Русские и пространство-время

Галина Юрковец, 2023

Русские – это о чем? Какую идею русские несут миру? Какие смыслы ими движут?Русский мир настолько отклоняется от общепринятых в мире мерок и норм, что стал его изгоем. Но он и сам упрямо не желает встраиваться в эти мерки и нормы. Странный и пугающий, он отвергает западные ценности, не предлагая при этом своих смыслов, понятных и близких всему остальному миру. Нам не уйти от этих вопросов.Русское пространство-время. Древние географические карты и Линия розы. Скрытые знаки и символы. Загадочные артефакты. Библия и Коран… Все это – в историко-картографическом исследовании генезиса Русского мира.

Пространство России в канун Новой эры: место поклонения волхвов

История Александра Македонского (356–323 гг. до н. э.) не пересекается с историей России, однако в этой главе, речь пойдет именно о нем. Причин на то сразу несколько. Во-первых, во время Александра Македонского в Древней Греции шел активный переход от донаучной религиозно-мифической космогонии к научной космологии, от веры к логике. Воспитателем Александра был Аристотель — основоположник современных естественных наук, с которого начинают складываться научные концепции пространства и времени. Во-вторых, Александр является активатором денежного обращения в Древнем мире. Он запустил процесс стоимостного метаболизма цивилизации. В-третьих, несмотря на отсутствие прямых пересечений пространства России с Александром Македонским, он все же странной, ускользающей тенью постоянно присутствует в нем. Этому присутствию не мешает расстояние, измеряемое веками и тысячелетиями.

Не удивительно, что первые географические карты мира появились в Греции, стоящей на перекрестке древних миграционных и торговых путей. С появлением карт человек изменил и свое восприятие окружающего мира. Это уже не просто абстрактные сакральные точки пространства, а вполне конкретные, хотя и не точные, очертания известного грекам физического мира. Первые географы — Анаксимандр, Гекатей Милетский, жившие в VI веке до н.э., ставили в центр своих карт Грецию, проводя через нее священные срединные оси мира. Но уже Геродот, историк и географ живший в 484-425 гг. до н.э., начал сомневаться в правильности первоначального размещения оси «север-юг», предполагая, что она может находиться гораздо восточнее. Соответственно, настоящими любимчиками богов могут оказаться не африканские эфиопы, а какой-то восточный народ. Он отмечает, что есть восточные и западные эфиопы, отличающиеся только языком и волосами: «у восточных эфиопов волосы прямые, а у ливийских — самые курчавые волосы на свете».

На Рисунке 1 представлена реконструкция карты мира по древнегреческим представлениям времен Геродота. Судя по расположению географических объектов на карте, срединная ось мира проходит теперь на севере — через Каспийское море, которое широким проливом соединяется с северным Гиперборейским океаном, на юге — либо через Красное море, либо через Персидский залив. Однако, вероятно, в силу господствовавших в древности представлений, создатели реконструкции оставляют ось на прежнем месте, дополнительно выделив цветом проходящую по ней границу между Европой и Азией. Сами же названия Азия и Европа, получившие свои имена от слов, обозначающих восход/восток (древ. — асу) и заход/запад (древ. — эребу), сохраняя преемственность с религиозно-мифической картиной древнего мира, нашли отражение на этой карте и навсегда закрепились в картографии.

Отмеченная на карте граница между Азией и Европой проходит строго на север от Греции по водным бассейнам, начиная с Эгейского моря:

• Босфор — Черное море — Керченский пролив — Азовское море — река Дон.

Топонимы этого водного пути во времена греческой античности:

• Боспор Фракийский — Понт — Боспор Киммерийский — Меотида — река Танаис.

Первоначальные значения топонимов, сохранились в некоторых языках: боспор — boğaz (тур.) — горло; понт — pontis (лат.) — мост, меотида — μεοτίδα (греч.) — малышка. Здесь видно, что имена нарицательные водных объектов с течением времени превратились в имена собственные. Танаис делит древнегреческую Вселенную на два мира — на восход солнца и на закат солнца, на Азию и на Европу, на свет и на тьму. Считая реку разграничителем разных пространств, греки ассоциировали ее с образом мифической реки Стикс, разделяющей мир живых и мир мертвых. Отсюда появляется топоним «Танаис», заимствованный у имени богини загробного мира. На эти первоначальные значения античных топонимов следует обратить внимание, т. к. они будут иметь значение в нашем дальнейшем исследовании.

Можно заметить, что Гиперборея и Эфиопия, уже не совсем вмещаются в физическую картину мира греков. Они продолжают верить в их существование, но имеющиеся познания приводят к несовпадению мифов и реальности, что отразилось в карте. Так, топоним Гиперборея уже не может быть размещен на суше — он смещен в океан. Топоним Эфиопия вообще отсутствует. Совместить ее с известными землями Африки не получается — предполагается расположение сакральной Эфиопии на иных землях, расположенных восточнее, возможно в находившейся где-то на востоке Индии. Поэтому нижняя часть Африки просто обрезана. Месторасположение Индии на карте не обозначено, хотя Китай присутствует и обозначен в юго-восточной части Азии топонимом Seres, что значит «шёлковый» или «страна шёлка».

Вероятно, именно такой картине мира Аристотель учил юного Александра до 20-летнего возраста, когда тот унаследовал титул македонского царя. Александр был талантливым учеником, относился к наставнику с уважением и говорил, что «обязан отцу тем, что живёт, а Аристотелю тем, что живёт достойно». И Аристотель, и Александр потрясают масштабом своей личности — каждый по-своему, они переворачивали, изменяли мир. Однако на мир они смотрели по-разному, и с течением времени мировоззрение Александра все больше расходится с мировоззрением наставника. При всей широте взглядов Аристотель являлся убежденным националистом, у него не было никаких сомнений в превосходстве интеллекта, культуры, общественной организации греков над всеми остальными народами, включая македонцев. Он оставлял за Грецией миссию приобщения к эллинской цивилизации иных народов, однако был убежден, что полностью окультурить варварские племена в любом случае не удастся в силу их неспособности к этому.

В отличии от Аристотеля, глобализм Александра Македонского основывался не на идеях превосходства одних над другими, а на идеях равенства, синтеза ценностей и культур Востока и Запада. Александр внимательно присматривался к «человеческому материалу», оценивая его сильные и слабые стороны, пытаясь с максимальной эффективностью приспособить немногочисленное в те древние времена человечество для решения грандиозной задачи — построения нового единого мира. Греки обладают высочайшей культурой и наукой, но отличаются высокомерием и лицемерием, считая себя выше всех прочих варваров. Значит, стоит хорошо подумать, прежде, чем доверять им управление, пусть лучше едут в иноземные колонии, помогают в обустройстве и учат иные народы тому, что знают сами. Македонцы — сильны, отважны и надежны, но живут, опираясь на олигархию, просты и не мыслят широко, предпочитают свою маленькую Македонию его масштабным планам. В армии они на своем месте, но хорошо бы было улучшить породу, соединив с персами, способными создавать успешные политические и административные структуры. Семиты отличаются необыкновенной ловкостью, умением приспосабливаться к любым условиям и новому образу жизни, но они привыкли покоряться могущественным правителям, охотно поддерживая их и извлекая из этого пользу. Значит, их следует разместить вдоль торговых путей — пусть торгуют, а также обслуживают запросы армии в качестве маркитантов…

Пополняя и передвигая армию, Александр приводил в движение массы племен и народов, расположенных по ходу ее перемещения. Но еще более грандиозные планы на будущее он начал намечать в конце своей короткой жизни — переселение людей из Азии в Европу, а из Европы в Азию. Намерения Александра не были связаны с целью покарать или поработить народы. Его цель была иной: «С помощью браков и привыкания друг к другу оба континента должны объединиться в согласии и любви». Можно рассуждать, чего было больше в таком намерении — мудрости или наивности, но оно не могло прийти в голову правителя страны или даже в голову царя Азии. Такие намерения могли родиться только в голове человека, способного к глобальному мышлению, для которого вся Ойкумена — это не добыча, а родной дом.

Александр передвигал, перемешивал, взбалтывал племена и народы, словно готовил крутую опару для теста, из которого должны лепиться будущие этносы. Он разрушал старый ветхий мир, очищая дорогу и создавая условия для зарождения пока неведомого нового мира. Веским словом и железной рукой он укорачивал своих и чужих, победителей и побежденных, выбирая ему одному понятный путь. Он покорял земли и ставил побежденных управлять этими землями, он предлагал сопернику состязаться не только оружием, но и благодеяниями. Греков и македонцев он оставлял нести службу в отдаленных гарнизонах на краю земли с туманными перспективами возвращения домой. Он ставил города и обучал детей греческой грамоте, устраивал многотысячные свадьбы своих воинов с дочерями местной аристократии. Впитывал мудрость иных народов, перенимал местные обычаи и великодушно передавал свои. Он щедро одаривал и при необходимости жестоко карал.

Вот как об этом пишет Плутарх: «Аристотель советовал Александру, чтобы эллинами он управлял как наставник, а варварами — как деспот, о первых заботился как о друзьях и родственниках, а со вторыми вел себя как со зверями, а не как с людьми. Однако Александр… поступил иначе…рассуждая как всеобщий покровитель, посланный богами, он выступил как заступник всех и каждого и, принуждая оружием тех, кого не привлек словами, соединил в одно целое людей со всех концов света, смешав, словно вино в заздравном кратере, жизненные пути, характеры, брачные установления и обычаи. Он потребовал, чтобы родиной все считали вселенную…, добрых людей — соплеменниками, а злых — чужестранцами, чтобы эллины и варвары не различались между собою ни по плащам, ни по щитам,… но, чтобы всякого доблестного мужа считали эллином, а порочного — варваром» [2].

У Аристотеля и Александра была одинаковая религия — они верили в одних и тех же греческих богов. Однако верили также по-разному. Вера Аристотеля была рациональна, основана на логических посылах. Вера Александра — иррациональна и не требовала никаких доказательств. Все требуемые доказательства были внутри его самого — как капля крови, доставшаяся ему от богов. Александр и по мужской, и по женской линии считался потомком богов и героев. Род его отца правил Македонией с начала ее истории и причислялся к династии, берущей начало от Гераклидов — потомков Геракла. Род его матери происходил из династии Пирридов — потомков Ахилла. Современники Александра вполне доверяли его божественной родословной, ни малейшего сомнения в этом не было и у самого Александра.

Македонский царь поклонялся своим божественным предкам. При этом он с уважением и интересом относился к чужим богам. Так, покоряя Ассирию, Вавилон, Мидию, где находились плененные евреи, он не мог не встретиться с авраамической верой на этих территориях, не мог избежать встречи с обеими разделенными царствами. История не сохранила описания знакомства Александра с потомками Израильского царства, как растворила в себе и десять потерянных колен Израилевых. Но имеются исторические описания встречи с потомками Иудейского царства. Еврейский историк Иосиф Флавий описывает эту встречу, как и привилегии, предоставленные царем еврейскому народу, в том числе право службы в его армии, право и возможность сохранения своей веры, соблюдения обычаев, освобождение от некоторых податей.

Воюя с персами, Александр послал в Иерусалим письмо, в котором предложил евреям перейти под его власть. Те оказались в трудном положении, ведь они давали присягу персидскому царю и в случае поражения македонской армии персы могли жестоко наказать предателей. После долгих сомнений и споров они отказались подчиниться требованию. Как утверждает Флавий, после захвата Тира и Газы разгневанный Александр поспешил в Иерусалим, чтобы наказать город. Тогда иудеи, облачившись в белые одежды, праздничной процессией вышли навстречу македонцам. Неожиданно Александр сошел с колесницы, поклонился иудейскому первосвященнику, посетил иудейский Храм и поднес дары их Богу. Сопровождавшие Александра «цари сирийские и все прочие были поражены поведением его и подумали, не лишился ли царь рассудка», ведь обычно покоренные народы склоняли свои головы, а не победители [3].

Александр Македонский поклонился не только иудейской вере — в этой истории прослеживаются параллели с библейским сюжетом поклонения волхвов. Это позволяет назвать Александра первым языческим царем, первым волхвом, пришедшим поклониться новой вере, еще только готовящейся к рождению через еврейский народ.

Вера в свое божественное происхождение, безусловно, оказала сильное влияние на формирование личности Александра. В юном возрасте он грезил о великих подвигах, достойных его героических предков, и сильно переживал, что победы отца Филиппа II не оставляют на его долю никаких блистательных свершений. Его настольной книгой была «Илиада», повествующая о Троянской войне и подвигах «царящего над скифами» Ахилла, его далекого предка. Во времена Александра гомеровская поэма воспринималось как история, а не как миф или художественный вымысел. В своих походах, укладываясь спать, он клал под подушку кинжал и «Илиаду».

Заняв престол отца, Александр не просто продолжил его завоевательные походы, а хотел дойти до «края земли». Рассмотренная выше древнегреческая космогония позволяет с уверенностью утверждать, что вряд ли его могли интересовать любые «края», а пределом мечтаний было омовение своего оружия в водах Океана. Честолюбивого, уверенного в помощи богов и обожествлявшего себя Александра могли притягивать к себе только сакральные пределы — именно те «края земли», которые наиболее приближены к его богам и где живут обласканные богами народы, владеющие тайнами бессмертия и богатства. Дорога к ним вела по срединной оси Север-Юг «круга земного».

Стремительное завоевание всего восточного Средиземноморья принесло Александру существенные политические и экономические дивиденды. Успехам в немалой степени содействовало египетское жречество, увидевшее в нем защитника своих привилегий и поспешившее провозгласить македонского царя фараоном и сыном бога Амона-Ра. Затем Александр отправляется в Азию. Готовясь к этому походу, он тщательно подбирал в состав экспедиции ученых для изысканий в области этнографии, географии, топографии, зоологии, ботаники, астрономии. Пройдя на Восток ровно до пересечения с предполагаемым новым расположением священной мировой оси «круга земного», далее Александр продвигался строго по линии Север-Юг. На севере это был поход до Бактрии и Согдианы, на юге — поход к устью Инда.

Жадный до знаний Александр, явно приобщился у египетских жрецов к идеям герметизма и откровениям «изумрудной скрижали»: то, что внизу, аналогично тому, что вверху. Об этом повествуют уже не историки, а одна из множества легенд о македонском царе. Однако исторические описания косвенно подтверждают легенду. Во всяком случае, отправляясь в Восточный поход, Александр допускал, что на востоке находится мир, зеркальный по отношению к западу. В этом мире все наоборот: верх — это низ, а правое — это левое. Соответственно, там возможен свой центр мира, расположенный не на юге, как Греция, а на севере. К этому центру ведет своя разделительная водная система, но уже в обратном порядке: где-то в южной части обитаемой земли берет свои истоки река-разделитель (Танаис), текущая на север и впадающая в небольшой водоем (Меотиду-малышку), который через большой водоем (Понт-мост) и узкий пролив (Боспор-горло) сообщается с северным океаном.

Пройдя Каспийские ворота, Александр начинает поиски этой зеркальной системы. Для обозначения искомых географических объектов ему удобнее пользоваться привычными европейскими топонимами, но не в качестве имен собственных, а в качестве имен нарицательных — в их изначальном общем смысловом содержании. Именно поэтому в древних описаниях пребывания Александра восточнее Каспийского моря мы видим повсеместное использование европейских топонимов. Река Яксарт (Сырдарья) гораздо чаще именуется Танаисом, чем собственным именем. Арал называется Меотидой. Разведывательная миссия на целый год отправляется к Боспору-горлу, которым выступает, скорее всего, не европейский Боспор, как это принято считать, а Каспийский/Гирканский пролив (Обская губа), лежащий строго на севере от местонахождения армии Александра. Вместо Гиндукуша и отрогов Тянь-Шаня используются топонимы Тавр и Кавказ. Так, у Арриана читаем: «Рассматривая положение Азии, мы видим, что Тавр и Кавказ перерезают ее с запада на восток, и Тавр делит ее на две очень большие части: одна лежит на полдень в ту сторону, откуда дует нот; другая обращена на север, в ту сторону, откуда дует борей… Этот Кавказ простирается до Великого… моря, лежащего к востоку. Реки Азии, заслуживающие упоминания, берут начало с Тавра или с Кавказа; одни из них текут, повернувшись на север, и впадают — некоторые в Меотийское озеро, а некоторые в так называемое Гирканское море, а оно есть залив Великого моря^[1]. Другие текут к югу: это Евфрат, Тигр, Инд… и прочие реки, находящиеся между ними и Гангом, которые тоже впадают в море» [4]. Еще раз отметим, что это не описание земель, лежащих к западу от Каспийского моря, это описание земель, находящихся восточнее Каспия.

Понимание смысла, который Александр вкладывал в применявшиеся им топонимы, является очень важным моментом при изучении истории Александра. Игнорирование этого обстоятельства вызывает невероятную путаницу: древние историки считали, что участники Восточного похода путают европейские и азиатские географические объекты, а потому вносили свои исправления, последующие исследователи считали, что это древние историки что-то напутали и по-своему интерпретируют топонимы. В результате история Восточного похода выглядит абсолютно заплутавшей в пространстве-времени.

Покорив Дария III и его огромную могущественную державу Ахеменидов, Александр почти на два года задерживается в ее удаленных северных провинциях, Бактрии и Согдиане, расположенных на северо-востоке Каспия. Здесь он озвучивает свои планы, указывая, что пределом его державы будет край Ойкумены. Он не только воюет с сатрапом Бессом и местными племенами — одновременно производится разведка северного «края земли». К скифам направляется посольство, целью которого было, как сообщают Арриан и Курций Руф, ознакомление с природой скифской земли и с народонаселением — требовалось узнать, велико ли оно, каковы его обычаи, с каким вооружением оно выходит на войну. Этому посольству предшествовала встреча с абиями:

Арриан: «… к Александру пришло посольство от скифов, именуемых абиями (Гомер воспел их в своей поэме, назвав справедливейшими людьми; они живут в Азии, независимы — в значительной мере благодаря бедности и справедливости), и также от европейских скифов; это самое большое племя, живущее в Европе» [4].

Курций Руф: «Затем прибыли послы скифов-амбиев, сохранявших свободу со времени смерти Кира, теперь же желавших подчиниться Александру. Их признавали самым справедливым племенем варваров; они брались за оружие, только когда их задевали; пользуясь умеренной и справедливой свободой, они уравняли между собой простых людей и старейшин. Царь беседовал с ними милостиво и послал к европейским скифам одного из друзей, по имени Пенда, передать им, чтобы они не переходили без его разрешения границу своей области — реку Танаис. Ему же было поручено ознакомиться с характером страны и посетить скифов, живущих на берегах Боспора» [5].

Не все скифы были кочевниками — «Знай, нам, скифам, даны такие дары: упряжка быков, плуг, копье, стрела и чаша». Скифами Арриан называет самое большое европейское племя. Самым многочисленным европейским племенем является славянское племя, хотя уже во времена Александра оно было раздроблено. Но есть еще племя азиатских скифов — племя абиев, граничащее с европейскими скифами и живущее на севере Азии. При этом абии имеют не этнические, а, скорее, нравственные характеристики (справедливейшие люди), позволившие грекам отличить их от европейских скифов и идентифицировать как абиев. Встреча с абиями, наверняка, вызвала интерес у Александра, ведь о них упоминается в его настольной книге, «Илиаде». Кто такие эти идеализированные абии — никому не известно, версий по этому поводу во все времена выдвигалось множество. Мы же заметим созвучность слова «абии» с топонимом Абиссиния (Эфиопия) — «abis», этимология которого рассмотрена выше и связана со словами «бездна» и «отец».

Из приведенного отрывка видно, что Александр установил границу между европейскими скифами и абиями. Эта граница соответствует границе между Азией и Европой, установленной древними греками. На юге она проходит по Танаису-Дону, а на севере выходит к Северному океану, смещаясь от района Белого моря к району Обской губы. В отрывке не сказано, куда царь отправил Пенду — к южной части границы или к северной. Ведь есть «горло» на юге и есть «горло» на севере, есть Боспор Киммерийский и есть Обская губа, которая во времена Александра считалась проливом между Каспийским морем и Северным океаном, т. е. боспором. Однако, с учетом устремлений Александра к сакральным «краям земли», более вероятной представляется разведка северного направления.

На северо-востоке Каспия у Александра Македонского проявился растущий интерес к местной культуре и традициям. Плутарх отмечает: «…он стал все больше приспосабливать свой образ жизни к местным обычаям, одновременно сближая их с македонскими, ибо полагал, что благодаря такому смешению и сближению он добром, а не силой укрепит свою власть на тот случай, если отправится в далекий поход. С этой же целью он отобрал тридцать тысяч мальчиков и поставил над ними многочисленных наставников, чтобы выучить их греческой грамоте и обращению с македонским оружием. И его брак с Роксаной^[2], красивой и цветущей девушкой, в которую он однажды влюбился, увидев ее в хороводе на пиру, как всем казалось, вполне соответствовал его замыслу…». Александр не только охотно носит местные наряды, но даже меняет устоявшиеся обрядовые традиции своей армии. Так, Арриан отмечает: «Наступил праздник в честь Диониса, который справляют македонцы; Александр ежегодно приносил на этом празднике жертву Дионису^[3]. Рассказывают, что в этот раз он презрел Диониса и принес жертву Диоскурам, определив с этого времени приносить жертву Диоскурам^[4]».

В уставшей от долгого похода армии действия царя вызвали резкое недовольство, они воспринимались как отдаление от «своих» и приближение к «варварам». Так и не дойдя до северного «края» земли, Александр назначил сатрапов земель, организовал там греческие колонии, разместил военные гарнизоны и весной 327 года до н. э. выдвинулся в южном направлении. Эта экспедиция получила название «Индийский поход», однако собственно территорию современной Индии она почти не захватывала, ограничиваясь спуском по течению реки Инд, лежащей на искомой оси «север-юг», к Эритрейскому (Аравийскому) морю. Здесь Александр надолго не задерживается, быстро исследует окружающее пространство: рассылает «самых быстроногих воинов. вглубь страны поймать кого-нибудь из индов», а также самолично в составе небольших команд осматривает побережье в пределах трех дней конного пути и выходит на суднах в открытое море. Результаты разведки раскрывают ее цели и описаны у Арриана: «Они установили, что у индов — по крайней мере у тех, до которых дошел Александр с войском, а он дошел до многих, — золота нет вовсе, и жизнь они ведут вовсе не роскошную…они чернее прочих людей, кроме эфиопов…». Очевидно, что Александр ищет богатый народ, проживающий в самой южной точке мировой оси. Соратники не понимают действительного смысла метаний царя: «Проехав через устье Инда, он выплыл в открытое море, по его словам, чтобы увидеть, нет ли где поблизости земли, а мне думается, еще больше затем, чтобы сказать, что он плавал по Великому Внешнему морю».

Восточный поход Александра Македонского можно сравнить с первым выходом в открытый космос. Всё здесь было скрыто туманом неизвестности: горы, реки, города, народы — ничего не имело своих «цивилизованных» греческих названий и географических привязок. Данный факт представляет огромную проблему для современных историков, изучающих эпоху Великого полководца. К тому же, несмотря на большое количество описаний, сделанных участниками походов, эти первоисточники не сохранились. Каллисфен, придворный летописец похода Александра и племянник Аристотеля, попал в опалу и из похода назад не вернулся. Вся информация о походе черпается из греческих и латинских сочинений, составленных несколькими веками позднее, прежде всего это труды Страбона (63–23 гг. до н. э.), Помпея Трога (1 век до н. э.), Плутарха (45–120 г.), Арриана (86–160 г.), Курция Руфа (1 век н. э.) и других. У них был доступ к первоисточникам, но они пропускали воспоминания очевидцев через своеобразную цензуру, отсеивая ту часть, которая не совпадала с их собственными представлениями. Тумана добавляет и широкое применение европейских топонимов к азиатским объектам. В результате общепринятая историография Александра Македонского строится путем сложных реконструкций, имеет много нестыковок и противоречий. Это порождает множество фантомов — альтернативных версий.

На Рисунке 2 представлена карта Эратосфена, древнегреческого географа и ученого, возглавлявшего знаменитую Александрийскую библиотеку. Она датируется примерно 240 годом до н. э., т. е. составлена 100 лет спустя Восточного/Индийского похода с учетом полученных в его ходе сведений.

Бактрия и Согдиана на карте Эратосфена расположены в верхней части Азии. Однако при этом север Азии информационно не слишком отличается от севера Азии на более древних картах (Рисунок 1). Эратосфен не исправил серьезные ошибки, касающиеся этих территорий: Каспийское море через некое «горло» по-прежнему сообщается с океаном; в Каспийское море с востока впадают две огромных реки Яксарт и Окс, хотя в действительности здесь нет никаких больших водных артерий; не указан самый крупный в Азии Обь-Иртышский бассейн с такими большими реками, как Обь, Иртыш, Тобол; неточное расположение горных массивов. Меотида (Аральское море), куда впадает Танаис (Яксарт-Сырдарья) и которая столь часто упоминается сподвижниками Александра, вообще не отмечена на карте.

Возникает вопрос — чем занимался в походе так тщательно подбираемый «ученый отряд»? Почему на карте не видно результатов их работы? Согласно современным представлениям Бактрия и Согдиана находились на территории сегодняшних Узбекистана и Таджикистана в восточном междуречье Амударьи и Сырдарьи (Рисунок 3), которые на карте Эратосфена называются Окс и Яксарт. Почему же за столь длительное время нахождения здесь ученые не обследовали этот район и не внесли хоть какие-то изменения в более ранние представления? Ведь не для прогулки их брал с собой Александр.

Возможно, причина кроется в том, что перед учеными ставилась первоочередная задача обследования не столько окрестностей Каспия и Арала, сколько «краев земли» — севера Западной Сибири и юга Индии, все остальное было вторично. Ведь если внимательно исследовать верхнюю и нижнюю части карты Эратосфена, то можно заметить, что нет больше ни бессмертных гипербореев, ни купающихся в золоте эфиопов. Никаких следов! Эфиопам отказано в размещении даже в месте их дислокации — на территории Африки, хотя в период своего правления Александр лично встречался с эфиопским посольством. Это не те эфиопы, которых он ищет. «Ученый отряд» отлично справился с главной задачей и теперь греки, точно знают, что ни один из проживающих там народов не может претендовать на звание любимчика богов — обычные люди. Вместо легендарной Гипербореи на карту нанесен реальный Северный океан. Вместо блистательной мифической Эфиопии — реальная Индия, правда ее расположение на карте является скорее восточным, чем южным.

При этом Страбон отмечает, что Эратосфен опроверг многие из сведений спутников Александра [6], посчитав их основанными на ошибочных географических представлениях. Однако, представляется, что сведения сподвижников Александра были вполне точны, а ошибался как раз Эратосфен, не учтя применение Александром и его окружением нарицательной азиатской топонимики, зеркальной по отношению к европейской.

Можно только представить себе, каким разочарованием для Александра оказались итоги работы исследовательской группы — это сравни разрушению Вселенной! Никакие завоевания земель, никакие военные победы не могли смягчить этого потрясения основ. Великое покорение мира лично для Александра обернулось великим мировоззренческим поражением. Все историки так или иначе отмечают наличие водораздела в жизни и личности Александра Македонского. После возвращения из азиатского похода удача, казалось, отвернулась от Александра. Он неохотно подчиняется тому, что зовется долгом или обязанностью. Стал сверх меры суеверен, подозрителен, подвержен перепадам настроения. Все больше уединяется, избегая общества, много читает, может со страстью предаться развлечениям, пирам и возлияниям.

Но несмотря ни на что, мощная, деятельная натура Александра не позволяет ему признать поражение. Если отсутствует мир, нарисованный на греческой религиозно-мифической картине — мир гипербореев и эфиопов, то наверняка есть мир, открытый ему египетскими жрецами. Значит, в противовес греческой цивилизации, находящейся на юге европейской разделительной системы, должна существовать не менее развитая цивилизация на севере азиатской разделительной системы. И где-то далеко на азиатском севере, возможно в Океане, за пределами обитаемой Ойкумены, существует земля обетованная. Современники отмечают, что Александр стал одержим идеей дойти до «края земли». Он начинает строить новые планы, которые вновь воспринимаются сподвижниками как новые планы покорения мира. Им завладела идея периферических морских путей, проходящих по краю земли, и поиска речных судоходных выходов к ним.

Александр ставит перед подчиненными уже не столько военные, сколько исследовательские задачи. Его настойчиво продолжают манить северные пределы Азии, и он приказывает создать на Каспии флот для исследования акватории моря и выяснения вопроса — является оно внутренним или все же имеет выход к Северному океану. Он во что бы то ни стало намерен найти разделительную водную систему, по который мировой Океан на севере вливается в Каспийский пролив (Обскую губу), а затем по речным протокам и водам восточной Меотиды (Аральское море) сообщается с Каспийским морем.

Помимо этого, как сообщает Диодор, рассматривается морская экспедиция вдоль берегов Аравии, вокруг Африки, к Геркулесовым столбам [6]. Александр начинает планировать новую точку выхода к южным и северным пределам земли, на этот раз сместив ее на запад. В качестве южного предела теперь рассматривается южная оконечность Африки, северным пределом продолжает оставаться территория от Белого моря до Обской губы. В ходе экспедиции предполагалось выяснить, можно ли, продвигаясь вдоль западного и северного европейского побережья, дойти до Каспийского моря, сама Европа не очень интересует Александра.

Это были последние грандиозные планы полководца, которым не суждено было осуществиться. В 323 г. до н. э. на 33-м году жизни Александр, молодой, сильный и Великий, неожиданно скончался от лихорадки. Плутарх, не соглашаясь с такой версией смерти царя, видел первопричину в другом — отравление токсином из реки Стикс. Эта версия не так уж и невероятна, если принять во внимание настойчивое желание Александра найти водную систему, являющуюся разделителем миров.

Время развеяло наследие империи Александра Македонского. Старинная восточная поговорка гласит: «Мир боится времени, а время боится, пирамид». Цивилизация Древнего Египта давно исчезла, но удивительные пирамиды до сих пор служат зримым знаком ее существования. Когда-то их величие и непостижимость потрясли Александра Македонского. Было бы странным, если бы Александр не пожелал оставить символы, знаки своей эпохи, также способные пройти через тысячелетия. И он оставил нам… денежные знаки, природа которых завораживает мир еще больше, чем древние пирамиды.

В VI–V вв. до н. э. греки изобрели первые настоящие деньги — монеты. Форма монеты точно отражает космогонию древних греков: плоский диск с двумя противоположными, но одинаково значимыми сторонами — аверс (время) и реверс (номинал). Греки умудрились зафиксировать в деньгах пространственно-временную структуру своего мира. Фактически они создали совершенно особую систему координат, позволяющую не только измерять время и материю (богатство), но также переносить их в пространстве и конвертировать друг в друга. В свою очередь Александр Македонский, утвердив на всей покоренной территории единые весовые и счетные стандарты денег, требования к качеству чеканки монет, активировал денежное обращение, вывел его из замкнутого пространства полисной системы на широкие оперативные просторы своей огромной империи. Собственно, современная чеканка выросла из его стандартов изготовления монет.

О значимости, которую придавал этим знакам Александр, свидетельствует их дизайн и качество изготовления — ничего подобного в истории человечества не было ни до, ни после, вплоть до позднего средневековья. Никто из подражателей не мог даже приблизиться к эталонному совершенству монет македонского царя: высокий рельеф, четкость рисунка, портретное сходство изображения, изумительная проработка мельчайших деталей. Несомненно, к созданию этих произведений искусства Александр привлек талант кого-то из выдающихся художников античности, работавших при его дворе. Кто это был — Лисипп? Стасикрат? Леохар? Апеллес? Или другой мастер, чьи шедевры сегодня являются мерилом красоты и украшают дворцы и музеи? Вероятно, все-таки Лисипп, лучше других передававший внешность Александра, работавший не только с мрамором, но и с металлом, владевший мастерством чеканки и литья.

Помимо медной разменной монеты в ходу были различные варианты серебряных тетрадрахм (вес — 17,13 г, диаметр — 25 мм) и золотых статеров (вес — 8,67 г, диаметр — 16 мм) с изображением профиля Александра Македонского (Рисунок 4.). На серебряной тетрадрахме голова Александра покрыта скальпом Немейского льва или диадемой с рогами бога Аммона-Ра, на золотом статере Александр изображается в коринфском шлеме. На обратной стороне изображения варьируются — различные боги, богини, герои (Геракл, Зевс, Афина, крылатая Ника) и их атрибутов (орел, палица, жезл, щит, головы животных, змея, лавровый венок и т. д.). В этих двух монетах Александр явно захотел отразить свою метаморфозу — от рогатого варвара, каковым его считали греки, до царя Азии, олицетворяющего весь цивилизованный мир.

Денежные знаки Александра Македонского оказали влияние на чеканку и хождение монет на трех континентах — от Индии до западной Европы, от Причерноморья до Египта. Если в начале его правления деньги использовались преимущественно лишь для оплаты содержания военных и взимания дани и налогов, то к началу нашей эры небывалый размах приобрела оптовая торговля. Торговые пути растянулись от Атлантического океана до Тихого, от Европы до Китая (Рисунок 5). По Великому шелковому пути в Средиземноморье потянулись караваны с китайским шелком. По морскому пути, открытому Александром, из Индии в Европу пошли приправы, специи, золото, драгоценные камни, хлопковые ткани, из тропической Африки — слоновая кость и эбеновое дерево, из Аравии — благовония. Средиземноморские товары пошли в обратном направлении. Сильный импульс получает работорговля. Попутно развивается банковская система, совершенствуется система налогообложения.

По этим же дорогам пошел экспорт греческой культуры. До того закрытый, замкнутый, элитарный цивилизационный храм Средиземноморья вдруг открыл настежь все свои двери и окна, и дары цивилизации потянулись во все концы земли. Дары эти адаптируются, смешиваются с достижениями иных культур, местными традициями, порой принимают несуразные формы — мир постепенно впитывает эллинизм. Появляются города, созданные по образцу греческих полисов с их узнаваемыми архитектурно-планировочными и художественными решениями, с торговыми площадями, ассамблеями, общественными зданиями. Появляются прообразы гимназий, университетов, библиотек, спортивных объектов. По дорогам потянулись знания, изобретения, идеи, религиозные взгляды. Мир присматривается к греческим идеалам самоуправления, преклонения перед наукой и искусством.

Активировав денежное обращение, Александр положил начало цивилизационного перехода в другой мир: от экономики натурального обмена — к денежной экономике, от общинного существования — к частной собственности, от эквивалентного обмена — к прибыли. Оказалось, что не обязательно обрабатывать ограниченные и трудные греческие пахотные земли — можно выращивать прекрасно растущие на них оливки, продавать их, а зерно закупать, да еще и иметь с этого прибыток. Оказалось, что добывать средства к существованию и богатеть, можно не только путем тяжелого труда, не только путем завоевательных походов и сбора дани, но и путем торговли.

В результате деньги позволили человечеству начать выход из природных экосистем, постепенно уменьшая зависимость от результатов охоты, земледелия, скотоводства. Человеческая популяция начала формировать свою экосистему — цивилизацию. Знак, оставленный Александром, оказался не только неподвластен времени, как и монументальные Египетские пирамиды, но еще и саморазвивающимся, эволюционирующим во времени и пространстве.

При этом вся верхняя часть Евразии оказалась выключенной из цивилизационного метаболизма: денежное обращение отсутствует, торговые отношения не развиты, преобладает натуральный обмен. Живущие здесь племена производят все, что им нужно для жизни, самостоятельно — мясо, хлеб, молоко, одежду, оружие. То, чего недостает, всегда можно добыть, обменяв на что-то равноценное.

Александр Македонский, до последнего дня своей жизни пытавшийся найти мифические «края земли», несказанно удивился бы, узнав о результатах дел своих. Разделив с помощью денег мировое пространство на две огромные части, он не в мифах, а в реальности создал то, что безуспешно искал — блистательную «Эфиопию» и застывшую во времени «Гиперборею».

«Эфиопия», или южная часть пространства «круга земного», пылает открывшимися перспективами и двигает караваны, корабли с золотом, слоновой костью и благовониями. Деньги стимулируют людей, стимулируют процессы технических и технологических изменений, и даже меняют историческое время. Развитие товарно-денежных отношений оказалось несовместимо с рассогласованным, не имеющим цельности временем отдельных земель. Новое, объединенное торговыми путями пространство требовало нового времени — появилась необходимость в едином календаре. В 45 году до н. э. в Древнем Риме принимается юлианский календарь, который начинает широкое распространение вместе с расширением Римской империи.

«Гиперборея», или северная часть «круга земного», как будто отделилась от юга суровым климатом и стеной из льда. Никаких видимых изменений материального мира не происходит. Время здесь как будто остановилось, заморозилось, а вместе с ним заморозилась и история — она почти ничего не сообщает нам об этом пространстве. Денежное обращение отсутствует — археологи не находят никаких следов местной чеканки, хотя иноземная монета в небольших количествах обнаруживается. Человек севера живет за счет труда и даров природы, не прибегая к помощи денег. Если он и думал про деньги, то примерно так: «Деньги? Какой от них прок? Ни ценности, ни смысла в житейском обиходе от них нет — один пустой звук. Но звенят красиво, да и сами хороши — блестящие, с картинками. Ладно, хоть и жаль менять добытых песцов на эти бесполезные кругляши, пожалуй, обменяю немного — жене на очелье или монисто, пусть порадуется».

Бедность и богатство были предметом частых размышлений Александра. Он упрекал своих македонцев, не так давно бывших нищими бродягами, в изнеженности и чрезмерной роскоши. Плутарх пишет: «Александр высказывал удивление, как это они, побывавшие в стольких жестоких боях, не помнят о том, что потрудившиеся и победившие спят слаще побежденных. Разве не видят они, сравнивая свой образ жизни с образом жизни персов, что нет ничего более рабского, чем роскошь и нега, и ничего более царственного, чем труд?… Сам он еще больше, чем прежде, подвергал себя лишениям и опасностям в походах и на охоте». К этому можно добавить, что бедность азиатских скифов никак не препятствовала маниакальному стремлению Александра к северным пределам Азии — он сюда стремился не за богатством.

Македонский царь обделил северные пределы мира денежными знаками, но иной царский знак он все-таки оставил. Этот знак — его жертвенные дары богам. Пожалуй, в первую очередь Александр был волхвом, жрецом своей веры, и только во вторую — полководцем. Отношения с богами в те далекие времена напоминали договорные товарно-денежные отношения: люди обращались к ним с какими-либо просьбами и платили им жертвами за исполнение этих просьб. Жертвоприношения были ежедневным ритуалом Александра, который он совершал сразу после пробуждения, прежде, чем начинал завтракать. Он не экономил на общении с богами. Плутарх приводит пример, когда царь, вспомнив об одной своей детской мечте, послал своему воспитателю Леониду пятьсот талантов^[5] ладана и сто талантов мирры с письмом: «Я послал тебе достаточно ладана и мирры, чтобы ты впредь не скупился во время жертвоприношений!».

Помимо благовоний в дар богам приносились и иные жертвы, чем важнее был повод — тем значительнее жертва. Во времена Александра эллины иногда приносили в жертву даже людей. Об этом упоминается в так любимой Александром «Илиаде» — Ахиллу приносят в жертву 12 «отважных сынов благородных троянцев», а греки приносят в качестве жертвы павшему Ахиллу дочь царя Приама. Но чаще всего в качестве жертвенных предметов выступали сделанные из драгоценных металлов украшения, посуда, фигурки птиц, животных, людей. Известно, что к их изготовлению Александр привлекал придворных скульпторов. Совершенство исполнения должно было превосходить стоимость самого металла. Плутарх сообщает, что в этих работах царь «более чем всеми другими мастерами дорожил Стасикратом, замыслы которого отличались великолепием, дерзостью, блеском и новизной».

Все древние авторы, в том числе Плутарх, Арриан, Курций Руф, отмечают, что в важных, узловых, крайних точках своих походов Александр Македонский обязательно совершал ритуалы жертвоприношения и даже строил для этого специальные алтари. Алтари упоминают также Птолемей, Аммиан Марцеллин, Орозий, труды которых послужили источником для многих средневековых карт [7]. Подробности этих ритуалов не описаны, но известно, что царь проводил их как по обряду греческих богов, так и по обряду египетского божества Аммона. Он обращался к богам с молитвой, «чтобы никто из людей после него не зашел дальше тех рубежей, которых он достиг со своим войском». Жертвы предавались земле, водам рек и морей.

Загадочные находки, обнаруженные не только на землях бывшей Бактрии и Согдианы, но и на территории России, позволяют высказать предположение, что они могут являться жертвенными дарами Александра. Это «Амударьинский клад» (Рисунок 6), найденный в конце XIX века на северном берегу реки Амударьи на территории Таджикистана, и «Сибирская коллекция Петра I» (Рисунок 7), собранная в первой половине XVIII века из предметов, найденных в междуречье Тобола и Исети на территории юга Тюменской области.

Каждый предмет этих коллекций — научная проблема, которая повисла вопросом в пространстве археологии и истории примерно также, как повисла в пространстве античная история России. Происхождение этих уникальных сокровищ до конца так и не разгадано. Они как будто появились из ниоткуда, материализовались из воздуха. Ученые не находят преемственности находок ни в предшествовавших культурах этих территорий, ни в последующих. Таинственности добавляют и почти детективные истории их обретения.

Разумеется, в этих историях не обошлось без предприимчивых европейских купцов, и большая часть коллекций утекла в Европу. Первым высокую художественную и историческую ценность сибирских древностей оценил голландский политик и управляющий Ост-Индской компании, а по юношескому увлечению — гравировщик, Н. Витсен, организовавший их скупку у бугровщиков.

Витсен был шокирован: «Каковы же тогда были те цивилизованные люди, которые хоронили эти редкости! Отделка золотых предметов так искусна и толкова, что я сомневаюсь, чтобы в Европе можно было исполнить ее лучше». Нам же впору удивляться тому, что уровень культуры, воплощенной в предметах, созданных за 2000 (!) лет до рождения шокированного голландца, оказался не ниже уровня культуры цивилизованной и просвещенной Европы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Меотийское озеро — на востоке это Аральское море, на западе это Азовское море. Гирканское море — это Каспийское море, Великое море — в представлении древних греков это Океан, омывающий весь мир по периметру.

2

По разным данным — дочь царя скифов или бактрийская княжна.

3

В древнегреческой мифологии Дионис — бог плодородия, виноделия и растительности.

4

В древнегреческой мифологии Диоскуры — братья-близнецы, один из которых был смертным, другой — бессмертным, дети Леды-Лады от Зевса и спартанского царя, покровители путешественников и мореплавателей. Культ Диоскуров — один из немногих языческих культов, который не порицался в раннем христианстве, сохранились даже изображения Апостолов рядом с Диоскурами.

5

Во время правления Александра Великого вес аттического таланта равнялся 25,902 кг.