Свобода для марионеток. Роман

Галина Хэндус

По мотивам реального факта работы одной из студий Голливуда.Конец 90-х. Сценарий рос. фильма получает в США первый приз. Американцы настаивают на изменениях в сценарии за большие деньги. На проверку это одно из звеньев ментальной и информационной войны против России. Изменения положительно влияют на уменьшение рождаемости в России и изменение ее генофонда.На премьере в Москве американский «друг» шантажирует режиссера инсценированным изнасилованием. Российская разведка узнает о шантаже.

Глава 5. Москва. Апрель 1999

Вечером первого апреля в доме Тарасовых раздался телефонный звонок.

— Вы где пропадаете? — тут же донеслось из трубки, едва Егор поднес ее к уху. — Звоню уже пятый раз.

— Вечерами у меня тренировки, Лела задержалась в издательстве. Мы только что оба приехали — в подъезде случайно столкнулись. Что случилось?

— Что случилось? — обрадовано повторил Олег Громов, не в силах скрыть радости. — Случилось то, что сегодня я получил письмо из Голливуда.

На другом конце провода молчали. Не понимая причины странного поведения, Олег закричал:

— Ты что там, уснул? Неужели не слышал, что я сказал?

— Слышал, слышал. Молодец, хорошо разыграл, мне такое не пришло бы в голову, — в голосе Тарасова звучало некоторое разочарование.

— Кто разыграл, кого? — теперь в голосе Громова появилось волнение и непонимание, пришедшие взамен радости.

— Сегодня первое апреля. Я оценил твой розыгрыш, но так с приятелями не шутят.

— Да ты что, Егор, меня за дурачка принимаешь? — попытался обидеться Олег, но вовремя понял, что делать этого не стоит — не то настроение. — У меня бы мозгов не хватило так изощренно разыгрывать тебя, да еще на такую тему, мне же не пятнадцать лет. Честно говоря, я совсем забыл, что сегодня первое апреля и можно всем подряд лапшу на уши вешать. Спасибо, что напомнил, хотя сейчас поздновато о шутках думать — одиннадцатый час, спать пора.

— Ладно, извини, я думал, ты шутишь. Давай, рассказывай.

— Мы получили грант! Ты представляешь — мы получили, у нас все вышло так, как мы мечтали!

— Да иди ты… — поразился Егор, не веря своим ушам, но потом поправился: — Поздравляю! Здорово! Ай да мы, молодцы! Лела, ты слышишь, мы выиграли, мы получим эти чертовы деньги на фильм!

Олегу было отчетливо слышно, что его собеседник кричал, как мальчишка, забивший первый в жизни гол в ворота противника.

— Не кричи так сильно, у меня чуть барабанная перепонка не лопнула. В общем, так, собираемся завтра у нас к завтраку.

— У Лелы на работе…

— Она берет завтра выходной, — безапелляционно перебил собеседника Громов, — письмо длинное, и без нее мы в нем не разберемся. Посвящать чужих в нашу тайну я не хочу, потому что это только наш проект, выстраданный за три года, и то, что написано в письме, касается только нас. Пока мы проект не начнем, а лучше — до тех пор, пока не закончим, ни одна свинья не должна сунуть в него свое рыло. У меня такая злость на всех тех чиновников, по кабинетам которых я околачивался, что уже сейчас представляю, как у них вытянутся рожи, когда я привезу фильм в Россию. Вообще я человек суеверный, поэтому чем меньше людей будут знать о нашем проекте, тем меньше начнут завидовать, а значит, и мешать.

— Хорошо, договорились, около девяти мы с Лелой к вам подъедем. По пути купим свежего хлеба к завтраку, так что можете из дома не выходить.

— Хлеба! — хмыкнул Олег на том конце провода. — Инга уже готовит тесто для блинов и булочек с маком — получите завтрак по полной программе. Ну все, привет супруге, и до завтра.

— Она не супруга… — растерянно сказал Егор в запищавшую в руке трубку.

На следующий день ровно в девять утра Егор и Лела входили в квартиру Громовых. За открытой хозяином дверью витал кружащий голову аромат свежей сдобы.

— О-о-о, — протянул шутливо снимающий куртку гость, помогая одновременно раздеться спутнице и вдыхая полной грудью щекочущий нос запах, — разве можно при таком соблазне работать? Это как отпуск на море в пятизвездочном отеле — полная расслабуха и ни слова о делах.

— Да ладно, — зарделась от слов Егора хозяйка дома. — Давайте поедим, потом поговорим. Или совместим приятное с полезным?

Гости гурьбой прошли за хозяином. Инга сервировала стол в гостиной, Лела, извинившись, что не может ей помочь, взяла протянутые Олегом два листа плотной желтоватой бумаги с еле видимыми сероватыми разводами. Быстро пробегая глазами написанное, она пыталась сначала в общих чертах понять содержание. И не сразу заметила, что все сидят за столом и ждут, что она скажет.

— Давайте завтракать, — сказала она, чуть нервничая. — Мне нужно еще раз все внимательно прочесть, чтобы не ошибиться, я не профессиональная переводчица.

— А в общем и целом? — хозяин дома внимательно смотрел на гостью. — Я хоть правильно понял, что мы получаем грант, или мне померещилось?

— Да-да, правильно, но в письме еще много чего написано, нам обязательно нужно во всем разобраться, чего же хотят капиталисты за свои денежки.

— Замечательно, что моих знаний хватило, чтобы понять самое главное, — вздохнул с облегчением хозяин дома. Он давно изучал английский в институте кинематографии, где учился на режиссерском факультете. Но без тренировки знания языка быстро улетучились из головы, и он был безмерно рад, что смог прочесть и перевести несколько слов, которые остались в памяти.

После подтверждения Лелы о выигрыше гранта компания вздохнула намного свободнее, за столом завязалась веселая беседа, прерываемая позвякиванием посуды и звонким смехом.

Когда все насытились и Инга быстро убрала посуду со стола, не разрешив ей никому помогать. Лела опять взяла письмо в руки и принялась читать строку за строкой, тут же делая перевод.

— Здесь мало что написано важного, касающегося непосредственно нас. Зато об условиях конкурса…

— Переводи, пожалуйста, прямо по строчкам, чтобы мы сами сделали вывод о том, что важно, а что нет, — раздался нетерпеливый и строгий голос.

— Да, конечно, извини, Олег.

— Так, они начинают с того, что в этом году приняли участие в конкурсе восемьдесят два сценария из восемнадцати стран.

— Это как? По цифрам же не сходится? — наморщила нос Инга, сидящая между мужчинами. Лела, будто учитель в школе, сидела одна напротив учеников.

— Все сходится, — отозвался Егор, — из одной страны, наверняка, было заявлено несколько сценариев, даже мы из России можем быть не единственными, кто участвовал в конкурсе. Вообще это не нобелевская премия, чтобы о ней знали практически все в мире. В данном случае никто не будет делиться сведениями, куда подает заявки, но почему-то многие знают об этом, совершенно непонятно откуда.

— Земля слухом полнится…

— Именно поэтому никто из нас с этой минуты никому не скажет ни слова о нашем проекте, — строго сказал Олег. — Я не хочу, чтобы наш труд и наши усилия пропали даром.

— Но ведь они не пропали… — протянула Инга и осеклась под строгим взглядом мужа.

— Инга, ты знаешь мое правило — пока деньги не лежат у меня в кармане, дело не сделано. Только когда я подпишу договор и увижу деньги на счету, вот тогда поверю, что мы выиграли.

Инга кивнула головой в знак согласия. Все, не сговариваясь, опять посмотрели на Лелу, призывая продолжать перевод письма. Она взяла в руки первый из двух листов:

— Дальше они пишут, кто принимал участие в подведении итогов конкурса. Здесь написаны четыре имени, мне лично ни одно из них ничего не говорит, но, может быть, кому-то из вас скажет. Олег, ты киношник, может быть, ты об этих людях что-то слышал? Вот посмотрите, — она положила письмо на стол и развернула к сидящим напротив партнерам, ткнув пальцем в нужную строчку.

Все трое, посмотрев на отпечатанные буквы, отрицательно покачали головами и неопределенно пожали плечами. Лела опять повернула письмо к себе: — Они пишут, что члены комиссии единогласно проголосовали за наш сценарий и выделили гранд на постановку фильма в размере двухсот тысяч долларов.

Ура! Ура! — раздались со всех сторон громкие голоса. Женщины радостно вскочили с мест и начали обниматься. Положив друг другу на плечи руки, они перебирали ногами, пытаясь изобразить греческий танец сиртаки, и подпевали, чтобы их телодвижения были похожи на настоящий танец, не переставая при этом похохатывать. Мужчины остались сидеть за столом, сдержанно улыбаясь и глядя на веселящихся женщин. Оба подумали об одном и том же, но вслух пока ничего не сказали, дожидаясь подходящей минуты. Их аналитически настроенные мозги уже поставили вопрос, ответ на который они в письме пока не увидели. Наконец, выпустив пар, женщины уселись на места, и Лела сказала:

— Мужчины, почему вы-то не радуетесь, у нас так здорово все получилось!

— Ты переведи письмо до конца, потом начнем дискуссию, — отозвался Егор, коротко встретившись взглядом с Олегом.

Пожав плечами, Лела продолжила:

— Так, так, так, двести тысяч, ага, здесь! Заказчики приглашают сценариста и режиссера в Голливуд на собеседование и подписание протокола о намерениях. Ура, ура! Им нужны ваши точные паспортные данные, чтобы выслать приглашение на адрес посольства США в Москве, там вам выдадут визы на один месяц.

— Почему на месяц? — удивилась Инга. — Разве можно снять фильм за месяц? Не понимаю.

— За месяц никто никакой фильм не снимает. Ты же слышала — нас приглашают на собеседование и подписание протокола о намерениях. Только после этого начнется работа, — терпеливо начал объяснять супруг. — Ты, как жена режиссера, должна в этом немного разбираться.

— Вот именно — жена, а не помощник режиссера. Жена не обязана знать всего, что делается на работе у мужа, — почему-то решила обидеться Инга.

Чтобы не углублять начинающийся семейный конфликт, Лела быстро сказала:

— Слушайте, это важно! Здесь дальше написано, что все затраты на командировку, питание, проживание и дополнительные услуги переводчика будут вычтены из суммы гранта, если приезжающие не хотят или не могут взять расходы на себя, — закончила она чтение письма. — Все. А теперь можно обсуждать.

Мужчины молча переглянулись, но не сказали ни слова, обдумывая информацию. Инга вопросительно смотрела то на одного, то на другого, не понимая, почему никто не радуется такой замечательной новости — о недавней обиде она успела забыть. Не желая опять поставить себя в глупое положение, она сидела молча, решив, что, видимо, что-то недопонимала и вскоре получит объяснение. Минуты через три первым нарушил молчание Олег.

— Типичные капиталисты! Сначала дают денег с гулькин нос, а потом из них вычитают за дорогу и питание. Сколько тогда на фильм останется? Совсем крохи. С такими деньгами не стоит начинать. У меня в калькуляцию заложен миллион двести, а у нас есть только двести тысяч, да еще придется из них вычесть расходы на командировку. Может быть, кто-то думает по-другому, тогда делитесь соображениями.

— Олег, я тебе с самого начала говорил, что бесплатного сыра не бывает, — взял слово Егор. — Давайте рассуждать прагматично, как деловые люди. Никто и никогда за восемьдесят страниц машинописного текста не даст ни копейки, ни цента, даже если это самый гениальный сценарий всех времен и народов. Но! — поднял он вверх указательный палец, призывая к особому вниманию, — если за этим сценарием не стоит очень известное лицо или организация — это понятно и ежу. У нас нет ни громкого имени, ни влиятельной конторы за плечами. Мы, можно сказать, просто белый лист бумаги. Очень хорошей, дорогой бумаги с вензелями наших высших образований и успехов, но все равно пустой, потому что мы не приближены к кормушке. Если я правильно понимаю жизнь при развитом капитализме, то деньги там может получить только тот, кто их уже имеет. У кого ничего нет, тот и остается ни с чем — ему никто и ничего не даст. Идем дальше. Охотно верю, что на Западе есть некоторые благотворительные организации, действительно помогающие развитию культуры других стран. Без такой благотворительности в мире не обойтись, и спасибо им за это. Помощь американцев, мне думается, распространяется, прежде всего, на страны третьего мира…

— Россия никогда не была страной третьего мира, — раздался голос Олега.

— Совершенно верно. Поэтому ответ ясен. Если американцы выделили сумму денег, которую на хороший фильм явно не хватает, значит, у них в кармане какой-то козырь, о котором мы не знаем. Как хотите, а я в благотворительность Штатов не верил и не верю.

— Но они написали, если мы не можем заплатить за дорогу и переводчика, они заплатят сами, — сказала Инга и посмотрела на мужа.

— Дорогая моя, эти расходы составят самое большее пять тысяч и серьезно не отразятся на бюджете фильма, — Олег повернулся к Егору. — Послушай, мы обсуждали с тобой эту тему, я сказал, что кроме скрытой рекламы, за которую они могут дополнительно приплатить, мне ничего не идет в голову. Они же там, в Голливуде, тоже не дураки, и понимают, что предложенных денег хватит на двадцатиминутный документальный фильм, не больше. Кто заплатит недостающую сумму? И за что? Где лежит их интерес, не могу понять.

— Может быть, американские продюсеры хотят, чтобы в фильме было много негатива? Например, чтобы мы показали в картине толпы наркоманов или алкоголиков. А они потом будут тыкать пальцем в подобные эпизоды и говорить на весь мир, что Россия катится в пропасть и ничего хорошего в этой стране нет — я думаю, это типичный подход для американцев, — хозяйка дома посмотрела на всех по очереди, ожидая поддержки.

— Инга, так было раньше, во время холодной войны, которая давно завершилась вничью. А про наркоманов и алкоголиков в сценарии не написано ни слова, — мягко возразила Лела, — без нашего разрешения они не имеют права вводить такие сцены — это грозит судом. И потом, мне кажется, если они будут давить на нас, то по-другому, более интеллигентно, что ли…

— Давление и интеллигентность — антагонизмы, которые никогда не поместятся в один стакан. Что, кстати, с их этическим кодексом Мэйсона? — обратился бывший хоккеист, а теперь автор и сценарист к режиссеру.

— Мэйсон — это адвокат из американского сериала, а то, что ты имеешь в виду, называется этическим кодексом Хейса, — механически ответил Громов, правильно принимая вопрос на себя и, оживившись, спросил: — А ты откуда знаешь про кодекс, ведь он к спорту не имеет абсолютно никакого отношения?

— Откуда? — усмехнулся Тарасов. — Ну, во-первых, я не только спортсмен, но и автор книги, по которой написан сценарий, если ты не забыл. Во-вторых, после того как мы отправили письмо в Америку, я несколько дней провел в библиотеке — читал все материалы, которые нашел о голливудской фабрике звезд. Статей и книг было, кстати, не так уж много, но достаточно, чтобы познакомиться с концепцией американской киноиндустрии.

— Ты просмотрел самое главное — кодекс Хейса был отменен где-то в начале семидесятых, и американцы могут снимать с тех пор все, что угодно — проституток, гомосексуалистов, наркоманов и прочие прелести цивилизации во всей красе. Кино — одно из самых выгодных вложений денег. Это давно просто бизнес, а во многих случаях важная часть политики, а не только культуры, как считают наивные люди.

— Мне кажется, нам не разгадать, что задумали организаторы конкурса. Просто нужно сделать так, как они предлагают — подготовить необходимые документы, получить визы и полететь туда, чтобы на месте осмотреться и решить, что делать дальше.

— Вам нужно будет каждое слово в договоре десять раз проверить, прежде чем подписать.

— Дело не в договоре. Самое главное — где взять остаток денег. Сумма, которую они выделяют — мизер, на который нельзя в полном объеме снять такой фильм, какой мы задумали, — Олег обхватил голову руками и поставил локти на стол, выражая позой полное отчаяние.

— Послушай, милый, — прикоснулась к нему ладонью жена. — Ровно три года назад у тебя не было никакого сценария ни на русском языке, ни на английском, и никаких денег — ни русских, ни, тем более, — американских. Полгода назад у тебя не осталось никаких надежд. Ни на что. Сегодня тебе дают двести тысяч полновесных зеленых долларов под сценарий, занявший первое место в международном конкурсе, а ты сидишь и обижаешься на весь мир, что тебе этих денег мало. Посмотри на ситуацию с другой, положительной стороны. Вчера у тебя не было ни-че-го, даже надежды, сегодня есть перспектива создания фильма, который может принести успех. Подумай над этим и улыбнись — мы много сделали и получили за это заслуженную награду. Разве не так?

Олег отнял руки от головы и с любовью посмотрел на жену.

— Ты права, моя хорошая. Все так и есть, как ты говоришь, но я-то смотрю на несколько шагов вперед, и уже на втором шаге у меня опять пропадает всякая надежда. Ты этого не видишь так отчетливо, как я, потому что из нас двоих профессионал — это я.

— Олег, твоя жена права, — мягко возразила Лела. — Никто не знает, что принесет нам завтра — больше хорошего или плохого, но если мы сейчас опустим голову, хорошее завтра для нас вообще не наступит. Я считаю, что вам с Егором нужно сейчас делать то, что предлагает Голливуд, и готовиться к командировке. Вот когда вы будете там, для всех нас наступит следующий этап, о котором никто сейчас не знает. В Америке вы получите новую информацию, исходя из которой мы будем предпринимать последующие шаги. Какой смысл махать руками, если враг пока не виден за горизонтом? Мы, в конце концов, не такие романтики, как Дон Кихот, чтобы бороться с безобидными ветряными мельницами, видя в них потенциальных врагов.

— Лела говорит правильно, — поддержал невесту Егор, обращаясь к Олегу. — Давай потихоньку готовить документы, а там посмотрим — время у нас есть, чтобы подумать и понастроить новых теорий. Мы переведем и отпечатаем письмо на русском языке, чтобы иметь информацию всегда перед глазами — это очень мотивирует. Следующий шаг — отправить запрашиваемую информацию в Голливуд. Думаю, дело с приглашениями и визами не быстрое, и раньше середины лета мы улететь не сможем.

— А как же наш отпуск? — спросила Инга, встрепенувшись. — Мы хотели месяц на даче у друзей пожить.

— Кто вам не дает? Просто раз в неделю приезжайте в Москву и заглядывайте в почтовый ящик. Приглашения, как я понимаю, американцы пришлют нам по отдельности, поэтому я сразу позвоню, когда у меня оно будет.

— Я так поняла, что они пришлют приглашения на адрес посольства в Москве, — задумчиво сказала Лела. — Нужно будет прочесть еще раз.

— Несущественно, на какой адрес придут приглашения. Это мелочи, на которые не стоит тратить ни время, ни энергию. Нам пора, у нас еще дела, — сказал Егор, и, взглянув на часы, покачал головой, улыбаясь, — уже скоро обедать, а мы еще после завтрака сытые.

Все встали из-за стола, прощаясь, разговаривали о каких-то не важных мелочах, при этом каждый относился к достигнутой ступени успеха по-разному. Инга — без тени сомнения, Лела — с ожиданием, Олег — немного скептически, Егор — с чувством недоверия.

В середине мая Громов и Тарасов получили по почте каждый уведомление. Им следовало явиться в консульский отдел посольства США в России для получения приглашения и оформления визы. Подъехав к зданию в семь утра и отстояв на улице в огромной очереди желающих попасть в Америку почти пять часов, мужчины добрались, наконец, до окошка информации. Там им выдали на руки приглашения, квитанции об оплате консульского сбора и бланки заявлений, которые следовало заполнить и получить разрешение на собеседование. Еще через два часа, побывав в кассе и оформив необходимые бумаги, они попали, наконец, к консультантам, дающим зеленый свет для собеседования. На счастье, мужчины успели все сделать за один день. После них в коридоре около кабинетов никто не сидел — они были последними, выходящими из здания консульского отдела.

— Такое впечатление, что меня раздели до трусов, — сказал Олег, когда оба вышли на улицу. — Эта американская кикимора в модных очках, с которой я разговаривал, спрашивала меня про деда. Скажи, какое отношение может иметь мой дед к получению визы в Америку, если он умер пятьдесят лет назад? Что за бред?

— Может быть, они проверяют, не было ли у тебя в родне чекистов?

— Да, конечно, а я — тайный агент КГБ, засылаемый к ним с заданием отравить цианистым калием всю кока-колу в стране, и этой акцией спровоцировать третью мировую войну, — ехидно добавил Громов. В душе он радовался, что хлопотный день подошел к концу. Пройдя немного, он задумчиво спросил: — На какой день тебе назначили собеседование?

— На двадцать восьмое мая.

— А мне почему-то на тридцать первое.

— Наверное, на пятницу больше не было свободных мест, тебя и перекинули на понедельник.

Вспоминая не очень дружелюбные лица сотрудников посольства, мужчины не надеялись на лучший прием при собеседовании. Наоборот, в душе обоих сидел страх, что они могут сказать, что не понравится сотрудникам отдела виз, и им могут тут же отказать, как отказывают многим, без объяснения причин.

Перед первым собеседованием приятели встретились, чтобы подготовиться и успокоить друг друга. Для обоих это было первое путешествие в Америку, и они, естественно, не находили себе места. К волнению неопытных путешественников примешивалось опасение, что кому-то из них не дадут визу, а второй в одиночку не справится с возложенной на него ответственностью. Ни один из приятелей не высказывал опасений вслух, хотя оба постоянно думали об одном и том же.

Тревоги их, однако, оказались напрасными. То ли приглашения, присланные из самого Голливуда, сыграли роль, то ли нестарые и симпатичные мужчины понравились сотруднице, которая вела беседу, но они оба получили разрешение на сдачу документов в отдел виз на так называемую административную проверку. Что это такое, было не совсем понятно, но раз русскому человеку говорят ждите, он будет ждать, не особенно вникая, почему и как долго продлится ожидание. Так прошли три недели, и четыре, и пять, а ответа из последней инстанции все не поступало.

— Что ж они ни да, ни нет не говорят? Неужели так трудно проверить наши данные, и для этого нужны месяцы? — супруги Громовы давно собирались к друзьям на дачу, но опасались, что как только уедут, из посольства придет долгожданный ответ.

На улице стояли необычные для столицы жаркие дни конца лета, москвичи задыхались в загазованном городе. Листья редких городских деревьев свесились вниз от тяжести толстого слоя налипшей на них пыли. Люди, как деревья и вся природа, ждали дождя или хотя бы прохладного ветра, способного разогнать плотное мега-облако отработанных газов, удобно разлегшееся на улицах и домах и накрывшее собой весь город. Не выдержав пытки духотой и летней вонью столицы, Громовы все же уехали за город, наказав Егору тут же сообщить, если появится что-то новое.

Тарасов ходил в визовый отдел посольства, как на работу, два раза в неделю. Придя, как обычно, в четверг, он отстоял положенную очередь, протянул в окошко два плотных картонных квадрата с отпечатанными на них цифрами. Поискав в картотеке оба номера, служащий попросил посетителя показать паспорт. Достав внутренний паспорт, Егор протянул в окошко и замер, чувствуя, что сейчас что-то произойдет.

— Пожалуйста, — протянул служащий два загранпаспорта и вопросительно взглянул на посетителя: — Где второй паспорт? Вторая виза тоже готова.

Взяв в руки внутренний паспорт и загранпаспорт с визой, Егор, разом вспотевший от волнения, начал слегка запинаться:

— Моего приятеля сейчас нет в городе, он появится только на следующей неделе. Можно ему забрать визу через несколько дней?

— В любое время. Следующий, — мужчина за окном конторки равнодушно скользнул взглядом по не актуальному визитеру и остановился глазами на девушке, стоящей за ним, протягивая руку к ее ярко-желтому кусочку картона.

С билетами на самолет решилось все на удивление быстро — желающих лететь в Америку было много, но без виз и, тем более, без билетов их не пропускали даже в здание международного аэровокзала. На дворе уже отцветали красными кленовыми листьями последние дни бабьего лета. Погода перекликалась с внутренним настроем путешественников — их окружало тепло, радость и некоторая тревога за завтрашний день.

В аэропорт Громовы и Егор с Лелой приехали заранее, опасаясь пробок на дорогах и, как следствие, опоздания на самолет. Все четверо стояли в сторонке, неуклюже пытаясь скрыть возрастающее волнение, старались подтрунивать над ситуацией и ничего не говорить о главном, — обо всем, кажется, уже переговорено.

— Не переживайте, девочки, лететь всего около десяти тысяч километров. Представьте, что мы отправляемся на Камчатку, а не в Америку.

— До Камчатки вы хотя бы дозаправку на земле сделаете, а до Америки лететь через океан, где вас там заправят? Я на глобусе смотрела — сплошная вода, — Инга стояла, направив подернутые влагой глаза на мужа.

— Где-нибудь да заправят, — растеряно ответил он. — Я об этом как-то не подумал.

— Скорее всего, нас посадят в Канаде, — Егор успокаивающе положил большую руку на плечо Инги. — Мы когда играли там на Чемпионате мира, я что-то слышал об этом, но название канадского города не могу вспомнить. Я ведь немецкий в институте учил, поэтому английские и французские слова у меня в голове не задерживаются. Да и вообще, не переживайте, мы летим в самую цивилизованную страну мира…

Конец ознакомительного фрагмента.