Портрет властителя ада

Галина Беляева (2024)

В данной книге описывается «нелегкая» жизнь представителя золотой молодежи. Чувствуя себя ущемленным в правах и никому ненужным, молодой человек пытается всячески привлечь внимание занятого родителя. Проявляя юношеский эгоизм, он действует порой безрассудно. Но необдуманные поступки чреваты последствиями, за которые приходится расплачиваться. Пережитые испытания подсказывают правильное направление. Жизнь становится проще, когда отец и сын начинают друг друга слышать.

Глава 3

Сегодня решаю показать Кристине свое к ней отношение, изобразив ее в граффити на боковой стене десятиэтажки, что стоит между депутатским офисом и ее домом… ну и всему городу заодно. И, по правде говоря, очень надеюсь, что отец не узнает об этой моей выходке, а вот предмет моих необузданных желаний увидит и оценит. Узнать себя ей будет несложно: я прилагаю максимум усилий, чтобы добиться точных пропорций. Изображаю ее в окружении звенящих телефонов и стопок бумаг, а за маленькой дверью в черном цвете — человека, ждущего ее с букетом. Получается красиво и достоверно.

Даю ей дня два-три, чтобы хорошенько разглядеть, перед тем, как прийти к ней в офис с цветами. Думаю, такой романтики она от гопника вроде меня не ожидает.

Целый день я горю в предвкушении, но этим же вечером меня остужают. «Брандспойт» с потоком претензий ждет дома, а точнее — отец и его серьезный разговор. На повестке дня — мое вчерашнее пьянство. Разнос по всем статьям. Давненько меня папаша так не отчитывал. Словом, мы снова ссоримся. А чего он ожидал? Что я прощения просить буду? Вот уж дудки. Не дождется. Это моя жизнь, хочу — калечу. На это мое высказывание ему даже нечем возразить. Но все же он делает бяку и без того — урезает карманные почти вдвое, заявив, что раз мне хватает на бухло, травку и прочую дребедень, то это явно избыток средств. А после разговора я не нахожу в комнате полупустую бутылку вискаря, спрятанную за диван, и пакетик травки, что с ребятами не докурили. Черт, она ж не моя… Проклятье. Тиран хренов. Ну почему мне так не повезло с отцом? Иные родители путем не оденут, нормально не покормят, но так самозабвенно любят своих чад, что я — сын депутата — завидую им. А здесь только критика и порицание… во всем.

Не везет мне и с Крис, ибо, занятая, она даже не обращает внимания на меня, когда на третий день после нанесения граффити я являюсь в офис с букетом. Спрашивает, нужен ли мне Литвинов — к счастью, его нет — и даже не замечает цветов. Все суетится, бегает. Какое-то время я стою, потом еще жду в коридоре в надежде перехватить ее на выходе и объясниться. Но когда слышу, как она отвечает согласием на предложение одного из сотрудников ее подвезти, то злюсь и, кинув букет в урну, ухожу.

Мое художество завешивают огромным баннером с рекламой медикаментов уже на следующий день.

Может, отец прав и она не для меня? Но как же она мне нравится… словами не передать. Я относился бы к ней со всей нежностью, на которую способен. И стал бы для нее таким, каким она захотела бы меня видеть. Не верю в то, что ей предпочтительнее пингвин во фраке, чем вольная птица вроде меня.

А ночью я вновь представляю ее — такую хрупкую и красивую, с растрепанными коньячными волосами. Как ее тонкие руки скользят по моему телу, а с припухших губ слетают тихие стоны. Я мечусь по кровати, выгибаюсь и скулю, яростно лаская себя. А потом наслаждаюсь расслабленностью и мечтаю лишь об одном: чтобы однажды это оказалось правдой.

Дабы не злить Юрия Андреевича еще больше и не напрашиваться на дополнительное урезание денежного довольствия, я решаю некоторое время для разнообразия вести себя прилично. Даже в универе появляюсь на всех занятиях. И, к собственному ужасу, понимаю, что мои частые пропуски преподы замечают. Сволочи, тыкают мне тем, что папаша — депутат: мол, высокие связи не помогут. Я и без них обойдусь. Что за дурь? А староста — Лилька — почему-то решает, что мне нужна помощь. Я чуть не поперхнулся.

— Ну разве что дашь мне разок, чтоб я расслабился, а то эта напряженка… задолбала, — почти серьезно отвечаю я, но она не смущается и продолжает про мою успеваемость, а заодно о том, как важно быть гордостью для родителей. Грозится явиться ко мне домой с лекциями.

Какая ей разница, есть я на парах или нет? Все равно сплю. Мне не интересно ничего из того, что могут поведать эти зазнавшиеся снобы. Спецы только в своей науке, и то не все. А нам их слушай и внимай. Достали! Ненавижу! Что за жизнь?

Рассказываю друзьям об отцовском разносе. Сочувствуют. Приятно.

У меня два близких друга — Илья Дронов и Макс Лапин.

Макс — круглолицый, невысокий, крепкий, коротко, почти налысо, стриженный. Он далеко не красавец, во всем идет напором и берет наглостью. Разгильдяй. Вот его бы моему папаше, в раз бы в норму пришел. Авантюрист, пошляк и тот еще отморозок (в хорошем смысле). С ним никогда не скучно. Он всегда знает, где взять «веселую» травку. У него классный гараж, оборудованный для отдыха. Мы частенько там зависаем. А еще у него куча других друганов, но мы с Илюхой — самые близкие. Веселый он парень и охочий до баб, как лиса до кур. Морду бы еще посимпатичнее. Ну а родители его предпочитают не лезть к дитятке с наставлениями в надежде, что подрастет — поумнеет.

Илюха другой. Он высокий, неплохо сложен, темные волосы слегка вьются. Он недавно болезненно расстался с девушкой и еще переживает по этому поводу. Мы поддерживаем по-своему. Его отец умер несколько лет назад, поэтому он не слишком-то одобряет мои ссоры с отцом и убежден, что однажды мы найдем общий язык. Мне б такую уверенность. Он серьезнее и меня, и Макса, хотя тоже любит оттянуться. Просто стоит в его голове какой-то счетчик, что не позволяет нам всем слететь с катушек.

Прихожу домой, а там никого. Тихо, как в мавзолее. Уж потом вспоминаю, что домработница наша — тетя Наташа, как я ее называю, хотя по возрасту ей лет сорок пять — отпрашивалась. У нее, кажется, мать болеет. Она тетка хорошая… заботливая и всегда выслушает, почти по-родственному. Даже отец не возражает против моей фамильярности в ее сторону. Он тоже ценит ее душевность.

Чувствую себя хозяином. Отец, похоже, задерживается на «конференции», жаль, что у нее не заночует. Есть у него вредная привычка — всегда домой возвращаться. Хоть одна бы его на ночь оставила. Что за бабы пошли? Поупражнялся и до дома.

Захожу в его кабинет. Большой, светлый, просторный… Чтоб я так жил. Сажусь в его кресло, закидываю ноги на стол. Красота! Прям уже чувствую себя важной персоной. В ящике среди бумажек нахожу очки (он иногда их надевает, и, по правде говоря, они ему идут). Примеряю, смеюсь над собой. На столе нахожу запонки. Сначала подумал, что это серьги. Снова смеюсь. А потом вижу фото мамы… Все так же красива и мила и так же по-доброму мне улыбается. Складываю руки параллельно краю стола, опираюсь о них подбородком и долго сижу так, глядя на нее и вспоминая детство.

— Самые нежные руки — у тебя, мамочка. Самая вкусная еда. Самая красивая улыбка. Как же я скучаю по тебе, дорогая. Мне тошно в этом дизайнерском склепе.

Я и не заметил, как вошел отец. Он стоит в дверях. Руки в карманах. Рубашка на груди расстегнута, галстук ослаблен. Не знаю, сколько он там простоял, прежде чем я поднял взгляд.

— Кто позволил тебе сюда заходить? Во всем доме другого места не нашлось, чтобы отдохнуть душой? — с иронией спрашивает он.

Я молча поднимаюсь и собираюсь уже пройти мимо, но он окликает меня. Замираю, ожидая чего-то, не знаю чего. Чего можно ждать от статуи вроде него?

— Очки.

Я даже не сразу понимаю, о чем он. Но потом снимаю их и вкладываю в его протянутую руку. Он даже головы в мою сторону не поворачивает.

От него слабо пахнет алкоголем, и, по правде говоря, ужасно хочется упрекнуть его в этом. Вовремя одергиваю себя и просто ухожу в свою комнату.

Как же мама жила с ним? Любила его. Но за что?