Гуру – конструкт из пустот

Гаянэ Павловна Абаджан, 2022

Произведение в жанре полного исследования биографии. Персонаж – преподаватель психологии в столичном университете, который всеми силами всю жизнь пытался выбраться в гуру- учителя, неся окружающим свои собственные взгляды на мир. В силу всевозможных особенностей своей личности герой произведения высот известности не добился, тем не менее успел нанести огромный психологический вред всем, кто пытался в него поверить, обратился к нему за консультативной помощью, принял его как специалиста в свою политическую команду. Исследуя тему: "В чем состояли взгляды несостоявшегося гуру и какой от его деятельности остался след", автор пытается ответить на вопрос: "Насколько возможно распознать мошенников? Как не дать мошеннику нанести себе психологическую травму?" Все персонажи вымышлены, любое совпадение с реальными людьми – случайно.

Человек в осколках детства

Эпиграф:

Трикстер — ум без чувства ответственности.

(из Википедии)

=================

Мы как-то без подробностей пробежались по судьбе человека аж до третьего глаза. Но было же всё сложнее. Так вернёмся же и собрать подробности: как мальчик, который мечтал о велосипеде, масштабировался до осознания. что надо мечтать о своём бюсте в Центральном сквере. Ведь мечты это очень важно. Их мы выносим из детства и тратим на их воплощение всю свою сознательную жизнь. А потом в старости, оглядываясь на оставленную траекторию, пытаемся оценить:"Превзошли ли наши действия детскую мечту или дали слабину?"

Что вообще о детстве вспоминается? Свет и теплота ушедшего мира! Как мама любила, а папа хоть и был строг, но и разрешал, как он объяснял:

— Можно всё, но за любое действие последует расплата и всё чего-то, да и стоит.

Хотим ли мы, готовы ли принять эту расплату — вот в чём весь ржавый гвоздь вопроса.

Когда мы узнали, что Дед Мороз — не настоящий? Не помним! Но восхищённое ожидание чуда запомнилось навсегда. То есть в нашем подсознании Дед Мороз, он — есть! И хоть носки с лосьоном, да и подарит, ведь мы так и остались мальчиками и девочками, пусть и немного грузными, с одышкой, без скакалок, но если сравнивать наш возраст с Дедовским, то всё равно — шелбаны.

Гуру запомнились его стартовые мечты — куча конфет, гора солдатиков, и он — летящий на велике мимо соседских дворов.

С Дедом Морозом на пару запомнился и главный, сопровождающий Гуру всю жизнь страх — гололёд. Сколько он не убеждал себя:"Понимая, что у тебя есть эмоция страха, ты должен отделить себя от неё, шаг за шагом. Она — отдельно, твои действия — отдельно". Не помогало. Гуру стал мечтать избавиться от этого несколько комичного страха под гипнозом. Но ему объяснили — не поможет:"Под гипнозом бояться не будешь, но терапии не произойдёт — ведь когда проснёшься — ты этого не вспомнишь".

Уже будучи взрослым мужиком, он когда темно и пьяный, или лёд засыпан хоть миллиметровым слоем снега, то не боялся, ему было не скользко и не страшно, даже в машине ехать по чистому льду — не страшно, но как только он лёд видел, то всё — наступал полный ступор.

Ещё запало Гуру — как невкусно было в детстве лечиться. Ах, эти отвратительные таблетки из семидесятых прошлого века! Как только мамаши ни заталкивали их в своих деток: и заворачивая в промокашку, и расталкивая в порошок на ложечке с водой:"Быстро выпей","Глотай!","Не смей плевать".

Теперь-то всё культурно — любые лекарства пахнут — пожалуйста — на выбор: с лимоном, апельсином, клубникой. Да, добавили сахар, но это же не произошло в ущерб действующему веществу. Подсластить пилюльку, сделать её кругленькой и всё — дети её без проблем глотают, а есть ещё и жевательный антибиотик, жевательные витамины. Это прекрасно — эффект же действует. Разве сущность извращена? Форму — да, извратили, а сущность антибиотика осталась такой же. Раньше же этот запах доводил иногда до рвоты. Кто не содрогнётся при одном упоминании о том, как его — маленького тошнило от метациклина, а мама:"Потерпи. Вот простудился же, бедолажка ты мой. Зря тогда ноги промочил". Лучше было ноги не мочить, лучше было не заражаться.

Мама ещё в детстве заметила: Гуру — прирождённый врач, никогда не забывал принимать кругленькие жёлтенькие витаминки С, а в сезонные эпидемии его даже на самый интересный фильм невозможно было затянуть:"Это — потенциально опасное место, не стоит сейчас ходить в кино", — рассудительно назидал мальчик, вспоминая свои метациклиновые муки. И это при том, что надо понимать насколько Гуру обожал кино.

Запомнил Гуру и атмосферу своих детских дней рождения, их всегда праздновали несколько раз. Родители объяснили, что сводить разных людей в одну компанию не надо. Поэтому он собирался со своими бомжеватыми одноклассниками — в день рождения, с соседскими мажорами — на следующий день, а с родственниками всегда собирались в ближайшую субботу. Разношёрстые гости таким образом не пересекались.

Но никогда Гуру от гостей не отказывался, потому что налить всем по чашечке чаю и разрезать тортик — не сложно, а за то собирался урожай всевозможных подарков, потому как от подарков отказываться — оно тоже давит. И если кому-то отдать предпочтение, оставив за бортом других, то это остаться без части подарков. Нет, такого не хотелось.

Сохранил он эту традицию на всю жизнь. А когда гости уходили, то убрав со стола, вся семья друг друга чмокала, все друг с другом обнимались, и шли спать, как в детстве. Да, такой прекрасный вечерний ритуал: одели пижамки, выпили горячего молока, посмотрели совместный фильм, ушёл напряг, теперь ничего не мешает всем сладко спать.

Во дворе с соседскими пацанами у Гуру отношения складывались не очень. Эти ребята относились к одетому во всё тёплое неспортивному мальчику, появившемуся в их дворе уже школьником, со всей свойственной детям жестокостью, прилаживая клички, каждая из которых втыкалась остриём неоспоримой правды, начиная от"долговязый"или"сыпилявый".

Обзывали и дразнили его, впрочем, как и всех. Давно замечено, что самые обидные прозвища — это детские, ведь дети не имеют ни капли жалости. Они — сволочи дразнились самым болезненным образом. Прозвище, данные дворовой компанией всегда подчёркивало самый главный твой недостаток. Радовало только то, что были они у всех. Кого-то там называли занудой, кого-то толстым, скелетом, коротким, очкариком, кучерявым, косым, ботаном… Кого-то ещё как, но дразнили всех и, говорили этим неприкрытую правду, всегда чётко показывая самое больное место.

И Гуру эту свою детскую обиду, пронеся через жизнь, модернизировал в инструмент. На своих терапиях он всегда терпеливо разведывал детские травмы и прозвища своих клиентов — невротиков и начинал в эту больную точку тыкать, показывая пытающимся защититься от реальности невротикам, что как их дразнили — это и есть правда, мало того — это нормальная здоровая реакция."Да, — считал он, — Пациент не должен говорить, что не в физической красоте дело":

— А почему же не в физической? — вопрошал Гуру, — Женская душа — после того, как оценили бюст, а мужская — после задницы, ширины плеч и всего остального.

В конце концов, улыбаясь он говорил клиентам:

— Хорошо — внешность не главное, но я заставлю такую душу иметь, что никто не потянет такого напряга.

То, что Гуру был сыночком"из интеллигентов", что его папа заведовал кафедрой в Институте, а соседские пацаны — сплошь люмпены пролетарского происхождения, а то и вовсе безотцовщина, остро чувствовалось в детском взаимоотношении. Как вздыхал папа:"Кругом одна шпана". И что от них можно было ожидать, от всех этих соседских детей?

Отец говорил:"Может у них и книг дома нет. Люди должны селиться раздельно, в зависимости от положения в обществе!"Поэтому Гуру особо во двор не высовывался, предпочитая беречься, тихо дома читая о приключениях.

Если папа на работе сочинял методички, то и дома он иногда разворачивал перед сыном общую картину мира, чтоб тот вырос с адекватным представлением о происходящем:

— В нашем обществе как сейчас принято? Все должны быть равны. Если мы не можем сделать всех богатыми, то по крайней мере — сделаем всех бедными и тогда преступности не будет. Почему? Если идёт расслоение, то идёт зависть. А если мы говорим, что не завидуем, то это ещё хуже — это вытеснение и начинается неконтролируемый процесс.

Даже брат брата будет ненавидеть за его успешность. Вспомни Авеля и Каина. Никогда не бывает того, чтобы более бедный и более неуспешный не ненавидел того, кто более богатый и успешный.

Отец с сыном вместе рассуждали:

— Смотрите что происходит: если семья чуть-чуть выше среднего живёт в обычном доме, то ребёнок лет в восемь начинает бояться темноты, вурдалаков. Разбираемся. Оказывается в этом возрасте он начинает гулять во дворе самостоятельно, и его без родительского ока соседские пацаны начинают плющить. Почему? Потому что все остальные детки донашивают его вещи. Потому что он три раза за лето был на море — с мамой, бабушкой и в лагере. Да, мальчики, которые дальше деревни не выезжали, плющат его изо всех сил.

Ничего не поможет. Ни доброе отношение его родителей к соседям, когда мама в такое не может поверить, возмущаясь:"Ну, не может быть! Я же всему этому дому без всяких денег — всегда всё что надо! Всегда, когда дети приходят — я им и пироги делаю!"Но это злит ещё больше:"Они могут эти траты себе позволить, а мы — нет"

Когда есть расслоение, то здесь иного не бывает ни при каких обстоятельствах — неравенство всегда порождает ненависть. Ненависть вытесняется и порождается преступление.

Это, разделённое с отцом понимание Гуру тоже пронёс через всю жизнь, и когда его богатые клиенты пытались корчить из себя демократов, в то время, как являли средний класс, то он им говорил:

— Если хотите себе на жопу приключений, то живите вместе с люмпенами. И не надо рассказывать про хорошие/ плохие. Да, правда — и соседи бывают нормальные, бывают. Бриллианты можно, конечно, найти на мусорке, но лучше — не искать.

И он однозначно проповедовал, что расслоение — должно быть: разные участки города, квартала, дома — должны быть. Никакого примирения не бывает. Всё то, что раздражает — всегда приведёт к конфликту. Детей ваших бить будут. Скромные? Дети всегда ориентируются по простейшим маркерам: смотрят друг на друга: как одет, сколько денег в кармане и на чём приехал.

Пусть ваш ребёнок не в цепях золотых ходит, но всегда расскажет что у него было на завтрак и это будет не"Мивина". Так что, для начала водите вашего ребёнка гулять хотя бы в другой двор, туда где среднего класса больше, чем люмпенов в вашем дворе.

— Но как же так, — вопрошали мамаши, — Бывает же и наоборот, богатые бьют бедных!

И приходилось им разъяснять очевидное:

— Крайне редко и это опять включается зависть. Бьют тех, кто показал себя умнее, сильнее, красивее, состоятельней:"Я такая богатая, а она такая красивая, а это хоть убейся изменить нельзя".

Книжки! Любовь к чтению Гуру тоже привил отец. Сколько он себя помнил, даже когда был совсем маленьким, папа, когда был не в командировке, то по вечерам читал ему. Это были лучшие часы детства. Гуру проникался литературными героями с одних отцовских интонаций. Вот папа читает про злого Бармалея, голос его полон уважения к страшной опасности, исходящей от того, вот про одноногого пирата Сильвера — опять понятно, что тот всех сможет"построить", хоть и на одной ноге, и с костылём. Да, сильные они, страшные, папе явно нравилось читать голосом одноногого пирата. Сколько потом сам Гуру ни перечитывал"Остров сокровищ", но каждое слово пирата Сильвера звучало у него голосом и интонациями папы.

Мальчик слушал не столько слова папы, сколько музыку его слов. Ведь важно не что говорят, а кто и зачем говорит. Он очень любил и уважал своего отца — педагога и учёного, а не слесаря в замазанной робе.

Одно было плохо — папа и дома был постоянно занят своей научной работой, у него всегда были целые стопки густо исписанных тетрадей, с которыми он занимался по вечерам, бережно раскладывая в зале на большом столе. Поэтому, когда маленькому Гуру требовалось помочь надуть шарик или снять залетевший на шкаф самолётик, то папа говорил:"Поиграй пока другими игрушками. Я сейчас не могу. Попозже", и грустный Гуру, покружив вокруг отца, отправлялся на кухню к маме. Нет, он не обижался на папу и не злился, а думал:"Папа действительно занят важными делами, а я его отвлекаю. Он не может мне помочь, ведь тогда запутаются его раскрытые тетрадки", или:"Наверное я плохо его попросил". И постепенно Гуру перестал отвлекать отца своими проблемами — он всегда и сам сможет справиться, а возможно, что и проблема ему только кажется, и всё со временем пройдёт само.

Когда отец наказывал своего будущего Гуру, то наказания от такого человека, такой авторитетной фигуры, как его папа, Гуру сносил почти с гордостью и без накопления обид, а делая жизненные выводы, в основном, конечно, это были папины выводы.

Из своего опыта Гуру осознал, что его становление произошло благодаря отцу, ведь в семьях где отца нет — воспитания не существует. Отец это тот, кто вставляет палку в пасть крокодила под названием"мать", иначе она сожрёт сына своей любовью. Она, полная любви к своему ребёнку, будет заботиться без всяких условий, разрешать всё.

Чтобы ребёнок мог воспитываться, нужно привносить функцию реальности: во первых — тебя не все любят, во вторых — не всё, что ты делаешь может понравиться, а в третьих, если ты всё-таки хочешь это делать, и ты понимаешь, что это кому-то не нравится, то ты можешь это делать, но только преодолев сопротивление.

Да, воспитание идёт со стороны отца, его функция — разрешающая и он ставит условия. Неправильная фраза"Чтоб в девять часов был дома". Надо объяснять, что будет когда ты это не сделаешь. Когда придёшь на час, два, три, четыре, пять позже, то что тебе ждать, и — можешь сам выбирать, когда тебе приходить.

И конечно же, важно кто тебя наказывает. Принять наказание от отца Гуру — это же не такое, как когда соседского парня наказывает его папаша — слесарь, алкаш и полное ничтожество, даже когда пацан выгребает за то, что ударил Гуру. Всё равно это два разных наказания: от папы-учёного и от неудачника.

"Если человека бьёт ничтожество — то любое наказание это унижение, но если насилие проявляет личность, имеющая авторитет, то тут совсем другое дело", — с детства решил Гуру. Поэтому даже малейшее замечание от уборщицы в школе, от дворника, от консьержа на входе, да от кого угодно, кто стоял ниже Гуру статусом, он воспринимал только как хамский шум. И по мере внутреннего роста его скрытого величия замечаниями остались только те, что делал отец, остальное — шум.

Как бы ни обставлялись причины отсутствия статуса у любой личности, пусть это будет и неправильный изначальный выбор, и давление внешней среды, плохие условия, плохое окружение, стечение обстоятельств — ничего не влияет на окончательный вердикт:"Ничтожество, которое ещё и что-то бубонит!"

Уж школу мало кто вспоминает с особой благодарностью, хоть тут вина обоюдная: преподавателей и природы. Мало того, что школьная программа не самое развлекательное чтиво, так ещё и переходный возраст с его проблемами как раз в аккурат приходится на последние классы, а как говорил Штирлиц:,"Запоминается последняя фраза". Вот мы и выбираемся из школы покрытые первыми неудачами, не очень понимая даже своё разросшееся тело и его потребности.

Так бывает практически со всеми, так было и с длинновязым и обильно прищавым Гуру — абсолютно не спортивным, заметно склонным к полноте, и слегка шепелявым парнем. А если добавить силу влияния на него властной мамы, которая в нём души не чаяла, то и вовсе понятны проблемы тонких материй его души.

Но однажды состоялся и триумф. Гуру всегда подозревал в себе скрытого неотразимого красавца, и наличие волшебных гипнотических чар. И вот однажды, насмотревшись фильма"Розыгрыш", он уговорил весь класс уйти с урока, всем вместе сорвать контрольную и пойти в кино. Это же круто!

Он провёл активную работу и — Ура! — всё получилось. Класс большой толпой вытек из здания школы и устремился в кинотеатр. И только сам Гуру соскользнул обратно, якобы на минутку — объяснить учителю куда все делись. Такой размах успешной провокации в столь юном возрасте! Отец Гапон нервно курит в аду.

Именно эту светлую историю Гуру с особым удовольствием рассказывал студентам, преподавая психоанализ на своих авторских курсах.

Из детской поры у Гуру на всю жизнь остался единственный друг — Юрик, который сразу после школы поступил в ВАУШ (Луганское авиационное штурманское училище), а после него отправился служить в КГБ.

Более правильного пацана, чем Юрик — мир не видел. Доскональность и полная честность делали его инородным членом любых компаний. Все его истории жизни стали у Гуру любимыми лекционными отступлениями, с которыми он, рассказывая их изо дня в день, из года в год, уже запутался: что происходило с Юрой, а что с ним самим.

Юра из"есть у меня один приятель детства — КГБшник"мигрировал в"никогда не забуду — когда к нам в подразделение прислали новенького…"

Сиамскому слиянию Гуру с образом героического персонажа его лекций будет посвящён отдельный раздел. А в следующей главе мы будем вместе с Гуру вспоминать, как он за час до свадьбы передумал жениться, и каково оно — учиться на педиатра ненавидя детей. Ну, и прочие мелочи его юношества. Короче — о медицинском студенчестве.