Кларенс, Принц Удачи

Галина Вайпер, 2012

Эта волшебная история начинается с невообразимых тайн склепа гранд-дамы императорского дворца. Что искали там воры? Почему кладбищенский крот отправился в дальнее путешествие? На пути герою повстречаются добрые и злые волшебники, монстры и драконы, и поразительные чудеса. И крот, конечно же, станет принцем и найдет все, что искал, хоть и совсем не там, где думал найти.

Часть 1. Королевство, меч, корона

Я спокойно обедал — пара жирненьких червяков и сочный корешок на десерт — представляя, как после еды пойду на прогулку. В полнолуние так приятно прохаживаться по прохладным каменным плитам, заложив лапы за спину. Вылезая из норы под полом, я каждый раз с удовольствием разглядывал привычную обстановку — гроб на подиуме, засохшие венки вокруг, пыльные полотнища паутины в углах, игру теней и голубого света, падавшего узкими лучами из небольших отверстий под крышей.

И тут над головой ка-ак зашумит!

Сколько себя помню, я живу под склепом мадам Беттины, гранд-дамы королевского двора. На кладбище шум не редкость — днем живые рыдают на похоронах, ночью мертвые пошаливают. Но у нас всегда было тихо, никто не решался беспокоить мадам, даже бродячие скелеты обходили склеп стороной. А тут вкрадчивые шаги, едва слышные слова, звук осторожно поставленного на пол тяжелого предмета. Потом негромкий шум внезапно перерос в беспорядочный топот, раздались испуганные дикие вопли, перешедшие в страшный грохот. Похоже, гроб упал на пол. А ведь он тяжелый, его просто так не уронить.

Что там случилось, я так и не узнал, хотя сразу же вскочил и побежал из норы. Но, когда выбрался наружу, там стояла полная тишина. Ни живой души, ни мертвой — никого. Гроб, который до сих пор стоял посередине склепа, был сброшен с подиума, крышка лежала далеко в стороне. Замотанные в роскошные ткани останки валялись на полу, раскинув руки, как брошенная кукла. В лунном свете, льющемся из приоткрытых дверей, тускло отсвечивали драгоценности на одежде, а на сухом лице мадам в злорадной улыбке поблескивали зубы.

Мне стало не по себе, неуютно и грустно. Я походил по склепу, осматривая беспорядок. Как же теперь мои привычные прогулки? Если до сих пор в склепе никто не появлялся, кроме неизвестных безобразников, значит, не появится и дальше. Некому будет вернуть все на свои места. Расстроенный, я уныло побрел к себе, но по дороге запнулся обо что-то и упал. Пошарив лапами вокруг, нащупал небольшой плоский предмет, оказавшийся тетрадью в кожаном переплете.

Я вытащил ее на лунный свет, чтобы получше рассмотреть, и тут она раскрылась посередине, там, где вместо закладки висел на шнурке маленький карандаш. Крупный отчетливый почерк, последняя запись оканчивалась словами «…если этот придурок Магрикритс не сделает все правильно!» Конечно, нехорошо совать свой нос в чужие записи, но буквы сами бросились мне в глаза, я вообще не знал, что умею читать. Зато я сразу понял, что это дневник. Вдруг именно ее, эту тетрадь искали взломщики? Надо скорее утащить ее в нору, спрятать, чтоб она не попала в руки посторонним. Буду считать себя хранителем дневника мадам Беттины.

В норе я устроил тетрадь на самом сухом месте, в закутке, где хранил запасы, и задумался — а можно ли мне прочитать записи мадам? Рассеянно походил из угла в угол, пораздумывал. Ведь получилось, что она чуть ли не своими руками вручила мне дневник, правильно? И вообще, так интересно, что мадам там писала. Да и вряд ли она сможет теперь на меня рассердиться.

Я пошарил в углу с разным барахлом, нашел предусмотрительно запасенный коробок спичек, и зажег свечу, которую давно на всякий случай стащил из подсвечника в склепе, открыл тетрадь — буду читать вместо прогулки. И тут какая-то неведомая сила потащила меня из норы.

Что происходит?! Мне стало так страшно, в горле сразу пересохло, я отчаянно вцепился в дневник — не помогло! У выхода попытался упереться задними лапами в порог, но ничего не получилось. Сопротивляться не хватало сил, как будто чья-то невидимая рука схватила меня за шиворот и пыталась выдернуть наружу. Как пробка из бутылки, в обнимку с тетрадью я вылетел из подземного хода и больно шлепнулся на каменные плиты пола.

Темная, высоченная фигура, замотанная в плащ с головы до ног, горой нависла надо мной, неприятный хриплый голос из-под капюшона резко приказал:

— Отдай дневник!

Наверное, это тот, кто устроил разгром в склепе. Я ужасно испугался, но только крепче вцепился в тетрадь. Нет, ни за что!

— Отдай! — сердито повторил голос. — Хуже будет!

Я очень хотел убежать, но ноги прилипли к полу, как приклеенные. Ничего не оставалось, кроме как стоять, содрогаясь от страха. Но выпускать из лап дневник мадам я не собирался и был готов храбро сражаться за него.

Человек, стоявший передо мной, посмотрел по сторонам, покачал головой и сокрушенно вздохнул:

— Ну и бардак устроили эти бездельники. Но самое обидное — все усилия оказались пустыми. Опять приходится делать все самому.

И снова повернулся ко мне:

— Так ты отдашь дневник?

Я спрятался за тетрадь, потряс головой. Ни за что. Я — хранитель дневника мадам Беттины.

Он пожал плечами и безразлично хмыкнул:

— Только не говори, что тебя не предупреждали. Придется тебе пойти со мной. Будешь жить в моем доме, пока до твоей пустой головы не дойдет, насколько важна эта тетрадь. Пока сам не отдашь ее мне по доброй воле.

Вокруг головы завертелись синие звезды, в глазах засверкало, в ушах зазвенело, лапы заболели. Мне показалось, что мое тело вытягивается в длину, как будто оно сделано из теста. И, как оказалось, я не ошибся. Когда пришел в себя, то увидел, что фигура пришедшего, до сих пор казавшаяся мне высоченной, почти до потолка, стала заметно ниже меня ростом.

Человек резким движением сбросил с головы капюшон, раскинул в стороны полы плаща и плавным движением развел руки, потом невнятно забормотал непонятные, жутко звучавшие слова. На кончиках его пальцев засияли слабые искрящиеся огоньки.

Гроб медленно приподнялся с пола, неторопливо развернулся в воздухе, подплыл к подиуму, где и встал аккуратно на свое обычное место. Я подошел поближе, чтобы посмотреть на мадам. Она лежала подобающим образом, сложив руки на груди, но так и не перестала ехидно улыбаться.

— Да уж, Беттина! Ты и после смерти не оставила свои шуточки, — с досадой буркнул человек. — Напугала моих слуг до горячки, теперь возись с ними, лечи да сопли вытирай.

Полы его плаща взметнулись вслед за резким движением рук, которым он поднял крышку в воздух и опустил ее на гроб. Следом сами собой зашевелились сухие венки, с тихим шорохом вставая на место в прежнем порядке. Теперь все было в порядке, как всегда.

— Так, Беттина, — деловито заметил он. — Теперь все нормально. Прости, если что не так. А здесь что у нас?

Человек подошел ко мне совсем близко, и я смог, наконец, как следует его рассмотреть — сморщенный старикан хмуро смотрел на меня из-под седых бровей.

— Одного не пойму — откуда у тебя такие волосы могли взяться? Не крот, а принц какой-то.

Он накинул на голову капюшон и распахнул двери склепа:

— Пошли.

Пронзительный свет рассветного солнца ударил по глазам, я зажмурил их и прикрыл ладонями. Как больно, ничего не вижу!

***

— Кем был, тем и остался, — недовольно проворчал старик.

Я услышал отчетливый щелчок и ощутил под пальцами очки. Мы вышли из склепа. Никуда идти не хотелось, но сопротивляться не было сил. Как привязанный, я торопливо следовал за стариком, прижимая к себе тетрадь. Сквозь прищуренные глаза почти ничего не удавалось увидеть, кроме его спины. Темные очки мало помогали, непривычные к свету глаза слезились, приходилось постоянно вытирать рукой мокрые щеки.

Старик резко остановился, я не успел вовремя среагировать и налетел на него. Он локтем отпихнул меня назад, с кем-то поздоровался и завел неспешную беседу. Я обрадовался остановке и передышке. Сунул тетрадь подмышку и, зажмурив глаза, начал их яростно тереть — вдруг станет хоть немного легче? Под закрытыми веками прыгали разноцветные пятна, глаза жутко болели, я ругал про себя старого злодея, выдернувшего меня из уютного темного жилища.

Собеседник старика собрался, наконец, прощаться, и тут я услышал:

— Всего доброго, многоуважаемый господин Магрикритс!

Если этот придурок Магрикритс не сделает все правильно, было написано в дневнике мадам Беттины…

Я слегка приоткрыл один глаз, глянул в спину решительно шагавшего старика. Теперь обязательно пойду за ним до самого конца, чтобы выяснить, почему мадам столь неучтиво отозвалась о нем. Что он должен был сделать правильно? Я шел следом, продолжая постоянно стирать слезы с лица. Но вскоре, хочешь — не хочешь, пришлось признать свое поражение.

Я остановился, снял очки и закрыл ладонями зажмуренные больные глаза:

— Все! Больше не могу идти. Ничего не вижу.

— Держись за мой плащ, — недовольно пробурчал Магрикритс. — Если б не эта полоумная Беттина, стал бы я с тобой возиться? Разве я не самый крутой из волшебников этого края? Отобрал бы у тебя тетрадь, да и все. Так нет, старуха наложила на нее заклятие, да еще и сообщила мне об этом в письме. Хранитель дневника может отдать его только добровольно, иначе все записи исчезнут. Правда, они пропадут в любом случае, даже если их прочитает кто угодно, хотя бы и этот глупый крот. Ох, уж эти женщины, никогда не знаешь, чего от них ждать!

Не открывая глаз, я нащупал перед собой плащ, вцепился в его грубую ткань. Старик двинулся дальше, продолжая невнятно бубнить, но мне стало совершенно безразлично, что он там бормочет себе под нос.

Я правильно понял мадам, дневник теперь мой!

***

Мы шли еще довольно долго. Я брел, постоянно спотыкаясь, а поскольку ничего не видел, мог только чувствовать запахи и слышать звуки. То на меня налетал гомон людской толпы на большой площади, то шум наших шагов отзывался глухим эхом в узких переулках. Иногда до меня долетал запах цветов, иногда еды, а здесь мы, похоже, прошли около реки — свежее дуновение влажного воздуха скользнуло по лицу приятной прохладой.

Наконец Магрикритс остановился.

— Ффух! Вот мы и дома. Как ты мне надоел!

В ушах зазвенел пронзительный высокий голос:

— Ой, дедушка, кого ты привел? Он слепой?

— Почти, — отрезал старик. — Как дела, дорогая?

— Все в порядке, только в твоей лаборатории горшок разбился. Нечаянно! Какие у него волосы, меня зависть разбирает, дедушка!

— Какой горшок? — взвыл Магрикритс. — Если большой и зеленый!..

— Большой и зеленый, — подтвердил голос.

Магрикритс рванулся с такой скоростью, что я едва успел разжать пальцы и отцепиться от его плаща.

Любопытство заставило меня приоткрыть один глаз — посередине усаженного цветами просторного двора располагался большой каменный дом. Старик прытко рысил по дорожке к крыльцу, а рядом со мной стояла тощая девица в мужской одежде. То есть сначала мне показалось, что это мальчик. Но после того, как она вдоволь насмотрелась на меня и, наконец, высказалась, я сообразил, что ошибся.

— Нет, это несправедливо! Вот везунчик! Зачем мужчине такие роскошные волосы? Меня зовут Барбара. Пока зовут…

— Почему пока? — уточнил я, разглядывая новую знакомую одним глазом.

Короткая стрижка, встрепанные русые волосы, глаза ехидные и вроде разного цвета, один серый, а второй голубой.

— Пока дед не прибил меня за свой драгоценный горшок, — довольно ядовито усмехнулась Барбара. — А как зовут вас?

— Никак, — учтиво ответил я, закрыв уставший глаз.

— Так не… — речь моей собеседницы прервалась устрашающими раскатами грома, грохотавшими где-то в доме.

— Если дед горшок не склеит, — задумчиво произнесла Барбара, — я эмигрирую.

Я открыл второй глаз.

— Что?

— Сбегу подальше, — пояснила она. — Превратит еще в жабу какую-нибудь бородавчатую со злости, с него станется. Если вас никак не зовут, надо придумать какое-нибудь имя. Иначе я не знаю, как к вам и обращаться.

— Немного позже, — пообещал я. — А пока у меня к вам огромная просьба. Будьте добры, отведите меня в какое-нибудь темное место, пока я не ослеп окончательно.

Она взяла меня за руку и потащила за собой.

— Пойдемте. В башне есть комнатушка на самом верху, окно в ней малюсенькое. Мы его завесим, и вы сможете спокойно отдохнуть. Не пойму, почему ваши глаза в таком плачевном состоянии, вы ведь в черных очках?

— Я всю жизнь прожил под землей, — я брел за ней, изредка приоткрывая то один глаз, то другой, чтоб не споткнуться. — До сегодняшнего дня.

— Вы что, живой покойник? — удивилась Барбара.

— Нет, — вздохнул я. — Крот.

— Что? Настоящий?

Я кивнул.

— Дед, что ли, совсем повредился рассудком? — спросила она сама себя. — Кротов превращать в людей жестоко.

— А до этого времени у вашего дедушки с головой все было в порядке? — осторожно поинтересовался я.

— До сих пор его можно было терпеть. Будьте осторожны, сейчас по лестнице пойдем, там темно… Ой, что я говорю, вам же как раз темнота и нужна, — засмеялась Барбара. — Но уже два дня после того, как получил какое-то письмо из королевского дворца напоминает мне курицу — кудахчет целыми днями. Можете открывать глаза.

За спиной негромко скрипнула входная дверь. Приятный холодный воздух, почти как в склепе, только не затхлый, а свежий. Хорошо… Винтовая лестница из грубого шершавого камня мне понравилась своей основательностью, ее ступени были широкими и удобными. Мы поднимались все выше и выше, пока не остановились перед невысокой дверью.

— Здесь, — Барбара потянула на себя кольцо, дверь заскрипела еще сильнее, чем входная. — Только нагнитесь, а то шишку набьете.

Я сложился чуть не пополам и вошел в крошечную комнатенку. Барбара уже завешивала окно. Под ним стоял коренастый деревянный стол, слева обнаружилась застеленная узкая кровать. Еще пара стульев у стены, больше ничего. Прохладно, тихо и темно — как раз то, что мне необходимо.

— Вы есть хотите?

— Нет, спасибо, — отказался я. — Мне нужно полежать и подумать, как дальше жить. Я еще не привык быть человеком.

— Конечно, конечно, — поддакнула Барбара. — Может быть, и имя себе подберете? А я побегу. Пожалуй, лучше бы меня дед в жабу превратил…

— Почему?

— Потому что иначе я сама от зависти скоро помру, — она нахмурилась. — У вас такие изумительные кудри, просто замухрышкой себя чувствую на их фоне.

И чего они все про мои волосы, как сговорились?

— Здесь нет зеркала? Я бы тоже хотел посмотреть, о чем идет речь.

— Сейчас поищу, кажется, я где-то видела, — оживилась она. — Как это вы ухитрились не разглядеть собственной прически?

— Каких-то два часа назад у меня вообще не было никаких волос, — уныло заметил я. — Только черная шкура.

— Ой, простите, — Барбара смущенно протянула мне маленькое зеркальце. — Вот.

Мне не удалось разглядеть ничего, кроме черных очков на носу, остальное в зеркале не помещалось. Тогда я ощупал волосы свободной рукой. Длинные, ниже плеч, вьющиеся… Ужасно!

— Барбара, какого они цвета?

— Золотые, — горестно выдохнула она.

Никак не пойму, чего она так убивается? С удовольствием отдал бы ей, тоже мне, сокровище. Их ведь еще расчесывать надо.

— Вам еще что-нибудь нужно?

— Мне… да, мне нужна сумка, чтобы носить в ней эту тетрадь, — я показал ее Барбаре и сразу же продолжил, предупреждая следующий вопрос. — Мне нельзя с ней расставаться.

— Я поищу, — она кивнула. — Все? Тогда побегу. Кажется, дед склеил свой горшок. Если б не смог, давно бы прибежал и меня испепелил. Отдыхайте.

Барбара убежала, а я с наслаждением растянулся на кровати и задумался. Размеренная спокойная жизнь внезапно закончилась. Наверное, если отдать старику Магрикритсу дневник мадам Беттины, он отпустит меня домой на кладбище.

Но меня прямо-таки передергивало при одной мысли о возможности расстаться с тетрадью. Поэтому последние сомнения в том, что я связан ее заклятием, меня оставили. Иначе что мешает мне променять дневник на привычный уют тихой норы? Я ведь не человек, обремененный разнообразными идеями вроде чувства долга, всего лишь крот, самый обычный, обыкновенный, хоть и в человеческом облике.

Кстати, о человеческом… Барбара совершенно права, надо подобрать себе имя. Хотя бы на время, пока не смогу вернуться обратно, в свой дом. Сняв очки, сунул их под подушку, усталые глаза закрылись сами собой.

Я оказался в узкой лощине между двумя невысокими холмами. Белое солнце яростно светило сквозь разрыв в низких черных тучах, почти не освещая другие холмы, ровными волнами уходящие к горизонту. Земля горела вокруг меня, дрожащие огни до самого горизонта монотонным узором покрывали ее поверхность. Красновато-седой дым стелился под ногами, извивающимися струями поднимался вверх, выедал глаза, от его ядовитого запаха хотелось кашлять.

На холме справа возникла огромная черная фигура, ее низкий раскатистый голос заставил меня вздрогнуть.

— Я еле дождался тебя, Кларенс! Долго же ты добирался до меня.

Последние слова мрачным эхом отозвались среди дальних холмов. Огни на земле затряслись, заходили ходуном, послышались непонятные воющие звуки. Было душно, жарко, страшно. Мне показалось, что я останусь здесь, среди этих зловещих горящих холмов, навсегда.

Где-то высоко, высоко, над тучами, прозвенел пронзительно-высокий голос:

— Дедушка! Наш гость заболел! Иди быстрее сюда!

Дребезжащим громом зарокотал другой голос, запыхавшийся и раздраженный:

— Ну что тут еще?

— У него жар! Я положу ему мокрую тряпку на лоб?

— Клади, да поживее.

На холме слева появилась другая черная фигура, в сравнении с первой, гигантской, казавшаяся совсем невысокой. Она раскинула руки в стороны, крикнув исполину напротив:

— Уходи, уходи, уходи! Кларенс не будет твоим, не будет, не будет…

И тут пролился блаженный холодный дождь, раскаленная голова зашипела, от нее повалил густой белый пар, в клубах которого растаяли и холмы, и огни под ногами, и непонятные черные люди, спорившие между собой из-за меня.

***

Когда я очнулся, то увидел над собой два встревоженных лица — Барбары и Магрикритса. Глаза Магрикритса были обыкновенными, бледно-голубыми, будто полинявшими, а у Барбары глаза и в самом деле оказались разного цвета, один и вправду серый, а другой оказался зеленым, а вовсе не голубым, как мне показалось вначале. Красиво, мне понравилось.

Я собрался с силами и просипел пересохшим горлом:

— Пить.

Барбара немедленно сунула мне кружку с водой. Я выпил все, отдышался и заявил:

— Кажется, меня зовут Кларенс.

— Хорошенькие делишки, — выцветшие глаза ее деда поглядели на меня сердито и озабоченно. Потом он буркнул, переведя взгляд на Барбару:

— Выйди!

Та недовольно покрутила носом, но вышла из комнаты. Дед крикнул ей вслед:

— Дверь закрой! И не подслушивай!

Послушно заскрипели ржавые петли. Магрикритс прислушался к шагам спускающейся по лестнице Барбары, подтащил к кровати стул, наклонился к моему уху и прошептал:

— Откуда ты знаешь, как тебя зовут, мальчик мой?

Я подробно рассказал ему, что видел в страшном сне. Старик задумчиво покачал головой:

— Нет, это был не сон. Ох, Беттина, Беттина, дошутилась! И как я теперь буду выкручиваться?

— Что это было? — спросил я.

Магрикритс тяжело вздохнул:

— Даже не знаю, стоит ли тебе рассказывать? И нужно вроде, но не хочется тебя пугать.

Конечно же, я сразу испугался — горло сдавило, сердце застучало. Как страшен этот мир! Как ужасно быть человеком! Хочу обратно под склеп, на кладбище только гробы, покойники да скелеты, бояться некого, да и кому там нужен обычный крот?

Старик потрогал тряпку на моей голове и заорал:

— Барбара!

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Холодной воды принеси! Да побыстрее! Тряпка совсем горячая!

Магрикритс увидел, как меня встряхнуло, и засмеялся:

— Ничего, привыкнешь! Люблю я покричать иногда. Бывает, и громче рявкну. Это не самое страшное, что может случиться с человеком, так что терпи, Кларенс… хм… Вот повезло старому дураку!

Я так и не понял, что он хотел сказать, да и вообще в своем он уме или нет? Пришла Барбара, принесла большую миску с холодной водой. Сняла с моего лба нагревшуюся тряпку, окунула в миску, отжала. Как приятно… Голове стало прохладно и легко, дурнота отступила.

Магрикритс наморщил нос и начал:

— Так, деточки…

— Ой, не могу, — захихикала Барбара, показывая на меня пальцем. — Да эта деточка в два раза выше тебя ростом, дед!

— А ума ни капли, ни у него, ни у тебя! — разозлился Магрикритс. — Сядь, глупая, и послушай, что дед скажет. И чтоб ни слова! А то выйдет наружу, никому жизни не будет! Так вот, Кларенс, тебя зовут совсем по-другому!

Барбара едва не подпрыгивала от волнения:

— Дед, говори быстрее! Как его зовут?

— Ну… — протянул Магрикритс. — Скажем, э-э-э… К примеру… А, пусть будет Криденс!

Барбара разочарованно надула губы:

— Дед! Что ты несешь? Как его зовут на самом деле?

Магрикритс взорвался:

— Я что, неясно объяснил? Его зовут Криденс! Никакого Кларенса не знаешь ни ты…

Он уткнул свой костлявый палец Барбаре в лоб.

— Ты меня хорошо поняла?

— Да! — пискнула она.

— Ни ты! — палец развернулся в мою сторону. — Не слышал! Этого! Имени! Как тебя зовут?

— Криденс, — засмеялся я. — Прямо цирк какой-то.

— Откуда кладбищенский крот знает про цирк? — грозно уставился на меня старик. — А? Говори немедленно!

— Не знаю, — растерялся я.

— Ой! — Барбара прижала кулаки к губам. — Ой!

— Именно! — на этот раз палец Магрикритса показал на потолок.

Потом этот же палец погрозил нам обоим и ушел вместе со своим хозяином. То есть хозяин его унес. А мы с Барбарой остались таращить друг на друга глаза.

Мне быстро надоело этим заниматься.

— Я есть хочу…

— А что едят кроты? — оживилась притихшая было Барбара.

Я пожал плечами:

— Жуков, червяков, или корешки разные, семечки.

— Фу, какая гадость! — ее передернуло.

— Ну почему же? Было вкусно.

— Где я тебе червяков возьму? — надулась она. — Если хочешь, сам иди, копай в огороде!

Мне стало смешно, я спросил ее:

— Барбара, успокойся, разве я похож на крота? Нет ведь, правда?

— Тогда не сбивай меня с толку. Пошли на кухню.

Я нашарил под подушкой очки, нацепил их на нос, сунул тетрадь подмышку и отправился за Барбарой. Время шло к вечеру, солнце еще не ушло за горизонт, но его мягкий свет уже не резал глаза. Когда мы спустились с лестницы, Барбара произнесла:

— Кла… Ааай! Криденс, Криденс, Криденс…

И так и долбила без остановки мое новое имя, пока мы добирались до кухни. Даже я смог запомнить и без запинки ответил бы любому, кому взбрело в голову спросить, как меня зовут. Конечно, Криденс, разве бывают другие имена?

***

Вечерний свет позволил как следует познакомиться с домом Магрикритса, который я не смог рассмотреть днем. Сейчас выяснилось, что в нем три этажа, и его стены сложены из светлого ракушечника. На неотполированном камне можно было разглядеть отпечатки ракушек разной формы. Башня, в которой находилась моя комнатушка, примыкала к дому с другой стороны от входа в кухню.

В огромной кухне, занимавшей весь первый этаж дома, стояла большущая плита. На белых стенах висели полки с посудой, с деревянных перекладин потолка свисали толстые пучки сушеных трав. Длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, расположился под окнами, с двух сторон от него тянулись вдоль такие же длинные деревянные лавки. Из распахнутых окон в прохладу кухни вливался теплый воздух с запахом цветов.

— Зачем для двоих людей нужен такой огромный стол? — удивился я.

— Мы и вдвоем здесь редко бываем, — грустно улыбнулась Барбара. — А эта плита топится раз в году, когда собираются гости. Дед возглавляет союз волшебников, поэтому принимает их всех у себя дома. Так уж у них принято с давних пор. Садись, где хочешь.

И ушла в одну из дверей в углу за плитой. Повозившись недолго, принесла кувшин с молоком и здоровый кусок пирога. Поставив еду передо мной, она достала с полки над столом пару кружек. Пирог с мясом благоухал так, что я чуть слюной не подавился.

Наливая молоко, Барбара заметила:

— Ты, конечно, не крот. Но и человеческой еды давно не видел, так что особенно не налегай. Расстроенный живот — не самое приятное развлечение.

Наверное, она была права, я честно старался отрезать куски поменьше. Но пирог оказался таким вкусным, никак не удержаться! Я с грустью смотрел на последний кусочек — есть или оставить?

Барбара посочувствовала моим страданиям и махнула рукой.

— Ладно, ешь, сколько хочешь. В случае чего, попросим деда помочь.

Она села напротив, подперла голову руками, вытаращила на меня круглые разноцветные глаза и тихо спросила:

— Получается, что ты заколдованный-перезаколдованный… За что ж тебя так, Криденс?

Я и сам до этого додумался. Но так же, как и она, не знал, за что.

— А ведь тебя давно заколдовали, — очень серьезно заявила Барбара.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что выглядишь ты почти как взрослый, а ведешь себя, как маленький мальчик. И ты кое-что знаешь о людях, а многого не знаешь совсем. Наверное, ты принц.

Я едва не подавился последним куском и так закашлялся, что долго не мог остановиться. Барбара, расхохотавшись, постучала меня по спине кулаком.

— Надо же, какой пугливый! Я так сказала, потому что принцев чаще всего заколдовывают. Ешь спокойно, а я пока за сумкой схожу для твоей тетради.

Принцев просто так никто не заколдовывает, подумал я, допивая молоко. Нет, вот уж быть принцем мне совсем не хочется, тихая кротовья жизнь намного спокойнее. В склепе было хорошо, никакие черные и страшные чудовища меня не пугали. Надо вернуться, обязательно, только как? Почему тетрадь мадам Беттины попала в мои руки? Может быть, она что-то про меня знала?

Мои тягостные раздумья прервала Барбара. Она влетела в кухню, размахивая небольшой холщовой сумкой на длинном ремне.

— Вот, — выдохнула она, едва успев присесть. — Смотри, самое то! Тетрадь всегда будет при тебе.

— О, спасибо, — обрадовался я.

Сразу же перекинул сумку через плечо, потом подумал и просунул под лямку еще и голову, убрал тетрадь внутрь. Очень удобно, главное, руки остаются свободными.

— Я тут подумала, — рассеянно заметила Барбара. — Может, ты и не принц. Портрет нашего принца я видела, ты на него не похож. Хотя волосы такие же длинные… Или они у тебя под шкурой отрастали?

Ох, совсем эта девчонка мне голову заморочила. То принц, то не принц! Мне же лучше, если нет. Барбара неожиданно спросила:

— А ты читал эту тетрадь? Ой, ты чего краснеешь?

— Тетрадь сама раскрылась, — я потрогал свои щеки. Горячие… — Я нечаянно!

— И что там было написано? — оживилась она. — Да что с тобой, Криденс? Ты совсем как помидор стал!

— Не скажу! — уперся я.

— А тебе идет румянец, — выпалила Барбара. — Наверное, про деда какую-нибудь пакость увидел? Правильно?

Мне было стыдно и неловко, я только кивнул. Она весело захлопала в ладоши.

— Угадала, угадала! Не красней больше, я тебе все объясню. Беттина тоже была волшебницей. И они с дедом всегда ссорились! С таким шумом, ты себе не представляешь! Она кричала на него, что он старый придурок, а он вопил, что она безмозглая курица.

Я недоверчиво взглянул на нее. Во дает! Разве настоящие волшебники могут себя так вести? Разве мадам Беттина, гранд-дама королевского двора, способна кричать? Да еще и ругаться?

— Честное слово! — Барбара от души расхохоталась. — Я подслушивала как-то под окном, в позапрошлом году. И подглядывала… Знаешь, остальные их растаскивали, чтоб они не подрались.

Но тут же наморщила нос:

— Дед меня заметил тогда, такую трепку устроил.

— Подожди, подожди! Но мне казалось, что я всю жизнь прожил под склепом мадам, — удивился я. — А ты говоришь, они в позапрошлом году поссорились? Я чего-то не понимаю.

— Чего-то??? — Барбара посмотрела на меня так, что я чуть под стол не свалился. — Я вообще ничего не понимаю!

Пришлось с ней согласиться — ничего, это точно. Я вздохнул:

— Наверное, надо тетрадь Беттины прочитать. Вдруг она что-нибудь про меня знала?

— Наверное, — Барбара задумалась, потом озабоченно покачала головой. — Только придется тебе читать самому. На дневники такие заклятия накладывают…

Я вспомнил, что бормотал Магрикритс по дороге домой, и рассказал Барбаре про его слова. Она потрясла головой:

— Тогда иди к себе и попробуй почитать, только осторожно. Если что не так, сразу захлопывай тетрадь, понял? А я… Пойду, что ли, к деду, поболтаю. Вдруг проговорится нечаянно? Так что давай, до завтра.

Я вылез из-за стола, но только собрался идти, как Барбара остановила меня:

— Слушай, Криденс, а какого цвета у тебя глаза? А то вижу перед собой только круглые черные очки, как с филином разговариваю. Дай посмотреть.

Смешная какая! Пусть смотрит, не жалко. Я снял очки, она уставилась на меня, потом кивнула себе и улыбнулась.

— Какие? — спросил я.

— Краси-и-ивые, — ее физиономия была такой довольной, что я рассмеялся.

И смеялся всю дорогу от кухни до башни, все время, пока поднимался по лестнице, пока снимал очки и сумку, пока доставал тетрадь. Но когда я положил ее на стол, пододвинул стул, сел и собрался раскрыть, мне вдруг стало не до смеха.

***

Из-под кожаной обложки начал распространяться вокруг меня таинственный свет. Повертев головой, я обнаружил, что оказался внутри сияющего голубого шара. Пожав плечами, открыл тетрадь. За спиной послышалось злобное собачье рычание. Оглянулся — никого. Померещилось? Непонятное что-то, подумал я и прочитал первые строчки.

«Дорогой Кларенс! Перед своей смертью я предприняла все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы эта тетрадь попала в твои руки. Поэтому совершенно уверена, что сейчас ты читаешь эти слова. И первым делом хочу тебя предупредить — не читай все сразу, только по страничке в день. Будь внимателен, не спеши — прочитанные слова пропадают, тебе останется полагаться лишь на свою память. Если сочтешь нужным, непонятные места обсуждай с Магрикритсом, он поможет.

Теперь самое главное — ты должен выжить, во что бы то ни стало! Самым безопасным для тебя местом некоторое время будет кротовая нора под моим склепом. Ты уж прости, ничего лучшего придумать не успела. Но от судьбы не уйти, тебе придется пережить все самому. Береги себя, дорогой мой мальчик!

Первое время старайся не бывать на солнце, помни — тебе нельзя перегреваться. Я надеюсь, что Магрикритс получил мое письмо и сделал все, что я просила. А теперь закрой тетрадь, на сегодня хватит».

Буквы начали медленно таять и исчезать с бумаги. Мне захотелось бросить тетрадь, побежать прямиком на кладбище, закопаться в нору под склепом и забыть происходящее вокруг. От судьбы не уйти… Пережить все самому… И почему мадам называет меня дорогим мальчиком? Кто она мне, кто я ей? И где мои родители, и кто я сам, в конце-то концов? И от кого мне надо прятаться? Мысли забулькали в голове, и я не знал, на какой из них остановиться.

Захлопнул тетрадь, голубой свет стремительно втянулся в нее. Стало совсем темно. Я походил по комнате, привычно заложив руки за спину. Лечь спать или вернуться к Беттине? Уйти или остаться? Темный потолок стремительно рванулся вверх, стены с огромной скоростью понеслись в стороны, кровать стала распухать и становиться все больше и больше.

Я посмотрел на свои руки. Они снова превратились в кротовые лапы с длинными когтями. Что такое? Снова крот? Но почему? Ничего не понимаю… Ну и ладно, зато все сложные вопросы сразу же исчезли. В обличье крота мне не добраться до кладбища без посторонней помощи. Чтобы попасть в нору, надо человеком дойти до кладбища к ночи. Так что ничего мне сейчас не сделать, остается только спокойно уснуть. Вцепившись когтями в край одеяла, свисающего с кровати, я медленно полез вверх.

Тут заскрипела дверь, я перепугался и полез под подушку. Тихонько выглянул — Барбара со свечой в руках осторожно закрывала за собой дверь. Она поставила свечку на стол, пододвинула стул к кровати, села и вздохнула.

— Криденс, ты где? Вылезай. Я с дедом поговорила. Да вылезай же, я знаю, что ты снова в крота превратился.

Я выбрался наружу. Кротовьи глаза отлично видят в темноте — лицо Барбары было задумчивым и печальным. Она досадливо щелкнула пальцами, как будто не знала, с чего начать.

— И почему я не волшебница? Я бы все сделала правильно! Дед получил письмо Беттины, только не дочитал его до конца, поторопился. Отправил за дневником своих помощников. Потом пришел в себя, вспомнил, с кем имеет дело, сам побежал. А когда вернулся, сначала из-за горшка расстроился… Когда починил его, как письмо прочитал полностью, так и ужаснулся. Сидит теперь, рвет бороду! Он тебя не расколдовал, как велела Беттина, а еще больше заколдовал. В общем, пока дед не разберется, как вернуть все на свои места, ты по ночам будешь превращаться, то есть, как дед объяснил, возвращаться к облику крота. В него тебя Беттина превратила, ее охранные заклинания не из простеньких. А днем опять в человека. Вот так-то.

И тут она заплакала.

— Я не знаю, как быть. Когда ты крот, тебе надо сидеть в норе, иначе ты в опасности. Когда ты человек, ты тоже в опасности, потому что не совсем настоящий, хотя у тебя и больше возможностей для спасения. Руками ты можешь хотя бы взять палку, а что сделает крот? У него даже зубов приличных нет. И ноги короткие…

Барбара громко шмыгнула носом.

— Тебе нельзя оставаться одному. То ли забрать тебя к себе в комнату, то ли отнести на кладбище? Вот сижу и не знаю, что же делать.

Как мне хотелось спросить, что Барбара узнала про меня? Кто я и почему меня преследуют неизвестные опасности? Но тут за спиной послышалось знакомое злобное рычание, я обернулся на звук и обомлел — громадная черная собака с горящими красными глазами возникла из воздуха за изголовьем кровати.

Я пискнул и бросился к Барбаре на колени. Она схватила меня, вскочила на стул. Такого визга я не слышал ни разу в жизни. Ну, все, подумал я, сейчас оглохну. Но не успел. Посередине комнаты возник Магрикритс в мятом ночном халате, сонный и растрепанный.

Он злобно воззрился на собаку:

— Что такое? В моем доме???

Его лицо перекосила жуткая гримаса, он вытянул руки, из скрюченных костлявых пальцев посыпался дождь голубых искр. Собака испуганно рыкнула, Магрикритс яростно взревел:

— Этого я не потерплю! Ну, Исидокр, теперь держись!

Синяя молния, вылетевшая из пальцев волшебника, ударила прямо в собаку. Комната затряслась от раскатов грома, вся мебель — кровать, стол и стулья — с грохотом запрыгала. От собаки не осталось даже пятна на полу, только в воздухе омерзительно пахло паленой шерстью.

Магрикритс резко обернулся к Барбаре:

— Где он?

— Вот, — плачущим голосом сказала она, протягивая деду руки.

Старик схватил со стола тетрадь, пихнул вместе со мной в карман. Когда он снова вытащил меня наружу, оказалось, что мы уже в склепе. Я захотел обрадоваться, но не смог — привычный приятный запах засохших цветов и пыли исчез, вместо него чувствительно припахивало дымом.

Магрикритс посадил меня на подиум рядом с гробом мадам. Сам положил на крышку гроба ладони, некоторое время постоял молча, после чего с сокрушенным вздохом еле слышно произнес:

— Беттина, ты была права. Я настоящий придурок. Надо же было так все испортить! Я принес его под твою защиту, чтоб спокойно посидеть и подумать, что еще можно сделать. Мне нужна эта ночь, а в моем доме собаки Исидокра. Пусть побудет у тебя, утром я за ним приду.

Потом старик снова вздохнул и с горечью сказал мне:

— Не могу понять, неужели я и в самом деле такой осел? Или переупрямить твою судьбу не так легко, как думала Беттина? Сиди здесь, не слезай! В нору лучше не ходи, от твоей свечки там все сгорело…

Так вот отчего в склепе пахло горелым! Теперь у меня и дома больше нет. Магрикритс приоткрыл двери, положил рядом со мной тетрадь:

— Чтоб было светло читать. Свечки больше не жги!

И исчез. А я остался…

***

Мне было грустно и одиноко. Лунный свет падал из дверей, в нем танцевали пылинки, поднятые халатом Магрикритса. Когда и они успокоились, я открыл тетрадь, но тут чья-то тень упала на страницы. Повернул голову — два скелета заглядывали в склеп. Как я разозлился! Мало того, что меня заколдовали, лишили родного дома и не дали выспаться! Спокойно почитать и то невозможно!

— Вам чего? — мрачно спросил я.

— Что, уже и посмотреть нельзя? — поинтересовался один, а второй хихикнул.

— Та-а-ак! — я встал на ноги. — Вы что, про Беттину не слыхали? Так это ее склеп!

— Ой! — и их как ветром сдуло.

«Видишь ли, мой мальчик, — прочитал я, перевернув чистую страницу, — ты не крот. Прости, что мне пришлось спрятать тебя таким способом, но другого под руками не оказалось».

Я уже и сам успел понять, что совсем не крот. Хорошенькие дела! Живешь себе, живешь, потом выясняешь, что ты совсем не тот, за кого себя принимал. А потом выясняется, что твоя жизнь оказалась такой только потому, что у кого-то не хватило времени или соображения устроить твои дела получше.

«Ты — принц, но твоего королевства не существует. То есть оно есть, но не здесь, тебе придется его найти».

Бр-р-р! Голова кругом идет. Ничего не понимаю.

«Кларенс, ты — принц Удачи. Твое королевство ждет тебя».

Ох! Мне бы Барбару сюда, она бы мне все растолковала. А без нее я чувствую себя дурак дураком. И начинаю понимать несчастного Магрикритса — мадам Беттина кого угодно запутает.

«Когда ты ступишь на земли своего королевства, узнаешь об этом по цвету своей тени. Но путь туда будет нелегким. Исидокр, король Невезения, делает все, чтобы ты попал в его руки. Но я верю в тебя, Кларенс, ты станешь королем. Иначе все в мире пойдет неправильно, потому что людьми правят удача и невезение. Удаче всегда противостоит невезение, но невезение можно преодолеть удачей».

Снова свет заслонили. Опять скелеты притащились, на этот раз целых четыре штуки. Да что это такое? Ну, ни в чем мне не везет, даже в мелочах, какой же я принц Удачи? Может, Беттина что-нибудь перепутала?

Я повернулся к дверям и сердито спросил:

— Чего надо?

— Да вот, — с готовностью доложил один. — Пришли посмотреть на крота, который так удачно устроился. В склепе у самой Беттины, это ж надо, как везет некоторым.

Другой скелет отодвинул его в сторону:

— Слушай, а чего прошлой ночью у вас тут дым из всех дырок валил?

— Пожар был, — терпеливо объяснил я. — Моя нора сгорела.

— А ты-то как выкрутился? — удивился он.

— Меня дома не было.

— Где ж ты теперь жить будешь? — заволновался третий. — Новую нору быстро не выкопаешь. А запасы на зиму?

— Переезжаю я с кладбища, в другое место.

— Ну, ты точно везунчик! — хором сказали скелеты.

Как интересно, мелькнуло в голове! Я-то думал, что мне не везет, а эти ходячие кости считают как раз наоборот. Или удача действительно — всего-навсего другая сторона невезения? Посмотрел в тетрадь — страница стала чистой. Значит, на сегодня все, урок закончен.

— Насмотрелись? — грозно спросил я у скелетов.

— Ага! — широко улыбнулся один.

— Тогда валите подальше, я спать буду.

— У, какой грозный! — заметил первый скелет.

— Пошли, ребята, — третий отошел от дверей, потянув за собой остальных. — Этот может себе позволить. В склепе Беттины, надо же… Переезжает…

Они ушли, негромко побрякивая костями и неразборчиво переговариваясь между собой. А я улегся на дневник мадам вместо подушки и сладко заснул.

Проснулся я оттого, что голове было страшно неудобно, а спине что-то мешало. Что такое? Оказалось, придавил плечом свои длинные кудри. Повернулся в сторону от света, лег удобнее — в спину снова что-то воткнулось. Пришлось открывать глаза. Оказалось, что я лежу на полу. Обернулся — Барбара сидит за спиной и пальцем пытается провертеть в ней дырку.

— Эй, Криденс, — засмеялась она. — Проснись же ты, наконец.

— Мне не нужна дырка в спине, — я прищурил глаза. — Ты очки принесла?

— Конечно, — она протянула их мне. — И сумку тоже, вот, держи. Ох, какой ты растрепанный. На тебе расческу, не могу смотреть на такие нечесаные патлы. Увидела бы тебя мадам Беттина, мало бы не показалось. Характер у нее был крутой.

— Ай! Больно… Не пойму, как я на полу оказался?

— Это я тебя перетащила, — фыркнула Барбара. — Чтоб не свалился.

— Спасибо за заботу. Только не пойму, как у тебя сил хватило?

— Крота поднять нетрудно. Дед тебя пристроил на этом пьедестале. Места для крота там хватало, но для человека было маловато. До чего ты смешной, Криденс.

— Так ты здесь давно?

— Перед самым рассветом пришла, — она погрустнела. — Дед ногу сломал, с лестницы свалился. Велел срочно тебя привести. Он всю ночь в лаборатории возился, изучал положение звезд. Кажется, нас ждут новости, но не знаю, будут ли они добрыми.

Мне вдруг стало ясно, что я больше не вернусь к мадам Беттине. Пора прощаться. Я подошел к ее гробу, положил на него ладони, как Магрикритс ночью, и так же тихо сказал:

— Спасибо за все, мадам. Мне кажется, вы заплатили за меня своей удачей, иначе не лежали бы здесь. Я ваш должник, и сделаю все, чтоб вам спокойно спалось. И дойду до своего королевства, несмотря ни на что. Дойду!

И быстро выскочил из склепа, чтоб не расплакаться. Барбара догнала меня, схватила за руку.

— Криденс! Ты что-то узнал про себя?

— Не зови меня так больше! Я Кларенс, принц Удачи, и больше не собираюсь ни от кого скрываться.

— Упс! — после этого выразительного замечания Барбара не открывала рот почти до самого дома.

***

Сегодня успевшие привыкнуть к свету глаза не слезились, поэтому я с большим интересом знакомился с миром, который отныне стал моим. Кладбище не привлекало моего внимания, оно ушло в прошлое, я больше никогда не вернусь сюда. Значит, прощайте навсегда кротовая нора, склеп мадам и бродячие скелеты. Мы больше не увидимся, и пусть будут счастливы те, кто может.

Улицы небольшого городка, по которым меня вела молчаливая Барбара, были неширокими. Дома, все, как один, под красными черепичными крышами, прятались в густой тени деревьев, каждый двор был украшен пышным цветником. Мы прошли через небольшую рыночную площадь, где только начинал собираться народ, и поэтому там было еще тихо. Ну, почти тихо… А вот и река весело журчит, та самая, что вчера освежила мое горящее лицо прохладой.

— Барбара, ты почему молчишь?

Она сердито передернула плечами и отвернулась.

— О чем нам разговаривать? Ты принц, да еще и какой-то не такой, — Барбара, глядя в сторону, покрутила перед моим носом растопыренными пальцами. — Или, наоборот, такой…

— Ну и?

— А я! — Барбара сморщила нос гармошкой и поводила им из стороны в сторону, как будто в воздухе запахло чем-то неприятным. — Я всего только внучка волшебника. У тебя роскошная прическа.

Она двумя руками приподняла свои короткие волосы вверх, как два больших кошачьих уха, потом с отвращением бросила их. Ее прическа стала еще более встрепанной, чем обычно.

— Чем тебе мешают мои волосы? — удивился я.

— Ты что, притворяешься? Или вправду не понимаешь? Потому что я хочу такие же, а у меня на голове растет какая-то непонятная плесень вместо волос.

— И это все? Прекрати прикидываться серой мышью, тебе не идет.

— Нет, не все! — взвизгнула она. — У меня еще и глаза разного цвета! Кому я могу понравиться, скажи мне, ты, принц Удачи?

— Мне, — пожав плечами, сказал я. — Разве тебе этого мало? Или тебе нужен настоящий принц? С короной на голове?

Барбара окончательно разъярилась.

— Мне нужно, чтоб я была такой, какой хочу быть! А не такой, какая есть! И пусть все принцы идут куда хотят, и чем дальше, тем лучше!

Я рассмеялся:

— Барбара, тебе станет легче, если я состригу с головы свои кудри? Они мне, между прочим, здорово мешают жить.

— Только попробуй! Я тебя придушу собственными руками, — она гордо вздернула нос, обогнала меня и пошла впереди.

Я так ничего и не понял, кроме того, что разговор окончен. Впрочем, закончился и наш путь — мы пришли к дому Магрикритса.

Барбара встала на дорожке перед самым домом и завопила во весь голос:

— Дед! Ты где? Мы пришли!

Магрикритс высунулся из открытого окна кухни:

— Идите сюда, я здесь!

— Как он со сломанной ногой ходит? — удивился я.

— Не ходит, а летает, — проворчала Барбара и шмыгнула носом. — Или он не волшебник?

— А ты умеешь летать? — поинтересовался я.

— Конечно, — фыркнула она.

Я вздохнул. Летать я не умел, а мне хотелось. Очень. Еще на кладбище я завидовал летучим мышам.

— Каждому свое, — грустно усмехнулся я. — Кому волосы, кому крылья, и каждый недоволен тем, что имеет.

Барбара посмотрела на меня очень странно, но ничего не сказала. Мы вошли в кухню. Магрикритс сидел, уткнувшись носом в толстенную книгу, быстро перелистывая страницу за страницей.

— Вот и вы, — пробормотал он, не отрывая взгляда от книги. — Ешьте скорее, потом я быстренько вам расскажу, что к чему, и Криденсу…

— Кларенсу! — возразила Барбара.

— А? — старик в недоумении оторвался от очередной страницы и воззрился на нас, быстро хлопая усталыми невыспавшимися глазами.

— Он сказал, что больше не намерен скрываться. Он принц Удачи Кларенс, и все тут! — объяснила ему Барбара.

— А-а-а… — Магрикритс снова опустил глаза на страницу. — Вот как, значит. Ну что ж… Это теперь его личное дело.

Он сунул руку в карман, вытащил оттуда небольшой кошелек и протянул мне, по-прежнему глядя в книгу:

— Возьми, пока не забыл, Беттина велела передать. Твое наследство.

Я открыл его, заглянул — пустой. Непонятное наследство, как и все, что меня окружает. Кошелек перекочевал в мой карман.

— Что дальше?

— Садись за стол, — Барбара сердито брякнула передо мной тарелку. — Ешь! Когда ты еще сможешь поесть по-человечески? Дорога дальняя впереди, нелегкая дорога.

— А ты откуда знаешь? — я пододвинул тарелку к себе, взял ложку. — Вкусно.

Барбара слегка улыбнулась:

— Дед сказал. Да, кстати, дед! Давай рассказывай, что к чему.

— А? — Магрикритс поднял на нее непонимающие глаза. — Сейчас, сейчас, секундочку…

Пока секундочка прошла, я успел набить живот так, что уже не хотел шевелиться, не говоря о том, чтобы куда-то идти. Магрикритс, наконец, захлопнул книгу.

— Ну вот, где находится королевство Удачи, не знает никто, кроме его короля.

— А где король? — я был потрясен этим сообщением.

Магрикритс ехидно помахал перед моим носом пальцем:

— А королем станешь ты, когда найдешь свое королевство.

— Ни фига себе! — не сдержался я и почесал затылок. — Какой-то замкнутый круг.

— Когда ты ступишь на свои земли, узнаешь об этом по цвету тени, — старик постучал костлявым пальцем по моему лбу. — Забыл?

И в самом деле, именно так было написано в тетради Беттины.

— Так что, мне придется бродить неизвестно где, пока…

— Пока у тебя в голове все не встанет на свое место, — Магрикритс сочувственно похлопал меня по плечу.

Вот объяснил, так объяснил. Я уставился на него, он на меня.

— Дед! — выпалила Барбара. — Да расскажи ты толком, что к чему!

Магрикритс недовольно поморщился:

— Всем нам не повезло. С этой удачей никогда нельзя быть уверенным наверняка. Беттина знала намного больше меня, да померла слишком рано, не успела довести дело до конца. Шустрая была бабуля, хотя и вредная изрядно, что уж тут говорить. Но Исидокр, пройдоха, всегда найдет, кому какую пакость подсунуть.

— Кто такой Исидокр? — мрачно спросил я. — Тот, черный?

— Именно. Король Невезения Исидокр, — обрадовался Магрикритс.

Хотелось бы знать, что его так развеселило? Мне, например, было просто тошно.

Я сердито буркнул:

— Ну ладно, предположим, что я — принц Удачи. Зачем меня понадобилось засовывать в кротовью шкуру?

— Кларенс, мальчик мой, не сердись. Король Удачи обычно сам находит своего преемника, когда все идет своим чередом. Учит его всему, передает необходимые знания. Но с тобой приключилась неприятность. Короля нет, пришлось нам искать тебя самим и прятать от Исидокра, пока не вырастешь и не наберешься сил.

Все! В голове был полный бардак — я уже ничего не понимал.

— Куда он делся, этот ваш король Удачи?

Магрикритс развел руками:

— Мы не знаем. Скорее всего, Исидокр набезобразничал, больше некому. Одна надежда на тебя, что ты дойдешь куда надо и узнаешь, в чем там дело.

Но я-то, я-то кто и откуда взялся? Тоже потом узнаю?

Магрикритс согласно покивал:

— Именно.

Я обхватил руками голову — нет, такое с людьми не должно случаться. Наверное, я все еще крот в своей норе, и мне снится кошмар. Может, если что-нибудь сделать, к примеру, головой тряхнуть изо всех сил, то получится проснуться? Я старательно потряс головой, но ничего не изменилось: Магрикритс как сидел напротив меня, так и остался, а за спиной в очередной раз вздохнула Барбара.

— Правильно ли я вас понял, уважаемый Магрикритс, — уточнил я, — что мне пора заканчивать это бессмысленный разговор, вставать и идти куда глаза глядят, пока не найду неизвестно где свое королевство?

— Увы, мальчик мой, — согласился старик. — Ты совершенно прав.

— Тогда я пошел, — и поднялся из-за стола. — Чего тянуть?

Барбара насупилась и сказала себе под нос:

— Я с тобой… Ты один пропадешь.

— Ну что же, внучка, — Магрикритс приподнялся в воздухе над лавкой, — кое-чему я тебя успел научить, может, ты и сможешь ему помочь. Если уж совсем тяжко станет, ты знаешь, как до меня докричаться. Только по пустякам не беспокой.

— Как скажешь, дед, — Барбара криво улыбнулась. — Я тоже не подарок.

— Не буду спорить. Пока, у меня еще куча дел, — Магрикритс махнул рукой и растворился в воздухе.

***

Ничего себе! Странные люди, эти волшебники — идите, куда хотите, а меня не тревожьте. Мои невеселые раздумья прервал звонкий голос Барбары:

— Кларенс, иди сюда! Я все собрала в дорогу.

Я повертел головой, чтобы понять, куда она делась. Ага, вон за плитой открытая дверь в кладовку. Перед дверью стояли два дорожных мешка с притороченными наверху одеялами. Подошел, приподнял один, второй — да уж, Барбара подготовилась всерьез, мешки почти неподъемные.

— Так ты сразу решила, что пойдешь со мной? — покопаться, что ли, в мешках, похоже, там много лишнего, судя по весу.

Я открыл мешок, который был заметно тяжелее. Барбара немедленно заявила:

— Не трогай! Это мой!

Вроде мы собирались отправиться в дорогу без вьючной лошади, на своих двоих? Это все придется ведь на своей спине тащить. Не обращая на Барбару внимания, убрал из ее мешка две миски и чайник, хватит и котелка. Так, ложки пусть остаются. Кружки… Ладно, пригодятся. Большую часть еды тоже вытащил, на всю дорогу все равно не напасешься. Барбара сердито таращила на меня разноцветные глаза и только фыркала. Пусть фыркает, зато теперь этот мешок сможет нести и тощая девица вроде нее.

Когда я выкинул из своего мешка сверток с тентом, она рассердилась:

— Тебе нельзя перегреваться.

— В тенечке посижу, — отрезал я. — Успокойся, Барбара, все, что может понадобиться, в дорогу не взять. Ты бы еще переносной дворец положила, на всякий случай.

— А если тенечка не встретим? — ехидно спросила она. — Прямо в лапы к Исидокру отправишься, как в прошлый раз?

— Значит, будем идти ночью.

— Ночью ты в крота превращаешься, — напомнила Барбара. — На твоих коротких лапах далеко не уйдешь.

Она задумчиво посмотрела в потолок и продолжила:

— Хотя тогда я смогу тебя на руках нести.

Я удивился. И что за дурацкие мысли приходят этой девчонке в голову?

— Ночью? Одна?

— А что делать? — вздохнула Барбара. — Пока ты крот, тебя Исидокр не может видеть, ты что, не понял? Он тебя может поймать, только если ты в человеческом облике.

— Так что, твой дед так меня и не расколдует? И стану я королем кротовой удачи, — грустно пошутил я.

Барбара возмутилась, даже ногой сердито топнула.

— Дед не злой, и ему вовсе не все равно, что с тобой! Он просто не успел еще разобраться. Как только поймет, что делать, сразу тебя расколдует.

— Буду надеяться, — сухо заметил я. — Куда ни кинь, везде сплошная невезуха — от солнца прячься, по ночам сиди без ног, иди, куда никто не знает, да еще и по дороге разберись со всеми — с собой, с пропавшим королем Удачи, с королем Невезения, а заодно уж и со своей удачей. Тоже мне, великие герои — крот и девочка.

— Я уже большая, — насупилась Барбара, — я просто невысокая и выгляжу молодо.

Мне стало смешно. Можно было и заплакать, все равно ничего не изменилось бы. Я махнул на нее рукой и уложил оба мешка сам. Вот только выкинуть одеяла не решился — они были легкие, но достаточно теплые. Ну и все, теперь можно идти.

***

— Да? Можно, только мы сейчас идем на рынок. Дед велел как следует одеть тебя, — и Барбара потрясла у меня перед носом увесистым кошельком. — Или ты собираешься пройти всю дорогу в этих тапочках? И в этой пижаме?

При чем тут пижама? Одежда как одежда — штаны да рубаха, чего еще человеку нужно? Потом посмотрел на ноги — да, сапоги, конечно, были бы удобнее. Ладно, на рынок, так на рынок.

Перед входом на рыночную площадь стояла маленькая разноцветная палатка. Рядом сидел слепой и, легко постукивая пальцами по бубну, тихо напевал себе под нос заунывную мелодию. Когда мы проходили мимо палатки, оттуда высунулась старуха, замотанная в пеструю шаль.

— Эй, ребятки, давайте сюда, погадаю.

— Добрый день, тетушка Мелита, — Барбара улыбнулась ей. — Гадать нам не надо, мы и сами знаем, что нас ждет.

Я почувствовал на себе цепкий взгляд гадалки. Она озабоченно покачала головой:

— Да это внучка старого Магрикритса! Давненько мы с ним не виделись. Как он поживает, здоров ли?

— Дед ногу сломал, — ответила Барбара.

— Странно, странно, — старуха не сводила с меня глаз. — С чего бы ему так не повезло? Ой, ребятки, знаете вы, что вас ждет, да не все.

— Как будто можно все знать наперед, — мне не хотелось обсуждать свое непонятное будущее со всеми подряд.

И почему все считают долгом влезать в мои дела? Я и сам справлюсь.

— Дай руку, — приказала старуха. — Денег не возьму, не бойся.

Я протянул ей руку, только бы она от нас отстала поскорее. Гадалка внимательно рассмотрела мою ладонь, отпустила.

— Другую дай!

Да ладно, не жалко, я протянул и другую. После тщательного исследования моих ладоней она развеселилась:

— Барбара, деточка! Все будет хорошо, только берегитесь синей козявки.

— Какой еще козявки? — удивился я.

— Синей, мой мальчик, злой и кусачей! — расхохоталась старуха. — Все, идите по своим делам, идите!

— Возьмите, тетя Мелита, — Барбара протянула ей монету. — У меня на душе стало намного спокойнее. С какой-то там козявкой мы как-нибудь справимся.

— Пусть мне мальчик монетку даст, — неожиданно серьезно сказала старуха. — И кроме козявки у вас будет много дурных встреч, девочка, только далеко они, мне не видно.

Барбара переложила монету в мою ладонь, я протянул ее гадалке.

— Спасибо, дорогой мой. Спасибо за бесценный подарок, — она спрятала монетку в кошелек, висевший на ее шее. — Мне нечего пожелать тебе, пожелай чего-нибудь мне.

— Удачи?

Чего еще я мог ей пожелать? Она улыбнулась и молча кивнула. Я тоже улыбнулся.

— Удачи вам, Мелита!

Слепец подскочил со своего коврика, нащупал мою руку и крепко вцепился в нее:

— И мне! И мне пожелай!

Я посмотрел на него. Да, удача ему не повредит — что еще может помочь несчастному больному человеку? У меня внезапно потеплело на душе. Я пожал ему руку и искренне пожелал и удачи, и счастья, и здоровья в придачу. Еще бы знать, помогут ли им мои пожелания? Гадалка вдруг расплакалась. Я что-то не то сказал?

Барбара потянула меня за руку:

— Пойдем, Кларенс, пора!

— Почему она плачет? — спросил я.

— Не притворяйся дураком, ей пожелал удачи сам принц Удачи!

— Откуда она меня знает?

— Не знает, а чувствует, — Барбара схватила меня за руку и потащила в сторону. — Нам туда, к Запгиру-сапожнику.

Мрачный усатый сапожник, ничего не спрашивая, выставил перед нами пару сапог:

— Бери, не пожалеешь!

Я взял их в руки — высокие, крепкие, легкие — и вопросительно взглянул на Барбару. Она кивнула, я примерил сапоги, после чего они понравились мне еще больше — удобные и почти невесомые. Барбара, не говоря ни слова, протянула сапожнику деньги, тот так же молча взял их, только глянул одобрительно. Когда мы развернулись, чтобы уйти, он бросил нам вслед:

— Привет старику!

— Обязательно, — откликнулась Барбара и потащила меня к следующей лавочке.

С рынка я вышел бывалым путешественником — сапоги, легкий плащ, способный защитить и от солнца, и от ветра, а завершала наряд шляпа с широкими полями. Дома, пока Барбара переодевалась в дорогу, я вынес наши мешки на крыльцо, и присел, дожидаясь ее. Когда из воздуха на ступеньке рядом со мной возник Магрикритс, я и не вздрогнул, успел уже привыкнуть к фокусам старика.

Он положил мне на плечо свою костлявую руку:

— Хочу тебе пару слов сказать перед дорогой.

Я вопросительно взглянул — его лицо было задумчивым. Магрикритс помолчал, потом звонко чихнул, шмыгнул носом и сказал:

— Ты окончательно перестанешь быть кротом, когда найдешь свой меч.

— Неизвестно где и неизвестно когда? — уточнил я. — А что еще мне потребуется найти? Корону?

— Нравишься ты мне, Кларенс. Правильно соображаешь, — засмеялся старик.

— Скажите мне, уважаемый Магрикритс, если все равно, в какую сторону идти, то какая дорога из города будет самой тенистой, хотя бы вначале? Перегреваться мне нельзя, а солнце-то… — я показал на небо.

— Соображаешь, — повторил довольный Магрикритс. — Я и сам хотел вам присоветовать пойти Байкаронским лесом. Дорога приятная, по тенечку доберетесь до перевала, а в горах, сам знаешь, жарко не будет.

— Получается, — раздался из-за наших с Магрикритсом спин голос Барбары, — что мы направляемся к морю? А потом куда?

Ее дед пожал плечами:

— Не знаю, детка. Сами поймете.

— Ну-ну, — фыркнула Барбара. — Ободрил на дорожку. Прощай, дед, когда еще встретимся? Прости, если между нами что-то не так было, у меня характер не идеальный, сама знаю.

Магрикритс поднялся:

— Не кори себя, внучка, твой дед тоже не подарок. Счастья тебе и… Впрочем, я заговариваюсь. Удача и так с тобой. Ну, идите, идите, хватит время попусту терять.

Я помог Барбаре надеть ее мешок, взвалил на плечи свой, махнул старику на прощание, и мы решительно, без оглядки, зашагали искать мое королевство.

***

Стоило выйти из города, как мы почти сразу оказались в лесу, его заросли напористо подступали к самым городским окраинам. Приятная влажная прохлада, легкие тени молодых деревьев, запах цветущих растений были мне внове, я шел, погрузившись в свои ощущения, не думая ни о чем.

Дорога неторопливо поднималась вверх, лес становился гуще, тени — темнее. Синяя сумеречная глубина лесной чащи заливала дорогу волнами запахов от прелых листьев и жухлой травы, волнуя своей таинственной прелестью. Постепенно мне стало казаться, что я не первый раз вижу и такой глухой лес, и чувствую его запах.

Я сказал об этом Барбаре, она немедленно откликнулась:

— Так ты, наверное, из лесовиков! Точно, у них волосы обычно светлые, не то, что у здешнего народа.

— Лесовики — это кто?

— Люди, — улыбнулась Барбара. — Такие же, как и все, только по глухим лесам живут, сутолоки не уважают, городов не любят.

— Может быть, если мы их повстречаем, я смогу что-нибудь узнать про себя?

— Отчего бы и нет? Но в Байкаронском лесу они не живут, так что пока не надейся на встречу, — ответила она. — Да и лес скоро кончится, мы совсем уж высоко поднялись.

Она была права. Лес поредел, деревья стали мельче, стволы их тоньше, а вскоре начались заросли кустарников. Барбара щипала с кустов темные ягоды и с удовольствием их жевала. Мне они не понравились, я попробовал одну и выплюнул — слишком кислые, ну их.

Наш путь пересекал узкий ручеек, я спустился с дороги, крикнул Барбаре:

— Иди сюда, посидим, отдохнем.

— Только недолго, — сказала она, со вздохом облегчения сбрасывая свой мешок. — Скоро выйдем из леса, надо будет успеть до темноты место для ночлега подобрать.

Хорошо, подумал я, только надо посмотреть, не подложила ли ты, голубушка, себе в мешок еще каких-нибудь полезных в дороге вещей? Ладно, позже гляну. Мы умылись, напились, посидели молча. Потом я взвалил на спину свой мешок, а ее перекинул через плечо.

— Тихо! — шикнул я, когда она заверещала и попыталась отобрать у меня мешок. — Ты, конечно, уже большая, но мы выходим на открытое пространство. Скоро ночь, нам костер потребуется развести, так?

— Ну и что? — удивилась Барбара.

— Ничего, — усмехнулся я. — Подбери несколько палок, чтобы хватило котелок вскипятить.

Она успокоилась, но со сбором дров все-таки перестаралась. Из-под собранного пука хвороста виднелась только ее макушка, пришлось разделить вязанку на двоих.

Трава под ногами стала мелкой и низкой, похожей на плотный зеленый ковер. Дорога постепенно превратилась в узкую и местами незаметную тропинку, петлявшую между камнями. Но вскоре исчезла и она, а мы вышли на перевал. Я обернулся — сзади виднелся сплошной лес, и только где-то далеко внизу смутно виднелось светлое пятно города. Впереди возвышались горы, а между ними вдали низко висел розовый шар солнца.

— Времени мало, — озабоченно пробормотала Барбара. — Пастухи говорили, что где неподалеку, сразу за перевалом, есть небольшая сухая пещера, они там ночуют иногда. Посиди, я сбегаю, погляжу.

Я снял свою ношу, устроился на еще теплом камне, и стал смотреть вперед, на солнце. Оно медленно спускалось, цвет его из желто-розового постепенно становился багрово-красным. Спасаясь от легкого, но прохладного ветра, я набросил плащ. И задумался.

Меня отправили в дорогу со странной целью. Я не знал, куда идти, но самое неприятное — понятия не имел, как я пойму, что нашел то, что ищу? Ты узнаешь по цвету тени… Чьей? Моей? Или нет?

Тут я увидел Барбару, которая шустро прыгала между камнями, призывно размахивая рукой.

— Я нашла ее, иди сюда!

Довольно узкая щель в камнях, едва можно пропихнуться с мешком на плечах. Зато внутри действительно сухо, и под ногами не камни, а песок. Правда, воздух слегка застоявшийся, но это ничего, мы привычные. Вот только надо огонь успеть развести до заката, пока мои руки не превратились в лапы.

Барбара сбегала с котелком за водой, успела по дороге найти неподалеку родничок. К ее возвращению я как раз развел костер, вот уж не знал, что и это умею. Барбара занялась приготовлением еды, а я собрался читать тетрадь мадам. Если честно, мне совсем не хотелось этим заниматься.

В дороге почти удалось забыть, что я хоть и не крот, но еще не совсем человек, поэтому возвращение к мыслям о себе и творящемся вокруг не радовали. Но деваться некуда, я вытащил тетрадь из сумки и насторожился. Из-под обложки заструился знакомый голубоватый свет.

Когда тетрадь засветилась в первый раз, появилась собака. Когда я читал ее в склепе, никакого света не было. Похоже, рядом опасность. Я ничего не сказал Барбаре, но вытащил из костра горящую ветку поздоровее и пошел с ней в пещеру. Облазил все закоулки и щели — их было немного, пещера оказалось небольшой. Ничего. Ладно, будем начеку.

Открыл тетрадь — свечение исчезло. Опасность миновала? Ну что ж, тем лучше для нас.

«Кларенс, мальчик мой! Я знаю, ты уже в пути. Надеюсь, Магрикритс рассказал, что по дороге в свое королевство тебе нужно найти свои меч и корону. Я уверена — у тебя все получится. Мне хочется, чтобы ты запомнил — удача не приходит к ленивым и нелюбопытным, она не просто счастливый случай, который сваливается на особо везучих. Нет, удача всегда результат тщательной подготовки».

И все на этом, чистая страница. Вот уж с этой точки зрения я никогда не думал об удаче. Закрыв тетрадь, убрал ее в сумку, подошел к костру. Из котелка вкусно пахло, и зверски хотелось есть.

— Скоро?

— Почти готово, — отозвалась Барбара. — Что ты узнал у Беттины?

— Что удача — результат тщательной подготовки, а не счастливый случай.

— Тебе повезло, — засмеялась она, — суп сварился. В результате моей тщательной подготовки к походу.

Барбара сунула мне в руки миску. Надо признать, она здорово умела готовить. Наверное, устала сегодня, потому что постоянно зевала и поела, по-моему, кое-как. Зато я от души набил живот, после чего стал внимательно наблюдать, как опускается солнце. Вот только самая его макушка горящей точкой сияет из-за горы. Вот последний луч мигнул и погас.

Я грустно улыбнулся Барбаре:

— Пока.

И ночь стала стремительно раздаваться вширь. Камень, на котором я сидел, превратился в неровную площадь, края которой улетели в темноту, а макушка Барбары вознеслась до горных вершин.

— Пока, — вздохнула Барбара, — давай, в пещеру отнесу. Надо успеть порядок навести, пока костер еще светит.

Она расстелила одеяло, устроила меня и вышла из пещеры. Я набросил на себя край теплой тряпки, завернулся уютно, собираясь поразмышлять над словами мадам, но, пригревшись, задремал. Еле слышный легкий шорох рядом заставил меня насторожиться.

— Эй, крот! Ты тут принца не видел? — осведомилось маленькое существо, похожее то ли на паука, то ли на скорпиона, заползая на одеяло перед моим носом.

— Ты кто? — спросонья удивился я.

— Козявка, — ответило существо, деловито подползая поближе.

— Почему козявка?

— Хозяину нравится меня так звать, — прошуршало существо.

— А принц тебе зачем посреди ночи? Может, я подойду? — хихикнул я.

— Шел бы ты подальше, — равнодушно посоветовала козявка. — Мне его надо съесть.

— Зачем?

— Хозяин велел, — объяснила козявка и подозрительно заметила:

— Для крота ты слишком любознателен, приятель.

— Сама подумай — приходит такая козявка и ищет принца, чтобы съесть. Любой крот удивится — как такое маленькое существо может съесть человека?

— Не такая уж я и маленькая, как тебе кажется. Не волнуйся, как только повстречаю, так и съем. Не впервой.

— А чего ты тут делаешь?

— Клад охраняю. Только тс-с-с… Никому!

— Да ладно тебе, — мирно сказал я, закрывая глаза.

Когда я снова открыл их через некоторое время, козявки поблизости не оказалось. Я встал, побродил по пещере — ее нигде не было, уползла. Клад, говорите? Посмотрим, что за клад. Только я улегся, как пришла Барбара. Она завернулась в одеяло, сонно пробормотала:

— Доброй ночи, — и почти сразу уснула.

Я подождал немного, прислушиваясь к звукам — не слыхать ли козявкиного шороха? Нет, только ровное дыхание Барбары в полной тишине и все, ничего подозрительного. Пока выяснял обстановку, продумал план раскопок, чтоб не перерывать всю пещеру. Иначе до утра можно провозиться.

***

Все равно копать пришлось долго. Я зигзагом прошел вдоль пещеры от входа до конца в одну сторону, потом в другую, пока не ощутил знакомое чувство препятствия перед собой. Осторожно раскапывая землю вокруг него, обнаружил ящик, длинный, но невысокий. И не широкий… Интересно, что там могло лежать?

Я выбрался из земли, подошел к Барбаре, толкнул ее.

— Проснись, Барбара.

— Мммм… Что такое? — недовольно пробурчала она. — Я спать хочу.

— Тс-с… Я клад нашел. Пошли, поможешь.

Зевая во весь рот, она вылезла из одеяла.

— Откуда ты узнал про него?

— Тихо, — шепнул я. — Услышит еще. Потом объясню.

Барбара замолчала, я подвел ее к своей находке. Она покопалась во взрыхленной земле, нащупала ящик, потянула на себя.

— Никак…

Пришлось снова закапываться в землю, старательно подрывать ее еще раз под ящиком и по бокам от него. Барбара поднатужилась, вытащила ящик наружу, приоткрыла крышку. Я заглянул внутрь — вот это да! Удача точно со мной!

— Что там? — спросила Барбара. — Темно, я не вижу.

— Меч, — ответил я. — Поразительной красоты меч.

Барбара щелкнула пальцами, над ящиком всплыл слабо светящийся пузырек. Она издала восхищенный стон и вытащила клинок наружу.

— Заверни его в мое одеяло, — сказал я, — сделаем вид, что все осталось на своих местах.

Барбара затолкала ящик в рыхлую землю, потом притоптала ее, чтобы замести следы. Когда она закончила работу, пузырек света лопнул, оставив после себя несколько постепенно растаявших в темноте голубых искр.

Завернутый в одеяло меч Барбара вынесла из пещеры и положила среди камней у входа. Потом мы устроили военный совет. Конечно, ядовитая козявка вряд ли приятная особа, но она не производила особенно опасного впечатления. Стоит ли оставаться здесь, или бежать отсюда вместе с кладом? Может ли она покинуть пещеру или привязана к ней охранным заклятием?

В любом случае, существовала вполне ощутимая опасность, что она нас догонит. Чего от нее можно было ожидать, мы не знали и поэтому все-таки решили уйти. Близится рассвет, я перестану быть кротом. Тогда козявка поймет, что нашла своего принца, зато принц будет в состоянии взять в руки появившееся у него оружие.

Барбара посадила меня на камни рядом с завернутым мечом, а сама принялась укладывать мешки. Я отвернул край одеяла и залюбовался рукоятью. Мне страстно хотелось ощутить ее в своей ладони. Изящная гарда, золотой чеканный узор. Я дотронулся своей кротовой лапой до прохладного металла, пытаясь представить себе, как возьму его в руки. И в тот же миг кувырнулся с камня, на котором сидел — потерял равновесие. Задыхаясь от счастливого избытка чувств, растер шишку на затылке, встал на ноги.

— Это мой меч, Барбара, — воскликнул я дрожащим от волнения голосом.

— А ну, стой! — послышался вопль за спиной.

Я обернулся и обомлел. Маленькая козявка превратилась в огромное, размером со слона, чудовище синего цвета. Ее разинутая слюнявая пасть, высунувшаяся из пещеры, снаружи была окружена длинной жесткой щетиной, а внутри утыкана огромными зубами. Длинное членистое туловище с многочисленными когтистыми лапами извивалось по-змеиному, вынося это страшилище наружу.

Барбара завизжала и кинулась на него, размахивая палкой. Чудище, презрительно фыркнув, махнуло парой лап, и она с воплем отлетела в сторону. Я бросился за мечом. И как меня угораздило завернуть его в одеяло?

Проклятье, быстрее, быстрее! Я путался в тряпке, лавируя между камнями. Все-таки споткнулся и упал, кошмарная пасть нависла надо мной, дохнула смрадом. Как мерзко от нее воняло! Последним усилием я откинул одеяло с лезвия меча и выставил его перед собой резким движением. Ох…

Козявка напоролась на меч и лопнула, как воздушный шар, наполненный водой. Во все стороны, но большей частью на меня полилась слизь ядовито-оранжевого цвета. Я едва успел закрыть глаза. Все лицо было заляпано этой гадостью, а на мече чувствовалась непонятная тяжесть.

Удерживая рукоять, извернулся и локтем стер с глаз мерзкую жижу. Раздался короткий трудный стон, я открыл глаза. На меня рухнуло человеческое тело, проткнутое мечом насквозь. Да нет же, нет, этого не может быть! Откуда?

Я вывернулся из-под лежащего на мне тела, перевернул его на спину, взглянул, по-прежнему не веря своим глазам. Высокий широкоплечий мужчина, заляпанный с ног до головы содержимым кошмарного монстра, с усилием сдерживал рвущийся из горла крик. По его груди медленно стекала ярко-красная струйка крови.

— Мне все-таки повезло, — с трудом проговорил он. — Мой мальчик, ты все-таки пришел. И я смогу умереть в своем обличье, а не в образе мерзкой твари.

— Кт-т-то вы? — стуча зубами, спросил я.

— Бывший Король Удачи Радманакс, — он горько усмехнулся, мне показалось, что для этого ему пришлось собрать последние силы:

— Ты спас мою честь. И я передаю тебе свои права на корону.

— А где же мое королевство? — ослабев от ужаса, я смотрел на него.

Но он смог только застонать в ответ, умирая у меня на глазах. Я собственными руками проткнул его насквозь, и ничем не мог ему помочь.

И тут над моей головой раздался невыносимый, нестерпимый визг Барбары:

— Де-е-е-е-е-ед!!!

Над нами появилось недовольное лицо Магрикритса:

— Просил же тебя! Ах ты, чтоб вас всех… Радманакс!

Из воздуха высунулись обе руки волшебника, он вцепился в плечи умирающего и изо всех сил стал его трясти. По телу короля пошли судороги, оно заискрилось, превратилось в разноцветное бесформенное дрожание звезд, ярко сияющее посреди утренних сумерек. Магрикритс резко дернул короля к себе и исчез вместе с ним. Я разинул рот, меня трясло от ужаса.

Через пару секунд из воздуха снова появилась рука Магрикритса, бросила мне под ноги меч и снова исчезла, оставив после себя нечто вроде сердитого напутствия:

— Шли бы вы все подальше…

Меня трясло и колотило так, что перехватывало дыхание. Кое-как отдышавшись и успокоившись, я услышал рядом тихое всхлипывание. Барбара прижалась ко мне, она дрожала и тихо плакала.

— Я так испугалась, — она шмыгнула носом. — Думала, все, конец, когда эта штука на тебя рухнула.

Вместо ответа я уныло спросил:

— Хотелось бы мне знать, есть ли хоть одно место на земле, где не слышен твой визг? Как дед мог тебя услышать на таком расстоянии?

— Нет, конечно, не мог, — невесело засмеялась Барбара. — С перепугу закричала и внутренним голосом, и… В общем, на полную катушку.

Она немного помолчала и продолжила:

— Рассвело уже, можно было бы пойти дальше, пока свежо. Только ты весь в грязи, придется стирку устраивать. Да и я заляпалась немного. Там, ниже, есть небольшая речушка, давай спустимся.

***

Мы стали собираться, только я никак не мог придумать, куда пристроить меч. Что ни говори, а одеяло — довольно неудачные ножны для хорошо заточенного металла. Таскать же меч в руках не только неудобное, но и довольно опасное занятие. Вдруг кому-нибудь не понравится? Тогда я решил откопать ящик, в котором меч хранился, пока мы его не вытащили.

Отряхнув с ящика песок, я положил в него меч. Не самое удобное хранилище, но лучше, чем ничего. Потом помог Барбаре собрать вещи. К счастью, стирка, хотя и весьма существенная, требовалась в основном только мне да одеялу, в которое был завернут меч. Посуда, оставленная на ночь у костра, тоже пострадала. Недолго думая, я побросал ее на грязное одеяло, затянул его концы и взвалил на спину вместе с мешком. Барбара собрала остальное барахло, и мы двинулись вниз.

Можно было не торопиться — и так ясно, что день пропал. Пока все перемоем, перестираем, пересушим, придет пора искать пристанище на ночь. Тропинка так же, как и на пройденной вчера стороне перевала, вертелась вокруг вросших в землю камней, иногда исчезая под низкорослой зеленью.

— Ты знаешь, — сказал я Барбаре, — меня поражает история этого бывшего короля, как его…

— Радманакса, — подсказала она.

— Ты только подумай, какая подлость! Мало того, что его превратили в жуткого безмозглого монстра, так еще и посадили охранять собственный меч.

Барбара вздохнула и мрачно заметила:

— Еще неизвестно, что тебя ждет. Если уж сам Радманакс попал в ловушку…

Она права, подумал я, но куда мне деваться? Встать и заорать во все горло: «Спасите, помогите, я не хочу быть королем, оставьте меня в покое, поищите другого дурака на мое место?» Или спрятаться в той же пещере и сидеть, не высовывая носа, пока на меня все не плюнут, сочтя истинным трусом? Но Барбара тогда может посмотреть на меня своими разноцветными глазами и сказать…

На этом месте мои панические рассуждения прекратились. Было страшно даже представить, что она могла сказануть в таком случае. И потом, ведь до сих пор еще ничего плохого со мной не случилось. Может быть, не случится и потом. А если вдруг… хотя об этом совсем не хочется думать… но, предположим… безвыходных ситуаций не так и много. Если только меня запрут в комнату без окон и дверей.

Конец ознакомительного фрагмента.