Поэтический сборник о путешествиях и городах. Произведения авторов сообщества «Неформатные стихи»

Галина Игоревна Шляхова

За время существования литературного сообщества «Неформатные стихи» ежегодный выпуск тематических книг его авторов вошёл в обычай. Путешествия и города наряду с мистикой, праздниками, кофе, животными являются одним из традиционных сюжетов, которые в этом поэтическом объединении становятся основой сборников.

Олег Часовников

Сочинение на тему «Как я провожу жизнь»

Я не люблю этот город. Он хорош лишь для того, чтобы в нём умереть. С пенсийкой, с родственным окружением, с совершенным нежеланием выбираться отсюда, потому что он или яма, чёрная дыра… или заменяет собой всё, что нужно для жизни. Хотя в нём хорошо умирать.

Этот город не жалуют заезжие «звёзды». А если и заезжают — видимо, лишь потому, что их антрепренеры с удивлением обнаруживают этот «город зеро» на своих гугл-картах и ставят опыт на горожанах — как насчет концертика? Как-то сюда заехали Вилли Токарев, Савичева. Здесь когда-то были рок-группы (о, «Чебуреки»! ) и проводились даже рок-фесты — но рок сейчас никому не нужен, это — музыка старых пердунов, в моде рэп и ритмичные плевки в микрофон. Плевать. Сюда больше не приедет Маршал — так он сказал после провального и равнодушного концерта на один из дней города. Сюда больше не приедут местные — Лера Кудрявцева и Денис Гусев — что им здесь делать? Забегали юмористы типа Шифрина или этого… который «неЛещенко», Воробей… О, Бабкина! А уж столетней давности концерт «Дюны» давно стал городской легендой. Что ж, повод побухтеть есть, когда-то в страшные застойные годы, когда невозможно было дышать от советской пропаганды и Брежнев светился с каждой газеты, а туалетной бумаги не было… — в те жуткие, просто жутчайшие годы здесь с братьями Жемчужными Аркадий Северный записал свой «Магаданский альбом», который слушала вся страна. Это город ментов и такой же музыки. Здесь постоянно гастролирует «Бутырка», и, думаю, что и распались они здесь же, в гостинице «Тихорецкая».

Здесь тихо. И всегда ночью можно спокойно выйти на улицу. Кубанские законы после 22.00 загоняют несовершеннолетних домой или по хатам. Здесь тихо. И после девяти в городе — только одинокие фигуры типа моей — ннеизвестно для чего и кто.

Здесь нечего делать. Здесь закрылись пять заводов союзного значения. Стали ненужными. На практике видно, как работает монополизирующий империализм. Попёрдывает пивной, до недавнего времени пиво славилось до Москвы — натуральное. Сейчас — вряд ли… от него стала болеть голова, и я перестал пить како-либо пиво вообще. Здесь больше нет городских сумасшедших, нет больше «Вечного дембеля» с дипломатом и в сапогах… остался лишь милейший Дима-даун на Черёмушках.

Здесь недавно открылся боулинг. Есть какие-то клубы со стриптизом. И судя по всему, в них кто-то ходит. Здесь была своя байкерско-рокерская диаспора, которая благополучно рассосалась по причине возраста по более устойчивым на колёсах автомобилям, а новая смена не пришла — так, кто-то носится ночью на фирменно-китайском кометстве…

Какая-то позолоченная молодёжь тусуется у ДК, хлопая дверями родительских, своих ли иномарок. Каждый молодой человек, особенно девушки, вырвавшись отсюда, сразу же с гордостью пишут в своём ВК — «Москва», «Краснодар». Здесь женщины ведут себя так, будто у них золотые… и обороняют они эту прелесть, как последний оплот демократии. Здесь дикой мерзости трассовые проститутки. Их можно снимать только… в фильмах ужасов.

Здесь в достатке армян, у них тихая монополия на торговлю, за прилавками — реализаторы, и на рынке здесь почти не торгуются. Разве что лишь совсем со станичными, которых мало. Вспоминаю Кущевку цапковских времен — на рынке не было ни одного лица кавказской национальности. Но стоматологи они отменные.

Евреев нет — или почти нет — им здесь после армян нечего делать. Есть цыгане, для виду торгующие цепями, и явно есть наркота, раз есть наркология, и есть движение — «Молодёжь против наркотиков», и даже есть успехи, и даже есть спорт, и даже возвели жуткую коробку ледового дворца, и в сожжённом несколько лет назад манеже ЕР собирается построить спорткомплекс, что очень украсит местную власть, которую я не видел лет десять. Уж как бы ни поносили одиозного на ту пору мэра — Карпенко — я иногда видел его пешком и на улицах. Эта власть всё никак не отремонтирует красивое старое здание железнодорожного вокзала — уж сколько лет обходясь комнаткой с кассами рядом, хотя в соседнем Кропоткине — он просто игрушка. Здесь так и не собрали деньги на бронзовую фигуру Остапа Бендера, чтоб поставить на перроне, которого как-то, судя по Ильфу и Петрову, ссадили в Тихорецкой. Здесь нет достопримечательностей. Вообще. Паровоз и пара храмов не в счёт, что вы, что вы…

Здесь есть жуткая зона отдыха на довольно отдалённом городском пруду, купание в котором регулярно запрещают, но всем пофиг. Здесь есть какие-то поэты, и даже проводятся Кузнецовские чтения, но Поэтов нет. Здесь на перекрестках кое-где установлены тумбы, оклеенные глянцевым голливудским дерьмом, и не так давно закрылся самый крутой в городе кинотеатр. Теперь там «Пятёрочка». Довольно и одного, старого, хоть и в диком осовремененном облике, в центре.

Здесь всё — центр. Здесь везде пешком — минут пятнадцать. Смешно, когда люди, продавая квартиру, напирают на это слово — «центр». Здесь всё — центр…

Здесь все медленно и тягуче.

Здесь ужасные местные междугородние автобусы. Лучше садиться на транзитные. Здесь столько таксистов, что удобнее и дешевле ездить на такси, чем общественным транспортом.

Здесь я благодарен соседке, которая держит кур и у неё есть настоящий петух, который орёт. Это в утреннее дополнение к лаю собак — вот что иногда можно слышать вечером. И тишина. Здесь очень тихо.

Здесь вкусный настоящий хлеб. Именно из-за него я когда-то остался здесь. Здесь недавно наконец-то начали печь толковый тандырный лаваш. Здесь можно запросто купить домашнее молоко и яйца, мясо, сало и овощи — достаточно оторвать свою задницу от дивана или заняться своим огородом.

Здесь всё очень запаздывает. Здесь всё медленно. Строительные магазины работают на заказ, и нет смысла ждать — лучше смотаться в Краснодар. За одеждой, кроме уж совсем дешёвой — в Краснодар, благо там живут мои папа и мама.

Здесь чистая вода — самая чистая, настоящая артезианская вода из крана — во всем крае — на благословенном побережье пить воду невозможно, впрочем, как и везде…

Здесь большое, очень большое кладбище, и оно растет очень быстро… Там лежит моя бывшая жена. Никогда бы не мог подумать, что на этом кладбище кто-то будет лежать из моих, кроме меня.

Здесь редки дожди… и грозы обходят этот город — они почти всегда лупят где-то там, на Выселках. А если случаются — то заливают всё… Воздух остаётся мёртвым, но и им можно дышать, лишь приспособившись к самому городу, несмотря на то, что воздух здесь действительно пронзительно чист.

Здесь летом полно транзитных отдыхающих и приехавших к мамам и папам разной старости масквичей, питерцев и краснодарцев. У них жадные глаза, бледные колени и из-за них цены на рынке лезут вверх — здесь преддверие Юга, да что там… здесь уже Юх…, хотя вообще ценообразование для меня — загадка.

Здесь хорошо умирать, особенно с северной пенсией или хотя бы армейской. Здесь тихо.

Хотя почти каждый день — на местном военном аэродроме — полёты. Но я не слышу этот реактивный гул. Он давно стал моим внутренним фоном. Точкой отсчёта. И он лучше мерзкого постоянного громкого шёпота столичных городов. Здесь хорошо. Наверное. И да — у меня наконец-то созрели свои помидоры.