«Психологические войны». Приход Антихриста и Сатаны

Гамал Ахмедович Шева, 2021

Книга предназначена для широкого круга читателей и представляет огромный интерес для политиков и историков, занимающихся этой проблемой. Межнациональные и межконфессиональные отношения – это сложный и многогранный процесс, требующий особого внимания правоведов, политиков, и др. специалистов. Недопустимо вмешательство в этот процесс людей, которые далеки от этого процесса. Чтобы бы не навредить. При огромной заселенности территории возникают конфликты – это неизбежно, но главное предугадать перерастание конфликта в насильственную фазу (войну). В тексте упоминаются запрещенные на территории Российской Федерации организации.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Психологические войны». Приход Антихриста и Сатаны предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

← III. ЦРУ – оружие разрушения или рука сатаны?

V. Терроризмом, кто за ним? →

IV. Политическое крыло Джамаата

или как становились идеологами ИГИЛ

⁴

Как то на экскурсии по просторам Ичкерии, я познакомился с исламистами, так называемыми «ваххабитами». Мой случай уникален ещё и тем, что, этот человек, будучи последователем, представителем рода Кунда-Хаджи Кишинева, был в то время «перевербован» экстремистами в ряды воинствующего ислама. Думаю, для читателя будет интересно узнать, как все это происходило. Однако прежде чем изложить эту часть его жизни, необходимо изложить историю о том, как он стал руководителем «Политического крыла» Чеченского Джамаата⁵.

Шел 1996 год, только что закончилась первая чеченская военная компания, чеченским народом обуревала эйфория победы: — «Мы победили русских!», звучала в каждом мозгу обострённой фантазии ура-патриотов, надеявшихся, что мирными переговорами в Хасавюрте завершился очередной этап трагедии чеченского народа, который словно «иудейский рок» преследует чеченцев, периодически подвергая чеченский народ тяжелым испытаниям.

И только осведомлённые в процессах мировой закулисы знали, что это вовсе не конец, а только начало, что это только цветочки, а ягодки будут потом. Знало об этом и руководство так называемой Ичкерии, которое между собой говорило о сроке в 5 лет, который был озвучен в кулуарах переговоров в Хасавьюрте одним из подписантов с федеральной стороны. Как говорится: «Кому надо, те знали», знали и готовились к очередной схватке.

Во время послевоенного строительства Ичкерии, он мирно прозябал у себя дома, никуда не стремясь и даже не пытаясь в чем-то принимать участие. Однако его иллюзии о дальнейшем невмешательстве в ход исторических событий в Чечне оказались несбыточными мечтами. Не знаю по чьей рекомендации это произошло, но его кто-то про лоббировал правительственным чиновникам так называемой Чеченской Республики — Ичкерия, и стали приглашать в различного рода политические объединения, предвыборные штабы и партийные тусовки. Именно в это время он близко познакомился и стал вхож в кабинеты ичкерийского политического истеблишмента в лице Яндарбиева, Удугова и т.д.

Однако, будучи уже сторонником новой политической формации в исламе, став ярым сторонником обновления ислама, миссию, которую в Чечне взяли на себя так называемые «ваххабиты» (тогда их называли Чеченским джамаатом⁶), он всячески сторонился той работы, которую на него возлагали. В конечном итоге, побывав в предвыборном штабе Мовлади Удугова в его политических движениях, близко сблизившись с другими политическими движениями Ичкерии, он поставил вопрос ребром перед своими братьями из Чеченского Джамаата⁷.

Вопрос был очень простой и в то же время с большой исторической подоплекой: «Камо грядеши Джамаат⁸?», спросил он у руководителей тогдашнего Джамаата⁹ Чечни, которого на тот период практически не существовало, как целостной организованной структуры.

Чтобы понять смысл моего вопроса, нужно понять в каком состоянии тогда находился так называемый «Джамаат Чечни¹⁰», а по сути, исламизированная военная группировка крайне экстремистских взглядов, приверженцев так называемой «ваххабитской идеологии». Если говорить коротко, то на тот период это были военизированные группы, возглавляемые эмирами, и номинально подчиняющиеся одному руководителю шейху Фатхи. При том, как пополнялись эти военные группы из числа мирных джамаатов¹¹, которые вовсе никому не подчинялись и не имели единого руководства. Но, несмотря на это, чеченский Джамаат¹² был самой организованной и боеспособной военной группировкой послевоенной Ичкерии.

Поработав по поручению Джамаата Чечни¹³ в штабе Мовлади Удугова, и увидев, как этот политик, которому он мало симпатизировал, строит «политическую крышу» одному из самых боеспособных структур в послевоенной Чечне — Джамаату¹⁴, он со своими товарищами отправился в селение Курчалой к шефу, и одновременно эмиру Джамаата¹⁵ — Шейху Фатхи, чеченцу рожденному в Иордани, гражданину США, бывшему соратнику Абуды — Азама (шейх афганских моджахедов к которому за советом обращался сам будущий террорист № 1 в мире — Усама бен-Ладен).

Шейх Фатхи появился в Чеченской республике накануне первой чеченской войны 1992–93 годах, и, как будто предчувствуя угрозу войны, или же зная о том, что она точно состоится, от тех, кто подталкивал чеченцев и русских к конфликту, сразу же начал формировать в Чеченской Республике боевые исламские подразделения в виде джамаатов¹⁶.

Структура этой организации была такова. В каждом населенном пункте и районе Чечни формировалось отдельная независимая друг от друга боевая ячейка исламистов, которую возглавлял эмир этой ячейки. В свою очередь эмир, имея независимое право на принятие решений, координировал свои действия непосредственно с Шейхом Фатхи, хотя сам шейх Фатхи не считал и не провозглашал себя эмиром всего чеченского Джамаата¹⁷, все же неформально он им являлся. Такое положение дел продержалось до самого окончания первой чеченской военной компании, и наверно продолжилось бы далее если бы не склоки и «фитна», начавшаяся из желания некоторых бывших эмиров и командиров Ичкерии возглавить эту военизированную группировку, забрав бразды правления у Шейха Фатхи. Внутри Джамаата¹⁸ начались брожения, и некоторые наши товарищи, видевшие в этом брожении угрозу большого раскола, забили тревогу, и обратились к нему с вопросом, что можно сделать, чтобы этому помешать.

Изложив свое видение ситуации и пути выхода из кризиса, в сопровождении одного из эмиров Джамаата¹⁹, он отправился в селение Курчалой, дабы изложить план и стратегию дальнейшего развития.

Впервые попав на прием к Шейху — Фатхи, он был удивлён и слегка шокирован увиденным. Зная, какой был у Шейха авторитет в кругу моджахедов, и как его уважают все остальные командиры Ичкерии, он представлял его вроде пирата «Джона Сильвера», одноногого и грубого чурбана с трубкой во рту, однако на деле перед ним стоял приятной внешности старик, уже в годах, которому было где-то за 60, с большой белой бородой. Смотря на Шейха Фатхи, никак невозможно было представить, что это легендарный моджахед, воевавший в Афганистане и лично штурмовавший блок посты в поселке Черноречье в 1996 году, во время операции «Джихад», в результате чего был взят Грозный, и была якобы, одержана победа над Россией.

«Охлун ва сохлун», — сказал на арабском языке шейх, приглашая их в дом, при этом широко улыбаясь не старческой улыбкой. Когда шейх улыбнулся и оголил свои зубы он как племянник знаменитого в Шалях зубного протезиста Зиявудина Алиева, определил их как натуральные (не вставные), что говорило о не дюжем здоровье этого человека.

Зайдя в дом, который состоял из нескольких комнат, он и его товарищ — эмир джамаата²⁰ города Грозного — Умар, оказались в большой комнате одна стена, которой до потолка была заставлена исламской литературой.

Сев на ковер, который устилал полы комнаты и практически являлся единственным предметом «мебели», они начали беседу. Как и следует делать молодым людям на Кавказе, встречая старшего по возрасту, они поинтересовались здоровьем собеседника и всей его семьи, а шейх, в свою очередь, проявил интерес о положении в наших семьях, после чего они стали излагать цель нашего визита достопочтенному Шейху.

В общем-то, их цель состояла в том, чтобы выяснить несколько важных вопросов.

Является ли шейх и они, как его ученики — «ваххабитом»? И каковы наши цели и задачи как политической организации, если они есть?

Оба вопроса давно уже требовали ответа, но мы все не решались задать их самому главному представителю Джамаата²¹ — достопочтенному Шейха Фатхи. Однако, к этому разговору нас подвиг, один наш студент и товарищ, учившийся в Саудовской Аравии на шариатском факультете исламского университета в Джедде, который больше всего поднаторел в исламских науках. Это молодой студент (который во время второй чеченской военной компании, стал известен по прозвищу — Мансур, и стал шариатским судьей группе «Рияду салехин»), нам подтвердил, что на самом деле «ваххабизм» существует, что конечно для нас было шоком, так как до того времени мы считали, что эта байка ФСБ, и так называемых «тарикатистов» (так в Чеченском Джамаате²² тогда называли приверженцев Традиционного ислама — суфиев).

Если первый вопрос был поставлен эмиром Грозного — Умар, то инициатором второго вопроса был наш собеседник, так как никак не мог понять, что от него хотят представители Джамаата²³, делегировавшие его в штаб Удугова, и, собственно, чего мы добиваемся.

Чтобы начать говорить о цели нашего обновленного движения нужно было сначала понять — «кто мы?», и лишь получив ответ на первый вопрос можно было задавать второй!

Когда мы спросили, какой идеологии мы придерживаемся, и правда ли что ваххабизм все же существует? Шейх ответил следующими словами: — «Знаете ли вы арабский или читаете ли вы на нем?» Имея за плечами один предвоенный год Исламского Института в Грозном, он ответил:

— «Да читаем и немного понимаем!»

— «Тогда поднимись и посмотри на эти книги», — сказал шейх, показывая ну ту самую стену книг, которая меня впечатлила с самого начала, как он оказался в этой комнате. Поднявшись он подошёл к книгам, которые оказались книгами по различного рода исламским наукам Шафиитского мазхаба.

— «Книги мазхаба имама Шафии?», — спросил я, прочитав несколько строк на обложке.

— «Вот наша идеология, о которой я вам говорю, и которую мы придерживаемся, которой всегда придерживались наши предки», — сказал, как отрезал Шейх.

Нас удовлетворил этот короткий, но вполне определенный ответ, и мы преступили ко второму вопросу, больше не углубляясь в дебри ваххабитской идеологии.

Так как инициатором второго вопроса был я, то и очередь задавать вопрос была за мной, но я не был так «талантлив», как мой товарищ Умар и потому начал издалека.

— «Как известно, с самого начала проповедования ислама пророком Мухаммадом (Да благословит его Аллах и приветствует), перед ним была поставлена четкая цель, организовать и сформировать новое общество мусульман, которое и понесет весть о слове божьем по всему миру. И первое что он сделал, он выбрал из своего окружения людей и сформировал из них единое общество со строгим единовластием, которым сам он руководил и сам воспитывал. В дальнейшем именно это его окружение — асхабы, и построили то единое государство, которое просуществовало столетии и дошло до наших времен, известное как — Исламское Государство²⁴ (Халифат)», — начал я излагать свое понимание и видение исламской истории.

— «Если мы хотим достичь того же, а я думаю, что в этом состоит наша цель — построение Чеченского — Исламского Государства²⁵, то мы должны идти тем же проторенным Пророком Аллаха путем, то есть следовать его сунне не только в поклонении, но и в подходе к делам государственным. Механизмом же построения государства и рычагом его управления является не столько власть, сколько политика, так как и сама власть в государстве достигается путем политической борьбы», — продолжал он производить впечатления на шейха, который внимательно слушал.

— «То есть, говоря по простому, видна острая необходимость заняться политической борьбой за власть в Ичкерии, и участвовать в предстоящих парламентских и президентских выборах, так как именно через власть мы сможем только проводить свою политику, а чтобы получить власть мы должны заняться этой политикой, которой сегодня заняты все кроме нас. Мы же после победоносного завершения операции «Джихад», которая одержала успех в первую очередь именно благодаря Джамаату²⁶, и её боевой мощи, стоим сторонними наблюдателями и смотрим, как делят власть другие.

И коль скоро его делегировали в политические круги Ичкерии, он не должен быть там «одиноким волком», а должен представлять определенную политическую силу, со своими целями и задачами и четкой программой действий», — заявил он, и тут же начал излагать программу минимум.

— «Для этого, во — первых, нужно организовать единый «Чеченский Джамаат²⁷», со строгим подчинением единому эмиру, а не как сейчас, когда все сами по себе, боевые группы отдельно, мирный джамаат²⁸ отдельно, и каждый говорит и делает что хочет, а зачастую проводит интересы наших политических оппонентов. После сформирования единой структуры Чеченского Джамаата²⁹, мы должны объявить об этом громогласно и пойти на выборы, как президента, так и парламента, предложив свою кандидатуру. Если мы не проведем нашего представителя в президенты, и не получим большинство мест в парламенте, или хотя бы не будем иметь там свое лобби, то в течение года после выборов, нас задушат как это было везде после подобных событий и войн. Вспомните Таджикистан, Боснию, где моджахеды, сыгравшие ключевую роль в освободительном движении, оказались вовсе выдворены из страны», — стал приводить я примеры из современной истории, «Исламской партии — Возрождения» под руководством Абдуло Нури (Таджикистан), и моджахедов выдворенных из Боснии после окончания конфликта, часть которых в то время уже воевали в Чечне и с которыми хорошо был знаком Шейх — Фатхи! В общем

как говорится: — «Остапа понесло!».

Шейх — Фатхи был впечатлен его речью, и первое что он сказал после того, как он закончил говорить: — «А это разве возможно? А у нас разве есть люди с таким пониманием дела и желанием осуществления этих планов?»

— «Желания больше, чем предостаточно и люди, понимающие, и имеющие вести политическую борьбу тоже есть!» — ответил за него Умар, поняв, что его идея поддержана.

Тут же мой товарищ — Умар, который как бы являлся мои «имиджмейкером», сразу и начал предлагать меня в качестве эмира «Политического крыла Джамаата³⁰», как человека знающего дела и сразу представил шейху первый номер нашей газеты «Аль-Каф», выпуск которой он организовал с моими товарищами. Нужно сказать, что бывалый моджахед Шех — Фатхи был сражён наповал, увидев нашу газету, это был тот самый аргумент, который поставил все точки над «I». Подтвердив шейху, что мы можем не только говорить, но и делать дела, и пришли к нему не с пустыми руками.

Он тут же был назначен руководителем политического крыла Чеченского Джамаата³¹. Они обсудили то, как мы будут объединять джамаат³² в единую структуру, по какому принципу это будет происходить, и кто попадёт в «Шуру» (совещательный орган джамаата³³). А также, по каким округам будут баллотироваться наши кандидаты в парламент ЧРИ, что было весьма сложно, так как время уже оставалось мало. Что же касается выдвижения кандидаты в президенты ЧРИ, Шейх — Фатхи сказал, что нам необходимо поддержать Зелимхана Яндарбиева, так как это единственный человек среди лидеров Ичкерии, который искренне хочет установления шариата.

«На том», — как говорится, «и порешили». Сразу же после приезда в Грозный мы начали вести подготовку к объединению Джамаата³⁴ в единую политическую организацию. Параллельно он стал готовить людей к участию парламентских выборах, вести агитацию за Яндарбиева, хотя сам фактически был в предвыборном штабе Удугова.

Спустя некоторое время они уже провели первое заседание «Шуры» Чеченского Джамаата³⁵, в том виде в котором он до того не существовал, не как чисто боевых подразделений, а как политического движения, в котором было и военное и политическое крыло. За месяц до этого, он с другими членами городского джамаата³⁶ объехал районы, встретились с разрозненными джамаатами³⁷ и их эмирами, в основном мирными и призвали их присоединиться к единому джамаату³⁸. Однако к тому времени Шейха — Фатхи уже не стало. Он был отравлен и умер незадолго до создания Единого Чеченского Джамаата³⁹. Его место занял чеченец, выходец из Иордании — Абдурахман, с которым они продолжили начатое дело.

Из трёх поставленных задач на совещании с шейхом мы справились только с одним — организовали Единый Чеченский Джамаат⁴⁰. В парламент на выборах прошёл только я от Староюртовского избирательного округа, набрав большинство голосов после Шаида Джамалдаева (нынешнего депутата парламента Чеченской Республики), но так как он был в оппозиции к Джохару Дудаеву, его не пропустили в парламент. Вторым по числу набранных голосов был он, но так как он прошёл лишь один от джамаата⁴¹, я самоустранился, так как не видел смысла в нахождении в этих рядах в одиночестве, тем более что мне была доверена важная задача формирования Политического крыла чеченского Джамаата⁴². И фактически от нашего района в парламент прошёл человек, набравший третье место по числу голосов — Бекхан Джадаев, который был однополчанином Шамиля Басаева по войне в Абхазии.

Таким образом, сам того, не подозревая и даже не особо к этому стремясь, он стал одним из идеологов общественно-политических деятелей Ичкерии. После смерти Шейха — Фатхи, его приемники не очень-то хотели делить военную и политическую власть Джамаата⁴³ с кем бы, то ни было, и потому о нашей работе мало что было известно. В самом Джамаате⁴⁴ к принятию политических решений нас не подпускали, хотя я одно время и был членом Шуры. Власть Джамаате⁴⁵ захватили «силовики» (военные эмиры), у них был самый весомый аргумент — автомат Калашникова, ему и пришлось ограничиваться идеологией и пропагандой, хотя иногда мне удавалось влиять на принятие решение внутриполитического устройства Джамаата⁴⁶ и наших отношений с властями.

Своей же задачей, которую я сам для себя определил, было, как раз таки политизировать Джамаат⁴⁷, вывести его из состояния постоянного желания воевать «Джихад ради джихада», и склонить их к мирному существованию путем втягивания их в государственную систему, чему изначально военизированный Джамаат⁴⁸ всячески сопротивлялся. Отчасти нам это удалось сделать, но больше не по причине того, что этого невозможно было сделать вообще, а что у нас не хватило времени, так как игроков, играющих на продолжение «джихада» в среде джамаата⁴⁹, и вообще в Ичкерии было больше, чем тех, кто стремился к миру и созиданию. К тому же в отличие от мирного политического крыла Джамаата⁵⁰, они были вооружены и оснащены по последнему слову техники. Нашим же оружием было — «перо и бумага». Обстоятельства как говорится, складывались не в нашу пользу. Однако ему удалось сделать многое. Так к моменту организации нами политического крыла, когда они стали вносить наши предложения по тактике и стратегии поведения членов джамаата⁵¹, так получилось, что люди, прихода которых в джамаат⁵² они страстно сопротивлялись, в частности группа Арби Бараева, уже оказалась примкнувшей к их организации. Они настолько дискредитировали себя, что начали портить и их имидж. В тот период, словно по чьему-то приказу начались массовые похищения людей, из которых больше всего преуспел Арби Бараев, и все его «подвиги» автоматически стали приписывать всему джамаату⁵³. В этих условиях мы поставили чёткое условие, что бы Бараев перестал этим заниматься, и нам на какое-то время удалось остановить похищения людей. Всем членам Джамаата⁵⁴ было запрещено участвовать и похищать или как-то способствовать похищению людей. Одним из инициаторов этого решения был я, так как к тому времени уже двое моих двоюродных братьев стали жертвами этих похищений.

Одного моего родственника — Ваху Сайдаева из Урус-Мартана, которого похитили люди того же Бараева, нам удалось освободить. За время нахождения в плену он и его товарищ, обвиненные в связях с ФСБ, подвергались постоянному допросу и избиению. Подозрения на него пали якобы из-за того, что он ранее всю жизнь проживал в Нальчике, во время Ичкерии приехал в Урус-Мартан и стал строить дом на своем участке, который по несчастливой случайности оказался по соседству с домом некого эмира. В итоге они решили, что их выслеживают, хотя я склонен считать, что они просто, таким образом, захотели завладеть его имуществом. В конечном итоге они так и сделали. Во время освобождения они не только не вернули их личный автотранспорт, но и еще умудрились взять у родственников еще один авто, о чем я узнал значительно позднее. Но в принципе, большего от них и невозможно было добиться. Если на них поднажать они были готовы противопоставить себя и Джамаату⁵⁵.

После инициированной мною «фатвы» (указ, приказ) — «О запрете похищения людей», те, кто был похищен и находился в какой-либо группировке относившихся к джамаату⁵⁶, были освобождены. Однако, как и следовало ожидать эмиры некоторых групп, которые относились к джамаату⁵⁷, нашли другой способ обойти запрет. Они просто на время похищения выходили из джаамаата⁵⁸. В последствии совершив свою сделку, они возвращались в него, якобы раскаявшись о содеянном или вовсе не возвращались. К сожалению, как раз запрет на похищения людей, на котором он в первую очередь настаивал, отчасти и повлиял на раскол джамаата⁵⁹, которого мы с таким трудом объединяли. Ко времени, начало второй чеченской компании — 1999 году, он произошел окончательно. Да и сама эта инициатива не прошла для меня бесследно, еще тогда на меня затаили злобу некоторые лидеры и эмиры джамаатов⁶⁰, которые не прочь были нажиться на похищениях людей. Впоследствии, уже в Грузии им все — таки удалось со мною справиться, натравив на меня грузинские власти, и полностью разгромив мой офис. Пока он сидел в тбилисской тюрьме, в которую попал по обоюдному желанию грузинской стороны и лидеров НВФ. В то время находившийся в Грузии, представитель братьев Ахмадовых, некто Адам Пашаев, с группой молодчиков под угрозой убийства моего заместителя Сурхо Идиева изъял из офиса все их оборудование. Однако это случилось намного позже. А до того, как я уже сказал к началу второй чеченской военной компании произошел раскол в чеченском джамаате⁶¹, и каждый из известных эмиров стал поступать, так как ему это заблагорассудится. Я же со своей группой и политическим крылом отошел от Джамаата⁶² еще после известных событий в 1998 году. Тогда, как известно, произошло боевое столкновение Джамаата⁶³ с подразделением Сулима Ямадаева. О таком развитии событий, он лично предупреждал тогдашнего эмира Джамаата⁶⁴ — Абдурахмана, но он не внял его советам, да вообще отношение к нему в Джамаате⁶⁵, после его назначения на должность руководителя «Политического крыла», стало такое как будто бы он и мои товарищи увиливаем от джихада, занимаясь ерундой и мешаем им устанавливать шариат Аллаха. Однако, несмотря на то, что он отошёл от Джамаата⁶⁶, я все же продолжал руководить политическим направлением и поддерживать по отдельности связь со всеми уже расколовшимися группами Джамаата⁶⁷. Одним из тех, кто меня безоговорочно поддерживал и от своего лица санкционировал их работу, был эмир Шелковского Джамаата⁶⁸ — Абдул-Ваххаб (Султан Эльмурзаев), который и оказывал мне военную поддержку не давая разделаться со мною моим оппонентам. Совместными усилиями мы сумели в короткий срок сделать из Шелковского Джамаата⁶⁹ мощную структуру, которая объединила под своим началом весь чеченский интернационал. Именно в Шелковской Джамаат⁷⁰, входили такие ранее неизвестные и не существовавшие подразделения Джамаата⁷¹, как «Ногайский» и «Кумыкский» джамааты⁷², распространявшие свое влияние далеко за пределами Чеченской Республики. Все бы было хорошо, если бы снова под давлением обстоятельств и приближением второй чеченской компании — Абдул-Ваххаб не допустил стратегической ошибки — пошёл в подчинение Урусмартановскому джамаату⁷³ (братьям Ахмадовым), которые окончательно разрушили все его планы мирной политизации, то бишь, умиротворения джамаатов⁷⁴. В конечном итоге, весь Шелковской Джамаат⁷⁵ погиб, участвуя в самых нелепых и бессмысленных операциях ахмадовцев. Его тяга и дружба к Шелковскому джамаату⁷⁶ было связана еще с тем, что в этом районе проживали его родственники. Эмир этого джамаата⁷⁷ — Абдал-Ваххаб, оказал нам весомую поддержку во время похищения и убийства моего двоюродного брата — Чингисхана Арслангериева, одной из банд групп базировавшихся в 15-том Мол-совхозе и профилировавшийся на похищении людей.

Однако, несмотря на то, что мы разошлись в вопросе подчинения, все же именно Абдул-Ваххаб, принял его программу действий по налаживанию работы за пределами Чечни и организации представительств, и информационных бюро за границей, когда все остальные даже не представляли, что нужно делать в этой ситуации. Они договорились, что будет продолжена работа политического крыла, создаю представительства в Грузии, Баку и Турции, и что он со своей стороны санкционирует мою работу от своего лица, так как единство Джамаата⁷⁸ уже не было. Однако он обещал вновь объединить всех под одним началом, и уже тогда я буду вести работу от лица всего Джамаата⁷⁹ Чечни.

Техника и вооружения федеральных сил только концентрировали свои силы по границе Чеченской Республике, когда мы уже практически договорились об организации работы в Грузии с нашими представительствами и непосредственно с Хизри Алдамовым, осталось только перебросить оборудование — компьютеры, оргтехнику и их видеоархивы. Что и произошло где-то к началу декабря 1999-го года.

Во время приезда в Грузию мы еще заручились официальными письмами министра информации и печати — Ахмеда Закаева и официального представителя Аслана Масхадова в Восточных странах, экс — президента — Зелимхана Яндарбиева.

Не успели они приехать в Грузию, как им сразу была налажена работа по всем направлениям. Установлены прочные связи с руководством страны в лице руководителя внешней разведки Грузии Автандила Иоселиани и Парламента страны, а также высшего политического истеблишмента.

Надо сказать, что ему приходилось это делать с большим трудом. Если Автандил Иоселиани с удовольствием принял наше предложение о взаимной поддержке, то в лице Антитеррористического Центра Грузии под руководством — Левана Кенчадзе они нажили серьезных врагов. В принципе это и не удивительно, ведь они тоже были любители промышлять похищениями и продажей людей, и с приходом в Грузию членов НВФ активизировали работу в этом направлении. Мы же, будучи противниками этого вида зарабатывания денег, открыто выступали в СМИ против подобного рода «тайных операций», чем и нажили себе в Грузии новых врагов.

Надо сказать, что нас практически боялись и ненавидели большинство представителей силовых структур, боялись, потому что знали, что за нами стоит мощная военная-политическая сила в лице Ичкерийских командиров, способных в течении суток оккупировать Грузию, о чем сами не раз говорили грузинские силовики. И ненавидели, так как считали нас виновными в потери Абхазии: — «Если бы не чеченцы и Шамиль Басаев, мы бы никогда не проиграли бы войну», — все время упрекали нас при каждом удобном случае грузинские силовики.

Несмотря на это, в короткий срок им удалось переломить ситуацию в нашу пользу, и произошло это благодаря огромной поддержке грузинских общественных организаций, и в особенности бывших звиадистов, которые ненавидели власть Шеварднадзе, и с нашим приходом надеялись взять реванш и свернуть ненавистный им режим «Белого лиса».

Открыв офис в Грузии, я взялся за организацию представительства Джамаата⁸⁰ и информационного центра в Баку и Турции, куда заблаговременно отправил своих представителей. В Баку мы попросили временно представлять наш интерес одного из азербайджанских журналистов и общественников — Агаси Гуна Мамедова, а в Турцию я отправил своего родственника и одновременно представителя созданной нами именно для этой работы организации «Кумыки Ичкерии» — Залимхана (Бадруддина) Арслангериева. Бадруддин до того был хорошо известен за пределами Чечни, как руководитель чеченского отделения кумыкского движения «Тенглик», член Зеленного движения и еще ряда общественных организаций, то есть имел богатый опыт общественно-политической работы.

Однако, несмотря на то я до выезда заручился, словом, Абдул-Ваххаба, получить полномочия на продолжение работы у нового эмира, которым к тому времени уже стал некто — Умар (бывший приближенный шейха Фатхи), этого сделать не удалось. Сам же Абдул-Ваххаб получил тяжелое ранение в боях под станицей Червленная, и я вновь остался один без поддержки, силовой составляющей, в полном окружении «чеченских волков», которые были готовы растерзать любого, кто говорил о компромиссе, мира с Россией или о какой-то там им непонятной политике. «Свобода или смерть», кричали одни, «Джихад до судного дня» — говорили другие. Его же задача состояла в том, чтобы удовлетворить все стороны, чтобы продолжить доверенную ему работу. Что в принце было невыполнимой задачей.

Какой — либо связи с новым эмиром Джамаата⁸¹ Умаром по прозвищу «Дауд» у меня не было. Абдул-Ваххаб, получивший ранение в голову, сначала был на лечении в Грузии, потом был переправлен в Турцию, и связь с ним у меня тоже была потеряна. По ходу нашей деятельности я понял, что никто от лица Джамаата⁸² не собирается меня уполномочивать. Хотя мы уже активно работали в этом качестве. В короткие сроки мы создали сайт Чеченского Джамаата⁸³ с одноимённым названием — «Аль-Каф», наладили выпуск нескольких газет, договорились об учреждении журнала и газеты Джамаата⁸⁴, ожидая официальных полномочий, но их не поступало. В один из дней, когда мы уже уладили все наши дела и прочно стояли на ногах в Грузию прибыл один мой давний знакомый, которому он по наивности изложил все наши планы и достижения. А так же объяснил тактику и стратегию, которой они должны дальше придерживаться, и это было мною сделано от того, что они при встрече со ним заявили, что у них есть связь с эмиром Умаром (Даудом), и они могут довести мои дела до его сведения. Однако, я так и не получил обещанного подтверждения моих полномочий от нового эмира. Возможно, он даже и не был в курсе той работы, которую мы проводим.

Вместо этого, мой старый знакомый — бывший руководитель Шариатского суда Ачхой-Мартановсого района, увидев, что к нам «косяками» ходили представители грузинской власти, гости из арабских стран, нередко оставлявшие деньги для поддержки моджахедов, решил получить для себя особые полномочия. Взяв у него имеющуюся в наличии сумму денег, он якобы отправился на встречу с эмиром Джамаата⁸⁵ или его представителем в Баку. Через какое-то время он вернулся и заявил мне, что является вновь назначенным представителем Джамаата⁸⁶ в Грузии.

Не буду описывать все, что происходило после этого, ибо кому надо тот знает, тем более что злоключения в Грузии он описал ещё в своей первой работе. К сказанному только добавлю, что он, конечно, не согласился с подобным решением, и нажил себе еще и врагов в лице представителей Джамаата⁸⁷ в Грузии. На что ему честно сказать было «плевать», ибо его авторитет в этой среде в то время был на порядок выше авторитета официальных представители Джамаата⁸⁸ в Грузии. Да эмир Джамаата⁸⁹ Умар-«Дауд» мне был не указ, так как все его считали слабым эмиром. Хотя, если быть объективным он был вполне достоин этой должности, будучи справедливым, мягким в отношении мусульман, что среди чеченцев всегда воспринимается как слабость и порок, особенно в той среде, которую он возглавлял.

Таким образом, ведя политическую борьбу, варьируя среди противоборствующих групп чеченского сопротивления, он вошёл в политический истеблишмент Грузии, где принимались решения, и довались дельные советы: как лучше бороться против России и какие методы при этом применять. Он стал частью так называемой «психологической войны» развязанной США и ЦРУ против России, плана Сатаны и Антихриста по порабощению человечества.

Прежде чем рассказать, как они стали участниками большой геополитической игры, начавшиеся после трагедии 11 сентября 2001 года, немного хотелось бы рассказать о том, как это на самом деле происходило.

V. Терроризмом, кто за ним? →

← III. ЦРУ – оружие разрушения или рука сатаны?