Северогерманского союза и тем самым предотвратить или надолго отсрочить создание единой Германской империи. Разумеется, подобная политика таила в себе определенные риски, поскольку она развязывала руки французскому императору, охочему до сомнительных авантюр и способному натворить немало бед. Но ведь и его время уже подходило к концу, и кто знает, какую политическую силу История выставила бы на смену дряхлеющему монарху. Главное, что в Европе не возник бы новый центр силы, традиционные сверхдержавы того времени привычно продолжали бы поддерживать мир и глобальное равновесие и, что самое главное, не были бы заложены основы будущих драм, разыгравшихся уже в ХХ веке.

Получается, что 60-е и 70-е годы XIX века стали тем «распутьем», на котором ход мировой истории с большой вероятностью мог быть повернут совершенно в ином направлении. Мог быть, а мог и не быть… Товарищ Сталин, не признававший сослагательного наклонения при анализе исторических событий и веривший в объективные исторические закономерности, не одобрил бы подобного гадания. Зато Наполеон, знай он о подобном стечении исторических обстоятельств, счел бы его лишним подтверждением того, что миром правит случай. К счастью, у нас теперь свобода мысли, и мы вольны по своему вкусу интерпретировать случившиеся события. Но это совсем другая история…

Леонид Мерзон, переводчик

Примечания

1

Мало был участником знаменитой битвы при Альме. Писатель вспоминал, как, идя в атаку на штурм русских укреплений, он думал о скорой неминуемой смерти и внезапно вспомнил, что у его молодой жены день рождения. Неожиданно он увидел под ногами полоску свежих незабудок и нагнулся, чтобы сорвать несколько цветков. В этот момент над ним с шипением разорвался шрапнельный снаряд. На Гектора обрушилась огромная масса земли, а когда ему удалось встать на ноги, оказалось, что почти все его товарищи были убиты или изуродованы. Не нагнись Мало за незабудками… (Здесь и далее, кроме выделенных случаев, примечания переводчика.)

2

Как свидетельствуют результаты опроса, проведенного известным сайтом Babelio, те французские читатели, которые уже в зрелом возрасте «открыли» для себя роман «Без семьи», ранее даже не слышали имени Гектора Мало.

3

Имеется в виду битва у чешской деревни Садовая, самое крупное сражение Австро-прусской войны 1866 года. Вскоре после этой битвы Австрия признала свое поражение, и Пруссия стала бесспорным лидером германских государств.

4

Моложе него за всю историю президентских выборов во Франции оказался только Эммануэль Макрон.

5

Созданный в 962 году надгосударственный союз немецких, итальянских, Балканских и западнославянских государств, существовавший до 1806 года. Империя была создана королем Германии Оттоном I и рассматривалась как преемник античной Римской империи и франкской империи Карла Великого. В течение всего периода своего существования она оставалась децентрализованным образованием со сложной феодальной иерархической структурой, объединявшим несколько сотен герцогств, княжеств, графств, епископств, отдельных городов и более мелких территориальных единиц. В империи непрерывно шла борьба между центральной властью и стремившимися к независимости «субъектами» империи. Воевали между собой и отдельные княжества, в том числе на религиозной почве. Титул императора не был наследственным, а присваивался по итогам выборов коллегией курфюрстов. В 1437 году имперский престол заняла династия Габсбургов, и австрийские монархи практически непрерывно возглавляли Священную Римскую империю до самого ее роспуска. С Габсбургами связаны попытки усиления центральной власти в империи, которые пришлись на период XVII–XVIII веков. Австрийские монархи, став императорами Священной Римской империи, стремились проводить общеимперскую политику, активно вмешивались во внутренние дела отдельных княжеств, что вызывало резкое противодействие наиболее крупных из них, в первую очередь Баварии, Пруссии, Саксонии и Ганновера. Противодействие переросло в острый конфликт между Австрией и Пруссией, каждая из которых стремилась играть роль лидера немецкой нации. В 1740 году их соперничество вылилось в войну. Конфликт двух держав ударил по интересам мелких княжеств и городов, в которых уже явственно ощущалась «усталость от империи» и разочарование в имперских институтах. После Великой французской революции внутренние распри были на время забыты, княжества консолидировались, а рейхстаг даже объявил Франции имперскую войну. Однако имперская армия не выдержала ударов французской революционной армии. Прирейнские территории были оккупированы Францией, а сама империя начала рассыпаться. Наконец после войны Третьей коалиции 1805 года и разгрома австрийской армии под Аустерлицем входившие в империю княжества начали массово «разбегаться», и под давлением Наполеона в августе 1806 года Священная Римская империя прекратила существование.

6

После образования в 1871 году Германской империи Пруссия сохранилась в ее составе как отдельное территориальное государственное образование, на долю которого приходилось три пятых территории империи и две трети населения. Пруссия имела отличную от имперской избирательную систему и собственное правительство. В составе Веймарской республики и Третьего рейха Пруссия также находилась на особом положении. В гитлеровской Германии, во всех землях которой были ликвидированы правительства, для Пруссии было сделано исключение. В течение ряда лет прусское правительство возглавлял Герман Геринг. В годы Второй мировой войны У. Черчилль требовал раздробления Германии на части и в первую очередь отделения Пруссии от остальных частей Германии. Сталин со своей стороны заявлял о претензиях СССР на незамерзающий порт Кенигсберг и восточную часть Восточной Пруссии и потребовал передачи остальной территории Польше, включая вольный город Данциг (ныне Гданьск). В 1947 году Союзный контрольный совет (оккупационная администрация союзников) принял закон «О роспуске государства Пруссия».

7

Бавария, Баден, Вюртемберг, Гессен-Дармштадт.

8

В XVI веке король Испании и Германии, император Священной Римской империи, обладатель самого большого в истории количества титулов, в том числе десяти королевских корон. Первым в истории пытался выстроить всеевропейскую империю.

9

Многие призывники были вынуждены ехать в Алжир, где формировались их полки, а затем в составе своей части возвращаться во Францию. За время такого «путешествия» покрывалось расстояние до двух тысяч километров.