Красные ворота

Галина Осень (2021)

Кратко: Россия после природных катаклизмов и вируса. Образование новых территорий для жизни. Две группы переселенцев. Их встреча. Романтика. Проблемы. ХЭ.

ГЛАВА 1

Настя закрыла последний улик, устало распрямила спину. Если ей, молодой женщине, тяжело в наклон целый день на солнце, то уж деду Матвею и подавно. Он, конечно, храбрится и хорохорится, но шестьдесят пять лет — это срок. И одному на пасеке уже трудно. Вот Настя и приезжала к деду каждое лето уже лет пять. Опыт перенимала, помогала, хозяйство дедово вела.

А с весны ей пришлось у деда остаться. Сердце у него прихватило, не могла Настя бросить единственного родственника. Здесь и услышали они по старенькому приёмнику новости в начале лета. Новости были непонятные, страшные, но они подтверждались случайными беженцами.

Случайными, потому что оказаться специально в этом отдалённом углу области было сложно. Надо было знать, что здесь что-то и кто-то есть. Так что все, кто сюда забредал, были в какой-то степени знакомы с дедом Матвеем или слышали о нём.

Первым на пасеку заглянул Иван Сергеевич Вересов, бывший замглавы района. С ним была семья и ещё человек двенадцать народа: семь мужчин разного возраста и пять женщин. Кто эти люди, Настя спрашивать не стала. А семью чиновника они встретили тепло, потому что в прежние времена Иван Сергеевич частенько бывал в этих местах на охоте и останавливался всегда на их пасеке. Жена его тоже бывала здесь раза два. Так что не совсем они чужие люди. А дочь — девушка лет двадцати — была здесь впервые, но теперь это уже не имело значения.

Вся группа прибыла на четырёх военных КамАЗах под высокими тентами, и что там было под ними, ни Настя, ни дед не увидели. Да и не интересовались особо. Потому что после рассказа Сергеича у них самих зародились мысли об уходе.

После того, как новый вирус появился, особой паники вначале не было. Ну, вирус, в первый раз что ли? Как-то же справлялись раньше? Но уже через неделю в район пришло срочное распоряжение из области: эвакуация! Вывозить всё оборудование МЧС, больниц и поликлиник, генераторы и помпы, машины и горючее, лекарства и семенной материал. Если есть возможность вывезти скот — вывозить! И срок — неделя! Вот тогда и поняли, что ждать нечего. Все подобрались, район оповестили, население предупредили. До вируса оставалось ещё две области. Но люди — это люди! У кого-то родители, у кого-то муж, жена, дети… Ринулись собирать всех по разным углам. На дорогах столпотворение. Ни в одну, ни в другую сторону. Видя такой бардак, власти поставили вояк на регулировку, хоть понемногу начали пропускать.

Но те, кто знает местность и имеет подходящий транспорт, уходили окольными путями, по старым сельским дорогам.

— Как я, например, — сознался Иван Сергеевич. — Мы сейчас от вас на Крутоярку пойдём, а там через федеральную трассу попытаемся ночью перейти и пойдём степью до самого Алтая. Ты, Матвей, если что, по Чуйскому не суйся. Он забит до самого Сёминского перевала. Мы обоснуемся за Белокурихой, но сильно вглубь в горы не полезем. Однако и на виду оставаться не будем. Если к нам прибьёшься, только рады будем.

— Посмотрим, — не стал ничего обещать Матвей.

— Ну, смотри, — предостерёг Вересов. — Мне знакомый из области советовал немедля ехать. Вирус уже в Красноярском крае. И распространяется, как верховой пожар. Не успеешь пёрн-ть, а уже сдох, — грубо закончил он.

— А у нас в районе как? — спросил Матвей, гадая, как скоро до них докатится беда за эти сто пятьдесят километров.

— Народ уже почти весь ушёл. Кто как, кто с кем, но выехали. Город тоже почти вывезли: заводы, фабрики, любые производства. Железная дорога работает без перерыва. Даже самые дряхлые платформы идут в дело. А людей в основном машинами вывозят. Многие сами уезжают, как мы, — опять повторил он. — Не поверишь, смотреть страшно на пустые дома и улицы. Мародёры появились, вооружённые. Так что опасно там.

— А в сёлах, деревнях? — не унимался Матвей.

Ну не понимал он, что может заставить крестьянина бросить своё хозяйство и бежать в неизвестность.

— Силой же никого не прогонишь, — вздохнул Сергеич. — Всем всё объяснили. Кто-то сразу понял, собрался и уехал, кто-то медлит, а есть те, кто категорически отказываются уезжать. И ничего им не докажешь. Их выбор, — ещё раз вздохнул бывший чиновник и потёр грудь. — Этот вирус целые города за неделю выкашивает. Сейчас секретное распоряжение есть: если хоть одного заболевшего этим вирусом выявили, на этот населённый пункт накладывается жёсткий карантин. Никто из него уже не выйдет, а после последней смерти проводят тотальную зачистку. Слушай, Матвей, я даже завидую тебе: живёте тут в глуши и не знаете, что в мире делается. Зато спокойны. А у меня уже никаких нервов за эти месяцы не осталось. Но бойся, друг, всё же. Бандитов и мародёров много. И до них руки сейчас не доходят. Мы тебе парочку винтовок оставим, но и сами небогаты, так что не взыщи. Автоматов нет, — усмехнулся Вересов.

Группа Вересова пробыла у них на пасеке полтора дня. Отдохнули, подшаманили машины и уехали.

Следующая группа, заглянувшая на пасеку через несколько дней, уже вызвала немалую тревогу. Их тоже было человек десять-пятнадцать, точнее узнать не получилось, потому что часть из них так и не покинула машины. У этой группы было три джипа, крыши которых были заставлены большими канистрами с бензином. Правда, то, что это канистры, Настя узнала случайно, когда один из мужчин начал проверять их крепление и приподнял край плотного брезента, закрывающего груз сверху.

Где они столько взяли, когда почти весь бензин вывезли, оставив только заправки, по рассказу Вересова, Настя и Матвей не знали. Взяли, значит, смогли. Но теперь-то они представили, какая битва за горючее идёт на заправках. И как быстро они заканчивают свою работу, исчерпав весь запас. Да-а, серьёзное положение.

Кстати, вооружена эта группа была довольно серьёзно: три автомата, у каждого пистолеты, даже у женщин. А лица у всех напряжённые, суровые, ожидающие проблем. Видно, столкнулись уже с кем-то по дороге. В дом не заходили, наскоро перекусили своим пайком и уехали, спросив у Матвея состояние дороги дальше по курсу. Оставили деду пистолет и патроны к нему. И это было неслыханной щедростью по нынешнему времени. Так же, как и Вересов, посоветовали уезжать немедленно.

Но пасека! Матвей представить не мог, чтобы в августе, в самый момент медосбора, бросить своё детище! Но всё же после отъезда этих джиперов, дед признался:

— Ошибся я, Настя, однако! Надо и нам выбираться. Не пересидим.

— Сначала надо подготовиться, — в принципе согласилась Настя. — А то что мы будем на новом месте делать? Лапу сосать? Идти в работники к местным за еду?

— Тут ты права. Но и Гнедок у нас один, много ли он возьмёт?

— А моя малышка на что? — возмутилась Настя. — Бензина, конечно маловато, максимум на тысячу километров хватит. Но, думаю, в одну сторону мы доедем. А там либо брошу её, хотя жалко очень, либо разживёмся горючкой. В общем, пятьсот — семьсот килограмм моя малышка возьмёт. Только паковаться надо предельно компактно.

— Ладно, придумаем чё-нибудь, — почесал затылок Матвей. — Пойду я тару искать. А ты пока вещи пересмотри, что взять, что оставить… Ох-хо-хо, — завздыхал дед, скрываясь в сарайке.

Но собраться вдумчиво и не торопясь у них не получилось. Косяком пошли неожиданные визитёры. И с каждым разом всё опаснее и опаснее. Пришлось прятаться и раз даже отстреливаться. Но благо, что, услышав ответные выстрелы, неизвестные передумали заходить на пасеку и обошли их стороной, бросив и мёд, который они набирали из разрушенного улика, и какую-то канистру.

Была эта троица пешей. По крайней мере, никакого транспорта Настя не углядела. А в брошенной канистре оказался технический спирт. Как определила? Поджигом. Капнула несколько миллилитров на камень и подожгла. Этиловый горит синим, а метаноловый — зелёным. А на вид, да, почти не отличаются. На вкус, правда, привкус растворителя у технического есть. Матвей с Настей решили, что спирт пригодится.

Собираться стали живее. И опять пришлось прерваться.

— Деда, давай уже завтра выходить. Неспокойно мне. Считай одни остались, все добрые люди уже ушли, как смогли.

— Сам так думаю, — Матвей машинально потёр грудь и поморщился. — Сердце заходится, не вовремя, — с досадой пожаловался он.

— А когда это вовремя бывает, дед? — откликнулась Настя. — Посиди, я пока продукты упакую. А потом вместе Гнедка снарядим. Не знаю, чем мы его в дороге кормить будем? — тихо сокрушалась она.

— Да его-то кормить как раз не проблема, — с одышкой ответил Матвей. — Время — август, травы навалом. Где-то уже сено сметали-скрутили, где-то хлеба подошли, значит, зерно будет. Сырое, конечно, вредно, но по малу ничего. Лишь бы вредная травка не попалась. Про кормёжку я не волнуюсь. Про другое боюсь: потянет ли он всё, что мы тут насобирали? Смотри, три фляги мёда. Можно и больше, да ставить в телегу уже некуда. Пару-другую ульев, как хочешь, а взять надо. Медогонку опять же надо. Инструмент хозяйственный всякий разный: топоры, пилы, лопаты, вилы и ещё всякой хрени наберётся. Куда всё это складывать?! — риторически воскликнул дед.

— А если мы Ночку с Зорькой возьмём? — неуверенно спросила Настя.

— Ага! — язвительно откликнулся дед. — А ещё курей, кролов и будем цыганским табором кочевать.

— Нет, погоди, — не отступила Настя. — Ночка — взрослая корова, на неё можно груз навьючить. Я видела, в Азии на коровах и быках пашут. А тут, подумаешь, шестьсот — семьсот километров с грузом пройти. А Зорька — нетель спелая. Тоже чего-нибудь нести сможет. А станут сильно мешать в пути, можно приколоть да мясо обменять на нужное что-то. А?

— Ну, ты и придумаешь! Представляю эту картину, — всё же рассмеялся дед. — Но рассмеялся как-то вынужденно, невесело. — И сколько мы с ними будем до того Алтая идти?

— А куда нам торопиться? — вопросом на вопрос ответила Настя. — Главное, живыми дойти. Зато, смотри, у нас в пути молоко будет и для себя, и на обмен при случае. И на новом месте с голоду не пропадём. Попрошайничать не придётся.

— О как! Ты, я гляжу, уже всё распланировала?

— Да чего там планировать — отмахнулась Настя. — Ясно же, что первое время легче будет тому, у кого продукты будут. Есть люди всегда хотят. Ну, и тому, кто будет при власти, — Настя примолкла, не желая развивать эту тему. И потом совсем другим будничным тоном добавила: — Я тут семена собрала, какие были, картошку, морковку, свёклу понемногу уложила. Маловато, конечно. На посев придётся оставить, но что уж есть…

Они разговорились и не заметили, что к пасеке вышли новые люди. Судя по внешнему виду, бывшие заключённые. А ведь Вересов предупреждал, что тюрьмы распущены.

— Эй, дед! — услышали они мужской возглас из ближних кустов. — Народу на пасеке много?

— Да есть, — ответил Матвей, поворачиваясь на голос. — А ты кто такой? Покажись! — стараясь оставаться спокойным спросил он.

Настя поняла, что её пока не видят и присела за телегой, которая стояла близко к дому, так как Настя нагружала короба и не хотела таскать груз далеко. Она спряталась за колесо и вынула из-за пояса джинсов пистолет.

Из кустов один за другим вышло четверо мужчин. Вид они имели настороженный, готовые к стычке.

— Я гляжу, дед, ты собрался почти. Вовремя мы, да? — хрипло посмеялся старший и собственнически хлопнул Гнедка по крупу. — Лошадь-то выдержит?

— Конь, — хмуро ответил Матвей. — Конь у меня, Гнедок. Выдюжит, надеюсь.

— Ну и ладушки, — согласился бандит. — Давай, дед, запрягай коня, да и поедем мы. Сам понимаешь, нам нужнее, — он опять коротко гоготнул и оглянулся на своих, но те молчали и лишь крутили головами во все стороны.

Неожиданно из кустов выскочил Дархан, дедов алабай, и ринулся на бандитов с грозным рыком. Старший из них не стал долго думать: пара выстрелов, и алабай распростёрся в пыли. Настя заледенела. Никогда раньше ей не приходилось испытывать такого всепоглощающего гнева и жажды мщения.

— А если не запрягу? — почти спокойно спросил Матвей, проводив глазами последний прыжок любимого пса и давая возможность Насте приготовиться.

— А тогда, дед, мы запряжём сами и спрашивать уже не будем. Не у кого будет, — издевательски добавил он. — Ну, хватит базарить! Запрягай! — в одну секунду у головы Матвея оказался пистолет, и бандит недвусмысленно махнул головой подельникам, заставляя проверить дом и ограду.

— Правильно, Косой, порешай его уже! Некогда ждать. — откликнулся другой бандит и, шагнув к дому, сразу увидел Настю, притихшую за телегой.

Думать и ждать больше было некогда. Неизвестно, как всё обернётся. Похоже, люди для этих подонков ничто, так же, как и собаки. Абсолютно хладнокровно Настя спустила курок и выстрелила бандиту в ногу. Затем быстро перевела взгляд на того, кто держал пистолет у виска деда, и так же хладнокровно выстрелила ему в руку. Пистолет бандита упал в пыль, и его тут же подхватил дед.

— Спасибо, внуча!

На секунду бандиты, не ожидавшие ничего подобного, онемели. Но мат раненых вывел их из ступора. Однако, на счастье деда и Насти, оружия у них больше не было. А подходить близко к вооружённым людям бандиты опасались.

— Уходите, ребята, от греха, — спокойно сказал Матвей. — Нынче время такое, каждый за себя.

Но бандиты не вняли. Подгоняемые криками старшего, они начали окружать пасечников. У одного из них оказалась простая китайская сеть, которую он намеревался закинуть на свои жертвы и спеленать их.

— Ну, всё, ребята! Я предупреждал, — выдохнул дед и в упор выстрелил в того, что с сетью.

Бандит упал замертво. Все поняли, что шутки кончились.

— Ах, ты с-сука!

Последний целый бандит сделал было шаг к деду, но замер под дулом пистолета.

— Вяжи их, Настя! Уходить надо быстро! Не дай бог, ещё какие отморозки появятся.

Настя молча, наскоро, но крепко связала бандитов старыми вожжами и пинками согнала их в кучу. Стреножила всех вместе, чтобы дольше не могли освободиться.

Матвей в это время запрягал Гнедка и привязывал к задку телеги корову и нетель. Потом они вместе с Настей загрузили скарб в машину и по паре тюков на коров и, не оглядываясь, покинули свою пасеку. Забыли ли что-то или просмотрели — уже было неважно. Теперь жизнь бы спасти. Но мёртвый Дархан в дорожной пыли ещё долго не выходил у Насти из головы. Да, жестокое пришло время…

Настя медленно тащилась за их обозом. Её перегруженная ласточка тоже не могла резвиться на просёлочной дороге. И всё же медленно, но верно их маленький караван двигался вперёд навстречу новой жизни.

Кажется, человечество в очередной раз подложило себе бяку. Многие ли выживут в новой гонке за будущим…

В первые часы Матвей и Настя стремились подальше уйти от пасеки и затеряться на просёлочных дорогах. Они всё равно сходились потом у Крутоярки в одну, а потом опять разветвлялись на несколько, как обычно бывает вокруг деревень и сёл. Кому на пасеку, кому на покос, кому за хворостом или лесом — так постепенно из года в год дорожки и прокладываются, если ими пользуются. А перестанут пользоваться — зарастают.

Вот такими тропами и собирались идти беглецы. Да, медленно. А куда им торопиться? Но всё же в первые часы, опасаясь погони, они торопили и Гнедка, и коров. К вечеру свернули на едва заметную тропку недалеко от села. Недалеко, потому что уже слышали злобный лай собак и мычание скотины. Нехорошее предчувствие охватило Настю, но деду она ничего не сказала. Тот и так уже устал и дышал хрипло с натугой и свистом.

— Посиди, деда, — распорядилась она, выходя из машины. — Сейчас я Ночку подою, отпущу их попастись, а мы тем временем ночёвку устроим. — Не тревожься, сама всё сделаю. Сиди, — прикрикнула она на неугомонного деда, который, хоть и через силу, а рвался ей на помощь. — Отпустит, и будешь потом помогать, а сейчас сиди!

Подоив Ночку и сцедив молоко в большой десятилитровый бидон, она привязала скотину на колышки, чтобы далеко не разбредалась, и присела рядом с дедом.

— Ну, как оно? Путешествие-то. Всё нормально? — пихнула она деда в бок. — Куда молоко-то девать? — не к месту спросила саму себя.

— Надо заглянуть в Крутоярку-то, — не слушая её и не отвечая на подначки, произнёс дед. — Собаки нехорошо лаяли… Посмотреть надо.

Настя вздохнула, она и сама так думала, но дед плохо себя чувствовал. Куда с ним идти?!

— Схожу сейчас. Ты сиди, я быстро. На рожон не полезу, успокойся. Сначала издалека погляжу. Бинокль давай, — она протянула руку.

— Вместе пойдём, — отвёл её руку Матвей. — Оно надёжнее.

Медленно, но уверенно он поднялся с земли и, отряхнув штаны, не спеша зашагал в сторону деревни. Настя, оглядев их лагерь и не найдя причины для беспокойства, зашагала следом. Вдвоём и впрямь лучше.

Выбрав удобное место, чтобы была видна улица и как можно больше домов, Матвей и Настя залегли, наблюдая по очереди в бинокль за деревней. И после часа пристального осмотра пришли к выводу, что людей там нет.

Нацепив на головы пластиковые щиты и надев резиновые перчатки, всё, как учил Вересов, они настороженно вышли на деревенскую улицу. Да, скотина орала. Видимо, коровы не доены давно, и вымя болит. Собаки носились по улице и лаяли на скотину, наверное, от непонимания: куда делись хозяева.

«Так же и наши, наверное, куры и кролы бегают неприкаянные», — вспомнила Настя своих подопечных, которых они перед отъездом выпустили на волю. А куда их?!

Деревушка была небольшая, и они с дедом прошли её насквозь минут за пятнадцать. Никого. И непонятно, то ли тут вирус прошёл (хотя откуда), то ли просто ушли все.

— Похоже, ушли люди, — вслух выразила Настя свой вывод.

— Тоже так думаю, — ответил Матвей.

Делать им тут было нечего, и они, уже не таясь, пошли обратно. Если бы тут лошади были, Матвей обязательно бы взял пару Гнедку. Но лошади и местным были нужны. Всех забрали. Они были уже на краю села, как из одного дома послышался несмелый оклик:

— Дяденька, заберите нас с собой!

Матвей и Настя резко обернулись. Возле старого забора небольшого домика стояла молодая девушка и держала за руку пацана лет пяти-шести. С опасением и одновременно надеждой они смотрели на взрослых.

— Ты кто? — требовательно спросила Настя.

— Алёна, то есть Елена Николаевна Рыжикова, медсестра. А это сын мой Захарка, то есть Захар Васильевич Рыжиков. Пять лет, — добавила она.

— Сы-ын?! — недоверчиво протянул Матвей. — А самой-то тебе сколько?

— Двадцать три, — опустила глаза мамаша. — Вы не подумайте, мы обузой не будем. Я всё умею, я же деревенская, — зачастила девица. — Просто, когда тревогу объявили, все из города побежали, и мы тоже. Но машины нет, и я пешком с Захаркой шла. Долго. Пока до родителей добралась сюда, они уже уехали. Все отсюда уехали. Мы здесь одни уже неделю живём.

— Повезло тебе, девка, — покачал головой Матвей. — Как не нарвалась ни на кого? А сама чего ж не пошла? Знаешь ведь куда?

— Знаю, но страшно одной. Сначала-то думала со своими уедем. А пришли — никого. К чужим прибиваться опасно.

— А к нам, значит, не побоялась?

— К вам — нет, вы нормальные: не стреляли, не орали, просто посмотрели и уходите.

— А кто-то стрелял и орал?

— Два раза заходили недобрые люди. Но мы с Захаркой прятались в старой стайке. Там скотины нет. Они глянули да и ушли.

— Да уж, — Матвей покачал головой и молча взглянул на Настю.

— Не болеете? — для порядка спросила та.

— Нет, не бойтесь. Я же сама медсестра. Знаю симптомы. Мы здоровы. Пока, — добавила она.

— Давай так, подруга, — не решилась всё же сразу Настя. — Идите сейчас за нами, но в сторонке. У нас за деревней лагерь. На пару дней мы можем задержаться. Если через пару дней мы все будем в порядке, то забираем вас и дальше идём вместе. Подходит?

— Подходит! И двух дней не надо ждать! По новым сведениям, инкубационный период у него меньше суток! — радостно известила их девица.

— Нашла чему радоваться, — проворчал Матвей, но всё же улыбнулся: парадокс.

Укладывались пока отдельно: Матвей с Настей за телегой на одной кошме, а вторую вместе с одеялом дед отнёс на дорогу, и Алёнка сама забрала их.

Утром опять Ночка отдала десять литров молока. Вот куда?! До слёз жалко, но вчерашнее Настя решила просто вылить, а свежее хранить до вечера. Если сквасится, то простоквашу попьют. Ещё полезнее.

Матвей отнёс на дорогу пластиковую баклажку с молоком для их неожиданных попутчиков, хлеба и по паре варёных яиц. Раз уж им ещё день тут быть, решили расспросить Алёну подробнее про все эти дела. Пригодится.