Счастье с третьей попытки

Галина Романова, 2015

Следователь по особо важным делам Лариса Усова была необыкновенно, безумно счастлива. Так счастлива этим солнечным утром, что даже сердце щемило от умиления, как же сильно она любит своего мужа Ивана и как ей с ним повезло. Ей не хотелось вылезать из теплой постели, но необходимо было срочно связаться с неожиданно появившимся свидетелем Устиновым, который обещал предоставить информацию о криминальной группировке Гаврилова. Информация, по словам Устинова, настолько важна и уникальна, что он требовал взять его под защиту следствия и предоставить большое вознаграждение. Лариса поехала в гости к свидетелю, но обратно уже не вернулась. Ее тело было обнаружено недалеко от подъезда дома Устинова… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 5

— Тебе что было велено сделать, Коленька?

Тихий голос Рогова Стаса — невысокого крепыша с бритым черепом, маленькими глазками, тонкогубым ртом и такими крутыми мышцами, что казалось, они мешают ему двигаться — никого не смог бы обмануть. Колю Хилого тем более. Он видел Рогова в деле. Он знал его жестокий беспощадный норов. И знал также, что тот редко повышал голос до крика. Почти никогда. Разве что когда девок имел. Тогда он орал не переставая. Но то от удовольствия. В бешенстве же Рогов был тихим и казался совершенно спокойным. Но это не значило, что подобная тишина и спокойствие не могли закончиться выстрелом в лоб.

Вот и сейчас, лениво поигрывая пистолетом, Рогов задавал ему вопросы тихим, ровным голосом. Пару раз он шутливо прицеливался Хилому в коленку, потом дуло отводил в сторону и говорил:

— Ба-бах!

Коле Хилому не страшно было умирать. Ему было почти шестьдесят. Тридцать пять из которых он отсидел. Он был весь насквозь больной. Ему тяжело было спать, тяжело было вставать по утрам. Да и жить уже становилось тяжеловато. Болело все, все, все! И поэтому, когда он задавал себе вопрос, а боится ли он смерти, то честно всегда отвечал самому себе — нет, не боится.

Но он боялся Стаса Рогова. Боялся, что это чудище с раздутыми мышцами, не дающими ему нормально ходить и держать руки вдоль туловища, устроит ему такое ожидание смерти, что он пожалеет, что вообще на свет родился.

— Так чего молчишь, Хилый? — Снова черное дуло нацелилось ему в колено. — Что я велел тебе сделать?

— Наблюдать за свидетелем. При необходимости убрать, Стас.

— Так, правильно. Ответ зачтен. — Дуло ушло в сторону широкого окна, выходившего на загаженный пустырь. — Убрать при необходимости свидетеля, который вдруг взялся непонятно откуда. Который вдруг заявил, что у него имеется сраная запись, где наши пацаны пакуют одного урода… Как там его, этого свидетеля?

— Устинов, — подсказал Коля, трясясь всем телом.

— Правильно, Хилый! Можешь, когда захочешь! — неожиданно похвалил Рогов, но с таким мрачным видом, что похвала прозвучала приговором. — Устинов Сергей Ильич. Чмо полное. Ничего из себя не представляющее. Заснявшее моих пацанов чисто по случайке. И теперь это чмо смеет нам угрожать! И оно — это чмо — вдруг все еще живо! Как такое возможно, Коля? Как, Хилый?! Или ты мне объясняешь, или сдохнешь вместо него. Устраивает такой вариант, Коленька? Только хочу предупредить — издыхать будешь долго…

Этого Хилый боялся больше всего. Поэтому пустил слезу. Не скупую, мужскую, одиноко скатывающуюся по щеке. А настоящее море слез пустил. И начал жалобно скулить и размазывать слезы по морщинистому лицу.

— И скажи мне еще, Коленька, с чего это вместо Устинова подохла следачка? На адресе вдруг издохла она вместо упыря позорного. Разве я давал тебе такие указания, Хилый?! — Голос Рогова сделался жестким, дуло, направленное в колено Коле, больше не дергалось, не шевелилось. Выстрел должен был вот-вот прогреметь. — Ты хоть понимаешь мерзкой своей башкой, что теперь будет?! Теперь мусора станут все валить на нас! Скажут, что это мы ее заказали! Ты — урод, Коля! Мерзкий урод! Согласен?

Хилый промолчал. И не потому, что был не согласен. Просто ему было так худо, что говорить сил не осталось. А надо было еще отвечать. Вопросы не так просто задавались. Ответы требовались.

— Ну! Говори, падла! — чуть повысил голос Рогов, не убирая дула пистолета в сторону. — И от твоих ответов зависит твоя жизнь и смерть твоя зависит. Ну!

— Стас… — просипел Хилый, прокашлялся, сгибаясь почти пополам, легкие он почти потерял уже в третью ходку. — Стас, следачку я не трогал. А Устинова просрал, честно признаюсь.

— Как это? Что значит, просрал?! — вытаращил свои мелкие глазенки Рогов.

— В прямом смысле. — Хилый положил сухую, как засохшая ветка, руку себе на живот. — Прихватило. Сел за гаражами. Не заметил, как бумажник выронил. Там адрес. И номер счета… Пятьсот евро. Все там! Я пока до аптеки метнулся, какая-то тварь бумажник подобрала. Хорошо, мелочь в кармане была, я таблеток купил.

— Лучше бы ты яду себе купил, урод, — проворчал Рогов и неожиданно пистолет убрал в стол, за которым сидел, вальяжно развалившись. — И что дальше?

— А дальше… Я же не помню адрес-то, Стас. Голова уже не та… Дом знаю, а подъезд, квартиру — как отрезало. А бабу эту я не трогал, мамой клянусь! — Хилый обмахнулся крестным знамением. — Видел, как телка какая-то на такси подъехала часам к трем ближе. Чего-то по двору тоже металась. Потом у подъезда торчала, затем в подъезд зашла и как пропала. И все.

— Что все? — Рогов смотрел в стол, нервно кусая губы.

— Больше я ее не видел. В гаражи вернулся, — нагло соврал Коля.

— На хрена?!

— Так надо вычислять воришку-то, Стас.

— Зачем? Пятьсот евро покоя не дают? Счет теперь тебе хрен понадобится. Аванс даже не отработал, урод.

— Я его вычислю, когда кишки на руку намотаю, — пообещал Хилый, осклабив беззубый рот в подобии улыбки. — Мало того что без денег меня оставил, так…

— Так и без жизни мог бы тебя оставить, — закончил за него Рогов. — И что теперь?

— Что?

Хилый выпрямился. В широких джинсах и ветровке на три размера больше он напоминал огородное пугало. Худой, старый, беззубый, с запавшими, казавшимися безжизненными, глазами.

— Как станешь искать свидетеля, Коленька? Заказ-то не выполнен. Стало быть, не снят.

— Найду, — пообещал Хилый не очень уверенно. — Стас, жив не буду, найду.

— Конечно, не будешь, если не найдешь, — кивнул Рогов еле-еле, потому что перекачанная шея не ворочалась.

— Найду, Стас. Точно найду. У него сестра есть. У сестры дети. Так что ходы-дорожки найдем.

— Лады… Слышь, Хилый, а кто же все-таки следачку грохнул?

— Не знаю! — приложил обе руки к впалой груди Коля. — Даже не видал ничего.

— Как же ты увидишь, если в гаражах шмонался?

— Так я вернулся потом. Рожу Устинова срисовал еще неделю назад. Чего мне его хата? Я бы увидал его на улице и…

— Ой, что-то темнишь ты, Хилый.

Рогов встал с места и тяжело шагнул вперед, из-за постоянных тренировок и стероидов он плохо двигался. Стремительно лишь соображал и стрелял, причем без промаха.

Выбросил правую руку вперед, поймал Колю за воротник, потянул на себя.

— Если узнаю, что ты приложился к этой бабе, кишки намотаю уже я тебе, Коленька.

— Мамой клянусь! Мамой… — заныл Хилый.

Ему было неудобно так стоять, поясницу простреливало, и Рогову, конечно же, хотелось бы, чтобы он упал на колени. Он бы и упал, если бы потом смог подняться. Болело же все. Особенно теперь, когда он надорвался.

— Не трогал я ее, Стас! Клянусь, не трогал!

— Смотри… — Рогов оторвал крепкие пальцы от его воротника, брезгливо поморщился, осмотрев их на свет. Вытер о штаны. И проговорил, возвращаясь на место, за стол: — Мусора лают, следачку-то обнесли.

— Как это?! — Морщинистое лицо Хилого вытянулось и побледнело, насколько это вообще было возможно при его синюшном цвете щек. — Как это обнесли?!

— Цацки сняли, телефон забрали, кошелек, ксиву… Ты, Хилый, мне скажи, пока еще не поздно… Ты точно не при делах? — И два страшных глаза впились Коленьке прямо в душу.

— Ты что, Стас? — просипел Хилый, от страха лишившись голоса. — Стал бы я со жмура цацки снимать?! Я… Я бы побрезговал.

— Ишь ты, а раньше не брезговал. Ладно, ступай, Хилый. И помни… За неделю не найдешь свидетеля, которого просрал… — Рогов мелко захихикал, — кишки выну я из тебя. Долго стану тянуть… Очень долго! Все, вали отсюда!

Хилый, пятясь, нашел костлявым задом дверь, толкнул ее, вышел, дверь закрыл и тут же без сил привалился лбом к стене, обитой декоративным пластиком под плитку.

Господи, спасибо тебе! Спасибо, что дал ему передышку! Что не позволил этому кубику, как он про себя называл Рогова, вынуть из него душу. Тот на подобные дела был мастером. Спасибо, что не позволил прострелить ему колени. Куда бы он безногий? Кому нужен? Это у свидетеля сбежавшего сестрица имеется и пара племянников. У него-то никого! Он один. Один на один со своими сроками, болезнями, страхами. И…

И со своими удачами.

То, что вчера ему удалось обшманать мертвую бабу и разжиться золотишком, часами и денежками, он счел удачей.

Вчера…

Сегодня он счел это происками дьявола. Сегодня, когда Рогов выедал ему душу своими мерзкими глазенками, он понял, что это не было удачей. Он влип!

Но кто же знал, что эта баба следователь Усова?! Кто знал?! Просто он увидал, как ее убили. Увидал, как она падает в кусты. Как ее туда затаскивают поглубже. Дождался, когда ее убийца свалит. Еще чуть посидел, понаблюдал. Убийца оттащил ее подальше от глаз в самые заросли. Уже там, в кустах, Коля надел шерстяные перчатки, у него руки постоянно мерзли, он их не для дела в кармане таскал, а от холода. И… И снял с нее все. И в сумке пошарил. Решил, что это неплохая компенсация за его потерянный бумажник. Урод! Как он мог так вляпаться! А все из-за того скота, что его бумажник стянул. Все из-за него! Ну, ничего, он его вычислит. Он точно его вычислит. Прямо сейчас наведается в те гаражи, понаблюдает, если надо, расспросит.

Хотя с этим нужно бы осторожнее. Его там пока никто не срисовал. Он осторожно передвигался и в гаражах и по двору. Зря носа не показывал. Ну, ничего. Он умеет наблюдать. И вычислит воришку на раз. А там уже можно будет и сбежавшим свидетелем заняться. А потом и постараться золотишко пристроить, что с бабы снял. Есть у него один надежный скупщик, есть. Ни за что не сдаст его, ни за что…