Нарика и Серая пыль

Галина Сергеевна Замай

Когда придет время перемен, спроси себя, кто ты. Реальны ли твои страхи и только ли избранным дано вершить судьбу мира? Две сотни лет на землях людей обитает Серая пыль. Живущие в ней Тени и Твари приносят болезни и грозят уничтожением всему человечеству. Чтобы спасти родных, Нарика и ее друзья отправляются в опасное путешествие к Хрустальной горе, населенной волшебными Душами, сулящими надежду на избавление. Но смогут ли они победить? Ведь зло, царящее на планете, гораздо сильнее.

Часть 1.

Королева Серой пыли

Глава 1

⠀

Снег шел все сильнее. Дневное светило Ифус скрылось за горизонтом, и теперь отчетливее стали видны огни большого рынка. Ветер кружил снежинки, и они, словно мотыльки, бились о стекла керосиновых ламп и фонарей, освещавших деревянные прилавки. Все постепенно покрывалось тонким мягким покрывалом, которое только тронь — останутся четкие следы, а пальцы станут мокрыми и прохладными.

Продавцы собирали оставшиеся товары в мешки и ящики, закутывались поглубже в меховые воротники и шапки, гасили свет и второпях покидали рынок.

Все покупатели давно разошлись, и только одна молодая девушка, совсем еще подросток, в серой шубе и пушистой кроличьей шапке, продолжала ходить от прилавка к прилавку, выискивая что-то глазами.

Наконец, оказавшись у последнего, ближнего к лесу деревянного ларька с пестрой тряпичной крышей, прогнувшейся от нападавшего снега, она остановилась. Крупная незнакомая продавщица упаковывала в ящики берестяные и деревянные бочонки с медом, а другая, помоложе, ставила их в запряженные лошадьми сани.

Девушка сняла рукавицы, вынула из кармана три семиугольных монеты и положила на прилавок. Медяки тихо звякнули, блеснули в свете керосиновой лампы и утонули в мягком снегу.

— Фиалковый мед еще остался?

Продавщица скривилась, хрипло кашлянула в руку и продолжила упаковывать бочонки.

— Остался! Но он куда дороже стоит!

Денег у покупательницы больше не было, но она не отступилась:

— Продайте за три! Пожалуйста! Ящик легче будет. Моей маме, болеет она.

Продавщица замешкалась и вдруг спросила ласковее:

— Одна, что ли? Чего потемну-то ходишь?

— Отец только недавно с войны вернулся, слабый еще, да и мерещится ему всякое. А мать с весны не встает.

Тетка махнула рукой:

— Ладно уж, бери! Только не говори никому, а то набегут на даровое! Знаю я вас, приходите под вечер и начинаeте торговаться! — Она вынула из ящика маленький берестяной бочонок и, обернув его холщовой тряпицей, протянула девушке со словами:

— Тебя как звать-то, милая?

— Нарѝка.

— Уж не дочь ли ты Алая и Милисы, чей дом находится за этим лесом?

Девушка кивнула, а продавщица встревоженно округлила глаза.

— Ох, не к добру. Чует мое сердце, прилетят скоро Серые вихри. Ночью страшно тут! Лес такой густой и уж больно темный!

Молодая, закончив накрывать ящики тканью, подняла голову и с упреком сказала:

— Да что ты все каркаешь, Зуна! Иди, дитя, не бойся! Главное, не бояться, а там уж… Помогут Святые души!

— Души! — ухмыльнулась тетка. — Помощи от них — вот уже двести лет как не дождешься!

Нарика положила бочонок в сумку, висевшую у нее через плечо, и, поблагодарив женщин, пошла по широкой, укатанной санями дороге в сторону леса.

Высокие сосны вздымались из земли, как скалы, и в темноте не различить было ни стволов, ни ветвей. Но вот в ночном небе, прямо над хвойными верхушками, показалась красная Тенида, а с другой стороны, над рынком, городской площадью и тесно стоящими домами взошел белый полумесяц Нериды. Он был меньше, но зато ярче, и в его свете заснеженные деревья заиграли мириадами искр.

В розоватом сиянии спутниц дорога выглядела торжественно и нарядно. Снег под ногами уютно скрипел, вторя дыханию Нарики, а знакомый исхоженный лес казался совсем нестрашным, несмотря на то что становился все выше и гуще.

Нарика продвигалась вперед, тьма меж тем сгущалась. Но вот со стороны реки подул ветер, и маленькая белая Нерида укрылась плотными кучевыми облаками. Где-то вдалеке ухнула сова, с ветвей мягко и разом упал снежный покров, а из чащобы послышался нарастающий низкий гул.

Девушка обернулась. Тенида красным фонарем осветила клубы Серой пыли, протягивающие к дороге округлые длинные щупальца. Они выползали на тропу из-за деревьев и, будто бы чувствуя тепло Нарики, медленно приближались к ней.

Девушка вскрикнула и побежала. Валенки вязли в снегу, заиндевевшие локоны выбились из-под шапки и путались возле лица. Ветер усилился, сосны закачались, заскрипели, как старые чердачные двери, к горлу подступил страх. «Беги же! — повторяла она себе. — Быстрей!»

Несмотря на собственные уговоры, Нарика вскоре устала и остановилась, громко глотая ртом холодный воздух. Она не могла бегать одновременно долго и быстро — дыхания не хватало, в груди начинало колоть.

Между тем гул стих, и Нарика, немного отдышавшись, продолжила путь. О Пыли и о том, что происходило за спиной, она старалась не думать, чтобы не бояться лишнего и не накликать на себя беду.

Вдруг прямо перед ней, словно из ниоткуда, возник темный человеческий силуэт. Девушка остановилась и как можно увереннее сказала:

— Тень, уйди! Я тебя не боюсь!

Тень плавно покачивалась, совсем как трава под водой, и вовсе не торопилась исчезать.

Нарика закрыла глаза. «Тьмы нет, есть только темнота, она скрывает свет. Кажется, так говорил отец?» Она вдохнула поглубже, стараясь успокоиться, но мельчайшие частички Пыли обожгли легкие, и она закашляла. Когда приступ прошел, Нарика расстегнула верхние пуговицы шубы и вынула из-под ворота маленькую деревянную флейту — окарину, висевшую на шее на кожаном шнурке. Она поднесла выточенное гладкое дерево к губам и, превозмогая боль, заиграла.

Когда мелодия из грустных мотивов перешла в звонкие трели, страх постепенно отступил, и его место заняла легкая светлая радость, но боль не утихала. Напротив, Пыль проникала все глубже в легкие, раня и сжигая их изнутри.

Тень еще оставалась на месте, но контуры ее стали менее явными. Только черные круглые глаза зияли на сером лице, как две дыры в страшную бездну. Нарика набрала побольше воздуха и заиграла быстрее и громче, тогда Тень бесшумно опустилась на землю, обняла себя руками, и вдруг тысячи мельчайших пылинок, составлявших ее силуэт, разошлись в стороны и затерялись меж сосен.

Полгода спустя

Нарика лежала в кровати и, повернув голову, смотрела в окно. С улицы доносился стрекот кузнечиков, еле слышно возились по окну ветви яблони. Сладкая тягучая дрема находила на девушку, но она ежеминутно отгоняла ее, размышляя: «Огнецветы распускаются всего три раза в год. Сегодня последний перед началом осени. Их настой отгоняет печаль и серая тоска ненадолго отступает. Они должны помочь маленькой Тин!»

Небо за окном все еще было темным, не считая россыпи звезд над лесом, но вскоре нежный белый свет озарил половицы — всходила Нерида.

Девушка откинула одеяло и встала с кровати. Стянула ночную сорочку, повесила на спинку стула и надела приталенное платье с широким, до колен, подолом и пуговицами. Поверх она накинула короткий плащ с капюшоном и перекинула через плечо сумку.

— Ах да, — шепнула девушка себе, — флейта!

Она взяла со стола маленькую деревянную окарину на кожаном шнурке, повесила ее на шею и вышла из комнаты. На цыпочках прошла мимо спальни родителей, сбежала по лестнице на первый этаж, пересекла залитую светом Нериды кухню и, обувшись, вышла за дверь.

Не оглядываясь, она быстро пошла вперед.

Трава, успевшая покрыться серебристыми каплями росы, отдавала влагу высоким зашнурованным ботинкам и омывала приятной прохладой оголенные икры. Ненавязчиво пахло цветами, влажной землей и еще чем-то особым, неповторимым. Тем, чем пахнет перезревшее лето, уже готовое к встрече с холодной, звенящей дождями осенью.

Нарика прошла хвойный лес и следующий за ним цветочный луг, перепрыгнула через узкий ручей, обогнула глубокий овраг, заросший репьем и колючками, и снова подошла к лесу. Но только он был не таким знакомым и добрым, со свежим запахом хвои, а казался наполовину умершим. По сторонам тропы блестело болото. Широкие, без веток и листьев стволы деревьев покрывал густой мох. Кое-где торчали почерневшие коряги, а между ними рос низкий кустарник с переплетенными ветвями.

Не замедляясь и не оглядываясь, Нарика продолжала идти дальше.

Вскоре запахло свежестью, и сквозь деревья стал виден высокий лесной водопад. Слева и справа от него возвышались крутые откосы, поросшие короткой травой и рыжими, как огонь, цветами. По краям полян стояли молодые деревья и высокая густая поросль кустарника. Нарика посмотрела на небо. Нерида и Тенида всходили все выше и были почти рядом, но красная спутница поднималась заметно быстрей и вскоре догнала белую. Тогда огнецветы стали один за другим раскрывать бутоны, и деревья озарились теплым оранжевым светом, идущим от их пылающих сердцевинок.

Нарика вскарабкалась на откос и начала аккуратно срезать цветы у самого основания. Срезанные, они не гасли, а продолжали мерцать, кидая теплые отсветы на лицо, руки, длинные волосы и плащ девушки. Набрав охапку цветов, она собралась спускаться вниз, но вдруг услышала за спиной низкий протяжный гул. Послышался шорох и будто бы шепот или даже тихий хриплый смех. Нарика убрала цветы в сумку и, напряженно вглядываясь в листву, шагнула назад. Темнота среди деревьев сгустилась, заклубилась и превратилась в темный женский силуэт. Девушка нащупала на груди флейту и поднесла к губам, но внезапно раздавшийся голос не дал начать игру:

— Я так давно не видела тебя, дитя! Не торопись убегать! И знай, флейта тебе не поможет — ведь я же не Тень.

Женщина вышла на поляну, подставляя ночному свету серое, похожее на человеческое лицо. Волосы, сотканные из тысяч пылинок, танцевали над ее головой, словно черное пламя, а подол длинного платья кружился как вихрь.

Нарика продолжила отходить к водопаду, а женщина плавно, словно паря над землей, последовала за ней.

— Ты очень повзрослела.

— Кто ты?

Глаза женщины сверкнули синим пламенем.

— Разве ты не помнишь меня? Разве ты не видела меня во снах?

— Нет! Я тебя не помню и никогда не видела!

Женщина рассмеялась.

— Врешь! Все врешь. Ты меня видела и помнишь. Я — королева Серой пыли! И имя мое Уруула! — выкрикнула она, вскидывая к небу руки.

Из чащобы раздался низкий протяжный гул. Засвистели вихри Серой пыли, вторя ее голосу.

— У-ру-у-ула, У-у-у-ру-у-ула, — слышалось отовсюду. — У-у-у!

Девушка поднесла флейту к губам и громко заиграла.

Королева закрыла уши руками и крикнула:

— Хватит! Хватит, перестань! Я не выношу этих писков! И потом, я же сказала, что дудка тебе не поможет!

Она взмахнула руками, и со всех сторон Нарику окружила Серая пыль. Оборвав мелодию, девушка закашляла.

— Зря ты гуляешь так близко к Нехоженым землям! — вскричала королева. — Люди меня не победили!

— Ты не имеешь права заходить в Замшелый лес! Это нейтральная территория! — неровно дыша, ответила Нарика.

Уруула засмеялась:

— Равно как и ты!

Нарика выпрямилась и посмотрела королеве в глаза.

— Война закончилась! Ты проиграла!

— Проиграла? — усмехнулась королева. — Вовсе нет!

Из-за ее спины поползли клубы Серой пыли, а из них стали выглядывать темные, покрытые чешуей морды с круглыми, горящими синим пламенем глазами.

Нарика разбежалась, спрыгнула с откоса и покатилась по траве и камням. Резкая боль пронзила тело. Девушка ухватилась рукой за камни, но они посыпались вниз, увлекая ее за собой все быстрее, а из поцарапанного запястья потекла кровь.

Мшистая земля приняла ее мягко и упруго. С трудом поднявшись на ноги, Нарика посмотрела наверх: Уруула стояла на откосе и ухмылялась. И в красном свете Тениды, оставшейся на небе полноправной хозяйкой без белой Нериды, укрывшейся в плотном облаке, лицо королевы казалось еще более зловещим — страшным, если не сказать уродливым.

— Иди! — крикнула она. — И передай всем, что я жива! И моя армия зверушек в полном порядке!

* * *

Когда Нарика подошла к дому, Ифус уже окрасил небо у горизонта нежным розовым светом.

Девушка поднялась по деревянным ступеням, потянула на себя дверную ручку и тихо переступила через порог.

Но родители уже проснулись: мать ходила по кухне из угла в угол, а отец возился у печи. Увидев дочь, Алай воскликнул:

— Воротилась! Мать вся уже извелась.

Милиса обернулась и сдвинула светлые брови над серыми, потемневшими от злости глазами.

— Ну?! И где тебя недобрые носили на этот раз?

В ответ Нарика не смогла произнести ни слова и только тихо всхлипнула.

Милиса мгновенно смягчилась, подбежала к дочери, обняла ее за плечи и бережно усадила за стол. Потом, не говоря больше ни слова, сняла с печи чайник, налила из него отвар в большую глиняную кружку и поставила перед Нарикой.

— Пей.

От чая шел крепкий пар и приторно пахло. Пить не хотелось, и Нарика, опустив голову, молча следила за тем, как всплывали со дна и снова опускались вниз крошечные зеленые ошметки листьев. Внезапно они сбились в одно зеленое пятно в центре кружки и разошлись в разные стороны, четко обозначив лицо Уруулы.

Девушка ахнула и оттолкнула кружку. Та со стуком опрокинулась, и чай разлился по белой скатерти.

— Ты что? — удивленно вскрикнула мать.

Отец, стоявший у окна, вздрогнул и обернулся.

Нарика посмотрела на родителей.

— Я видела ее в лесу рядом с Нехожеными землями.

— Кого? — удивился отец.

— Королеву Серой пыли.

— Нари! — воскликнула мать. — Ты была в Замшелом лесу? Но туда нельзя! Зачем? Что ты там делала ночью?!

— Я… — протянула она, — ну в общем, мам, ты только не волнуйся, все же хорошо, я уже дома!

Милиса облокотилась на стол и сердито посмотрела на дочь.

— И все-таки?

— Собирала огнецветы для Тин.

Милиса взялась за голову и, охнув, опустилась на стул.

— Глупая! Вот ведь глупая! — вздохнула она. — Цветы не спасут Тин, как бы мы этого ни хотели! А ты могла умереть! Задохнуться прямо там! В Замшелом лесу, полно Серой пыли, не зря людям запрещено заходить туда.

Милиса замолчала, закрыла лицо руками и вдруг заплакала. Алай отошел от окна, встал позади супруги и ласково погладил ее плечи.

— Ну-ну. Она жива, жива. Не надо.

Нарика виновато посмотрела на мать.

— И вовсе там не было пыли. Ее там вообще не бывает обычно.

Милиса отняла от лица руки.

— Обычно? И что же ты там делаешь обычно?

Нарика ойкнула и прикрыла рот рукой, поняв, что проговорилась.

— Ну, не обычно. Только иногда. Очень редко. — Она смущенно почесала висок и наклонила голову, заглядывая в глаза матери.

Милиса побледнела.

— Говори же, ну!

— В общем, я там рву цветы тебе для сборов. Такие, что в нашем лесу не найти.

Мать встала, молча убрала со стола кружку и стянула промокшую скатерть.

— Думай, что говорить! — отрезал отец. — Ее нельзя волновать, забыла?

— Я не хотела. Само так вышло!

— Хоть война и закончилась, королева никуда не делась. Просто мы заметно ослабили ее армию, и она затихла на какое-то время. Убить же ее можно только мечом из Хрустальной горы. Ну ничего! Двести лет заточения Душ уже истекают. Скоро мир восстановится!

Нарика пожала плечами и улыбнулась смешной отцовской наивности. Ни она, ни ее родители не видели того мира, что был раньше, поэтому и верилось в него с трудом.

— И что будет тогда?

— Тогда Души снова займут свои земли. Над Ойной начнут летать Птицы радости, а города от Пыли будут охранять Белые всадники.

— Да, конечно, точно! Как я могла забыть. И кто только придумывает все эти сказки?

— Это не сказки, а древнее пророчество, — ответила Милиса, вручая дочери скатерть. — На вот! Испачкала, теперь стирай!

Нарика развела руками.

— Но я не могу. Я должна отнести огнецветы Тин! Пока они не завяли.

Милиса вздохнула, но спорить не стала.

— Конечно! Если уж ты собрала их, иди. Потом постираешь, когда вернешься, ясно?!

Неожиданно раздался громкий стук в дверь, и сразу, не дожидаясь ответа хозяев, в дом вошел высокий молодой мужчина в темно-синем костюме и серебристом жилете. «Городской страж», — догадалась Нарика. Из-за спины мужчины торчал арбалет, у пояса с одной стороны висел черный каменный рожок, а с другой — мешочек с немеркнущими стрелами. Нарика знала: они загораются, как спички, когда их выпускают из арбалета, и, пока не найдут свою цель, горят зеленым пламенем — она видела такой у отца, когда тот собирался на войну с Серой пылью.

Дочь и родители притихли и удивленно переглянулись — городские стражи не ходили по домам.

Мужчина достал из сумки конверт, протянул хозяевам и сухо сказал:

— Возьмите. Послание от правителей.

Милиса подбежала к нему, схватила письмо и тут же разорвала тонкую желтоватую бумагу.

— Святой очаг, что там? — испуганно спросила она. — Да проходите же вы, не стойте! Неужто снова будет война?

Но страж не собирался ничего объяснять.

— Читайте, там все написано, — сказал он и, развернувшись, ушел.

Глава 2

Ифус поднимался все выше, освещая реку, лодку и сидевшего в ней подростка с удочкой. В тихой глубине тот отчетливо видел и камни, лежавшие на дне, и стайки электрических змеек, вьющихся внизу.

Най насадил на крючок червя, закинул удочку в реку и тихо запел. Так он сидел довольно долго, глядя, как пляшут под водой мерцающие красные полосы, но ни одну из них, казалось, приманка не интересовала. Первая и вторая песни уже закончились, а улова все не было.

Гадая, почему змеек не интересует червяк, и заметно раздражаясь, юноша запел в третий раз, и вот наконец одна из змеек подплыла к приманке и резко схватила ее зубастой пастью. Осторожно, продолжая напевать, он вытянул удочку из воды, но змейка сорвалась и плюхнулась в реку. Най замолчал, с досадой топнул ногой по днищу, оглянулся на садок, в котором поблескивала всего пара электрических змеек, и вздохнул. Утро в самом разгаре, он пришел сюда еще затемно, но так почти ничего и не поймал! Он вынул из банки нового червя и собирался насадить его, как вдруг услышал с лесистых берегов напротив нарастающий низкий гул.

Най поспешно бросил удочку, схватился за весла и поплыл вперед. Гул усилился, а между деревьями показались клубы Серой пыли. Они выползли из леса и струйками потекли вперед, обгоняя его. Юноша ускорился, но Пыль неожиданно сменила направление и поползла на середину реки. Достигнув лодки, она зависла над водой плотным облаком. Най сильнее навалился на весла и нырнул прямо в серую завесу, надеясь преодолеть ее раньше, чем оттуда полезут Тени или Твари, но не успел: Пыль плавно осела, а под водой началось темное движение.

Най продолжал грести не останавливаясь, но усталость сковывала и дрожащие от напряжения руки, и спину. Плыть быстрее он уже не мог.

Наконец участок мути остался позади, и юноша, немного расслабившись, сбавил темп. Внезапно прямо за ним из реки начали выпрыгивать большие черные рыбы. Одна из них перелетела через лодку и плюхнулась впереди, а следом за ней прыгнула другая, побольше. Она клацнула над головой Ная зубами, пролетела вперед, расправив костистый плавник, но до воды не долетела и упала на дно лодки. Най с отвращением отпрянул.

— Вот зараза!

Он опустил весла, наклонился и хотел поднять рыбу, чтобы выбросить ее обратно в реку, но та внезапно забила хвостом, согнула тело дугой, а затем, распрямив его, ухватила Ная за руку. Он вскрикнул, схватил рыбу второй рукой за хвост и попытался отодрать от себя, но ладонь соскользнула, а рыба вновь замахала хвостом и сжала челюсти еще сильнее. Тогда Най принялся бить ее о борт, и это продолжалось до тех пор, пока рыба не обмерла и не упала сама в реку.

Рукав рубахи потемнел от крови, но медлить было нельзя. Из воды то там, то тут продолжали выпрыгивать рыбы, и ему ничего не оставалось, кроме как грести.

Вскоре за скалой показался пологий спуск к воде и широкий берег, усеянный двухэтажными деревянными домами. Юноша вытащил лодку на каменистый пляж и торопливо обернулся, но ни пыли, ни жутких черных рыб уже не было. Тогда Най вытащил садок со скудным уловом и пошел домой.

* * *

Мать сидела за столом, положив руки на толстую деревянную столешницу. Когда пришел сын, она только рассеянно глянула на него, словно и не заметив вовсе, и опять уставилась в стену. Най не удивился — она часто бывала такой, с тех пор как заболела Тин. Он затворил за собой дверь и прошел в дом.

Рядом с печью на низком чурбане сидел отец и бесцельно ворошил кочергой остывшие угли.

— Принес рыбу? — коротко спросил он.

Най кивнул на садок, который поставил у двери.

— Не совсем. Рыбы не было. Только пара электрических змеек, и все.

Дион отложил кочергу, медленно встал, придерживаясь за стену, и с явным неодобрением посмотрел на сына.

— И все? Я говорил тебе, что нужно быть терпеливым, отплывать подальше от города! Еще даже не полдень, скажи, почему ты так рано вернулся?

— Пап, да просто… Да неважно!

— Ты знаешь, что я не могу ни охотиться, ни рыбачить. Придется тебе этому научиться.

Дион схватился за бок, сморщился и все так же, опираясь на стену, дошел до стола и сел напротив жены.

— Бери лук и стрелы и иди в лес! — сурово добавил он. — Пришла пора становиться мужчиной!

Най вздохнул и закатил глаза.

— Но ты же знаешь, что я не хочу убивать зверей!

Возглас сына пробудил Талинию. Она встрепенулась, с укором посмотрела на мужа и, чтобы переменить давно надоевшую ей тему, сказала, повернувшись к Наю:

— Утром, когда ты ушел, приходила Феа. Ничего не помогает. Тени уже добрались до нашей улицы.

Юноша сел за стол рядом с матерью.

— Да уж. Одно хуже другого. Тин спит? Мне можно зайти к ней?

— Не надо, пусть отдыхает.

В комнате наверху послышался стук, отворилась и хлопнула дверь, на ступенях послышались легкие шаги. На пороге кухни появилась девочка лет пяти с длинными рыжими волосами. Увидев брата, она радостно вскрикнула, подбежала к нему, привычно взгромоздилась на колени и крепко обняла за шею.

Най погладил сестру по голове и прижал к себе так ласково и осторожно, будто боялся повредить. Тин заметила на его руке рану и сочувственно вздела вверх тонкие бледные бровки.

— Больно?

Он сморщился:

— Что ты, уже зажило! Только не трогай.

Сестра не ответила. Она побледнела, а губы вмиг стали синими.

Талиния резко сорвала с плеч пуховую шаль и укутала девочку.

— Ох, милая! Да что же это! Сейчас налью тебе травок, станет полегче. Сиди! Эх, только бы еще немного огнецветов! Но я обошла все окрестности, все! И не нашла ни одной поляны! А ведь раньше они были повсюду.

Продолжая сокрушаться, Талиния насыпала в чайник горсть ароматных трав, залила кипятком, положила внутрь сухие красные ягоды и мед.

В этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась Нарика с мерцающими огненно-рыжими цветами, обернутыми мокрой тряпицей.

— Вот. Остались еще там, в лесу… — запыхавшись сказала она.

От удивления Талиния выронила из рук глиняную крышку от чайника и воскликнула:

— Как! Где ты взяла их?

— Это не так уж важно. Все равно в этом году цвести они больше не будут!

Талиния выхватила у нее из рук огнецветы, положила в глиняный кувшин и залила водой. Затем она взяла деревянную скалку, тщательно все растолкла и перемешала.

— Ну хватит! — заметно приободрившись, сказала она, налила в стакан мерцающей рыжеватой воды и протянула дочери.

Тин быстро, не отрываясь, выпила живительный напиток и поставила пустой стакан на стол. Впавшие щеки девочки залил румянец, а глаза, прикрытые оттененными синевой веками, будто бы посветлели и засияли изнутри.

* * *

Нарика, Най и Тин, прижавшаяся к брату, сидели на деревянной скамье перед домом. Нарика чувствовала на лице теплые лучи Ифуса. Тин дремала. Най молча думал о чем-то.

— Прости, — вдруг сказал он, продолжая смотреть перед собой, — сегодня я не смогу пойти на косогор с тобой. Я должен идти рыбачить. Обещал отцу.

— На реку? — удивилась девушка, — но там же Твари! Ты сказал ему об этом?

— Нет, зачем? Он и так сам не свой последние дни, да и потом… Он бы отправил меня на охоту. Терпеть не могу этих убитых зайцев! Пойду на озеро. Там водятся пучеглазые ерши и водяные звезды. Конечно, сложно назвать их вкусными, но если побольше посолить и посильнее зажарить, чтобы только угольки от них остались, то почему бы и нет!

Тин проснулась, хихикнула и скорчила гримасу.

— Бе-е, тогда-то точно выйдет гадость!

Най улыбнулся.

— Ну-ка, сестренка, сядь! Вот так. А теперь закрой глаза и вытяни руку!

Он достал из кармана гладкий фиолетовый камень и положил Тин в ладонь.

— Это фенит. Редкий камень. Он очень красивый, а еще обладает особой целебной силой!

Малышка подняла камушек и принялась разглядывать его на просвет. Занятие это так увлекло ее, что она долго молчала, а потом сказала восторженно:

— Да в нем целый мир! И облака, и горы, и моря! Да, хотелось бы и мне посмотреть весь мир.

— И мне, — ответил Най. — Сказать по правде, я вообще хотел бы уехать отсюда. В печенках уже сидит эта рыбалка каждый выходной и эти змеи!

Нарика и Тин удивленно посмотрели на него и почти в один голос спросили:

— Уехать? Куда?

— Куда-нибудь подальше! А лучше на юг. Там столько всего! И зелень, и фрукты круглый год. Всегда тепло и море. Голубое и прозрачное, а уж сколько там видов рыб! Сотни три, если не больше, а не три, как у нас!

Нарика толкнула его в плечо.

— Да будет тебе выдумывать!

Най улыбнулся и тоже легонько толкнул ее в ответ.

— Я не выдумываю. Позавчера ночью я дочитал ту книгу, там все правда. И картинки есть!

— Теперь понятно, почему ты на уроках спишь. Ты по ночам читаешь!

Нарика засмеялась, а Тин вдруг скривила губы, собираясь заплакать. Най наклонился и посмотрел в ее нахмуренные глазки.

— Эй, ну ты чего?

— Ты хочешь уехать. А как же мы? Как же наш дом? Ты что, хочешь нас бросить?

— Ну, будет тебе! Да нет, конечно! — вздохнул он. — Но даже если и уеду, то возьму вас с собой! Но не сейчас. Когда закончу школу.

Тин и Нарика не ответили. После некоторых размышлений Най продолжил:

— Северный цветок почти погиб. Очаг больше не охраняет нас от Пыли. Дойдет до того, что Тени скоро будут жить в наших домах. Спать в наших кроватях, сидеть с нами за ужином, а потом и вовсе поработят нас! Хотите вы этого? Я — нет. Но что мы можем сделать? Не лучше ли жить там, где Пыли нет? Точнее, есть конечно, но там она живет только на своей земле и к людям не выходит!

Нарика покачала головой.

— Я одного не пойму, как ты в этом уверен, если никогда не был там?

Тин, не слушавшая старших, невпопад спросила:

— А все-таки почему он погибает, наш Цветок? Может, его как-то полечить?

Най потрепал Тин по голове и встал напротив нее, разминая затекшие ноги.

— Говорят, что когда-то давно, когда Морк заточил Души в Хрустальную гору, они дали людям радужные камни, ладины. Те камни они прежде зарядили энергиями молний во время Великой грозы. Люди построили в центре каждого города большие Очаги, положили туда ладины, и тогда произошло чудо! Над каждым Очагом выросло красивое разноцветное сияние, оно-то и защищало людей от Серой пыли. Но Уруула, дочь Морка, запустила в наш Северный цветок Черный вихрь, и теперь он пожирает ладин. Это ты уже знаешь. Можно ли его вылечить? Понятия не имею, но сильно в этом сомневаюсь.

В глазах Тин появилась неожиданная надежда.

— А давайте, — воскликнула она, — давайте раздобудем новый радужный камень, зарядим его и положим в очаг! Тогда все снова станут счастливыми и перестанут болеть!

— Ну… — задумчиво протянул Най, — я не уверен, что это все правда, про Души. Да, так нас учат в школе, но никто их никогда не видел, и уж тем более никто не знает, где достать ладин.

Глава 3

Приближался вечер. Ифус медленно тянул к западу оранжевые лучи, освещая вытянутые, словно мокрые гусиные перья, облака небрежными золотистыми мазками. Нарика сидела у окна, а мать расчесывала ее костяным гребнем — после утренних приключений пряди спутались и нахватали колючек.

— Ну и волосы! — сокрушалась мать. — Густые и жесткие! Да еще такие длинные, почти до пояса. Я их и к ночи не распутаю! Тебе надо заплетать их в косы, а ты ходишь всегда лохматая!

Распутав очередной клок, Милиса невзначай сделала дочери больно. Та охнула и встала.

— Не нужно меня расчесывать. Пусть остается так!

Милиса опустила гребень и пожала плечами.

— И как ты будешь ходить вот так?!

Девушка подумала, что и сама может прибрать голову, а то мать всегда торопится, дергает волосы, но сказала совсем другое:

— И так нормально. Потом само выпадет!

Но мать настаивала на своем:

— Погоди, давай заплету, с косами будет очень красиво.

Нарика подошла к зеркалу, висевшему на стене, пристально вгляделась, состроила гримаску и сказала твердо:

— Нет, не нужно. Не нужно меня заплетать! Я уже столько раз тебе говорила!

Милиса удивленно посмотрела на дочь, спрятала гребень в карман фартука и задумалась, вспоминая.

— Правда? Да, говорила, кажется. Но почему? Я совсем забыла.

— Просто ты, наверное, как всегда, меня не слушала.

Нарика провела ладонью по левой стороне лица, на которой отчетливо выделялись девять черных родинок. Три шли полукругом у у внутреннего уголка глаза, еще четыре уходили вниз по краю щеки, а две, совсем маленькие, виднелись слева над верхней губой.

— Эти родинки и так портят мне лицо, а если еще и волосы убрать назад, тогда я буду совсем некрасивой! — сказала она, повернувшись к матери.

Милиса вздохнула.

— Глупая! Они тебя вовсе не портят! Но в любом случае, — нахмурилась мать, — думаешь, лучше ходить вот так, растрепанной? Ты же похожа на кикимору, что живет у нас в Трухлявом болоте.

Девушка скрестила на груди руки.

— Вот уж спасибо за комплимент!

Отец, строгавший деревянную дудочку за столом возле окна, поднял голову и опустил резец.

— Мать права. Ты же ходишь по лесам! Зацепишься где-нибудь волосами, больно будет. А еще чего хуже, можно вообще без головы остаться.

Нарика не сдавалась:

— Нет. Я же сказала, что заплетать не буду! Конечно, они очень длинные, потому и мешают, да и расчесывать их сложно. — И она вдруг прищурилась и хитро улыбнулась: — А если…

Не говоря больше ни слова, она подошла к деревянному буфету, открыла ящик, вынула ножницы и снова подошла к зеркалу.

— Ты что? — забеспокоилась Милиса. — Что ты хочешь?

Нарика засмеялась и с вызовом посмотрела на мать.

— Хочу подстричься.

И она быстро и с улыбкой начала обрезать спутанные пряди ниже мочек.

Мать, оцепенев, смотрела на нее, а отец только покачал головой и снова принялся за работу.

Когда Нарика закончила, Милиса побледнела от негодования. Девушка подошла к ней и в знак примирения крепко обняла.

— Мам, ну ты чего? По-моему, так гораздо лучше!

Милиса холодно отстранилась.

— Лучше? Да ты же… Ты же как мальчишка с такими волосами! Это ведь неприлично! Ты ведь уже девушка! Волосы должны быть нормальной длины!

И, не слушая дальнейших объяснений дочери, Милиса развернулась и ушла наверх в свою спальню, громко хлопнув дверью.

Отец вздохнул:

— Ну, опять начудила?

Нарика развела руками.

— А что я такого сделала? Подумаешь, очень коротко! Да отрастут, куда денутся.

Но Алай все еще оставался на стороне матери:

— Она просила, чтобы ты заплела волосы, а не обрезала их.

— Да, согласна, коротковато, но… О, придумала! Если ей так хочется, пожалуйста, я заплетусь.

И Нарика снова подошла к буфету, достала из ящика оранжевую ленту, намотанную на катушку, — мать перевязывала ею свертки с травой, когда носила их на продажу, потом взяла в руки тонкую, с полпальца шириной прядь волос и, ловко переплетая ее лентой, сделала косичку.

Так она заплела еще три косички с одной стороны головы и четыре с другой. При этом большая часть волос осталась распущена — переплетенные лентой косы украшали прическу яркими прядями.

Алай улыбнулся.

— Ох и выдумщица! Теперь у тебя на голове будто лучи Ифуса. Будем зимой греться! — Он встал, отложил работу и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж, но, взявшись за перила, обернулся со словами:

— И все же будь помягче с матерью, она так старается!

Вдруг в углу что-то зашуршало, и на середину кухни выбежал маленький черный хорек. От неожиданности Нарика вскрикнула и сделала шаг назад. Хорек остался на месте и встал на задние лапки.

Отец подошел к дочери и загородил ее собой.

— Он не похож на обычного зверя, — сказал он и топнул ногой. — А ну, прочь, паршивый!

Хорек издал странный стрекочущий звук, а в глубине его маленьких черных глаз сверкнуло синее пламя.

— Да это же Тварь! — воскликнул Алай. — Еще не хватало!

Нарика взяла в руки флейту, висевшую на груди.

— Может, сыграть?

— Нет, не поможет.

Отец подошел к печи, взял в руки кочергу, прислоненную к стене, и замахнулся на хорька. Тот цыкнул и превратился в облако черной пыли, растворяясь в воздухе.

— Я думала, что Твари боятся музыки, как и Тени, — сказала Нарика.

Алай поставил кочергу на место, оглядел углы и повернулся к дочери.

— Нет, они разные. Тени отнимают наши силы и передают их Тварям, а уж эти нападают, как настоящее зверье! Против них хороши стрелы и мечи, палки или камни. Конечно, если ты прогонишь Тень, то какой-нибудь Твари достанется меньше энергии и она будет слабее, но… Ладно, иди спать. Завтра собрание во дворце Правителей. День будет тяжелый.

Нарика проснулась от тихого разговора, доносившегося с кухни. Ей показалось, что мать говорит о ней, и она прислушалась.

— Даже если это и она. Она совсем еще ребенок! Боюсь, что она не справится.

Нарика встала с кровати, вышла на маленькую лестничную площадку, огороженную перилами, и глянула вниз.

Родители сидели за столом при свете керосиновой лампы. Мать смотрела на пламя, а отец держал в руках письмо, которое принес страж сегодня утром.

— За лето она выросла почти на полголовы, окрепла! Она уже больше похожа на взрослую девушку, чем на ребенка.

Мать покачала головой.

— Я не об этом!

Алай отложил письмо и взял Милису за руку.

— А о чем тогда?

— Нет, ты совсем меня не понимаешь! Ее поведение. В свои тринадцать она ведет себя как неразумное дитя. Что это за глупую сцену с волосами она сегодня устроила? А помощи от нее вообще не дождешься. Я в ее годы уже сама продавала на рынке, а в выходные помогала матери с больными в лазарете. У этой же только ветер в голове. Ей бы по косогорам с Наем скакать да по лесам шарахаться.

Милиса высвободила руку, вытащила из волос, скрученных на голове, шпильки, и на ее плечи упали две толстые золотистые косы. Она тряхнула головой и принялась медленно расплетать их.

Отец, любуясь ее красотой, улыбнулся.

— Ну-ну! Ты слишком строга. Вспомни, сколько трав она собрала тебе в лесу этим летом! А цветы для Тин? Не каждый решится пойти за ними в такое время. Ночью! Да и куда! В Замшелый лес! Это же сколько надо иметь смелости!

— Не смелости, а глупости! Да-да, это был очень глупый поступок! Если бы я только знала, где она собирает для меня растения, я не просила бы ее! А Тин… Ох, не завидую я их семейству. Действие огнецветов сохраняется день, может быть, два от силы.

— Да пойми же, она все делает только для того, чтобы тебе угодить! Она у нас золото, точно! И ты мое золото.

Милиса взяла в руки гребень и начала прядь за прядью расчесывать гладкие волосы.

— Ох, боюсь. Она же родилась в ту самую ночь! И эти родинки. Как бы у нее не было связи с…

— Типун тебе на язык! Ну почему из всех возможных вариантов ты всегда выбираешь худшие?

Милиса вздохнула:

— Я стараюсь не думать об этом, но не могу.

Они встали из-за стола, и отец погасил лампу. Нарика скользнула в свою комнату и накрылась одеялом.

Когда родители улеглись, она тихо прошла в кухню, взяла в руки письмо и подошла к окну. Полная Нерида хорошо освещала желтоватую бумагу и ровные, аккуратные буквы, выведенные синими чернилами. Конечно, она уже читала письмо утром, но тогда сильно торопилась, а потому не вдумывалась в смысл и поняла только то, что будет собрание. Теперь же ей казалось, что написанное может быть как-то связано с ней.

Жители Нода, Севера Ойны!

Прошло уже двести лет после всемирной войны трех континентов — Северного, Восточного и Южного. Двести лет от начала безраздельного правления Серой пыли на землях, свободных от людей.

Все это время радужные кристаллы — ладины из Хрустальной горы, дарованные Душами, — охраняли наши города от Серой пыли. Но энергия ладинов иссякает.

В Ноде, городе, ближнем к Нехоженым землям, Уруула смогла разрушить ладин раньше, чем тот должен был потухнуть: она запустила в Очаг Северного цветка Черный вихрь, и теперь защитное поле ладина слабеет, а Серая пыль проникает в дома, вызывая у людей Серую тоску. Полгода назад наша армия одержала победу над армией Тварей, но Уруула жива и готовит новое нападение.

К счастью, срок заточения Душ в Хрустальной горе истекает. В древнем календаре, оставленном ими, говорится о том, что снять проклятие Морка и открыть замок сможет только юная дева, которая родилась в Ноде в ту редкую ночь, когда Тенида встала ровно позади Нериды, а Ойна заслонила их от света Ифуса.

Но есть вопрос, на который мы не вправе отвечать сами. Мы призываем вас прийти на собрание, которое состоится завтра, третьего дня Листозвона, в пять часов от полудня. Нам нужна ваша помощь, чтобы сделать выбор.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀С участием, правители

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Нода Патиссий и Меоний.

Нарика положила письмо. Родители никогда не говорили ей, что она родилась в ночь двойного затмения, но их странный разговор наталкивал на неожиданную мысль: вдруг это про нее?

Глава 4

Нарика была во дворце два года назад, в тот день, когда Меоний призывал мужчин на войну с Серой пылью.

Ее отец, услышав свое имя, повернулся к ней и взял за руку. Он не сказал ни слова, лицо не выдало волнения, что, вероятно, происходило внутри, только глаза потемнели, отразив на миг всю пыль черных земель, что предстояло пройти, а ладонь потеплела и взмокла.

На этот раз правители не обещали войны, а писали лишь о древнем завете, который должна исполнить одна из юных девушек Нода. Если у нее получится открыть ворота Хрустальной горы, то сражаться с Уруулой и армией Тварей будут уже не люди, а Души (хоть она в них и не очень-то верит). Но даже если они и покинут гору, могут ли они занять положенные им земли Ойны или ее отцу снова придется воевать?

Девушка отворила резные двери залы и вошла. Собрание уже началось, она опоздала.

На стенах висели зажженные лампы, через арочные окна косыми лучами светил заходящий Ифус. Люди сидели в креслах на широких белых ступенях, напротив них на небольшой сцене расположились за длинным столом два правителя, Патиссий и Меоний, и две советницы: одна — молодая, в строгом темном платье с коротким приподнятым воротником, другая — старушка с белыми волосами, ярко-зелеными, почти изумрудными глазами, в свободном разноцветном балахоне. Она была такой маленькой, что подбородком могла упереться в край стола. В ряд стояли еще три высоких пустующих кресла, обитых темно-синим бархатом.

Нарика на цыпочках пробежалась по зале и села рядом с Наем. Он окинул ее взглядом и шепнул:

— Новая прическа, да?

— Ага! По-твоему, красиво?

— Ну… Необычно.

Милиса, сидевшая позади, тронула Нарику за плечо, и друзья замолчали, прислушиваясь к речи Меония, старшего правителя. Его голос, тихий и хриплый, невольно заставлял собравшихся внимать каждому слову, любой посторонний звук вызывал беспокойство и усиливал царившее напряжение.

— Война, которую мы вели с Серой пылью, дала только надежду на спокойную жизнь. Прошлой зимой мы разбили армию Уруулы, но она готовит новое нападение, и тогда, я боюсь, мы уже не сможем отразить его. Серая тоска оставила наших бойцов и стражей без сил, а армия Тварей растет с каждым днем. К нам пришли письма из Тирота и Триклада, что находятся севернее нас. Они пишут, что Уруула стала так сильна, что разрушила и их очаги.

По залу пронесся испуганный шепот.

Меоний продолжил:

— Пришло время исполнить древнее предсказание. Мы выпустим Души из Хрустальной горы, и они помогут нам победить Серую пыль.

Люди возмущенно зароптали. Один из мужчин встал со своего места и крикнул неприятным грубым голосом:

— Нет никакого древнего предсказания! Это обман и трусость. Нам надо продолжать бороться. Надо убить Уруулу!

Кто-то засвистел, кто-то загудел, кто-то зааплодировал. Но Меоний поднял руку вверх, и снова наступила тишина.

— Я знаю, знаю. Многие из вас не верят в предсказание. Но у меня есть подозрение, что это Уруула и ее помощники посеяли смуту меж нами. Как? Очень просто! Это Серая тоска вызывает сомнения. Из-за нее мы утрачиваем способность верить и теряем смыслы. Больше того, перестаем отличать реальность от вымысла. — Старший правитель замолчал, налил в стакан, стоявший на столе, воды и поставил перед собой нетронутым. — Порой я и сам начинаю сомневаться. Возможно, я тоже болен. — Он выпил воду и, щурясь, оглядел собравшихся. — Но вы должны знать, что древний календарь есть! Он оставлен моим прапрадедом и хранится в тайной дворцовой комнате. — Люди ахнули, но никто не решился спорить. — Не будем больше возвращаться к этому, а сразу перейдем к делу. Итак, в календаре сказано, что юная дева, родившаяся в ночь двойного затмения, выпустит Души из Хрустальной горы. А произойдет это в год, когда на Восточном материке разразится Великая гроза столетия.

Старший правитель замолчал, его дыхание вдруг стало прерывистым и шумным. Он откинулся на спинку кресла, поднял высокий воротник, расшитый серебристыми нитями, и многозначительно посмотрел на Патиссия. Тот, спиной почувствовав взгляд, продолжил:

— Как вы уже знаете из письма, есть проблема. В календаре должно было быть имя девы, и ручаюсь, тринадцать лет назад оно там было, но сейчас его нет. Оно исчезло!

— Да что же там все-таки было? — выкрикнул кто-то из зала.

Меоний вытер взмокшее лицо ладонью.

— Имя. Я его не помню, простите меня. Я забыл.

Люди снова загудели. Кто-то говорил, что надо снова начать войну, а кто-то еще сомневался, что предсказание существует. Но у большинства был один вопрос. Талиния, мать Ная, встала со своего места, вышла вперед и спросила:

— Но что же мы будем делать, если имени юной девы нет в предсказании?

Патиссий ответил сразу, не думая. Было понятно, что правители уже приняли решение.

— Мы выберем деву сами. В календаре ясно сказано, что она родится в Ноде в день двойного затмения и исполнит пророчество в тот год, когда ей исполнится тринадцать. Загвоздка в том, что в ту самую ночь в городе родились две девочки. Одна умерла почти сразу из-за нежданного нашествия Серой пыли, другая выжила. Но с той, что выжила, есть две проблемы. Первое: она родилась раньше срока как раз из-за Пыли (об этом свидетельствует повитуха, что принимала роды), поэтому она вряд ли может быть избранной. Второе: она родилась больной. Но болезнь эта не совсем обычная. Мы думаем, что Пыль могла поселиться у нее внутри, и это помешает ей подняться в гору.

Милиса, сидевшая позади Нарики, беспокойно заерзала в кресле.

— Но есть еще две девочки! Одна родилась на день позже, а другая — на день раньше затмения. Мы хотим выбрать из них. Итак, Рия, — обратился Патиссий к младшей советнице, — вызови претенденток.

Рия встала с места, вышла из-за стола, чтобы лучше видеть собравшихся, и сказала:

— Инха, дочь Ига и Лоры, и Линка, дочь Туны и Бига, выходите и садитесь с нами за стол.

Из залы вышли две девушки, которых Нарика хорошо знала.

Линка, маленькая и худая, с двумя длинными черными косами и печальными голубыми глазами, училась с ней в одном классе. Инха, высокая, беловолосая, полногрудая девушка, почти невеста на выданье, как любила говорить ее мать, сидела за одной партой с Наем.

Милиса вздохнула с заметным облегчением. Да при этом так громко, что Нарика обернулась и приложила палец к губам. Пусть мать будет потише!

Она снова посмотрела на девушек, но вдруг почувствовала на себе взгляд Феа. Старушка терла ладони так, словно катала невидимый шарик и вглядывалась в ее лицо.

— Я думаю, будет не очень правильно все же не вызвать деву, что родилась в ту ночь, — тихо, но так, чтобы все услышали, произнесла она. — Нарика, дочь Милисы и Алая, выходи!

Меоний подался вперед, но дыхание его все еще было прерывистым, а взгляд — потерянным, и, наверное, поэтому он промолчал.

Патиссий взглянул на советницу и спросил негромко:

— Феа, ты уверена? Ты помнишь, что стало с Нортом, внутри которого тоже поселилась Пыль?

Старушка беспечно махнула рукой и неестественно, слишком громко засмеялась.

— Там был совсем другой случай! И потом, мы вовсе не уверены, что внутри у девочки живет Пыль! Мне дан был вещий сон сегодня. Поверь, я знаю, о чем говорю, — настаивала она. — Нам нужно выбирать из трех. А лучше, чтобы одна из них сама захотела отправиться в гору.

Патиссий задумался, а Меоний кашлянул, приходя в себя, и с какой-то необъяснимой надеждой в голосе спросил:

— Сон? Ты сказала, вещий сон? Да это ведь могло быть послание Душ! Мы решили устроить голосование. Не факт, что выберут ее, так что…

Правители колебались, и Нарика, не зная, что ей делать, встала с кресла, но все еще оставалась на месте. Феа улыбнулась и поманила ее рукой.

— Давай, садись с ними!

Нарика подошла к столу и села рядом с Линкой. Девушки озадаченно переглянулись. Сегодня утром они и не догадывались, что им предстоит.

— Нельзя ли отправить всех троих? — снова спросила Талиния.

Феа засмеялась.

— Это очень, очень разумно! Но нет. Надо выбрать одну. А лучше, чтобы она сама, понимаете, сама! Ну, девы, кто готов?

При мысли о Южном материке и Хрустальной горе Нарику охватил веселый азарт. Это наверняка было бы лучшим путешествием в ее жизни. Но после слов Патиссия внутри нее словно появился маленький мышонок, который грыз ее сомнениями. Да ведь и мать сегодня ночью говорила почти то же. И потом, кто он, этот Норт, и что с ним стало, не ясно.

Если она все же пойдет, но не сможет открыть замок, это будет нехорошо. Она не может так рисковать и подвести всех.

Инха и Линка тоже молчали. Наверное, думали о том же, о чем и она, а может, боялись.

Видя, что девушки сами не могут ни на что решиться, Патиссий ухмыльнулся:

— Так я и думал! Избранной нет среди вас, а потому никто не хочет идти в поход. Но я, честное слово, не вижу другого выхода. Итак, выбираем!

Голосование проводила Рия. Людей в зале было маловато. Многие не пришли. Кто-то болел, кто-то, в основном молодые мужчины, стоял на посту и охранял границы от Тварей.

Нарика не следила за происходящим. В полутемной шумной зале ей стало душно и показалось, что она слышит низкий гул ветра и смех Уруулы.

Люди выбрали Инху. Нарика подумала, что так и должно быть, ведь она гораздо красивее и крепче нее и Линки. Но все же ей отчего-то сделалось досадно, и маленький мышонок внутри беспокойно забегал.

Она посмотрела на Ная и мать. Друг сосредоточенно думал о чем-то, глядя на свои подпрыгивающие колени, а Милиса, заметно нервничая, без конца поправляла красиво уложенные косы. Нарику это почему-то смутило и даже разозлило. Почему ни она, ни отец не говорили ей про нашествие Пыли и Затмение? И с чего это все решили, что внутри у нее есть Серая пыль? Этого просто не может быть. С ней все в порядке! Неожиданно для себя, не сомневаясь и не думая, что будет дальше, она встала, тряхнула головой и громко, так, чтобы все обратили на нее внимание, крикнула:

— Нет! Нет внутри меня Серой пыли! Я пойду!

Люди, собравшиеся было расходиться, замерли и молча воззрились на нее.

Нарика почувствовала себя так неловко, как не чувствовала еще никогда, и тут же пожалела о сказанном. Ей захотелось сесть, закрыть лицо руками и спрятаться. Но все теперь смотрели на нее и ждали чего-то только от нее одной.

Патиссий поднялся с места. Лицо его покраснело.

— Что? — растерянно сказал он. — Ты уверена?

Нарика состроила на лице виноватую улыбку и, не найдя, что ответить, развела руками.

Феа медленно поднялась со своего места, обошла стол и встала напротив Нарики. От нее густо пахло пряными и сладкими эфирными маслами, так что девушке захотелось отступить назад, но она почему-то не могла; ладони покрылись мелкими холодными каплями, а ступни будто бы приросли к полу. Яркие изумрудные глаза-бусины старухи смотрели не на нее, а внутрь нее, и от этого становилось холодно и тоскливо. Глаза советницы суетились, будто она видела что-то, скрытое от всех, но настолько очевидное для нее самой, что она удовлетворенно улыбалась и кивала. Вдруг Феа испуганно охнула и отпрянула. Взгляд старухи отпустил что-то внутри девушки, и она посмотрела ей в лицо.

— Что ты увидела? — шепнула Нарика.

Феа покачала головой и ответила тихо:

— Ничего, ничего страшного.

А потом уже громче, так, чтобы все слышали, потребовала:

— Повтори. Ты точно готова идти в Хрустальную гору?

Хотя Нарику и сбило с толку поведение советницы, теперь она чувствовала, что совсем запуталась. Девушка попросту не знала, что делать. Отказаться сейчас, когда она сама вызвалась идти, казалось ей невозможным, поэтому Нарика постаралась выглядеть как можно более уверенной. Да и потом, кто знает, может, все и получится.

Веселое расположение духа снова вернулось к ней, и она улыбнулась.

— Да, готова!

Феа кивнула и снова начала катать невидимый шарик.

— Отлично, — пробормотала она. — Инха, ты не против?

Инха, до того момента напряженная, облегченно выдохнула:

— Я? Пусть идет, если так хочет!

Советница обратилась к Линке:

— А ты?

Линка грустно вздохнула и опустила голову.

— Мне-то уж точно все равно.

Патиссий, явно раздраженный, хлопнул по столу рукой, но возражать не стал.

— Ну что же, что случилось, то случилось. Я полагаюсь на твой выбор, Феа, как на выбор мудрейшей из советниц, хотя и не одобряю его. — Он посмотрел на Нарику. — Раз уж ты решилась, давай! Но помни, что это не прогулка, а опасное путешествие, где тебе придется рисковать и уметь делать выбор. Но тебе не надо идти одной. Мы отправим с тобой Свэба, лучшего из наших стражей, и стрельцов. Вы поплывете на грузовом корабле послезавтра. На этом собрание закончено.

Най все еще тряс коленями, но теперь смотрел уже не на ноги, а на Нарику и правителей, а взгляд у него был такой, будто юноша что-то задумал. Вдруг он вскочил с места и закричал:

— Пожалуйста, можно и мне пойти с ней? Я знаю, что я не дева…

Серые глаза юноши горели азартом, а каштановые волосы блестели в свете ламп, как отблески пламени. Люди засмеялись, но это его не смутило.

— Да, я не дева, — повторил он твердо, — и не страж, но я могу помочь ей!

Патиссий покачал головой и возразил:

— Мы, то есть я, и так не хотели отправлять Нарику. Совершить еще один необдуманный поступок и отправить второго подростка, о котором не говорилось в предсказании, — зачем?

— Порой незапланированные поступки, совершенные по зову сердца, могут дать куда большие плоды… — начала Феа.

Но Патиссий не уступил, и взгляд его по-прежнему оставался сухим и строгим:

— Ты можешь идти домой.

Най озадаченно и расстроено нахмурился и опустил голову. Нарике стало жаль его, и она с мольбой посмотрела на Патиссия.

— Возьмем его! Пожалуйста! Най будет нам очень полезен! Спросите кого угодно, он знает о Юге все. Знает, какие рыбы водятся в море и какие звери живут в лесах. У него есть карты всех островов, и он проведет меня к Хрустальной горе, даже если что-то случится со Свэбом!

Младший правитель задумался.

— Это так? — спросил он у юноши.

Най с надеждой улыбнулся и вышел вперед.

— Да. У меня есть карты, и я знаю южный язык, правда, совсем немного. Говорить я не смогу, но точно пойму, о чем разговаривают!

Патиссий вопросительно посмотрел на Меония, но тот махнул рукой.

— Мы нарушили все заветы, какие только можно было. Терять нам уже нечего! Я и так боюсь, что ничего хорошего из этого не выйдет, поэтому пусть идет! Мне уже все равно.

Темнело, и дворцовая площадь быстро пустела. Люди, оживленно и обнадеживающе разговаривая, возвращались домой. Кто-то из них даже смеялся или напевал негромко.

Друзья стояли возле высоких ворот дворца и обсуждали случившееся. Холодеющий к ночи предосенний воздух обволакивал лица влажной свежестью и вместе с тем навевал тревогу — знакомое обоим чувство предстоящих приключений.

Но все же маленький мышонок, сидящий теперь, наверное, в каждом из них, упрямо и больно кусался. Что, если у них не получится выпустить Души?

Раздался низкий гул ветра, и, словно вплетаясь в него, хриплый женский голос прошелестел: «Ты? Да что ты можешь сделать, дитя? Внутри тебя, как и внутри меня, живут частицы Пыли! Тебе никогда не открыть ворота Священной горы». Девушке показалось, что прямо из земли поднимаются тонкие серые струйки. Они обвили ее лодыжки, а затем переметнулись на запястья и шею. Нарика задержала дыхание и смахнула с себя песчинки, но они словно прилипли к ней и поползли выше, к голове, жужжа и путаясь в волосах.

Най с силой потряс ее за плечо.

— Эй, что ты? Что с тобой?

Вмиг все пропало. Нарика огляделась, но Пыли вокруг не было. Она хотела рассказать об этом Наю, но передумала и только пожала плечами.

— Да ничего. Все нормально!

Друг недоверчиво приподнял бровь.

— Хм. Ты уверена? Ну ладно.

Глава 5

Наступил день отплытия.

Ветер качал деревья и швырял в лица людей длинные сосновые иглы и листья, украшенные первыми намеками осенней желтизны. Нарика стояла на причале в стороне и всматривалась вдаль, где за тысячами невиданных поворотов открывал свои объятия Сизый океан. Чувство азарта смешалось с тревогой и страхом, внутри все дрожало и звенело от волнения.

На корабле, стоявшем неподалеку от берега на якоре, перекрикивались матросы. Одни спускали в трюм бочки с грузом, другие суетились возле парусов.

Неожиданно девушку кто-то окликнул. Она обернулась и увидела младшую советницу Рию, которая протягивала ей хрустальную пирамидку на цепочке.

— Держи! Этот амулет поможет тебе сохранить жизнь при встрече с Пылью. К сожалению, он не помешает Теням или Тварям приблизиться к тебе, но зато сама Пыль не причинит вреда твоим легким, даже если ее будет так много, что ты не увидишь собственных рук! — Она понизила тон и слегка приблизилась к девушке: — И даже если тебя укусит какая-нибудь Тварь, то ты точно быстро поправишься. Просто носи его не снимая, и все. Но у кулона есть и еще одно свойство: он может передать жизненную силу умирающему. Но только один раз, запомни! После этого он утратит свои свойства и станет обычным куском хрусталя.

Нарика поблагодарила советницу, взяла амулет, повесила на шею, где уже висела окарина, и пирамидка засияла ровным желтым светом.

Рия хотела еще что-то добавить, но к ним подошел матрос — высокий крепкий мужчина с темными волосами, стянутыми в хвост на затылке. Он весело подмигнул Нарике и обратился к советнице:

— Капитану нужно о чем-то с вами поговорить.

Рия ушла, и Нарика оглянулась, ища глазами родителей, но рядом с ней появилась маленькая беловолосая старуха.

Девушка вздрогнула.

— Как ты сумела подойти ко мне так незаметно?

Феа развела руками и внимательно, как на собрании, посмотрела на Нарику своими странными изумрудными глазами, но промолчала — она снова о чем-то думала. Потом советница подошла еще ближе, и здесь, на свежем воздухе, девушка снова почувствовала исходящий от старухи пряный запах масел.

— Я думаю, ты должна кое-что знать о себе, — начала Феа. — В ту ночь, когда ты родилась, в город с Нехоженых земель проникло много Серой пыли. Тогда Северный цветок горел еще ярко и люди жили спокойно. Но в ту ночь Уруула поселила в Очаге Черный вихрь. Ваш дом, ближний к лесу, весь укрыло Серым облаком, так говорила мне твоя мать. Твои родинки на щеке появились именно тогда. Повитуха, которая принимала тебя, уверяла, что ты родилась без них. Я не знаю, есть ли у тебя связь с королевой, но вполне возможно. И, может быть, она даже следит за тобой. Это главная причина, по которой правители не хотели отпускать тебя.

Нарике стало неуютно от этого запаха и пристального взгляда, но прежде всего от слов Феа. Она отошла и с испугом и раздражением посмотрела на старуху.

— И ты знала это и позволила мне идти?

Феа пожала плечами и невинно улыбнулась:

— Не я. Ты сама так решила.

— Что это значит, Феа? Если бы не ты, Патиссий не позволил бы мне сесть с вами за стол, и пошла бы Инха.

Феа махнула рукой.

— Теперь это не важно. Глупо думать, что было бы. Запомни, дитя, избран не тот, кому назначено судьбой, и не тот, кого избрали люди, а тот, кто сам выбирает свой путь и готов брать на себя ответственность за этот выбор. Я вижу, что ты не очень дружна с Инхой, иначе бы ты поняла, что ей никуда, совсем никуда не хочется. Вся беда в том, что ей уже хорошо. А что касается Линки, у нее четверо младших братьев и мать, и все болеют Серой тоской. Да ей просто не до этого!

Вопросов у Нарики меньше не стало.

— Что, если я не смогу попасть в Хрустальную гору?

— О, я думаю, ты и сама прекрасно понимаешь, что будет, если ты туда не войдешь. Поэтому постараешься сделать все как нужно.

Нарика коснулась руками висков. Она уже пожалела, что вызвалась идти, но и не знала, как отказаться.

Феа взяла ее за руку.

— Меньше сомнений, девочка моя. Меньше сомнений. Есть то, что сильнее тьмы и, может быть, даже сильнее света. Оно стоит над ними. Попробуешь догадаться?

В голову ничего не приходило, но Нарика изо всех сил пыталась показать, что думает.

— Так, сейчас. Да что же это?

Капитан на причале объявил отправление, вдалеке, глядя на дочь, засуетились родители. Най и Свэб подходили к шлюпке и матросам, которые должны были доставить их на борт.

— Не знаю, — ответила Нарика, — просто скажи.

Феа протяжно выдохнула.

— Это любовь. Постарайся отыскать ее в себе. Тогда она тебе поможет.

Нарика скорчила недовольную гримасу и закатила глаза, а старуха покачала головой.

— Тебе следовало бы более уважительно относиться к советам старших.

Девушка смутилась, снова суетливо обернулась на корабль и быстро, боясь не успеть, спросила наконец о том, что ее так волновало:

— Послушай, Феа, ответь мне, пожалуйста. Серая пыль, она есть внутри меня?

Старушка задумалась, посмотрела вдаль на сизые холмы, а потом перевела свой зачарованный взгляд на Нарику.

— Хочешь, чтобы я была с тобой честной? Я пыталась увидеть в тебе Пыль еще на собрании — и даже увидела что-то, но не поняла что. Оно темное, страшное, осторожное.

Ступни и лодыжки девушки покрылись тонкой пленкой пота.

— Но есть и другое! — поспешно сказала Феа. — Большое и светлое. В конце концов оно должно победить, я думаю. Хотя здесь все зависит от тебя. А относительно Пыли… Ответ на этот вопрос могут дать тебе только Души.

Слова Феа ничего не разъяснили, а, наоборот, еще больше запутали Нарику, но времени на вопросы больше не оставалось.

Девушка крепко обняла родителей, и они вместе отправились на пристань. Отец был серьезным и строгим, но Нарика знала, что так он пытается скрыть волнение. Мать плакала.

— Прости, что не говорила тебе, — шепнула она. — Не важно, что будет там. Главное, возвращайся!

* * *

Через три дня пути светлые прозрачные воды Сиуса встретились с мутной водой океана. Корабль неожиданно сбавил ход, а тяжелые паруса задрожали от встречного ветра. Нарика крепче взялась за борт и посмотрела вниз. Воды океана покрывали пульсирующие темные пятна: они то сходились в объемные плотные сгустки, то расходились, словно дышали.

Сзади подошел Свэб и встал рядом.

— Не стой так близко к краю, — посоветовал он.

Но лицо его выражало не беспокойство, а скорее безразличие. За три дня, что они провели в пути, он не разговаривал со спутниками, а только предупреждал.

— Здесь, как и на Нехоженых землях, живет Серая пыль, но она не такая, как на суше. Команда корабля не любит это место. Тут никогда не знаешь, чего ожидать! А самое неприятное во всем океане — Мутный залив. Там из воды вздымаются столбы Серой пыли, которые могут превратиться в Теней или Тварей в любую минуту. Мы подберемся к нему к ночи. И вот тогда не выходите из каюты, что бы ни случилось!

Послышались шаги и скрип палубных досок. Нарика обернулась и увидела Ная и двух похожих друг на друга матросов, Иена и Трина. Оба были широкоплечими и загорелыми, но только хвостик у одного торчал на макушке, а у другого — на затылке.

— Вода в океане стала темнее, чем в наше прошлое плавание, — сказал Иен, став у борта рядом с Нарикой, — а это значит, Уруула набирает силу.

— Здесь у нее своя армия, — добавил Трин, — с тех пор как она захватила Север, ее владения в море увеличились. Корабль будет проходить прямо через них.

Най потер руку, на которой все еще виднелся след от укуса летучей рыбы, и спросил:

— Вы уже встречались здесь с Тварями?

Трин кивнул.

— Встречались, но сражаться с ними нам пока не приходилось. Говорят, что их укусы бывают смертельными.

Нарика снова посмотрела на воду. Ей показалось, что из глубины проступают темные человеческие лица. Она тряхнула головой и поежилась.

— Для кого они смертельны?

— Бывает по-разному. Те, кто не болеет Серой тоской, обычно справляются. Но в наше время она проявляется и так, что не поймешь порой, кто болен, а кто нет.

Вечером трое путешественников сидели за маленьким столом в каюте и смотрели на карту. На столе, покачивая пламенем в такт волн, стояла керосиновая лампа.

Свэб указал на пунктирную линию, соединяющую Северный и Южный материки, и сказал:

— Мы приплывем через три дня. Переночуем в городе, утром пройдем через джунгли до залива, а оттуда на лодке поплывем к Хрустальной горе. Вот она, в море, рядом с шахтами.

Страж обвел карандашом россыпь островов, отмеченных маленькой белой киркой, и задумался.

— Ну а потом…

Что будет, когда они доберутся до горы, Свэб не знал. Он в задумчивости покрутил карандаш и снова посмотрел на карту, будто надеясь увидеть ответ в тонких пунктирных перекрестиях.

— Потом мы откроем ворота и выпустим Души, — подсказала ему Нарика.

На нее то и дело накатывала тревога, но показывать ее стражу не хотелось.

Свэб поднял глаза и неожиданно резко бросил карандаш на стол. Палочка с графитовым стержнем покатилась и упала с глухим стуком на пол.

— И зачем ты вообще решила идти в поход? Почему не позволила Инхе?

Нарика приподняла брови и несколько секунд молча смотрела в темные глаза Свэба, подбирая слова и пытаясь понять, что его не устраивает.

— Ты в чем-то сомневаешься? — спросила она наконец.

— Да. Сомневаюсь. Во всем. Твоего имени не было в календаре, а значит, ты не избранная. А значит, можно было отправить любую. Но только не ту, что родилась именно в ночь нашествия!

Нарика почувствовала, как ее щеки краснеют, а внутри разгораются гнев и досада.

— Да что с того, что я родилась в ту ночь, объясни! — потребовала она.

Страж ответил не сразу. Видно было, что вопрос волновал его. Прошла пара секунд, он успокоился, и лицо его снова стало непроницаемым.

— Ничего. Теперь мы можем только надеяться на лучшее.

Нарика отодвинула карту, облокотилась на стол и еще пристальнее посмотрела на Свэба.

— Ты знаешь, кем был Норт, про которого говорил Патиссий?

Он откинулся на деревянную стенку каюты, взглянул в круглое маленькое окно и вздохнул.

— Норт… Он был стражем, как я. Но я не знал его, нет. Он был старше, служил во дворце и когда-то был доверенным лицом Меония и даже видел древний календарь. Говорят, старший правитель любил его как сына и хотел сделать своим заместителем, но не сложилось. Пришлось назначать Патиссия. Как-то раз Норт стоял на посту где-то возле Замшелого леса и повстречался с Уруулой. Никто точно не знает, что там произошло, но после этого бедняга стал меняться: кожа постепенно становилась серой, и его все время тянуло в лес. А однажды он ушел совсем, оставив записку, что внутри него поселилась Пыль. Это было лет пятнадцать назад. Но тема эта запретная, и что там на самом деле было, неизвестно. А насчет Меония — что уж говорить, предательство здорово подкосило старика.

Нарика приложила к лицу ладони, а Свэб резко и довольно неловко переменил тему, обратившись к Наю:

— Ну, а ты зачем пошел? Что, думаешь, как-то поможешь ей открыть ворота, или так, за компанию?

Най смутился и отвел взгляд.

— Да и то и другое, в общем-то.

Свэб усмехнулся и встал.

— Ладно, ложитесь спать и помните, что из каюты ночью выходить нельзя. Это очень опасно. Если что, я и команда матросов справимся сами.

Най фыркнул. Нарика подумала, что ему стало обидно, что Свэб не воспринимает его всерьез.

Страж ушел, тихо закрыв за собой дверь, а юноша делано широко зевнул, прикрыв рот ладонью.

— Давай спать, в самом деле. Надеюсь, что ничего такого не случится.

Но Нарике заканчивать разговор не хотелось. Смущение, внезапно появившееся на лице друга после вопроса Свэба, добавило ей сомнений. Она догадывалась, что Най пошел не из-за нее, но все же спросила:

— Признайся, что ты просто хочешь побывать на Юге, да?

Он улыбнулся и почесал мочку уха.

— Хм. Да ведь я уже ответил.

— А если бы выбрали Инху, что тогда? Пошел бы?

Най неожиданно разозлился и встал, громко пододвинув к столу деревянный ящик, на котором сидел, глаза его зло сверкнули в оранжевом свете лампы.

— Да что вы, в самом деле, лезете мне в душу?! Да, пошел бы! Ну и что с того?

Нарике почему-то захотелось задеть его чувства, и она ехидно улыбнулась.

— А вот и нет! Вот и не пошел бы! Потому что она не стала бы за тебя просить!

Он отвернулся и уперся взглядом в дощатую стену, а Нарика уставилась на него. Теперь к ее тревоге примешивалось еще и непонятное, какое-то новое для нее самой чувство обиды.

И правда, пошел бы с Инхой, ей помог бы, «ну и что с того»? Но это «что с того» почему-то застряло в горле маленькой липкой заразой и, по всей видимости, уходить оттуда не собиралось. Девушка сухо кашлянула.

Най подошел к койке, лег, укрылся одеялом и почти сразу уснул, а Нарика еще долго сидела и смотрела на пламя. И на этом большом скрипучем корабле, плывущем среди огромного темного океана, ей вдруг стало до невозможности тоскливо. Захотелось нырнуть с головой под одеяло, забыть все как страшный сон и оказаться дома в мягкой и теплой постели, которая, к слову, никогда не качается, а стоит на месте.

И в самом деле, кто просил ее выскакивать? Нет, прав был Свэб, надо было идти спокойной и покладистой Инхе.

Снаружи каюты послышался скрежет, и девушку охватил страх. За этот год она была в Замшелом лесу раз десять, не меньше. Нарика собирала там редкие травы для матери, но все же это не главная причина, которая вела ее туда. Что, если ее тоже тянет в лес, как Норта? Она вздрогнула, вытащила из-под стола руки и внимательно осмотрела их: кожа как кожа, и вовсе не серая, а такая, как у всех.

Нарика потрясла головой, крепко зажмурилась, прогоняя дурные мысли, и через силу улыбнулась. Потом она подошла к койке, расправила одеяло, взбила пыльную пуховую подушку и уже хотела снять обувь, как вдруг, услышав за спиной тихий шорох, обернулась. Из угла на середину каюты выскочил маленький черный зверек, похожий на крысу. Он застучал коготками по полу и издал зловещий стрекот, в его маленьких выпуклых глазках блеснул недобрый синий огонь.

Нарика испуганно вскрикнула и шагнула назад.

— Исчезни!

Кажется, это был хорек. Он свистнул и встал на задние лапки, невозмутимо глядя на нее.

Девушка схватила подушку и метнула в зверя. Хорек отбежал, дернул хвостиком и превратился в облако черной пыли, которое рассеялось и смешалось с темнотой.

Мачты корабля заскрипели сильнее прежнего, а с моря донесся низкий протяжный гул. Нарика прислушалась: к этим уже привычным звукам примешивалось что-то еще. То, чего не может быть в океане — странные, будто булькающие голоса. Словно морские волны говорят, как люди, но только на чужом, незнакомом языке. И вдруг среди этого гомона Нарика услышала свое имя, четко и громко произнесенное. Она думала, что ей показалось, но имя повторилось снова. Девушка выглянула в круглое окно каюты, но не увидела ничего, кроме темноты.

— Что же это может быть? — прошептала она.

Больше ничего не происходило, корабль продолжал плыть вперед, и девушка уже собиралась лечь спать, как вдруг с палубы услышала тоненький детский голосок:

— По-мо-ги-и-ите!

И, забыв предупреждение Свэба, она выбежала из каюты.

Глава 6

Крик послышался снова. Нарика быстро побежала по лестнице на верхнюю палубу. Со всех сторон раздавался шепот, но она не обращала на него внимания и только пыталась разглядеть в темноте плачущего малыша, но его нигде не было видно. Девушка добежала до самого носа, но и там никого не оказалось.

— Эй, где ты? — громко позвала она.

Ей никто не ответил. Нарика огляделась и увидела, что вода по обеим сторонам корабля поднялась, образуя узкий туннель. Качки не было, паруса надувались попутным ветром. И тут она поняла, что никаких маленьких детей здесь нет и не может быть. Ей показалось, или это была ловушка.

Девушка повернулась, чтобы пойти в каюту, и увидела перед собой черного хорька. Он мигнул синими глазками и бросился прочь, и в свете Нериды и Тениды, дрожащем на поверхности воды, девушка разглядела на его спине длинную светлую полосу.

Из стен туннеля стали проступать лица — мужские и женские, но все с непомерно большими носами, ртами и глазами, такими, словно неумелый скульптор не угадал с пропорциями, создавая их, — одно над другим, до самых мачт и вокруг корабля, как пчелы в сотах.

Лица шептали, произнося ее имя.

— Нарика, Нарика, Нарика! — слышалось отовсюду.

Девушка побежала в каюту, но лица стали одновременно выдувать на палубу Серую пыль. Напор воздуха оказался таким сильным, что ей пришлось пригнуть голову и наклониться, чтобы хоть как-то идти вперед, но ее все равно сносило назад, к носу. По привычке она задержала дыхание, подумав, что начнет кашлять, а в груди заболит, как всегда при встрече с пылью, но этого не произошло.

«Конечно, амулет!» — вспомнила девушка и ощутила на груди приятное тепло хрустальной пирамидки.

— Хватит, перестаньте! — крикнула она, сопротивляясь ветру.

Но лица продолжали дуть. Нарику отнесло в угол носовой части, она ухватилась за борт. Пальцы свело от напряжения, но ветер неожиданно стих, шепот смолк, а пыль плавно осела на палубу. Вокруг корабля продолжали возвышаться водяные стены, но теперь лица плотно сомкнули рты и не смотрели на девушку.

Со стороны трюма послышались голоса, раздался протяжный громкий гудок — звук каменного рожка Свэба. Нарика увидела, что возле мачт один за другим зажигаются факелы, а на палубу выбегают матросы.

Она осторожно наступила на серый слой, покрывавший палубу, и тут Пыль поднялась и превратилась в десяток гигантских змей с человека ростом. Хребты чудовищ от голов до хвостов покрывали короткие толстые иглы. Гады высоко поднимались над палубой и открывали пасти с двумя рядами острых зубов, в глазах блестел безжизненный синий огонь.

Девушка ахнула. Мгновение змеи не шевелились, и она тоже замерла, подчиняясь инстинкту, но вот страшные головы с круглыми синими глазами стали приближаться — змеи поползли.

Ни оружия, ни рожка, ни даже палки!

Она бросилась наперерез чудовищам к правому борту корабля и, прижавшись к палубе, быстро проползла мимо змей. Когда монстры остались позади, Нарика поднялась на ноги и побежала. Чудища ринулись следом, но девушка оказалась быстрее. Она бежала туда, откуда раздавались тревожные возгласы друзей и команды корабля.

Возле мачт змей оказалось еще больше. Матросы размахивали зажженными факелами и тыкали ими в зубастые морды чудищ, те при виде огня шипели и отодвигали назад длинные игольчатые шеи. Девушка вбежала в толпу людей и у самой мачты увидела Ная с факелом. Он облегченно вздохнул и крикнул:

— Где ты была?

Времени объяснять не было, и Нарика махнула рукой.

— Потом расскажу! Есть еще факел?

Кто-то толкнул ее в плечо, она обернулась и увидела Трина, протягивавшего ей увесистую горящую палку.

— Держи! — воскликнул он и задорно подмигнул ей. — Не бойся, справимся!

Послышался гудок рожка Свэба. От резкого звука одни змеи прижали головы к палубе, а другие отползли назад. Но из Пыли, на смену им, появились новые.

Неожиданно перед лицом Нарики вынырнула из облака Пыли открытая змеиная пасть с длинными острыми клыками. Девушка замахнулась на нее факелом, но та увернулась, а огонь лишь прочертил в темноте размытую оранжевую полосу. Змея зашипела и снова приблизилась к ней, но Най, стоявший рядом, успел огреть ее.

— На! — крикнул он.

Чешуя твари, покрытая вытянутыми иглами, запузырилась, словно закипела, змея надулась и лопнула, оставив на палубе тонкие черные лоскуты.

— Что, вот так просто? — ухмыльнувшись, спросила Нарика, стараясь скрыть испуг за нелепым вопросом.

Конец ознакомительного фрагмента.