«Прекрасные» девяностые. Сборник рассказов, повестей, очерков

Галина Вольская

Девяностые годы прокатились безжалостным катком по всей стране. Небольшому городу на Волге досталось больше других, он потерял почти всю свою промышленность. Город-герой, город-труженик стал моногородом. Жизнь и работа в этом городе в девяностые годы женщины, растившей двоих сыновей без помощи их отцов, описаны в рассказах, очерках, повестях сборника.

Леня

Сталкиваемся с Леней в первый раз перед партийным собранием. Нас всего шесть женщин среди более ста коммунистов НИО (научно-испытательные отделы), все уже знают, что этот последний крайний стол наш, никто не претендует, а эти заняли и не хотят освобождать. Вообще неприятные типы! А этот особенно — щуплый, востроносый, взгляд ехидный — просто «редиска» какой-то!

Наш начальник лаборатории программирования уехал, эти обязанности выполняю временно я. Назначают нам, наконец-то начальника, и это как раз он — «редиска» Леня Косянчук! Старенькая БЭСМ, на которой мы работаем, совсем рассыпается. Но уже завершается десятилетнее строительство лабораторного корпуса, должны получить новую ЭВМ, предстоит освоение нового оборудования, новых языков программирования.

Леня читает сотрудникам лекции по ФОРТРАНу. Присматриваюсь — а он ничего! Рассказывает грамотно, толково, лицо освещается вдохновением, вроде бы даже выше ростом становится. И держится тактично, ненавязчиво, в женские дрязги не встревает.

Я ухожу в декретный отпуск, у меня рождается второй сын, возвращаюсь уже в новый лабораторный корпус. Программистов у нас трое: Наташа, Таня и я, остальные — операторы. Они уже частично освоились, мне все это только предстоит. Наташа вообще человек непростой, самолюбива, честолюбива, чувствует за собой мощную поддержку. У нее отец — главный инспектор рыбнадзора. По тем временам тотального дефицита фигура сравнимая разве что с директором мясокомбината. В воинской части тоже постоянные комиссии, проверяющие, всех надо встречать, угощать, как тут без рыбы и мяса. Наташа в мою бытность начальником лаборатории мне немало крови попортила: на обязательные субботники не ходит, принесла справку, в помощь другим службам, куда нас периодически заставляют выделять людей, не идет. Другим обидно — почему их посылают, а ее нет. Летом как-то срочная задача и у нее, и у меня, а она за Волгу с мужем собралась, требует отгул.

— Наташа, сделай программу и иди куда хочешь.

— Подумаешь, какой начальник, есть и повыше!

Бежит к начальнику отдела, он ее отпускает. С меня спрашивают, почему не выполнена задача.

— А вы зачем Ключникову отпустили?

— Но я же не знал!

— Спрашивайте в другой раз.

В новом корпусе тоже начинаются конфликты. То у меня промежуточные библиотеки с диска исчезают: Наташа увидела, что они в данный момент пустые, посчитала ненужными и удалила. Моя программа без них не работает. То статусы начинают меняться, то приоритеты. Таня другой человек, но она по возрасту (на шесть лет моложе меня) ближе к Наташе, они дружат семьями, ходят друг к другу в гости. Леня, кстати, тоже их возраста.

В машинном отделении коллектив тоже преимущественно женский. Их начальник Володя начинает дотошно разбирать все жалобы, обиды, получается только хуже, все накручивается, как снежный ком. А Леня собрал нас в своем кабинете: «Давайте поговорим». Высказываем все — кому, что не нравится, выкладываем все претензии. В результате четко оговариваем границы: я не делаю этого, Наташа того. Продолжаем работать.

Обычно Леня заходит к нам в начале рабочего дня, улыбается: «Привет! Как дела?» Определяемся с текущими задачами, намечаем планы, а то и просто разговариваем «за жизнь». О детях завели разговор, Леня тоже участвует. Наташка сегодня не в настроении:

— У тебя своих детей нет, что ты можешь знать!

Мрачнеет:

— Да, своих нет, но я хотел бы их иметь!

Уходит.

— Ты что, Наташа! Зачем ты так!

— Пусть не лезет!

Жена у Лени перенесла операцию, детей иметь не может. Кто-то сочувствует, а кто и намекает, чуть ли не в открытую: «Зачем жить с такой, нашел бы другую».

Уезжаем на курсы в Минск. Мое обучение должно продлиться два месяца, у Володи и Лени по месяцу. Едем сначала с Володей. Он уже был в Минске, ориентируется в городе, подсказывает мне как что найти. Володя уезжает, приезжает Леня. Теперь я в роли гида.

Разгар перестройки, нигде ничего нет, у Лени списки заказов сотрудников. В Минске по нашей зачетной книжке еще можно что-то купить. Идем с ним в «Детский мир» (у Валеры родился сын), едем в другой конец города в магазин «Электроника». Начало марта, у нас в это время еще холодно, кругом снег. А здесь и в феврале снега не было. Я, зная, что буду возвращаться в конце марта, взяла весеннюю одежду, а Леня приехал в теплой куртке, жарко.

Не вижу его несколько дней, потом встречаю в столовой:

— Ты куда исчез?

— Лежал с температурой, простудился.

— Что же не сказал, у меня таблетки всякие есть.

— Ладно, прошло.

Через какое-то время идем опять в поход по магазинам. Леня прикашливает.

— Опять простудился? Вечно ты простужаешься!

— Не обращай внимания, это мое обычное состояние.

А я натерла ногу, начинаю прихрамывать.

— Вечно ты ноги натираешь!

Живем в общежитии недалеко от учебного центра, где проходят занятия. Кабинка для междугородних переговоров в холле на первом этаже. Спускаюсь, чтобы позвонить домой, кабинка занята. Сажусь, жду. Слышу голос Лени:

— Танечка! Здравствуй, маленькая!

Столько в голосе теплоты и нежности! Мне неудобно становится, вроде бы как подслушиваю. Ухожу, лучше попозже позвоню.

Домой в Вольск возвращаемся вместе. Часть вещей отправлена посылками, но все равно много набирается. Как это все нести? Заходит Леня:

— Давай помогу.

— Но у тебя же своих вещей много.

— А я их уже отвез в камеру хранения, предвидел, что такая ситуация возникнет.

Вскоре узнаем, что Косянчуки взяли на усыновление ребенка, новорожденного, прямо из роддома. Леня в восторге. Иногда приходит на работу уставший, с красными глазами, не спал ночью.

— А что же Таня?

— Я ее к матери отпустил отдохнуть.

Перестройка набирает обороты. Зарплату служащим не повышают, а цены растут бешеными темпами. Наташа собирается увольняться, я тоже. Леня пытается нам помочь, поднимает кучу документов, разыскивает нормативы на работу программистов. По этим нормативам у нас с Наташей идет превышение в 10 — 11 раз, у Тани в 5 — 6. Мы пишем всё. За готовую программу нужно платить деньги, немаленькие, да еще потом оплачивать каждое обновление, дожидаться, когда его пришлют. А программисты все равно ставку получают, пусть работают. Вот и изобретаем каждая свой велосипед. Леня хочет добиться, чтобы нам платили за полторы ставки, но для этого надо оформить и подписать ряд документов и таблиц. А у него — то командировка, то срочная работа, то где-то затерлись данные, все затягивается.

Наташа увольняется в течение двух дней. Я дожидаюсь возвращения с курсов Тани, пишу подробную инструкцию по каждой своей программе, только после этого увольняюсь тоже.

Наташины программы начинают сбоить, перестают работать, мои работают. Как говорил один из наших заказчиков: «Галя пишет от и до, а Наташа сейчас-сейчас». Сдает вроде бы законченную программу.

— Наташа, а это?

— Сейчас, сейчас.

— Наташа, а здесь?

— Сейчас, сейчас.

Леня говорит: «Ты вернешься, примем без разговоров, Наташка пусть лучше не приходит». А у меня нелады с непосредственным начальником вычислительного центра Ефремовым. Он груб, невыдержан, с людьми разговаривать не умеет. Допускает явные ошибки в программе, но доказать ему его неправоту совершенно невозможно. Почти соглашаюсь вернуться, но начальник отдела уже принимает на мое место другую женщину. Она не программист, но сестра жены начальника.

Офицерам тоже задерживают выплату зарплаты, вынуждены крутиться, кто как может. Леня с Володей и Николаем подрабатывают на «Большевике» — самый большой и лучше других оборудованный наш цементный завод. Леня жалуется между делом начальнику вычислительного центра:

— Гады — кооператоры! Сманили у меня лучшего программиста, еще и не платят, как следует!

— А мне как раз программист нужен.

Леня звонит мне.

— Позвони на «Большевик» вот по этому номеру, спроси Мазаревича.

Звоню, спрашиваю. На том конце недоумение. Выясняется, что фамилия начальника вычислительного центра Маразовский, зовут Валерий Израилевич.

— Ленька! Что ты мне сказал? Мазаревич — это же неприлично!

— А Израилевич по-твоему прилично?

Уйти на «Большевик» мне не удается, потому что увольняется Ефремов, а я не могу оставить незавершенные программы. Но я работаю прикладным программистом, операционной системой и «железом» занимались обычно другие, Леня в том числе. Обращаюсь к ним за помощью, они не отказывают, Богданов оплачивает, деваться некуда.

Приходят они мне помогать, я спрашиваю:

— Леня, как растет сын?

— Уже совсем большой! Ты не представляешь, что он вытворяет!

Вскакивает коленями на стул, чтобы показать, что вытворяет его сын. Проходящие мимо женщины удивленно посматривают в приоткрытую дверь.

Что-то мне нужно подправить в системе в очередной раз. Обращаюсь к Лене, а он все никак не выберется: работа, командировки, после работы занят строительством гаража. Меня как будто кто-то подталкивает: «Быстрее, торопись». Удивляюсь сама себе: «Что это? Не так это срочно, освободится, придет, он же никуда не уезжает, я тоже».

Возвращаюсь на работу с обеденного перерыва, мимо проезжает машина, Леня за рулем. Ко мне заезжал и не застал? Бегу за ним, кричу: «Леня! Леня!» Он не слышит, конечно, едет дальше. Останавливаюсь в недоумении: «Да что со мной? В другой раз придет!»

Звонит одна из моих бывших сотрудниц в воинской части:

— Косянчук разбился.

— Кто? Лавренчук?

— Нет, Косянчук.

— Что с ним? Он жив?

— Нет, сразу насмерть.

Реву безудержно, уже не пытаюсь справиться с собой.

Они с женой возвращались с дачи. Ехали на небольшой скорости на подъеме. Встречный грузовик не справился с управлением, вылетел на их сторону, смял машину в лепешку.

Провожала вся часть, пришли из музыкального училища, где работала Таня. Мать не смогла приехать, слегла. Сестра плакала так, что ей стало плохо, скорую помощь вызывали. Сплошной непрекращающийся ливень, море зонтов, два закрытых гроба. Ну почему самые лучшие, светлые уходят раньше других?

Мальчика, второй раз оставшегося сиротой, вырастила мать Тани. Наши офицеры помогали, чем могли. Кто-то пытался претендовать на квартиру Лени, отстояли.

Ясную улыбку Лени вижу на памятнике, когда иду мимо к отцу. Две фотографии рядом и одна дата смерти. Не оставил свою Танечку, взял с собой. Как им там, на небесах?