Прощальная гастроль

Галина Полынская, 2007

Случайное знакомство с кинопродюсерами приводят Сену, Таю и Влада в массовку на съемки художественного фильма. Вот только надежде стать кинозвездами не суждено сбыться: не успели съемки начаться, как на площадке происходит несчастный случай. Вот только подруг так просто не проведешь, они сходу понимают, что дело темное. Скорее всего, актрису убили…

Глава вторая

Пришлось не только делиться своим ужином, но и спешно стряпать дополнительную порцию, терпеливо выслушивая свежие и не очень свежие новости из жизни дорогой подруги. Особым разнообразием они не отличались: все та же бухгалтерская работа при магазинах родителей, где никто в полной мере не может оценить ее блистательных способностей, что все мужики свиньи, а те, что работают вместе с нею просто свиньи племенные редкой свинотской породы. Я согласно кивала, украдкой зевала и хотела на диван. А потом вдруг вспомнила, что на завтра намечено халявное культурное мероприятие. Пришлось перебивать дорогую подругу.

— Тай, мне сегодня билеты в театр перепали, так что завтра пойдем, проведем досуг, как интеллигентные люди.

— Да? — заинтересовалась Тая. — Вот здорово! А что за театр? Какой спектакль?

— Я и не посмотрела, сейчас выясним. — Я сходила в прихожую, вынула из сумки билеты и вернулась на кухню. — Итак… итак… опаньки, это опера! «Руслан и Людмила»…

— Опера? — досадливо поморщилась Тайка. — Боо-о-оже мой, какая лажа! А чего ты оперу взяла? Ничего поинтереснее не было?

— Что дали, то и взяла, бесплатно ведь.

— Но я не хочу в оперу! — закапризничала Тайка. — Это так нудно! Тем более, я ничего не понимаю в этих песнях! Балет еще куда ни шло, хоть танцы красивые, а опера что? Тоска!

— Ты хоть раз была в опере?

— И не стремилась! По телевизору видала не раз!

— Не хочешь — не ходи, — обиделась я. — Влада позову, ему наверняка понравится.

— Еще чего не хватало! Влада она позовет! Дудки, я пойду!

То-то же. Жадность моей очаровательной Таисии это отдельный разговор.

— Дай-ка сюда, — она взяла билеты и принялась внимательно изучать. — Тю! Так это еще и дневной спектакль! Вообще завал!

— Чем тебе не нравится дневной спектакль? Наоборот хорошо, не поздно домой вернемся.

— Что ты, Сена понимаешь! Поход в театр какая-никакая, а все-таки возможность познакомиться с интересными, образованными, возможно, материально обеспеченными мужчинами, которые не только по ресторанам куролесить умеют, но и знают, что собой представляет театр и зачем там нужна сцена. Но я сильно сомневаюсь, что ниспосланный нам судьбою интеллектуальные и богатые красавцы попрутся среди бела дня слушать «Руслана и Людмилу»!

Господи, кому что, а Михайловне богатых театралов подавай! Ох-хо-хо, грехи мои тяжкие… вот ведь повезло с подругой.

С утра, как только завершились все мероприятия по выгулу и кормлению Лаврентия, перекусили сами и незамедлительно приступили к очень важному занятию — подбору нарядов и наведению красоты. Так как мы давненько не посещали культурных заведений и слегка успели одичать, ориентироваться было сложновато.

— В чем нормальные люди в театр ходят, а? — расположившись в куче вываленного из шкафа барахла, Таисия сосредоточенно в нем копалась.

— В чем-нибудь… в чем-нибудь одухотворенном, — сидя на корточках, я раскапывала кучу с другой стороны.

— Можно конкретнее? — Тая извлекла черно-красный свитерок с кожаной аппликацией, придирчиво его осмотрела и бросила обратно в кучу.

— Ну-у-у, что-нибудь эдакое, красивое, классическое, элегантное…

— Ага, именно такое, чего у тебя отродясь не водилось. Нет, ну что у тебя за скудный и однообразный гардероб! Не идти же в театр в джинсах! Я не хочу, чтобы на меня там все оглядывались и тыкали пальцем!

— Таюш, — миролюбиво сказала я, ни в какую не желая ссориться, — уверена, ты преувеличиваешь важность нашего внешнего вида для остальных зрителей. Они же придут оперу слушать, а не на нас глядеть.

— Это ты так думаешь! — фыркнула Таюша. — Вдруг мы все-таки встретим там интересных мужчин? А выглядеть будем как лахудры!

Вот что тут поделаешь, а? Прямо руки опускаются. В общем, пока суть да дело, тряпки-шляпки-макияж, на спектакль мы благополучно опоздали.

— Ничего страшного, — гордо заявила Ливанова, величественно причаливая к входу в здание оперного театра, — поглядим со второго действия, все поймем, чай не идиотки.

С злобным видом я волоклась следом, с моих клыков капала ядовитая слюна и с шипением прожигала асфальт — сил ругаться у меня больше не было, за каких-то пару часов я «выругала» весь месячный лимит, предназначенный дорогой подруге.

Разумеется, кроме нас в театр больше никто не входил, нормальная, психически здоровая публика давно вникала в суть спектакля. На лице у билетерши ясно прочиталось: «Вы бы еще позже приперлись!» Пришлось сделать вид, что всегда ходим исключительно ко второму акту и направиться в буфет, дожидаться антракта. К счастью, он вскоре начался и, выпив по чашке кофе, мы отправились в зал, занимать свои места в четвертом ряду.

— Нет, все-таки театр это особенное место, — с умной «репой» заявила Тая, вращая челкой по сторонам — особая атмосфера, значит, и люди тут тоже должны быть особенными…

— Двух особенных людей с бедного театра вполне достаточно!

— Тише ты, разоралась прям на весь храм искусства! Имей уважение к музам! Бескультурный ты, Сена, человек, прямо непонятно, где воспитывалась!

И я подумала, что большей подлости, чем эти билеты, Макакина не могла мне устроить.

Антракт подошел к концу, зрители возвращались, рассаживаясь на свои места. Погас свет, поднялся занавес, заиграла музыка, и на сцену вышел пожилой, совершенно квадратный господин с рыжей бородой из мочала и безо всяких предисловий запел жутким басом непонятно о чем.

— Кто это? — шепотом спросила меня Тая.

— Наверное, Руслан.

— Это? — искренне удивилась она. — Насколько мне известно, Руслан красивый молодой человек.

— Наверное, в опере главное не внешность, а голос.

— Очень жаль…

Квадратный Руслан пел очень долго и совершенно неразборчиво, но я все-таки уловила, что он собирается спасать Людмилу от Черномора. Закончив, герой ушел и его сменил точно такой же квадратный господин, но поменьше ростом, без бороды, но в шляпе, из-под которой в разные стороны торчали желтые соломенные волосы. Он запел немного потише, но при этом приседал от усердия. Мне он сразу же напомнил персонажа из моей любимой книжки детства «Волшебник Изумрудного города» — Страшилу. Сходство было настолько сильным, что во мне очень некстати начал образовываться смех. Такое иногда бывает, хохот вдруг распирает изнутри в самый неподходящий момент и ничего нельзя с этим поделать.

Как-то раз со мной эта беда приключилась в школе на контрольном зачете по алгебре. Из-за какого-то пустяка, сказанного соседкой по парте, у меня началась самая настоящая смеховая истерика. В аудитории царила гробовая тишина — этого преподавателя все панически боялись, — преподша смотрела на меня в упор, а я билась в конвульсиях и молила бога только о том, чтобы громогласно не расхохотаться во все горло. Я реально едва не треснула, чуть глаза не растеряла, честное слово. Теперь, кажется, со мною начинало происходить то же самое и опять в крайне неподходящий момент.

К счастью, вокальный номер долго не продлился, «Страшила» всем сообщил, что он тоже отправляется за Людмилой, и убрался со сцены.

— Слушай, Сена, — шепнула мне на ухо Тая, — лично я бы осталась с богатеньким Черномором, если б меня взялись окучивали такие вот соломенные квадраты. Прям позор, а не мужики.

Зря она это сказала. Достаточно было малюсенького повода, чтобы начать смеяться… ржать буквально, хуже всякой лошадюги.

Следующим номером выступала какая-то дама странной конфигурации: там, где у нее заканчивался головной убор, сразу же начинался бюст. Дама выдвинулась на середину сцены, вытянула перед собою руки и, размахивая ими в разные стороны, заголосила.

— Слушай, — прошептала Тая мне на ухо, — а это кто?

— Может, Людмила? — предположила я, давясь беззвучным хохотом.

— Да? — ужаснулась подруга. — Если это она, то мы немедленно уходим! Какая же к черту Людмила без шеи? Вон, кокошник прям на бюсте!

К радости выяснилось, что это не Людмила, но легче мне все равно не стало, я уже не могла прекратить смеяться. Самое ужасное, что, глядя на меня, начала ржать и Тайка. Смех вообще штука заразительная, хуже зевоты. Умом я понимала, что мы сидим почти у самой сцены и нас, не дай господь, видят актеры, но ничего не могла поделать.

Потом занавес ненадолго опустили, а когда его снова подняли, на сцене стояла громадная голова в шлеме. Вышел Руслан и минут пятнадцать распевал песни, не обращая внимания на то, что в двух шагах от него стоит трехметровая башка, и только когда у нее загорелись глаза, а изо рта повалил дым, он ее вдруг заметил! Руслан взмахнул руками, будто собирался улететь, что должно было означать удивление, а голова, вдруг ни с того ни с сего, запела тихим, жалобным хором. Это, конечно, не могла не заметить Таисия.

— Сена, — прошептала она, — почему голова поет хором? Да еще так жалостливо… Хотя, какая радость, если ты весь состоишь из одной башки? Ни рук, ни ног, попы и той нету.

И у меня начался самый настоящий приступ. Я поняла, что если она скажет еще хоть слово, меня придется выносить отсюда.

— Замолчи, пожалуйста! — проскрипела я. — Никак не могу успокоиться!

— А что я такого сказала? Кстати, отодвинься от спинки кресла, иначе из-за тебя трясется весь ряд, и на нас обращают внимание.

Я согнулась в три погибели и тихо вздрагивала, постаралась думать о чем-нибудь неприятном, в надежде остановить смеховую истерику. Но это было сложно сделать — рядом со смеху тряслась и Тайка. На сцену мы старались не смотреть, дабы не сделалось еще хуже. Во что бы то ни стало, требовалось продержаться до антракта… Мы почти смогли взять себя в руки и немного успокоиться, как вдруг на сцену вышел худенький мужчина формата «заморыш» в длинном кафтане и неожиданно запел женским голосом. Мы в недоумении уставились на это явление.

— Сена, почему он женским голосом поет?

— Потому, что это женщина.

— Но одежда-то мужская.

— Правильно, потому, что это мужчина.

— Я тебя что-то не понимаю, так это мужчина или женщина?

— Мужчина, видишь, усы нарисованы.

— Да? — Тая присмотрелась повнимательнее. — Действительно, но почему он поет женским голосом?

— Потому, что это женщина! Господи, ты что, тупая или притворяешься? — Я с трудом говорила сквозь смех, мой шепот то и дело срывался на визгливые нотки.

— Тупая, — вздохнула она. — Объясни мне популярнее, что происходит?

Я глубоко вздохнула и на выдохе произнесла скороговоркой:

— Это женщина, которая играет мужчину, черт побери!

— У них мужчины на роль не нашлось, что ли?

— Не зна-а-а-а-аю! — едва слышно простонала я, умирая на лету.

Пару раз всхлипнув, Тайка уткнулась в мое плечо и принялась утирать слезы смеха о мою кофту, я же, за неимением платка или чьего-нибудь плеча, вытирала слезы руками. Может, со стороны могло показаться странным, что мы так рыдаем над сюжетом, но мне было уже все равно. Зал был полон народа, все люди сидели, как люди и неотрывно глядели на сцену, и только двое психических девиц в четвертом ряду форменным образом погибали со смеху.

Не знаю, каким чудом мы дожили до антракта, и как только зажегся свет, бросились к выходу, сметая все на своем пути.