Эволюция любви

Галина Чередий, 2015

Можно ли любить кого-то всегда? Испытывать безответную любовь ровно столько, сколько помнишь и осознаешь себя. Без шансов и надежды. Пытаться утопить эту боль в чужих лицах и телах, в ничего не значащих связях. Убедить себя, что забыл, но сгореть дотла от одного только взгляда спустя столько лет. И можно ли заставить судьбу прогнуться под себя, если не уступать и продолжать любить, несмотря ни на что? В оформлении обложки использованы иллюстрации с сайта pixabay. Содержит множество горячих сцен и нецензурную брань. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

…Мои сны опять были далеки от целомудрия. Синеглазый нахал, отравлявший мне весь прошлый день, не оставил меня в покое и ночью. Сначала мне снилось, что мы сидим в старой беседке в нашем дворе, той самой, в которой мы проводили столько времени в детстве. Я отчетливо видела темно-зеленую, облупившуюся краску на лавках и столбиках, ощущала запах сырости от цементного пола, что всегда витал там. На улице смеркалось. Рома обнял меня со спины, прижимаясь всем своим сильным, теплым телом, словно окутывая меня всю. И мне было бесконечно комфортно. Он уткнулся лицом мне в волосы и, тяжело вздохнув, прошептал:

— Я так скучал, хорошая моя. Я так сильно скучал, — в тихом голосе столько тоски и облегчения одновременно, что у меня сжалось горло и глаза затуманились.

Мы так и сидели, не шевелясь, не лаская друг друга, но в этом простом объятии было так много пронзительной интимности и теплоты, что я проснулась от боли в сердце. Притянула к себе подушку мужа, остро нуждаясь хоть в какой-то с ним связи, уткнулась в нее лицом, пытаясь прогнать из своей головы другого мужчину, которому там совсем не место. Что же это творится-то? Меня точно в трясину грешную утягивает, но паника от этого лишь поверхностная, разумом насаждаемая, а в глубине властвуют совсем другие эмоции. Чувствуя себя из-за этих снов и мыслей какой-то предательницей, стала вспоминать наши лучшие моменты с Сашей. Первую близость, день, когда он сделал мне предложение, нашу свадьбу. Хотя нет, день свадьбы был настоящим кошмаром, как и вся неделя перед ней. Наверное, именно тогда я впервые почувствовала, что начинаю делать не то, что хочу или что мне нравится, а то, что от меня ожидают другие. Начала оглядываться по сторонам и думать, все ли сделала правильно? Неужели уже тогда я сменила вектор своей жизни с настоящего стремления к тому, что действительно люблю, на постоянное желание соответствовать представлением других о том, какой я должна быть? Или все началось гораздо раньше? И что я люблю? Чего хочу? Здрасте, приехали! Вроде для кризиса среднего возраста рановато и это больше мужская заморочка.

Я подумала о нашей близости с Сашей в последнее время. Почему мы потеряли ощущение общего, пронизывающего насквозь счастья, что испытывали от нее раньше? Тогда все получалось само собой. А сейчас мы словно два плохо настроенных инструмента. Точнее, настроенных не на друг друга. Вроде и каждый из нас хочет и старается доставить наслаждение другому, но мы словно не попадаем в единый ритм. Или так, как будто мы заменили чувства и эмоции прилежным старанием. Но как ни старайся, все выходит невпопад и не вовремя. Больше нет этой волны, что подхватывала и кружила, заставляя задыхаться, двигаться в благословенном ритме, сливаться в одно целое.

Может, это оттого, что мы так мало времени стали проводить вместе? Когда мы видимся? Полчаса перед работой? Час-полтора вечером после работы, и это в том случае, если Сашка не приходит тогда, когда я уже сплю. По субботам он тоже вечно занят. А теперь еще и эти командировки. Да, у нас остается еще воскресенье. Сашка отсыпается полдня, потом начинаются звонки, и остальную часть дня мы общаемся практически как глухонемые — знаками. Он, с вечным телефоном у уха, с какими-то бумагами в руках, показывает, что бы ему хотелось, а я киваю, как китайский болванчик, и стараюсь угодить. Да, есть еще вечер воскресенья, когда мы молча валяемся перед телеком. Сашка гладит мою спину и волосы. Мы занимаемся любовью перед сном. Без особой страсти, а, скорее, потому что заняться этим не спеша не будет возможности целую неделю, но с каждым разом выходит все более скомканно. Опять вязкая рутина, что незаметно пеленает тебя по рукам и ногам, лишая чувств, приглушая краски и звуки. И вроде пока ты находишься внутри этого липкого кокона, то кажется, все так и должно быть. Но вот единожды взглянув извне, вдруг понимаешь, что у тебя нет воздуха для следующего вдоха.

Неужели это и есть то самое «и жили они долго и счастливо»? Это монотонное существование, без взрывов и потрясений, без надрыва и риска, но и без особых эмоций. Тогда понятно, почему «умерли в один день». От тоски, видимо. Или от скуки.

Сон сморил незаметно. И вот опять я чувствую сильное тело, прижавшееся ко мне сзади. Горячее, живое тело, вжимающее меня в стену, распластывающее меня своим напором и обжигающей силой неприкрытого вожделения. И вот оно — это опьяняющее безумие, когда задыхаешься, но при этом дышишь так легко и глубоко, как, наверное, никогда в жизни. Обе мои руки прижаты у меня над головой в крепких тисках длинных мужских пальцев. И в этот раз я совершенно точно знаю, что это не Саша. Знаю и не отталкиваю, даже не пытаюсь. Вторая ладонь Ромы жадно и бесцеремонно блуждает по моему телу, заставляя оживать всю мою кожу в желании продлить эти дерзкие ласки. Рука замирает на моем обнаженном животе так близко, и все же не касаясь.

— Я чувствую, как ты пахнешь! Ты уже вся влажная для меня! — хриплый шепот, и зубы прикусывают мочку моего уха, обращая всю нижнюю половину тела в жидкость.

Я вскрикиваю и выгибаюсь, вжимая свои ягодицы в жесткую, раскаленную, восставшую плоть. Рома стонет в ответ, и его бедра дергаются мне навстречу, плотнее прижимая меня к стене и давая кожей ощутить каждый твердый, как камень, сантиметр его уже полностью готового члена.

Он целует мои плечи и шею, и эти поцелуи, сначала нежные и влажные, становятся все жестче, требовательней. Почти укусы, оставляющие горящие следы на коже, кричащие о том, что он на пределе, что его потребность во мне уже просто невыносима.

Я извиваюсь, пытаясь вырвать руки из цепкого захвата его пальцев. Но не для того, чтобы оттолкнуть. Я хочу сама прикасаться к нему. Хочу гладить и царапать его кожу, хочу почувствовать движение его мускулов под гладкой кожей. Хочу смотреть, как его глаза стекленеют от наслаждения, а лицо искажается в первобытной муке наслаждения.

— Отпусти, — умоляю, — пожалуйста!

— Нет! — выдыхает он и вдруг резко проскальзывает пальцами в мое опухшее, исходящее влагой лоно, и я давлюсь судорожным вздохом.

Всего несколько движений его сильных и уверенных пальцев, и я бьюсь, как пойманная птица, заходясь громким стоном. Все мои ощущения сейчас сконцентрированы на этих сильных и нежных движениях. Я дергаюсь, подаваясь им навстречу, желая найти свое освобождение от скрутившей меня узлом острой необходимости. Хнычу, умоляю, трусь и извиваюсь.

Вдруг нежные и дразнящие движения пальцев становятся жесткими, почти беспощадными.

— Кончи для меня. Давай, я хочу это почувствовать, — в шепоте почти животное рычание, приказ, которому я не в силах не повиноваться, и, когда зубы опять начинают терзать мочку моего уха, срываюсь.

И я кричу и дергаюсь так, будто через меня пропустили электрический ток. Это продолжается так невыносимо долго, лишая меня всех сил, пока не повисаю в сильных руках.

— Да, вот так. Именно так и должно быть, — напряженный шепот и жадное, прерывистое дыхание стоят в моих ушах, когда я опять открываю глаза в темноту…

Между моих бедер случился настоящий потоп, а во рту было сухо, как в Сахаре. Я чувствовала себя развратной сукой и подлой тварью от того, что приятное расслабление растеклось по моему телу от влажного еще пульсирующего центра до кончиков пальцев, и опять провалилась в сон.

Въевшийся под кожу звук будильника возвестил о том, что уже настал понедельник.

Чистила зубы, внимательно всматриваясь в лицо женщины в зеркале. Усмехнулась. Программа запущена, четкие до автоматизма отработанные движения. Ни одного лишнего. Так, словно я их для чего-то экономлю. Так, словно их количество ограниченно каким-то лимитом. Словно, начни я просто танцевать перед этим зеркалом, рухнет потолок.

Посмотрела на свои обычные рабочие костюмы. Весьма элегантные и лаконичные. В них я выглядела очень собранной и деловой. Холеной сукой, в общем. И это всегда нравилось Саше.

Плюнула и достала белое платье. Оно простое, облегает фигуру, чуть выше колена, и мне всегда нравилась его мягкая трикотажная ткань. Я его не надевала уже сто лет. Посмотрела на себя в зеркале и распустила волосы. Офигеть, как же давно я так не выглядела.

В маршрутке поймала взгляды мужчин-попутчиков. Интересно, они раньше не смотрели, или это я ничего не замечала? Уже когда шла от остановки к офису, зазвонил телефон. Наконец-то Сашка соизволил вспомнить обо мне! Достала телефон и увидела, что звонок от Ленки. Испытывая почему-то резкое сожаление, ответила.

— Лизка, что за на хрен вчера такое было? — без лишних предисловий начала подруга.

Ленка всегда такая. Мы дружим черт-те сколько лет. И сколько ее знаю, она свободная художница, которая с удовольствием кладет прибор на мнение окружающих и честно и без всяких обиняков говорит, что думает. Ее агент и по совместительству периодический любовник и гражданский муж, Игорь, просто с ней вешается. Ленка всегда пишет только то, что хочет сама, и никогда то, что хотят заказчики. Поэтому иногда у них случаются грандиозные скандалы, и они расходятся, сохраняя, правда, деловые отношения. Ленка, как натура увлекающаяся, находит себе кого-то другого, переживает очередной скоротечный роман, но затем все равно возвращается к Игорю. И тот, терпеливая и любящая душа, опять ей все прощает, и у них наступает несколько месяцев счастья и тишины. Но при всей взбалмошности Ленка — талантливый и успешный художник, который прекрасно продается.

— Что ты имеешь в виду под емким понятием «что за на хрен»? — с улыбкой уточнила я. — И, кстати, тебе тоже доброе утро.

— Доброе. — Я прямо увидела, как она небрежно отмахнулась. — А теперь колись, откуда ты знаешь Романа Соринова?

— Ну, знаешь, мы как бы выросли в одном дворе, — начала объяснять я, пытаясь придать своему голосу максимум монотонности. — Когда-то были дружны. Хотя в основном с его старшим братом. Помнишь, я тебе как-то по пьяни рассказывала, как первый раз целовалась?

— Да к черту его брата, — взвилась подруга, — если он только не настолько же хорош, как и Ромочка. Лизка, он же просто… Ну, это просто какой-то секс на палочке и толстый-толстый слой шоколада! Охренеть можно! Как вы пересеклись-то?

— Да просто случайно встретились, когда я подругу навещала в старом дворе, а там он, — я уже начала терять самообладание от этого допроса.

Вот только Ленка плевать хотела на тактичность, когда ей вожжа под хвост попала.

— Ну и? Не томи! — понукала она.

— Ну и теперь, как видишь, я вынуждена любоваться на это мужское совершенство гораздо чаще, чем способна выдержать моя слабая женская психика! — откровенно раздраженно ответила я.

— Ой, я тебя умоляю! Чего там выдерживать! Бери да пользуйся! Мужик запал на тебя реально, а ты носом крутишь!

М-дя, Лена это… Лена.

— Лен, очнись! — почти кричу. — Ничего, что я замужем?

Надо сказать, что у Лены с Сашей случилась взаимная антипатия с первого взгляда. Подруга всегда считала, что я сделала неправильный выбор, и мой Сашка — зануда и подавляет меня.

— Тоже мне замужем! — насмешливо фыркнула она. — Ты этого своего мужа сколько часов в неделю видишь? Может, начнешь к нему на прием у секретарши его записываться, тогда, по крайней мере, будешь уверена, что в отведенное для встречи время он будет сконцентрирован только на тебе. Он ведь такой ответственный, такой ответственный, — уже с нескрываемой издевкой поддела меня. — Лиз, сколько ты еще будешь мириться с этой ролью второй жены у своего мужа? Первая и любимая-то у него работа, как ни крути.

— Лена, прекрати! Что вы все взялись лечить меня! — разозлилась я не на шутку.

— Не обижайся, Лизка, я же за тебя болею, — тут же пошла на попятный подруга. — Но знаешь, мне показалось, что Рома всерьез тобой увлечен. Как только ты ушла, в нем как будто лампочку выключили. Ты же знаешь Катьку, она только что рукой в штаны ему не залезла, ну и так терлась, и эдак. А он — ноль! Вообще! У нас после твоего техничного исчезновения какой-то тематический вечер имени тебя начался. Ты — это единственная тема, на которую он говорил. Лиз, будешь дурой, если его упустишь!

Мне вдруг опять стало не хватать воздуха, и захотелось заорать изо всех сил, чтобы быть наконец услышанной.

— Лена, да что ж такое-то! — закричала я, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих. — Ты меня не слышишь, что ли? Мне это не нужно все! У меня в жизни уже все есть! Я не собираюсь ничего менять. Опомнись и угомонись! Ты ведь видела этого Ромочку! Скажи, способен такой мужик на серьезные отношения? Ты что, предлагаешь мне пополнить список побед, став еще одной зарубкой на спинке его кровати?

— Я предлагаю тебе просто вспомнить, что ты женщина, ясно? — неожиданно сдержанно и четко ответила Ленка. — И вот только не ври мне, что ты его не хочешь! Вот и сделай в кои-то веки то, что хочешь, а не то, что должна! И какое тебе дело до тех, кто был у него до тебя и будет после? Просто получи удовольствие!

Ну, вот и какой смысл с ней спорить — все равно же не прошибешь!

— Нет, Лен, я так не могу, — отрезала я. — Даже если бы я на такое и решилась, мне нужны отношения, постоянство…

— Дура! — взрывается Ленка. — Тебе нужно, чтобы такой горячий мужик, как этот Ромочка, как следует разок-другой оттрахал тебя до полного мозгового отупения и физического изнеможения!

— Лена!!!

— Да что Лена-то? Да куда, на хрен, делась моя подруга, которая за любой кипиш, кроме голодовки!? Ты же в рыбу какую-то превращаешься! Говорю тебе — этот Рома именно то, что доктор прописал!

— Не прекратишь, я с тобой месяц разговаривать не стану! — пригрозила я, и в этот момент была совершенно серьезна.

— Если переспишь с Ромой, можешь и полгода не разговаривать, разрешаю! — хмыкнула она легкомысленно и тут же поменяла тему: — И кстати, как ты думаешь, можно его уболтать обнаженным мне позировать?

— Ты это всерьез? — чуть не поперхнулась я смехом.

— Более чем. Ты же видела, какое у него тело!

Вид обнаженного тела Ромы, развалившегося в расслабленной позе, вспыхнул в моем мозгу, как тысячеватная лампочка, ослепив на долю секунды. Да твою же мать, с этой Леной!

— Не знаю, сама у него спрашивай! — огрызнулась, изгоняя навязчивый образ.

— А мне почему-то кажется, что если ты попросишь его раздеться, он с радостью согласится! — ехидно протянула Ленка. — Да я просто в этом уверена!

— Так, хорош! — решила я прекратить это издевательство. — Все, я пришла на работу. Давай уже, демон-искуситель.

— Трахни этот шоколадный батончик. Трахни-трахни-трахни-и-и! Если откажешься, я тебе этого никогда не прощу! — проорала на прощание подруга.

Боже, они все на меня ополчились, что ли?! Будто мне и собственных снов недостаточно! Я опять набрала мужа. Ответа не было. Но через минуту пришло СМС: «Очень занят. Перезвоню позже». Нет, ну надо же! Он что, сильно отвлекся бы, если бы то же самое сказал мне лично, подняв трубку? Внутри закипела обида, чуть почти по-детски не брызнув слезами. Лиза, да что же ты как развалюха психическая какая-то!

— О, привет, Лиза! — окинул меня оценивающим взглядом Алексей, с которым мы вместе уже второй год работаем. — У тебя сегодня что, день рождения?

— С чего ты взял? — удивилась я.

— Ну, выглядишь так… непривычно и потрясающе, в общем, — он неожиданно смутился. — Я всегда видел, что ты красавица, но сегодня ты… как-то мягче, что ли. Тебе очень идет.

— Спасибо, Леша.

Я выпила с ним кофе и погрузилась в работу. Около одиннадцати меня позвал наш охранник Женя.

— Лизавета Михайловна, вам тут цветы доставили! — громко сообщил он.

Само собой, что тут же все взгляды оказались прикованы к моей скромной персоне. На входе стоял худенький мальчишка-курьер в фирменной кепке дорогого цветочного магазина.

— Елизавета Филиппова — это вы? — спросил он, не отрывая глаз от планшета и тщательно пережевывая жвачку.

Я кивнула. Он протянул мне большой букет белых роз и попросил расписаться. В цветах была карточка. Ровным почерком там было написано:

«Прости за то, что испортил тебе вчерашний день. Я все осознал и готов прийти с повинной! Прошу, дай возможность реабилитироваться! Обещаю, больше не буду изображать носорога, прущего напролом. Твой Ромочка».

Мой Ромочка! Нет, ну надо же! На меня почему-то нахлынуло смешанное чувство нежности и смятения, вместо положенного вроде раздражения от его упорства.

— Ну, вот, и как это понимать? — задала я риторический вопрос, подняв глаза на Женю, когда курьер исчез в толпе прохожих.

— Наверное, так, что вы кому-то очень сильно нравитесь, — пожав плечами, улыбнулся он, прикуривая.

— Лиза, у тебя появился тайный поклонник? — с явно просвечивающей изрядной долей зависти спросила Наденька, наша вечная суперстар местного масштаба.

— Почему же тайный? Очень даже явный. Нарисовался — не сотрешь, — огрызнулась я, направляясь с огромным букетом на свое рабочее место.

В течение этого дня только совсем ленивый и неходячий не подошел к моему столу, не полюбовался на букет и не поизголялся в остроумной попытке выведать у меня, от кого же цветы. Нет, ну совсем народ одичал. Из-за одного букета движняки, как будто мне «Феррари» под окна подогнали и ключики с бантиком принесли.

И, конечно, я уже почти не удивилась, когда, выйдя после работы, увидела перед входом машину Ромы и его самого, в небрежной позе прислонившегося к капоту. Надо ли говорить, что почти у всех моих сослуживцев появились какие-то срочно-неотложные дела на широком крыльце офиса в ожидании того, как будет развиваться мелодрама. Господи, кто-то еще по поводу любви к сплетням в деревне шутит, а тут все прямо такие городские, но хоть одним глазком зыркнуть в чужую жизнь — это же святое!

Со своим букетом наперевес спокойно подошла к Роме и остановилась напротив.

— Тебе понравились цветы? — с какой-то почти робкой улыбкой спросил он.

Несмотря на вальяжную позу, он сегодня выглядел как-то по-другому. Задумчивый, без нахальной ухмылки вечного покорителя женских сердец, Рома был… просто собой.

— Да, понравились. Спасибо, — кивнула я и нарочно посмотрела в сторону, потому что вот такой Рома был мне чересчур симпатичен.

— Я рад. А то я, знаешь ли, волновался. Я, как ты поняла, не силен во всяких там романтических штучках, — усмехнулся он, но не в своей убийственной манере, а будто чуть неуверенно.

— Не силен? А мне показалось, что ты очень уверенный в себе парень и не страдаешь отсутствием женского внимания, — чуть поддела я.

— Это так, — честно кивнул Рома. — Только мне как-то не приходилось прилагать столько усилий, чтобы привлечь к себе внимание женщины.

— Что, неужто никогда? — удивилась я, но не искренне. — Все так и падали сами к тебе в объятия?

— Ну, как-то так. Единственный раз, когда хотел это сделать, у меня не было и шанса попробовать, а потом… Короче, можно сказать, что я в этом смысле девственник. Эта сторона отношений мне совсем не знакома, — Рома смотрел прямо и говорил совершенно серьезно, без самодовольства.

И мне вдруг подумалось, что, и правда, смех смехом, но, наверное, не так уж и легко привлекательному мужчине научиться строить нормальные отношения, если женщины сами постоянно навязывают себя, сводя процесс собственного соблазнения к нулю. Вот красивые женщины постоянно жалуются, что за роскошным телом и привлекательным лицом в них часто людей не замечают. А кто сказал, что у красивых мужчин не так? Конечно, бесконечная череда легких побед, несомненно, льстит их самолюбию, но ведь все когда-то надоедает. Может, это и не так уж по кайфу мужчине, когда его воспринимают как нарядную упаковку, прилагаемую к исправно работающему члену. Принято считать, что это мужики — бездушные кобели и потребители, но давайте будем честными, разве большинство женщин так уж интересуются тонкой душевной организацией мужчины, если у него смазливая внешность, он хорош в постели, и денег хватает?

— Ты чего приехал-то? — нахмурившись, спросила я. — Теперь у меня в офисе только и разговоров будет о твоей синеглазой сексуальной персоне.

— М-м-м. Приятно, что ты все же считаешь меня сексуальным. А то я уж отчаялся, — тряхнул головой Рома, почти возвращаясь к обычному своему образу нахального засранца. — Я хотел тебя, вообще-то, позвать в кино и поужинать.

— В кино? — поразилась я.

— Ну да, в кино! Помнишь, как мы в детстве в ДК на мультики бегали? — безмятежно и как-то по-мальчишески заулыбался мне Рома.

— Ром, я в кино уже… уже даже не знаю, сколько лет не была! — силилась припомнить, но не выходило.

— Я тоже затрудняюсь припомнить свое последнее посещение. Может, освежим впечатления вместе? Не отказывайся! — перебил он, едва я открыла рот. — Ну что тебе дома-то делать? А так посмотрим что-нибудь смешное или приторно-сопливое, поржем до слез или поплачем до смеха, потом перекусим, и я честно отвезу тебя домой. Просто как старые друзья. Что тут такого-то? Обещаю, что больше не буду вести себя, как озабоченный придурок. Честное пионерское! С этого дня я просто твой старый друг Ромочка. Ну что, идем, пока в нас тут еще дыры взглядами не прожгли?

Схватив за руку, он повел меня к пассажирской двери, явно не собираясь ждать, пока я найду повод для отказа. Я оглянулась на сборище на крыльце. Вот уж кому надо попкорн и колу выдать на время просмотра!

— Ладно! Но только хоть одна сальная шуточка или вольность, и я ухожу, — пригрозила я, пристегиваясь.

— Идет! — засиял, как новая копейка, Рома.