Час ночи

Галина Полынская, 2018

Пустяковое на первый взгляд дело приводит сотрудников агентства к странной и темной истории: люди погибают без видимых причин. В истории этой явно не обошлось без какой-то дьявольщины. И если у обычных полицейских распутать этот черный клубок вряд ли получится, то Феликс со своей необычной командой обязательно доберутся до сути.

Глава 8

Стоя у окна, Феликс смотрел, как мелкий снег постепенно превращается в дождь и струится тонкими нервными ручейками по мутному стеклу. Асфальтово-серые тучи, казалось, гнали такой же серый ветер, превращающий пейзаж за окном в старую черно-белую фотографию.

Ни мыслей, ни чувств, ни желаний — лишь отчетливое ощущение, что порывам ветра нет препятствий, он легко проходит сквозь окна и стены и продувает насквозь, закручиваясь тугими вихрями где-то в межреберном пространстве. Феликс чувствовал взгляд. Взгляд золотисто-зеленых глаз, смотрящих ему в спину с фотографии на письменном столе. И непонятно, что больше тяготило — ветер, воющий в грудной клетке, или этот пристальный взгляд.

Во внутреннем кармане пиджака ожил мобильный телефон. Феликс взял аппарат и, не глядя, принял вызов:

— Слушаю.

— Утро доброе, — произнес голос Павла. — Как вы себя чувствуете?

— Нормально.

— Никаких перепадов?

— Нет.

— Побочные эффекты, беспокоившие в начале приема препарата, не вернулись?

— Нет.

— В ближайшие пару дней вы могли бы хотя бы тричетыре раза в день сообщать о своем самочувствии, не упуская подробностей, даже самых, казалось бы, незначительных изменений?

— Мог бы.

— Все силы сейчас брошены, чтобы выяснить причину сбоя, — торопливо заговорил Павел, словно скупые, односложные ответы Феликса вызвали в нем чувство вины. — Рассчитываем в кратчайшее время найти причину, возможно, это даже поможет нам усовершенствовать препарат…

— Почему я так и не стал отражаться в зеркалах? Возникали ведь в самом начале пусть смутные, пусть рваные, но все-таки контуры. Была надежда, что вот-вот появится четкая картинка. Но она так и не появилась. В чем причина?

Трубка помолчала немного и вздохнула:

— Конкретно на этом пункте мы особо не фокусировались, посчитав его малозначительным. Но опять же, мы высказывали предположения, что как только вы начнете есть обычную пищу, хотя бы в малых количествах, появится и отражение.

— Как это связано? С приемом пищи я стану более материальным? Нынешней моей материальности не хватает для получения отражения?

— Мы можем лишь предполагать…

— Понятно. Тему еды мы с вами уже обсуждали, я говорил, что не знаю, как съесть хоть что-то из того, что вижу на прилавках. Это не имеет никакого отношения к продуктам, которые я ел при жизни — ни по цвету, ни по запаху, ни по составу. Не исключено, что обычный кусок хлеба просто убьет меня, и закончится на этом весь эксперимент. И вы обещали…

— Да-да! Мы обещали подумать над этим вопросом, и поверьте — думаем! Скажу больше — мы работаем над этим!

— Так пожалуйста, как доработаете — съем, что предложите. Я же всегда открыт для новых опытов.

На бледных губах мужчины возникла кривая улыбка, больше похожая на гримасу.

–Вот и превосходно, значит, договорились! И в ближайшие пару дней вы прозваниваете нам…

— Три-четыре раза, — кивнул Феликс суетливым ручейкам на стекле. — Могу и по ночам звонить, если заснуть не получится.

— Договорились! В любое время суток!

Нажав на отбой, Феликс сунул телефон в карман пиджака, и в этот момент в дверь постучали.

— Да! — сказал директор, оборачиваясь.

Дверь приоткрылась, показался Герман.

— Феликс, там Дмитрий зашел к нам кофе выпить.

— И что? Пусть пьет.

— А ты не выйдешь? Он с тобой пообщаться хочет.

Феликс потер переносицу, словно у него болела голова, и кивнул.

Капитан Мухин уже расположился на гостевом диване с кофейной кружкой, когда в секретарскую явился директор. Они пожали друг другу руки, поговорили о том, о сем, и Дмитрий принялся сокрушенно вздыхать, что несомненно указывало на то, что районному участковому опять что-то понадобилось от агентства «ЭФ». И Феликс помог поскорее перейти к делу:

— Что у тебя случилось?

— Да у меня-то ничего. — Мухин шумно вздохнул, и его курносое веснушчатое лицо сделалось загадочным и кислым одновременно.

— У лейтенанта Пестимеева проблемы появились?

— Ай, да нет! — отмахнулся он. — У Пестимеева вообще все прекрасно: какой-то родственник у него помер, дачу у озера в Подмосковье ему оставил. Сейчас тепла дождется, ремонт сделает, и будем на рыбалку к нему ездить.

— Рад за Пестимеева. Так в чем печаль-кручина?

Дмитрий сделал маленький глоточек кофе и поставил кружку на стол.

— Кореш мой из следственного отдела — Слава Семенихин, неделю уже ходит к нам коньяк пить. А я на прошлых выходных портвейном отравился, прям смотреть не могу на тот коньяк. И главное — непонятно, почему так не пошло! Хороший ведь портвейн, из Испании в подарок привезли, и вдруг такое.

— Наверное, все дело в количестве. Или у тебя индивидуальная непереносимость портвейна. Пусть с Пестимеевым выпивает, тоже компания.

— Не пьет Пестимеев на работе, — снова тяжело вздохнул Мухин. — Семенихину одному приходится.

— Сочувствую Семенихину. А проблема-то в чем?

–Проблема в том, что он мучается! — Дмитрий многозначительно поднял вверх указательный палец.

— Семенихин?

— Да.

— Сам расскажешь, что его мучает, или так и будем играть в вопрос-ответ?

— Расскажу, конечно. — Мухин откинулся на спинку дивана, вытягивая ноги, и Феликс заподозрил, что он пришел надолго. — На участке нашем за полгода три смертельных случая, которые ни я, ни Семенихин понять не можем, — две женщины, один мужчина. Все трое умерли от асфиксии, но при этом никаких следов удушения. Вскрытие показало, что все здоровы, признаков насильственной смерти тоже нет, в квартире находились одни. Складывается впечатление, что они просто взяли и задохнулись ни с того, ни с сего. Слава говорит, что нутром чувствует — что-то тут не так, а зацепиться не может. Люди все приличные, не маргиналы, у всех семьи, убитые горем родственники, наседают на меня, на Семенихина, даже Пестимееву достается, требуют разобраться, а мы ничего сделать не можем. Нет криминала.

— На патологоанатомов пусть наседают, значит, они что-то проглядели при вскрытии.

— На них тоже наседают, но врачи только руками разводят. Странное дело, да?

— Возможно, — пожал плечами Феликс. — Только смертельные случаи не в компетенции нашего агентства, сам знаешь. Наше поле деятельности — неверные супруги да сбежавшие от бабушек коты. Так что, товарищи полицейские, выкручивайтесь сами. К тому же, думаю, врачи все-таки смогут найти причину, наверняка вся загвоздка в проблемах со здоровьем. Сейчас такая экология, что внезапно могут выстреливать болезни, которые раньше о себе никак не заявляли.

— Ну, это да. — Мухин взял со столика кружку, заглянул внутрь и поставил обратно. — Экология нынче дрянь. Главное, знаешь еще, люди эти разных возрастов и…

— Дим, это не наша сфера, извини. Я бы рад помочь тебе, Семенихину, Пестимееву — всем, но деятельность детективного агентства не предполагает расследования летальных случаев. И мы соблюдаем законы.

— Да понятно все, понятно, — с еще более кислым видом вздохнул участковый. Взяв с дивана фуражку, он водрузил ее на макушку и нехотя стал подниматься. — Ладно, я пойду тогда, а то как раз обед подходит, Слава и придет. С коньяком опять. Все ждет, когда меня воспоминания о портвейне отпустят. А они всё никак. Не отпускают.

— Молока попей.

— Да пил уже. Не помогает.

Махнув рукой, участковый поплыл на выход, так больше и не притронувшись к кофе

Когда за участковым захлопнулась дверь, Феликс вернулся в главный офис, где за компьютерами продолжали сидеть сотрудники с очень сосредоточенным видом.

— У вас тут как дела? Движутся?

— Конечно! — ответил Гера, не отрывая взгляда от монитора. — Мы уже выработали стратегию!

— Молодцы, дерзайте.

Директор ушел в свой кабинет, а сотрудники немедленно выскочили из-за компьютеров и столпились вокруг стола Алевтины. Из верхнего ящика она достала основательно потрепанные карты и, глядя на фотографию миловидной черноглазой девушки с темно-каштановыми волосами на экране компьютера, принялась перемешивать колоду.

— Так, девочка у нас молоденькая, значит, быть ей дамочкой бубновой. — Аля достала нужную карту, положила на стол рядом с клавиатурой и снова стала перемешивать колоду. — Ну-ка, посмотрим, посмотрим…

Вдруг несколько карт выпали из колоды на пол, еще несколько зацепились друг за друга и вылезли вверх. Алевтина нахмурилась, собрала их, снова взялась перемешивать и карты посыпались опять.

— Сноровку растеряла без практики? — посочувствовал Валентин.

— Не в сноровке дело, тут может быть что-то другое.

— Что?

— Погоди, поглядим сейчас.

Алевтина начала раскладывать карты вокруг бубновой дамы и с каждой новой картой, выходящей из колоды, хмурилась все сильнее. Наконец, она произнесла:

— Похоже, информация закрыта, не хотят карты отвечать.

— Как? Почему? Где ты это видишь? — Гера, Арина и Сабуркин склонились над раскладом, словно ближе получилось бы рассмотреть нечто принципиально новое.

— Смотрите, — женщина ткнула пальцем в трефовую даму, — эта карта никак не «играет» с соседними, она выпадает и выпадает словно сама по себе и путает весь расклад — верный знак, что карты дают ложную информацию. И то, что они вылетали из колоды, это такой же знак.

— И что теперь?

— Сейчас еще попробуем.

Алевтина собрала карты, открыла ящик стола, сунула их внутрь, а взамен достала колоду карт Таро. Затаив дыхание, троица наблюдала, как Аля перемешивает колоду. Ни одна карта не упала. В такой же напряженной тишине она начала расклад. И вскоре развела руками:

— Здесь такая же картина. Белая карта выпала — это значит…

— Что кина не будет? — догадался Валя.

— Именно.

— А с чем это может быть связано? — поинтересовался Гера.

— Да много может быть причин. — Алевтина собрала карты и убрала обратно в стол. — Так сходу и не скажешь.

— И что будем делать? — спросила Арина.

— Предлагаю пойти самым простым и очевидным расследовательским путем, — сказал Сабуркин. — Сегодня пятница, значит, объект на работе, потом пойдет домой отдыхать. А завтра выходные начинаются, свободное время. Вот и посмотрим, чем она занимается, куда ходит, с кем встречается.

— Предлагаешь просто следить за ней? — уточнил Гера.

— Ну да. Все детективы так делают.