Связанные поневоле

Галина Чередий, 2016

Слишком резкая, слишком умная, колючая… Неудобная для начальства, жесткая для подчиненных и коллег, вроде невзрачная на первый взгляд. Но только на секунду задержав на ней свой взгляд, на полвдоха поглотив ее запах, раз столкнувшись с ней взглядом, я понял, что пропал навсегда. Что за демоны владеют ее душой, что, даже невольно став моей парой, она бежит от меня, скрывает свои мысли, отрицает нашу связь, отказывается подпустить слишком близко. Что за смертельные секреты хранит меченая мною половинка?Для обложки использована иллюстрация с сайта picaxbay.Содержит нецензурную брань.

Глава 11

Домой я добралась поздно ночью, на попутке и, ввалившись внутрь, не стала включать свет. Собственно, не особо он мне и нужен. Раздеваясь и разбрасывая одежду по дороге в душ, я чувствовала себя странно онемевшей. И только когда я простояла под струями воды столько, что уже дышать в ванной от пара было нечем, меня скрутило. Стыд, чувство потери и боль.

Да, я не любила Дина так, как, наверно, следует в паре. Да, я не планировала никогда связывать с ним свое будущее, прекрасно осознавая, что не смогу ему открыться в том, кем являюсь на самом деле. Да, я никогда не была с ним честной до конца, просто потому что это невозможно.

Но я была привязана к нему. Я ценила то, как он относится ко мне. Дорожила отношениями и тем ощущением постоянства и покоя, что испытывала рядом с ним. Он был мне близким человеком и другом, и наносить ему столь подлый удар я не хотела бы ни за что в жизни.

Может, с моей стороны и было эгоистично удерживать его около себя, зная, что у нас нет будущего, и я никогда не дам ему ни детей, ни семью. Дело в том, что и до появления в моей жизни Монтойи я была уверена, что детей не хочу. Ведь я себе отдаю отчет, что Изменяющему облик, пусть даже и полукровке, нужна поддержка стаи, особенно в подростковый период. Нужны те, кто научит справляться с происходящим в голове и теле и, возможно, даже подавит и направит силой, если сам совладать не сможет. Ведь не научившиеся управлять зверем становились угрозой не только для живых существ вокруг, но и для самого мира Изменяющих облик. Да, я ушла из дома, едва миновав этот период, но это не значит, что мне было легко оторвать себя от всего, что я знала, и научиться жить в мире людей по их правилам. Да, наш мир не сахар, но люди — это вечные одиночки в многомилионных толпах себе подобных. Невозможно объяснить человеку, что дает стая Изменяющему облик. Это больше, чем просто дом, место, где родился и живешь, друзья, родные и привычный круг комфорта. У людей просто нет такого понятия, как общность, объединяющая стаю. Люди могут быть доминирующим видом на планете, гигантской толпой с чудовищной разрушительной силой, но каждый в этой толпе — сам по себе, хотя и не каждый самостоятельная личность. Так что я не хотела, чтобы мои дети были потерянными среди людей, но при этом мне и не хотелось, чтобы они жили в стае, вынужденные подчиняться самодурству какого-нибудь Альфы типа моего отца. Так что лучше им просто никогда не появляться на свет, чтобы не становиться перед тем же выбором, что и я. Или смиряться перед чьей-то волей, или чувствовать себя вечно одинокими в огромном мире.

В этом смысле Дин в какой-то мере был моей крохотной стаей. Моей поддержкой, постоянным якорем, зоной спокойствия. И именно поэтому я и не отпускала Дина, хоть это и несправедливо. Честнее было бы оттолкнуть его и дать двигаться дальше, чтобы он встретил кого-то, кто ему больше подходит. И я бы сделала это. Однажды. Но сделала бы это так, чтобы причинить как можно меньше боли, потому что Дин этого ни в коей мере не заслужил. Не знаю, как это бы случилось, но точно не так, как это провернули Северин и Нести.

Я заплакала впервые за много-много лет. Сейчас, когда я понимала, что Дина больше никогда не будет в моей жизни, я чувствовала себя безмерно потерянной. Так же, как в те дни, когда только покинула родную стаю. Разум говорил, что разрыв с Дином неизбежный и даже, безусловно, правильный процесс, так же, как когда-то и мое бегство, но разве от этого было легче это пережить? Нарыдавшись до тошноты, я выбралась из душа и, дойдя до постели, отключилась мертвым сном.

Будильник, пожалуй, самое изощренное орудие пытки. Конечно, будь я человеком, после вчерашних рыданий я встала бы с опухшей физиономией и совершенно больной. Но я физически чувствовала себя превосходно, хотя на душе от этого не было менее паршиво.

Как всегда, проигнорировав все кухонные принадлежности, кроме кофе-машины, я вспомнила, что сегодня я без колес, и пришлось вызвать такси. Чертов Монтойя! Надо было все же забрать его динозавра на колесах, хотя и колотить его было приятно, зная, как трепетно он относится к этой железке. Но теперь мне придется на выходных озадачиться вопросом покупки какой-нибудь подержанной машины. А учитывая мою осведомленность в этом вопросе, бог его знает, что я еще выберу.

Запихнув свои переживания куда подальше, я выбралась из такси перед нашим институтом.

Странно, но перед входом царило необыкновенное оживление, толпились репортеры со своим оборудованием и куча просто обыкновенных зевак, кому утром буднего дня заняться нечем. Наш дорогой директор что, опять затеял пресс-конференцию? Любопытно, по какому поводу? Я не отличалась особым интересом к делам других людей и поэтому никогда не слонялась по институту, ловя сплетни.

Запахнув на груди куртку, я протискивалась в толпе, стремясь поскорее попасть на рабочее место и глядя только под ноги, чтобы не споткнуться через массу проводов и всяких репортерских прибамбасов. Уже на крыльце я была неожиданно схвачена и резко развернута в сторону толпы. Глянув на вцепившегося в мой локоть офицера Тёрча, я едва успела остановиться, чтобы не врезать ему под ребра от неожиданности.

— Доброе утро, госпожа Мерсье! — зашептал он, расплываясь в ослепительной улыбке, и сообщил: — А мы тут все как раз вас ждем!

— Кто это «все» и, собственно, зачем? — нахмурилась я, совершенно не склонная к милому общению.

— Все! — обвел Матиас оживившихся журналистов, и позади нас нарисовался директор нашего центра Франко Лионели.

— О, Юлали, наконец-то! — эмоционально воскликнул он.

Франко был в большей степени талантливым менеджером, нежели ученым, и поэтому его главной заботой был имидж центра, следовательно, любой намек на то, что его можно хоть как-то повысить, вызывал у него взрыв оживления. Ведь это привлекает щедрых меценатов, а значит, позволит и дальше процветать, и вести новые изыскания.

Франко подхватил меня под второй локоть, и я оказалась буквально зажата между двумя мужчинами, радостно скалящимися под вспышками фотокамер. Интересная мы, наверное, живописная группка: Франко — полный, низенький, в своем пижонском дорогущем костюме от Гуччи и туфлях от Феррагамо, я — натуральная блондинка, без макияжа, наверняка бледная, как смерть, с простым хвостом на голове, в джинсах, кроссовках и уютной, но совсем не презентабельной серой трикотажной куртке и высокий белобрысый красавец Матиас Тёрч, в безупречной ярко-голубой рубашке под цвет его глаз и темно-серых джинсах, сидящих на его длинных мощных ногах и роскошной заднице, наверное, ничуть не хуже, чем на моделях, их рекламирующих.

— Что тут происходит? — шепотом спросила я, начиная уже злиться не на шутку.

Но Франко уже взялся распинаться о том, что наш знаменитый исследовательский центр славного города Фарго всегда рад оказать содействие органам правопорядка в меру своих скромных сил и благодаря своему прекрасному оснащению, за что спасибо нашим прекрасным и безмерно щедрым меценатам и бла-бла-бла, дальше перечисление всех выше означенных поименно. Потом он упомянул меня, представляя журналистам. По его словам, я прямо героиня, готовая самоотверженно трудиться день и ночь, не покладая рук в попытке оказать помощь в деле восстановления справедливости и практически мира во всем мире, как, впрочем, и любой ученый в стенах нашего прекрасного института и так далее, и тому подобное.

— Извините, что втягиваю вас в это, госпожа Мерсье, — прошептал Матиас мне на ухо, продолжая улыбаться журналистам.

— Что, по-тихому нельзя было все сделать? Я же не отказалась вам помочь, офицер, — ответила я, хмуро глядя перед собой, не считая себя обязанной гримасничать перед репортерами.

— Дело не в вас. Я все расскажу. Только чуть позже.

— Очень надеюсь, что меня устроит это объяснение, и оно сможет компенсировать то, что вы заставляете меня тут изображать звезду желтой прессы.

— Обещаю, что буду стараться изо всех сил! — И теперь ослепительная улыбка офицера Тёрча была адресована только мне, и, кажется, вспышки замелькали еще чаще.

Как только Лионели закончил свою пламенную речь, от журналистов тут же посыпались десятки вопросов. В основном они были адресованы Матиасу и связаны с вновь открывшимися обстоятельствами в деле того самого маньяка. Тёрч, выступив чуть вперед, с достоинством и без лишних слов и движений отвечал на них. Я даже слегка залюбовалась, привлеченная его уверенной позой и манерой говорить так, что у собеседника просто не должно возникнуть сомнений в том, что все сказанное им — чистая правда. Поэтому слегка растерялась, когда из толпы выкрикнула какая-то девица:

— Госпожа Мерсье, а какие отношения связывают вас и звезду мотофристайла Северина Монтойю? Из проверенных источников нам стало известно, что он уже дважды посещал вас на рабочем месте, и ваше общение было весьма эмоциональным! Вы любовники?

Я моргнула, не зная, как, собственно, на это ответить, а репортеры, словно стервятники, тут же подхватили тему и стали просто засыпать вопросами о Монтойе. Если честно, просто ненавижу толпу, а толпа, еще и требующая от меня чего-то, вообще пугала меня до чертиков. Спас меня офицер Тёрч, шагнувший так, чтобы частично заслонить меня от направленных в мою сторону микрофонов и объективов, и абсолютно спокойно сказавший:

— Не вижу, как данные вопросы относятся к заявленной теме этой пресс-конференции, господа. Думаю, если вы хотите поговорить с госпожой Мерсье по этим вопросам, вам следует договориться с ней об этом заранее, если она вообще согласится. А теперь извините нас — время весьма дорого!

И он, не слушая возмущенные вопли журналистов, втащил меня в здание.

— Простите меня, госпожа Мерсье, что втянул вас в это. Я не думал, что возникнут подобные вопросы, — шагая к лаборатории рядом со мной, смущенно говорил он.

— Вы привезли останки? — прервала я его.

Довольно с меня мужчин, старающихся воздействовать на мою жизнь и манипулировать мною так или иначе.

— Да. Я сам доставил их сегодня утром.

Мы дошли до моей лаборатории, и я развернулась в дверях.

— О результатах я сообщу вам позже, — раздраженно сказала я.

— Я могу остаться и кое-что объяснить вам, — заглянул мне в лицо Матиас.

— Это может подождать, я не люблю посторонних в своих владениях, — отрезала я.

— Но госпожа Мерсье… — начал Тёрч.

— Позже! — И я захлопнула дверь перед его носом.

Я прожгла взглядом обеих своих бестолковых лаборанток, прекрасно осознавая, кто был теми «проверенными источниками», о которых говорила девица с микрофоном. Это, типа, такая женская месть. Я отказалась хоть как-то обсуждать с этими пустоголовыми причину появлений тут Монтойи, и они отомстили мне подобным образом. Хотя, думаю, они разболтали бы об этом в любом случае.

И снова градус моей злости на Монтойю поднялся еще выше. Он причиняет мне беспокойство и отравляет жизнь не только в моменты своего присутствия, но даже тогда, когда его нет поблизости. Подонок!

Мои ассистентки сочли за благо заняться изображением бурной исследовательской деятельности, дабы избегать снова встречаться со мной взглядом. Я тоже решила выдохнуть и вернуть себе душевное спокойствие единственным реально действующим методом — работой.

Но уже спустя час, разложив костные останки первой жертвы на своем лабораторном рабочем столе, я нахмурилась и снова вышла из себя. Хмурясь все больше, я провожу предварительные тесты и начинаю злиться все больше. То, что мне рассказал раннее Тёрч о жертвах, которых мне предстоит изучить, не может быть ошибкой. Скорее, это похоже на намеренное введение в заблуждение. Схватившись за телефон, я нашла визитку офицера Тёрча и набрала его.

— Наконец-то! — вместо приветствия сказал он.

— Офицер, что это все значит? Вы за кого меня вообще держите? — стараясь не срываться, спросила я.

— Я говорил, что мне нужно с вами поговорить, прежде чем вы начнете, госпожа Мерсье. Но вы сегодня явно не в духе для общения со мной. — В голосе Матиаса тонкие нотки обиды мужчины, который явно не привык к такому от женщин.

— Офицер, я сегодня не в настроении общаться с кем бы то ни было в принципе. — «Особенно с теми, кто обладает сходными с вами вторичными половыми признаками и считает себя охрененно умным, чтобы технично заставить других делать то, что ему хочется», — не произнесла я вслух. — Но это не является причиной для того, чтобы вести себя непрофессионально. Что за игры вы затеяли?

— Я могу уже зайти и поговорить об этом? — невозмутимо спросил он.

— Как скоро вы сможете добраться?

— М-м-м, скажем, секунд тридцать вас устроит? — проговорил он, и раздался стук в дверь.

Офицер Тёрч вошел со своей фирменной улыбочкой.

— Если честно, я прямо устал тут стены подпирать, — нахально заявил он, и со стороны моих лаборанток донеслись сдавленные вздохи, а в воздухе появился аромат возбуждения.

— Халат! — практически рявкнула я, и мужчина покорно напялил на себя бледно-голубой хлопок, который готов треснуть на его плечах, вдохни он чуть поглубже.

— Можно мне кофе? — попытался разрядить обстановку он, глядя на меня исподлобья тем самым умилившим меня в прошлый раз взглядом озорного мальчишки. Но я не в том настроении, чтобы это сработало.

— Для начала можно объяснить, что это такое, — указала я на кости перед собой. — А потом я уже решу, заслуживаете ли вы чашки моего кофе.

Матиас стал совершенно серьезным и, подойдя к столу, тяжело вздохнул.