Призвание

Галия Манабаева, 2012

Ничего нет постояннее, чем временное. Вот и Алина, с тремя высшими образованиями, временно устроилась на подработку медсестрой. И проработала на данном поприще до самой пенсии.

Призвание

Глава 1

Впервые в психиатрию Алина попала в 19 лет. Время было непростое, доперестроечное, начало 80-х годов. Однажды в студенческом общежитии к ней подошел однокурсник и спросил:

— Аля, хочешь вкусно поесть?

— Ну, допустим, — сказала Алина, ища подвоха в вопросе однокурсника, который ей симпатизировал, и тщетно добивался у нее взаимности.

— Пойдем ко мне, у меня много вкусностей. Поедим от души.

— Откуда?

— Из психушки, — сказал, смеясь однокурсник.

— Да, ну тебя, — отмахнулась Алина.

— Я серьезно, — поспешил остановить ее однокурсник, — я подрабатываю в психиатрии.

— В психиатрии?, — удивилась Алина, — как ты, студент технического вуза, можешь подрабатывать в психиатрии?

— Ну, не врачом же! Я ночной санитар.

— И что, много платят? — скептически осведомилась Алина.

— 70р, — похвастался однокурсник.

— Хватит заливать, — скептически продолжила Алина тоном прагматика, — на 70р. не купишь даже приличные джинсы. Вот я получаю стипешку 40р., плюс родители подкидывают 60р. в месяц, и то я не могу себе позволить вкусно поесть. Вот, за джинсы отдала 200р. и теперь вся в долгах.

— От тебя ничего не скроешь, ты права, я получаю от 130 до 170р. А хочешь, устрою тебя к нам на работу? Там так здорово! Там такие люди добрые работают, всегда покормят, и деньги не плохие.

И таким образом, Алина попала в психоневрологический интернат ночной санитаркой. Первое посещение интерната, когда Алину провели по этажу, показывая предстоящий фронт работы, повергло ее в шок. «О, нет! Это не для меня!» — вновь и вновь повторяла она про себя, следуя за старшей медсестрой.

— Работа у тебя начинается в 7 часов вечера. Твои палаты — это все двухместные, их всего 6. В каждой по две бабульки. Не бойся, они старенькие, смирненькие, а главное, опрятные. Все, что нужно им — это внимание. В твои обязанности входит — перестилка, переодевание бабушек, если в этом есть необходимость. И, конечно же, санитарное состояние палат — нужно протереть пыль, помыть полы, и, в общем, ничего такого, с чем бы ты не справилась. По ночам вас будет трое — две санитарки и одна медсестра.

Они вошли в одну из палат. Палата была небольшой, чистенькой, но, что больше всего удивило Алину, по домашнему уютной. Пожилая женщина сидела на стуле возле одной из кроватей спиной к вошедшим и смотрела в окно, будто вглядывалась вдаль. Рядом с ней на кровати мирно спал пушистый рыжий кот, свернувшись калачиком.

— Ася Яковлевна, — сказала, обращаясь к пожилой женщине старшая медсестра, — вот привела к вам новенькую девочку, студентку.

В это время старшую медсестру позвали к телефону.

— Извините, пожалуйста, вы пока пообщайтесь, я сейчас вернусь, — сказала старшая и спешно вышла из палаты.

Пожилая женщина, не оборачиваясь, жестом пригласила присесть Алину на рядом стоящий стул. Присаживаясь, Алина оказалась вблизи лица собеседницы, и у нее неизвестно от чего сжалось сердце.

— Студентка?! Как Вас зовут, моя хорошая? — спросила совсем по-старушечьи пожилая женщина, — и на кого мы учимся?

— Я — Алина, учусь в инженерно-строительном.

— Технарь. А специальность?

— Инженер-экономист.

— Не плохо, не плохо… — тут пожилая женщина повернула взгляд на Алину. Старческие глаза, мутные, словно пустые, смотрели сквозь Алину, и ее осенило, она ничего не видит. Тут сердце Алины опять сжалось от неизведанной ранее боли, она отвела взгляд в сторону, и увидела за дверью в закоулке полки, прикрученные к стене от пола до самого потолка, и забитые книгами.

— О-хо! Сколько книг! — восторженно вырвалось у Алины, — это чьи же?

— Мои, — опять прозвучал старушечий голос, — значит ты будешь ночами работать?

— Да.

— Как ты относишься к поэзии, деточка?

— По-разному, — уклончиво ответила Алина, чтоб не сказать, что плохо, т. е. никак. К своему стыду, она предпочитала поэзии прозу, у нее не было ни одного любимого поэта. Это в то время, когда в стране «поэт был больше, чем поэт».

— А к прозе?

— Гораздо лучше. Люблю читать…

— Любимые писатели?

— Достоевский.

— Скажите, пожалуйста! Позвольте полюбопытствовать, сколько Вам лет? — спросила Ася Яковлевна, переходя на «Вы».

— 19, — ответила удивленная Алина,«причем тут возраст?».

— Ну, почему техвуз? — сказала себе под нос Ася Яковлевна. — И какие же его романы Вы читали?

— «Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Униженные и оскорбленные», «Идиот», «Игрок», — стала перечислять Алина.

— «Игрок»? — удивленно прервала ее собеседница, — ну, и как Вам?

— Это мое любимое, пожалуй.

— Даже так?! Деточка, Вы меня приятно удивили! «Игрок» никогда не входил в школьную программу. Даже во внеклассное чтение не входило. Где же Вы нашли его?

— В папиной библиотеке.

— Похвально, похвально. А кто Ваш папа?

— Математик.

— Да?… Вот почему технический вуз! Скажите, пожалуйста, а что именно в Достоевском Вам нравится?

— Описание человеческих переживаний.

— А из ранних его произведений что Вам известно?

— « Чужая жена и муж под кроватью», — называя произведение

Алина густо покраснела.

— Как же ты покраснела, деточка!? — заметила пожилая женщина.

— Ася Яковлевна, как Вы могли это узнать?

— Для таких вещей не обязательно иметь зрение! Ну, и что жеранние тоже тебе нравятся?

— Нет.

— Почему?

— Не понятно.

— Деточка, Вы находка!…

В это время вернулась старшая медсестра, прервала беседу, и извиняясь увела Алину. Следуя за старшей медсестрой Алина удивилась метаморфозе, произошедшей в своей душе. После незначительной беседы с пожилой женщиной, она была твердо уверена, что обязательно придет сюда работать. Она испытывала смешанные чувства — все, что шокировало ее до беседы с пожилой женщиной теперь казалось неожиданно сошло на нет, вместо него появилось чувство глубокой незавершенности. Бесследно исчезло и чувство жалости, которое она испытала к пожилой женщине в первые минуты, еще до общения. Теперь же она испытывала к ней чувство глубокой заинтересованности, очень хотелось вернуться к Асе Яковлевне и продолжить прерванную, тем еще интересней, беседу…

Глава 2

Ася Яковлевна, доктор филологических наук, профессор, много лет проработавшая в МГУ, волею судьбы на старости лет сначала похоронила мужа, затем спустя два года и сына, который погиб в автокатастрофе, и оставшаяся одна на всем белом свете, после инсульта попала в этот интернат. К моменту прихода Алины, она прожила здесь долгих 10 лет своей жизни, в последний год которого потеряла зрение. Алина для нее была поистине находкой. Интеллигентная по натуре, с определенным интеллектом, молодая девушка обладала также, как и сама Ася Яковлевна, сложной психической организацией. Открытая по характеру, в то же время скромная в своих притязаниях, жизнерадостная, она казалась на первый взгляд смелой, но, тем не менее за короткий период общения с ней Ася Яковлевна поняла, разгадала в ней глубокую, тонкую, ранимую душу. Алина появлялась через каждые две ночи на дежурства. Приходя в смену, едва успев лишь переодеться, она бежала к Асе Яковлевне в палату, дабы застать ее еще не уснувшей, чтобы вдоволь пообщаться с ней, принять участие в жизни с каждым днем увядающей пожилой женщины. Это общение было обоюдно продуктивным — одна вдыхала молодость, активизируясь лишь рассказами о молодой, насыщенной, студенческой жизни, а другая — духовно обогащалась, не переставая восхищаться знаниями, умениями, умом и мудростью пожилой женщины. Это общение тонко, незаметно отражалось на судьбах двух женщин. Незаметно для себя Алина приобщилась к великой поэзии, теперь она перед сном читала любимой своей подопечной Мандельштама, Баратынского, Омара Хайяма, биографии которых уже хорошо знала. А Ася Яковлевна открыла для себя современных поэтов, таких как Окуджава, которого Алина называла не иначе, как Булат Шалвович, кумира всей интеллигентной молодежи, Евтушенко, Ахмадулиной. Совместно они тихо напевали песни и Визбора. И секретничали они совсем не по-женски, шепотом обсуждали судьбу Солженицына.

— Алиночка, деточка, как же мне повезло на склоне лет — судьба щедро одарила меня тобой. Ты теплая, светлая, ласковая, в тебе столько добра! Спасибо, деточка, что ты есть! Ты вселяешь людям надежду! Видя тебя всегда полную жизни, всегда улыбчивую хочется жить. А это очень важно в моем возрасте. И, вообще, деточка, послушай меня, я много лет живу на этой земле, много видела, не мало знаю. Я знаю людей. Твое место там, где нужна помощь людям. Ты любишь людей, понимаешь, умеешь ладить. С тобой легко, комфортно, надежно. Подумай об этом, деточка.

Пожилая мудрая женщина «смотрела в даль», в прямом и переносном смысле, высказываясь глобально, наставляя молодую Алину на путь истинный, а Алина, со свойственным молодости легкомыслием не воспринимала всерьез, столь глубоко слова своей собеседницы.

Привязанность двух женщин разных поколений была настолько велика, что Алине казалось это чем-то всеобъемлющим, бескрайним, бесконечным. И это казалось ей необычным.

— Почему так, — растерянно спрашивала она иногда у пожилой женщины, — почему мне иногда кажется, что ближе, роднее Вас у меня никого нет?

— Деточка, это ведь не так, — мягко и с глубокой любовью проникновенно объясняла ей пожилая женщина, — просто мы с тобой родственные души, с полуслова понимаем друг друга. Такое бывает очень не часто! Нам с тобой повезло. Посмотри кругом, сколько не сложившихся отношений, сколько человеческих непониманий, сколько судеб рушатся от того, что люди перестали друг друга слышать. А сколько детей вырастают моральными уродами!

— Что Вы имеете ввиду?

— Деточка, ты просто не знаешь, как тебе повезло с матерью, с семьей. Тебя с детства окружала любовь, поэтому ты выросла эмоционально полноценным человеком, способным на глубокие чувства.

— А, что, бывает иначе?

— Дети, которые растут в детских домах и сиротских приютах часто страдают различными эмоциональными проблемами, включая неспособность установить близкие и продолжительные отношения с окружающими. Такие дети неспособны любить потому, что на раннем этапе жизни упускают возможность крепко привязаться к матери. В качестве главного условия нормального психического развития ребенка выступают любовь ребенка к матери и матери к ребенку. Если это условие не соблюдается, то возникают патологические формы поведения. Более того, разлука с матерью в раннем возрасте приводит к таким расстройствам поведения в дальнейшем, как неспособность к установлению близких отношений, завышенные требования к другим людям. Вот так вот, деточка.

— Ужас какой! Бедные дети! — в ужасе тихо произнесла Алина, и горячие слезы обожгли ей щеки. Она быстренько смахнула слезы, подумав — как хорошо, что Ася Яковлевна не видит ее слабости, и сказала нарочито веселым голосом:

— Ну, что это мы о грустном?! Давайте лучше…

В отделении Алину любили. Заведующий отделением, пожилой мужчина Сергей Борисович не переставал выделять ее внимательность, хвалить ее и ставить всем в пример. В процессе работы не раз говорил молодой санитарочке, что ее место в медицине, и что ей стоит крепко об этом подумать. Медсестры ценили ее примерность и исполнительность. Санитарки ценили в ней готовность всегда прийти на помощь. Жизнерадостная, открытая в общении, излучающая всегда тепло, Алина старалась охватить своим вниманием всех подопечных в отделении. Пожилые жительницы отделения тянулись к ней и отвечали ей взаимным теплым отношением.

В интернате Алина проработала один год и пять месяцев.

Последняя неделя ей запомнилась навсегда. Однажды, приходя в смену, она застала свою подопечную в тяжелом состоянии. Ася Яковлевна лежала вытянувшись, мертвенно бледная. Лицо резко осунувшееся, казалось даже перекошенным. Не зрячие, но всегда живые, осмысленные глаза были закрыты и неподвижны. Она была без сознания, на искусственном внутривенном подкармливании.

— Она вчера ночью пережила очередной инсульт, — словно сквозь туман услышала голос врача Алина, — кровоизлияние обширное. Мне очень жаль, деточка…

Проконсультировавшись с врачом, Алина взяла на себя полный уход за любимой подопечной. Для предотвращения застойных явлений в легких и возникновения пневмонии каждые 2 часа, бережно обняв, словно перекладывала хрупкое стекло, поворачивала ее в постели. Во время проветривания палаты с нежностью укрывала ее одеялом, на голову надевала вязаную шапочку или платок. Памятуя советы врача, часто мерила температуру и при ее повышении тут же бежала, сообщала врачу, в надежде, что это хороший признак. Для профилактики пролежней и опрелостей несколько раз в день протирала кожу камфорным спиртом. Начитавшись необходимой литературы, устраивала «банные дни», обмывала все тело смесью из теплой воды и шампуня.

Ухаживая за ней, Алина лелеяла мечту, что Асе Яковлевне станет лучше, она придет в сознание, и придумывала, как она будет ее сажать на несколько минут (3-5 раз в день) в постели, подложив под спину подушки, начнет проводить занятия дыхательной гимнастики. Наивно по-детски представляя надувание резиновых шаров, детских резиновых игрушек, предвкушая это веселое совместное занятие с дорогим сердцу человеком.

И все время, весь свой уход сопровождала разговорами вслух, истинно веря, что Ася Яковлевна слышит ее и все понимает. И придет время, когда наступит прежняя идиллия, они вновь будут общаться полноценно.

В последний день перед сессией, когда она вынуждена была ехать, сдавать экзамены, Алина подсела к ее кровати, без суеты, без лишних эмоций, словно чувствовала, что больше не увидит ее и горько произнесла:

— Мне так много есть тебе сказать!.. Я влюбилась, у меня жених… Ну, почему именно сейчас? Ты мне так нужна!.. Я всегда буду тебя помнить! Спасибо, что ты была в моей жизни!.. Ты мне многое дала!… — речь была прерывистой, ком в горле душил, слезы лились, обжигая щеки…

После сессии Алина не вернулась на работу. Ася Яковлевна умерла, как только Алина вышла из палаты, как оказалось навсегда…

Глава 3

Прошли годы… Алина окончила институт, вышла замуж, родила детей… По специальности она не проработала ни дня. «Не экономист ты! Это не твое», говорила ей Ася Яковлевна.

Шло время, дети росли и деятельную натуру Алины стало тяготить социальное бездействие.

— Засиделась я дома! Мне надо в общество! — говорила она мужу, надув губки, — домохозяйка с высшим образованием! — иронично продолжала она жаловаться, капризничая.

— Ну, хочешь, иди работать, а я посижу с ребенком?

— Не смешно. Между прочим, в Америке и в Европе равноправие полов не пустой звук, как у нас в стране. Там действительно мужчины могут сидеть дома, заниматься детьми, хозяйством, а женщины зарабатывают деньги.

— Эмансипе ты мое! Я не шучу. Иди работать. Для дочки мы выпишем маму. Мою или твою.

— Нет! Ребенок должен быть с матерью. Это обязательное условие для развития нормальной психики ребенка. Мы должны вырастить нормального члена общества, с детства окруженного любовью.

Цепь подобных разговоров привела к тому, что Алина устроилась на работу в детский сад вместе с ребенком. Убила одной пулей двух зайцев. «И замужем и дома» — и на работе, и с ребенком.

Ориентируясь на запись в трудовой книжке и, видимо, на возраст, Алину сначала оформили как нянечку, в подчинение к самой опытной, образованной воспитательнице в годах. За неполные пол года Алина успела покорить многих своим жизнерадостным характером, умением находить общий язык с детьми, особенно с их родителями. Как-то заведующая детским садом, с виду недружелюбная, грозная женщина преклонного возраста вызвала Алину к себе в кабинет:

— Алина, я наблюдаю за тобой с первого дня, и очень довольна твоей работой. Ты просто умничка! С детьми ты ладишь, много благодарностей от родителей. У тебя педагогический дар, тебе надо учиться. Как тебе предложение, пойти в педагогическое училище?

— Спасибо, Нина Ивановна, за предложение, — скромно ответила Алина, — но, как-то неожиданно. Во-первых, я не планировала долго работать у вас, у меня высшее образование, я — инженер-экономист. Во-вторых, на данный момент я больше планирую семью, чем карьеру, хочу второго ребенка, — заключила она почему-то густо покраснев.

— Ну, и все правильно, — невозмутимо спокойно сказала заведующая, — ты молода, образована, самое время планировать семью. Я за тебя рада, поздравляю. Но, ведь, одно другому не помеха, мы все так начинали. Я сама была молода, — и рожала, и училась, и работала, и все одновременно. Милая моя, — вдруг продолжила Нина Ивановна, почему-то немного раздражаясь, — мы не в капиталистической и не в восточной стране живем, где женщина может себе позволить, посвятить себя только детям, не работая.

Алина почувствовала себя виноватой.

— Извините меня, Нина Ивановна, — лишь промолвила она.

— Это прекрасно, что у тебя есть высшее образование, — продолжала заведующая, — в таком случае тебе необходимо профильное образование — педагогическое или медицинское, чтобы со временем занять мое место. Лучше иди в медучилище, на вечернее, без отрыва от производства, так будет вернее, оно и правильнее, и интереснее. Медицинское образование никому еще не помешало, — безапелляционно заключило руководство.

Мысли о медучилище вернули Алину к воспоминаниям об интернате, где она в белом халате, среди медсестер и врачей чувствовала свою причастность к медицине. И как ей было там хорошо. И то, что врачи говорили о ее медицинском призвании. Четко всплыли воспоминания об Асе Яковлевне, об ее наставлениях.

— С высшим образованием в медучилище? — удивился муж.

— А почему бы нет, — осторожно стала настаивать на своем Алина, — инженером я не хочу работать, сам знаешь. И, вообще, если задуматься, в институт-то я поступила с большим нажимом матери.

— Какое счастье, что мать на этом настояла, иначе, как бы я тебя встретил! А кем ты, вообще, хотела стать? Какая профессия тебе по душе?

— Не знаю, — честно ответила Алина, — сама об этом в последнее время озадачена.

…Медучилище Алина закончила с красным дипломом. Медицинская стезя Алины началась лишь десять лет спустя. Этому способствовало эпохальное событие — великая страна Советов развалилась. И тогда Алина решила реализовать давнюю мечту — посвятить себя любимым детям. С исполнением младшему 10 лет, дети уже не так нуждались в маминой опеке, стали более самостоятельными, и их некоторым образом стали тяготить ее сопровождения.

— Мне надо устроиться на работу, — сказала Алина мужу.

— Прекрасно, я поговорю с другом, он как раз открыл свою

строительную фирму, у них требуются бухгалтеры, — предложил муж.

— Нет, — сказала Алина, лукаво улыбаясь, — мне предлагают медсестрой.

— Ну, что за глупости! Зачем тебе это надо? У тебя прекрасная специальность, образование, тебе надо делать карьеру!

— Понимаешь, какое дело, — стала придумывать на ходу Алина, — медсестрой работа посвободнее, сутки через трое, больше буду бывать дома, с детьми. Это временно, пока дети не подрастут.

А на самом деле в истинной причине своих желаний Алина не хотела признаваться. Ее совершенно не тянуло окунаться в мир сухих счетов, цифр, ей хотелось, чтобы ее работа была связана с людьми, хотелось чего-то душевного.

— Не понимаю тебя, — искренне удивился муж порывам Алины, — ты понимаешь, что такое медсестра? Это судна, катетеры, клизмы и т. д. Это унизительно!

— Ничего подобного! — возразила Алина, — это, медицина, и, это, прежде всего, люди, нуждающиеся в моей помощи!

Глава 4

В интернате Алину приняли очень доброжелательно, не смотря на то, что ее диплому десять лет и нет никакого опыта работы, не говоря уж о медицинской квалификации. Медсестер катастрофически не хватало.

— Работа тяжелая, у нас особый контингент, не каждый может выдержать, — беседовала с ней психиатр, заведующая отделением, — главное в нашей работе это желание, а опыт и умение дело наживное.

— Я тебя поставлю в мужское отделение, там две пенсионерки работают, опыта у них достаточно, чтобы поднатаскать тебя, они тебе помогут во всем, — сказала старшая медсестра и отвела ее в отделение.

Когда Алину впервые провели по отделению, она испытала особые чувства. Несмотря на начало нового миллениума, интернат переживал далеко не лучшие времена. Убогость интерьера — это ветхая мебель в кабинетах, затертые, местами рваные, местами залатанные диваны и кресла из кожзаменителя в холлах, застеленные застиранными байковыми одеялами, местами ободранный линолеум на полах в палатах, особенно в тех, где находились под замком больные с тяжелой патологией, которые в рот тащили все, что попадет под руку, будь то одежда, пеленки, простыни, одеяла, не исключая и обои и даже линолеум. И еще катастрофическая нехватка постельного, нательного белья для больных, нехватка и верхней одежды — все это производило на нового человека, мягко говоря, непростое впечатление. Не говоря уж о самих больных, которые шокировали одним лишь видом — убогие, жалкие, в застиранных, без пуговиц рубашках, в растянутых, немыслимо какого цвета штанах мужчины. А лежачие, казалось никому не нужные больные, которые лежали в собственных физиологических отправлениях, с гниющими от пролежней телами вызывали брезгливость, ужас и жалость одновременно.

И Алина испытывала одновременно огромное желание помочь этим несчастным, в каком-то смысле избранным всевышними силами, ибо некоторые из них не ведали, что живут, людям и в то же время ей было очень плохо от понимания глобальной безысходности положения.

«Господи, во что я вляпалась? Зачем мне это нужно!», стала мысленно паниковать Алина, следуя за дежурной медсестрой Зинаидой Алексеевной, которая знакомила ее с предстоящим характером и объемом работы.

В эту самую минуту она увидела впереди передвигающуюся к ним навстречу непонятную фигуру — это был человек весь скрюченный, который еле переставлял ногу, и с каждым шагом все его скрюченное тело извивалось, словно у змеи, скрюченные руки были сложены на локтях, лицо немного вытянутое. Не успела Алина ужаснуться, Зинаида Алексеевна ласково сказала, обращаясь к больному:

— Сереженька, не торопись, мы подождем тебя.

И эти слова, произнесенные Зинаидой Алексеевной, были пронизаны теплотой и любовью.

— Подождем его, а то он обидится, — просто сказала она, обращаясь уже к Алине.

Алина казалось, была в оцепенении, наблюдая за происходящим. Фигура медленно приближалась к ним. По близости она отчетливо различила лицо молодого человека. Оно им улыбалось.

— Привет, Зинаида Алексеевна, — невнятно произнес молодой человек, при этом жутко гримасничая, вытягивая сложенные в кружочек губы, одновременно извиваясь всем телом и жестикулируя скрюченными руками.

— Привет, мой хороший, — ласково ответила Зинаида Алексеевна, — вот, знакомься, это Алина, медсестра, пришла к нам работать. Будешь ей помогать.

— Какая молодая! — довольно хохотнул молодой человек. Дальше он, смеясь, что-то стал говорить, напряженно, силясь. Речь была настолько невнятна, что Алина, как человек без опыта общения с подобными больными, не поняла ни слова. Но, сковывавшее ее напряжение куда-то исчезло, и она вновь удивилась произошедшей в душе перемене. «Вот это метаморфоза. У меня де-жа-вю, что-то подобное со мной уже случалось», промелькнуло у нее в голове. Казавшейся опасной в первые секунды фигура оказалась безобидным человеком, сам нуждающимся в защите. И Алина опять испытала неизведанный ей ранее коктейль чувств — это и стыд, за свой неоправданный страх, и жалость к человеку, и желание помочь, и еще много чего, в чем она не разобралась. У нее сильно сжалось сердце, и заныло за грудиной.

Боль за грудиной продолжалась очень долго. Работая день за

днем, смена за сменой Алина постоянно испытывала эту нудную боль. Она, эта боль, обострялась с каждым знакомством с новым больным.

Вася Горшков был молодым человеком, находившимся в этом отделении уже многие годы. В первую же смену Алины он подошел к ней и предложил свою помощь.

— Я буду тебе помогать, — сказал он, — буду тебе подсказывать фамилии больных, кто в какой палате живет, буду подзывать всех на таблетки, уколы, на обед собирать, а потом вечером я помою полы в медкабинете и в процедурке, ладно?

— Хорошо, спасибо, — боясь отказать, согласилась Алина.

С того момента Вася ни на шаг не отходил от Алины, усердно выполняя все свои обещания. Поначалу он был немногословен. Молча, лишь кивая головой делал в знак приветствия, и пока с утра Алина принимала смену у отдежурившей медсестры, а затем со всем персоналом, была на пятиминутке в кабинете заведующей, он занимал позицию наблюдателя у медкабинета, готовый выполнить любую просьбу или ответить на любой вопрос Алины.

— Для раздачи лекарств, — сказал Вася в первый же день, — надо стол подвинуть к двери. — И пододвинув стол к двери, сам оказался в коридоре. — Вот, ты будешь сидеть в кабинете за столом, а больные будут подходить с коридора за таблетками, я их буду к тебе «подгонять».

Так продолжалось каждое дежурство Алины. И на самом деле процесс раздачи таблеток был основой всей работы медсестры, и составлял целый ритуал. Важно было знать не только фамилии больных, но и их особенности при приеме лекарств. Также не менее важно было знать и назначение этих лекарств. Запоминать лекарственные вещества по цвету, запаху, вкусу, чтобы своевременно предупредить возможную ошибку. Ценой такой ошибки, как поняла со временем Алина, могла стать жизнь человека! Поэтому приступая к раздаче лекарств, она готовилась быть максимально собранной, внимательной. Не следовало отворачиваться от лотка с лекарствами при их раздаче или разрешать больным самостоятельно брать себе таблетки. Необходимо было проверить, проглотил ли больной лекарство. Для этого следовало попросить его открыть рот и приподнять язык или шпателем проверить полость рта. Накопленные больным лекарства могли быть использованы с целью самоубийства.

Лекарство больной должен принимать только в присутствии медсестры. Если больной отказывается от лекарства, то прежде всего надо постараться его уговорить. Ласковый, терпеливый и чуткий подход к больному имеет опять-таки главное и решающее значение, сделала для себя выводы Алина.

Убедить больного в необходимости принять лекарство и пойти на ту или иную процедуру порой бывало нелегко. Чаще такое случалось из-за его болезненной продукции, когда по идейно — бредовым мотивам галлюцинаторных переживаний или эмоциональных расстройств противится проведению порой всех лечебных мероприятий. В таких случаях Алина ощущала недостаточность знаний психологии больных, и нередко задумывалась, почему тот или иной больной поступает в тех или иных ситуациях именно так, а не иначе.

Глава 5

Однажды придя в смену Алина застала Васю в странном настроении. Он, в отличие от обычного, был весел, многословен, много шутил, причем шутки были немного пошловаты, и был очень навязчив. Навязчив был не только словесно, он порой распускал руки и даже порывался пару раз поцеловать.

— Да что с тобой сегодня? — спрашивала его, удивленная Алина.

— А то ты не знаешь, что со мной. Я влюблен в тебя!

«Что это с ним сегодня, его как будто подменили» — подумала Алина, не придавая этому особого значения. В течение суток у Васи настроение менялось несколько раз. То он становился спокойным, порой даже угрюмым. А потом опять улыбался и начинал безудержно шутить на пошлые темы, намекая даже на сексуальные домогательства. Спустя некоторое время к нему возвращалось обычное его спокойное настроение. Так с переменными настроениями прошла вся смена. Вечером Вася, казалось, совсем успокоился. Как обычно, пока Алина раскладывала таблетки на завтрашний день, он помыл полы в медкабинете. Затем он молча подошел к процедурке, сел на пол в коридоре и молча смотрел на Алину.

— Вася, ты чего нос повесил? — весело спросила Алина. Ответа не последовало. «Какой-то он странный все-таки сегодня», мелькнуло в голове. — Вася, спасибо тебе большое за помощь. Если устал, можешь идти отдыхать, я сама помою в процедурке.

Ни слова ни говоря Вася встал и пошел к себе в палату. Алина вышла посмотреть ему вслед. Он шел торопливо, не оборачиваясь, наклоня голову в бок и в его походке читалось что-то, чего Алина не замечала прежде. У Алины сжалось сердце. «Боже, что это?», подумала Алина и внутри нее словно все переворачивая, прошла горячая волна. «Да что же это со мной происходит?», подумала в растерянности Алина, прислушиваясь к себе. Волна тревоги опять захлестнула ее и к ней вернулась та занудная боль за грудиной, которую она постоянно испытывала поначалу, и, которую она, оказывается, не чувствовала в последнее время и даже успела позабыть.

На следующее утро сдав смену, Алина ехала домой, уставшая, но, как всегда морально удовлетворенная, умиротворенная, с чувством исполненного долга. И вдруг вспомнила про Васю, про его вчерашнее поведение, и про то, как он ночью ушел от нее, не попрощавшись. И подумала, что сегодня он по обыкновению не пошел ее провожать до дверей отделения. Тут ее опять захлестнула волна тревоги. «Какая же я ненормальная, — подумала Алина, — разве можно так переживать за каждого больного. Меня так на долго ли хватит? И вообще, что же это со мной происходит? Надо будет проконсультироваться со специалистом».

Через три дня, когда Алина вновь вышла в очередную смену, она обнаружила неуловимую перемену в отделении. «Что-то не так», подумала она, идя по коридору до раздевалки.

Зинаида Алексеевна встретила Алину не в лучшем настроении.

— Знаешь, дорогая моя, — сказала сменщица, — ты не совсем правильно ведешь себя с больными. Нельзя никого выделять, привечать, приучать к себе, как ты это делаешь с Васей.

— А что случилось?, — забеспокоилась Алина.

— Вот ты ушла в прошлую смену домой, а он проспал, не мог тебя проводить, а потом знаешь, какой скандал он мне после твоего ухода устроил. Он так кричал, обвиняя меня, что я его специально не разбудила, потому что я завидую тебе из-за того, что он помогает только тебе, и больше никому. Он тут такое устроил, бегал по коридору, рушил все на ходу, орал, всем грубил, ругался матом. Ой, что было!

— Зинаида Алексеевна, что Вы этим хотите сказать, в чем же моя вина?

— Твоя вина есть, может она косвенная. Просто хочу тебя оградить от последствий таких отношений. Нельзя привечать больных, нельзя их привязывать к себе, надо уметь держать их на расстоянии.

— Зинаида Алексеевна, при всем к Вам уважении, не хотите же Вы сказать, что у меня особые отношения с Васей?!, — обиделась Алина.

— Нет, конечно, нет, — сказала сменщица уже дружелюбнее и по-наставнически, — это у тебя по неопытности. Скажи, а ты не заметила в прошлую смену какие-нибудь перемены в его поведении?

— Да, заметила. Он какой-то странный был. То смеялся, безудержно шутил, хамил. А то опять успокаивался, даже замыкался в себе.

— Вот видишь, — поучая сказала наставница. — Это у него назревал приступ психомоторного возбуждения. Это и есть изменение психического состояния. В таких случаях немедленно докладываем врачу. Вовремя доложила бы, вовремя приняли бы меры, и все обошлось бы, может быть. А разозлилась я, потому что мне пришлось выгребать все за тобой, он тут такое творил, пришлось вызывать психоперевозку, и госпитализировать его.

Это была первая ошибка Алины по неопытности. Подобных ошибок и потом было не мало на пути становления опытной и квалифицированной медсестрой.

По началу, Алина занялась изучением психофармакологии, пока полностью не разобралась в психотропных — в нейролептиках, в транквилизаторах, в противосудорожных, — и во всех тонкостях их воздействия на организм. Но постоянно чувствовала некоторую, ну если не профнепригодность, то слабость, неуверенность в знании профессии. Но, будучи человеком, жаждущим знаний, во всяком случае, желающей быть уверенной в своем деле, Алина прочитала немало специальной литературы, и в скором будущем разобралась во многом. Со временем она уже хорошо знала, почти наизусть, у кого какой диагноз, и соответственно, какое назначение. Действительно опыт наживается продолжительной практикой. Алина практически так знала все повадки, вернее предпосылки того или иного состояния своих больных, что ей даже удавалось предугадать назревавший приступ и вовремя предотвратить (предупредить) его. Но, несмотря на свой уже нажитый опыт, в общении с опытными медсестрами, она всегда что-то новое открывала для себя, что говорило все-таки о мало опытности. И Алина прониклась пониманием, что медицина — это такая постоянно совершенствующаяся наука, что ею надо заниматься постоянно, чтобы не отстать, и чтобы не забыть усвоенное.

Алина любила свою работу. День за днем, набирая опыта, повышая свою квалификацию, она все четче осознавала, что она на своем месте, что это ее призвание, и что это не временное в ее жизни, как она пообещала мужу в свое время. Повседневная, рутинная, незамысловатая работа по ухаживанию за больными не тяготила, а, наоборот, полностью поглощала Алину. Процесс кормления больных с ложечки доставляло ей особое удовольствие. В процессе кормления тяжелобольного, не способного самостоятельно поесть в силу своей немощности по причине какого-нибудь физического или психического (или и того и другого) отклонения, она явно ощущала, что с каждой ложечкой поддерживает в нем жизнь, в прямом смысле слова. И в такие моменты Алина начинала понимать, насколько важна ее миссия в окружающем мире, в котором, вот таким вот способом поддерживается человечество. Ее в такие минуты переполняли неописуемые чувства полезности своего бренного «я», остро чувствовала полезность обществу всего персонала, и тихо испытывала гордость за всех.

В психиатрии случайных людей не бывают, мысленно анализировала Алина, случайные люди, если даже попадают туда, они не задерживаются. А остаются люди особого склада психики. Это, как правило, люди, любящие людей, человечество вообще. И любовь у них глобальная, бескрайняя, что многие из них ее и не ощущают в себе. Все происходит, как само собой разумеющееся. Порой среди персонала попадаются люди в обычной жизни черствые, грубые. Но именно в психиатрии среди тяжелобольных людей, нуждающихся в общечеловеческом понимании, они как раз реализовывают себя, используя для этого запас невостребованной, нерастраченной в обыденной жизни, любви. Там люди работают долгими годами, работают с удовольствием, с душой. У них у всех есть свои любимчики среди больных, и больные любят их больше, чем своих родных. Родные — люди приходящие, а персонал — контингент постоянный. Они становятся для больных роднее, не имея кровной (биологической) связи.

Цепь подобных размышлений и постоянного осмысления повседневных забот привела Алину к тому, что она почувствовала потребность в глубоком знании психологии людей, и она спустя два года работы в психиатрии решила продолжить свое образование, поступила в университет, на факультет клинической психологии.

Глава 6

«Всякий человек включает в себя целый мир, и это его имманентное свойство и трансцендентное качество», пытался убедить в этом изречении своих студентов каждый преподаватель университета, где училась Алина. Это, пожалуй, один из главных постулатов, который Алина вынесла из университета и запомнила навсегда. И помимо прочих знаний, связанных с пониманием человеческой души, Алине наконец-то удалось разобраться и в своем сокровенном, в процессах, происходящих в ней самой, когда она работала в психиатрии. Однажды, придя домой после лекции она сказала мужу:

— Наконец-то, я себя нашла. Я поняла и прочувствовала свое призвание в этой жизни.

— Обоснуй свое заявление, дорогая, что ты имеешь ввиду?

И Алина почти наизусть процитировала в душу запавшую лекцию:

— «Душа является центром и у нее есть огромная потребность проявить энергию бескорыстной любви, которая в ней содержится. Если мы задумаемся, то поймем, что за всем тем, что мы делаем в жизни, мы хотим всего лишь двух вещей: отдать свою любовь кому-то и от кого-то ее получить. Почему это так? Потому что потребность души является самой главной потребностью личности. Другие ее потребности тоже важны, но если не удовлетворена самая важная, все остальное особого смысла не имеет. Поэтому, пока человек не научится проявлять эту бескорыстную любовь в каждом своем поступке — во взаимоотношениях с другими, в семье, в бизнесе, в любой другой социальной деятельности, по отношению к природе, по отношению к Богу — он не сможет обрести чувство внутренней полноты и гармонии. Иначе говоря, не сможет стать счастливым. Одна из главных задач, стоящая перед психологией, состоит в том, чтобы помочь человеку понять его главную жизненную потребность и помочь ему научиться эту потребность грамотно реализовывать»…

Получая второе высшее образование, изучив в университете общую психологию, и основы таких направлений в психологии, как пато-, нейро — и клиническую психологию, Алина решила для себя, что вернется в психиатрию. Психологическая работа с людьми с хроническими психическими расстройствами казалась для нее очень малоизученной, если не сказать неизведанной, интересной, перспективной с точки зрения науки и привлекала именно своим «первопроходчеством» в нашей стране. Имея ранее опыт работы в психоневрологии с хронически психбольными в качестве медсестры, она практически ощущала необходимость в таких учреждениях работы психолога. Причем она считала, что в психологической помощи нуждаются не только пациенты, но и сотрудники, работа, которых непосредственно связана с контингентом тяжелобольных. И в университете, изучая вышеназванные направления в психологии, она утвердилась в своем мнении, и таким образом, в конце 4-го курса целеустремленная Алина засела за интернет в поиске психоневрологических учреждений с целью предложить свою кандидатуру как психолога. Выписав ряд телефонов подобных учреждений, она взялась за телефон и стала целенаправленно обзванивать. Большинство звонков были тщетны. На том конце провода многие, узнав о ее намерении, равнодушно отказывались от ее услуг, многие высказывали бесперспективность такой ее затеи. Была одна женщина, инспектор отдела кадров, которая безапелляционно заявила, что в их учреждении вакансии психолога никогда не было, нет, и никогда не будет. Вам же хуже, иронично подумала тогда Алина. Природная целеустремленность помогала и Алина, не отчаиваясь, методично продолжала обзванивать. На очередной звонок ответил приятный женский голос:

— Отдел кадров. Я Вас слушаю.

— Здравствуйте, я бы хотела узнать, есть ли у вас вакансии психологов? — как заученную фразу выпалила Алина.

— Ну, допустим, — почему-то игриво и в то же время неопределенно ответила женщина.

— В таком случае, я хотела бы предложить свою кандидатуру, — вконец осмелев, опять выпалила Алина, про себя иронизируя: «Моя фамилия Фрейд».

— Вы знаете, наш директор планирует взять психолога, я думаю, Вам лучше с ней переговорить. Сейчас я Вас с ней соединю.

Через несколько минут ответил, как Алине показалась, совсем не директорский голос:

— Здравствуйте, меня зовут Виолетта Васильевна. Будьте добры, представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Алина, — совсем растерялась Алина.

— Очень приятно, Алина. У меня к Вам два вопроса: есть ли у Вас медицинское образование и сколько Вам лет?

Вопросы Алину нисколько не удивили, ее, наоборот, она была готова к подобным вопросам.

— Да, у меня среднее медицинское, небольшой опыт в психоневрологии в качестве медсестры, сейчас я учусь на 4-ом курсе на психолога и мне 37 лет.

— Меня пока все вполне устраивает. Когда Вы могли бы подъехать для дальнейшей беседы?

— А можно сегодня? — взмолилась Алина.

Интернат находился на кардинально противоположной стороне Москвы от места проживания Алины, и предположительно требовалось не менее полутора часа на дорогу. Но, тем не менее, Алина ни секунды не задумываясь, окрыленная надеждой на начало новой, желанной деятельности, быстренько надев на себя куртку, выбежала из дома на апрельскую улицу.

После дежурного приветствия, директор, приглашая присесть, выяснила отчество Алины для делового разговора, и сразу же начала с главного:

— Алина Эдуардовна, есть ли у Вас опыт работы с детьми?

— Нет. С детьми не приходилось работать, не считая своих двоих.

— У нас детский интернат. Возраст детей от 4-х до 18-и. Диагнозы — умственная отсталость, детская шизофрения, аутизм. Основную массу составляют дети-имбецилы. Есть дети отказники, т. е. это те дети, у которых нет родственников, от них отказались еще в роддоме. Часть детей составляют дети, имеющие номинальных родственников, т. е. по документам они есть, но на практике — родственники не признают и не посещают их совсем. И часть составляют дети с родственниками — у кого близкие родственники — родители, у кого дальние родственники — дяди, тети, двоюродные и т. д. Вот как раз эта часть детей с родственниками и составляют головную боль не только директора интерната, но и всего персонала. Вы понимаете, о чем я?

— Понимаю, — ответила внимательно слушавшая Алина, — можно вопрос?

— Я Вас слушаю внимательно.

— Если я Вас правильно поняла, то психолог помимо своих прямых обязанностей — психодиагностики, психокоррекции детей (подопечных) — вам требуется именно для работы с родственниками. А как же с сотрудниками? В этом отношении нет проблем?

— Умничка, — похвалила директриса Алину, — очень хороший вопрос, это то, что я хотела озвучить в последующем, Вы меня опередили. Я сейчас Вам выскажу все запросы, которые я предъявляю к психологу, а потом выслушаю Ваше решение.

Запросы, предъявляемые директором интерната, вполне соответствовали представлению и планам предстоящей работы Алины. Интернат по площади занимал огромную территорию, состоял из трех больших корпусов, не включая административную, с 700 человек проживающими детьми и 300 человек сотрудниками. Психологов в интернате ранее не работало. «Непочатый край, подумала Алина, вот где раздолье — строй свою работу как хочешь!» И директриса была того же мнения. Она обещала обеспечить отдельным кабинетом, и, вообще, всем необходимым, и полную свободу действий.

— Самое главное, Алина Эдуардовна, — было бы желание работать, — резюмировала в конце Виолетта Васильевна.

— Желание огромное, — засияла одухотворенная Алина, которая впервые в жизни, в одночасье стала Алиной Эдуардовной, — я попробую!

…И заволокло Алину в пучину научного знания, исследующая особенности и закономерности возникновения, формирования и развития (изменения) психических процессов, психических состояний и психических свойств человека, то есть психики как особой формы жизнедеятельности.

Чудная у меня профессия, не без удовольствия думала Алина, затем сама себя одергивая продолжала мысль, психолог, пожалуй, не профессия, а особый образ мышления…

Глава 7

…Прошли годы. Для интерната наступили хорошие времена. Капитальный ремонт полностью преобразил интернат, техническое оснащение отделений, и индивидуальная программа реабилитации, составленная для каждого нуждающегося, в корне изменили жизнь проживающих. Отделения полностью были укомплектованы обслуживающим персоналом, престиж медсестры возрос в разы. Цивилизованность страны, прежде всего, определяется отношением к пожилым и детям, вспомнилась Алине чья-то мысль.

Когда Алине предложили подработать медсестрой в патронажном отделении, для начала она занялась изучением данного направления. Патронаж для нее ассоциировался с работой медсестры из детской поликлиники, которая патронировала когда-то ее новорожденных детей.

— Засев за интернет я открыла для себя много интересного о патронаже, — делилась она с заведующей отделением.

— Интересно, — заинтересовалась та, — может ты всем прочитаешь лекцию на эту тему, это было бы познавательно.

— Нет, лекцию читать не стану, но на пятиминутке могу рассказать, — согласилась Алина и воодушевленно продолжила, — оказывается психиатрический патронаж имеет свою историю, — это лечение и призрение психических больных в своих и чужих семьях (patronage familial и secours a domicile). И посемейное призрение психических больных существует несколько столетий и ведет свое начало, от знаменитого Геля, небольшого городка фламандской части Бельгии, где Патронаж вырос на почве религиозных предрассудков и в конечном счете, представляете?! — в этом месте Алина выразила удивление и ужас, — в целях эксплуатации психических больных. Так, дальше я, пожалуй, зачитаю выписанное, это интересно:

Конец ознакомительного фрагмента.