Отражение. Зеркало войны

Галина Гончарова, 2019

Война бывает только на фронте? Ох, не скажите. Там она страшная и кровавая, но хотя бы честная. Сила против силы, храбрость против храбрости. И даже если против тебя встало войско – это не повод сдаваться. Маркиз Торнейский и не собирается, он ведь еще жив! Война бывает и с родственниками – в суде, и с соперницами – за сердце мужчины, а уж какие баталии могут разворачиваться за наследство! Матильде и Марии-Элене достается полной чашей. Родные хотят от них денег, мужчины – взаимности, соперницы – медленной и мучительной смерти, а чего хотят сами девушки? Об этом их никто не спрашивает. Вот и приходится действовать на свой страх и риск. Но вдвоем они справятся с чем угодно!

Глава 4

Рид, маркиз Торнейский

Обстрел продолжался.

Всю ночь степняки стреляли по лагерю зажигательными стрелами. Никто не погиб, но раненых хватало. Да и спать, когда над головой такое…

А, народ ко всему привыкает.

Это степняки могли меняться, их много, так что хоть в шесть смен стреляй, если припасов не жалко, а у Рида отряд небольшой.

Люди были так измучены переходом, что уснули бы и на собственной казни. Рид и сам прикорнул часа на четыре, кое-как привалившись к тележному колесу.

Палатки не ставили, понимая, что они тут же станут мишенью для степняков. Вместо этого люди Эльтца развернулись в обороне. Исконная мудрость всех миров — окоп выручит. На Ромее она так же отлично работала, как и на Земле.

Обозники копали ров и делали насыпь.

Инженеры, трехэтажно вспоминая чью-то неуважаемую степную маму, при свете зажигательных стрел и факелов собирали оставшиеся баллисты.

Шесть штук — много это или мало?

Под утро выяснилось, что достаточно.

Кал-ран Мурсун все-таки не выдержал и попробовал по темноте штурмовать холм всего с тремя сотнями солдат.

Не сам, конечно, впереди шел кан-гар Кархун. Ему и прилетел арбалетный болт от слишком меткого стрелка. Специально тот не целился, так получилось. В темноте, да когда что-то там зашуршало подозрительным образом…

Как тут было не стрельнуть? Попал стрелок удачно, как раз в бедро, так, что кан-гар благополучно оступился, полетел головой в ров — и да! Именно благополучно! Он не напоролся на колья, его не затоптали, просто завалило слегка телами других погибших, крепко вышибив дух. И он даже не задохнулся под тяжестью мертвых тел.

Караулы Рид расставлял лично. И проверял их Стивен Варраст, да и так караульные не уснули бы. Все ждали от степняков пакостей. И дождались.

Вот здесь и проявляется правильная выучка.

Наложить болт — раз! Взвести рычаг — два. Выстрел — три.

Какие там десять секунд? За пять управились! Жить захочешь, еще не так постреляешь!

Ну а когда с криками боли повалились почти полтора десятка степняков, когда остальные бросились на штурм…

Шанс у них был.

Смять караульных, перепрыгнуть ров, ворваться на территорию лагеря, а там и остальные подтянутся.

Кто ж мог знать, что Эльтц, сволочь хитрая, не просто ров выкопал и небольшую насыпь насыпал. Он еще и колья повтыкал! В ту самую насыпь! И в ров.

Взбежать и прыгнуть-то можно, но, приземлившись кожаной подошвой сапога на кол, ты мигом потеряешь интерес к происходящему. И свалишься в тот же ров, где тебя со вкусом и расстреляют. Без особой спешки, вдумчиво прицеливаясь, ибо куда ты выберешься, с раненой-то ногой? И далеко ли удерешь, даже если выберешься?

А тут еще ударили легкие баллисты…

Отряд не вернулся. Вместо этого на насыпь вылез Джок Грас, повернулся к врагу тылом, снял штаны и прокричал, куда степнякам следует пойти и чем там заняться. Предложение было принято, степняки попытались передать согласие с помощью пары десятков стрел, но наглец, как был, с голым задом, не утруждаясь одеванием у всех на виду, сиганул обратно, не переставая делать врагу неприличные предложения.

Наказывать его никто не стал.

Стивен отлично понимал, что солдатам нужна разрядка, хотя бы и такая.

Кал-ран, узнав об этом, помрачнел хуже тучи и поинтересовался, как там дела у Шурвеха?

С переправой?

* * *

— Ваше сиятельство, мы тут «колокольчика взяли»!

Рид потер руки, когда ему из темноты двое солдат вытащили степняка в дорогой одежде и при хорошем доспехе.

— Кан-гар… удачно. Молодцы, ребята. Держите!

Рид, недолго думая, вытащил из кармана кошелек и протянул солдатам, даже не открывая.

— Благодарствую, ваше сиятельство! — Один из солдат, не размышляя, опустил кошелек в карман, кивнул второму — поделим. Смерть там, не смерть, а вдруг выжить удастся?

Рид с улыбкой доброго, но очень голодного людоеда посмотрел на кан-гара Кархура.

— Поговорим?

Кан-гар желания общаться не проявил. И минут десять подробно расписывал Риду, что с ним надо сделать. И что именно из «надо» сделает доблестный кал-ран Мурсун, а потом еще и каган Хурмах.

Рид слушал, не перебивая. Степняк, видя, что никто не реагирует, постепенно начал повторяться, а потом сбился и умолк, ненавидяще сверкая глазами.

Благодарности в нем ни на медяк не было. А ведь люди Эльтца его из рва вытащили…

Добивали раненых степняков и заметили, что этот вроде как из важных. А раз так — допросить! И потащили степняка к начальству.

Когда Кархур заткнулся, Рид помолчал еще пару минут. А потом просто повернул к степняку свой родовой перстень с гербом.

— Маркиз Торнейский. Не слышал обо мне? Не доводилось?

Кархуну и кровопотери хватило с лихвой. И помяло его неплохо, а уж от такого известия…

Степняк, прямо как благородная девица, ушел в глубокий обморок.

* * *

Из обморока кан-гара вывели не нюхательными солями. Идеальный вариант — приложить к голой коже тлеющую головню и подержать пару минут. Вскочил как миленький и взвыл на половину лагеря. Рид покачал головой.

— Побеседуем?

Вот теперь степняк согласился беседовать. И в следующие полчаса выдал Риду те военные тайны, которые и без него все знали.

Каган Хурмах решил завоевать себе кусок Аллодии и объявил Великий Поход. Всего с ним отправилось сорок тысяч степняков, не считая обоза. Конкретно сюда, к Равелю, в авангарде двигалось семь, под командованием кал-рана Мурсуна. Еще три тысячи отправилось вверх по течению Интары под командованием кал-рана Арука и кал-рана Давеля…

— Кого? — насторожился Рид.

— Кал-рана Давеля. — Степняк только что не обгадился, но был близок к тому, чтобы испортить шаровары. Рид выглядел так, что мог приказать и башкой в костер сунуть. И приказание мигом было бы исполнено.

Рид принялся расспрашивать дальше.

Выяснилось, что — да. Давель тот самый, кал-ран Ренар Давель, аллодиец, один из приближенных кагана, вроде как он ему очень помог…

Особых подробностей степняк не знал, но Риду и того хватило. Якобы с помощью кал-рана Давеля взяли и Инкор, и Доран… что-то он там намутил. Или подговорил кого, или еще чего… А вот к Ланрону негодяй пока подхода не нашел, Ланрон пока еще держится.

Степняки идут вслед за авангардом. Все тридцать оставшихся тысяч. Ладно — двадцать пять, если вычесть всех, кто пошел отдельными отрядами. Авангарды, арьергарды…

Рид подумал еще пару минут.

И что делать с этим шакалом? Повесить — или по-простому, головенку долой? По законам военного времени?

И можно бы, но… чего самому-то мараться?

— Выкинуть его отсюда прочь, — приказал Рид кстати оказавшемуся рядом Джоку.

— Командир? — не понял Джок.

— Вывести на вал, дать пинка — и пусть летит к своим, — понятно объяснил Рид. — Так надо.

— А может…

Сколько миров, а жест универсальный. Пальцем поперек шеи. И ведь всем все понятно!

Рид вздохнул. Ладно, пусть уж его.

— Сегодня отправишься чистить нужники, чтобы не препирался с командиром. Мне надо, чтобы этот шакал рассказал своим, кто здесь стоит. Кто сопротивляется. Понял?

Джок кивнул. А, ну раз так…

— Как скажете, командир. Нужники так нужники, сейчас и начну.

И гигант легким движением подцепил степняка за шкирку.

Рид пронаблюдал за полетом «степной ласточки» и кивнул Стивену.

— Прикажи поднять мое знамя.

Заяц бился на ветру, дрожал, и казалось, что он собирается убежать. А вот не дождетесь!

Те, кто близко знакомы с белыми пушистыми зайками, знают, что не так уж они и беззащитны. И когти у них есть, и даже смертельные случаи бывали, когда заяц, защищаясь, распарывал противнику живот или кровеносную жилу.

Первым заяц не нападет. Но кто его схватил, тот сам и виноват.

И словно в ответ на знамя из полусумрака рассвета донесся злобный крик кого-то из степняков. Рид довольно улыбнулся.

Никуда вы от меня не денетесь, голубчики. Еще и каган придет…

* * *

Кал-ран Мурсун, узнав о возвращении кан-гара Кархуна, не преисполнился милосердия и восхищения, а приказал подать его пред свои очи.

И получил. Потрепанного, ободранного, исцарапанного, раненного в ногу — и с бо-ольшим четким отпечатком сапога на заду.

Хорош!

И это кан-гар!

Судьба Кархуна была решена в единый миг, но сначала…

— Ты был в плену?

— Да. Пощади, кал-ран! У меня важные вести!

— Какие же?

— С ними — Черный Волк!

Мурсун оказался покрепче. В обморок падать не стал, но, с другой стороны, и Торнейского рядом не оказалось.

— Маркиз Торнейский?

— Д-да…

— Ты его лично видел?

Кархун закивал.

— Как тебя сейчас, кал-ран. Он спросил, зачем мы пришли…

— И?

— Я сказал, что копыта коней кагана пройдут по всей Аллодии. Его страна ляжет под наши мечи, а голова Торнейского будет торчать на колу у юрты кагана. И ты, кал-ран, станешь тем, кто принесет ее!

Мурсун искренне в этом сомневался. Но…

— Почему тебя отпустили?

— Черный Волк сказал, что храбрость заслуживает награды! — заюлил Кархун.

Кал-ран хмыкнул.

— Повернись спиной, кан-гар.

Кархун попытался отказаться от такой чести, но…

Повернули. Осмотрели отпечаток на заду «храбреца», и кал-ран подвел итог.

— Ты прав. Храбрость не должна оставаться без награды, равно как и трусость. Так что… Казнить!

— Нет!!! Пощади, кал-ран!!!

Бесполезно. Крики быстро стихли, когда Кархуна проткнули сразу несколькими копьями. Мурсун вздохнул.

— Зачем мне кан-гар, который погубил своих людей, а сам уцелел? Незачем…

Все собравшиеся восславили мудрость кал-рана, Мурсун переждал восторги и поинтересовался:

— Что там у Шурвеха?

У Шурвеха все оказалось намного лучше.

Плоты степняки не сделали — тут навык нужен. А вот брод найти — дело нехитрое. Прощупывай дно, и вперед. Где вплавь, где с ругательствами, но переправились, потом натянули веревки, благо река оказалась достаточно узкой, и принялись переправлять все необходимое.

Те же луки со стрелами.

Привяжи да плыви? Нельзя. Тетива не должна отсыреть, да и намокшие стрелы меткости не добавляют. Но постепенно, потихоньку…

Отряд в две сотни степняков занял выжидательную позицию. Любого, кто пойдет за водой, они встретят стрелами.

Кал-ран одобрил. Что ж, подождем немного.

Можно продержаться без еды. Но без воды? На солнцепеке — день будет ясным? Под обстрелом?

Долго наглецам не выстоять. А он потом отправит кагану письмо о своей победе. И…

Лучше сразу же написать про Торнейского. Да, так будет лучше всего. Два письма.

В одном он напишет, что столкнулся с отрядом Торнейского, численностью… тысяча человек. Нет, лучше две… ладно. Полторы тысячи врагов. Они уничтожили тысячу, но потеряли пятьсот своих и заперли врага в… интересно, как называется это место?

Не важно.

Главное, Торнейскому отсюда никуда не деться. Так что каган может ожидать его голову на копье в ближайшее время.

Так будет лучше всего…

Мурсун потер руки — и принялся диктовать писцу нужные слова. Это ведь так важно — своевременно и правильно донести до начальства новости!

А то можно и без награды остаться. Или вообще…

Пишем.

«Мой господин…»

* * *

Рида известие о стрелках не порадовало.

— Думаешь, долго тут продержимся? — Стивен тоже был легко ранен в плечо, но отлеживаться в обозе не собирался.

— Хотя бы пару дней, — честно признался Рид. — Потом пойдем к Дорану.

— Может, стоило пойти сразу? Здесь мы не передохне́м…

— Главное, чтобы не передо́хли, — скаламбурил Рид.

Ему тоже было паршиво. Одна из стрел клюнула в ногу, чуть пониже колена, и он прихрамывал, надеясь, что воспаления не случится. И так-то хромал, а теперь вообще…

Сволочи степные!

За водой теперь приходилось ходить по четыре человека, прикрываясь щитами. Получалось плохо, но пока хватало и людям, и лошадям. Тем не менее ясно было, что долго так не простоять. Но, может, хотя бы еще сутки?

Интересно, отправил ли Мурсун гонца?

Рид от всей души надеялся, что да. Флаг с белым зайчиком реял на ветру, словно издеваясь над степняками.

Расчет был прост.

Если Хурмаху донесут про Рида, он подождет идти на Равель. Свернет и двинется к нему.

Рид искренне надеялся, что достаточно насолил кагану, чтобы рассчитывать на его чистую и незамутненную ненависть. Это же такой шанс разорвать врага конями! Как его упустить?

И Равель выиграет еще немного времени. Хотя бы чуть-чуть…

Лишь бы успел Иллойский. Лишь бы он успел…

* * *

Не все из собравшихся в лагере думали сейчас о Равеле. Нет, не все…

Роман Ифринский переглянулся со своими друзьями. Виктор Лейнский и Эрон Шорский также были потрепаны, измучены и ничего хорошего впереди не предвидели. Вообще.

Это не на параде красиво перед дамами гарцевать, это кровь, грязь, дерьмо в самых неприглядных их проявлениях. Это смерть и страх.

И Ифринскому вовсе не хотелось закончить жизнь здесь и вот так. В грязи, корчась от боли и запихивая внутрь распоротого живота вывалившиеся кишки.

— Торнейский нас всех здесь положит!

— За тем и шли, — ухмыльнулся Шорский.

— Лучше бы он лег, если ему так хочется, а мы остались. — Роман не собирался прощать Риду своего позора. Тогда, с крестьянкой…

Ну побаловались они с этой шлюхой — и что такого? Все равно они там, в деревне, под всех ложатся! Чего было дворян при всем отряде унижать?

Такого Роман спускать Риду не собирался.

— Предложения есть? — Лейнский мыслил рациональнее. Чего ругаться? Лучше узнать, зачем Роман их позвал.

— Есть, — Роман оскалился почти по-волчьи. На грязном, запыленном лице, с дорожками от пота, смотрелось это устрашающе. — Еще как есть…

— Какие?

— Сбежать.

Шорский и Лейнский переглянулись.

— Не удастся, — покачал головой Эрон. — Куда? К степнякам в лапы?

— А хотя бы и к ним! Вы слышали, что сказал тот степняк?

— Нет.

— А я неподалеку был. — Ифринский вытер пот, еще больше размазав грязь по лицу. — Их сорок тысяч. Семь здесь, двадцать пять идет. Еще три тыщи идут по Интаре, пять под Ланроном.

— Нас просто сомнут. — Виктор мрачно посмотрел в ту сторону, откуда летели «зажигалки». — Мы даже отсюда не уйдем — не дадут.

— Торнейский сказал степняку, что он — здесь, — сообщил Ифринский. — Так что сюда ринутся аж двадцать пять тысяч обозленных степняков.

— Нам и десяти хватит, — не стал обольщаться Лейнский. — С лихвой и с избытком.

— Поэтому надо бежать.

— Сейчас это бесполезно. — Виктор покачал головой. — Нужно, чтобы мы могли выйти из окружения, чтобы достать коней…

— Или договориться со степняками, — согласился Эрон.

Ифринский поглядел на друзей.

— Раз так — ищем случай.

И ему ответили два согласных кивка. Умирать молодые люди не хотели. Это из столицы степняки кажутся грязным стадом, которое легко разогнать плеткой, а вблизи они куда как страшнее.

И страшна не смерть — аристократы не раз сталкивались с ней. На дуэлях, к примеру.

Страшна грязная смерть. Именно ее и хотел избежать Роман.

Предательство?

Он и слова-то такого не допускал. Они просто уйдут за подкреплением. Подойдет Иллойский, они ему все доложат, и с новыми силами…

Это не предательство. Это — тактический маневр, вот!

Аллодия, Аланея

Его величество Остеон как раз читал бюджет, когда в кабинет заявился Найджел. Барист Тальфер, услышав голос принца и увидев, как поворачивается дверная ручка, с неожиданным проворством метнулся в королевский «кабинет для уединения». Остеон подумал, что стоило бы выставить нахала, но потом махнул рукой.

Тальфер был не просто необходим — он был незаменим. Никаких невероятно секретных тем король с Найджелом поднимать не собирался, а когда сын уйдет, он расспросит Бариста, что это за ужимки и прыжки.

— Отец! Утро доброе…

— Доброе, надеюсь, — остро посмотрел Остеон. — Что случилось?

— Вечером состоится бал. Надеюсь, ты не забыл?

Остеон не просто забыл.

В гробу он тот бал видел, в пасти у шервуля. Самое время, Восьмилапый его сожри, тот бал! Но сын старался…

Остеон понимал, что между ним и Найджелом очень мало взаимопонимания, и не собирался отказывать сыну. Особенно в такой мелочи.

Бал?

Пусть будет бал.

— Все готово?

— Да! Я заказал шесть сотен белых роз…

Остеон едва не застонал, слушая про все заказы.

Розы!

Ленты!!

Свечи из белого воска с фитилем, пропитанным маслом!!!

И это во время войны! Когда нужно зерно, масло, когда нужны стрелы, баллисты, оружие, кольчуги, кони… Вы хоть представляете, сколько это стоит?

Корона может не платить? Интересное заблуждение. Забавное такое…

Корона обязана платить. Это два купца могут задолжать один другому, могут поссориться, могут отправиться в суд… А вот Корона обязана платить по всем счетам.

Где взять деньги?

Да шервуль бы с ними, с теми балами и лентами! Обошлись бы! Лучше б еще пару кораблей с зерном закупили, и придется ведь закупить. Только надо будет займы сделать…

Война — дело всегда затратное, а уж со степняками…

Допустим, они победят. Какие Остеон получит трофеи?

В лучшем случае — дрянные доспехи, которые надо тупо считать по весу, как железный лом, и коней, из которых разве что колбасу сделать можно. И все. Ни золота, ни драгоценностей, в Степи главная ценность — это вода.

Пленники?

Заставить степняков работать еще ни у кого не получалось. Проще сразу прибить.

Зато останутся разоренные территории, сожженные города и крепости, убитые люди — и приводить все к довоенному состоянию придется несколько лет. С войной — как с деревом. Срубить — час, вырастить — пять лет клади.

Еще кусок территории Степи. Тоже сомнительное сокровище, потому как границу переноси, крепости строй, отряды ставь… кто б на все это денег нашел?

Допустим, Аллодия проиграет. Остеон не желал этого результата, но допускал его.

Тогда все еще хуже. Они лишаются крупного куска территории, общей границы с Саларином, зато приобретают хищников на границе, и эту проблему опять-таки придется решать. Нанимать войска, выбивать степняков со своей земли, заботиться о людях, кормить, устраивать…

Балы? Ленты и цветы? Да засуньте вы их себе туда, куда рука достанет!!!

Но вслух Остеон этого не сказал.

— Хорошо. Я не просто буду на балу, я даже открою твой бал.

— Только на мою фаворитку не покушайся, — рассмеялся Найджел. — А то знаю я тебя, ты еще о-го-го! Один взгляд, и Френсис я лишусь, а я ее долго добивался.

Остеон фыркнул.

Слышать такие слова от сына было приятно, но…

— Когда приедет Дилера, Сорийской в столице быть не должно. Джель, ты меня понимаешь?

— Так она ж еще не приехала! — Найджел широко улыбнулся и развел руками.

По мнению Бариста, который сейчас, скорчившись в три погибели, наблюдал за «любящим сыном» в замочную скважину, принц сильно переигрывал, но кто б его спрашивал?

— Джель?

— Уберу я ее, уберу, — согласился Найджел. — Но пока-то можно?

— Пока — можно. Но я бы тебе советовал открывать бал не с ней.

— Хм-м… — Найджел так же показательно задумался. — А Лофрейнская тебя устроит?

— Диана? Рид не заревнует?

Найджел фыркнул.

— Да у него таких — пальцем помани. И потом, я же ее на танец, а не в кровать приглашаю?

Остеон подумал — и кивнул.

— Что ж. Пусть будет Лофрейнская. Спасибо, сынок.

— Ну что ты, отец. Неужели я ради тебя не поступлюсь такой мелочью?

Остеон вздохнул. Неслышно, про себя… неужели сын взрослеет? Хоть как-то… Брат милосердный, Сестра всевидящая, помогите! Ведь править мальчишке, может, уже и скоро…

— Спасибо.

— У тебя вина не найдется? Спасибом сыт не будешь…

— Травяной отвар, — кивнул Остеон в сторону кувшина.

Найджел скорчил гримаску.

— Гадость. Ладно… тебе налить?

— Наливай, — махнул рукой король.

И принял из рук сына кубок с горчащим отваром. Гадость все же этот отвар. Гадость… даже мед его не спасает, только еще противнее становится.

Найджел заручился обещанием отца присутствовать на балу и удалился.

* * *

Стоило только хлопнуть двери, как Барист выбрался из места уединения и поклонился.

— Простите, ваше величество.

— И что все эти прыжки значат? — Остеон не гневался. Ценным специалистам можно прощать некоторые странности, но хотелось бы объяснений.

— Ваше величество, его высочество меня не любит, и я счел за лучшее не раздражать его своим видом. — Барист низко поклонился.

— Неубедительно.

Дураком Остеон точно не был.

Барист поклонился еще раз.

— Ваше величество, другого объяснения у меня нет.

Остеон прищурился.

— А если я разгневаюсь? — сказано было без особого давления, но уже с намеком.

Барист опять поклонился.

— Ваше величество, мне остается только полагаться на ваше милосердие.

Молчание было ему ответом. И пристальный взгляд.

— Ваше величество, я подозреваю леди Сорийскую…

— И в чем же? — недовольства в голосе короля уменьшилось.

— Не всем выгоден союз между нашими государствами…

— Данза? Или Шемаль? Грат и Калинд достаточно далеко, но кто их знает?

Барист еще раз поклонился.

— Ваше величество, простите, но я пока не могу сказать точно…

— И поэтому прячешься от моего сына?

— Вряд ли его высочество одобрит мое… отношение к его фаворитке.

Остеон покачал головой.

— Не думаю, что Найджел знает или даже догадывается о твоих подозрениях.

— Ваше величество, я подозреваю, что кто-то заплатил леди Френсис, чтобы она расстроила наш союз с Эларом. Отсюда и… известный вам инцидент на балу.

Остеон вспомнил сына со спущенными штанами, и нахмурился.

— Мне кажется, она слишком глупа для подобного.

— Не умом единым, ваше величество…

— И кто же может стоять за ее спиной?

— Пока не знаю, ваше величество. И надеюсь узнать. Ваше величество, мне не хотелось бы пока отвечать на вопросы его высочества. Я понимаю, что это…

Остеон махнул рукой.

— Найджел все равно узнает. Все равно…

— Ваше величество, я все понимаю. Но…

Его величество только покачал головой. Глупо, по-детски, но — пусть. У всех свои странности, а Баристу они простительны. Он финансист от Брата и Сестры. Или — от Восьмилапого, кто уж знает.

— Ладно. Что у нас там с зерном?

— Куплено тридцать два корабля. Надо бы еще столько же…

И мужчины опять вернулись к обсуждению бюджета.

* * *

Варсон Шефар хлопнул по заду пышнотелую красотку.

— Эх и хороша ж ты, Катинка!

Личная доверенная служанка Френсис Сорийской подбоченилась. Она действительно была хороша. Рыжеватые волосы, карие глаза, плотно сбитая фигура с соблазнительными округлостями в интересных местах, улыбка на алых, без всякой помады, губах — мужчины не оставались к ней равнодушными. Были девушки и симпатичнее, но Кати была обаятельной и очень живой. Яркой, искристой…

Варсон понимал, что это работа, но и то попадал под ее обаяние.

— Ты небось всем это говоришь!

— Как ты могла так подумать?

Варсон выглядел истинно оскорбленной невинностью. Кати покачала головой. Видала она таких кавалеров, видала и поавантажнее, но… приятно же! Конечно, честной девушке надо думать о замужестве, о своем приданом, но пока брак никто не предлагает, что бы и не принять ухаживания симпатичного парня? Известно же, девушку в глазах окружающих поднимают мужчины.

Нет у тебя никого? Понятное дело, никому ты не нужна, никто на тебя не позарится.

Есть кто-то? Как известно, мужчины в чем-то очень стайные. Нужна одному — будешь нужна и всем. Так что Кати не отвергала ухаживания Варсона с ходу. Пусть походит, опять же, цветочки, ленточки, пирожки — пустячок, а приятно…

— Знаю я вас, мужчин…

Но протеста в голосе не было.

— А как насчет узнать нас получше? Приходи сегодня к конюшне? Погуляем…

Кати покачала головой.

— Ох, сегодня никак.

— А что такого?

— Хозяйка злая, аж смотреть страшно! Еще вернется, а меня не будет — выгонит в ту же минуту. Еще и плетей дать прикажет.

— А что случилось-то? Бал же сегодня, принц устраивает? — Варсон смотрел так невинно, что обманулась бы любая. Не стала исключением и Кати.

— Да хозяйка узнала, что ей бал с принцем не открывать…

— Так и что ж?

— А если дальше хуже будет? Другую найдет? Или вообще ее отошлют? — Кати округлила глаза, как совенок на дневном свету.

— Да кто ж такую красотку отошлет? Что ж наш принц — дурак, что ли?

Кати покачала головой.

— Ох, кто ж там скажет, что в голове у благородных? Моя вот леди сейчас к балу должна готовиться, а она уехала…

Варсон мигом сделал стойку, хотя постарался не подать виду.

— Ну вот… Она уехала, а ты — жди. Она гуляет, а ты — жди. Где справедливость?

— Ох, и не говори. Но, может, она от господина вернется повеселее? Тогда попрошу меня отпустить.

— От принца, что ль? — Варсон смотрел наивно и искренне. Но Кати покачала головой.

— Нет. Не от принца. От господина… не важно!

— Не понял? Какой еще господин?

— Не важно! Это дела господские!

Варсон сдвинул брови.

— Знаю я те дела! Наверняка там и какой-нибудь симпатичный лакей есть! Да?

Кати замотала головой. Ревность, оно, конечно, приятно, а вдруг глаз подобьют? Ой, не ко времени будет…

Варсон прищурился.

— Наверняка ведь! Ты с госпожой ездишь, вот и присмотрела себе кого! Коварные женщины!

— Да никого там нет! — огрызнулась Кати. — Господин этот дом вообще для встреч снимает!

— И ни одного слуги? Быть не может!

— Может! Я госпоже потом одеться помогаю, а то и сам господин, когда меня не берут…

— Что ж там за господин такой?

Кати помотала головой.

— Знать бы…

Теперь уже не поверил Варсон.

— Что, и ни разу его не видела? Быть не может!

Кати зарделась.

Ну… видела. Любопытство — во все века порок неистребимый, а потому девушка подглядела один раз в щель занавески. Хотя и маловато увидела, разве что отдала должное выдумке благородных.

— Высокий, светловолосый…

— Так то ж принц, небось, и был, — фыркнул Варсон.

— Принца я б завсегда узнала. Не принц это, точно! — Кати решительно покачала головой. — Нет, не принц. Постарше будет. И в плечах пошире… мужик! Знаешь, такой, матерущий!

Варсон пожал плечами.

— Ну, завела себе твоя хозяйка еще дружка. Небось из простонародья, для души, для тела. Бывает…

Кати кивнула. Потом подумала и помотала головой.

— Э, нет. Таких из простонародья не бывает. С рубиновыми кольцами…

Варсон хмыкнул.

— А как же тогда этот благородный туда приезжает? На крыльях, что ли?

— Верхом, понятно…

— В такие-то трущобы?

— И ничего там не трущобы, на Кожевенной, — надулась Кати, не замечая, как ухажер постепенно вытаскивает из нее сведения.

— Да там и домов-то нормальных нет. Чтобы для аристократов!

— Очень там даже симпатичный дом, беленький такой, с зелеными ставнями…

Варсон и сам не мог понять, чем его привлекает эта информация. Но…

Всем известно, хочешь найти причину бед — ищи женщину. Вот он и искал. Искал, думал…

Следить за принцем было сложно. Служанок у него не было, а слуги и лакеи драли нос так, что не подступиться. Приходилось изворачиваться, искать подходы…

Мало кто откажется поболтать с хорошенькой девушкой. А уж выудить информацию из девушки — дело другое. Но как же иногда тяжко!

Надо бы съездить, поискать тот дом и поинтересоваться, кто его снимает. Что ж такого там интересного, что леди Френсис, получив по носу от принца (в переносном смысле, но все же, все же!) рвется поделиться… с кем?

Кто именно успокаивает ее?

И рубиновый перстень?

Высшая аристократия… кто?

Вопросов было больше, чем ответов. Варсон полюбезничал с Катишь, успокоил девушку, как мог, а потом…

До вечера еще было время.

Почему бы и не проехаться на улицу Кожевенную? Посмотреть, кто там и как будет… успокаивать леди? Вдруг удастся узнать что-то новенькое?

* * *

Леди Френсис занималась вовсе не тем, о чем подумал Варсон. В настоящее время она расхаживала по комнате, да так, что за ней пыль взлетала.

— Ужасно!

— Ничего страшного, Френ.

— Мой господин, а если меня отошлют от двора?

— Ничего страшного. Я вызову тебя обратно.

Мужчина провел рукой, разглаживая свиток. Блеснул рубин в перстне.

— Я не сомневаюсь в вас, мой господин…

— Ну так не сомневайся и в себе. Неужели кто-то способен отказаться от такой красоты?

— Но принц…

— Это король, после того скандала. Наверняка. Не Найджел. — Мужчина свернул обратно полосу пергамента и посмотрел на леди. — Ни о чем не думай, любовь моя. Я решу твои проблемы.

Леди Френсис со вздохом опустилась на колени рядом с ним и коснулась щекой бедра.

— Я так счастлива, мой господин. У меня есть вы…

Теплая ладонь прошлась по ее волосам, безжалостно разрушая прическу.

— Это я счастлив. У меня есть такая женщина, как ты. Красивая, умная… Такая редкость в наше время!

Леди Френсис слушала комплименты, как песню. И постепенно притуплялось раздражение, злость, гнев…

— Я не буду злиться на Джеля. Он глуп…

— Вот и не надо. Подумай, что ему не так долго осталось…

— Правда, мой господин?

— Да.

И тебе тоже. Но об этом умолчим. Какие ж вы, бабы, — дуры!

* * *

А вечером был бал.

И даже его величество признал, что веселиться Найджел умеет.

Сияли свечи, искрились хрусталь подсвечников, золото и бриллианты дам и кавалеров, роса на лепестках роз и вышивка на драпировках.

Звенели бокалы и гремела музыка.

Веселили народ менестрели и шуты, играли, сменяясь, несколько оркестров, представляли забавные сценки актеры. Все было невероятно красиво и утонченно.

Остеон бы первый порадовался, если б не знал, во сколько казне обошлось это увеселение. А денег — нет! А впереди еще прием по случаю приезда Дилеры Эларской, еще королевская свадьба… одна — точно. Вот что делать с братом — пока не ясно.

Остеон уже получил письма от Рида, уже получил дипломатическую почту от Самдия. Голуби летают быстро…

Шарлиз Ролейнская, побывав в руках у степняков… останется ли она подходящей невестой для Рида? Его величество сильно сомневался в этом. Очень сильно…

Даже если девушку не убьют, то девушкой — в прямом смысле слова — она не останется. Никак. Принято такое в Степи — красивых женщин сразу определяют по гаремам и используют по назначению. В лучшем случае. А в худшем — их просто пускают по кругу.

Если даже Шарлиз повезло, на кой шервуль братцу наследник с узкими глазками? От степняка прижитый?

Или завязываться на что-то более сложное. К примеру, Шарлиз выдать замуж за менее знатного дворянина, есть и такие. У кого наследники уже есть, род в продолжении не нуждается, а хорошенькая молодая жена, с приданым, да еще с королевским благословением — это ж каждому лестно.

Вот, выдать Шарлиз за такого замуж, ребенка от степняка, если принесет, или оставить при ней, или избавиться — по ситуации, а для Рида потребовать еще одну невесту у Самдия?

Остеон склонялся именно к этой возможности. И вежливо отписал коллеге-королю, что все понимает, что очень ему сочувствует, у вас в этом кошмаре оказалась дочь, а у меня брат, который отправился встречать невесту — а теперь и выручать ее…

Если уцелеют, конечно, мы будем разговаривать, но я в любом случае приму участие в судьбе бедняжки Шарлиз. Этакий вежливый намек.

Для брата короля, пусть и незаконного, она уже не подойдет. Но — и на пепелище не останется.

Мысли совершенно не мешали Остеону первому открыть бал — Найджел настаивал. Пришлось пригласить герцогиню Веленскую. Дама шестидесяти лет от роду мило улыбнулась королю, демонстрируя все свои оставшиеся десять зубов и приняла приглашение.

Кого-то другого приглашать не хотелось. А здесь все подходит. И возраст, и вдова, так что муж точно не заревнует, и фавориткой она стать уже не сможет, да и титул — тоже. Герцогиня, хотя Веленские и не особо крупные землевладельцы. Но король себя точно не уронит.

Да и умна была дама. Всегда все понимала правильно, еще в те времена, когда Остеон был мальчишкой и смотрел на красоток снизу вверх.

Второй парой стали Найджел и Диана Лофрейнская.

Во время танца нужно разговаривать. Пары сходятся, расходятся, улыбаются, и если не разговаривать… Это — принято. Иначе речь идет об обиде или плохих отношениях.

Остеон был не в том настроении, чтобы поддерживать всю эту придворную мишуру, герцогиня это почувствовала и взялась за дело сама.

— Ваше величество, ваш сын просто очарователен.

— Благодарю вас, герцогиня.

— Чувствуется, что он ваш сын. Ваша стать, ваше обаяние… И все же он так похож на ее величество!

— Лиданетта была бы счастлива видеть его — сейчас, — вздохнул Остеон.

— О да… А они хорошая пара с Лофрейнской. Красивая…

— Пусть потренируется перед приездом невесты, — хмыкнул Остеон, потихоньку оттаивая. И верно — пара красивая. Высокий блондин Найджел, миниатюрная брюнетка Диана…

— Не сомневаюсь, ваш сын будет счастлив в браке, если он унаследовал не только обаяние, но и мудрость своего отца.

— Ваши бы слова — богам в уши, милая герцогиня, — вздохнул Остеон.

— Судя по взгляду леди Френсис, ваш сын неглуп, — усмехнулась дама, завершая фигуру. — Если бы он не нашел нужные слова, леди бы выглядела иначе. А она спокойна…

Остеон прищурился в ту сторону, куда глядела и дама.

А ведь верно. Спокойна.

Он знал таких женщин, как леди Френсис. Хищницы по натуре, они не умны, нет… И стоит им заарканить мужчину, как они вцепляются, обвивают, и стараются не отпустить, ни в коем случае не отпустить. Леди сидеть бы тихо, а она не просто на балу, она смотрит на принца с недвусмысленным приглашением. И наверняка хотела открывать с ним бал, идя в первом танце.

Но — нет?

Стоит у стеночки, ждет…

Видимо, Найджел и правда не настолько глуп, раз смог приструнить вздорную бабу. Особенно в свете подозрений Бариста… кстати, а вот они, может, и оправдываются. Леди Френсис ведь не обижается, она молча ждет, а женщина никогда не обижается на мужчину, от которого ей что-то нужно.

Остеон улыбнулся герцогине.

— Леди, вы пообещаете мне еще один танец — позднее?

— Ваше величество, могу ли я отказать вам? — лукаво улыбнулась дама.

— Вы все можете. Даже разбить мое бедное сердце. — Остеон держал улыбку, а голова болела все сильнее. И герцогиня поняла это. Как-то поняла, поднесла руку к горлу, вздохнула.

— Ваше величество, умоляю о милости… здесь так душно…

Остеон не стал отказывать даме. Предложил ей руку и повел в сад, чтобы не мешать танцующим. И не заметил, каким взглядом проводил его Найджел, который тоже не обманулся улыбкой отца.

Зелье — работает?

Оно — работает?

* * *

Вечер опустился на землю как благословение для Рида — и его людей.

Они уже с ног валились.

Кал-ран Мурсун, узнав о присутствии Торнейского, не просто штурмовал укрепления. Он не давал ни продыху, ни роздыху. Он атаковал, он посылал то маленькие, то большие отряды, он часа не давал пожить спокойно. А когда степняки не атаковали — они стреляли. Да так увлеченно, что аллодийцы давно плюнули на все. Когда им нужно было выстрелить в ответ, они просто протягивали руку и шарили по земле рядом с собой, зная, что там обязательно найдется стрела. Похуже или получше, но найдется. Столько их высыпали, что хоть печку топи.

Прибавилось и раненых, и мертвых, причем с обеих сторон, но Рид был доволен. У него в общей сложности полегло семьдесят человек. У врага — раз в двадцать, кабы не в тридцать больше.

Окоп.

Ров.

И баллисты.

Рид пользовался всеми преимуществами местности, но понимал — следующий день они, может, и простоят, а вот завтра ночью придется сниматься с места и уходить.

Куда?

А чего тут думать!

К Дорану!

Отбить, к шервулям, крепость, тем более что гарнизон там должен быть небольшим, сделать круг и выйти в тылу степняков. И отрезать их от родных просторов! Пусть Иллойский ударит им в лицо, а Рид, в нужный момент, в спину. Неблагородно?

Не стоит проявлять благородство с шакалами, это кончится ужином, на котором вы окажетесь главным блюдом.

Рид медленно обошел лагерь, осмотрел все посты. Люди были измучены, но сдаваться никто не собирался. Не на тех напали…

— Какие планы? — Стивен догнал, пошел рядом. Старик — сейчас Стивен Варраст выглядел не просто на свой возраст, а еще и с прибавкой — тоже прихрамывал, тяжело дышал, но сдаваться не собирался и он.

— Драться, какие тут планы? — удивился Рид. — Стоим мы, ну и еще постоим! Подождем подхода основных сил…

— Нас тогда раздавят.

— Нас в любом месте раздавят, — махнул рукой Рид. — Но Равелю мы дней десять точно выиграем. Думаю, Симон ими правильно распорядится.

— Да уж, не дурак.

— Ну вот, — Рид улыбался. — Так что все не зря. Глядишь, еще и песню о нас сложат какую… героическую.

Стивен витиевато послал менестрелей с их песнями и героев с их дуростью.

Рид мысленно согласился, а вслух…

— Ладно. Ты обойдешься, а мне — надо. Меня король еще женить обещал, а менестрели — народ такой. Споют хорошо, так ко мне очередь из баб выстроится. Отсюда и до Равеля.

Грубоватые шуточки, да и ладно. Тут главное показать всем, что комадир бодр, весел и помирать не собирается. А если так — постоим!

Только…

— Это — что?

Рид заметил, что в карробаллисту закладывают какие-то странные снаряды. Подошел — и нахмурился. Все он понимал, но обстреливать противника головами степняков?

— Даран!

Ланс появился словно из-под земли.

— Это что такое?

— Ваше сиятельство, головы.

Материалом для подобной стрельбы степняки их за сегодня обеспечили с лихвой, Рид это понимал, но…

— А вы не зарвались, Даран? Я ведь могу и вашей головой…

— Ваше сиятельство, хотите — стреляйте. — Инженер был бледен и решителен. — Это стрелами нас засыпают, а снарядов мало. Хоть самому ложись! Вот и приходится… изворачиваться.

— И какой урон нанесут такие… снаряды?

— Это от расстояния зависит. Ближе — лучше. Но и дальше… пусть лезут, командир?

Рид подумал — и кивнул.

Гадко, мерзко… проза войны. Пусть бесятся, пусть лезут, пусть понимают, что их головы могут стать следующими…

— Ладно, стреляйте.

А что на душе у маркиза гадко… ну так что же? Это — жизнь. Это — война.

И — да. Мертвому телу уже наплевать, что там с ним делают. С его головой или задницей. А живые…

Идите шервулям в зад, господа, с вашим чистоплюйством. У Рида задача проще — разъярить врага. Даран с этим справляется, вот и не стоит его пилить. Точка.