Сын Дьявола

Галина Мухина

Всегда ли добро побеждает зло и наоборот? Данная мистическая драма подробно раскрывает эти аспекты.Герой книги, преисполненный гордыни и тщеславия, совершает свое грехопадение. Таков сын Дьявола, которого он воплотил в виде своей частицы, чтобы тот от его лица совершал множественные бесчинства на Земле.Действие разворачивается в средневековой Испании. Читателю предстоит погрузиться в ужасы средневековой инквизиции с кострами ведьм и мир мифологии, пестрящим дьяволами во плоти человека.

Глава 1. Явление антихриста

Антонио Кастильо с ранних лет обладал развитым не по годам умом, всегда был чрезмерно трудолюбив, быстро научился писать и читать. Уже к двенадцати годам, помимо родного кастильского, он быстро овладел латынью и греческим языком. Учение всегда было его страстью. На фоне своих сверстников, которые, в отличие от него, не отличались шибкими талантами, он значительно выделялся не только умом, но и физической силой. Из-за этого он всегда был лидером и заводилой. К тому же, эти качества подкрепляли грубость и заносчивость. Он также был склонен к драчливости и частенько побивал своих сверстников, которые, будучи намного слабее Антонио, не могли оказать ему должного сопротивления. Товарищи по учебе сильно завидовали Антонио и часто жаловались на него учителю — священнику, но никто не смел его выгнать. Он всегда был неуязвим, и во многом благодаря своему отцу Аарону, аббату монастыря Сан-Херонимо, расположенному между Севильей и Гранадой. Аарон воспитывал мальчика в строгости, но в то же время всегда был к нему чрезмерно снисходительным. Аарон проводил с Антонио частые поучительные беседы, из которых Антонио почерпнул понятие справедливого возмездия и необходимость держать себя в рамках. К тринадцати годам он уже вел себя более смирно. Не лез первым в драку, старался уважать сверстников и не вызывать к себе чувства зависти.

Однажды произошел громкий конфликт между Антонио и его одноклассником Педро Санчесом. Он был старше него, физически сильнее, и видя, что Антонио стал смирным, решил отыграться на нем. Он ведь раньше всех доставал, а после жалоб его поведение резко изменилось. Педро решил, что Антонио сильно запугали тем, что выгонят из школы, поэтому решил его добить. И, когда мальчики усердно занимались в библиотеке, Педро начал насвистывать и без причины громко смеяться. Кроме того, он топотал ногами и бил кулаками по столу. Никто не решался ничего сказать, Педро был старше всех и вид у него был, мягко говоря, устрашающий. Все думали, что если он захочет кого-нибудь избить, с ним никто не сможет справиться. Но Антонио не выдержал и спокойно подошел к Педро.

— Прошу, Педро, прекрати шуметь, — спокойно попросил Антонио, — ты мешаешь нам заниматься.

— А что такое? — грубо возразил нарушитель тишины. — Кто здесь шумит? Это твое больное воображение шумит. Пошел прочь.

— Ты не даешь сосредоточиться, — повторял Антонио, — веди себя хотя бы потише.

— Ты что оглох?! — перешел на грубости Педро. — Я вообще сижу тихо. Если кто здесь и шумит, так это ты!

— Твое поведение отвратительное! Ты находишься не на базаре, а в школе, причем в монастырской школе. Здесь действуют свои правила и каноны. Будь добр, уважай их и окружающих. Если ты собираешься быть монахом, так соответствуй. Тем более библиотека — это священное место. Ты оскверняешь его своим поведением и собой. Если тебе здесь скучно или утомительно, тебе лучше покинуть это место и выбрать себе другое призвание.

Да ты понимаешь с кем ты говоришь! — завопил Педро, вскочив с места. — Ты кто такой, чтобы мне указывать?! Ты слизняк и ничтожество! Считаешь себя самым умным и сильным, ну давай, попробуй одолеть меня! От тебя мокрого места не останется! И тогда все узнают, кто здесь главный и сильный! Слышишь, ты, дрянь!

Ты теперь никто, твои позиции давно утеряны.

— Я не собираюсь драться с тобой! — Невозмутимо ответил Антонио. — Все, что тебе нужно, так это просто покинуть библиотеку.

На этих словах Педро толкнул Антонио, да так, что тот пролетел через несколько столов, сильно ударившись об них, потом сделал кувырок и свалился на пол с сильным грохотом. Все мальчики подбежали к Антонио, чтобы помочь ему подняться, они были уверены, что после такого падения Антонио точно покалечился и самостоятельно не сможет подняться. Кто-то даже уже хотел бежать за помощью. Однако на удивление всех Антонио как ни в чем не бывало поднялся и, хитро улыбаясь, просто стряхнул с себя пыль. На его теле не было ни единого ушиба и даже царапины. Все просто ахнули, как он так удачно приземлился, но факт оставался фактом. Антонио был цел и невредим, и зрение их не обманывало.

Педро был явно разочарован и хотел было наброситься на Антонио с кулаками, чтобы довести начатое до конца. Теперь он был разъярен и до невыносимости зол. Но решил поступить по-мужски и устроить из этого целое представление.

— Вы это видели, а?! — крикнул он всем. — Он шмякнулся, как мешок с дерьмом, и даже не оказал мне ни малейшего сопротивления. А вы все твердили, что Антонио сильный… Антонио грозный… Он слабак и тюфяк. Но я даю тебе шанс взять реванш, раз ты так облажался. Как знать, вдруг тебе повезет. Но мы сделаем это по-мужски. Выйдем на улицу и закончим наш разговор там!

Антонио молча смотрел на противника, даже не шелохнувшись с места. Он явно не собирался никуда выходить. Но глаза его горели яростью, и он сверлил глазами своего оппонента, как будто пытался его одурманить или считывал его информацию.

— Ну что ты таращишь на меня свои бельмы! — не унимался взбунтовавшийся Педро. — Ты ничтожество! Струсил, да? Я так и знал. Да черт с тобой, иди дальше учи свои умные книжки. На большее ты не способен. Знаешь, что тебе пришел бы на улице конец.

— Всем однажды наступит конец на этой земле, никто не вечен, — ответил Антонио. — Мой тоже. Но не здесь и не сейчас. И не от твоей руки. А твоей жалкой жизни она положит конец через пять минут.

— Что-о-о-о? Ну все, ты меня уже конкретно достал…

Педро хотел было наброситься на Антонио снова в этой библиотеке, но туда на весь этот переполох ворвался священник Бенедикт Сантьяго, главный наставник учащихся и основатель этой монастырской школы. В руках у него была розга, непременный атрибут тогдашнего воспитания, а в глазах — сильнейший гнев и желание скорее наказать нерадивых учеников, причем публично, в назидание остальным. Потому что он уже устал от выходок Антонио, и он решил, что в очередной раз тот учинил разборки в его школе.

Вдруг Педро резко схватил указку и воткнул себе в горло. Ничто не предрекало такое событие. Все вокруг закричали, а Бенедикт подбежал к нему и тщетно пытался остановить ему кровь, текущую багряными фонтанами из поврежденной яремной вены. Через несколько минут мальчик скончался, лежа в огромной луже собственной крови.

— Я посчитал до секунды и понял, что ошибся, — прокомментировал Антонио смерть побежденного соперника. — Пять минут и сорок секунд.

Бенедикт, дрожа всем телом, поднялся и смотрел на Антонио глазами, полными ужаса и страха, в то время, как сам Антонио выглядел спокойно и даже ликовал, пытаясь скрыть победную улыбку на лице. Многие мальчики плакали, кто-то упал в обморок, кто-то с невероятной жалостью смотрел на Педро, но никто из класса даже не вышел.

— Что все это значит? — спросил Бенедикт. — Что здесь произошло?!

Священник хотел было начать немедленное разбирательство, но тут же сам себя остановил в этом намерении, а только приказал ребятам немедленно покинуть библиотеку, позвать кого-нибудь, чтобы унесли тело мертвого Педро.

Антонио, а ты останься!

— Да, я знал, что вы так скажете, и не собирался уходить.

Бенедикт немного пришел в себя, будучи по своей натуре человеком спокойным и уравновешенными, помимо этого весьма грамотным и рассудительным. Он понимал, что случилось то, что случилось, и ответственность за это лежит в первую очередь на нем.

— Я готов понести наказание, святой отец, — заявил Антонио, — но я прошу вас иметь в виду при его исполнении, что Педро первый начал, он набросился и толкнул меня. И это еще не считая того, сколько он высказал в мой адрес оскорблений и обзывал меня всякими скверными словами. Он сквернословил в священном месте, и он намеревался убить меня, что было неоднократно высказано в его угрозах. Любой из мальчиков, кто был здесь, смогут подтвердить мои слова.

— Мы непременно так и поступим, — ответил священник. — Но считаешь ли ты, Антонио, что за сквернословие и угрозу убийства полагается убивать?

— Да, святой отец, ударившему тебя следует мстить, а не подставлять под удар другую щеку!

— Это вполне резонно и даже имеет смысл, — мудро ответил Бенедикт, — слова из сатанинской Библии. Но, Антонио, мы изучаем здесь церковным догматы. А Библия несет полную противоположность высказанного тобой. Там гласит, что, получив удар по одной щеке, мы должны подставить вторую. Проще говоря, на зло отвечать добром.

— Не все несет в себе добро, особенно когда ты позволяешь себя уничтожать и унижать. Я не рассматриваю это как добро и смею дать своему мнению право на жизнь!

— Разумеется, Антонио, разумеется… Мы опросим сейчас одного из мальчиков, и, если он подтвердит твои слова, мы не станем наказывать тебя.

Священник тут же позвал одного из ребят, которые стояли за дверью, перепуганные до смерти.

— Хуан, присядь сюда. Я должен буду задать тебе несколько вопросов, но ты должен отвечать на них честно и ничего от меня не утаивать, — спокойно попросил Бенедикт, видя, как волнуется мальчик, то и дело посматривая на Антонио. Кроме того, он отметил, что Хуан постарался сесть как можно дальше от Антонио.

— Да, отец Бенедикт, — ответил Хуан.

— Итак, расскажи, кто первый затеял драку?

— Педро толкнул Антонио, и так сильно, что тот упал.

— И что было дальше?

— Мы все подбежали к нему, чтобы помочь ему подняться, — гово рил Хуан дрожащим голосом, — мы хотели вступиться за него, ведь Педро был не в себе. Мы испугались, что он захочет причинить вред Антонио. Он обзывал его обидными и очень нехорошими словами, мы даже никогда бы не посмели кого-то в мыслях так назвать. А Педро не стеснялся в выражениях, мне нужно говорить об этом?..

— Нет, Хуан, не стоит повторять такие слова, я примерно представляю, но ты прав, нигде и ни при каких обстоятельствах нельзя так выражаться, тем более в стенах приходской школы.

Хуан был ровесником Антонио, ему, так же как и тому, было тринадцать лет. Он был тихим и спокойным мальчиком, почти таким же смышленым, как и сам Антонио, только совсем неконфликтным. Сам мальчик рос сиротой и воспитывался в монастыре. Он был особым ребенком, как будто имел способность предвидеть события и чувствовать опасность. Находясь там под одной крышей с Антонио, он ощущал сильное волнение, которое перехватывало порой дыхание, но тут же отпускало. Он боялся встречаться взглядом с Антонио, который так пристально смотрел на него, будто пытался зомбировать. Однако сам Антонио в тот момент не помышлял ничего против Хуана. Ведь его слова полностью оправдывали Антонио, к тому же, в них не было ни капли лжи. Поэтому все должно было быть только на его стороне.

За дверью, дрожа от страха, перешептывались ребята, говорили они в основном о том, что Антонио связан с нечистой силой. Они и раньше его в этом подозревали, но теперь это не вызывало никаких сомнений. Кто-то даже посмел высказаться, что Антонио самый что ни есть дьявольский отпрыск и что его отец, Аарон, аббат монастыря Сан-Херонимо, вовсе не его отец, а просто вырастил его как родного.

А я думаю, что его отец и есть сам Дьявол, — осмелился высказаться один из ребят.

— Говори тише, ты что! — испугался второй.

— А что вы думаете! Ходит молва, что неуязвимость их обоих связана с тем, что они приспешники Дьявола.

Мальчики уже немного успокоились, ведя эти беседы, их голоса уже были слышны внутри класса, где Бенедикт беседовал с Антонио и Хуаном, но они не унимались, и продолжали высказывать вслух все свои подозрения, как будто в них самих вселилась нечистая сила.

Хуан сильно занервничал, когда краем уха выслушивал все то, о чем давно догадывался сам.

— Хуан, успокойся, — говорил Бенедикт, заметив волнение мальчика.

Тут он встал и, открыв дверь, рявкнул ребятам, чтобы те замолчали и не было слышно ни звука.

— Вы что тут столпились? А ну идите во двор, играйте, займитесь чем-нибудь. Занятия будут теперь только вечером. Чтобы здесь я никого больше не видел.

— Хуан, мне нужно знать, за что Педро толкнул Антонио, — продолжал допрос Бенедикт, вернувшись на свое место перед мальчиками.

— Мы читали книги, Антонио изучал латынь. Он пытался сосредоточиться, но Педро сильно шумел. Он стучал по столу кулаками, топал ногами. Это всех раздражало. Он никому не давал заниматься.

Антонио просто подошел к нему и попросил вести себя потише.

— Хорошо, — ответил священник, — а почему никто из вас не позвал кого-то из настоятелей или меня, в конце концов?

— Я не знаю, — опустив голову, тихо ответил Хуан.

— И последний вопрос, Антонио как-то грубил Педро в ответ или, может быть, он высказывался с сарказмом?

— Нет, — помотав головой, уверенно отвечал Хуан, — Антонио был вежлив, и даже когда Педро толкнул его, не высказал ни одного грубого слова.

— Хорошо, спасибо, Хуан! Иди к ребятам. С Антонио мы еще немного побеседуем.

Хуан выдохнул, наконец-то он свободен. Одному Богу известно, как он боялся продолжения допроса, в котором ему надо было высказывать свои предположения по поводу смерти Педро Санчеса, точнее его самоубийства, и что явилось его причиной. Пришлось бы дословно рассказать о том, как Антонио сказал ему, что он умер через пять минут и так далее. Хуан чуть ли не бегом постарался покинуть библиотеку, как вдруг столкнулся в дверях с Аароном, который внезапно появился здесь.

Хуан замер, посмотрев в глаза отцу Антонио. Он не собирался встречаться с ним взглядом, это вышло само собой. Тот ужас, который испытал бедный мальчуган в тот момент, нельзя было передать даже словами. Мало того, что повеяло каким-то могильным холодом, так еще комната наполнилась причудливым и весьма неприятным запахом. Хуан моментально понял, что это был именно могильный холод, неведомый ему раньше. А запах был именно серный. Хуан очень много читал и увлекался мифологией, и знал, что так пахнет в аду. Удивительно, что уже ранее несколько раз он встречался с Аароном, когда тот навещал Антонио и даже несколько раз здоровался с ним. Но этот запах от его появления появился именно сейчас.

Сердце Хуана забилось, ноги подкосились, он упал и попятился к стенке, забившись в угол, он все еще смотрел на Аарона взглядом, полным ужаса и отчаяния одновременно. Бенедикт тут же буквально подлетел к мальчику и помог ему подняться, чтобы вывести из класса.

— Ну что ты, Хуан, успокойся уже, ты в полном порядке, слышишь, — потрогав лоб мальчика, сказал Бенедикт, — беги скорее к ребятам на свежий воздух.

Бенедикт вернулся назад, отправив Хуана, который все-таки смог выйти на улицу и прийти в себя.

— Вы слишком заботливы к своим послушникам, святой отец, — отметил Аарон, — это очень похвально.

— А как же иначе, — отвечал Бенедикт, — если не я, то кто тогда? Парнишка сильно перенервничал, да и все они. Такое теперь до конца дней не забудут.

— Это ужасно! Я явился сразу, как только узнал, — пояснил свое внезапное появление Аарон.

Я не удивлен, — спокойно отвечал Бенедикт, хотя точно знал, что за Аароном еще никто не посылал.

Антонио сидел и буквально давился от смеха. Обстановка вокруг была настолько накаленной, что другой бы на его месте давно бы просто потерял бы дар речи от таких потрясений. Антонио же давился, всеми силами пытаясь скрыть свое веселье.

— Я вижу, тебя это веселит?! — грозным голосом спрашивал Аарон, глядя на ликующего сына.

— Нет, папа, — ответил Антонио, сумев все-таки натянуть на лицо маску серьезного вида и даже добавив немного горести.

— Антонио, я бы хотел поговорить с твоим отцом один на один, — попросил Бенедикт удалиться Антонио из библиотеки.

— Ты что, не слышал, что сказал учитель? — рявкнул Аарон. — Иди и жди меня за дверью. И ни с места.

Антонио покорно вышел и закрыл за собой дверь.

— Я сожалею о произошедшем инциденте, — говорил Аарон с виноватым видом. — Что-то явно вышло из под контроля. Могу ли более подробно узнать, что тут произошло и как мой сын оказался в этом замешан?

— Инциденте? — удивленно спросил Бенедикт, подняв на Аарона округленные глаза. — Произошло убийство.

— Вы хотели сказать — самоубийство, — произнес Аарон с интонацией угрозы.

Бенедикт решил не вступать в полемику с Аароном, даже не будоражить и без того разыгравшуюся тут нечисть. Слишком все таинственно ужасно вышло, и Бенедикту не терпелось поскорее избавиться от этих двух носителей зла, но главное сейчас было соблюсти необходимую дистанцию и не навлечь еще больший гнев на остальных ребят, да и на самого себя тоже.

— Это почти одно и то же, — невозмутимо отвечал Бенедикт. — Когда один человек убивает другого, это называется убийство. Когда человек убивает себя сам, то его убивает нечистый дух, который вселился в жертву заранее, чтобы дать ей такую установку.

— Вот ведь какая дрянь этот ваш нечистый дух, отец Бенедикт, а тень, которая теперь будет на вашей школе… Когда приедут к вам с проверкой и начнут разбирательства, вы им тоже будете пояснять о том, что некий злобный дух заставил парня воткнуть себе в горло указку? Может быть, просто сослаться на то, что юноша был не здоров психически? Во всяком случае, его поведение до того момента прямо на это указывает.

— Вы намекаете на то, что мне следует замять это дело, да, возможно вы правы, — соглашался Бенедикт, — сейчас я в некотором смятении, и мне даже, знаете ли, сложно соображать, такое у нас впервые произошло. Надеюсь, что в последний раз. Но в чем я точно уверен — что Педро явно что-то напугало, причем настолько сильно, что рассудок помутился мгновенно. Должен заметить, что раньше за этим парнем не наблюдал такого. Да и воспитывался он в довольно приличной семье.

Бенедикт всеми способами пытался избежать всего этого разговора, но никак не получалось, все вышло так, будто он оправдывался перед Аароном, будто вообще он сам явился причиной того самого помутнения рассудка у мальчика. Аарон умело загнал его в угол, а перед этим его тринадцатилетний сын, который в одно мгновение перевернул тут все с ног на голову. Бенедикт всегда знал о существовании нечистой силы и о злодеяниях ведьм и колдунов. Он даже пытался писать об этом книгу, основанную на событиях личного наблюдения. Но, однажды попав под преследования инквизиции, он уничтожил все свои труды, предав их огню. Самого отца Бенедикта не удалось поймать, так как он бежал на другой конец страны, найдя приют в монастыре своих последователей, которым удалось его скрыть и даже сделать так, чтобы его поиски прекратились. Позже Бенедикт основал при нем богословскую школу, в которой и обучался Антонио.

Он пристально, и даже дотошно вглядывался в Аарона, пытаясь найти некую зацепку или разгадку, точнее, понять, почему от него веет чем-то таким зловещим. В отличие от маленького Хуана, Бенедикт был не из пугливых, и подобные явления всегда вызывали в нем интерес.

Вдруг его пронзила резкая судорога, а лицо покрылось холодной испариной.

— Что с вами, отец Бенедикт? — поинтересовался Аарон, завидев, что священника стало потряхивать. — Вам плохо?

Нет, это, видимо, действие лекарства, — отвечал, запинаясь, Бенедикт. — Я страдаю мигренью, возраст, знаете ли, в лазарете мне дали специальную настойку. Видать, я хлебнул лишнего. Случившееся сегодня совершенно выбило меня из колеи, и головную боль ничем было не утолить. Места не могу себе найти.

— Можно мне взглянуть, отец, что вы употребляете?

Бенедикт удивился, зачем это Аарону вдруг понадобилось знать, каким лекарством он лечится. Однако тут же достал из внутреннего кармана флакончик с настойкой, причем открыл, чтобы сделать очередной глоток, но Аарон резко остановил его.

— О, не пейте это, отец Бенедикт! Вам это не только не поможет, но и усугубит ваше состояние.

— Вот как! — разозлился Бенедикт на выказанное Аароном действие. — Быть может, вы располагаете сведениями, что бы мне могло помочь?

— Увы, вам уже ничего не способно помочь, святой отец!

— То есть как?

— Да вот так! В ваших трактатах о черной магии и колдовстве и их влиянии на психику человека, кои вы успешно превратили в свое время в пепел, вы описывали лечебные свойства трав, которые ведьмы изготавливают для приворотных зелий, тем самым одурманивая своих любовников, и делают их неспособными к зачатию потомства. Иногда теряется и мужская сила. Впрочем, для этого, однако, надо постараться. Вы также упомянули, что такие любовные снадобья могут вызывать мигрени, иными словами, нестерпимые головные боли.

— Откуда вам все это известно? — испуганно спросил Бенедикт, он так возмутился, что у него даже прошли те самые боли. — Вы здесь, чтобы шпионить за мной? Вас прислала инквизиция?

— Успокойтесь, святой отец, я не имею никакого отношения к инквизиции. Однако мне доподлинно известно, кто изготавливает для вас эти зелья. Ваша любовница, монахиня Анита. Она поит вас этим снадобьем вот уже лет десять, с тех пор как вы сбежали от той самой инквизиции в монастырь Сакромонте. Впрочем, ее влияние на ваше сокрытие оказала именно она. Уж больно вы ей полюбились. И это несмотря на то, что ей тогда было всего четырнадцать. А вам тогда… под пятьдесят. — Я не знаю, кто вы и что за вздор вы несете, — говорил Бенедикт, перейдя в атаку, — но, во-первых, это не ваше дело, кто с кем, когда и во сколько лет… Вам бы лучше за собой последить и за вашим сыном. Чем копаться в чужих грешках, поройтесь в своих. Стоит только начать, до чужих уж точно не доберетесь. Ибо сам вы, отец Аарон, тоже ведь далеко не ангел.

— Вы слишком недалекого ума, чтобы понять, кто я. А знали бы о том, умерли бы от удара сердца. Но вам будет предоставлена иная гибель. Вы сгорите в огне, как еретик и прелюбодей. Причем даже не от инквизиции, вы сгорите раньше, чем она успеет вас наконец поймать.

— Вот только не надо мне угрожать и строить тут вершителя Страшного суда. Ваш сын уже отличился и вы туда же. Надеюсь, вы высказались… Слушайте теперь вы меня, мне плевать, кто вы. И я не только не собираюсь оправдываться перед вами, но и препираться. Забирайте своего сына, и больше чтобы я ни вас, ни его здесь не видел. Надеюсь, я ясно выразился?

— Мы и не собирались здесь больше задерживаться.

— Там во дворе пятнадцать мальчиков, перепуганных до смерти. Завтра сюда приедет не только проверка, но и их родители. Вы думаете, я трус или весь такой лицемерный богохульник? Да как вам угодно… Я хочу, чтобы и дальше существовала эта школа и чтобы дети смогли получить образование. Разве вы не находите, что они не виноваты ни в чем?

— Имея такого наставника, как вы… Помилуйте, вы воспитаете их такими же. Они вырастут и будут еще хуже, чем вы, — отпарировал Аарон.

— Поэтому ваш выбор остановился именно на этом месте, вы знали, куда отдавали учиться своего отпрыска… Изыди вон, исчадие ада. Ходячее воплощение Зла. Все знают, а я, думал, нет?! Только знай ты, что я тебя не боюсь! И смерти я не боюсь. Я даже Бога не боюсь, а ты хочешь, чтобы я боялся Дьявола?! Пошел вон, отыди!

— Ваша смелость впечатляет! Стоит отдать должное. Не оброните это, — уходя, сказал Аарон, устремив взгляд на флакончик с настойкой, которую Бенедикт все еще держал в руках.

Открыв дверь, Аарон увидел стоящего сына, который молча смотрел на него, мило улыбаясь. Аарон тоже улыбнулся ему, он никогда не сердился на это милое создание, с такими красивыми черными глазами и ангельской улыбкой. Сын Аарона был самым красивым мальчиком в монастырской школе. Аарон выдавал показную строгость лишь окружающим, чтобы все видели, что он воспитывает его в строгости. Но на самом деле Аарон всегда был слишком мягок к нему. А сейчас он взял сына и вывел его оттуда.

Когда они проходили через двор, мальчики, завидев их, разбежались и смотрели на Аарона и Антонио глазами, полными страха и ужаса. Они только немного отошли от произошедшего час назад кошмара. А тут, как увидели Антонио снова, побледнели и настороженно смотрели на него и его отца.

Антонио подозвал к себе Хуана, тот как ни в чем не бывало подошел. Антонио взял его руку и что-то вложил в нее. Хуан посмотрел и увидел маленький медный амулет с изображением некоего символа, значения которого Хуан не знал, но тем не менее не стал отдавать его назад. Он ждал, что Антонио сейчас ему пояснит, что это за вещица.

— Это сильный оберег, — ответил Антонио, — у меня много таких. Один из них я хочу подарить тебе, в знак своей благодарности. Прошу, возьми его и держи всегда при себе. Он спасет тебя, когда ты будешь в большой опасности.

Хуан подозрительно смотрел на Антонио, потом перевел свой взгляд на его отца, который кивком дал ему знак, чтобы он забрал себе то, что дал ему только что Антонио.

— Благодарю, Антонио, но я не сделал ничего такого, чтобы получать такие подарки, — ответил Хуан, и хотел было вернуть амулет, но что-то не позволило ему это сделать, он словно застыл у него в руке. — Я всего лишь рассказал все как было, и всем кому нужно я расскажу то же самое. Думаю, все должно уладиться и тебе незачем покидать школу. Ты ведь ни в чем не виноват и не сделал ничего дурного.

— К сожалению, я не смогу больше обучаться здесь. Но здесь я провел свои лучшие детские годы. Впереди еще будет много чего нового и интересного. Здесь мой путь уже пройден. Мы еще увидимся с тобой, Хуан. А пока прощай, друг. — Антонио обнял мальчика, который чуть всплакнул, ведь успел проникнуться душой к Антонио, он сильно отличался от остальных и искренне нравился Хуану.

— Пойдем, сынок, — Аарон взял Антонио за руку, и они покинули окрестности монастыря. Позже их уходящие фигуры и вовсе исчезли, ребята подбежали ближе, чтобы рассмотреть, куда же подевались Антонио с отцом. Но они оба как будто испарились и просто исчезли. Хуан же так и стоял на том месте, крепко зажав амулет в кулаке. Одному ему были видны фигуры этих двух людей, только он видел не людей, а демонов, которые далеко скрывались за горизонтом.

Ровно через три дня в монастырской школе вспыхнул сильный пожар. Бенедикт неудачно поскользнулся на полу, и пролил свою настойку, которой хвалился Аарону. Пламя моментально взялось по всей комнате, где находился Бенедикт. Сам он сгорел заживо за десять минут. Когда пожар распространился на школьные классы, какое-то провидение заперло изнутри занимающихся там все тех же учеников, они чувствовали запах гари, когда горел с соседнем классе их наставник. И в попытке выбраться они подняли панику, но, увы, двери были заперты, и огонь занялся по всем деревянным столам и стенам. Адское пламя никому не давало пощады, и юные послушники кричали в страшных муках, издавая невыносимые крики. Их зов на помощь оказался не услышан, а священники прибежали только тогда, когда уже вся школа полыхала огнем высотой в несколько метров. Они были уверены, что спастись никому не удалось. Однако неподалеку они увидели стоящего Хуана, который плакал и трясся от страха. Огонь лишь немного повредил его одежду, но на теле не было ни единого следа от ожогов.

— Слава Всевышнему, хоть кто-то жив! — крикнул прибежавший священник, схватил Хуана и унес прочь его оттуда.

Мальчик держал в руках амулет, подаренный ему Антонио. Он даже не мог вспомнить, как он очутился на улице, но точно знал, что, когда начался пожар, он был в классе со всеми. Он никому ни разу не показывал этот амулет. Все время прятал его от всех.

Прошло одиннадцать лет…