Мистика и реальность. В это невозможно не поверить

Галина Степанова

Эту книгу я посвящаю памяти моего мужа – сильного, смелого, доброго человека, но с тяжёлой судьбой. Пройдя страшные жизненные испытания, он остался ЧЕЛОВЕКОМ. Два рассказа-воспоминания написаны совместно с мужем.С глубоким уважением и любовью к нему,Г. Степанова, 2018 год

НЕУДАВШИЙСЯ ПОБЕГ

Мне говорят — пиши! А я не могу снова и снова погружаться в такое ужасное бытиё. Молодому такая жизнь была в игру — риск, возможная смерть — это доставляло что-то вроде удовольствия.

Москва… Всё происходило в метро — станция «Курская» — ранним утром. Я был в побеге уже 2 года. Ещё на Казанском вокзале я почувствовал, что меня ведёт уголовка (уголовный отдел по борьбе с преступностью), встретился глазами с одним из ведущих меня и понял, что мне не оторваться и меня сейчас арестуют… На выходе из метро я выхватил пистолет Макарова. Развернувшись вполоборота, хотел стрелять, но на меня сбоку налетел мент в штатском, схватил, дёрнул за руку и раздался выстрел. Первый выстрел пришёлся в пол, а второй мне в стопу ноги, так как идущий справа опер (оперативник) успел захватить правую руку. Ещё 2 человека в штатском, которые меня вели, заломили мне руки. В метро началась паника: рядом находившиеся люди попадали, другие кричали и бежали врассыпную. Слава Богу, что пуля никого не зацепила.

Опера увели меня в комнату милиции при метро. Изъяли пистолет Макарова, 4 обоймы патронов, тубус, в котором находилась разобранная винтовка с диоптическим прицелом, патроны к ней — штук 50. Вскоре приехал заместитель начальника милиции по метрополитену города Москвы. Красивый, высокий такой мент, брюнет, похожий на артиста Ланового, только глаза горят ненавистью. Мы пристально поглядели друг другу в глаза. Спросил, кто я такой. Я ответил. Он сказал операм уголовки, что забирает меня к себе в управление, те ответили, что я был у них в разработке и машина с Петровки уже едет. Оперативники говорили, что я их чуть не перестрелял, на что я ответил, что хотел сам застрелиться.

Кровь из раны сильно текла. Вызвали медицинскую сестру, которая перевязала мне ногу и меня увезли на Петровку, 38.

Весь день были допросы, видимо из-за большой потери крови, я потерял сознание. Очнулся в больнице в районе Можайского шоссе, где провалялся неделю. С допросами приходили несколько следователей, примеряли на меня различные статьи Уголовного Кодекса, но ничего не нашли. Мент с Петровки, дежуривший возле меня, сказал, что за мной приехали из Челябинска, там примеряют мне два трупа. Через пару дней меня привезли на воронке в аэропорт и загрузили в самолёт. Вместе со мной летели двое сопровождавших мента. Я спросил: «Куда летим? — молчат. «А не думаете ли вы с преступником контакты налаживать? Может, я и расколюсь. Два трупа — очень серьёзно!» Тут они оживились, разговорились, даже заулыбались:"Откуда знаешь?"«В МУРе сказали» — ответил я.

Когда прилетели в Челябинск, меня отправили в следственный изолятор №3, закрыли одного в камеру и три дня никто не появлялся. И такая тоска меня взяла, что чуть не вздёрнулся!

Проведённое следствие по делу двух убийств, которые хотели на меня повесить, не подтвердилось. Трупы на меня повесить следствию не удалось, нашли настоящего убийцу. Но я был осуждён на 15 лет особого режима и должен был быть отправлен отбывать срок в город Ангарск Красноярского края, но пока находился в одиночной камере следственного изолятора города Челябинска и сделал попытку совершить побег…

Ещё на воле мне пообещали помощь. В одиночную камеру мне передали пилку по металлу, сказали, что меня ждут. Я осторожно, за несколько дней, выпилил решётку, ещё одну, вылез из камеры и стал ждать проводника. Но мне не повезло. Два надзирателя пошли в мою сторону и увидели меня, закричали и побежали в мою сторону. Поднялась тревога. Мне пришлось вернуться в камеру. Прибежали прапорщики, оперативники, пришёл начальник СИЗО, начальник режима. Начальник режима требовал, чтобы я сказал, кто принёс в камеру пилку по металлу. Я сказал, что буду говорить по этому вопросу только с начальником СИЗО.

Начальнику СИЗО я объяснил, что никакой пилки не видел и в руках не держал, что у меня три месяца шёл областной суд, я нервничал, мне что-то стало плохо, я полез к окну, а решётка на меня выпала, очень сильно ударила меня по голове и я как-то не сразу, но понял, что можно пойти свободно погулять по территории следственного изолятора. И вот уже три месяца я ночами гуляю. Больше такого не повторится. Конечно, в эту сказку он не поверил и принял меры: отдал приказ — на прогулку меня водить только с собаками! Окно камеры усиленно заварили сварщики. Да и сотрудникам, наверно, влетело за халатность.

Как-то вечером в камеру зашёл КУМ (это заместитель начальника режима) и прошипел:"Скоро тебя на этап отправят, я тебе такую ориентировку напишу, там тебя «хорошо» встретят!“ „Лично ты, капитан, мне сможешь только хорошее написать!" — ответил я.

Через некотрое время пишу заявление: «Я (такой-то) хочу дать признательные показания по такому-то числу (день неудавшегося побега)». После чего в камеру пришёл начальник СИЗО и начальник режима, я им пояснил, что опер — КУМ — угрожает написать какую-то ориентировку с какими-то надуманными фактами. Хозяин говорит: «Мы должны написать!» «Тогда я, когда узнаю содержание ориентировки, напишу во все инстанции, что вы мне обещали свободу за 50 тысяч долларов, водили за нос своё Управление."«Хорошо, ориентировки не будет!» — ответили оба и ушли.

Через неделю меня отправили этапом в город Ангарск. Начальство своё слово сдержало, никакой ориентировки на меня не было.

Ангарская тюрьма — старая, угрюмая. Зона переполнена, больше тысячи, возможно полторы тысячи человек. Нары в два этажа битком, под нарами, на полу — везде битком! В камере стоит страшная вонь, вши, клопы. Прогулка один раз в сутки, по 30 минут в день, гуляет 2 камеры человек по сорок. 15 лет здесь будет мой дом, даже страшно подумать! Убежать отсюда невозможно. Говорили, что у троих человек была попытка убежать через какую-то трубу, но сварились в кипятке.

На прогулке я наблюдал человека, который, как я узнал позже, всю свою сознательную жизнь занимался акробатикой. В нём были заложены качества. Я предложил ему совершить побег из этого ада. Он спросил, какие есть идеи, как это сделать. В зоне я показал траншею глубиной 1, 5 — 2 метра: сначала идёт земля, а глубже песок, который копать легче, чем землю. Я ему сказал, что собирал всё о двойке — больничке, куда возят на лечение со строгого режима особо полосатых. Больница от запретной полосы находилась метрах в десяти. Дальше забор и вышки с автоматчиками. Пришли с ним к выводу, что готовить побег только через двойку. Время года подходящее — осень, тёплая, без дождей.

Очень непросто было попасть вдвоём в больницу. Каким путём решил свою проблему подельник — не знаю, но он попал в больничку немного раньше, чем я. Моя часть пошла так — у меня огнестрел — прострелена нога. Я начал выть днём и ночью, симулируя страшную боль, так как у меня действительно была пуля в ноге, её в Москве не успели вытащить и этапировали в Челябинск. Тюремные врачи установили, что пуля в ноге есть, надо оперировать. Так я оказался на двойке в больничке, где уже находился мой подельник.

Конец ознакомительного фрагмента.