Агентство «Ангелы»

Галина Голицына

Аня и Феликс – блестящие детективы, от которых не ушел еще ни один преступник!Все РОМАНЫ ГАЛИНЫ ГОЛИЦЫНОЙ О ЧАСТНОМ ДЕТЕКТИВНОМ АГЕНТСТВЕ В ОДНОЙ КНИГЕ!

Чудо в тапках

Тщательно взбив кудряшки и поправив кокетливо перетянувшую их голубенькую ленточку, завязанную бантиком на лбу, я незаметно перекрестилась и нажала перламутровую пуговку звонка.

Честно говоря, я ожидала услышать заливистую трель или, в крайнем случае, электронный вариант Моцарта или Бетховена, но меня постигло жестокое разочарование. Недра двухэтажного особняка залило какое-то странное жестяное дребезжание. Такие звонки бывают в старых чёрно-белых фильмах про советские коммуналки. К дребезжащему звонку должен прилагаться общий туалет и общая же кухня с двумя или тремя газовыми плитами, натянутые по диагонали верёвки с мокрым бельём, велосипеды и тазы в общем длинном и широком коридоре. Но в этом доме ничего такого быть не может.

Особняк никак не отреагировал на звонок. Хозяин оглох, что ли? А может, дома просто нет… Вот жалость-то! Выходит, зря тащилась…

Ни на что особо не надеясь, я снова нажала перламутровую пуговку. И снова услыхала допотопное дребезжание.

Никаких шагов за дверью я не услышала, но сама дверь распахнулась, явив миру и мне лохматого человека с сильно помятой со сна физиономией.

— Чего надо-то? — спросила физиономия, отчаянно зевая.

Сделав «приятное лицо» и нацепив свою лучшую улыбку, я спросила:

— Вы — Игнатов Игнат Михайлович?

— Ну…

— Да или нет? — уточнила я.

— А ты сама-то кто будешь? — промычал лохматый, изо всех сил борясь с зевотой.

Я снова лучезарно улыбнулась:

— Вас приветствует фирма «Хозяюшка»! Домработницу заказывали?

— А-а, понятно, — лениво протянул он, почёсывая живот через футболку. — Ну, проходи, коли пришла. — И отступил на шаг, чтобы я могла пройти.

Одет Игнат Михайлович был в красную футболку, шорты цвета хаки (всё это ужасно мятое и явно несвежее) и пляжные шлёпанцы. Тоже мне, крутой работодатель…

Я вошла в дом, захлопнула за собой дверь и огляделась.

Холл был светлый, просторный и грустный. Одинокая кожаная куртка была подвешена за шиворот на крючок, хотя буквально рядом на кронштейне болталось четыре пустых тремпеля. В противоположном углу сиротливо приютился потрёпанный футбольный мяч. На белоснежном пластиковом подоконнике — сероватый налёт невесомой пыли и пустая бутылка из-под пива, тоже припорошенная пылью.

Мерзость и запустение.

Нарисовав пальцем на пыльном подоконнике затейливый вензель, я вздохнула:

— Наш город вряд ли когда-нибудь получит приз ЮНЕСКО за чистоту и красоту. Содержание пыли в воздухе у нас исчисляется тоннами.

— Вот-вот, — подхватил он. — На улице пыль летает, а у меня в доме оседает. Сил уже моих нет бороться с ней! Потому и обратился в эту вашу «Хозяюшку».

— Понятно. Где я могу вручить вам свои верительные грамоты?

— Какие грамоты? — не понял он.

— Документы свои хочу вам показать. Чтобы вы убедились, что я — это я.

— А-а… Ну, пошли на кухню.

В холл выходило три двери. Все — распашные, с матовыми стёклами. Сейчас хозяин направился к левой, я, понятное дело, за ним.

Здесь оказалась кухня. Обеденный стол радовал глаз округлостью форм, что по нынешним временам — большая редкость. По крайней мере, на кухне. Стульев было всего два. На один из них плюхнулся хозяин и махнул рукой в сторону второго — садись, дескать.

Я подала ему свои документы — паспорт, санитарную книжку, свидетельство об окончании курсов домоводства и направление с фирмы. Только после этого я присела на краешек стула, чинно сложила руки на коленях и замерла.

Лохматый Игнат Михайлович внимательнейшим образом изучал мои бумаги, а я так же внимательно изучала кухню. В конце концов, именно здесь мне и предстоит проводить большую часть времени. Правда, крутить головой налево-направо мне было неловко, поэтому я просто обвела взглядом ту часть пространства, что попадала в поле зрения.

Кухня оказалась практически квадратным помещением, очень просторным — размером с целую малогабаритную квартиру. Два больших окна пропускали много света, так что даже в такой пасмурный день, как сегодня, не было нужды зажигать электричество. Отдельно стоящей плиты не было. Варочная панель была врезана в столешницу, как это обычно показывают во всех кулинарных телепередачах. И вообще кухня была оборудована что надо! И микроволновка есть (стекло изнутри заляпано чем-то белым), и тостер симпатичный, новенький (только крошек вокруг слишком много). Эх, такую бы кухню, да в хорошие руки!..

Впрочем, такие руки уже появились. Это были мои руки, и они прямо чесались, так им хотелось поскорее взяться за дело!

Налюбовавшись вдоволь на мои документы, хозяин вернул мне их все до единого со словами:

— А санитарную книжку, небось, за взятку сляпала…

— Ни-ни! — отчаянно замотала я головой. — Я же в «Хозяюшке» на специальных курсах домоводству училась, так мы всей группой ходили в больницу, на медкомиссию. У нас там с этим знаете как строго!

— Ладно, поверим, — вздохнул он. — И чему же тебя на курсах научили?

— А всему. Еду готовить, убирать, стирать, бельё гладить, — старательно перечисляла я. — Ещё за детками малыми ухаживать, за лежачими больными, за животными, первую помощь оказывать…

— Кому? Животным? — удивился он.

— Нет, людям, — смутилась я. — Хотя… Если понадобится, смогу и животным. Наверное… А что, у вас есть кто-то? Собака, да? Или кошка?

— Мышка.

Я завизжала, перепрыгнула со стула на стол и уселась в самом центре, поджав под себя ноги.

Хозяин поморщился:

— Чего орёшь, дура? Пошутил я.

Я обиделась:

— И вовсе я не дура. У меня отличные оценки по всем предметам: и по выпечке, и по оказанию первой помощи, и по уходу за животными. А шутить так больше не надо, потому что мышей я боюсь.

— А хомячков?

— Что — хомячков? — не поняла я.

— Хомячков, спрашиваю, боишься?

— Нет, — пожала я плечами. — Чего их бояться? Они же в клетке сидят. И хорошенькие такие, особенно когда маленькие!

— Не понимаю я вас, баб, — развёл он руками. — Хомячков вы не боитесь. Кроликов тоже. Но ведь и хомяки, и кролики, и милые рыжие белочки — такие же грызуны, как мыши и крысы.

— Ага, точно, — закивала я, — белочка и крыса — совсем одно и то же… Как скажете хозяин, вам виднее!

— Ну хватит дурачиться, — хлопнул он в ладоши. — Слезай со стола и давай знакомиться. Я — Игнат. Можно на «ты». А ты, стало быть, Анна. В быту мне как тебя называть? Аней?

— Да как угодно. В смысле — как вам, хозяин, будет угодно. Хоть Ваней…

— Смешно, — кивнул он. — А ты к какому имени больше привыкла? Мама как тебя называет — Аннушка? Анюта?

— Мама моя умерла давным-давно. Бабушка меня вырастила. Но она тоже умерла.

— Так ты что, одна-одинёшенька на белом свете? — поднял он брови.

— Почему одна… Брат у меня есть. Родной. Он зовёт меня Нюркой, если вам это так интересно…

— Нет, вариант «Нюрка» мне не нравится. Попахивает деревней позапрошлого века.

— Так мы и есть деревенские, — пожала я плечом. — И я, и братец мой бестолковый.

— А он чем занимается? В колхозе работает?

— Нет сейчас колхозов. Распустили их давно. А брат мой тоже в городе в основном обретается.

— А делает чего?

— Да богатым людям прислуживает.

— Понятно… Династия домашней прислуги, да?

— Угу, — кивнула я. — С того и кормимся…

— Ладно, Анюта. Давай решим главный вопрос. Ты где жить будешь — дома или здесь?

— А вам как лучше?

— Мне бы лучше, чтобы ты здесь жила. Как говорится, живой замок в доме…

— Ну, и мне так лучше. Потому что каждый день туда-сюда электричками мотаться затруднительно. Опаздывать буду, вам не понравится… Покажите мне мою комнату, я перевезу сюда одежду.

— Я сейчас покажу тебе дом, а ты сама решай, где тебе жить сподручнее.

Он повёл меня на экскурсию.

Из холла шла лестница на второй этаж и сюда же выходили двери комнат первого этажа. Левая дверь вела в кухню. Правая, арочная, была приоткрыта и за ней угадывалась гостиная. Так и оказалось. Средняя дверь была плотно прикрыта.

— А там что? — спросила я.

— Всё сразу. И каминный зал, и библиотека, и кабинет.

Он открыл среднюю дверь. Я с любопытством заглянула внутрь. Думала, увижу стеллажи до потолка, книги, книги, книги… Оказалось — ничего подобного. Нет, один-то шкаф с книгами там был. И камин тоже. Но центральное место занимал письменный стол с миллионом ящиков. Рядом на приставке стоял компьютер с плоским экранчиком. И ещё один компьютер, ноутбук, лежал почему-то в кресле.

— Это и есть библиотека?.. — разочарованно протянула я. — А где же тысячи книг?

— Да уж… Деревня — она и есть деревня… Аня, сейчас книги выпускают в электронном виде!

— Тогда где же компакт-диски? — блеснула я эрудицией.

— И это тоже — лишнее. У нас у всех теперь есть одна библиотека общего пользования. Называется Интернет. Там всё лежит. Бери, что надо, и пользуйся на здоровье.

— Ясно. А зачем вам в доме «живой замок»? Книг нет. Ценности и деньги, поди, в банке храните. Что же у вас брать? Одно расстройство для воров…

— Говори мне «ты», ладно? А брать у меня и впрямь нечего. Кроме меня самого разве что…

Я засмеялась:

— Да кому ты нужен, счастье лохматое… Это невест воруют. А про женихов я такого обычая не знаю.

–… и ещё много чего не знаешь, — подхватил он. — Я должен ввести тебя в курс дела. Ты послушай, а потом решай, хочешь ты здесь работать или нет.

Он присел на краешек письменного стола, а мне подбородком указал на кресло.

Я ринулась было туда, но остановилась:

— Там же этот… Ноутбук…

— А, брось его куда-нибудь!

Я переложила «Самсунг» на приставку, поближе к стационарному компьютеру, уселась в кресло и всем своим видом изобразила готовность слушать.

— Так вот, милая Анна, я приехал в ваш городок недавно…

— Ничего себе «городок»! — возмутилась я. — Мы, между прочим, областной центр! И жителей у нас почти что миллион!

— И воспитания тебе явно недостаёт. Перебивать невежливо. Я приехал сюда из столицы, так что мне ваш областной центр…

–… ерундой кажется, — закончила я его мысль. — А чего ехал? Жил бы себе в своей любимой столице!

— В том-то и дело, что там в последнее время жизни мне не было. Ну, это не твоего ума дело. Я приехал сюда, стал налаживать бизнес здесь. Но, видимо, сильно кому-то помешал. И покушались на мою жизнь драгоценную, и слежку за собой всё время ощущаю, прямо спина чешется, так её кто-то взглядом сверлит…

— Валерьянки попей.

— Чего-о?.. — оторопел Игнат.

— У нас знахарка есть, бабушка Марфа. Она людей от сглаза лечит, от порчи, прочих напастей… А таких, как ты, которым мерещится что-то, она на раз вылечивает. Плёвое дело! Она им корень валерианы отваривает и пить даёт. От этого вонь у ней в избе стоит такая — хоть и не дыши вовсе! Но людям помогает. А ты можешь валериановую настойку в аптеке купить. Попьёшь валерьяночки, глядишь, и попустит…

— Надо говорить не «у ней», а «у неё», — машинально поправил он. — А ты, Анна, как я погляжу, больно много о себе понимаешь! Я что, совета у тебя спрашивал? Рецепт просил?

Я потупилась. И правда, не просил он у меня ничего такого. Чего с советами своими дурацкими лезу? Моё дело — порядок наводить да борщи варить, а не умничать. А ну как выгонит он меня, от дома откажет, что мне тогда делать?

— Дяденька, я больше не буду, не выгоняйте только… — жалобно заныла я.

Он горько вздохнул:

— А ты, оказывается, ещё и кривляка! Ладно, шагом марш на второй этаж, комнату себе выберешь.

Мы покинули неуютный кабинет и поднялись на второй этаж. Здесь было три двери. Средняя дверь была двустворчатая, распашная, а те, что по бокам, — обычные, одностворчатые.

— Эта, средняя, — хозяйская спальня, — пояснил Игнат. — Здесь я обитаю. А эти две задуманы либо как детские, либо как гостевые комнаты. Выбирай любую.

Я вошла в левую дверь, огляделась. Стандартный набор мебели: кровать, прикроватная тумбочка, встроенный шкаф, туалетный столик. И ещё одна дверь в стене. Я открыла, заглянула. О радость! Здесь оказалась полноценная ванная комната! Правда, самой ванны не было, места хватило только для душевой кабины, но остальное сантехническое оборудование присутствовало в достаточном количестве и слепило глаза своей снежной белизной. В общем и целом комната мне понравилась.

Её зеркальным отражением оказалась комната напротив. И точно такой же туалетно-помывочный отсек.

— А где стиральная машина? В кухне её не было, здесь тоже не вижу. У тебя в спальне, что ли?

— Вот ещё! — фыркнул хозяин. — В прачечной.

— Так мне бельё в прачечную таскать? — ахнула я. — Или ты надеешься, что я вручную стирать буду? И не мечтай!

— Прачечная, Аня, — это специальное помещение внизу, в подвале, — вздохнул он. — Я покажу тебе потом. Ну, какую комнату выбираешь?

Я пожала плечами:

— Да что тут выбирать, они ж одинаковые! Ну, пусть будет эта, правая…

— Почему не левая?

— Так левая находится прямо над кухней, правильно?

Он кивнул.

— А я на кухне буду целый день толочься и в кухонное окошко видом заброшенного и всеми забытого пустыря любоваться. И в спальне мне тот же пейзаж созерцать, что ли? Пусть хоть спальное окно на другую сторону выходит. Всё-таки какое ни какое, а разнообразие…

— Разумно, — согласился Игнат.

Потом мы спустились в подвал. Он показал мне стиральную машину, объяснил, как та работает. Машина оказалась даже с сушкой, что понравилось мне чрезвычайно.

— Когда в первый раз запускать её будешь, меня позови, я ещё раз всё покажу.

Я высокомерно подняла бровь:

— Чай, не дура, сама разберусь. Мы на курсах и стиралки, и микроволновки, и пылесосы проходили.

— Ну, смотри, как знаешь. Только учти: сломаешь — за ремонт всё до копейки из зарплаты вычту!

Мы условились с Игнатом, что я съезжу домой за вещами и сегодня же поселюсь в особняке. А работать начну уже с завтрашнего дня.

Приехав домой, я обнаружила, что мой драгоценный братец валяется на диване и смотрит телевизор.

— Чего это ты не на работе? — напустилась я на него.

— А зачем? — весело удивился Федька. — Ты ж работаешь!

— Вот-вот, привык на мне ездить… Тунеядец! — ворчала я, запихивая вещи в огромную клетчатую сумку.

С такими сумками наши «челноки» курсируют между Турцией и Китаем. Мне в моей нынешней ситуации огромная сумка тоже очень пригодилась. Хотелось за один раз взять как можно больше вещей, чтобы уже как можно дольше не ездить сюда, в пригород.

— Вещи-то хоть довезти поможешь? Лентяй…

— Помогу, если обзываться не будешь!

— Ладно, так и быть, не буду обзываться.

— Ладно, так и быть, допру твои вещи до вокзала. Но дальше уже — сама!

Федька протянул руку, схватил сумку, крякнул, как штангист, ставящий мировой рекорд, и потащил сумку к выходу. Я потащилась следом.

Он честно довёз меня до города, оставил на вокзале и поехал назад. Мы с баулом загрузились в троллейбус и без всяких приключений доехали до моего нового жилища.

Это новое жилище я с удовольствием обживала весь вечер. Развесила в шкафу свои нехитрые пожитки, в нижний отсек аккуратно выставила обувь, обе пары: белые босоножки и коричневые туфли, всесезонные. А в тапочки обулась сразу же.

Тапочки у меня новые, красивые. Я купила их специально для этой работы. Тащить сюда те тапки, в которых я всегда хожу дома, я не рискнула. От их вида у хозяина вполне мог приключиться инфаркт миокарда, и я бы осталась без места. А я ведь так настроилась на работу славную, на дела хорошие…

Правда, когда я в этих новых тапочках появилась на кухне, он чуть под стол не упал.

— Аня, душа моя, это что такое? — дрожащим голосом спросил он, глядя в упор на мои ноги, всунутые в медвежьи головы.

— Нравится? — улыбнулась я. — Мне давно такие хотелось, но в нашем посёлке это не очень принято. А тут случай подвернулся — городская работа, да и зарплату хорошую ты мне назначил. Так что я себе позволила… Здесь секрет один есть: если надавить на носик правому медвежонку, он рычит. А левый почему-то не рычит, сколько ни дави. Зато правый рычит так прикольно, вот смотри!

Я продемонстрировала, как рычит правый медвежонок и не рычит левый.

Мой работодатель только руками развёл — дескать, что тут скажешь…

На ужин Игнат разогрел в микроволновке замороженную пиццу. Я проинспектировала холодильник и спросила:

— Если я тебе на завтрак сделаю омлет с беконом, нормально будет?

— Годится, — кивнул он. — Не сказать, что завтрак сверхоригинальный, но вполне сойдёт. Только мне надо позавтракать рано, где-то в семь утра, потому что в восемь я уже должен быть на другом конце города. Не проспишь? Впрочем, я будильник поставлю.

В это время оконное стекло со звоном разлетелось на куски, впустив в кухню зелёненькую гранатку.

Гранатка шмякнулась на стол, прямо в пиццу, и угрожающе зашипела.

Игнат замер и даже как будто умер. А я схватила картонную коробку, в которой была пицца с гранатовой начинкой, и швырнула её в разбитое окно. На пустыре, куда выходила кухня, полыхнул небольшой взрыв.

Этот взрыв пробудил Игната. Он вышел из анабиоза и куда-то метнулся. Через секунду возвратился и сказал мне:

— Порядок. Через пару минут здесь будет милиция.

— Зачем? — удивилась я.

— Как это «зачем»? — удивился он в ответ.

Посидел, подумал и пробормотал:

— И в самом деле, зачем? Ну, наверное, чтобы найти злоумышленников.

— Здесь, у нас в доме? — снова удивилась я. — Здесь же, кроме нас, и нет никого. Тот, кто метнул бомбу с улицы, давным-давно убежал.

Милиция и в самом деле приехала очень быстро. Наряд в количестве двух человек забежал в дом. Менты быстренько пробежались по этажам, заглянули во все комнаты, углы и даже кастрюли.

Потом один из них, который, видимо, был за старшего, строго спросил Игната Михайловича:

— Господин Игнатов, вы ничего подозрительного не заметили?

Игнат только молча помотал головой.

— А вы, барышня, — обратился мент ко мне, — не заметили ничего странного, необычного?

— Как же не заметила? Ещё как заметила!

— Слушаю вас! — оживился милиционер.

— Ну как же… Окно разбилось, граната влетела… Мало, что ли?

— Нет, я говорю — странное что-то, необычное, — терпеливо повторил милиционер.

— А что, граната, влетевшая в пиццу, это разве обычное явление? И странно, согласитесь, что кто-то вообще додумался бросить в окно бомбу. Не война же!

Милиционер озадаченно почухал репу и спросил Игната:

— А кто это?

— Домработница, — буркнул мой работодатель. — С сегодняшнего дня работает.

— А предъявите-ка мне ваши документики! — потребовал бдительный страж порядка.

Я сходила наверх, взяла из ящика тумбочки весь ворох своих бумаг и притащила их в кухню.

Мент очень внимательно изучил их и вернул мне:

— Вот что, уважаемая гражданка Ермолаева Анна Тихоновна! Вы попали на работу в дом, который с некоторых пор находится под нашим пристальным наблюдением. На гражданина Игнатова Игната Михайловича уже были нападения, пока, к счастью, без тяжёлых последствий. Так что будьте бдительны! Кстати, как вы не побоялись схватить гранату за секунду до взрыва? Вам же руки оторвать могло!

— Правда? — испугалась я. — Не знала я. Не подумала как-то… Если б знала, ни за что бы не стала её хватать и бросать! На месте бы оставила.

— А тогда бы вам обоим головы поотрывало, — подал голос второй милиционер.

Все разом притихли, призадумались. Вот и выбирай, что хочешь: без рук остаться — что за жизнь… А без головы и вовсе никакой жизни…

— Да уж, дилемма… — пробормотал Игнат.

Милиционеры встали.

— Может, охрану вам прислать? — спросил старший.

— Спасибо, не надо.

— Ну, как хотите. Мы сейчас ещё тут в округе порыщем, да только вряд ли что нароем…

Они ушли, а я напустилась на хозяина:

— Чего ты от охраны отказался? Я же теперь ночью спать не смогу, мне везде бомбы мерещиться будут до самого утра! Звони в райотдел, вызывай охрану!

— Я уже подрядил одну охранную фирму беречь мой покой. Денег берут кучу, а результат — сама видишь!

Он схватил телефонную трубку и стал наяривать. Не сразу, правда, но абонент всё-таки отозвался.

Игнат заорал дурным голосом:

— Феликс, мать-перемать, где твоя охрана? За что я деньги плачу, а? Мне уже гранаты не просто в дом, а в тарелку с ужином забрасывают. Следующая, видимо, прямо в рот залетит, а ты и в ус не дуешь! Вот убьют меня, кто тебе деньги платить станет?! Что значит «поймали»? Кого поймали? А-а, ну… — сбавил он тон. — И кто? И что он? Да не надо мне его предъявлять! Ещё не хватало… Будут точно? Всю ночь? Ладно. Хорошо, хорошо…

Распрощавшись с собеседником, он устало потёр лицо руками:

— Давай спать. Утро вечера мудренее.

— Боюсь. Я домой хочу. Мне дома никто в окна бомбы не швыряет.

— И здесь не будут. Охранное агентство начеку.

Я молча, но очень выразительно посмотрела на разбитое окно.

— Чего глядишь… Поймали охранники бомбиста. Ментам уже сдали. Да только толку от этого… Гранату бросил мальчишка лет двенадцати, к тому же — бомж. Когда его скрутили, он сказал, что дяденька в джинсах дал гранату и сказал, куда бросить. И отжалел мальцу за это десять долларов. Пацана-то взяли, да какой от него прок? А дяденьку в джинсах хрен найдёшь…

— А кто такой этот Феликс?

— Глава охранного агентства. Феликс Арнольдович Штосс. Немчура, вроде бы из благородных. Истинный ариец, так его и разэтак… Но вроде охраняют честно, раз мальчишку-бомбометателя повязали!

Я возмутилась:

— Так сам же говоришь, толку от этого — чуть… Они должны были пресечь это, не допустить, чтобы бомба сюда залетела! А разве нет?

— Конечно. Только Феликс говорит, что бомжата разные весь день по улицам шныряют. Кто ж знал, что этот гранату бросит…

Я шмыгнула носом и спросила:

— А ты много денег им заплатил? В смысле — долго они тебя охранять будут?

— Ну, сколько понадобится… А что?

— А то, что я бояться-то не перестала. Если тебя убьют, эти охранники продолжат меня охранять?

— Тебя? — засмеялся он. — Да кому ты нужна, сама подумай…

Потом до него, видимо всё-таки дошёл смысл сказанного. «Если тебя убьют»… Он как-то сразу поскучнел и буркнул:

— Хватить базарить. Спать пора. Завтра вставать рано.

— А окно? Его же закрыть чем-то надо!

— Закрывай. Ты теперь в доме хозяйка, вот и хозяйничай. А моё дело — оплачивать твою работу.

Он ушёл спать, а я призадумалась. Дыра образовалась большая, и закрыть её не так-то просто.

Что же придумать?

Я обошла все помещения первого этажа. В гостиной вообще ничего интересного не обнаружилось. В так называемом кабинете были только книжки и два компьютера. Всё это не годилось. В прачечной рядом со стиралкой стояла большущая коробка стирального порошка. Но это по сравнению с обычными коробками она казалась огромной, а по сравнению с окном — так, мелочь.

На втором этаже и искать бесполезно. Нет там ничего подходящего, я же видела…

Я с тоской поглядела на лестницу, ведущую на второй этаж. И тут вдруг нашлось решение проблемы!

Вдоль всей лестницы были развешаны картины. Ну, не то чтобы картины, просто наброски — лошадиные головы, вековые деревья, какие-то неясные силуэты. Уж не знаю, то ли сам Игнатов такой тонкий ценитель живописи, то ли это дизайнерское решение, то ли просто от прежних хозяев осталось — не суть важно. Главное, наброски эти сделаны на плотном картоне, вставлены в прочные рамки и форму имеют подходящую: большие, вытянутые в длину.

Я сняла одну лошадь и потащила вниз, в кухню. Приладила к разбитому окну. Как тут и была!

Так, ладно. Дуть из окна не будет, и хорошо. А залезть никто не залезет. Игнат сказал — охранная контора Феликса Штосса начеку. Вот и замечательно!

Я выключила в кухне свет и со спокойной душой пошла наверх. Приняла душ, улеглась в койку и решила ни о чём не беспокоиться и ничего не бояться. Что толку бояться? Слезами и дрожанием делу не помогу, только изведусь вся… Буду думать о хорошем.

Но ничего хорошего в голову не шло. А мысленно жевать события бурного вечера не хотелось. Лучше буду спать.

Ну спать — так спать. Сказано — сделано. На новом месте приснись жених невесте…

Интерлюдия

Игнат

Игнат в это время лежал без сна в своей роскошной «хозяйской спальне». Мебель в спальне была дорогая, красного дерева, инкрустированная перламутром. Постельное бельё — из натурального шёлка. Лёгкий плед — из чистого мягчайшего кашемира. Всё вроде было, что называется, по высшему разряду, но настроение портила одна мелочь: Игнат не был уверен, что завтра утром проснётся здесь, в постели. Наутро он вполне мог обнаружить себя в райских кущах или вообще у чертей на сковородке.

Вот сегодня к ужину неизвестные «друзья» прислали ему гранату. Хорошо, хоть домработница оказалась не робкого десятка и в окно её выбросила. А не то в рай или в ад можно было попасть уже сегодня…

Девица эта странная, если не сказать больше. С одной стороны — вроде бы неглупая и даже с юмором. С другой стороны — дура дурой. Ну как можно хватать шипящую гранату, которая вот-вот взорвётся?! Хотя, конечно, если бы она её не выбросила… Ладно, хватит о грустном.

Нет, всё-таки Анька эта очень смешная. Чего стоит одна только ленточка, пропущенная под волосами и завязанная на лбу кокетливым бантиком! Умереть — не встать… Нечто подобное барышни носили лет пятьдесят назад. Или сто. Видимо, в их деревне мода меняется не так быстро, как в остальном мире.

А эти аляповатые синтетические тапочки! Подумать только — медвежьи морды!..

А с другой стороны… Да, не интеллектуалка она. И далеко не красавица в общепризнанном смысле. Внешность у неё необычная, вызывающая неясную тревогу и мысли о других странах, других народах… И что из этого? Ведь он, когда заказывал себе домработницу, ничего не просил в смысле ума и красоты. Он же просил такую, которая домашнему ремеслу была бы обучена. Такую и прислали. К тому же жизнь спасла… Ну, может, не жизнь, но уж точно — здоровье…

Надо будет ей завтра «тревожную кнопку» показать. И стекольщиков пусть вызовет обязательно.

Когда утром Игнат спустился к завтраку, я уже вовсю шуровала на кухне. Напекла оладушков, сделала творожок с зелёным лучком и укропом, заварила душистый чай из смеси трав.

Обнаружив на столе такой шикарный завтрак, Игнат обалдел. Так и не собравшись с мыслями, брякнул первую же пришедшую на ум глупость:

— А где омлет?

— Сейчас будет. Я ждала, пока ты встанешь. Омлет нельзя готовить заранее — он осядет. А если ещё и остынет, так останется его только выбросить. Тебе сколько яиц — два, три, восемь?

— Нисколько, — подумав, сказал он. — Достаточно того, что уже есть на столе.

— Да ты не волнуйся, я за полминуты сейчас омлет сделаю!

— Не надо. Мне уже надоели омлеты и яичницы. Хочу нормальной еды.

Я налила чай в большую чашку с надписью «Босс» (такие продают в подземных переходах), поставила перед ним блюдо с оладьями, розеточки со сметаной, мёдом, джемом.

— А ты молодец, запасливый хозяин! — похвалила я его. — Всё, что надо, у тебя в запасе есть. Дом — полная чаша. И кухня так оборудована… Стряпать здесь — одно удовольствие.

Сначала он навернул полную тарелку творога с зеленью. Попросил было добавки, да я объяснила, что больше нет. Тогда он принялся за чай с оладьями. Подмёл подчистую всё: и сметану, и мёд, и джем. Вот ведь оголодал человек! Да и понервничал вечером так, как не дай бог никому…

— Игнат, куда мне позвонить насчёт разбитого окна? Ты имеешь дело с какой-то конкретной фирмой?

— Пока что с этими фирмами я никаких дел не имел, — промычал он с набитым ртом, — но теперь, видимо, придётся часто к ним обращаться. Ты полистай газеты с объявлениями, выбери там что-нибудь и созвонись. Только пусть сегодня же всё сделают! Без разницы, сколько это будет стоить. Деньги я тебе оставлю.

— Ладно, — кивнула я. — А если опять что-нибудь случится, мне куда звонить — в милицию или тебе?

Он спохватился:

— Да, чуть не забыл! У меня в прихожей есть «тревожная кнопка». Нажимаешь, и милиция через две минуты уже здесь!

Он повёл меня в прихожую, показал кнопку. Потом дал свою визитку:

— Здесь все мои телефоны. Но если что случится, лучше сразу звони на мобильный. В офисе меня можешь не застать, а сотовый всегда при мне. Усекла?

— Усекла.

Сбегав в кабинет, я порыскала на просторах необъятного письменного стола, нашла карандаш, вернулась в кухню, открыла навесной шкафчик и на внутреннюю сторону дверки стала старательно переписывать телефоны.

Игнат Михайлович несколько секунд озадаченно смотрел на меня, потом несмело подал голос:

— А что это ты делаешь?..

— Телефоны твои себе переписываю, — ответила я, продолжая трудиться.

— Зачем это? Я же тебе карточку визитную дал, там всё это есть.

— Есть, — согласилась я, — пока сама карточка есть. А ну как потеряется, а ты мне срочно понадобишься, тогда что? А шкафчик вряд ли потеряется.

Он подумал и согласился:

— Да, вполне разумно. А запоминать телефоны ты не пробовала?

— Бесполезно. Тут же несколько номеров, да в каждом — по семь цифр, а в мобильном и вовсе одиннадцать, да все такие разные… Разве упомнишь?

Закончив переписывать, я закрыла дверцу, а визитку спрятала в кармашек передника.

Пожав плечами, он отбыл на работу, а я убрала кухню и села на телефон.

Газеты листать я не стала, потому что знала, кому звонить. Андрюше я позвонила, своему хорошему знакомому, мастеру на все руки. Объяснила ситуацию, сказала, что надо всё сделать быстро. Андрей велел мне измерить окно и продиктовать эти размеры ему. Я так и сделала. К счастью, окно оказалось стандартным, и они с напарником уже через час были в доме, вставляли стеклопакет.

Когда работа была закончена, я позвонила своему работодателю на сотовый:

— Добрый день, это я, Аня.

— Какая ещё Аня? — не сразу сообразил он.

— Домработница.

Он даже дыхание затаил:

— Опять что-то случилось?..

— Мастера были, стеклопакет заменили, ушли уже. Я хотела тебе кое-что показать. И спросить хотела. Ты обедать приедешь? Готовить что-то сейчас? Или только к вечеру?

— К вечеру, Аня. Сейчас я весь в пурге, какой там обед… А к вечеру, будь любезна, приготовь что-нибудь поприличнее. Я приду домой с приятелем. Нам поговорить надо без посторонних ушей.

— Конечно, хозяин! Всё будет как надо.

С приятелем, значит… Это интересно! Только дай бог, чтобы приятель этот не оказался томной девушкой, которая здесь и заночует. А то я буду себя чувствовать весьма неловко. Но будем надеяться, что гостем будет всё-таки мужчина.

Денег у меня осталось ещё много, я сходила в ближайший магазин и купила всё необходимое для «скромного ужина с приятелем».

Вернувшись, я поставила дрожжевое тесто и пошла по дому с ревизией. Быстро убрала постели, собрала хозяйские носки-футболки, забросила их в стиральную машину, выбрала программу стирки и сушки, включила. Ну, машина работой обеспечена часа на три.

Обмяла тесто, дала ему ещё подойти. Приготовила мясной фарш. Вымыла микроволновку и газовую плиту. Разобралась, как работает духовка, налепила крошечных расстегайчиков и поставила в печь. Не зря же я хвасталась, что по выпечке была лучшей на курсах! Пришла пора делом доказать это.

Пока пеклись расстегаи, я сварганила суп-крем из спаржи и брокколи. Теперь это просто, теперь всё есть в продаже, не то что в моём голодном детстве…

До вечера я ещё успела выгрузить бельё из машины, рассортировать его, погладить и сложить в хозяйский шкаф.

Позвонил Игнат:

— Ужин готов?

— Да, можно ехать. Вас двое?

— Двое. Минут через двадцать будем.

— Очень хорошо. Всё будет уже на столе. Не опаздывайте, а то остынет!

Я сделала греческий салат — свежие овощи с чёрными маслинами и брынзой. Задумалась: ужин с приятелем предполагает наличие спиртного или нет? Не поставлю рюмки — выругают. А вдруг поставлю, а они ничего такого пить не собирались? Конфуз может выйти…

Я на всякий случай надраила до блеска и водочные рюмки, и винные бокалы, но пока что припрятала их в шкафчик, чтобы под рукой были.

А тут и хозяин с гостем пожаловали.

Гость мне понравился. Невысокий, русый, кудрявый и улыбчивый.

— Вы похожи на поэта Сергея Есенина, — сделала я ему комплимент.

— Правда? — обрадовался он. — А вы любите творчество Сергея Есенина?

— И творчество люблю, и портрет его мне очень нравится. Тот, где он с курительной трубкой. Проходите, мойте руки и — к столу. Сейчас суп подам.

Хорошо, что фужеры не поставила. Они и не собирались пить спиртное. Игнат достал из холодильника пакет мультивитаминного сока. Я быстренько метнула на стол стаканы.

Когда они увидели, какой ужин их ждёт, враз дара речи лишились. Оба.

— Балуешь ты меня, дружище, — расплылся в улыбке «Есенин». — Где ужин заказывал?

Тут хозяин мой очнулся и поднял брови:

— Анюта, ты ужин в ресторане заказывала?

— Никак нет, сама приготовила, — пожала я плечами. — Чай, не безрукая! Да ничего особенного, что тут готовить… Суп-крем из спаржи и брокколи, расстегаи по старинному рецепту, салат по-гречески… На десерт будет мусс из свежих ягод. Малиновый. Сейчас как раз сезон.

Подобрав руками отвалившиеся было челюсти, мужчины сели за стол.

Я разлила по тарелкам суп и, обращаясь к гостю, сказала:

— Уважаемый Сергей Есенин, надеюсь, моя стряпня вам понравится.

Игнат поперхнулся супом, покраснел и забормотал:

— Я, кажется, забыл вас познакомить… Это, Аня, товарищ мой школьный. Его и правда зовут Сергеем, но по фамилии он Терещенко. А это, Серёга, домоправительница моя, Анюта.

Серёга изобразил вежливый кивок:

— Да, я уже это понял. Очень приятно познакомиться.

— Лучше начинайте знакомиться с моим кулинарным талантом. Для меня самое приятное — когда гостям угощение нравится.

Только уселись — звонок в дверь. Я помчалась открывать. На пороге стояло небритое мурло с недобрым взглядом.

— Вам кого? — пролепетала я.

— Игната позови.

— Игнат Михайлович, к вам! — крикнула я в сторону кухни.

Но друзья так увлеклись обедом, что не услышали меня. Я не знала, что делать: звать хозяина отсюда — бесполезно, не услышит; оставить небритого здесь и побежать в кухню — боязно. Вдруг этот человек с плохими намерениями явился? А захлопнуть дверь перед его носом — правила приличия не велят.

И что же мне теперь делать?

Посетитель сам решил вопрос. Он отодвинул меня с дороги и пошёл в кухню. Я обомлела: что-то будет?..

Но Сергей с Игнатом встретили его радостно. Ну, или почти радостно.

— О-о, Кирюха пришёл, смотри-ка! Хвалишь нас, видать, раз к обеду попал! — радостно кричал Сергей.

— Проходи, Кирилл, мы только-только сели обедать, — вторил ему Игнат.

— Игнатушка, а что это за чувырла мне дверь открыла?

— Это домработница моя, Аня. Вот, кстати, и она. Анечка, хватит обеда на троих?

— Даже на пятерых. Сейчас накрою.

Я бросила на стол ложку-вилку, схватила тарелку, налила суп из кастрюльки на плите, понесла его к столу. И совсем уж было собралась поставить тарелку на стол перед новым гостем, да вот незадача: запнулась, рука дрогнула, и весь суп вылился на очень приличный костюм этого Кирилла.

Он сначала даже ничего не понял. А когда понял, заорал так, что даже Серёга с Игнатом притихли. А я так и вовсе голову руками закрыла.

Кирилл стоял посреди кухни и самозабвенно кричал, не выбирая выражений, а нежный овощной супчик тем временем грустно стекал с его штанов на кафельный пол. Я схватила кухонное полотенце, стала промокать его намокшую одежду, тихонько бормоча: «Простите, простите, ради бога, не со зла, нечаянно вышло…»

Он грубо оттолкнул мою руку с полотенцем и обернулся к стонущему от смеха Сергею:

— Ну, и как я теперь домой пойду?

Сергей только развёл руками и залился пуще прежнего, а Игнат сказал:

— Не переживай, я тебе сейчас что-нибудь из своего гардероба подберу, а костюм твой Аня завтра в химчистку снесёт, будет как новенький. Да, Анечка?

Я с готовностью закивала так энергично, что по кухне от этого даже ветерок прошёл.

— Нет! — снова заорал этот ненормальный Кирилл. — Никаких Анечек! Ещё не хватало… Ты эту свою Квазимоду даже близко ко мне не подпускай, договорились? И сейчас убери её с глаз долой!

Игнат кивнул мне. Я всё поняла и вышла из кухни, по пути сдвинув стул Кирилла назад. Немного, где-то на вершок.

Когда я из кухни вышла, он успокоился и вознамерился сесть на место. Но место-то уехало, а он не знал! Ну, и сел мимо стула. Серёга с Игнатом грохнули в два голоса, Кирилл затрубил раненым мамонтом, а я удовлетворённо тряхнула кудряшками и ушла наверх, в свою комнату. Села у окошка и стала глядеть вдаль, на линию горизонта. Говорят, так глаза отдыхают.

За дверью послышался топот. Это Игнат проследовал в свою комнату. Через пару минут вышел оттуда и заглянул ко мне. В руках он держал спортивные штаны.

— Сидишь?

— Сижу.

— Грустишь?

— Грущу.

— Ладно, сиди здесь, не высовывайся, а то Кира под горячую руку и зашибить может. Слушай, а чего ты так на него взъелась? Столько урону нанесла…

— А не будет «чувырлой» обзываться и «Квазимодой». От вас же, мужиков, никогда защиты не дождёшься. Но я с детства могу постоять за себя. Ты ему там поделикатнее намекни, чтобы не дразнил меня. А то суп на брюках и сесть мимо стулки — это так, детские шалости. Я ведь и по-настоящему проучить могу!

— Не «мимо стулки», а «мимо стула», — опять машинально поправил он. — Ну, честно сказать, я Кирюху и сам недолюбливаю, но поощрять твои военные действия не намерен. Хватит нам бандитов за стенами дома… Давай хоть здесь воевать не будем, ладно? Кстати, за обед спасибо. Всё очень вкусно!

Он побежал вниз.

— Мусс возьми в холодильнике! — крикнула я ему вдогонку.

Через минуту после этого я приоткрыла свою дверь, прислушалась: криков внизу уже не было, только ровный гул мужских голосов.

Я босиком, на цыпочках спустилась почти до конца лестницы и присела на ступеньку. Может, им что-то ещё понадобится, так чтобы меня хозяин долго не искал. Про мусс я ему напомнила, но вдруг моя помощь потребуется…

Дверь в кухню была приоткрыта, там горел свет. А у меня на лестнице было темно и тихо. Я из своей темноты их видела хорошо, а слышала ещё лучше. Они же меня не видели совсем. И уж тем более не слышали.

Кирилл уже переоделся в спортивные штаны Игната и спокойно хлебал суп, заедая его пирожками. Вдруг, не донеся ложку до рта, он перестал есть и с тревогой спросил:

— А куда подевалось это чудо в тапках?

— На втором этаже, — успокоил его Игнат. — Сидит в своей комнате и дрожит. Нагоняя боится.

— Во-во, пусть боится. И на глаза мне пускай больше не попадается!

— Кстати, всю эту вкуснотищу она приготовила. Так что пользы от неё куда больше, чем вреда.

— Это кому как, — сварливо отозвался небритый Кирилл. — Тебе, конечно, сплошная польза. А мне, горемыке, от неё вред один!

— Ой, мужики, слушайте сюда, чего расскажу! — спохватился мой хозяин. — Девушку эту впору представлять к правительственной награде!

И он во всех подробностях рассказал о вчерашнем происшествии. Как окно разбилось, граната влетела, прямо в пиццу угодила. И как я по бестолковости и неопытности схватила гранату и вместе с пиццей в окно выбросила.

— Э, братец, так тебе повезло вдвойне! — позавидовал Серёга. — Не только хозяйку в дом заполучил, а ещё и ангела-хранителя. Теперь есть кому тебя от снарядов спасать.

— Это вряд ли, — сокрушённо вздохнул мой работодатель. — Тут менты понабежали и объяснили ей, что гранату, готовую вот-вот взорваться, руками лучше не трогать, потому как можно без этих самых рук остаться. Она, оказывается, не знала этого. Думаю, Анька даже не поняла сначала, что это было. Подумала, что камень с улицы влетел и пиццу нам испортил. От злости выбросила это в окно, а «камень» взорвался. Но менты уже её просветили, она теперь тоже умная и больше рисковать своими драгоценными руками не собирается.

Потом разговор у них пошёл чисто деловой. То, что дверь в кухню была открыта, им совершенно не мешало. Никому из них в голову не пришло, что их могут подслушать. А кого им стесняться? «Чувырла в тапках» сидит в своей комнате и боится нос высунуть, а больше в доме никого нет.

Впрочем, никакие военные тайны за столом не обсуждались. Разговор шёл на сугубо строительные и чиновничьи темы: количество коттеджей, стоимость кирпича и леса, сколько подписей уже собрано, сколько ещё осталось собрать, какую взятку кому занести… В общем, обычный трёп бизнесовых пацанов.

Я всё переживала, не забудет ли Игнат достать мусс. Зря я, что ли, старалась?

Но он не забыл. Он всё-таки поставил лакомство на стол. Гости увидели и одобрительно загудели. А попробовав, даже зааплодировали. Я встала и на тёмной лестнице сделала книксен в ответ на аплодисменты. Жалко, никто этого не видел. Теперь я точно знаю, что чувствовала Золушка до встречи с принцем. Она ведь точно так же сидела в темноте, всеми позабытая, пока другие наслаждались плодами её труда.

Ой, я, кажется, сейчас заплачу…

Наговорившись вдоволь о делах, мальчики решили, что неплохо было бы развлечься. Больше всех эта мысль воодушевила Игната. Он сказал друзьям, что после вчерашней нервной встряски сегодня ему просто обязательно надо развеяться. И вызвался везти всех на своей машине.

Серёге эта идея тоже понравилась чрезвычайно. Только Кирилл стал отнекиваться и ссылаться на головную боль и на то, что ему завтра рано вставать. Потом вспомнил о главном: костюм же испорчен, а в чужих трениках в приличное место не поедешь же…

Игнат, похоже, настаивать не собирался. Он вообще разговаривал с Кириллом весьма сдержанно. Но Серёга сказал Кириллу, что тот может по дороге заехать домой и переодеться.

Кирилл продолжал сомневаться и терзаться. Чувствовалось, что ему совсем не хочется сегодня ночных развлечений. Однако отбиваться от компании тоже не хочется.

В конце концов победила дружба. В том смысле, что Кирилл решил не отставать от друзей и тоже поехать на увеселительную прогулку по ночным клубам.

Мужчины стали вылезать из-за стола, громыхая стульями по кафельному полу. Я ласточкой взмыла наверх и снова притаилась в своей комнате.

Игнат подошёл к лестнице, задрал голову и крикнул вверх:

— Анюта, мы уходим. На всю ночь.

— Дверь за вами закрыть? — отозвалась я из своей комнаты. — Сейчас спущусь.

— Нет, на засов не запирайся. Только на замки. Ключи возьму с собой. Если приду под утро, чтобы не пришлось тебя будить.

Я нехотя стала спускаться, тормозя на каждой ступеньке. Мужики втроём топтались у входной двери, поджидая меня. Пару раз я правой тапочкой, прямо медвежьим носиком, наткнулась на штырьки, поддерживающие перила. И оба раза медвежонок послушно рыкнул. Кирилл от этого звука дёрнулся, как будто наступил на провод, Игнат вздохнул и смущённо улыбнулся приятелям, а Серёга подмигнул мне и галантно изогнулся, выставив вперёд ножку:

— Мадемуазель, целую ваши золотые ручки. Ужин был выше всяких похвал, а десерт — ну просто бомба!

При слове «бомба» Игнат заметно скис, а Серёга, не понявший своей бестактности, послал мне воздушный поцелуйчик.

Я вяло махнула рукой в ответ и осталась стоять на последней ступеньке, не чувствуя желания подходить к ним слишком близко:

— Идите, я закрою.

Мальчики гурьбой высыпали на крыльцо, оживлённо переговариваясь. Они уже предвкушали предстоящий ночной разгул.

Но — не судилось. Им даже в машину сесть не удалось, потому что машина взорвалась.

Взорвалась, когда Игнат нажал кнопочку на брелочке, чтобы снять автомобиль с сигнализации.

Мужики разом бросились на землю и залегли. А я только и успела, что рот открыть. Рот-то я открыла просто от удивления и неожиданности, но память тут же услужливо подсунула мне информацию, что именно так и надо поступать в момент взрыва, чтобы взрывной волной не порвало в ушах барабанные перепонки.

Правда, потом я сообразила, что моим драгоценным барабанным перепонкам ничего не грозило, потому что взорвалась всё-таки не авиабомба и не снаряд «катюша». И урону этот взрыв принёс не очень много. Все остались живы и даже здоровы. Конечно, серебристую «шкоду» сильно покорёжило. И в округе разом завыли все автомобили, стоявшие на сигнализации. И ещё окна у нас в доме повылетали.

Мужики лежали на земле плашмя, закрывая руками свои бестолковые головы, а я стояла в прихожей и с грустью смотрела, как осыпаются остатки стёкол из наших окон.

Два вечера — два взрыва. Что там Голливуд с его блокбастерами!.. Опять завтра надо звонить Андрюше. Если дела у нас будут продолжаться в том же духе, так Андрей очень быстро разбогатеет, а его фирма вообще озолотится.

Пока я размышляла, а Игнат и его гости находились в прострации, к дому свернул раздолбанный «жигулёнок» цвета детской неожиданности, оттуда выскочил дяденька неопределённого возраста, достал компактный огнетушитель и быстро сбил со «шкоды» несильное пламя.

— Чего стоишь, рот раззявила! — прикрикнул он на меня. — Звони давай в милицию, это же настоящий теракт!

Игната со товарищи он просто не заметил.

Я метнулась к «тревожной кнопке». Моя милиция меня бережёт, как же… Ну, если уж они уберечь нас не в силах, так пусть хоть теперь приедут, полюбуются. Какое-никакое, а всё же развлечение…

Три товарища в конце концов вышли из столбняка, ожили, стали подниматься и отряхиваться.

Кирилл, который и так злился весь вечер, теперь совсем озверел и чуть не разорвал несчастного Сергея:

— Ты ещё со своими шуточками!.. «Ваш десерт — просто бомба!» Вот и накаркал! Ты что, не знаешь, что в доме повешенного не говорят о верёвке…

— Я что? Я ничего… — оправдывался тот, заикаясь. — Кто ж знал, что в этом доме традиция такая: ни дня без взрыва…

Игнат переводил взгляд с пострадавшего дома на сгоревшую машину. Потом, налюбовавшись, произнёс речитативом, почти спел:

— Нас бомбили в сорок первом…

Я решительно заявила:

— Всё, хозяин, я увольняюсь! Не знаю, что вокруг вас происходит и почему, но в любом случае мне это не нравится. Я ещё молодая, мне ещё жить и жить, а работа здесь, я так понимаю, с жизнью несовместима. Так что всего хорошего! Искренне желаю вам счастливо прожить оставшиеся вам дни или часы.

Игнат задумчиво посмотрел на меня, потом сел на ступеньку крыльца и спокойно сказал:

— Что ж, Аня, понять тебя я могу, а вот удерживать не могу. Не имею морального права. Даже наоборот, настоятельно рекомендую тебе сегодня же вернуться к себе домой. Такси тебе вызвать?

Такая человечность тронула меня до глубины души. Я тоже опустилась на крыльцо и задумалась.

А поразмыслив, сказала:

— Ну, жизнь здесь, конечно, опаснее, чем на пороховом складе, это факт. — Он молча кивнул. — А с другой стороны… Волков бояться — в лес не ходить! Я, конечно, не хочу погибнуть во цвете лет. Но и назад в посёлок возвращаться тоже не хочу. Что мне там делать? На братца-бездельника любоваться? К тому же я так надеялась здесь, в городе, в люди выбиться…

— Ага, точно, с метлой в руках, — подпрягся Кирилл. — Вот на ней и стартанёшь!

Мы с Игнатом никак не отреагировали на колкость, даже не повернулись в его сторону. Так и просидели молча до самого прибытия милиции.

Наряд сегодня был уже другой, но проку от него было так же мало, как и от вчерашнего. Они походили вокруг изуродованной машины, поопрашивали свидетелей. Поскольку дядька с огнетушителем давно уехал, то других свидетелей, кроме нас четверых, не оказалось. Справедливости ради надо сказать, что поодаль уже толпились люди, но они прибежали после взрыва, снедаемые любопытством, и прояснить ничего не могли. От них не приходилось ждать никакой достоверной информации. Наоборот, они сами жаждали её получить.

Правда, и мы тоже помочь милиции не могли ничем. Всё получилось, как в старом кино: поскользнулся, упал, очнулся — гипс. Примерно так же обрисовал ситуацию Игнат: вышел на крыльцо, нажал кнопку, услышал взрыв, упал на землю. Когда очнулся — машина уже догорала. Вот, собственно и все сведения.

Потом Сергею и Кириллу милиционеры разрешили разъехаться по домам. Мы с Игнатом вошли в дом, и он снова стал названивать Феликсу.

Сначала, как обычно, орал и бился в конвульсиях. Потом выслушал ответ, успокоился и сказал: «Хорошо». И дал отбой.

Мне же объяснил:

— Дядька на «Жигулях», который с огнетушителем, — человек Феликса. Он из наружного наблюдения, как раз было его дежурство.

— А кто взрывчатку ставил, он видел?

— Разбираются сейчас. Но на ночь охрану усилят, потому что окна выбиты. Ты уезжаешь или остаёшься?

— Сказала же — остаюсь! Сто раз повторять, что ли?

— Ну, тогда спать пора. Надо силы восстанавливать.

— Погоди, что я тебе показать хотела… Вот, в банку с крупой спрятала, чтоб не потерять. Выбросить хотела, потом решила у тебя спросить. Вдруг вещь нужная…

Я достала из банки с пшеном маленькую беленькую штучку и показала Игнату.

Он осторожно взял вещицу с моей ладони, рассмотрел её со всех сторон.

— Где ты её взяла?

— Здесь, в кухне. Она была снизу к подоконнику прицеплена. Собственно, это не я нашла, а ребята, которые окно меняли.

— Ты знаешь, что это? — спросил Игнат, сузив глаза.

— Нет, — испугалась я. — Неужто тоже взрывчатка? Ой, мама!.. — прокричала я шёпотом.

— Нет, Аня, это не взрывчатка. Это мина замедленного действия.

— А-а-а!!!

Обхватив голову руками, я метеором вылетела из кухни и помчалась наверх. Залетела к себе в комнату, бросилась на кровать и зарылась в подушки.

Работодатель мой пришёл следом, сел на стул у трюмо и сказал:

— Отбой тревоги! Это не настоящая мина. Я образно сказал.

Я осторожно высунулась из-под подушки:

— А что это? Камуфляж? Или, как его… Муляж?

— Нет. Это, сдаётся мне, подслушивающее устройство. Просто микрофончик. Он не взрывается. Он просто помогает моим врагам контролировать меня.

Он снова сел на телефон — вызванивать Феликса. Рассказал ему о находке. А закончив разговор, улыбнулся мне:

— Порядок. Завтра Феликс придёт со специальным оборудованием и проверит весь дом на наличие «жучков». Хорошо, что ты не выбросила эту штучку в мусор. Тебе за бдительность премия полагается. Хочешь, в ресторан тебя свожу? Или тебе лучше деньгами отдать?

— Деньгами, — буркнула я. — Сами же с Серёгой сказали, что моя еда в сто раз лучше ресторанной, так чего туда идти? Лучше я себе тапки новые справлю, тихие, а то эти рыкалки меня уже достали!

— Тебе же они так нравились! — удивился Игнат.

— Ну, друзья твои дразнятся, а я этого не люблю…

— Вот ещё! На дураков всяких внимание обращать…

— Ты ещё скажи, что это они от зависти, — засмеялась я. — Так я им обоим по паре таких же тапок куплю. На премию.

— Нет, не от зависти, конечно. Просто я не очень люблю Кирюху, и он платит мне той же монетой. Меня кусать боится, так на тебе отыгрался… Говорю же — выбрось из головы! А рыкалку я тебе завтра из тапка уберу. Раскручу носик и выброшу рычалку. Да чего там завтра, давай сегодня!

Он в самом деле растребушил медвежий нос, вытащил рычалку, вернул нос на место и сказал:

— Вот и всё. Носи на здоровье.

И ушёл спать.

Правда, через минуту вернулся и, просунув голову в дверь, сказал:

— От взрыва и пожара не так спасаются. Чего тебя наверх понесло? Если бы рвануло, так тебя бы погребло под обломками дома. А если пожар бы начался, так пришлось бы тебе прыгать со второго этажа, ноги ломать. Или шею… Если боишься чего-то — беги на улицу. И отбегай от дома подальше. Усекла?

— Да, это я не подумала… Спасибо за науку. Запомню.

— На здоровье.

Он скрылся в своей комнате. А у меня сон пропал. Разве уснёшь, находясь в самом центре таких событий…

Завтра, пожалуй, стоит походить по окрестностям, познакомиться с соседями. Во-первых, сплетни разузнать, это всегда полезно. А во-вторых, надо же куда-то бежать в случае теракта, взрыва, нападения, появления НЛО и при прочих катаклизмах.

Бабушка мне всегда говорила: соседи, деточка, важнее родственников. Родственники могут жить далеко, могут тобой не интересоваться вовсе, да и самих родственников может не быть. А соседи — вот они, всегда рядом. И с бедой своей побежишь куда? Опять же — к ним, к соседям…

К тому же соседи могут оказаться людьми весьма наблюдательными. Может, у них найдётся информация, способная пролить свет на все эти загадки с пиротехническими эффектами! А то пока Феликс со своими дядьками на «Жигулях»-раздолбайках почешется, пока повернётся, пока информацию соберёт, вполне может оказаться, что информация эта уже просто никому не будет нужна.

Во мне проснулся сыщицкий дух, и от этого даже кровать подо мной завибрировала. Я уже мысленно куда-то бежала, кого-то преследовала, что-то расследовала…

Долго бежала, долго расследовала, и прекратилась эта погоня только со звонком будильника.

Потягиваясь и позёвывая, я побрела в ванную комнату, приняла душ, окончательно пришла в чувство и только тогда вспомнила: у нас же стёкол внизу нет!

Хорошо, что наши с Игнатом спальни выходят на другую сторону, не то спать бы пришлось практически на улице, а мне это радости не доставляет. Я же не Маугли…

Я пулей слетела вниз и убедилась: да, окна за ночь целее не стали, но посторонних в доме, кажется, нет. Значит, Феликс держит слово…

Вздохнув, я взяла веник и стала сметать осколки с подоконников и с пола. И опять на ум пришло сравнение с Золушкой. Та, бедняжка, тоже трудилась, не покладая метлы, пока весь дом спал…

А злой Кирилл вчера советовал мне стартовать на этой метле в светлое будущее… Ну что с дурака возьмёшь?

Звонить оконных дел мастерам было ещё рано, поэтому я спокойно закончила уборку и задумалась: что на завтрак приготовить?

Вчерашние гости мусс съели весь и суп тоже выхлебали. Ну, что выхлебали, а что по брюкам размазали… Остались только расстегайчики, благо я напекла их целую кучу.

Собственно говоря, завтрак практически готов. Я к этим пирожкам просто сделаю чай или кофе, а больше ничего и не нужно. Какие уж разносолы в таких военно-полевых условиях…

Однако профессиональная гордость кулинарки-отличницы взяла верх. Я решила, что чай или кофе — это уж слишком банально, ну просто чересчур. И я решила сварить настоящее какао. Настоящее, а не какой-то там растворимый «Несквик»! Ведь есть же в холодильнике молоко — настоящее, а не порошковое. И какао я купила только вчера. И десять пакетиков ванильного сахара.

Когда запах какао с ванилью поплыл по дому, результат не заставил себя долго ждать. В кухне нарисовался мой работодатель в длинном махровом халате.

— Что поднялся ни свет ни заря? — подколола я его, потому что на часах было уже почти девять.

— На запах пришёл, — честно ответил он.

— Умылся хотя бы, — упрекнула я, глядя, как он по-детски трёт глаза.

— Сейчас.

Он пошёл умываться, а я поставила блюдо с расстегаями в микроволновку. Ненадолго, буквально на одну минутку. Но эффект превзошёл все ожидания. Ощущение было такое, что они свежие, что называется — с пылу с жару.

— Надо же, ты новых пирожков напечь успела! — восхитился работодатель. — И когда ты всё успеваешь?

— Просто стараюсь как можно лучше выполнять свою работу, — скромно опустила я глазки. — Денег мне сегодня побольше оставь. Столько окон менять надо… Я сейчас вчерашнюю бригаду оконщиков вызову.

— Очень хорошо, — кивнул он. — Только я сегодня тоже дома останусь.

— А что так?

— Ну, Феликс же обещал подъехать со спецоборудованием, насчёт прослушки разобраться. Я же говорил тебе вчера, забыла?

— Забыла, — призналась я. — Это очень хорошо, что ты будешь дома. Мне после всех этих событий в одиночестве было бы не по себе…

После завтрака он пошёл наверх одеваться, а я помыла посуду, вызвала по телефону Андрюшу и села чистить картошку к обеду. Картошки решила начистить побольше, потому что прикинула, что кормить мне предстоит целую кучу народу.

Сначала приехал Андрюша, привёз своих стекольщиков. Вчера они были только вдвоём, сегодня же прибыли уже вчетвером. Так ведь и объём работы не сравним со вчерашним…

Потом прибыл его величество Феликс, и с ним — щуплый быстроглазый паренёк с плоским чемоданчиком. Феликс, белокурый гигант, похожий на античного бога, удалился с хозяином в кабинет. Парнишку с чемоданчиком они прихватили с собой и плотно прикрыли дверь. Ой, подумаешь, конспираторы…

Я вернулась к своим кастрюлям. Итак, считаем: четверо стекольщиков, Феликс с парнишкой — уже шесть человек, плюс я, плюс Игнат… Всего выходит восемь душ. А если ещё кто-нибудь на огонёк заглянет… Да, правильно я сделала, что начистила полведра картошки. Теперь ещё осталось нарезать тазик салата…

Улучив минутку, я поманила пальцем Игната.

Он вошёл в кухню, закрыл плотно дверь:

— Ну, чего тебе?

— А оборудование скоро привезут?

— Какое оборудование? — удивился он.

— Которым прослушку обнаруживать будут.

— Пацана с чемоданчиком видала? — Я кивнула. — Ну вот это и есть оборудование.

— В «дипломате»? — ахнула я. — Да что же там поместиться может?

— Всё, что надо, помещается. И прекрасно работает.

Я восхитилась:

— Надо же, до чего техника дошла! Так здорово! И удобно так…

–… и денег стоит немерено! — закончил Игнат.

— Кстати, о деньгах! — спохватилась я. — Я же тут обед затеяла на всю ораву…

— Молодец, что догадалась, — одобрил хозяин.

— Так вот, а продуктов маловато. Я сейчас по-быстрому в магазин сбегаю, докуплю, чего надо. Ты мне денежек-то отсыпь…

— Сколько надо? — полез он в задний карман за бумажником.

— А сколько не жалко. Я же тебе всё равно чек из магазина принесу, сам увидишь, что сколько стоит.

— Я не про то, Аня! Я просто не знаю, сколько нужно продуктов для такой толпы.

Он раскрыл бумажник, порылся в нём, потом сказал: «А!», закрыл бумажник и отдал его мне:

— Бери весь, там разберёшься.

Я отправилась в магазин. Спешить мне было некуда. Кушать людишки захотят только часа через два, а надо будет, так и три часа подождут, не умрут. Картошка у меня уже начищена, вариться ей всего-то полчаса. А я за эти полчаса успею настрогать тот самый пресловутый тазик салата.

В супермаркете, который был ближе всех к дому, я оторвалась по полной программе. Поскольку содержимое кухонных шкафчиков Игната уже не являлось для меня тайной, я точно знала, чего и сколько мне купить.

Сначала я как следует опустошила магазинные полочки со специями, потом перешла к продуктам менее возвышенным: хлеб, овощи, растительное масло, майонез. Одним словом, проза жизни. Тележка наполнилась если не под завязку, так уж по пояс — точно. Впрочем, пока выбранные товары были в тележке, они радовали мой хозяйский глаз, и сердце моё пело, а ноги почти плясали от радости: вот будет раздолье для моей фантазии!

Но когда, оплатив покупки на кассе, я переложила их в пакеты и поволокла к выходу, оптимизма у меня значительно поубавилось. Правильно говорят знающие люди: дурной бабе сколько денег не дай, всё будет мало, и сколько сумок не дай, тоже будет мало.

С трудом дотащив полные пакеты до выхода, я остановилась на крыльце магазина, чтобы передохнуть. А с крыльца, которое насчитывало аж целых семь ступенек, молодая мать пыталась спустить коляску с младенцем. Одной рукой она, вцепившись в ручку коляски, маневрировала колёсами по ступенькам, а другой придерживала кружевной свёрточек, лежащий в коляске, чтобы тот во время маневров не ляпнулся на землю.

Отставив в сторону свои пакеты, я побежала к ней с криком:

— Подождите, я вам сейчас помогу!

Она остановилась и подождала. Я подбежала, схватила коляску сзади, а она спереди, за ручку, и так мы благополучно снесли её на землю.

Отдышавшись, она сказала:

— Спасибо вам большое. Вечно я с этими ступеньками так мучаюсь… Идут мимо толпы людей, и хоть бы кто-нибудь помощь предложил… Вы — первая. Спасибо!

— Что вы, не за что, — зарделась я, как маков цвет.

— Знаете что, давайте я вам помогу дотащить покупки до дому! — предложила вдруг она.

— Что вы, какая помощь! — испугалась я. — У вас же коляска, руки заняты…

— Так я на коляске и отвезу! Здесь же для этого место есть специальное, — показала она вниз.

Там, внизу, между колёсами и впрямь была металлическая сетка с небольшим бортиком. Явно для того, чтобы сумки там возить.

— Вам в какую сторону? — спросила мамаша.

— Мне на улицу Стромынина, дом семнадцать.

— Ой, и мы живём на Стромынина, только в четырнадцатом доме, — обрадовалась девушка. — Это, получается, напротив вас, чуть наискосок.

Два моих пакета нам с ней удалось разместить под коляской, так что в руках я несла уже только один. Не спеша двинулись к дому.

— Меня зовут Аня, — представилась я. — А у вас кто — сын или дочка?

— Девочка у нас. Сашенька. Ей два месяца позавчера исполнилось. Только я ей не мама, а няня. Няня Маня. Марией меня зовут.

— А-а, так мы с тобой коллеги по цеху! — обрадовалась я. — Ты — няня, я — домработница. Ты давно у них работаешь?

— С рождения Сашеньки.

— А я — с позавчерашнего дня.

— Слушай, Аня, на вашей стороне улицы два дня подряд что-то всё время взрывается. Не у вас ли?

— У нас, — вздохнула я. — Представляешь, работу я себе подыскала… Хотела на второй же день уйти, да хозяина как-то жалко стало. Да и куда я пойду? Я курсы специальные закончила, чтобы в приличном доме работу найти, так наша фирма меня еле-еле сюда пристроила. Понимаю теперь, почему место незанятым оказалось. Мало, поди, желающих засыпать под взрывы и просыпаться под выстрелы…

— И не говори, — вздохнула Маня в ответ. — Такое время сейчас… Я сама хотела от места отказаться, да Сашурку жалко. Из-за неё осталась, хоть и страшно мне от взрывов.

— Слушай, а родители девочки не хотят дочку на лето куда-то на дачу вывезти? Где воздух посвежее и взрывов нет…

— Ох, «родители» — это громко сказано. Некогда им о ребёнке думать. Папа у Сашеньки — олигарх, мама — довольно известная модель. Точнее сказать — широко известная в узких кругах. Миру-то её имя пока ничего не говорит, но она надеется, что скоро слава её затмит славу Синди Кроуфорд и кого-то там ещё…

Так, за приятной беседой, мы — Аня, Маня и Саня — подошли к дому звёздной пары, где, собственно, и жила крошка в кружевных одёжках.

— Приятно было познакомиться, — сказала Маня, вытаскивая мои пакеты из-под днища детской коляски. — Заходи, когда время будет.

— Что ты, — удивилась я, принимая пакеты, — муж-олигарх и жена-модель вряд ли обрадуются такой гостье…

— А нет их дома никогда, — улыбнулась няня Маня. — Я день-деньской одна сижу с ребёнком, ты заходи, правда, хоть пообщаемся!

Забрав свои пакеты, я пошла к дому. Уже имело смысл поторопиться, потому что время близилось к обеду, а обеда у меня ещё не было.

Я позвонила в дверь. Открыл мне Игнат. Подхватив два пакета из трёх, он потащил их в кухню, отдуваясь и приговаривая:

— Это ты их на себе тащила, как вьючная лошадь?

— Ну, сегодня мне повезло. Соседка подвезла на детской коляске, — честно ответила я. — Но вряд ли мне будет так фартить каждый день. Так что или ты будешь возить меня на машине раз в неделю для капитальных закупок, или будешь заниматься закупками сам, или будем вызывать каждый раз службу доставки. Ну, потом решим.

Я вдруг сообразила, что негоже так разговаривать с работодателем, но слово — не воробей…

Но работодатель мой нисколько не обиделся, а наоборот, засмеялся:

— Ты забыла, душа моя, что машина вчера вечером почила в бозе?

— Ну ты же купишь другую…

— А если у меня на другую денег нет?

Я прекратила разбирать покупки и прищурилась:

— А зарплату мне платить у тебя деньги есть? Или я терплю эту каждодневную канонаду только из любви к шуму и грохоту?!

— Есть, есть у меня деньги, успокойся, — поднял он руки в знак примирения. — И машину новую я сегодня же куплю. Могу и за тобой закрепить машину с водителем для поездок по супермаркетам и химчисткам. Хочешь?

— Не хочу, — буркнула я, пытаясь втиснуть в дверцу холодильника ещё один пакет молока. — У меня самой права есть. Нечего мне уродов всяких в шофёры подсовывать…

— У тебя есть права? — остолбенел Игнат. — Это как же так получилось? — И засмеялся: — Понял! Ты же у нас — девочка из деревни… Наверное, ты там у себя курсы механизаторов окончила? Так это не одно и то же…

— Слушай, не делай из меня совсем уж дуру деревенскую, — разозлилась я. — Просто хотела я такси водить, они вроде бабки неплохие зарабатывают, вот и научилась водить профессионально. Но потом в газете написали, как какие-то сволочи решили ночью машину угнать, а женщину-водителя, которая оказала сопротивление, они просто убили и выбросили из машины. Я испугалась и в такси работать не пошла, а пошла уже на курсы домработниц. Но права-то у меня остались! И навыки, конечно… Кстати, и с этой работой я тоже, выходит, попала пальцем в небо… Думала, что домработница — это самая что ни на есть мирная профессия, а живу здесь, как на передовой! Сплошные взрывы и бомбёжки!

Работодатель мой порозовел, крыть ему было нечем. Он попытался увести разговор в сторону, стал задавать вопросы насчёт будущего обеда.

Я прогнала не в меру любопытного Игната из кухни и метнулась к своим любимым кастрюлям. Работы-то — непочатый край!

Пока в самой большой кастрюле варилась картошка, а в сковородке готовилась для неё луковая зажарка, я приготовила два овощных салата: огуречно-помидорный заправила растительным маслом, а капустный — майонезом. Я же не знаю, кому из работников что нравится, кто к чему привык… Пусть лучше будет разнообразие. Картошку я тоже решила подать в двух вариантах: одну часть полить луковой зажаркой, а другую перемешать с тушёнкой. Чтобы, значит, тоже угодить на любой вкус. И пару селёдок разделала. Пожалуй, хватит.

Быстренько перехватив на ходу селёдочный хвостик, одну картофелинку и половинку свежего огурчика, я вышла в холл и стала стучать ложкой по дну пустой кастрюли.

Несколько голов высунулось из разных комнат.

— Что за какофония? — недовольно морщился Феликс.

— Случилось чего? — зычно вопрошал из гостиной Андрюша, чинивший там окно.

— Кто работал, кто устал, — час обеденный настал. Обе-еда-ать! — прокричала я зычным голосом поварихи с полевого стана. — Только, чур, каждый приходит со своей стулкой!

Стол-то в кухне большой, круглый, а стульев там как было два, так и осталось. Вчера, когда Кирилл пришёл, Игнат ему стул из кабинета притащил, но потом назад отнёс. Сегодня он на правах хозяина обрыскал весь дом и собрал необходимое количество стульев. Я обедать со всеми вместе отказалась, их осталось только семеро, и они все отлично разместились за столом. Заварив чай в двухлитровом пузатом заварочном чайнике, я накрыла его салфеткой и ушла из кухни.

Поднялась в свою комнату, улеглась на кровать и с наслаждением вытянула ноги. Однако устала я сегодня!

День этот тянулся бесконечно, но известный всему миру мудрец уверял, что всё проходит. Он-таки был прав! Прошёл и этот бесконечный день.

Когда умельцы покинули дом, я прошлась с пылесосом по всем помещениям, а потом позвала Игната на кухню чай пить. Чаепитие превратилось в лёгкий ужин. Мы с ним доели из кастрюли остатки картошки, а из холодильника — остатки огурцов. Господи, завтра опять в магазин тащиться за овощами, ну что за жизнь!..

— Слава богу, все окна на месте, сегодня можно спать спокойно, — сказала я, прихлёбывая зелёный чай. — А как успехи у шустрого паренька с чудо-чемоданчиком?

— Представь себе, успехи есть, — сказал Игнат, отрешённо глядя в окно, за которым стремительно темнело. — Ещё два «жучка» нашли. Один был у меня в спальне, в телефонном аппарате, а другой — в кабинете, да так хитро замаскирован, что мы еле-еле его нашли. Прибор показывает, что «клопик» тут есть, а где именно? Всё вверх дном перевернули десять раз подряд, потом Феликс хлопнул себя по лбу и велел парнишке тройник раскручивать — ну, тот, куда у меня включены принтер, сканер и стационарный компьютер. И представь себе, «клоп» сидел именно там! Внутри удлинителя, с ума сойти… Век можно было его не обнаружить, если бы не этот замечательный чудо-чемоданчик!

— Какой Феликс умный, что купил его, — уважительно сказала я.

— Купи-ил? — засмеялся мой работодатель. — Такой чемоданчик стоит дороже приличной иномарки. И состоит на вооружении у наших доблестных спецслужб. А такие, как Феликс, арендуют это оборудование по мере надобности. Вместе с оператором. Парнишка, который состоит при этом чемоданчике, не у Феликса работает, а в ФСБ. Они, эфэсбэшники, сдают напрокат мальчика с чемоданчиком за очень неплохие деньги. Чёрт, мне Феликс за эту операцию такой счёт вкатал!.. Да ещё и наперёд пришлось деньги заплатить.

— Но ведь и результат конкретный есть, — утешила я его.

— Да, результат есть, — согласился Игнат, — только ничего разгадать этот результат не помог, а только добавил новых загадок. Кто понатыкал по всему дому этой дряни? Когда? Каким образом? Ведь не при мне же всё это ставилось, сама понимаешь… Я ухожу на работу, а сюда подкрадываются какие-то злодеи и делают своё чёрное дело… А я и подумать ничего такого не мог! Теперь ты понимаешь, для чего мне в доме нужен «живой замок» в твоём лице?

Я кивнула.

Конечно, теперь в доме уже есть и сигнализация, и я, и «наружка» из охранного агентства день и ночь глаз с клиента не спускает, но когда-то ведь ничего этого не было. Вот вам и результат…

Следующий день прошёл на удивление спокойно. Я окончательно навела порядок в доме, сделала небольшую постирушку, потом занялась приготовлением ужина.

Игнат явился рано, где-то около пяти часов вечера. Хотя, конечно, в июне пять часов называть «вечером» — это форменное издевательство. Солнце-то высоко, почти в зените. Но рабочий день у большинства людей в это время всё-таки заканчивается.

Прикатил он на какой-то таратайке немыслимого грязно-зелёного цвета. Ещё только подъезжая к дому, стал истошно сигналить. Я бросилась к окну в холле. Он с шиком подкатил к крыльцу, лихо развернулся и замер напротив входной двери.

Я выскочила на крыльцо и тоже замерла.

Игнат вышел из машины, картинно облокотился на приоткрытую дверцу со следами ржавчины по периметру и, плавным жестом указав на зелёное убожество, спросил:

— Ну, как тебе карета?

В «карете» с трудом угадывалась гордость советского автомобилестроения, мечта любого «совка» середины семидесятых годов — автомобиль «Жигули», который для зарубежных граждан был переименован в «Ладу», чтобы у иностранцев не возникало ассоциаций со словом «жиголо».

Машину, стоящую сейчас у крыльца, идентифицировать было невозможно. То есть этот автомобиль был точно из модельного ряда «Жигулей», но то ли собирался он из деталей, подобранных на свалке, то ли с течением времени, теряя свои родные детали, соглашался на неравнозначные замены, но его с одинаковым успехом можно было посчитать и «пятёркой», и «шестёркой», и «семёркой», потому что от всех этих моделей ему что-то, да перепало. И самое главное — капот этой зелёной каракатицы венчал значок «мерседеса», так называемый «прицел». Словом, это была не машина, это было нечто!

— Чего молчишь?

Я забормотала, осторожно подбирая слова, чтобы не обидеть хозяина:

— Ну, что я могу сказать… «Шкода», безусловно, смотрелась лучше, да и шла тебе больше… Но что же делать, раз горе такое… Эта тоже ничего, ничего… Ездит же, вот и ладно! А ты себе на хорошую ещё заработаешь, не сомневаюсь!

— Да при чём здесь я? — весело удивился Игнат. — Не мне же на ней ездить!

— А кому? — удивилась я в ответ.

— Да тебе же, дурочка! — захохотал он.

— Что значит «мне»? — оторопела я. — Ты хочешь, чтобы я была твоим личным шофёром? Я, конечно, могу, категория мне позволяет, но как же тогда идея «живого замка» в доме?

Он подошёл ко мне и потряс за плечи, как сомнамбулу:

— Аня, очнись! При чём здесь я? Себе я куплю машину другого класса, уже заказал, завтра мне её пригонят. А эту я купил для тебя, чтобы ты на рынок ездила, в супермаркет, химчистку и вообще — чтобы куда надо, туда и ездила. Ясно тебе? Алё!

Он пощёлкал пальцами у меня перед лицом, и я действительно очнулась.

Ну да, точно. Он же вчера действительно пообещал мне машину с водителем. От водителя я наотрез отказалась, точно помню. Но от машины не отказывалась, вот он её и купил. Человек слова, да-а…

Я стояла и размышляла, как мне сейчас поступить. С одной стороны, мне полагалось запрыгать от радости и облобызать щедрого хозяина. С другой стороны, о такой машине я никогда не мечтала, да и никто на свете не может мечтать о таком монстре. А с третьей стороны, не может же хозяин, сам оставшийся без колёс, покупать домработнице шикарный лимузин для поездок на рынок за мясом и овощами…

Заморгав быстро-быстро, как сломанная кукла, я тряхнула головой и медленно произнесла:

— Поверить не могу… У меня теперь что, будет своя машина?

— Ну! Дошло наконец-то! — обрадовался он.

— Обалдеть… И мне не надо будет таскать в руках эти тяжеленные сумки? Спасибо тебе, Игнат! Огромное спасибо, правда! — с чувством произнесла я.

Он засмущался:

— Да чего там… Ты ведь тоже человек…

Надо же, заметил! А мог и не догадаться…

— Быстренько дай мне свой паспорт, я съезжу к нотариусу, пока конторы не закрылись, оформлю на тебя доверенность.

Я сбегала наверх, вынесла свой паспорт, отдала.

— А моё присутствие при этой процедуре не требуется?

— Нет, там достаточно только данных паспорта. А ты ставь шампанское в холодильник, обмоем вечером это дело!

Он уехал к нотариусу, я же выбрала в баре шампанское, сунула его прямо в морозилку, чтобы быстрее остыло, и бросилась к плите. С ужином действительно следовало поторопиться.

Конечно, доверенность мне он сделал не генеральную, а просто доверенность на право управления автомобилем. А с другой стороны, зачем мне генералка? Даже если бы я была по натуре аферисткой, продать эту машину всё равно бы не смогла. Ну разве что за пять копеек… Хотя — какие там пять копеек? Размечталась… За пять копеек её Игнат купил. Продать теперь можно будет разве что за три…

Но шампанское мы всё-таки выпили. И заели его макаронами под соусом «болоньез».

Шампанское — вино очень коварное. Оно здорово ударило своими пузыриками Игнату в голову, и он вдруг разговорился. Стал рассказывать мне о жизни своей «поломатой», как он сам выразился. Я спросила, почему он променял столичное житьё-бытьё на наше захолустье, и он рассказал странную историю.

Оказывается, в столице он имел хорошо налаженный бизнес, который приносил неплохой доход. Но в один прекрасный момент фортуна отвернулась от него, и всё стало рушиться. Пошли проверки за проверками, «наезды» за «наездами», сплошное вымогательство. Как выразился сам Игнат, «кислород» ему перекрыли по всем направлениям сразу. И бизнес-то у него был вовсе не криминальный. Вполне легальный бизнес. Держал сеть винных бутиков. Вино, кстати, там было всегда только отменного качества, никакого фальсификата.

— Ну, я слышала, на алкоголе ведь большие деньги делаются! Ты, наверное, кому-то дорогу перешёл? Может, покупателей чьих-то переманил?

— Ничего-то ты не знаешь, глупенькая девочка… Это минеральной воды наши люди выпивают не слишком много. А того, что с градусами… Для алкогольщиков рынок наш, можно сказать, неисчерпаем. Или нет, незаполняем… Словом, — махнул он рукой, — эта продукция всегда найдёт сбыт. Ну, страна у нас такая, что поделаешь…

— Да, я никогда не занималась бизнесом, но живу-то среди людей! — не сдавалась я. — И знаю, что среди продавцов — любых — идёт жестокая борьба за покупателя.

— Откуда знаешь?

— Так в газетах написано! — горячилась я. — Любую почитай! А ты, наверное, чьих-то покупателей «увёл». Или, наоборот, кто-то вознамерился «увести» твоих покупателей!

— Ну, знаешь, в твоих доводах был бы смысл, если бы речь шла о каком-нибудь земельном участке или, скажем, старинном замке, существующем в единственном экземпляре. Тогда — да, тогда — борьба жесточайшая, причём не на жизнь, а на смерть. Но я же тебе о чём толкую? О том, что возможности нашего человека по потреблению горячительных напитков практически неисчерпаемы. К тому же острая конкурентная борьба идёт между владельцами винных «точек» на базарах и вокзалах, где торгуют «палёной» водкой. В моих же магазинах вина продавались элитные. Ты понимаешь, что это такое?

— Для элиты, что ли?

— Ну, можно сказать и так, — устало махнул он рукой. — Понимаешь, если бутылка вина стоит столько, сколько ты зарабатываешь за месяц, то понятно, что за право купить эту бутылку не будут драться рядовые алкоголики и бомжи. И это, представь, самое средненькое винцо в моём магазине! А вообще-то в продаже у меня были вина, стоимость которых доходила до нескольких тысяч долларов за бутылку, представляешь?

Я только молча покачала головой.

— И ещё у нас была такая «фишка»: мы не просто продавали вино, мы принимали заказы. У нас по каталогам можно было заказать любое вино любого урожая из любой части света. Даже если этого не было в каталогах, мои специалисты всегда знали, где можно найти искомое. Ну о какой такой особой конкуренции здесь может идти речь? Да в моих магазинах и толпы-то никогда не было! Так, зайдут прилично одетые люди, ознакомятся с ассортиментом, с каталогами, поговорят с менеджером, оставят заказ, предоплату и свои координаты. А мы найдём для них то, что надо, закажем, выкупим или даже сами съездим, если что… А потом звоним: Иван Иванович, извольте получить! Или желаете, чтобы мы сами вам на дом бутылочку доставили? Так ведь с превеликим нашим удовольствием! — дурашливо кривлялся Игнат.

— Что, из-за одной-единственной бутылочки столько кутерьмы? — не верила я.

— А что такого? Если эта бутылочка по стоимости — дороже квартиры в спальном районе, так можно и подсуетиться…

— Это конечно, — пришлось мне согласиться. — А что случилось потом?

— Потом пошла полоса невезения. Сначала налоговики придираться стали. Но там у меня всё чисто было, придраться особо не к чему. Хотя налоги — это такое дело, что даже при полном ажуре нанервничаешься так, что не дай бог… Потом санэпидемстанция придираться начала. С пробирочками ходили, смывы какие-то брали, сотрудников гоняли чуть не каждый день посевы сдавать… Народ у меня потихоньку увольняться начал, устав от этих изощрённых издевательств. А работники мои — это же специалисты экстра-класса! Растерять их легко, а вот набрать новых… Годами ведь растил! Учил, холил, лелеял…

— Ну, можно было набрать новых людей, их тоже постепенно выучить, — предположила я.

— Да что ты понимаешь! — оскорбился корифей винного бизнеса. — «Но-овых», — передразнил он меня. — У меня же не лоток на улице был, а сеть винных бутиков с весьма эксклюзивным товаром! Когда мой бизнес процветал, знаешь, сколько желающих было устроиться ко мне на работу? Толпами осаждали! Но кастинг проходили очень немногие, потому что отбирал я только самых лучших специалистов. Да-а, было время, когда все бежали ко мне… А потом настало время, когда все побежали от меня! Конечно, с таким запасом знаний, квалификацией и опытом работы они мигом трудоустраивались, причём в очень денежные места. А главное — на новой работе никто не заставлял их еженедельно сдавать посевы из носоглотки и прочих мест…

Игнат горестно промолчал, отхлебнул шампанского, потом вдруг стукнул кулаком по столу и взорвался:

— Нет, ну при чём здесь санстанция, ты мне объясни! Я же не колбасой торговал, не молоком разливным! Да пусть бы хоть все мои работники разом заболели гепатитом, дизентерией и сифилисом! На качестве вина, закупоренного корковой пробкой и заключённого в бутылку, обросшую с годами благородной пылью, это бы никак не сказалось. А одна дура из санстанции вообще заявила, что бутылки очень пыльные, их все надо немедленно помыть. Помыть!.. Смыть следы времени, всколыхнуть осадок, побеспокоить вино! Немыслимо… Я идиотке этой стал рассказывать, что во Франции в таких же бутиках, как у меня, очень пыльные бутылки красуются в пуленепробиваемых витринах на шёлке и атласе, что чем больше на них пыли, тем ценнее вино… Бесполезно. Пыль, говорит, смыть, завтра лично приду, проверю. Представляешь?

Я пожала плечами:

— Честно сказать, я сама пыль не очень жалую, но если ты говоришь, что она особо ценная, тогда, конечно, другое дело…

Игнат продолжал горевать:

— Смыть с винной бутылки вековую пыль, гордость и производителей, и хранителей вина, и продавцов, и потребителей… Тогда надо из рокфора всю плесень повыковыривать, а ещё лучше этот сыр вообще уничтожить, потому что плесень же… И хлеб печь перестать, потому что дрожжи — это тоже грибки, тоже, выходит, плесень!

Словом, разбушевался он не на шутку. Я хотела ему дать что-нибудь успокоительное, но, во-первых, не знала, что именно, во-вторых, не знала, где у него аптечка, а в-третьих, не была уверена, что успокоительное можно сочетать с алкоголем. Пришлось дожидаться, пока успокоится сам.

— Но окончательную точку в этой истории поставили пожарные. Велели решётки железные с окон убрать. Я говорю: как же так, ведь в помещении хранятся ценности неимоверные! А они мне: не положено с решётками! Вдруг пожар начнётся, как нам работы проводить? Я продолжаю не понимать и удивляться — с чего вдруг пожар? Что там может гореть? Это же не склад лакокрасочной продукции, не бензозаправка. Бутылки стеклянные. Внутри — жидкость. Такое даже нарочно не подпалишь, сколько не старайся. А пожарники мне: алкоголь — штука горючая. Так это чистый спирт горит! Или, по крайней мере, жидкость, где спиртов содержится больше пятидесяти процентов, причём значительно больше. А вино… Это же двенадцать градусов, семнадцать, двадцать… Его не то что поджечь невозможно, им, наоборот, уже начавшийся пожар загасить можно! Потом, со временем, до меня дошло, что и пожарники, и санитарный врач надо мной просто издеваются. Можно было, конечно, отстаивать свои права в суде, как это принято в мире. В мире, но не у нас. Суд бы, может, и восстановил справедливость, только мне от этого какая радость? Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… Магазины мои опечатаны, а дела-то в судах рассматриваются годами. Как ни крути, вылетаю я в трубу… Мне один человек опытный объяснил: кто-то, говорит, тебя «заказал». Пока что тебя — ну, меня в смысле — выдавливают экономически, так ты это понять должен и меры принять. А не поймёшь, так и стрельнуть могут.

— И ты сдался? Отдал свой бизнес?

— А что мне было делать? Ждать, когда и впрямь застрелят? Тогда бы мне бизнес уже точно не пригодился. И потом, против танка не попрёшь… Если кто-то серьёзный задумал меня с дороги убрать, то с этим надо было считаться.

— А ты нашёл заказчика? Ну, того человека, которому ты мешал?

— Ну как его найдёшь… Да и зачем искать? Чтобы убедиться, что он и в самом деле хочет или моей смерти, или ухода с этого сегмента рынка? Так это я и сам понял. Короче говоря, бизнес я свернул, помещения продал, вина свои драгоценные по другим торговым точкам попристраивал за бесценок. Хозяева магазинов, прослышав о моих плачевных делах, скупали у меня товар за копейки и тут же выставляли в продажу по реальной цене, нисколько меня не стесняясь. Я от обиды готов был удушить каждого лично. Но что мне оставалось?

— А к нам ты зачем приехал? Думал, здесь твоему бизнесу лучше будет?

— Нет, Аня, к вам в город я попал случайно и по другой причине. Я как-то зашёл пообедать в один тихий ресторанчик. Там кухня замечательная, лучше всех готовят! Ну, сделал заказ, жду, как полагается. А за соседним столиком мужик сидит, десерт доедает. Знакомым мне показался. Я пригляделся: мама дорогая, да это же Серёга, дружок мой школьный! Важный такой стал… Но мне, понятное дело, он тоже обрадовался. Расцеловались мы с ним, он за мой столик пересел. Рассказал, что здесь, у вас, большим чиновником работает. Расхвастался так… Потом, правда, догадался спросить, как я поживаю. Хотел я было туману напустить, прикинуться крутым столичным бизнесменом, каковым, собственно, раньше и являлся, а потом подумал: зачем? Какой смысл? Вот взял да и рассказал ему всю правду. В двух словах, конечно, но суть он уловил. И спрашивает: так ты, Игнатушка, не знаешь, чем тебе теперь заняться? Да, говорю, я нынче — витязь на распутье. Направо пойдёшь — голову отрубят, налево — съедят, а прямо поедешь — и вовсе погибнешь. В общем, куда ни сунься, везде мне выходит либо дом казённый, либо гроб тесовый. Перспективка, что и говорить…

Я, в принципе, человек жалостливый, но когда жалуется мужчина, да ещё и так долго, это, согласитесь, утомляет. Чтобы не заснуть под его причитания, я встала и начала потихоньку наводить порядок в кухне: собрала со стола тарелки, смела крошки, заварила чай. Чай, правда, взяла в пакетиках и заварила прямо в чашках. Рассуждала я так: если я заварю в чайнике, то чаепитие может затянуться до полуночи, а значит, мне предстоит ещё долго слушать причитания взрослого мужика, который ведёт себя, как дитя малое. А если чая перед ним будет только одна чашка, он, может быть, выпьет его и уйдёт спать.

Игнат взял свою чашку и стал задумчиво полоскать пакетик в кипятке. Скорее всего, он не понимал, что делал, то есть просто не думал в тот момент о каком-то там чае. Он сейчас мысленно сидел в том самом ресторане, где встретил своего одноклассника.

— Тогда Серёга предложил мне приехать сюда. Сказал, что винный бизнес здесь вряд ли пойдёт так же хорошо, как в столице, да и неизвестно, пойдёт ли вообще. Но обещал, что без работы я не останусь. Вот так я сюда и попал. Дом здесь купил, работать начал…

— А можно у тебя спросить — чем ты занимаешься теперь? Уже, наверное, не вином?

— Нет, Аня, уже не вином. К большому моему сожалению… Сейчас я, Сергей и Кирилл, третий наш одноклассник, затеяли масштабное дело, очень перспективное.

— Кирилл — тоже ваш одноклассник? — ахнула я. — Вы что, договорились?

— Нет. Кирилл попал сюда по причине женитьбы на местной барышне.

— Бедная барышня! Жить с таким грубияном…

— Не волнуйся, уже никто ни с кем не живёт. Он с ней давным-давно развёлся, но отсюда не уехал, потому что бизнес у него здесь, к тому же он — депутат облсовета, да и вообще привык здесь человек… Уехала она, его бывшая жена, а он так здесь и осел. Кстати, я когда узнал от Серёги, что здесь живёт Киря, да ещё и типа дружит с ним, так ехать сюда поначалу раздумал. С самой школы Кирюху не люблю. Мы с ним тогда вечно дрались. Но потом подумал, взвесил: а что мне Кирюха? Не детей же мне с ним крестить… А Серёга мне поможет по новой на ноги встать. В общем, закрыл я глаза на то, что придётся иметь дело с бывшим школьным недругом. Так рассудил: в жизни никогда не бывает так, чтобы было всё абсолютно хорошо. Даже при самом классном раскладе, когда масть сама в руки идёт, огромную бочку мёда обязательно испортит капля дёгтя. В той ситуации капризничать было бы просто смешно.

Чай был допит. Я решила, что на сегодня хватит уже откровений. Подошла к раковине и стала демонстративно мыть посуду. Что мне за дело до их бизнеса, до давней школьной дружбы и вражды? Главное, чтобы сегодня к нам не влетела никакая граната. А то уже смешно будет третий день подряд оконных мастеров вызывать. Да и перед соседями неловко — каждый день взрываться… Это что же о нас люди подумают?!

Назавтра оказалось, что Игнат на работу не торопится.

— Ты сегодня весь день дома будешь? — уточнила я.

— Нет, не весь. Но ещё пару часов побуду. А что, мешаю тебе?

— Пару часов? Отлично! — обрадовалась я. — Как раз успею смотаться за продуктами. А ты сиди, дом карауль. Потом я приеду, а ты уедешь. Так и будем жить, как в армии: смену сдал — смену принял.

Я поехала в супермаркет и затарилась там от души. Теперь возможности мои были ничем не ограничены. Тяжеленные сумки не придётся тащить в руках, их будет везти машина.

Вернувшись, обнаружила, что у нас дома гости. Кирилл с Игнатом стояли около крыльца и явно поджидали меня. Припарковав свою зелёную уродинку рядом с породистым скакуном французских кровей, тёмно-синим «рено», я вышла из машины.

Критически оглядев «Жигули» неизвестной модели, Кирилл возвестил:

— А вот и наша лягушонка в коробчонке прибыла!

— Что выдали, на том и езжу, — огрызнулась я, доставая из багажника пакеты с провизией.

Подхватив сумки, я потащила их к двери. Никто из «кавалеров» не вызвался мне помочь. Понятно. Я же не благородная дама, я — домработница. Как только женщина начинает выполнять конкретную работу, она тут же перестаёт быть женщиной. Осознав это, я безропотно потащила тяжести в кухню.

— Мы уезжаем, двери закрывай! — крикнул мне вслед хозяин.

Сев в машину Кирилла, они укатили. Я же сильно хлопнула дверью, как бы отсекая от себя ненавистного «школьного товарища», при котором Игнат стесняется быть галантным. Нет, что ни говори, Серёга во сто крат милее и приятнее. Жалко, что не он сегодня заехал за Игнатом. А этот грубиян испортил мне настроение на весь день.

Оказывается, поехали они в автосалон, забирать новую машину Игната. Это была «тойота», тоже серебристая, как и покойная «шкода». А он постоянен в своих пристрастиях!

Надо ли говорить, что в середине дня хозяин позвонил домой, похвастался новым приобретением и велел приготовить ужин на четыре персоны.

— С ребятами обмоем покупку.

— С какими ребятами? — уточнила я.

— Ну, с какими… Серёга с Кириллом, ты ж их знаешь!

Серёга с Кириллом — это двое. Третий — сам Игнат. Но ужин-то заказан на четыре персоны! Значит, четвёртой персоной буду я?

Я приосанилась. А ставки-то мои растут!

Уж конечно, я постаралась превзойти все их ожидания. Приготовила крабовый салат из настоящих крабов, а не из ширпотребовских крабовых палочек. Налепила вручную сотню пельменей. Пожарила молоденькие кабачки и переслоила их чесночно-майонезной заправкой. Испекла шарлотку с яблоками. Из купленной утром курицы сделала галантин. Праздник — так праздник. По полной программе! Хозяин объяснил мне, какое именно вино взять в баре и в какое время поставить его в холодильник. Сказал — ни в коем случае не раньше, а то вино переохладится! Ну, тонкий знаток, что поделать…

Так и день промелькнул.

К назначенному часу я накрыла стол в гостиной: постелила белоснежную скатерть, поставила четыре прибора, винные бокалы, свечи в подсвечниках. Хорошо бы ещё небольшой вазончик с живыми цветами — для пущей нарядности, да теперь уж за цветами не побегу, скоро люди явятся…

Сама оделась поприличнее, медвежьи тапки сменила на белые босоножки, взбила перед зеркалом кудряшки. Ну, так, ничего, смотреть можно…

Ровно в семь часов, как и обещал, подъехал счастливый обладатель новой машины, привёз с собой всех гостей. Я выскочила на крыльцо, стала ахать и причитать около серебристой красавицы.

Гости вылезали из салона.

Серёга, похлопав рукой по крыше машины, улыбнулся, обращаясь ко мне:

— И как тебе эта красавица?

Я только молча выставила большой палец.

— Одобряешь? — всё никак не мог успокоиться Игнат.

— Ещё как одобряю! — радостно кивала я.

И тут я заметила, что рядом с Кириллом жмётся какая-то девушка, всё время как бы прячась за его плечо. Господи, новая жертва Синей Бороды… Интересно, он рассказал ей о своём предыдущем браке, о своих людоедских манерах?

— Ну, давайте в дом! — скомандовал хозяин. — Там Аня уже стол накрыла, да?

— Конечно, конечно! — радостно подтвердила я. — Всё уже на столе, можно сразу садиться!

Мы всей толпой двинулись к дому. С девушкой меня никто не познакомил, но я не обиделась. За столом и познакомимся.

Шумная толпа ввалилась в гостиную. Стали рассаживаться. Я метнулась в кухню — доставать вино из холодильника. Эх, не мог Игнат предупредить, что будет ещё один человек… Ладно, сейчас я быстро поставлю пятый прибор.

Вернувшись в гостиную, я обнаружила, что мест хватило всем. Девушка села рядом с Кириллом. Напротив сели Игнат с Серёгой.

— Давай, давай бутылку, — поторопил меня хозяин. — Пойди на кухню пока. Мы позовём, когда надо будет.

На деревянных ногах я молча проследовала в указанном направлении. Там я даже сесть не смогла, потому что ноги не гнулись. Встала у окна и задумалась. Господи, размечталась! «Четвёртая персона — это я!» Жди, как же… Никто тебя, Аня, в эту тёплую компанию звать и не собирался. Хорошо ещё, что не успела поставить на стол пятый прибор! Вот бы уж наслушалась вволю ядовитых замечаний от Кирюхи! Да и хозяину моему было бы за меня неловко…

В кухню заглянула девушка Кирилла:

— Извините, вы мне не покажете, где здесь можно вымыть руки?

Господи, хоть одна сообразила, что руки перед едой положено мыть с мылом! Хотя, может, ей просто в туалет понадобилось…

— Здесь, внизу, предусмотрен гостевой санузел, но он не оборудован пока что. Пойдёмте наверх.

Я отвела её в свою комнату, оставила в ванной. Сама спустилась, снова вернулась в кухню, снова заняла наблюдательный пост у окна. Услышала, как девушка спустилась по лестнице и пошла в гостиную.

Сама я в гостиную решила какое-то время не соваться. Холодные закуски на столе, вино у них есть, грязную посуду собирать пока что рано.

Я сделала себе растворимого кофе, положила туда сгущёнку, намазала маслом кусочек хлеба. Нет, ну надо же быть такой дурой, чтобы всё выставить на стол, ничего не оставив на кухне! Сиди теперь, сухою корочкой питайся…

А что бы, интересно, я могла себе оставить? Крабового салата я сделала не очень много, весь сразу в салатник выложила. От галантина же кусок не отрежешь заранее! От шарлотки тоже… А пельмени ещё не готовы.

Кстати, о пельменях! Я так расстроилась, что даже забыла воду для них поставить.

Налив до половины широкую кастрюлю, я поставила её на огонь. Пусть греется. Пока ещё закипит…

Нет, душа не на месте! Пойду посмотрю, что они там, как без меня…

Приоткрыв дверь в гостиную, я спросила Игната:

— У вас здесь всё в порядке? Не надо ли чего?

— Нет, ничего пока не надо, — успокоил он меня.

А подвыпивший Серёга закричал:

— Анютка, иди к нам! У нас весело!

— Нет, благодарю, — сдержанно ответила я. — У меня там кипит на плите…

Девушка сидела, скромно опустив глазки, и терзала на тарелке один-единственный кружок кабачка. Эти охламоны даже не догадались предложить ей что-то посущественнее.

Я отважно подошла к ней и прошептала на ухо:

— Давайте тарелку, я положу вам курятинки. И салат тоже очень рекомендую!

— Нет, спасибо, — испуганно вскинула она на меня глаза. — Я уже всё это пробовала. Очень вкусно, правда! — И снова нырнула за плечо Кирюхи, который сидел, поставив локти на стол и отчаянно жестикулируя руками.

Девушку свою он попросту не замечал. Господи, и почему хамам и грубиянам всегда достаются такие сокровища — тихие и безответные?.. Они же, хамы, всё равно не понимают своего счастья! Так какой смысл?

Вернувшись на кухню, я обнаружила, что вода уже закипает. Посолив кипяток, я загрузила туда первую партию пельменей. Поставила в микроволновку масло, чтобы растаяло.

Когда пельмени сварились, я выложила их в расписную глиняную супницу, обильно полила маслом. Сама по себе супница была, на мой взгляд, верхом безвкусия, но для пельменей подходила идеально.

Народ в гостиной уже сидел, откинувшись на стулья. Настало время анекдотов. Холодных закусок больше не хотелось никому. Я тихо собрала грязные тарелки, поставила чистые, потом принесла пельмени. Раскладывать не стала, сами за собой пусть ухаживают!

Я вышла в холл, снова присела на лестницу, как Золушка в своём запечке.

— Слышь, Игнатушка, а чего это чувырла твоя пельменями нас кормит? Я что, сам не могу такое купить и сварить?

— Это домашние пельмени, Кирюша, — тихо объяснила девушка. — Попробуй, очень вкусно. В магазине таких не купишь…

В приоткрытую дверь мне было видно, как он бесцеремонно залез своей вилкой в её тарелку, подцепил один пельмень, прожевал и согласился:

— Правда, вкусно. Ну ладно, положи и мне десяточек.

Я снова молча поклонилась, вздохнула и пошла в кухню. Там меня тоже ждала тарелка пельменей. В этот раз я о себе не забыла.

Быстро съев свою порцию, я вымыла тарелку и задумалась: варить следующую партию или пока не надо?

В кухню неслышной тенью скользнула девушка:

— Может, вам помочь?

— Что вы, — растерялась я. — Не надо мне помощи. Мне и самой сейчас делать нечего. Кстати, как вы думаете, варить мне следующую партию пельменей или не надо? Может, они им не понравились?

— Очень понравились, уверяю вас! Но варить пока не надо. Мальчики ещё те не доели. Я слышала, вас Аней зовут, да? А я — Липа.

— А полное имя?

— Олимпиада.

— Надо же, как красиво! — восхитилась я. — Так только раньше, в девятнадцатом веке, девочек называли. Ваши родители, видимо, большие оригиналы? Старину любят? Или это в честь бабушки?

— Это в честь Олимпиады-80. Я как раз тогда родилась, вот родители меня Олимпиадой и назвали. На мой взгляд, ничего оригинального. Наоборот, даже слишком банально. А мальчики, — она махнула рукой в ту сторону, где слышались взрывы хохота «мальчиков», — меня то Калиной зовут, то Рябиной, то вообще Ёлкой… Дразнятся, в общем.

— И ваш Кирилл это терпит?

— Так он как раз больше всех и дразнится.

Ужас какой-то! Что делается на белом свете… Мне стало искренне жаль её.

— Послушай, Липочка, зачем он тебе сдался? Ты, кстати, знаешь, что он уже был женат, и жена от него сбежала?

— Знаю, конечно, — вздохнула девушка, — как не знать… Но там никто никуда не сбегал, они просто расстались, тихо-мирно…

— А ты и поверила…

— Что значит «поверила»? Это же всё на моих глазах было — и женитьба, и развод!

— Так ты что, давно его знаешь? И не разочаровалась в нём? Да уж, великая сила любви… Вот погоди, он и тебя бросит, наплачешься потом…

Липа непонимающе уставилась на меня, наморщила очаровательный лобик:

— Аня, ты что… Что ты сравниваешь… Это Ленке он был муж, может, и плохой. Но мне-то он — брат, и очень хороший брат!

— Так Кирилл — твой брат?! — охнула я.

— Брат. А ты что подумала?

Мы посмотрели друг другу в глаза и расхохотались.

Надо же, а я приготовилась было открыть глаза глупенькой заблудшей овечке, немедленно начать спасать её от Синей Бороды, который питается доверчивыми девушками! Но мне же никто ничего не объяснил, даже не познакомили нас! А Липочка всё льнёт к Кирюхе, всё прячется за него. И что я должна была подумать?

Мы моментально подружились и стали болтать на разные темы — от кулинарии до марок автомобилей. Потом Липа рассказала, что Серёгу с Игнатом она тоже знает с самого детства, так как все они учились в одной школе, только Липочка на семь лет моложе мальчишек.

Настало время снова заглянуть в гостиную.

— Ещё пельменей сварить или уже пирог нести?

— Пирог, пирог! — радостно захлопал в ладоши подгулявший Сергей.

— Пирог и чай, — кивнул Игнат.

А Кирилл только хмуро глянул на мои ноги. Нет уж, уважаемый, сегодня я обута, как полагается. Сегодня ты меня уже не обзовёшь «чудом в тапках». Сегодня я — «чудо в босоножках», так-то!

Мы с Липочкой заварили чай, выложили шарлотку на нарядное расписное блюдо, нарезали и торжественно отнесли в гостиную.

Серёга радовался, как ребёнок:

— Пирожок, пирожок, я тебя съем! А с чем пирог-то?

— С яблоками, — ответила я, расставляя чашки и десертные тарелочки.

Оставив Липу развлекать «мальчиков», я вернулась в кухню. Но она вскоре пришла ко мне со своей тарелкой, на которой лежало два куска пирога. Один, как оказалось, она взяла для себя, другой же прихватила для меня. Меня её забота растрогала чрезвычайно.

— Липочка, ты такая милая, такая хорошая! Что ж тебе с братом-то так не повезло?

— Не повезло? — искренне удивилась она. — Почему же не повезло? Он такой хороший, такой замечательный, что ты! Даже не рассказать… Ты просто его не знаешь!

— Это верно, — согласилась я. — Но знаешь же крылатую фразу: чтобы понять, что яйцо тухлое, не обязательно есть его до конца.

— Да что ты так взъелась на него? Он обидел тебя, да?

— Да, и не раз. Правда, сам этого не заметил. Так что извини, твоих восторгов я разделить не могу. Если честно, Серёга мне нравится куда больше.

— Ты знаешь, Игнат тоже Киру недолюбливает. А Кира его вообще терпеть не может.

— Так чего он сюда в гости таскается?

— Из-за меня, — горестно вздохнула Липочка и шепнула мне доверительно: — Я Игната люблю.

— Это в каком смысле «люблю»?

— В самом прямом. Как женщина любит мужчину.

— А он тебя?

— А он — вряд ли. Привык с детства, что я — Кирюшина тень. Не замечает меня…

— Так что ты всё за брата прячешься? Действовать же надо! — загорелась я.

— А ты не будешь против?

— Я? С какой стати?..

— Ну, Кира сказал — женщина в его доме появилась, молодая, интересная. Я так расстроилась…

— Так я же не невеста, я — прислуга!

— Ну, знаешь, многие начинают с этого… Няня, домработница, секретарша… А через год — жена босса и хозяйка в доме.

— Ну, эта история — не обо мне, — успокоила я пылко влюблённую. — Только должна тебя огорчить. В первые же два дня моей работы любимого твоего дважды пытались взорвать. Так что стать его женой и хозяйкой в этом доме тебе, кажется, светит слабо. Страшно вымолвить, но я не поручусь, что через год он всё ещё будет жив. Или даже через месяц…

Мы с ней одновременно поплевали через плечо и постучали по дереву.

Гости ушли, хозяин тут же завалился спать, а я убирала следы пиршества и страшно веселилась в душе. Так вот, оказывается, чем обусловлена открытая неприязнь Кирилла! Он решил, что я представляю собой прямую угрозу счастью его ненаглядной, но очень нерешительной сестрички, вот и взъелся на меня! Хотя, на мой взгляд, правильнее было бы разозлиться на Игната, который не замечает страданий несчастной Липочки, да ещё и привёл в дом какую-то Анну.

Правда, взъесться ещё больше на Игната было, видимо, невозможно. Между ними и так существует очень напряжённое поле, которое то и дело искрит. Вооружённое перемирие. Чтобы не нарушить его, избыток отрицательных эмоций Кириллу пришлось выплеснуть на меня.

По такой вот глупейшей причине, просто из-за недоразумения, Кирилл объявил мне войну. И я вынуждена была принять вызов. А что ещё мне оставалось? Правда, я не сторонник особо крутых мер и тяжёлой артиллерии. Ограничусь партизанскими вылазками, как это было на прошлом ужине.

Однако после разговора с Липой у меня появилась надежда на примирение. Может, ей удастся растолковать агрессивно настроенному братцу, что палит он даже не то чтобы из пушек по воробьям, а по фантомам воробьёв, которые существуют только в его больном воображении!

На следующий день я увлечённо занялась генеральной уборкой и из-за шума пылесоса не сразу расслышала телефонный звонок.

Схватила трубку:

— Алло, слушаю вас!

— Чего трубку не берёшь? — зарокотал в трубке недовольный голос Феди.

— Как это не беру? — удивилась я. — Вот же, в руках держу!

— А знаешь, сколько уже времени я звоню? — сварливо поинтересовался он.

Терпеть не могу, когда он начинает говорить тоном базарной бабы.

Я вздохнула:

— Как же я могу знать? Я подошла к телефону сразу же, как только услышала звонок. Вернее, подбежала, подлетела!

— Это я понял. Вон как запыхалась! А я три раза тебя набирал, хотел уже с собаками тебя разыскивать! Думал — случилось что…

— Ничего не случилось. У меня пылесос гудел, не слышала звонка. Но вполне могло оказаться, что я, к примеру, ушла в магазин. Это разве запрещено? Особенно если учесть, что походы по магазинам — это часть моей работы. Ты что, каждый раз будешь из-за этого в обморок падать?

— Захочу — и буду! Особенно в свете последних событий. Вы своими взрывами весь город напугали. Посторонние люди десятой дорогой ваш дом обходят. А сестра-то у меня одна, как тут не волноваться?

— Ладно, Федя, убедился, что я пока что живая, и отвали. Мне работать надо. Уборку заканчивать.

— Не отвалю. Давай увидимся. Посмотреть на тебя желаю. Самолично убедиться, что всё у тебя в порядке. И поговорим заодно.

— Говори.

— Нет, не люблю я телефонные разговоры. Давай встретимся в парке. Через полчасика. Идёт?

— Через час, ладно? Я всё-таки хочу уборку закончить. А где конкретно мы встретимся?

Он подумал две секунды:

— У старой эстрады давай. Вернее, за эстрадой.

— Угу. Договорились.

Я быстренько закончила пылесосить и понеслась в парк. Хорошо, что у меня теперь есть машина. На «своих двоих» мне пришлось бы добираться туда полдня.

Городской парк наш — заслуженный пенсионер. Когда-то, во времена моего золотого детства, парк являлся средоточием культурной жизни города. Нас с Федей по выходным и в праздники сюда водила бабушка.

Мне по этому случаю на голову повязывался капроновый бант огромного размера. Бабушка была большая мастерица по части завязывания нарядных бантов. Она умела их делать и «хризантемой», и «розочкой», и на четыре петельки, и на сколько угодно. Правда, мода на них постепенно отходила, и подружки мои уже вовсю щеголяли механическими заколками, а косички и хвостики свои украшали яркими трикотажными резинками. Мне же резиночки были позволены только в будни, а в торжественные моменты я была вынуждена терпеть громоздкое сооружение на своей голове и насмешливые взгляды сверстниц.

Федька, который был уже отроком и поэтому считал себя абсолютно взрослым и самостоятельным человеком, в такие дни получал свою непременную порцию унижений: в парк он должен был идти обязательно в «приличном костюме». Никаких джинсов бабушка не признавала. Считала, что они хороши разве что для работы в огороде.

С тех пор мы с братом и не любим народных гуляний.

Но — «годы промчались, седыми нас делая»… Бабушки давно уже нет на свете, да и парк наш захирел. «Комната смеха» с кривыми зеркалами перестала быть любимым развлечением, и зеркала предприимчивые дяди заменили игровыми автоматами. Потом и автоматы стали неинтересны подросткам, потому что появились компьютерные клубы. Цепочные карусели и вовсе смотрелись анахронизмом. Танцевальные площадки проиграли битву с дискотеками и оказались лишними в современной жизни. А летняя эстрада, на которой по выходным всегда кто-то выступал, опустела навсегда.

Сейчас в нашем городе появилось много культурно-развлекательных центров, где жизнь бурлит круглосуточно. А здесь, в парке, теперь только мамаши с колясками прогуливаются по периметру. Вглубь заходить боятся, поскольку, по преданиям, там — рассадник хулиганов и бандитов.

Это неправда. Никаких бандитов здесь нет и отродясь не было. Все бандиты, мошенники и карманники как раз и обретаются в крупных торговых и развлекательных центрах. А здесь, в парке, — тишь да гладь, да божья благодать. Поэтому я с удовольствием пришла к заброшенной эстраде.

Брата ещё не было. Я посидела на лавочке в «зрительном зале», потом поднялась на эстраду и заглянула в импровизированное закулисье. Там стояли грубые примитивные скамейки, предназначенные, видимо, для того, чтобы артисты смогли переодеться к номеру и подождать своего выхода.

Здесь Федя меня и нашёл.

Был он в какой-то замызганной ветровке и немыслимой кепочке суперблатного вида.

— Боже праведный, где ты только эти кепки находишь?!

— Что, нравится?

— Нет, конечно! Да и не идёт она тебе вовсе.

— Ну, это ты от зависти! Обидеть меня хочешь, да?

Я вздохнула:

— Звал-то зачем? Кепочкой похвастаться? Считай, что я обновку оценила и восхитилась. Что-то ещё?

— Господи, с родным братом поговорить не хочет, — закручинился Федька. — А я-то, бестолковый, ночей не сплю, всё об ей, сеструхе своей неблагодарной, беспокоюсь…

— Хватит причитать! — оборвала я его. — Говори — чего надо?

— Ну, посмотреть на тебя захотел. Убедиться, что ты и вправду жива-здорова. Как ты там вообще? Не надоело в прислугах обретаться?

— А что, у меня есть выбор? С таким-то братцем…

Он хмыкнул:

— Может, помочь чего надо? Ты говори, не стесняйся. Чего ты хочешь?

— С золотой рыбкой встретиться. Я бы заказала ей другого брата. Чтобы профессия у него в руках была достойная. Чтобы мне не приходилось из-за него обретаться в прислугах, да ещё в таких опасных для жизни местах, как нынче мне приходится…

— Ну, это мечта неисполнимая, сама же знаешь. А уйти оттуда можешь в любой момент, никто не держит.

— Да-а? И что же мы тогда делать будем? Зубы на полку положим?

— Ну, не так всё плохо в нашем королевстве. Проживём как-нибудь…

— Именно что «как-нибудь»…

— Расскажи, как тебе там живётся, — попросил братик.

Я рассказала ему о своей жизни в насквозь простреливаемом доме Игнатова Игната Михайловича. Рассказывала и сама в душе удивлялась: надо же, всего пятый день там живу, а событий — иному на целую жизнь хватит!

Изобразила в лицах людей, с которыми довелось познакомиться и пообщаться.

— Представляешь, там один из друзей Игната, Кирилл, объявил мне вендетту. Я всё не могла понять — почему? Ничего же плохого ему не сделала… А вчера выяснилось, что этот Кирилл посчитал меня охотницей за богатыми женихами. Думал, что я нацелилась занять место хозяйки дома. А на месте хозяйки дома и супруги Игната видит себя Олимпиада, сестричка его. Давно уже видит… Только беда в том, что сам Игнат эту Липочку в упор не видит. Липочка, я так поняла, влюблена безответно и молча страдает уже не первый год. Но теперь, когда рядом с Игнатом появилась я, Липа решила, что счастью её не бывать никогда. Раньше она мечтала, что Игнат когда-нибудь догадается о её нежных чувствах. Но вот в доме появилась я, и мечта стала рушиться на глазах… Слушай, Федюнь, как ты думаешь, а не мне ли предназначались эти взрывы? Вот мы с тобой уверены, что какой-то Мальчиш-плохиш вознамерился взорвать Игната, а вдруг этот камень — в мой огород?.. Ну, граната то есть… Чтобы я чьему-то счастью не помешала…

— Ох, и горазда ты выдумывать! — потрепал меня братец по кудрявой бестолковой голове. — Граната же прилетела, когда тебя ещё никто не видел, никто ничего о тебе не знал. Размечталась тоже: гранатами её персону кто-то забросал! Тебе, Нюрка, скромнее держаться надо. Больно много о себе возомнила!

Я обиделась, тут же вскочила и стала прощаться:

— Спасибо тебе, Феденька, за тёплые слова, за заботу братскую. Век не забуду! А теперь прощай, недосуг мне с тобой лясы точить. Меня ждут великие дела!

— Генеральная уборка, что ли? — лениво усмехнулся он.

— Нет, уборку я как раз уже сделала. А будешь так свысока говорить о моей работе — вообще водиться с тобой перестану. И рассказывать больше ничего не буду, вот!

Я показала ему язык и ринулась к выходу. Федька бросился за мной.

Мы бежали по аллее плечом к плечу и шумно дышали.

— Береги силы. Тебе ещё домой добираться, на другой конец города, — пыхтел Федя.

— Ничего, силы мне нужны только до ворот. А там меня ждёт карета, — пыхтела я в ответ.

— Такси, что ли? Тебе хозяин даёт на это деньги? — не унимался он. — Щедрый, однако…

— Ты даже не можешь себе представить, насколько щедрый…

Мы добежали до ворот парка и остановились, отдуваясь и сверля друг друга взглядами. Мне не терпелось показать Федьке машину, но сначала его надо было подготовить, чтобы он не скончался от разрыва сердца.

— Всё, Федя, ты отдышался? Тогда слушай сюда. Чтобы не тратиться на такси, мой хозяин решил проблему одним махом: он купил мне персональный автомобиль.

— Врёшь! — не поверил он.

— Пойдём, покажу тебе мой фаэтон.

Я подвела его к зелёной каракатице:

— Вот, любуйся. Настоящая карета для Золушки! Не находишь?

— Отпа-а-ад!..

Больше Федя ничего не сказал. Только смотрел — нет, пожирал глазами чудо техники.

Где-то через минуту он снова обрёл дар речи:

— Но в сказке, я вспомнил, прекрасная карета Золушки в полночь превращается в банальную тыкву. Во что же может обратиться эта красота? Ведь и так уже — хуже некуда…

— Ну, это ты от зависти, — подколола я его. — У тебя-то такой нет и никогда не будет!

— Это точно, — согласился он.

— Может, подвезти?

Но он от предложения отказался наотрез:

— Мы на таких каретах ездить непривыкши. Мы, барынька, всё больше пешком…

— Ну, как хочешь… — пожала я плечами.

И уехала.

По дороге домой снова заехала в супермаркет. Накупила полную тележку бытовой химии, потому что во время генеральной уборки выяснила, что арсенал чистящих и моющих средств в доме, мягко говоря, маловат. Собственно, из бытовой химии у Игната был стиральный порошок, жидкость для мытья посуды и освежитель воздуха. И всё. Нечем было даже зеркала надраить. Не говоря уже о полированной мебели…

На выходе из супермаркета я снова встретилась с няней Маней и снова помогла ей снести по ступенькам коляску.

Она так мне обрадовалась!

— Ой, Анечка, как хорошо, что я тебя увидела! Я же тебе не успела телефон свой оставить! Вот, держи!

Она нацарапала цифры на обратной стороне своего чека. Я оторвала от этого же чека кусок, написала там домашний телефон Игната, протянула ей:

— И ты возьми. Звони, как скучно станет. На своём чеке написать не могу, потому что должна приложить его к ежедневному финансовому отчёту.

— У тебя такой строгий хозяин? — удивилась Мария. — Совсем, что ли, тебе не доверяет?

— Доверяет абсолютно, даже никогда ничего не проверяет, не пересчитывает. Но нас на курсах так научили: хозяйские деньги расходовать надо прозрачно, отчитываться до копейки, и чтобы любую трату в любой момент можно было проверить. Думаю, что хозяин мне доверяет именно потому, что у меня дебет с кредитом всегда сходится тютелька в тютельку! А ты чего так помалу всегда берёшь? — обратила я внимание, что у неё, как и в прошлый раз, совсем мало покупок. — Совсем твои хозяева ничего не едят, что ли?

— А я не покупаю продукты для взрослых. Только для Санечки. Всеми прочими закупками ведает домоправительница. Её зовут Степанида Степановна, представляешь? — хихикнула Маша. — Я же только детское питание покупаю.

— А что, Степанида ваша переломилась бы, если бы принесла баночку яблочного пюре?

— Ну, во-первых, до пюре Сашурка ещё не доросла. Ей пока что только соки полагаются. Вот поэтому Степанида и отказывается. Чтобы правильно кормить ребёнка — ну, в соответствии с возрастом, — надо всегда в голове держать график: какой прикорм когда можно вводить. Так Степанида заявила: ты нянька, ты за этим и следи. Да я не обижаюсь! Нам с Санечкой такие прогулки — в удовольствие. Да, рыбка моя? — улыбнулась она кружевному конвертику.

Конвертик в ответ радостно загулил.

— Что-то тихо у вас в последнее время, — сказала Маня, поправив под головой девочки плоскую подушечку. — Отвязались от вас террористы?

— Да как я могу это знать, — вздохнула я. — Пока вроде тихо, а вот надолго ли…

— Слушай, Аня, а хозяин твой кто?

— Игнатов Игнат Михайлович, — честно ответила я, справедливо полагая, что это не является ни государственной, ни военной тайной.

— Да я не про то, — поморщилась Марья. — Кем он работает? Не бандитом ли?

— Почему же обязательно бандитом? — растерялась я.

— Уж больно часто его взрывают…

— Бизнесмен он! И вполне нормальный чувак.

— А-а, понятно. Бизнесменов взрывают чаще даже, чем бандитов. В «Новостях» только об этом и говорят! А что человек хороший — верю. Сашенькин папа тоже крупный бизнесмен, а вот человек нормальный. Занятой только очень…

— А мне мой хозяин машину купил! — расхвасталась я. — Во-он стоит, зелёная. Видишь?

— Вон та, ободранная? Ой, извини… — смутилась она. — Я не то хотела сказать… Я хотела сказать, что молодец он, конечно! Теперь не надо тебе надрываться с этими сумками…

— Это точно, — согласилась я. — Теперь, сама видишь, товаров набираю тонны. Теперь могу себе это позволить! Слушай, может, тебя домой подвезти?

— Что ты, зачем это? — удивилась она. — Здесь пешком минут двадцать всего! Да и коляску в машину нам с тобой никак не затолкать… К тому же девочке гулять надо ещё целый час, не меньше. Так что мы домой ещё не поедем. Спасибо.

— Ну, как знаешь.

Я ещё раз пригласила её звонить мне, если ей вдруг станет скучно, и уехала.

Припарковала свою ободранную красавицу я за кустами, чтобы её «красота» людей не пугала и не вносила дисгармонию в окружающий мир. Дом у нас приличный, красивый. Стёкла, почитай, каждый день вставляем новые. А машина одним своим видом убивает всю окружающую красоту.

Вынув из багажника пакеты, я поволокла их в дом. Расставила флаконы с чистящими средствами по местам: что-то в кухонные шкафчики, что-то в кладовую отнесла, что-то — в ванную Игнату, что-то — в свою.

Зазвонил телефон. Та как я находилась на втором этаже, я сняла трубку в спальне Игната. Думала, Маня решила проверить, тот ли номер я ей записала.

Оказалось — Федя.

— Ты что, уже успел соскучиться? — удивилась я. — Или ещё не все гадости мне сказал?

Он начал такое буровить, что можно было разрыв сердца получить прямо на месте. Хорошо, что недавно из телефона вынули «клопика». Не хотелось бы мне, чтобы речь моего братца слышали посторонние люди, кто бы они ни были…

Выслушав старшего брата молча, как и полагается воспитанной младшей сестрёнке, я вздохнула, положила трубку и отправилась вниз.

Прихватив в кладовке веник, я решила пройтись с инспекцией по дому. Чтобы сердце успокоить. В гостиной было чисто. Я придирчиво осмотрела потолок и все углы. Паутины не было нигде.

А вот в кабинете меня поджидал сюрприз. Правда, не в виде паутины, а в виде мужика в серенькой одёжке и в вязаной шапочке с прорезями для глаз.

По-моему, он оторопел ещё больше, чем я. Секунд десять мы молча смотрели в глаза друг другу. Точнее, он смотрел мне в глаза, а я — в его трикотажные прорези.

Мужик опомнился первым. Рявкнул:

— Тихо! К стене! Руки за голову!

Не могу сказать, что меня разозлило больше — его приказной тон или вообще его несанкционированное присутствие на вверенной мне территории, но психанула я не на шутку.

С веником наперевес я бросилась к нему, боднула головой в грудь, а потом, не дав ему опомниться, стала охаживать веником по голове. Причём в каждый удар вкладывала всю душу!

Конечно, если бы он был без шапочки, то гнев мой прочувствовал бы лучше. Шапочка в значительной мере защитила его от царапин и ссадин, но я целилась в основном в прорези, и цели своей достигла.

— Уйди, дура! — взвыл незнакомец, обеими руками хватаясь за глаза.

Но не тут-то было! Я стала веником гнать его к выходу из кабинета, приговаривая:

— Будешь знать, как в чужие дома без спросу лазить! А ну, вперёд! Шагай-шагай!

Выскочив в холл, он рванулся было к входной двери, но я погнала его в другую сторону, ближе к кухне.

Я очень хорошо знала, что делаю. Там, рядом с кухней, находилась кладовка, в которой я его и заперла. И тут же метнулась к «тревожной кнопке», нажала её раз, и другой, и третий. Пусть милиция поторопится, а то в доме скоро будет труп! Надеюсь, что не мой…

Бандюга в маске, видимо, уже пришёл в себя, потому что закричал из-за двери:

— Слышь, чувырла, дверь открой! Не то сейчас подорву дом к чёртовой матери!

— Вместе с собой? — спросила я, прижавшись к стенке недалеко от кладовки. — Взрывай. Я сейчас на улицу пойду, мне ничего не будет. А дом этот всё равно не мой, так что не жалко!

Он помолчал. Обдумывал план действий. Потом понял, что я дверь ни за что не открою. Просто из боязни, что он окажется на свободе. Тогда он применил другую тактику. Стал стрелять по кладовочной двери в том месте, где, по его мнению, должен был находиться замок.

— Бесполезно, — проинформировала я его. — Здесь же не хлипкая щеколда, а добротный засов. Он в шести местах к двери прикручен. У тебя патронов не хватит.

Конечно, засов был далеко не такой крепкий, как я его описала, но с той стороны, изнутри кладовки, этого же не видно. А выйти и проверить бандит не сможет!

Стрельба прекратилась. Он молчал. Я тоже.

— Слышь, чувиха, выпусти по-хорошему, — снова подал он голос.

Ну, «чувиха» — это не так обидно, как «чувырла».

— Выпущу, — согласилась я.

— Когда?

— А скоро. Как только милиция приедет.

Игнату бы надо позвонить, да я почему-то боялась отойти от двери кладовки. Неровен час, преступник вырвется на свободу…

Он взревел и стал дёргать дверь. Потом стал биться в неё, надеясь высадить.

— А чего ты так сюда рвёшься? — удивилась я. — Снова захотел веником по морде? Неужто так понравилось?

В ответ понеслась брань не просто нецензурная, а настолько витиеватая и затейливая, что я даже заслушалась.

А тут и милиция подъехала.

— Ну, что тут у вас случилось? — спросил вальяжно пожилой милиционер, ведя за собой ещё двоих молоденьких ребят в форме.

— Да вот, преступника поймала, — указала я на дверь кладовки. — Стерегу теперь, чтобы не сбежал. Мечтаю сдать его вам.

По виду милиционера было видно, что он не очень-то мне поверил. Однако, приглядевшись к двери и увидев, что она имеет вид мишени после соревнований по стрельбе, он пригнулся и одним жестом огромной ручищи сунул сразу обоих своих желторотиков себе за спину.

— Не бойтесь, у него патронов больше нет.

— Откуда ты знаешь? — шёпотом спросил мент.

— А вы дырки на двери сосчитайте.

— А может, у него есть запасная обойма? — предположил он.

— Может, конечно. Эй, преступник, у тебя ещё много патронов? — крикнула я.

— Достаточное количество. На всех вас хватит, — донеслось из-за двери.

Желторотики совсем примолкли и только смотрели квадратными глазами то на своего начальника, то на меня, то на изрешеченную выстрелами дверь. Ясно было, что до этого настоящих преступников им приходилось видеть разве что по телевизору.

— С боевым крещением вас, мальчики, — улыбнулась я.

Они только молча кивнули в унисон.

— Может, позвонить, подмогу вызвать, — стал рассуждать вполголоса их начальник.

Я только вздохнула и покачала головой:

— И не стыдно? Он же один, а вас трое!

— Где там трое? Это же стажёры…

— А один на один слабо? — подначивала я милицейского наставника.

Он смутился и очень из-за этого разозлился.

Понятное дело, он не был готов к тому, что здесь его ждёт настоящий преступник, вооружённый настоящим боевым оружием. И уж совсем не мог предположить, что придётся иметь дело с несуразной девицей, которая станет открыто высмеивать его, позорить при подчинённых.

Да, тут я, пожалуй, палку перегнула. Но ведь и меня понять можно! Такое потрясение…

— Слышь, преступник, — крикнула я в сторону простреленной двери, — обещаешь вести себя хорошо?

— Да пошла ты…

И дальше снова последовала изощренная рулада с коленцами.

Я вздохнула:

— Ладно, бросайте гранату! Нашему дому не привыкать… Дайте только я подальше отойду.

— Правильно, — тут же подхватил игру старший мент. — Всем отойти! — зычно крикнул он и подмигнул мне, а я ему.

— Не надо гранату! — заорал из-за двери пленник. — Я так выйду!

— И дашь на себя наручники надеть? — уточнил капитан.

— Угу…

— А бежать вздумаешь, так снова веником по роже огребёшь! — пригрозила я и объяснила: — Он веника моего боится больше, чем ваших наручников.

— На счёт «три», — сказал капитан своим стажёрам.

Они кивнули и подобрались, напружинились. Капитан стал молча выбрасывать пальцы: один, два, три…

После этого он резко рванул засов на двери, вскочил туда и выволок преступника. Один из мальчиков тут же прыгнул на бандита и повалил на землю, а второй ловко сковал ему руки за спиной.

Вся операция заняла секунд пять. Я восхищённо зааплодировала. Всё-таки в милицейских школах готовят профессионалов!

Ребятишки поволокли человека в маске к машине, а капитан остался, чтобы уладить формальности. Я подробно ответила на все его вопросы, описала, как дело было, прошла к машине, внимательно посмотрела на преступника уже без маски и честно ответила, что знать его не знаю, никогда не видела и надеюсь больше никогда не увидеть.

Когда милицейская машина уехала, я заперла дверь и позвонила Игнату на мобильный:

— Говорить можешь? Не за рулём?

— Да, могу. Я сейчас в офисе. Случилось что-то?

— Случилось. Киллер у нас в доме был.

— По мою душу? — ахнул он.

— С чего ты взял? — съязвила я. — Вполне может быть, что по мою.

Люди от страха удивительно глупеют!

— Да, извини, глупость сказал. Это я от неожиданности. С тобой всё в порядке?

— Так звоню же! — удивилась я. — Живая, невредимая!

— А киллер сейчас где? Ушёл?

— Милиция забрала.

— А ты не ранена? Я сейчас приеду!

— Приезжай, конечно, — вздохнула я. — Только сначала в милицию бы заехать хорошо… На убивцу несостоявшегося посмотришь. Может, узнаешь его… Да и ментам, наверное, есть о чём с тобой поговорить. Что тебе поесть приготовить?

— Да какое там «поесть»! — вдруг взорвался он. — Меня же чуть не убили сегодня!

— Ну не убили же, — примирительно сказала я. — Значит, кушать ты рано или поздно захочешь. Вот я и спрашиваю: чего изволите? И потом, Игнат, мне неловко тебе напоминать, но чуть не убили не тебя, а меня!

Он и правда поехал в ментуру, а я решила приготовить на ужин жареную картошку. Села на свою зелёную подружку-квакушку и сгоняла в магазин за пивом и селёдкой. Хозяин мой, конечно, тонкий ценитель изысканных вин, но сегодня случай был явно не тот. Сегодня не до изысков. После такой нервной встряски ему даже пива может оказаться мало. В терапевтических целях вполне может водка понадобиться.

Водка в баре у него была нескольких видов. Я выбрала бутылку на свой вкус и переставила из бара в дверцу холодильника. На всякий случай.

Когда картошка уже дожаривалась, позвонил Игнат и сообщил, что в милиции он побывал, все формальности утряс, вышел из отделения и скоро будет дома. Попросил приготовить на ужин побольше еды, потому что о происшествии узнал Кирилл и сказал, что вечером непременно заедет. А с Кириллом вполне может притарахтеть и Серёга.

Я тут же стала чистить вторую порцию картошки.

Когда первая сковорода доспела, я положила себе полную тарелку и отвела душу. Я ведь тоже сегодня весь день голодная, да нервы какие… А они, бегемоты толстокожие, опять не предложат мне ужин. Ведь вчера никто из них так и не вспомнил, что я тоже — живой человек.

Очень хотелось хлопнуть стакан пива или хотя бы рюмку водки — для снятия стресса. Но я на это не отважилась, чтобы не распугать народ перегаром. Они-то приедут трезвые! Будут жалеть Игната, который во время инцидента был далеко от дома, и снова забудут обо мне. Забудут, несмотря на то, что я всю баталию на своих плечах вынесла. Хоть бы Кирилл догадался Липочку с собой прихватить…

Но он не догадался. Вместо милой сестрёнки хмурый Кирилл привёз с собой Серёгу. Серёга был какой-то притихший, даже, я бы сказала, слегка обалдевший. А Кирилл, войдя в дом, так зыркнул на меня, что я вытянулась во фрунт.

Они прошествовали на кухню, а я перевела дыхание. Ну, и чего, спрашивается, он теперь на меня злится? Что живая осталась?

И тут же ясно оформилась мысль: Игнат здесь ни при чём. Киллер приходил по мою душу, его подослал Кирилл, чтобы окончательно расчистить для Липочки дорогу в этот дом! Он так всё классно придумал, а я возьми да и останься в живых!

Тут и хозяин подъехал, сразу на кухню побежал, к друзьям. Я так обрадовалась! У меня там на плите картошка сгореть могла, её бы помешать, а я боялась туда идти без Игната.

Я разложила по тарелкам всё, что было в первой сковородке. Получилось совсем по чуть-чуть, потому что я же сначала рассчитывала только на себя и Игната. Но я успокоила их, объявив, что вот-вот поспеет вторая часть. Правда, им было не до ужина. Друзья обеспокоено обменивались впечатлениями и мыслями, а я, повернувшись к плите, помешивала картошку.

— И вот менты мне говорят: домработница ваша контузила его веником и затолкала в кладовку, где и заперла до прибытия наряда, — рассказывал Игнат.

— Веником контузила? — покатился со смеху Серёга. — Это как же так случилось? Расскажи, Анютка!

— Расскажу, — повернулась я к ним. — Он был в маске и с пистолетом. А я в доме одна. Ну, сама виновата: уезжая, не поставила дом на сигнализацию. Вот киллер этим и воспользовался. Вряд ли, конечно, он пришёл именно по мою душу, но если он собирался убить Игната, то пристрелить меня — пара пустяков. Он бы сделал это играючи.

— Почему же не сделал? — спросил Кирилл сквозь зубы.

— Потому что не успел, — так же сквозь зубы процедила я. — Не знал он, бедолага, что росла я без отца-матери и перед трудностями не пасую. Наоборот, перед лицом настоящей опасности я максимально мобилизуюсь.

— Это тебя бабушка научила? — удивился Игнат. — Незаурядная была женщина, царство ей небесное и вечная память…

— Это меня брат мой старший научил.

— Так он же у тебя оболтус, сама говорила!

— Он ведь тоже рос без отца-матери, — напомнила я. — Улица его воспитала, улица всему научила. Ну, а он уже — меня…

— Классный у тебя брат! — восхитился Кирилл.

— И правда, классный, — согласилась я. — Он за меня — в огонь и в воду! А я, понятное дело, за него. Так-то вот… Правда, как выяснилось, далеко не все старшие братья такие идеальные. Есть, оказывается, и такие, которые о младших сёстрах совсем мало заботятся, — сказала я, глядя Кириллу прямо в глаза.

Он скрипнул зубами и уставился в пустую тарелку.

Я разложила поспевшую картошку по их опустевшим тарелкам и ушла из кухни.

Поднялась к себе в комнату, бухнулась на кровать и чуть не заплакала. Мало того, что из-за Федьки, лентяя и хитреца, я вынуждена торчать здесь, подвергая опасности свою драгоценную, а главное — единственную жизнь, так ещё и выслушивай, как один из дружков веселится, обсуждая, как меня чуть не убили, а другой скрежещет зубами, даже не скрывая своей досады. Да, не убили меня! Уж извините, люди добрые…

Жалко, что не догадалась я попросить у Липочки телефон. Хоть бы ей в жилетку поплакалась. Она — девушка жалостливая, понимающая. Не стала бы ржать, как этот придурок Серёга… И чего он мне поначалу понравился? Никакой он не Есенин. Обалдуй просто.

Под нерадостные мысли я задремала. Очнулась, когда в холле послышались голоса. Гости расходились — слава тебе, господи.

Игнат подошёл к лестнице и, задрав голову, прокричал:

— Ушли все. Давай, выходи.

Я спустилась в кухню, стала наводить там порядок.

— Ты на ребят не обижайся, — уговаривал меня хозяин. — Они ж не со зла…

— Ну да, понятно, не со зла. От избытка доброты душевной почему бы не обсмеять человека, который спас тебя от смерти и при этом чуть не погиб сам. И правда, смешно!

Он прикусил губу.

Стол был уже чистый. Я села за него, по-школьному сложила перед собой руки и спросила:

— А чего Липочки сегодня не было?

— Меня удивляет другое: чего она вчера притащилась?

— Так машину твою новую обмыть, — напомнила я. — Разве не ты её в гости позвал?

— Я? — искренне удивился Игнат. — Мне бы и в голову не пришло… Сдалась она мне… Это Киря её за собой таскает, потому что сестра.

— Чего ж сегодня не притащил?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Может, Липка домой уехала…

— Как домой? — поразилась я. — Что значит «домой»?

— Да, домой. Она здесь бывает наездами. А живёт в соседней области. Там же, где раньше все мы жили.

— Я думала, она здесь живёт, — развела я руками.

— Нет, так с родителями и осталась. Кирюха же здесь оказался по случаю женитьбы, я тебе рассказывал!

— Да, помню… А она, значит, наезжает время от времени… Не знаешь, зачем?

Он засмеялся:

— Ну, Ермолаева, ты даёшь! — Надо же, фамилию мою запомнил. — Как это «зачем»? Брата проведать, понятное дело…

— А может, зазноба у неё здесь есть? — предположила я.

— У кого зазноба? У Ёлки, что ли? Скажешь тоже!..

— Она не Ёлка, она Липа, — напомнила я. — Что же, она, по-твоему, влюбиться не может?

— Ой, вот только не надо мне разводить тут всякие розовые сопли! — с досадой хлопнул он ладонью по столу. — Ты, Аня, перепутала жизнь с бразильским сериалом! Какое мне дело, кто в кого влюбился? У меня жизнь на волоске висит, а тебя вон куда занесло…

Значит, на лирический лад он совсем не настроен. И ладно. И очень даже хорошо. Я вдруг поняла, что сейчас чуть не выболтала Липочкину тайну. А она меня об этом разве просила?

— Да я бы эту Липочку сто лет бы не видел, вместе с её братцем! Так никуда от Кирюхи не денешься!

— Почему? Ты что, денег ему должен?

— Ничего я никому не должен. Просто дело мы совместное затеяли. Я, Серёга и Кирилл.

— Дело-то хоть стоящее? — улыбнулась я.

— Во всяком случае, денежное.

— Рассказать не хочешь?

— Зачем это тебе? — удивился он. — Тоже в долю войти хочешь, что ли?

— Дурак, — засмеялась я. — Никакой доли мне не надо. Я просто понять хочу, как мне к дружбанам твоим относиться, как с кем разговаривать… Или у вас бизнес нелегальный и рассказывать о нём нельзя?

— Почему это нелегальный? Всё законно. Мы же не оружием торгуем, не наркотиками. Мы собрались строить коттеджный городок.

— Где?

— Недалеко. В двух километрах от города.

— Хорошее дело, — одобрила я. — Чья идея?

— Ну, идея пришла в Серёгину светлую голову. Потом он подключил меня. А потом и Киря подтянулся.

— Сам по себе подтянулся?

— Нет, конечно. Серёга его позвал, ситуацию ему обрисовал. Ну, он и согласился.

Игнат рассказал, что буквально рядом с городом есть очень хорошая земля под строительство. Земли много, пятьдесят гектаров. Домов там можно построить очень много, сделать элитный посёлок.

— Серёга сказал, что здесь есть посёлок с профессорскими дачами. Ну, пусть будут дачи и для «новых русских».

— Ага, обязательно! — закивала я. — А то они так судьбой обижены… И то правда: на Канары каждый выходной не наездишься, а здесь дача будет прямо под боком! Очень удобно.

— Слышь, чего ты? Хотят люди строиться — пусть себе строятся на здоровье!

— А вы там при чём?

— Так мы же землю эту должны у области выцарапать!

— Что значит «выцарапать»? — засмеялась я, живо представив, как трое друзей ногтями выцарапывают землю.

Оказалось, что дело они задумали и правда очень выгодное. Общая стоимость облюбованной ими земли — около пятнадцати миллионов вполне зелёных долларов. Это была бы официальная рыночная стоимость, если бы та земля продавалась. Но её никто не собирался ни продавать, ни покупать. «Мальчики» решили уговорить облсовет, чтобы им эту землю выделили в аренду на пятьдесят лет. И при этом арендная плата чтобы была смешная — где-то два доллара в год за сотку. Эта цифра действительно очень смешная, так как реальная цена за сотку в том районе — не меньше трёх тысяч долларов. На земле строятся коттеджи, в коттеджи заселяются люди, причём не просто так заселяются, не просто арендуют те коттеджи, а с правом их последующей приватизации.

— Здорово! — восхитилась я. — Стать обладателем собственного дома в элитном посёлке, в престижном месте, заплатив за землю в тысячу раз меньше положенного! И что, никому из вас ничего за это не будет?

— Представь себе, нет. Мы же работаем в рамках действующего законодательства. А если законодательство несовершенно, так не мы же в этом виноваты! Нам, правда, поставили условие: протянуть газ в два близлежащих села, которые расположены по обе стороны от нашего участка. Но это совсем небольшая плата за то, что нам позволят провернуть нашу операцию. К тому же газовую трубу нам всё равно придётся тянуть в ту сторону, к новым коттеджам. И нам не накладно, и людям в сёлах — радость.

Он увлёкся, описывая мне «планов громадье». Из дальнейшего рассказа я поняла, что Игнат, прибыв сюда, открыл фирму специально под строительство коттеджного городка. Итак, на городок отводится земля на имя фирмы. То есть, конечно, не сразу отводится. Сначала земельная комиссия облсовета принимает решение разрешить сбор согласований для строительства городка со всеми службами: охрана окружающей среды, санэпидемстанция, подвод газа, воды, электричества; ещё нужен водоотвод, то есть канализация; ещё понадобится получить согласие архитекторов и землеустроителей… В общем, работы там — начать и кончить!

— Слушай, я боюсь показаться назойливой, не в меру любопытной, но как ты думаешь, не связаны ли покушения на тебя с этой вашей затеей?

Он задумался. Надолго.

Я полезла в холодильник и обнаружила, что пиво они не тронули. Понятное дело — Серёга с Кирюхой за рулём, а хозяин не стал пить из солидарности с ними, чтобы не дразнить гусей. То есть друзей.

Я вытащила на стол пиво и пакетики с сушёной рыбкой.

— Запасливая ты, — похвалил меня хозяин.

— У тебя учусь, — вернула я ему комплимент.

Он разлил пиво по стаканам, а я сказала тост:

— Чтобы мне и дальше так везло: и от тебя чтобы удавалось отводить опасность, и самой при этом оставаться целой и невредимой!

— Нет, не так. Чтобы больше не было никакой опасности ни около меня, ни около тебя!

— Твой тост лучше, — согласилась я.

Мы чокнулись и стали пить холодное пивко, закусывая сушёными анчоусами и угрём. Вкусно было так, что не передать!

Первую бутылку мы распили молниеносно, даже не ощутив вкуса. Просто пить очень хотелось после жареной картошки. Разлив по стаканам вторую бутылку, мы стали пить уже медленнее, смакуя и пиво, и рыбу.

— Знаешь, я думаю, что эти покушения никак не связаны с моим нынешним занятием, — наконец-то ответил он на мой вопрос. — Посуди сама: тогда бы покушались и на Серёгу, и на Кирюху. Мы же все в одной упряжке!

— Ну, может, придёт и их черёд, как знать…

— А с чего ты вообще взяла, что покушения связаны со строительством коттеджного городка? Народ, конечно, не очень доволен, но мы же работаем исключительно в правовом поле!

— Сам говоришь: действующее законодательство весьма несовершенно. Может, какой-то местный сумасшедший Робин Гуд решил навести порядок и восстановить справедливость по своему разумению?..

Он снова задумался, потом пожал плечами:

— Нет, так тоже не получается. Я же в этом деле далеко не самый главный. Смотри, какая у нас схема. Серёга — заместитель начальника областного управления земельных ресурсов. Он эту землю нарыл. Ну, в смысле — нашёл. Я под это дело зарегистрировал фирму «Городок», где мы с Серёгой — соучредители.

— А Кирилл разве не с вами? — пыталась я разобраться в хитросплетениях.

— Кирюха наш — большой человек. Он — депутат. Областного значения. Его миссия — решить с облсоветом, чтобы все проголосовали «за» и землю нам всё-таки выделили.

— А, так он у вас — для разового использования?

— Ничего себе «разового»! — возмутился Игнат. — Разово он поработает над положительным решением облсовета. А потом, когда земля нам уже будет выделена во временное пользование, он подключится, да так мощно, что как бы нас с Серёгой из схемы бёдрышком не вытолкнул! У Кирюхи-то — строительный бизнес! Он и будет все те коттеджи строить! Прикинь, какая прибыль ему светит! Правда, у нас уговор такой, что всю прибыль мы честно делим на три части. А если он таким образом хочет от меня избавиться, чтобы денежками не пришлось делиться? — осенило вдруг моего подвыпившего работодателя.

— А что, ты им больше не нужен? Мавр сделал своё дело? У тебя-то самого какая роль была в вашем триумвирате?

— Ну, фирму зарегистрировать, уставный фонд обеспечить. Теперь я хожу по чиновничьим кабинетам, подписи собираю. Те самые согласования. Но не сам по себе. Серёга все мои действия сопровождает телефонными звонками. Там всё построено на его личных связях. Он мне так и говорит: ничего не бойся, морду тяпкой — и вперёд! Ходи по высоким кабинетам смело, сдавай документы на рассмотрение, а я буду позванивать, куда надо, и говорить тебе, кому и сколько денег занести.

— Какой он хитрый! — возмутилась я. — Если ты попадёшься на даче взятки, так срок по полной мотать тебе, а у Серёги руки будут чистые, да? Нет, каков нахал! Раз ты говоришь, что там все отношения строятся на его связях, так пускай бы и раздавал взятки лично! По крайней мере, у него-то взять не побоятся и его не сдадут!

— Ну, представь себе, чаще всего так и происходит. Не всегда, конечно, но часто. Кому-то он деньги отнесёт, кому-то — я…

В ход пошла третья бутылка пива.

— А Кирилл, друг мой ситный, вражина, всё в кустах отсиживается?

— Ой, Аня, не сыпь мне соль на сахар… Отсиживается — не то слово! Он, паразит, всё время против нашего проекта! И зачем только его Серёга в долю взял?

— Сам же говоришь — для принятия решения на депутатском уровне!

— Так ведь можно было бы ему разово заплатить, да и дело с концом!

— А кто бы вам эти коттеджи потом строил?

— Анька, не соображаешь в бизнесе, так не лезь не в свои дела, ясно тебе?

— Нет, — честно ответила я.

— Ты что, думаешь, мы с Сергеем не нашли бы других строителей, что ли? Да таких фирм сейчас — пруд пруди! Выйди на улицу, свистни, — сто человек сбежится, и все — строители!

— А не жалко будет вам прибыль в чужие руки отдавать? Кирилл-то хоть свой… Ещё и прибылью поделится.

— Не знаю, может, кому и свой, а мне так даром не нужен! Ещё Пальму свою мне вечно подсовывает, всё мечтает в койку ко мне уложить… Есть ещё пиво?

— Водка есть. Полдня уже стоит в холодильнике. Хорошо, поди, остыла. Доставать?

— Доставай, — кивнул он.

Я достала прозрачную бутылку, которая тут же запотела, да так аппетитно! Игнат открутил крышечку, плеснул себе прямо в стакан. Я не успела достать ему рюмку, но оказалось, что он непривередлив.

Ну, если он водку собирается пить стаканами, так надо ему закуску хорошую организовать!

Я пошуровала в холодильнике, нарезала сала, колбасы и сыра. Игнат кивнул мне благодарно и стал сосредоточенно жевать. Разговор на время прекратился.

Итак, он не совсем слепой и безмозглый, как думают некоторые. Он прекрасно видит Липочкины манёвры вокруг своей персоны. Считает, что это режиссирует Кирилл ради собственной выгоды. Что ж, вполне может быть…

Странно, а Липочка показалась мне такой искренней… Неужели так хорошо играет? Как больно разочаровываться в людях, особенно если люди эти такие симпатичные…

Решив пока не трогать Липочку, я спросила:

— А почему Кирилл против вашего проекта?

— Он говорит, что общественность может взбунтоваться, так как земля выводится из заповедного фонда. Пугает, что если начнётся проверка, то стройку могут заморозить на неопределённый срок. А если проверка начнётся до принятия окончательного решения о выделении земли фирме «Городок», землю могут не выделить вовсе, и все взятки пропадут. И всё каркает, каркает… Не пойму я его. Нас отговаривает, но сам из дела не выходит. Мутный он…

— Слушай, а может, все эти взрывы и нападения Кирилл устраивает?

— Да мне и Серёга как-то тоже сказал об этом… Ну, предположил так. А так это или нет — кто ж его знает… Ты чего не ешь? — подвинул он мне тарелку с нарезками. — Ты давай, закусывай!

— Спасибо, я не хочу.

— Да ты не стесняйся!

— Да я не стесняюсь, — в тон ему ответила я. — Просто я, во-первых, уже сыта, а во-вторых, я же водку не пью, мне закусывать, собственно, и нечего. Скажи мне лучше вот что: как же служба наружного наблюдения проглядела сегодня злоумышленника? Или Феликс твой совсем мышей ловить перестал? Так найми кого-то другого!

— Феликс не виноват, — вздохнул Игнат. — Я сам попросил его снять наружное наблюдение. Подумал — раз в доме есть сигнализация, а теперь ещё и ты, так зачем мне деньги лишние охранникам платить?

— Понятно. Денег тебе, значит, жалко, а мою молодую жизнь — нет.

— Ну чего ты? — вскинулся он. — Кто ж знал, что так получится…

— Ты. Ты знал, что это может случиться. Оно и случилось.

— Не говори ерунды! — возмутился он. — Как же я мог это знать? С чего ты взяла?

— Нет, Игнатов, ты даёшь, ей-богу! А кто мне рассказывал про то, что я нужна тебе в качестве «живого замка», а? Замки от кого нужны? От злоумышленников. Вот злоумышленник и появился. Ты же на него закладывался, правильно? Ну, не конкретно на этого и не конкретно на сегодня, понимаю, но в принципе, чего-то такого ты ждал, признайся! А чего больше всего боишься, то, как правило, и случается. И тебе ещё повезло, а преступнику, наоборот, не повезло, что на его пути попалась я, крепкая деревенская девчонка. Я, может, особой отвагой и не обладаю, зато уж точно — не из пугливых. А будь на моём месте томная городская барышня, она бы в лучшем случае упала бы в обморок. А в худшем бандит мог её застрелить и уйти, а тебе бы потом пришлось доказывать милиции, что это не ты убил собственную прислугу. Ещё он, например, мог взять её в заложники. И ты был бы вынужден заплатить нехилый выкуп, потому что это из-за тебя она попала бы в неприятную ситуацию. А скорее всего, бандит застрелил бы барышню, спокойно дождался твоего прихода и застрелил бы тебя. И всё потому, что ты решил немножко сэкономить. Не стыдно тебе, а?

Ответ его меня несказанно удивил.

— Знаешь, Аня, я думаю, что ни Кирилл, ни местный сумасшедший Робин Гуд тут ни при чём. Я думаю, это тянется за мной та непонятная история, про которую я тебе рассказывал. Тогда я подумал, что кто-то хочет убрать меня с дороги, завладеть моим бизнесом. Так я же не просто ушёл с рынка, я вообще уехал в другой город и даже занялся делом, которое никак не связано с вином. Но меня опять преследуют. Значит, мой бизнес здесь ни при чём? Значит, тут что-то личное…

Оказывается, пока я его изобличала и произносила свою обвинительную тираду, он анализировал сложившуюся ситуацию!.. Ну и дела…

Решив, что не стоит расстраиваться по пустякам, я сказала:

— Слушай, Игнат, ты не обидишься, если я пойду спать? День сегодня был длинный, напряжённый, насыщенный событиями. Нервов столько попортила… Не каждый день я рискую жизнью. Хотя в твоём доме я начинаю к этому привыкать…

— А жизнь — вообще штука опасная. И ты знаешь, чем она обычно заканчивается?

— Ой, как смешно… Я смеюсь и заливаюсь!

Я решила, что простого душа будет мало. Хорошо было бы принять ванну с чем-то успокаивающим, расслабляющим… Но где взять? Завтра же снова поеду в магазин и в аптеку и скуплю там всё, что предназначено для релакса. Я думаю, нам с Игнатом пригодится всё.

Но ванну я всё-таки набрала. Поскольку в моей ванной комнате была только душевая кабина, я решила воспользоваться огромной белоснежной чашей, которая имела место быть в ванной комнате хозяина. Я подумала, что это будет справедливо. Из-за него я терплю лишения, порчу нервы, трачу своё драгоценное здоровье и даже — страшно сказать! — по-настоящему рискую жизнью. Ну, золотую звезду героя за это мне, конечно, никто не даст, но ванну-то я точно заслужила!

Игнат сейчас остался на кухне вдвоём с бутылкой водки. Думаю, их общение будет долгим, я как раз успею принять ванну.

Налила в воду обычного шампуня, сильной струёй взбила пену, улеглась в душистую тёплую воду, закрыла глаза и постаралась расслабиться, убеждая себя, что в воде сейчас не шампунь, а какое-то успокоительное средство наподобие валерианы или пустырника. Эх, нет бабушки, и посоветоваться не с кем, как лучше всего стресс снимать. Брата спросить? Так он мне посоветует тяпнуть полстаканчика водяры и уйти в астрал. Да ещё и смеяться будет. Тоже мне, советчик… Советчик-антисоветчик!

Утром работодатель мой отсыпался долго, почти до полудня. Я его не беспокоила — во-первых, по причине субботнего дня, во-вторых — я обнаружила, что водки в бутылке осталось на самом донышке. То есть практически бутылку водки он выхлебал в одиночестве. Кто ж после такого вставать захочет?

От души жалея Игната, я сварила ему лёгкий куриный супчик для поправки здоровья. Запах, видимо, дошёл до второго этажа, потому что Игнат всё-таки выполз на кухню, морщась и держась за больную голову:

— Чем это пахнет так вкусно?

— А ты на запах притащился?

— Угу, — подтвердил он, лакая воду прямо из-под крана.

— Не пей из-под крана, козлёночком станешь! — прикрикнула я на него и достала из холодильника последнюю бутылку пива: — Вот, припасла, как знала…

Содрав крышку, он присосался к горлышку и шумно выхлебал полбутылки в один присест. Потом крякнул, отдышался и не спеша допил остальное.

Вытер губы ладонью и, стараясь сфокусироваться на моём лице, проникновенно сказал:

— Ермолаева, ты и в самом деле — мой ангел-хранитель! Как это я до сих пор обходился без тебя? Удивляюсь просто… А хочешь, я на тебе женюсь?

— Больно надо, — отмахнулась я. — Голова не болит? А то аспиринчику дать могу, если надо.

— Не надо, — помотал он головой. — Уже попустило. Сейчас малость в чувство приду, супчику похлебаю, окончательно здоровье поправлю.

Он подвинул стул к самому окну, уселся, положил руки на подоконник, кулак на кулак, сверху пристроил свою многострадальную голову и затих, созерцая пустырь. Я возилась по хозяйству. Постепенно до него дошло, что сказал он мне и что ответила ему я.

— Так чего, ты замуж не хочешь? — уточнил он. — Или я чего не понял?

— Не хочу, — подтвердила я.

— За меня — и не хочешь? Чего это?

Я упёрлась руками в стол:

— Ты приглашаешь меня стать твоей вдовой? Или сам мечтаешь стать вдовцом?

— Погоди, Аня, — затряс он головой, — это для меня сейчас слишком сложно… Объясни попроще, чтобы даже я понял…

— Да что объяснять, — вздохнула я. — Жизнь в этом доме — сплошной адреналин! А главная интрига заключается в том, кто из нас раньше копыта откинет. Но ты-то хоть привык к тому, что на тебя идёт охота, а мне это зачем?

Крыть ему было нечем, и он совсем пригорюнился.

Я налила суп в тарелку и поставила перед ним, прямо на подоконник. Если бы я сейчас затеялась пересаживать его от окна к столу, то и он, и суп вполне могли бы очутиться на полу.

Он взял ложку и стал послушно хлебать. Видать, хорошо пошло, потому что спустя пару минут он приосанился, а доев суп до конца, вообще уже глядел молодцом. Ну, или почти молодцом.

— Дошло до меня теперь, почему люди женятся! Жена — это твоя персональная «неотложка». Очень удобно! Жалко, что ты не хочешь за меня замуж.

— Да и ты не хочешь на мне жениться.

— Ну, может, не конкретно на тебе, но вообще-то жениться я бы не прочь, пожалуй…

— На Липе женись. Страдает ведь девушка, сам знаешь…

Сказала и осеклась: ну вот, опять сболтнула лишнее! И кто меня только за язык тянет?

Но Игнат произнёс задумчиво:

— Да я бы на Липке и впрямь женился, если бы она была сама по себе. Но как вспомню, чья она сестра…

Его тут же перекосило, как от зубной боли.

Я прямо взвилась:

— Ты знаешь, что она по тебе сохнет, ты тоже не прочь создать семью, причём именно с ней! Что же тебя удерживает?!

— Так говорю же — братец её!

— Он запрещает вам быть вместе?

— Наоборот, таскает её сюда по поводу и без…

— Ну, так и женись! И девушку осчастливишь, и свою проблему решишь, и Кирилла от лишней головной боли избавишь! Он же, поди, сестру любит и добра ей желает. Настолько, что даже в гости к тебе таскается, лишь бы сестре приятное сделать. Скажи на милость, почему бы тебе одним махом не осчастливить всех, а?

Он подумал, пожал плечами:

— И в самом деле, почему бы мне одним махом не осчастливить всех…

Потом ещё подумал и замахал руками:

— Нет, нет, не уговаривай! Мне его и по работе хватает, ещё осталось породниться с ним… Тогда Кирюха станет сюда таскаться каждый день, будет сидеть здесь безвылазно! Нет, на это я пойти не могу!

— Да сдался ты ему! Таскаться он сюда станет… Наоборот, перестанет! Кирюхе с тобой общаться нравится ещё меньше, чем тебе — с ним. Но ради призрачного счастья сестры он готов даже на такую жертву! А так — сестру пристроит, и адью! Больше сюда таскаться ему будет незачем.

— А Ёлку проведать? Липку то есть?

— Так она же может сама к нему в гости ходить! Так даже ещё лучше! Кирилл не видит тебя, ты не видишь Кирилла, а Липа, наоборот, видится с ним столько, сколько захочет, но ты при этом не присутствуешь и не отравляешь им радость встречи. Смотри, как здорово всё складывается!..

— И правда, здорово, — почухал он макушку. — Твоими бы устами, Ермолаева, да мёд пить…

Что-то уж больно часто Игнат стал звать меня по фамилии… Что бы это значило? Ну, если бы он вдруг перешёл на сверхофициальный тон, называя меня не Анютой, а Ермолаевой, я бы забеспокоилась. Это бы свидетельствовало об охлаждении наших отношений, и он вполне мог бы уволить меня с работы, что в мои планы никак не входило. Но он продолжал звать меня Анькой — вполне по-свойски, или Ермолаевой — как одноклассницу, и это успокаивало.

Поразмышляв некоторое время в таком вот ключе, я пришла к выводу, что увольнение мне не грозит, по крайней мере, в самое ближайшее время. А то, что он стал обращаться ко мне по фамилии, можно расценить именно как фамильярность, то есть доверительное отношение, дружеское расположение. Для меня это очень важно, потому что как можно жить и работать в доме, где тебе не доверяют или просто тебя не любят?

— Слушай, Игнатов, — обратилась я к нему тоже по фамилии, — а чего б тебе не пригласить девушку на свидание?

Очень уж хотелось мне сделать приятное милой Липочке!

— Так я ведь даже не знаю, здесь ли она, — удивился Игнат.

— Ну так узнай!

— Это как? Кирюхе позвонить и спросить? — развеселился он. — Вот здорово! Да его от этого вопроса кондрашка хватит, вот все проблемы разом и решатся!

— Ага, зато новые образуются, — куснула я его. — Кто вам в облсовете решение пробивать будет?

— Здрасьте пожалуйста! — сник мой работодатель. — Я ей — о высоком, а она — с прозой жизни…

— Что ты называешь «высоким»? Мечты о том, как Кирюху кондрашка хватит?

— Не буду Кирюхе звонить, даже не мечтай! — отрезал он.

— А мне-то чего мечтать об этом? — удивилась я. — Это ж ты собрался Липу на свидание приглашать, а не я.

— А что, я уже собрался? — искренне удивился бедолага. — Надо же, ничего не помню…

Я вздохнула: мужчины!.. Хуже деток малых.

— Игнат, у тебя есть домашний телефон Липы?

— Да был где-то, — пробормотал он, пряча глаза. — Только вряд ли я его сейчас найду.

— Хорошо, давай я позвоню Кириллу и попрошу её домашний телефон. Ну, якобы просто хочу поболтать с ней по-дружески. Давай так сделаем?

Игнат не на шутку струхнул:

— Ещё чего! Зачем Кирюху в известность ставить?

— Ну так ищи телефон и звони самолично!

— И что я ей скажу?

Я пожала плечами:

— Ну, это же от тебя зависит… Что сочтёшь нужным, то и скажешь. Не хами только. Иногда и этого бывает достаточно.

— А как же я приглашу её на свидание, если она в другом городе?

— Вполне резонный вопрос, — согласилась я. — А ты пригласи её на свидание в этом городе. Она приедет, не сомневайся! Далеко ли?

— Всего-то два часа на автобусе. А может, правильнее будет мне туда съездить?

— И оставить дом без присмотра? Даже и не думай!

— Как же без присмотра? — удивился он. — А ты на что?

Я набрала полную грудь воздуха, протяжно, со стоном, выдохнула и сказала:

— А теперь переходим к следующей теме: защита труда.

— Какого труда? Какая защита? — опешил он.

— Защита моих прав и свобод. Я — наёмный работник. Так?

— Так.

— Сегодня — суббота, завтра — воскресенье. Мне положен выходной?

Он хлопнул себя ладонью по лбу:

— Совсем из головы вылетело!

Я укоризненно покачала головой:

— Думаю, что за тобой охотятся твои бывшие подчинённые, которым ты забывал предоставлять выходные и отгулы. Они тебе просто мстят! И чтобы у меня не возникло такого же точно желания, советую тебе отпускать меня на выходные домой. Нет, я, конечно, могу брать выходные среди недели, но зачем это мне надо? Зачем это я буду выходная после выходного? — голосом Рины Зелёной спросила я. — И тебе это будет не совсем удобно. А так я уеду, тебе будет куда привести Липочку, никто не станет вам мешать…

— Постой, постой, — растерялся он. — Как же я приведу её, если здесь не будет тебя? Кто нам ужин приготовит?

— Думаю, Липочка сама в состоянии это сделать. Она уже большая девочка, ей двадцать пять лет. И потом, для неё же главное — не ужин, а ты, бестолковый!

Раскрасневшийся Игнат затравленно озирался, то и дело вытирая о штаны вспотевшие ладони. Я поняла, что интуитивно нащупала его главное желание, но его это мало обрадовало. Он не был готов действовать так решительно. Да ещё и так быстро, буквально сегодня. Наверное, он привык считать, что Липа ему не нужна, так как приходится родной сестрой его бизнес-партнёру, который, к тому же, — заклятый враг ещё со школьной скамьи. Он уже сжился с мыслью, что Олимпиадой можно любоваться, интересоваться, можно даже любить её, но — исключительно на расстоянии и тайно.

И тут вдруг появляется чудо в тапках, которое со здоровой деревенской смекалкой предлагает ему моментальное решение многолетней проблемы. И всё бы ничего, да вот беда — сам-то он ещё не дозрел, не дошёл до нужной кондиции. И как тут быть?

Я стала уговаривать:

— Не падай в обморок и не отказывайся от этой мысли! Сам посуди: меня здесь не будет до самого понедельника, ты будешь один в пустом огромном доме, будешь…

Я чуть было не ляпнула: «Ты будешь бояться», но вовремя одумалась. Ещё не хватало, чтобы он стал себе и мне доказывать свою отвагу и отменил бы из-за этого свидание с Липой.

— Словом, тебя будут одолевать грустные мысли… Выходные пройдут безрадостно, впустую. Ты будешь грустить здесь, а Липа — там. Ну, и кто от этого выиграет?

Вот скажите на милость, чего я лезу в чужую личную жизнь? Мало мне приключений последних дней?

Оставив работодателя наедине с невесёлыми думами, я поднялась наверх, застелила свою постель, потом пошла в спальню Игната. Здесь я задумалась. Надо, пожалуй, сменить ему постельное бельё. Он спит на нём уже целую неделю, и так пора, а в свете предстоящего свидания это же просто необходимо!

Но как бы не спугнуть нерешительного ухажёра… А впрочем, вряд ли он заметит!

Я быстренько сменила простыни и наволочки, застелила постель покрывалом, а грязное бельё снесла вниз, в прачечную, где и оставила. Постираю на следующей неделе, спешить некуда.

Быстро собралась и заглянула в кухню, где Игнат всё так же сидел у окна, созерцая красоты пустыря.

— Я попрощаться.

— Уже уходишь? — встрепенулся он.

— Не ухожу, а убегаю. Точнее — улетаю. Мне кровь из носу надо попасть на дневную электричку, потому что следующая — аж в шесть вечера, а мне так долго ждать неохота. Так ты Липе позвони обязательно! И между делом скажи, что в доме вы будете одни. Ну, чтобы девушка не смущалась.

Он кивнул как-то неопределённо. Это был не то полукивок, не то просто обезличенное мотание головой.

Прямо беда с этими нерешительными «крутыми бизнесменами»!

Приехав домой, я обнаружила, что братец мой опять валяется на диване и на старом видике гоняет кассеты.

Посидев с ним рядом и посмотрев какое-то время то, что смотрел он, я вздохнула:

— И не лень тебе смотреть эту ерунду? Скукотища такая…

— Много ты понимаешь! — хмыкнул он. — Не нравится — не смотри, никто тебя не неволит. Пойди лучше на кухню, приготовь там чего-нибудь.

Вот что-что, а поесть Федя любит. Это работать он не любит, а покушать — всегда пожалуйста!

Я вздохнула, переоделась в домашнюю одежду и поплелась на кухню. Что ж, кухня — судьба моя. Жила здесь на Федькином иждивении — из кухни не вылезала. Устроилась на работу к Игнату — опять всё время провожу на кухне. Вернулась на пару дней домой — снова к плите. Прямо наказание какое-то!

Нет, я вообще-то готовить очень люблю. В этом процессе для меня есть определённый момент творчества. Уж во всяком случае, готовить я люблю гораздо больше, чем мыть посуду или окна. Но если всё время заниматься одним и тем же, даже любимое дело рано или поздно превратится в каторгу!

Поставив вариться нежно любимую братом гречневую кашу, я полила пахучим подсолнечным маслом квашеную капусту, нарезала туда зелёного лучка. Здоровая еда, витаминов — море, а как вкусно!..

Когда каша сварилась, я позвала братишку к столу. Даже два раза звать пришлось. Еле-еле от экрана его оторвала!

За столом мы так разговорились, что совсем забыли о времени. Поздний обед плавно перетёк в ранний ужин. Потом мы заварили чай и ещё долго, до самой темноты болтали и болтали, всё никак не могли наговориться, как будто сто лет не виделись.

В принципе, если учесть, что мы всю свою жизнь стараемся не расставаться больше чем на пару дней, надо признать, что неделя — срок очень большой. Не всегда жизнь складывается так, как нам хочется, но мы стремимся в разлуке быть как можно меньше. Конечно, мы виделись на неделе, но недолго и как-то украдкой, а это совсем не то, что неторопливое общение в домашней обстановке.

Я подробно рассказала брату о киллере, которого я, по выражению нашей доблестной милиции, «контузила веником». Федька так хохотал, что на глазах у него даже слёзы выступили. Потом я подробно описала взаимоотношения внутри этой странной троицы: Кирилл, Олимпиада, Игнат. Мы стали судить да рядить, кто там что хочет выиграть, а кто чего боится, и к чему эти игры могут привести, и чем всё может закончиться. Хорошо, если свадебным пиром. А если поминальной трапезой? Вот этого мы не желали никому из них. Придумывали, как можно ситуацию разрулить. Даже схемы на листочках чертили. Насмеялись до упаду!

Так суббота и прошла. Разошлись мы с Федей поздно, я моментально уснула и всю ночь во сне мучительно разбиралась в хитросплетениях чужой любви. Вот уж радость, в самом деле…

В воскресенье мы с Федей прошлись по посёлку, подышали чистым деревенским воздухом, посидели у пруда. Солнце припекало будь здоров, но купаться мы не решились. Всё-таки места у нас довольно северные, и в середине июня вода ещё не прогревается до температуры парного молока, а значит, во время купания можно здорово простудиться, а кому же охота?

Во второй половине дня я снова отстояла вахту у плиты, наготовила братику побольше еды и пораньше легла спать. Ехать в город в воскресенье вечером я не решилась. Вдруг Липочка ещё не уехала? Испорчу людям всю малину… Уж лучше поехать в понедельник рано утром, чтобы уж наверняка…

Поэтому спать я легла ещё засветло, чтобы не проспать.

Утром Феде тоже надо было ехать в город, так что дорога за приятной беседой пролетела незаметно. На вокзале мы расстались. Он поехал по своим делам, я же направилась к Игнату.

Игнат открыл мне дверь, зевая и почёсываясь. Именно так он вёл себя в день нашего знакомства, когда я впервые пришла сюда. Совсем плохо у человека с манерами…

— Ты так рано? — удивился он, когда как следует отзевался.

— Первой электричкой приехала. Липа здесь ещё?

Больше всего я боялась, что Игнат скажет, что никакой Липы здесь не было и никогда не будет, но он только пожал плечами:

— Вчера ещё уехала.

Меня так и подмывало спросить, как прошло свидание и когда будет следующее, но я сдержалась. В конце концов, всяк сверчок знай свой шесток! Это их отношения, их личное дело, а моё дело — дом вести.

Я заступила на вахту, а Игнат уехал на работу.

Где-то в районе полудня зазвонил телефон. Я подумала, что опять предстоит готовить ужин на всю компанию, и со вздохом сказала в трубку: «Алло». Трубка тоненько всхлипнула, а потом Маниным голосом попросила:

— Анечка, можешь сейчас прийти к нам?

— С Сашуркой что-то случилось? — забеспокоилась я.

— Да, случилось, — ещё раз всхлипнула Маня и отключилась.

Господи, что там ещё? Что может случиться с грудным ребёнком? И почему в таком случае зовут меня? Логичнее было бы вызвать «скорую помощь»…

Я заперла дом, поставила на сигнализацию и полетела быстрее ветра к Марии. Собственно, всего полёта — через улицу перелететь…

Маня ждала меня на крыльце. Молча взяла за руку и повела в дом.

— Что с девочкой? — выкрикнула я.

— Спит она сейчас. Тихо, — приложила няня палец к губам.

Повела меня на кухню, усадила за стол, сама достала банку с молотым кофе, не спеша насыпала его в джезву, залила кипятком из электрочайника, поставила на огонь…

Я как завороженная следила за её плавными движениями, ничего не понимая. Потом очнулась:

— Что, всё обошлось?

— Нет, всё очень плохо.

— Так «скорую» же надо вызывать, что ты сидишь?

Маша уставилась на меня, как на ненормальную:

— При чём здесь «скорая»?

Кофе вскипел и даже чуток выплеснулся из кофеварки. Маша выключила газ, всё так же не спеша разлила напиток по чашечкам, подвинула мне изящную сахарницу, с горкой наполненную коричневым сахаром, и только после этого грустно сказала:

— Осиротела Сашурка.

И горько заплакала.

Я потрясённо смотрела то на плачущую Машу, то в окно. Ну, что тут скажешь…

Минуты через полторы, дав ей выплакаться, я осторожно спросила:

— А кто из родителей умер?

Она глянула на меня квадратными глазами, замахала руками, как ветряная мельница, и залилась пуще прежнего.

— Что, сразу оба? — округлила я глаза.

Надо же, несчастье какое… Ребёнок ещё, можно сказать, только-только вылупился, жить ещё не начал, а уже — сирота… Вот как в жизни всё непредсказуемо!

Схватив со стола бумажную салфетку, Маша промокнула глаза, а в следующую салфетку высморкалась.

Потом, швырнув смятые комочки в мусорное ведро, хмуро посмотрела на меня и хрипло сказала:

— Что ты буровишь? И повернулся же язык… Смотри, ещё накаркаешь!

Я хлопала глазами:

— Я буровлю? Ты же сама только что сказала…

— Что я сказала? Я разве сказала, что кто-то умер?

— Ты сказала, что Сашка сиротой осталась!

— А, ну это так, образно… Мама наша, фотомодель грёбаная, сегодня утром в Париж укатила!

— Ну, дай бог ей счастливо долететь, — пожала я плечами. — Ты-то что так убиваешься?

— Так она же укатила на неопределённый срок! Я спросила, вернётся ли она к Новому году, а она мне так, между делом: там видно будет. А сама в глаза не смотрит. Ясно, что не вернётся. Бросила она Сашеньку, совсем бросила! — снова заголосила Маня.

Я перевела дыхание:

— И это всё? Из-за этого ты так голосишь, как заправская наёмная плакальщица?

— Мне ребёнка жалко! — заливалась Машка. — При живой матери сиротой быть…

— Ну, отец-то остался? — Она кивнула. — Вот видишь, всё не так уж плохо. Отец-олигарх никуда от девочки не делся, а к его денежкам и мама-кукушка наведываться будет время от времени. Будет абсолютная иллюзия, что ребёнок живёт в полной семье, как и полагается. Или ты боишься, что в одиночку не справишься со своими обязанностями?

Она махнула рукой:

— Какое там… Илона и не заглядывала почти что к ребёнку. Правда, по паспорту она — Ирка, но по подиуму шастать сподручнее с именем Илона. Я одна возле Сашеньки — и днём, и ночью.

— А чем же мама занималась?

— А мама у нас спала до полудня, потом по два часа специальные гимнастические упражнения выполняла, чтобы в форму быстрее прийти. Потом у неё — маникюр, потом — педикюр. Потом — визит к парикмахеру, потом — к косметологу. Пока она всю эту программу выполнит, глядишь — уже вечер. Спать пора. А ребёнок имеет привычку по ночам плакать. Так она мало того, что поселила Сашу сразу со мной, так ещё и комнату нам отвела на первом этаже, чтобы детский плач по ночам её не будил.

— Ужас какой-то, — покачала я головой.

Маня согласно кивнула:

— То-то и оно, что ужас и кошмар. А теперь мама наша обрела прежнюю форму, восстановилась после рождения доченьки и в Париж укатила, продолжать дальше покорять мировые подиумы. Да ты пей кофе-то! Остывает же…

Я спохватилась и стала поспешно прихлёбывать кофе, совсем не чувствуя его вкуса.

— Слушай, Мань, так теперь Сашеньку придётся переводить на искусственное питание, да? Бедная девочка…

— Зачем на искусственное?

— Так мама же уехала!

— Ну и что? Мама её к груди даже ни разу не поднесла. Я Сашеньку кормлю. И дальше кормить буду.

— Подожди… Ты что, хочешь сказать, что кормишь Сашеньку грудью?..

— Да. А что такого?

Она смотрела на меня так бесхитростно, будто и впрямь не понимала, что же здесь удивительного. Я отставила чашку, подперла щеку рукой и задумалась.

— Маня, ты не няня тогда, ты — кормилица.

— А какая разница?

— Ничего себе… Ну, например, можешь радоваться: работой ты обеспечена ещё по крайней мере на целый год. Это нянек можно менять хоть каждый день, а кормилицу где найти? Особенно сейчас, когда чуть не все дети — искусственники! Так что придётся твоим хозяевам держать тебя ещё долго. Правда, и у тебя руки связаны. Захочешь уйти — совесть замучает.

— С ума сошла, да? Я по-любому от Сашеньки — никуда! Я же с первого дня её и кормлю, и вообще нянчу.

— Слушай, а как так получилось? Где они тебя нашли?

— В роддоме.

— Ты там работала?

— Нет, я там рожала.

— Кого это? — не поняла я.

— А кого там рожают? Детей своих я там рожала.

Я совсем обалдела:

— И сколько же их у тебя? Или ты — это… Суррогатная мать, да?

Только тут убитая горем Маша сообразила, что я ничего не знаю. Она тоже отставила свою чашку и стала рассказывать.

У Маши был ухажёр. Жениться на ней собирался. Ну, по крайней мере, так рассказывал. Она по простоте своей верила в его добрые намерения. А когда выяснилось, что она ждёт ребёнка, добрые намерения жениха враз испарились. Вместе с намерениями испарился и сам ухажёр. Но Маша не стала впадать в тоску и уныние. Она девушка бедная, но гордая. Решила, что ребёнка сама поднимет на ноги.

Однако ультразвуковое исследование показало, что деток сразу двое. Это была катастрофа. Одного поднять трудно, но можно. С тройней была бы надежда хоть квартиру получить и какую-то помощь от государства. С двумя близнецами оставалось только по миру идти с протянутой рукой. В её ситуации чем рожать двойню, так лучше совсем не рожать. Но срок был уже большой, поэтому вопрос аборта даже не возникал.

Врачи, люди сердобольные, предложили разумный выход: вызвать искусственные роды раньше срока, детки родятся нежизнеспособные, вот и решена проблема! Маша, услышав это, ударилась в слёзы. Она уже привыкла к мысли, что она — мама. Ну, или вот-вот ею станет. И потом — то, что ей предлагают, это же настоящее детоубийство!

А с другой стороны… Ну можно, например, отправить детей на воспитание в деревню. К родителям, как поступают многие неудачницы. Так Маша сама из многодетной семьи, и там у отца с матерью — ещё семеро по лавкам. Не для того она в город уехала, чтобы вместо себя, взрослой, туда двоих младенцев отправить… А здесь их в одиночку ни за что не поднять… Да ещё и врачи советуют…

У неё гудела голова и слёзы лились непрестанно. Что делать? Как поступить?

Старенькая акушерка, которая уже лет двадцать числилась на пенсии, но работать продолжала, прикрикнула на коллег:

— Что вы душу девчонке мытарите? Вы на неё-то посмотрите: тщедушная такая, аж прозрачная. Где ей двойню выносить? Может, само всё разрешится. Отстаньте от неё!

Вот сказала — и как напророчила. У Маши от слёз и переживаний действительно случились преждевременные роды, причём очень преждевременные, и у двоих мальчиков, весом по восемьсот граммов каждый, шансов выжить не было вообще. Маша, лёжа в послеродовой палате и наблюдая, как соседкам привозят деток на кормление, уходила на это время в долгую прогулку по длинным коридорам и умывалась горючими слезами.

А в соседней палате — отдельной, привилегированной — лежала в одиночестве Ирка-Илона и тоже заливалась горючими слезами: элитный роддом для неё был проплачен заранее, но она не додумалась лечь туда на пару дней раньше. Когда срок подошёл, муж повёз её на своей машине, но по дороге столько времени было потрачено в пробках, что оба поняли: до места они доехать не успеют. Поэтому пришлось сворачивать к ближайшему родильному дому. И теперь пришлось королеве подиума лежать в муниципальной больнице на застиранных простынях и молиться, чтобы не подцепить какую-нибудь простонародную заразу.

Конец ознакомительного фрагмента.